2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
что-то мелькнуло. Он вгляделся в клубящуюся дымку и через несколько мгновений заметил красноватый блик, пробившийся сквозь густую белёсую пелену. Стоять на месте хотелось меньше всего, и отрок двинулся в сторону свечения. Вязкий, как клейковина, туман то сжимал тело невидимыми щупальцами, то присасывался к коже, вызывая у Ивася отвращение и брезгливость, словно по нему полз огромный мокрый слизень.
Внезапно марево рассеялось, и хлопец застыл, позабыв завершить шаг. Над безупречно гладкой поверхностью воды поднимались поразительной красоты цветы. Крупные нераспустившиеся бутоны напоминали вытянутые коробочки мака. Их насыщенный багрянец и яркая, ядовитая зелень стеблей контрастировали с чернильной поверхностью воды, отражаясь в ней, словно в зеркале. Ивасю показалось, будто цветы источают свет – не слепящий и нарочитый, а глубокий и загадочный, идущий изнутри. Этот свет манил пуще маленькой ладони Марички, которую он недавно сжимал. А зовущий шёпот был во сто крат слаще звонкого девичьего голоса.
Забывшись, Ивась шагнул к ближайшему цветку, желая его коснуться. Пальцы уже почти дотронулись до набухшего бутона, как вдруг две ледяные руки сжали его лодыжки. Сердце пропустило удар и бухнулось куда-то в стопы. Волна мурашек пробежала вверх по позвоночнику, волосы на голове зашевелились. Ужас сковал тело Ивася так, что даже мысли о сопротивлении не возникло.
Вдруг паче чаяния он ощутил свободу в ногах – жуткие невидимые руки исчезли. Тело начало выходить из ступора, и хлопчина с облегчением выдохнул.
И тут его сознание буквально взорвалось от боли. Между лопатками и в груди запекло и закололо так, будто Ивася разом укусило множество пчёл. Он наклонил голову и взглянул на свою грудь. Из огромной зияющей раны торчала мертвенно-бледная рука с явными следами разложения. В её ладони пульсировал бурый комок мышц, перевитый сетью сосудов. Ивась ощутил – не понял, а именно почувствовал, – что это его сердце: пустота в груди была красноречивее доводов разума. Хлопец висел на этой руке, словно угодившая на крючок рыба, и только и мог, что беззвучно открывать и смыкать губы. Тело начало деревенеть, становилось ватным, бесчувственным. Вместе с чувствительностью уходила и боль. А за болью тонкой струёй истекало сознание. Глаза Ивася закрылись, мир померк.
Кошмар продолжал преследовать отрока даже в забытьи. Ивасю грезилось, что цветок, которого он хотел коснуться, вдруг ожил и змеёй скользнул в рану на его груди. Внутренности словно прижгли калёным железом. Жидкий огонь вгрызался в каждую клетку, поедая не только плоть, но и, казалось, самую душу. Ивась истошно заорал. Тело забилось в конвульсиях, словно тряпичная кукла.
Крепкие руки обняли за плечи, прижали к тёплой груди.
– Тише, тише, сыночка, всё хорошо, это лишь сон, – ласково прошептал на ухо до боли родной голос.
– Мам, я не смог найти волчка, – всхлипывая, тихо пролепетал Ивась.
– А вот он тебя нашёл.
Хлопчина отстранился и взглянул на мать с немым вопросом в глазах. На губах женщины играла улыбка. Скудный источник света у изголовья кровати придавал её лицу ещё больше загадочности.
– Явился сегодня на рассвете – весь беспокойный, всклокоченный. Смотрел на нас так странно, совсем как человек, словно звал за собою. Батько и пошел за ним. Через час вернулся с тобой на руках. Сказал, что волчок привёл его прямо к тебе, лежащему в беспамятстве в кустах на опушке старого леса.
– Я заблудился… потом встретил Маричку… мы пошли на Купалу… окунались в Мурафе… а потом… потом… не помню… совсем ничего…
Голос Ивася задрожал, готовый сорваться на плач, но мать решительно взяла его голову и нежно заглянула в глаза:
– Сейчас это неважно, сынку, главное, что ты нашёлся, ты здесь – живой и здоровый, – она поцеловала хлопчика в лоб и мягко уложила на подушки. – Покемарь еще, сон – наилучший знахарь. А волчок будет охранять твой покой.
Женщина открыла дверь, и в комнату ворвался серый вихрь. Зверёныш подбежал к Ивасю, забрался передними лапами на кровать и потянулся носом. Хлопчина ласково потрепал волчка по шее, приблизив лицо к нахальной морде. Волчок уткнулся лбом в его чело, и на какое-то время оба застыли в безмолвном разговоре. Слова здесь были лишними.
Всецело предавшись общению с волчком, Ивась не заметил встревоженного взгляда, брошенного матерью, перед тем как закрылась дверь. И уж точно не слышал приглушённого старческого дребезжания Стеши – деревенской травницы:
– Дитё-то проклятое, говорю тебе! И метка дьявольская проявилась на груди – чай, своими глазами видела.
А через полгода аккурат на Рождество деревня сгорела дотла. Вспыхнула как спичка и так же скоропостижно погасла, оставив после себя чёрные обугленные остовы хат и тошнотворный запах гари и сгоревшей плоти.
Занялось где-то на дворе бабки Стеши. На всполошённые крики травницы сбежались соседи с вёдрами воды и песка. Куда там! Пламя лишь яростнее шипело и набирало силу. Вскоре запылали соседние дворы.
Последние комментарии
5 часов 22 минут назад
5 часов 40 минут назад
5 часов 49 минут назад
5 часов 50 минут назад
5 часов 53 минут назад
6 часов 11 минут назад