На суше и на море. 1967-68. Выпуск 08 [Александр Петрович Казанцев] (fb2) читать постранично, страница - 2

class="book"> Повесть

Рис. В. Сурикова

Экипажу камчатского малого рыболовного сейнера № 1557 посвящаю Автор

Глава 1

Сейнер «Боевой», покачиваясь на приливной волне, терся бортом о пирс. Поскрипывали, пружиня, старые автомобильные шины — кранцы Поскрипывал и шаткий деревянный пирс. Он временный, как и вое здесь, на Пахачинской косе — этой узкой песчаной полоске, протянувшейся вдоль берега на тридцать километров.

На пахачинское мелководье приходит нереститься океанская сельдь. Дав жизнь потомству, она не спешит возвращаться в открытый океан и до поздней осени жирует на подводных пастбищах Олюторского залива. На время летней и осенней путины тут устраивают станы чуть ли не все рыбокомбинаты восточного побережья Камчатки. И тогда до самого октября, до снегов, гомонит пропахшая рыбой Пахачинская коса.

Вот и сейчас лагуну бороздят кунгасы и сейнеры, степенно, с развалистым довольством подходя к пирсам. Урчат рыбонасосы, ожидающе вытянув свои длинные гофрированные шеи. Они выкачивают улов прямо из трюмов, гоня сельдь вместе с потоками воды на эстакаду, а оттуда, по наклонным желобам, в громадные засольные чаны. Посреди косы, на выровненной площадке, стоит одинокий самолет — промысловый разведчик «Камчатрыбпрома», в любую минуту готовый подняться в небеса.

— Эй, на сейнере! Где капитан?

Вахтенный «Боевого», пожилой матрос Макар Рублев, положил шланг, из которого скатывал палубу, разогнулся, поглаживая затекшую спину, поглядел вокруг. На пирсе стоял высокий сутуловатый брюнет с орлиным носом, в кожанке внакидку, с пистолетом на поясе.

— Пошел в поселок, — ответил Рублев и мотнул головой в сторону косы.

По такому ответу трудно было понять, где искать капитана: по косе разбросано не меньше десятка палаточных городков. Высокий в раздумье поглядел на ближайший поселок, на лагуну и, недовольно хмыкнув, повернул было с пирса.

— Что-то ты сдал с лица, товарищ геолог, — сказал ему вслед Рублев. — Весной я тебя здесь видел, ты куда толще казался. Болен, что ли?

— Да нет, здоров, — остановился геолог. — В партии у нас не осталось ни куска хлеба.

— Как же это вы?

— На охоту понадеялись и, поверишь, за все лето ничего не убили.

— Ну, история!

— Неважная история, скажем прямо. Вот и приехали мы с техником за продуктами. Закупили на зиму. — Геолог показал на груду ящиков, наваленных на берегу. — Поможете перебросить в бухту Сомнения?

— Пошли в кубрик! — пригласил Рублев, закрывая кран и откидывая в сторону шланг. — Подожди. Может, скоро капитан придет. С ним договоришься.

Геолог поднялся на сейнер и, следуя за Рублевым, пригнув голову, стал боком спускаться по трапу в кубрик, откуда доносились звуки бравурной музыки.

В кубрике — небольшом овальном помещении, опоясанном двумя ярусами коек, — за столом сидел с гармонью усатый парень в тельняшке. Белолицый, румяный, с шапкой густых русых волос и яркими пухлыми губами гармонист, не переставая играть, уставился на геолога.

«Ну и физиономия! Хоть срисовывай на плакат «Пейте натуральные соки!»», — подумал геолог.

— Вечно ты спешишь, Виталий, как на пожар, — обращаясь к гармонисту, покрутил рукой возле уха Рублев. — Не можешь сыграть что-нибудь протяжное. «На сопках Маньчжурии», что ли?

— У нас своих сопок навалом, на черта еще маньчжурские. — Парень еще яростнее рванул меха и запел: «Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна…»

— Да потише ты, Виталий! Дай поговорить с человеком! — прикрикнул Рублев и обратился к геологу, приглашая жестом садиться. — Так где, говоришь, сейчас ваша разведка-то?

— В бухте Сомнения, — ответил гость, продолжая стоять, прислонившись к металлической стойке.

— Э-э, отсюда будет с полсотни миль.

— А что? — полюбопытствовал Виталий, отставляя гармонь.

— Да вот просят доставить туда продукты, — объяснил Рублев.

— Сейчас, товарищ дорогой, день недешево стоит. По «косой» на брата старыми. Понятно?

— Ты, Пестерев, помолчи-ка, — оборвал гармониста Рублев. — Дело не в сотне, хотя она всегда сгодится. От нас помощи просят… Да вот никак капитан идет…

Сверху донесся звук тяжелых шагов.

На трапе показались ноги в литых резиновых сапогах с широкими, завернутыми в два приема голенищами, затем загорелые крупные руки, занятые кошелкой, свертками, коробкой, прижатыми к распахнутому на груди синему кителю. Наконец появился и весь капитан Сазанов, чуть выше среднего роста, коренастый. Из-под козырька надвинутой фуражки светились близко поставленные