Поэма [Андрей Мир] (fb2) читать постранично, страница - 30

чувствовалось столько трагичной борьбы, самоотверженности, решимости, что всё это не могло не завораживать. Невозможно было не залюбоваться ей в такую минуту, пусть эта минута отнюдь и не сверкала блеском счастья. Но каково же мне было лежать в кожаном мешке, когда душа изо всех сил стремилась вырваться, когда желание броситься навстречу Эмме, утешить её сжигало сердце?

– Как видишь, – одновременно вырвались из глубоких озёр глаз две горячие капли, – я не привела врача. Это бессмысленно, Джозеф… новый яд… никто не знает.

Эмма разрыдалась, а я изо всех сил тщетно пытался пожать её руку.

Через несколько минут она оправилась, отёрла слезы и снова взяла меня за руку.

– Я ушла от него, Джозеф! – радостно заявила Эмма, – теперь я твоя, а ты мой!

На мгновение я каким-то чудом совладал с путами паралича. Мои пальцы неистово схватили любимую руку, губы c восхищением и гордостью произнесли заветное имя. Вспышка света необычайной силы взорвалась в моём мозгу, и её отголоски эхом пронеслись по всему телу, я забылся.

Мне приснился удивительный своей реалистичностью сон.

Маленькая девочка очень похожая на Эмму, смеясь, бежала впереди. Она стремилась навстречу океану, неторопливо катившему свои волны. Мы с Эммой неторопливо брели за ней следом, полной грудью вдыхая приятный солёный воздух.

– Знаешь, – обратился я к спутнице, – как для того, чтобы построить плотину нужно затопить прилегающие земли, так, может быть, и нам было необходимо время не только для того, чтобы отыскать друг друга, но и для того, чтобы преодолеть условности?

– Условности – неотъемлемая часть жизни, – философски заметила Эмма, вздыхая, – я и сама думала над этим. Условности останавливают только глупца. Один ты виноват в том, что всё вышло так как вышло. Через несколько лет после нашей разлуки мне показалось, что на самом деле я была готова никуда не уезжать и остаться тогда с тобой, но ты не умел позвать.

Горькая боль мышьяком отравила моё сердце, я почувствовал всю тяжёлую правдивость этих слов.

– Когда же ты приехал, – продолжила через мгновение Эмма, – я не только сразу узнала тебя, но и обрадовалась огню, пылавшему в твоих глазах. Казалось, годы лишь сблизили наши души. Меня очень тронуло то, как сильно выросли в тебе чувства, поразило то, как неумолчно вторило твоему рвущемуся ко мне сердцу моё сердце. Пусть годы и изменили тебя, ты больше не был шатким танцором…

– Так вот значит, как ты называла меня за глаза!? – рассмеялся я, заключая спутницу в плен объятий.

– Ты вернулся уверенным в себе человеком, твёрдо стоявшим на ногах, – улыбнувшись моим порывам, заглядывая ко мне в душу, невозмутимо продолжала Эмма, – но взгляд твой был каким-то замыленным, ты словно не видел меня. – Я задумался. – Словно одна борьба существовала для тебя, борьба ради борьбы, – снова вздохнула Эмма. – Если порой женщину и сравнивают с львицей, то явно не в том, что, когда в прайд кошки врывается соперник её возлюбленного, прогоняет его, пожирает её детей, она с готовностью принимает захватчика. Неужели ты думал, что можно спалить мой дом, убить его хозяина, разломать всю мою жизнь и тем самым сделать меня счастливой? Природа руководит львицей, женщиной руководит любовь. Почему ты попросту не попросил моей руки? Условности, говоришь ты. Бесчувственный! Ты совсем не умеешь обращаться с женщиной!

– Где-то я уже это слышал, – рассмеялся я.

– Потому что это правда! – птицей вырвалась Эмма и побежала вслед за маленькой девочкой.

На самом деле мудрые слова Эммы глубоко тронули мою душу, но мне не хотелось обдумывать их сейчас, как не хотелось упускать ни одного момента в обществе бесподобной любимой женщины, моей поэмы. Я бросился догонять её.

7817