Город, который построил Я. Сборник. Том 19 [Марс Чернышевский – Бускунчак] (fb2) читать постранично, страница - 3

степени неприлично. В славах он делал нипрастительные ашибки а запитые он вопще ни ставил. Друзей, говорят, у него не было, так как он при знакомстве с членом союза писателей или человеком играющем, например, на трубе или фаготе сразу же давал по морде.

Получается, что Онаний Куиблин проживал бесполезную, порой громкую, но никому ненужную жизнь.

Зато еще говорят, он был настолько хорош собой, что женщины при первом же его появлении в общественных местах складывались плашмя и предлагали ему долгий и прочный коллаборэйшн. Здесь и проявлялись его талант и находчивость.

У Куиблина дома стояла дорогая аппаратура составленная из: проигрыватель Вега 108; магнитофон Hitachi (двухкассетник); колонки АС 90; наушники ТДС 3; тридцать кассет BASF, на которых преимущественно был записан Heavy Metal; пятнадцать джазовых и тридцать пять – фонда мировой классики – пластинок. А также: пианино "Сура" 1935 года изготовления, цветной телевизор Philips, двухдверный холодильник Ока 6, кнопочный телефон с антенной и дорогая итальянская люстра a la Benvenuto Chellini. Открыв барчик дорогой финской стенки, можно было наткнуться на бутылку дорогого пятилетнего армянского коньяка "Арамэ", пару островных Scottish, бурбона и несметного количества красно-белых вин. Но совершенно непонятно, как это все могло очутиться в доме у простого тромбониста, работающего в военном оркестре и поигрывающего джаз просто так для себя.

 Пожалуй, оставим затею – выяснить этот вопрос. Это нам неинтересно и ни к чему. Мы все равно никогда не узнаем причину такого благосостояния простого музыканта – выпускника музучилища, равно как и не поймем, почему же у Онания от природы были такие длинные и черные ресницы.

 В те далекие 80-е очень модно было играть в кинотеатрах перед киносеансами, и Куиблин тогда создал инструментальное трио: скрипка, баян и тромбон. Перед каждым новым выступлением он успевал договориться со своей новой пассией (обычно с первого ряда) по поводу короткого совместного пребывания на квартире. Это ему всегда легко удавалось, и Онаний с новой знакомой после головокружительного шоу ехали на такси на квартиру тромбониста.

Усаживались за миниатюрным журнальным столиком, кокетничали минут пятнадцать. Затем музыкант доставал из бара коньяк с шампанским, нарезал наспех ветчину с дорогим зеленым сыром и оставлял мадам наедине с сороковой симфонией Моцарта. Сам удалялся для принятия душа и опрыскивания себя дефицитным одеколоном.

 И в момент полного расслабления молодой особы в удобном кресле-качалке неожиданно проигрыватель резко тормозил на финальной части симфонии, включались колонки АС90 с оглушительными рифами британской рок группы Motorhead. В этот самый миг тромбонист совершенно голый в фашистском шлеме с рогами, выбегая из ванны, бросался на свою жертву.

Самое интересное, что за все это время ни одна дама не пострадала от этой неистовой акции Куиблина. Он никогда не насиловал женщин и даже не душил их. Он просто останавливался в самый кульминационный момент и извинялся, сказав, что не знает, как закончить сценарий.

Но один раз его все же сдали. Одна из очередных приглашенных заявила на него в милицию. Она была очень обижена на тромбониста, что тот не довел начатое до конца. Вожделенно смотрела на этот моноспектакль молодого артиста с игрушечным автоматом и болтающимися в разные стороны, малыми частями тела, бесполезно ожидая лихой развязки. Но в самый ответственный момент Куиблин забежал в спальню, залез в шкаф и начал накрывать свое обнаженное тело падающими с вешалок демисезонными куртками и теплым бушлатом времен второй мировой войны, наигрывая на тромбоне главную тему из "Шербургских зонтиков". Оттуда музыкант выкрикнул фразу, которая стала гвоздем программы на суде:

– Сценарий дописан!

 Онания посадили на три года в тюрьму, где он сначала мыл унитазы, а потом музицировал на тромбоне. Да так хорошо, что его вскоре отправили в пионерлагерь играть на утренних разводах и перед зарницей, а также гладить темными и ласковыми ночами по животу беременной пионервожатой второго отряда.

 После освобождения из колонии слабого режима Куиблин бросил свои гадкие штучки, повзрослел и устроился опять работать в военный оркестр. Там он трудится до сих пор, являясь бледной тенью самого себя в недалеком прошлом. Женщины его не интересуют примерно так же, как и джаз. Аппаратуру с кассетами подарил соседям пенсионерам и начал собирать духовные книги (не путать с духовыми).

 Недавно Онаний, прибираясь в своем шкафу, наткнулся на свои ранние рассказы, в которых описывал свои опыты на молодых девицах… Много и долго плакал, сжигая свои рукописи близ помоек.

 Так начался новый, чистый и бестрепетный этап в жизни тромбониста Куиблина.

Хоккейный бум

Из литовских тетрадей.

(литературные шаржи на друзей и … немного на себя)