Немецкие волшебные сказки в иллюстрациях Александра Зика [Вильгельм Гауф] (pdf) читать постранично, страница - 3

монеты, и указывали им путь.
Всю ночь напролет шли они и на рассвете пришли-таки к
отцовскому дому. Постучались они в двери, и когда мачеха отперла и увидела, кто стучался, то сказала им:
—Ах вы, дрянные детишки, что вы так долго заспались в
лесу? Мы уж думали, что вы и совсем не вернетесь.
А отец очень им обрадовался: его и так уж совесть мучила,
что он их одних покинул в лесу.

~9~

Вскоре после того нужда опять наступила страшная, и дети
услышали, как мачеха однажды ночью еще раз стала говорить
отцу:
— Мы опять все съели; в запасе у нас всего-навсего пол каравая хлеба, а там уж и песне конец! Ребят надо спровадить; мы их
еще дальше в лес заведем, чтобы они уж никак не могли разыскать
дороги к дому. А то и нам пропадать вместе с ними придется.
Тяжело было на сердце у отца, и он подумал: «Лучше было
бы, кабы ты и последние крохи разделил со своими детками».
Но жена и слушать его не хотела, ругала его и высказывала ему
всякие упреки.
«Назвался груздем, так и полезай в кузов!» — говорит
пословица; так и он: уступил жене первый раз, должен был
уступить и второй.
А дети не спали и к разговору прислушивались. Когда родители заснули, Гензель, как и в прошлый раз, поднялся с постели и хотел набрать голышей, но мачеха заперла дверь на
замок, и мальчик никак не мог выйти из дома. Но он все же
унимал сестричку и говорил ей:
— Не плачь, Гретель, и спи спокойно. Бог нам поможет.
Рано утром пришла мачеха и подняла детей с постели. Они
получили по куску хлеба — еще меньше того, который был им
выдан прошлый раз.
По пути в лес Гензель искрошил свой кусок в кармане, часто приостанавливался и бросал крошки на землю.
— Гензель, что ты все останавливаешься и оглядываешься, — сказал ему отец, — ступай своей дорогой.
— Я оглядываюсь на своего голубка, который сидит на
крыше и прощается со мной, — отвечал Гензель.
— Дурень! — сказала ему мачеха. — Это вовсе не голубок
твой: это труба белеет на солнце.
Но Гензель все же мало-помалу успел разбросать все крошки по дороге.

~ 10 ~

Мачеха еще дальше завела детей в лес, туда, где они отродясь не бывали.
Опять был разведен большой костер, и мачеха сказала им:
— Посидите-ка здесь, и коли умаетесь, то можете и поспать немного: мы пойдем в лес дрова рубить, а вечером, как
кончим работу, зайдем за вами и возьмем вас с собой.
Когда наступил час обеда, Гретель поделилась своим куском хлеба с Гензелем, который свою порцию раскрошил по
дороге.
Потом они уснули, и уж завечерело, а между тем никто не
приходил за бедными детками.
Проснулись они уже тогда, когда наступила темная ночь, и
Гензель, утешая свою сестричку, говорил:
— Погоди, Гретель, вот взойдет месяц, тогда мы все хлебные крошечки увидим, которые я разбросал, по ним и отыщем дорогу домой.
Но вот и месяц взошел, и собрались они в путь-дорогу, а
не могли отыскать ни одной крошки, потому что тысячи птиц,
порхающих в лесу и в поле, давно уже те крошки поклевали.
Гензель сказал сестре:
— Как-нибудь найдем дорогу, — но дороги не нашли.
Так шли они всю ночь и еще один день с утра до вечера и
все же не могли выйти из леса и были страшно голодны, потому что должны были питаться одними ягодами, которые
кое-где находили по дороге. И так как они притомились и от
истомы уже еле на ногах держались, то легли они опять под
деревом и заснули.
Настало третье утро с тех пор, как они покинули родительский дом. Пошли они опять по лесу, но сколько ни шли, все
только глубже уходили в чащу его, и если бы не подоспела им
помощь, пришлось бы им погибнуть.
В самый полдень увидели они перед собой прекрасную
белоснежную птичку; сидела она на ветке и распевала так

~ 11 ~

сладко, что они приостановились и стали к ее пению прислушиваться. Пропевши свою песенку, она расправила свои
крылышки и полетела, и они пошли за ней следом, пока не
пришли к избушке, на крышу которой птичка уселась.
Подойдя к избушке поближе, они увидели, что она вся
из хлеба построена и печеньем покрыта, да окошки-то у нее
были из чистого сахара.
— Вот мы за нее и примемся, — сказал Гензель, — и покушаем. Я вот съем кусок крыши, а ты, Гретель, можешь себе от
окошка кусок отломить — оно, небось, сладкое.
Гензель потянулся кверху и отломил себе кусочек крыши,
чтобы отведать, какова она на вкус, а Гретель подошла к окошку и стала обгладывать его оконницы.
Тут из избушки вдруг раздался пискливый голосок:
Стуки-бряки под окном?
Кто ко мне стучится в дом?

А детки на это отвечали:
Ветер, ветер, ветерок.
Неба ясного сынок!

— и продолжали по-прежнему кушать.
Гензель, которому крыша пришлась очень по вкусу, отломил себе порядочный кусок от нее, а Гретель высадила себе
целую круглую оконницу, тут же у избушки присела и лакомилась на досуге — и вдруг распахнулась настежь дверь в избушке, и старая-престарая старуха вышла из нее, опираясь на
костыль.
Гензель и Гретель так перепугались, что даже выронили
свои лакомые куски из