Стихи молодого инока [Александр Сергеевич Каунников] (fb2) читать постранично, страница - 2
- Стихи молодого инока 2.69 Мб, 10с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Александр Сергеевич Каунников
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
кто не стоит твоих слёз.
А завтра поутру, расставшись с эти миром, Душа твоя голубкой чистой улетит Туда, в чертог небесный, где царит Христос наш Бог со всем небесным клиром, Кому «осанна» всё на свете говорит:
И звёзды, и вода, и малые пылинки. А мы почтим страдания твои – И крест, и огненные свечи, что любви Небесной ради претерпела, и кровинки, Что пролила безвинно.
Однажды летом спозаранку Я в лес отправился блуждать, Чтоб там найти себе полянку, Где можно было б отдыхать
Душой и телом; в размышленья Я погрузиться где бы смог И где искал бы вдохновенья… Я долго шёл. Уставших ног
Уже не чуя под собою, На пень широкий отдохнуть Присел я. Тихо предо мною Журчал ручей. Свой долгий путь Прерву, – я думал – ненадолго.
Течёт ручей. Журчит водица Между деревьев и камней. Я на колени, чтоб напиться Стал. Слышу – песню соловей
Так сладко-сладко напевает. Я не сдержался, взгляд поднял Увидеть чтоб, кто так ласкает Мой слух… Но что я увидал!..
Передо мной в одежде чёрной, В крестах весь, с посохом в руке, Со взглядом, в небо увлечённым, Старик стоял невдалеке.
И видно было – он молился, Не замечая никого, Так горячо, что аж светился. И ноги бóсые его —
Нет, мне не кажется, – чуть выше, Чуть выше были, чем земля. Я подойти к нему поближе — Узнать не призрак вижу ль я, —
Собрался, но старик чудесный Вдруг оглянулся. И в тот миг Его поистине небесный Взгляд в сердце грешное проник.
Я долго плакал. Слёзы градом Из глаз моих тогда лились, А старец был со мною рядом И, наконец, сказал: «Молись!
Молись, мой сын, почаще, кайся, Держи к Всевышнему свой путь, К грехам былым не возвращайся, Минуту эту не забудь».
Прошли года, а образ старца Ещё живой в душе моей, Мне с ним не суждено расстаться И до кончины моих дней.
Я много лет с тех пор пытаюсь Найти то место, тот ручей, Но, как при этом ни стараюсь (Быть может, в власти это чьей?), Всё не найду никак…
Как модно нынче богу верить Чужому, но не своему, Себя всего ему доверить И быть служителем ему.
И учат нас чужие боги, Как спать нам, что нам есть и пить, Какой пойти куда дорогой, — Не учат только, как любить.
О том мы Боге забываем, Чьё имя – Вечная Любовь, И слышать часто не желаем, Что Он страдал, что пролил кровь
За нас – за грешных, за безумных, Погрязших во грехах своих, Забывших голос предков мудрых, Что наша жизнь – всего лишь миг.
Сириец Ефрем, покаянья учитель, Оставил нам в память молитву сию: «О Господи Боже и жизни Властитель, Избави от праздности душу мою;
Избавь от унынья и к власти стремленья, И дай мне терпенья, смиренья, любви, И дай целомудрия; дай прегрешенья Увидеть во дни здешней жизни свои;
И, Царь мой и Бог, подари мне уменье, Чтоб мне никогда никого не судить; Тебе славословья мои и хваленья Уста мои будут вовек говорить».
Седая сивилла в пещере гадала. Змея рядом грелась у углей костра. Пророчица гостя к себе ожидала Высокого в час предрассветный утра. Пока же на улице редкая темень — Попрятались звёзды с луной в облака. И воздух так густ, и земля, словно кремень… Сивилла змее налила молока. Пока темнота, и так тихо на редкость, Что кажется: что-то случиться должно. Какие-то звуки… И мигом вся местность, Вся вдруг изменилась, в мгновенье одно. И видит старуха себя среди хлева — В соломе младенец-малютка лежит, С ним мать молодая, и рядом здесь, слева, Отец удивлённый, опёршись, стоит.
Тем временем Август, владыка вселенной, Объятый гордыней и жутким волненьем, Со свитой немногою, в мраке ночном, Мечтая, безумец, о бренном, земном, К пещере сивиллы скорее стремится, Чтоб там бесконечно ему удивиться.
Скажу по секрету – ему предстояло Волненье большое тогда пережить: Сенат, всё собранье лжецов, всё восстало, Царя своего богом чтоб объявить. «Тебе – говорят – так приличнее будет, Чтоб богом быть нашим и нашим царём. Тебя никогда и никто не забудет Ни темною ночью, ни солнечным днём. И сам Капитолий мы храмом украсим В твою, о священный, и славу и честь, И жертвенный огнь там вовек не погасим». «Как быть, это правда иль всё-таки лесть?» — В сомнениях Август с немногою свитой Под кровом ночи собирается в путь. И звёзды с луной пусть во мраке сокрыты — Отважное сердце дойдёт как-нибудь.
Всё в гору их путь. Вот – сивиллы жилище, А вон и она – чуть поодаль стоит. Погасший костер, а точней, пепелище… Куда-то делёко старуха глядит. «Очнись, эй, беззубая! – оклик раздался — Здесь сам император со свитой своей, Прийти тёмной ночью к тебе постарался». «Смотри, – вдруг сказала сивилла, – скорей». И видит вдруг
А завтра поутру, расставшись с эти миром, Душа твоя голубкой чистой улетит Туда, в чертог небесный, где царит Христос наш Бог со всем небесным клиром, Кому «осанна» всё на свете говорит:
И звёзды, и вода, и малые пылинки. А мы почтим страдания твои – И крест, и огненные свечи, что любви Небесной ради претерпела, и кровинки, Что пролила безвинно.
«Однажды летом спозаранку…»
Однажды летом спозаранку Я в лес отправился блуждать, Чтоб там найти себе полянку, Где можно было б отдыхать
Душой и телом; в размышленья Я погрузиться где бы смог И где искал бы вдохновенья… Я долго шёл. Уставших ног
Уже не чуя под собою, На пень широкий отдохнуть Присел я. Тихо предо мною Журчал ручей. Свой долгий путь Прерву, – я думал – ненадолго.
Течёт ручей. Журчит водица Между деревьев и камней. Я на колени, чтоб напиться Стал. Слышу – песню соловей
Так сладко-сладко напевает. Я не сдержался, взгляд поднял Увидеть чтоб, кто так ласкает Мой слух… Но что я увидал!..
Передо мной в одежде чёрной, В крестах весь, с посохом в руке, Со взглядом, в небо увлечённым, Старик стоял невдалеке.
И видно было – он молился, Не замечая никого, Так горячо, что аж светился. И ноги бóсые его —
Нет, мне не кажется, – чуть выше, Чуть выше были, чем земля. Я подойти к нему поближе — Узнать не призрак вижу ль я, —
Собрался, но старик чудесный Вдруг оглянулся. И в тот миг Его поистине небесный Взгляд в сердце грешное проник.
Я долго плакал. Слёзы градом Из глаз моих тогда лились, А старец был со мною рядом И, наконец, сказал: «Молись!
Молись, мой сын, почаще, кайся, Держи к Всевышнему свой путь, К грехам былым не возвращайся, Минуту эту не забудь».
Прошли года, а образ старца Ещё живой в душе моей, Мне с ним не суждено расстаться И до кончины моих дней.
Я много лет с тех пор пытаюсь Найти то место, тот ручей, Но, как при этом ни стараюсь (Быть может, в власти это чьей?), Всё не найду никак…
«Как модно нынче богу верить…»
Как модно нынче богу верить Чужому, но не своему, Себя всего ему доверить И быть служителем ему.
И учат нас чужие боги, Как спать нам, что нам есть и пить, Какой пойти куда дорогой, — Не учат только, как любить.
О том мы Боге забываем, Чьё имя – Вечная Любовь, И слышать часто не желаем, Что Он страдал, что пролил кровь
За нас – за грешных, за безумных, Погрязших во грехах своих, Забывших голос предков мудрых, Что наша жизнь – всего лишь миг.
«Сириец Ефрем, покаянья учитель…»
Сириец Ефрем, покаянья учитель, Оставил нам в память молитву сию: «О Господи Боже и жизни Властитель, Избави от праздности душу мою;
Избавь от унынья и к власти стремленья, И дай мне терпенья, смиренья, любви, И дай целомудрия; дай прегрешенья Увидеть во дни здешней жизни свои;
И, Царь мой и Бог, подари мне уменье, Чтоб мне никогда никого не судить; Тебе славословья мои и хваленья Уста мои будут вовек говорить».
Рождественская легенда
Седая сивилла в пещере гадала. Змея рядом грелась у углей костра. Пророчица гостя к себе ожидала Высокого в час предрассветный утра. Пока же на улице редкая темень — Попрятались звёзды с луной в облака. И воздух так густ, и земля, словно кремень… Сивилла змее налила молока. Пока темнота, и так тихо на редкость, Что кажется: что-то случиться должно. Какие-то звуки… И мигом вся местность, Вся вдруг изменилась, в мгновенье одно. И видит старуха себя среди хлева — В соломе младенец-малютка лежит, С ним мать молодая, и рядом здесь, слева, Отец удивлённый, опёршись, стоит.
Тем временем Август, владыка вселенной, Объятый гордыней и жутким волненьем, Со свитой немногою, в мраке ночном, Мечтая, безумец, о бренном, земном, К пещере сивиллы скорее стремится, Чтоб там бесконечно ему удивиться.
Скажу по секрету – ему предстояло Волненье большое тогда пережить: Сенат, всё собранье лжецов, всё восстало, Царя своего богом чтоб объявить. «Тебе – говорят – так приличнее будет, Чтоб богом быть нашим и нашим царём. Тебя никогда и никто не забудет Ни темною ночью, ни солнечным днём. И сам Капитолий мы храмом украсим В твою, о священный, и славу и честь, И жертвенный огнь там вовек не погасим». «Как быть, это правда иль всё-таки лесть?» — В сомнениях Август с немногою свитой Под кровом ночи собирается в путь. И звёзды с луной пусть во мраке сокрыты — Отважное сердце дойдёт как-нибудь.
Всё в гору их путь. Вот – сивиллы жилище, А вон и она – чуть поодаль стоит. Погасший костер, а точней, пепелище… Куда-то делёко старуха глядит. «Очнись, эй, беззубая! – оклик раздался — Здесь сам император со свитой своей, Прийти тёмной ночью к тебе постарался». «Смотри, – вдруг сказала сивилла, – скорей». И видит вдруг
Последние комментарии
4 часов 36 минут назад
5 часов 17 минут назад
5 часов 18 минут назад
7 часов 18 минут назад
13 часов 24 минут назад
13 часов 35 минут назад