Барахолка [Леонид Алексеев] (fb2) читать постранично, страница - 3

хватит глумиться, Иваныч, скажи по чести, что за штуковина. Или ты сам не знаешь, только цену себе набиваешь?

АНАТОЛИЙ. Можешь не верить. Умрёшь неверующим.

ЗАИКА. Нет, откуда на рынке взяться ядерному чемоданчику?!

АНАТОЛИЙ. А ты пойди спроси у Алика. Быстрей пойдёшь, быстрей отмучаешься.

ЗАИКА. То есть? Опять не понял…

АНАТОЛИЙ. Землю пойдёшь с колхозом делить, портрет Димы… этого… Мясоеда дописывать… С натуры.

НИНА. Неужели это прям тот чемоданчик, с которым президент ходит?

АНАТОЛИЙ. Президент или министр обороны. Еще начальник генерального штаба. Три таких чемоданчика на боевом дежурстве… Только не ходят они с ними. Ай… Пф…

НИНА. Так всё же, это к счастью или нет, что вы и мы теперь знаем?

АНАТОЛИЙ. Смотря что лучше: быть убитым, зная, за что, или просто… как овца… в неведении.

ЗАИКА. Что ты заладил, Иваныч! Убитым, отмучаешься…

АНАТОЛИЙ. Коль, таблицу умножения в Союзе художников не учат? Ты думаешь, Алику нужны свидетели?

ЗАИКА. Да ты, вообще, откуда знаешь-то?

АНАТОЛИЙ. Я же всю жизнь, считай, в почтовом ящике проработал, кое-что знаю…

Входит Вадим.

ВАДИМ. Всем приветы! Свидетели чего, перестрелки?

АНАТОЛИЙ. Ещё один!

НИНА. Вадим, ты зачем приехал? Я сама магазин закрою.

ВАДИМ. Услышал, что стреляли, и приехал. У входа площадь оцеплена, еле просочился.

АНАТОЛИЙ. Ещё бы ты не просочился…

ВАДИМ. Анатолий, что вы шипите на меня всё время, что я вам сделал?

АНАТОЛИЙ. Ни мне, никому другому, ты ничего не сделал и не сделаешь, а вот наделать делов – это и у тебя, и у тебе подобных ещё впереди.

ЗАИКА. Ладно вам крыситься. Вадик, ты картины мои показывал? Помнишь, мы обещал?

ВАДИМ. Показывал, Николай Арсеньевич, человечку из американского посольства.

ЗАИКА. Неплохо. И что он?

ВАДИМ. Хочет заехать посмотреть, так сказать, живьём.

НИНА. Товарищи, вы о чём говорите? Наши жизни под угрозой. (Вадиму.) Наумов, иди домой, без тебя справимся.

ВАДИМ. Нин, я, конечно, твой, только давно уже не студент, а работодатель, забыла?

НИНА. Помню я всё, Вадик, иди домой, не надо, чтобы тебя здесь Алик увидел, и знать тебе ничего не надо. Во многом знании – многая печали.

ВАДИМ. Вы чего тут накосячили, неандертальцы? Что-то с магазином? Товар цел?

АНАТОЛИЙ. Не та аудитория, чтобы Екклесиаста цитировать, Нина Андреевна.

ЗАИКА. Слушай, Вадик, позвони этому своему, пусть приезжает прям сейчас или завтра утром.

ВАДИМ. Да погодите вы, Заика. Что случилось?

ЗАИКА. Что-что! Махно где-то ядерный чемоданчик спёр. Вот что случилось. Иваныч открыл.

ВАДИМ. Открыл, что Махно спёр?

ЗАИКА. Чемодан открыл.

ВАДИМ. Ага, то есть вскрыл. А мы тут каким боком?

ЗАИКА. Мы с Ниной рядом стояли, Махно видел, что мы… тоже видели. А тебе говорили, мол, иди, пока не видели. Теперь ты тоже свидетель, а свидетели Алику не нужны.

НИНА. Что же нам делать? Давайте сообщим… Как правильно сейчас говорить? Куда следует.

АНАТОЛИЙ. А куда сейчас следует? Сами попадём под подозрение. Да и разбираться долго не будут – им огласка тоже не нужна.

НИНА. Что же, выхода нет?

ВАДИМ. Если нет бесплатного выхода, можно поискать платный.

АНАТОЛИЙ. Лучше ищите платный вход. Вход в другую жизнь. Бегите. Поменяйте документы, внешность… Если знаете, как это делается.

ЗАИКА. Бегство – это романтично. Чувствую себя песчинкой на дне. Думал, что иду вверх или даже ввысь. Экзамены, всякие вступления-поступления, приёмы-награждения. А оказывается, просеивался сквозь сита. Падал, падал, падал… Исключения, лишения, выселения, заклеймения… И теперь вот – бежать! Только куда? Меня ж Алик подсадил всю российскую братву писать. Мне кто только не заказывал портретов. А памятников на могилах сколько я по всей стране оформил. Куда ни приеду, меня ж узнают и сдадут. Кто я для них? Мордомаз. За границу уехать разве что. Да кому я там нужен?

ВАДИМ. Валить надо по-любому. Пока корапь не потонул, надо на другой запрыгнуть. Вот Заикины картины толкнём и тягу. На новом месте главное зацепиться за связи, а там уж бабки сами пойдут.

НИНА. У меня сын в Чечне воюет. Только если ближе к нему перебраться. Да не умею я. Останусь голая на дороге. Если побегу, то с вами только, Анатолий Иванович. Мне с вами надёжно как-то и тепло. Извините…

АНАТОЛИЙ. Бежать можно с Родины, но от Родины не убежишь. Ты живой, пока у тебя есть за что умереть. Сейчас у нас ничего не осталось, кроме Родины. Отступление – это тактический манёвр, а бегство – это предательство. Я не раз предавал в этой жизни, но сейчас я остаюсь и не дам ни Алику, ни кому другому нагадить.

НИНА. Тогда и я остаюсь.

ЗАИКА. Да и мне пока придётся.

НИНА. Но раз уж мы не бежим, давайте позвоним «куда следует» анонимно.

ЗАИКА. У тебя есть номер?

АНАТОЛИЙ. Можно просто в милицию позвонить. Правда, вряд ли они в курсе, но на Алика должны среагировать.

ВАДИМ. (Нине.) Ты иди звони, а я пойду в контору загляну по-тихому.

НИНА. (Вадиму.) Меня, если вдруг, по голосу легко узнать, а у тебя голос серенький, таких тысячи…

ВАДИМ. Чего? Тебе ещё и голос мой не нравится? Да у меня