Как мы росли [Роман Горбунов] (fb2) читать постранично, страница - 2

закрытыми глазами под свет свечи и сказала родителям то, что они и так знали, содрав с них кучу денег. С тех пор я стал бояться всяких знахарей, больше чем свои собственные недуги. Ходили мы и на концерты экстрасенсов, которые на расстоянии лечили словом зрителей, и люди тогда почему-то в это верили, один я их только боялся. С детства не люблю так же клоунов, так как к нам, прямо напротив двора часто приезжал бродячий цирк, и мы семьями ходили на их представления. Больше всего мне нравились дикие, правда несколько измученные звери, а вот клоуны с нарисованными улыбками меня пугали до дрожжи. До сих пор их боюсь, больше чем цыган, которые тоже любят показывать фокусы и наряжаться, но вот улыбку из них не вытянешь. Тогда родители постоянно нам говорили: «не говорите на улице с незнакомыми людьми», «не принимайте от чужих людей подарки», вот я и обходил всех стороной, даже тех, кого знали мои родители, ведь они так же натянуто улыбались, как и клоуны в цирке. Все равно эти знакомые потом приходили к нам в гости на праздники, а перед их приходом мы с мамой делали генеральную уборку, обычно в субботу с самого утра и до вечера, чтобы потом повеселиться всего пару часов с гостями, которые не выходили даже из-за стола. У нас была красная большая звезда, что горела как факел, которую мы надевали сверху на елку, которая стояла покачиваясь в ведре с песком. Весь зал пах лесом первые два дня, а потом снова дешевым пластиком от игрушек и конфетти, которые мы развешивали на елке. Помню я всегда засыпал до полуночи и меня потом будили и сонного ввели под елку, чтобы показать что мне передал Дед Мороз, не дождавшись меня. Больше всего я радовался игровой приставке, в которую играл ночи напролет, забыв о еде и о сне, пока не сломался джойстик от моих многократных нажатий. Ходили зимой на каток, только не на коньках кататься, а с ледяной горки на картонке. Отбивали зад знатно, потом не то что сидеть не могли, ходили потом с трудом. Немного позже мне купили снегоход, с которого я съезжал с высокой горы прямо на проезжую дорогу; просто тогда все горки вели на проезжую часть, и другого выбора покататься не было. Старшие во дворе выходили с самодельными клюшками и играли в хоккей, а я доставал c балкона отцовскую клюшку и выходил с чувством настоящего профессионала, у которого одного есть настоящая клюшка. Конечно, это обижало остальных, и они меня пускали в свою игру, но только для того, чтобы затем проучить. Не забуду до сих пор, когда меня толкнули, и я упал прямо на ледяной бордюр зубами, — этот вязкий вкус грязного снега с кровью и болезненную свежесть от отколотого зуба. Они же продолжали играть, как ни в чем не бывало, даже не обращая внимания на мое лежачее состояние. Я постоянно терял шапки, варежки и шарфы в угаре зимних игр, и после этого продолжая играть, замерзал до окоченения. Гулял так долго, что приходил домой до такой степень с отмороженным конечностями, что меня сразу относили в горячую ванну, наполненную горчицей, от которой щипало и жгло в глазах. Мы мелкие, всегда хотели быть поближе к взрослым пацанам, а те только издевались над нами. Они говорили, что покажут нам новые игры, а сами душили и обшаривали карманы, или мазали сажей лицо пока мы ждали чего-то с закрытыми глазами. Дети по своей сути почему-то жестоки, и я не мог понять почему, — чего им не хватало, чтобы расслабиться в их возрасте. А не хватало им только одного — самоутверждения. Родители их не воспринимали всерьез, вот на более младших детях, они и срывались, которые сами к ним лезли, ведя себя как добровольные жертвы.

Деревня

Моя мама была родом из казацкой деревни на берегу Дона, и каждое лето на три месяца меня туда отвозили, пока в школе были каникулы. Мой беспокойный характер отнимал слишком много времени и сил у родителей, а в деревне моей дурости всегда находилось применение. В то время я привозил с собой кучу книг в надежде на то, что за три месяца все их прочту, но по итогу ни одну из них так не открывал. Сама деревня у меня в памяти отпечаталась двумя контрастными запахами: горьких лопухов и освежающих сосен. Там где не пахло соснами, всегда пахло лопухами, они росли повсюду, и своим горьким запахом напоминали, где ты находишься. Они росли везде: во дворах, на улицах, вдоль дорог, у магазинов, на озерах, вдоль рек, в общем везде, где не росли сосны. Лес был царством легенд, заходя в него, сразу же слышались голоса всех, кто в нем когда-то бывал. По верхам его крон гудел далекий ветер, внизу повсюду был расстелен ковер из опавших и уже засохших иголок в пересмешку с шишками. Мы ходили по этому мягкому покрывалу, вдыхая хвойные ароматы испаряющихся смол, и голову кружило от непривычного количества чистого воздуха. Мы искали красные ягоды, размером с ноготь, из которых бабушка потом делала очень вкусное варенье, которое я потом забирал домой, чтобы угостить родителей. Но эти ягоды любили не только мы, следы кабанов, которые разрывали своим хряком ямы, были повсюду. Честно говоря, за все время