Трудная любовь [Лев Иванович Давыдычев] (fb2) читать постранично, страница - 2

Максимове», — подумал Николай и проговорил рассудительно:

— Олег несколько небрежен к фактам. Я неоднократно предупреждал его…

Лариса вышла, глухо простучав каблуками по ковровой дорожке. «Гордячка! — обиделся Николай. — Трясется над своим Олегом, как наседка над цыпленком!.. Посмотрим, как ты сейчас будешь его защищать». Он встал и тяжело заходил по комнате. Преждевременная полнота старила его, и трудно было поверите, что ему нет и тридцати лет.

Что вы ни говорите, а жить тяжело… Крутишься, крутишься, а неприятности падают на твою голову одна за другой.

В комнату стремительно вошел, или вернее вбежал, Олег Вишняков, белокурый молодой человек.

— Приветствую вас, уважаемый зав! — весело продекламировал он. — Как очерк? Недурно, по-моему, получилось. Давно ждал случая использовать этот прием. Главное, правка была небольшая, самая либеральная. Каждый раз убеждаюсь, что от вмешательства чужого пера твое творение не улучшается. Представляю удовольствие Максимова. Не меньше десятка номеров, наверное, скупил.

— Почему опоздал? — Николай попытался изобразить на своем лице грозное недовольство, но Олег подмигнул и отозвался с веселой беззаботностью:

— Проспал. Вчера мамаша халат купила, ну, я его, соответственно, обмыл.

— Все-таки к работе надо относиться…

— Без лекций, дорогуша. Основные принципы коммунистического воспитания я знаю со школьной скамьи. Ты что, с левой ноги встал?

Николай побаивался острого языка Олега и предпочитал не связываться, тем более, что чувствовал себя перед ним беспомощным.

— Звонил Максимов, — многозначительно заметил Николай.

— Ну и что? Сказал, что никакого друга у него в Каховке нет?

— Точно.

— А! — Олег махнул рукой. — Ерунда! В глубине души он доволен. Думаешь, не приятно прочесть в газете о своей собственной персоне? Мне, пожалуй, пора в командировку. Засиделся я в городе. Куда бы податься? К шахтерам или к лесорубам?

— Ты сначала из этой истории выкрутись.

Олег с жалостью посмотрел на приятеля и ответил:

— Пустяки. Одну детальку выдумал. Зато очерк получился интересным. — Олег сел на подоконник и, болтая ногами, продолжал: — Все заняты, все пишут, а газета серенькая. Плохи наши дела. Набрали нас без разбора с разных участков так называемого идеологического фронта, а теперь извольте удивляться, почему «Смена» никуда не годится. Оторвись на минутку от трудов праведных, взгляни на номер и попробуй удержись от зевоты. Сухие, как листы в гербарии, отчеты. Близнецы-информации. Нудная передовая. Что читать?

— Очерк О. Вишнякова.

— Вполне согласен с тобой, не сочти за хвастовство. Во всяком случае, не так бледно и невыразительно, как остальное.

Вошел Полуяров, остановился в дверях. А Олег горячо рассуждал о том, что на одних фактах в очерке далеко не уедешь, что, сооруженный из фактов и фактиков, он будет мертворожденным, что очерк — результат творческого отношения к материалу и не грех, если в очерке герой сделает то, что он в жизни не делал.

— Короче говоря, — медленно произнес Полуяров, — скажите мне имя вашей бабушки, и я напишу о вас очерк? — В его серых глазах промелькнули искорки раздражения. — Выдумать легко. Ни ума, ни таланта особого для этого не требуется. А вот писать настоящую обыденную правду — трудно. Ты слишком самонадеян.

— Я просто имею свое собственное мнение, — Олег спрыгнул с подоконника. — Впрочем, в данный момент я мечтаю о парикмахерской, куда и удаляюсь с вашего разрешения.

Когда он ушел, Полуяров сказал:

— Самое опасное в том, что он не понимает, что стал писать хуже.

«Сказать или не сказать? — мучительно раздумывал Николай. — Вроде бы пустяковый случай».

— Я подозреваю, — задумчиво протянул он, — что на заводе будут недовольны очерком.

Оставшись один, Николай долго крутил в руках пресс-папье, думал, и перед глазами вставало лицо Олега — круглый, всегда гладко выбритый подбородок, в зубах папироса с изжеванным мундштуком. Взгляд внимательных голубых глаз то насмешлив, то пренебрежителен. Волнистые русые волосы зачесаны гладко. Одевается Олег без шика, но и без излишней строгости. Лариса Антонова от него без ума. Вообще ему везет, легко живет, весело. Вот убежал в парикмахерскую, а он, Николай, сидит и переживает.

Он завидует приятелю с первого дня знакомства, когда сотрудники областной комсомольской газеты «Смена» встретились на совещании в обкоме комсомола. Все чувствовали себя немного неуверенно, и лишь Олег держался так, будто газетная работа успела ему надоесть. Второй раз молодые журналисты встретились уже в кабинете редактора, обсудили планы ближайших номеров и разъехались по районам области корреспондентами несуществующей газеты. Редакция была, газеты еще не было.

Лучшим материалом в первом номере «Смены» единодушно признали очерк Олега. Николай вздыхал: есть же на свете везучие люди!

— Николай Александрович, к Сергею Ивановичу! — крикнула из дверей Маро.

Что там