Привычка быть счастливым [Анна Николаевна Чепрова] (fb2) читать постранично, страница - 2

Солнышко притаилось за небольшими, но очаровательными тучками и не слепило своей яркостью, хотя грело заметно теплей, чем вчера.

Путь до кафе был недолгим, нужно было насквозь пройти сквер, начинавшийся у дома Эви, и выйти на пешеходную улицу. Этакий местный «арбат». Мерно стуча невысокими каблучками по асфальту, Эви преодолевала путь до кафе.

Имея натуру наблюдательную, Эви не переставала разглядывать нутро реальности этого мира, с полной беспристрастностью и четким пониманием рамок этой самой реальности.

Вот на качелях сидят мальчик и девочка. Мальчик постарше, девчушке лет пять. С сосредоточенными лицами осваивают они качание на двух соседних сиденьях качелей, крепко держась за руки. Вероятно дома «скандал выходного дня», или одинокая мать затеялась с уборкой, и ребятишек отослали на улицу, чтоб не видели лишнего или не мешали.

О, она помнила эти субботние «показательные выступления» отца подружки-одноклассницы. Леночка выбегала из дома и они, прижавшись друг к дружке, сидели на скамейке по несколько часов в любую погоду. Сидели под аккомпанемент семейной ссоры родителей Леночки, которую слышал весь квартал и, возможно, два соседних. Леночка дрожала и плакала, Эви успокаивала, как умела.

Саму ее лет до 12 выпроваживали по субботам на улицу, потому что старшие женщины затевались с генеральной уборкой и худенькая девчушка, маломощная и «прозрачная» ничем не могла помочь. Правда, когда умерла бабушка, Эви как раз исполнилось 12, и она вполне умело справлялась с уборкой квартиры совсем одна, пока мамочка, горюя по бабушке, лежала на диване под рев телевизора.

До смерти бабушки они жили втроем: с мамой и бабушкой. Эви росла без отца, он просто исчез из их жизни однажды. Из жизни Эви и мамы. Так сказала ей бабушка. Эви даже не помнила его. Но она в нем и не нуждалась. Ей вполне хватало бабушки и мамы. Потом бабушка ушла. Через несколько лет ушла, так и не оправившаяся от потери бабушки, мама. Было очень больно. Очень и очень. Но Эви справилась и живет дальше. Эви сильная.

Вот на скамейке сидит парнишка. С цветами, но грустный. Видимо, девушка так и не пришла. Что ж, жизнь не пряник и полна разочарований.

Вон стайка серых, взъерошенных голубей гуляет по дорожкам в поисках чего-то съестного, но весной с этим сложно. Грустно.

На подходе к кафе Эви увидела пушистого рыжего котенка у боковой стены здания, где расположилось заведение. Рыжик был обладателем ярких голубых глаз, гордых усов и пушистых кисточек на ушках. Котенок был грустен и одинок. Настолько грустен, что даже не мяукал и не жалился, сидел молча и гордо.

В кафе Эви села за свой самый любимый столик – у стены. С этого места было видно все столики кафе, и отлично просматривалась большая часть улицы.

Незнакомый парнишка-официант с неулыбчивым лицом принял заказ – кофе по-восточному. Двойной. Без сахара и молока. Как-то она прочитала, что одна из поэтесс «серебряного века» никогда не пила кофе с сахаром и молоком, только горький. Благодаря этому горькому вкусу поэтесса ни на минутку не забывала, как горька жизнь. Аллегория ее поразила. И восхитила стойкость поэтессы, не пасующей перед реальностью, а наоборот, заигрывающей с ней, незатейливо, но открыто. Эви переняла привычку.

Эви нравилось наблюдать и вглядываться. Она смотрела на мир вокруг, как на одну большую мелодраму, составленную из тысяч историй, свидетелем и зрителем которых, она являлась. Ей нравилось видеть движение реальности и в воображении дорисовывать недостающие детали. Она была убеждена, что эти самые детали точно имели свое место в жизни «персонажей», ведь у нее так хорошо развита интуиция, она так эмпатична.

Вот за крайним столиком сидит женщина. Плотно запахнутый темно-синий плащик, седые волосы, уложенные в аккуратный низкий пучок. Лица женщины не видно, но понятно, что она не молода, сильно не молода. Очки. В руках книга. Стихи? Отсюда не видно, но томик небольшой, так что, скорее всего, именно стихи. На столике небольшая чашечка. На блюдце не тронут сахар. Кофе. Горький.

Мысли Эви поплыли по привычному кругу. Вероятно, женщина очень и очень одинока. Дети выросли и разъехались, муж или рано умер или вообще его никогда и не было. А ничего, справилась, жизнь прожила, детей вырастила. И вот теперь она приходит сюда, в кафе, чтобы почитать книгу, и, возможно, почувствовать себя менее одинокой. Глаза у нее, должно быть, невероятно грустные. Всей душой прочувствовала Эви грустное одиночество этой женщины, всю тоску, накопившуюся в ней за долгие трудные годы жизни, всю печаль, которую она носит в себе.

Вот по дороге идете мужчина, тоже немолодой: ровесник женщины или постарше. Плащ, шляпа, трость. В руках кулек из коричневой крафтовой бумаги. Лица мужчины не видно из-за тени от полей шляпы, но губы его замерли в легкой грустной полуулыбке. Мужчина шел немного торопясь, но походка была уверенной и