Былинки от Инки [Инна Ивановна Фидянина-Зубкова] (fb2) читать постранично, страница - 32

привыкли дровами, грибами,

жиром медвежьим

и даже работой прилежной.

– Держи векселя надёжные:

долги наши прошлые!

Но зачем же по нам кочерёжкой?

Лучше расписной ложкой,

а ещё бочкой с пивом,

чтоб мы стали совсем красивы!

– А ну валите отсюда,

и без вас тут народу запруда!

Вдруг откуд-ниоткуда поп

широченный такой идёт,

всех животом раскидывает!

Люд тощий ему завидует.

Подползает поп до прилавка,

смотрит (пущай, не жалко!)

и говорит устало:

– Мне вон тех дураков не хватало! —

и на нас пальцем тычет.

Васятка малой уже хнычет.

Хнычь не хнычь, а у попа веселее!

Мы за грош продались скорее

и бегом за хозяином следом

к самому, что ни есть, обеду.

Наелись, поп танцевать нас заставил,

еле-еле в живых оставил:

спели, сплясали, поели,

снова сплясали, повеселели!

Так прошло лет десять, наверное,

по застольям да по тавернам.

А когда мы песни уж еле мычали,

то за собой замечали,

что на лавках больше не помещаемся.

Или дюже к себе придираемся?

Но попадья говорила:

– Зачем дураков раскормила?

А сама тощей коромысла!

И вот, всё это осмыслив,

решила она нас прогнать.

Да Васятка успел сказать

попу веское слово:

– Изменяет тебе Прасковья

со звонарём Антошкой!

Поп побил жену немножко

и та сразу умолкла.

Так жили мы долго.

А как умерли, так попадью простили.

Но на ярмарку более не ходили,

потому что денег мы отродясь не видали,

и от ангелов крылатых не слыхали,

где сытую жизнь раздавали!

Как мужики Ивана-дурака проучили

Как бы не был пригож Иван-дурак,

да всё у него было не так:

не оттуда росли ноги и руки,

хата кривела от скуки,

отсырела поленница, дрова не наколоты,

на голове колтуном стоят волосы —

мыться он в бане не любит.

Кто ж такого полюбит?

Но мнения о себе он глубокого:

бровь дугой и роста высокого,

волосы кучерявые, русые,

губы алые, пухлые

и поступь мужская тяжёлая,

прям богатырь, не менее и не более!

Молодой молодец,

а где твой отец,

и чего ж он тебя не высек?

– На выселках

мой батяня,

против царя буянил.

В кандалах, а может, скончался.

С мамкой более никто не венчался.

Понятно, баловень материнский,

вот откуда норов былинский,

а дел на копейку,

не Иван ты – Емелька!

Бери лопату, бегом на кладбище:

копай, мужичок, себе днище

да ложись в глубоку могилку,

закопаем навечно детинку.

Погнали Ваньку на сопку:

вскопал он ямку и лёг кверху попкой.

Земелькой его засыпали

и: «По домам, не выплывет!»

Ванька кричит: «Ой простите,

работать пойду, не губите!

В бане полюблю мыться,

уже надумал жениться,

и хату с печкой поправлю,

в сарай скотину поставлю.»

Пожалели мужики Ваню:

– Вылезай да не будь болваном!

Иван вылез, домой побёг.

И обещания выполнить смог:

умылся, побрился,

печь побелил, женился.

Хату всё село ему ставило,

корову маманя справила.

В работёнку с головою ушёл.

Второй, третий годок пошёл…

Родились, подрастали дети:

дружно пашут! А плетью

достаётся быку да кобыле.

Иван-дурак так и не бил их,

деток своих, ни разу:

его не лупили, и он не зараза!

А как в могиле лежал, не помнит,

то ли некогда вспоминать, то ли больно.

Чудо лесенка для бабки

Чудо, чудо-лесенка,

лесенка-чудесенка!

Я по лесенке пойду,

прямо к господу приду,

приду к богу на порог

и узнаю жизни срок.

Скажи, скажи мне, боженька,

только осторожненько:

сколько мне осталось жить,

сколько в девушках тужить?

Только, только, боженька,

не скажи мне ложненько!

Бог поохал, повздыхал,

недолго думая, соврал:

– Ты не бабою помрёшь,

а в сидя в девках отойдёшь!

Ой бяда, бяда, бяда!

Зачем залезла я сюда?

Вниз спущусь по лестнице,

мне больше ни невеститься!

Год идёт, другой проходит.

Уж какой жених уходит

с распечальной головой.

В девках я помру, к другой

поскорее уходи,

не стой у бога на пути!

Так я жила десятки лет,

соблюдая свой обет.

Постучался дед седой:

– Двери, старая, открой!

Подала я деду обед,

рассказала свой навет.

Дед печально кушал,

вроде бы, не слушал.

Потом встал да и сказал:

– Иди в погреб, доставай

лесенку-чудесенку,

хватит куролесить тут!

Я за лестницей сходила,

её к небу прислонила,

хмыкнула: «Да полезай,

помирать мне не мешай!»

Дедок кряхтя, да и полез.

Что ты, богу кака честь!

Эй, а спросишь ты чаго

да у бога самого?

– Я чаго? А я ничё,

я за смертью. Ты чего?

Смерти ждала, полезай!

Дед, с судьбою не играй!

Мне тут сказано сидеть

да в окошко всё глядеть.

– Бабам чё ни скажешь, верят!

Кто ж те жизню так отмерит?

Бог, он любит ткань холщё,

яйца, крупы, молоко…

Собирай да полезай,

время даром не теряй!

Я собрала ткань холщё,

яйца, крупы, молоко.

Плюнула на свой обет

и за дедом лезу вслед.

Ох, крута как лесенка,

лесенка-чудесенка!

Как бы то бы ни было,

делегация прибыла

на самое то