Бесстыжее лето [Элли Лартер] (fb2) читать онлайн

Бесстыжее лето Элли Лартер

1 глава. Ненормальное рабочее знакомство

Аня

Конечно, нормальное рабочее знакомство не должно начинаться с сумасшедшего секса в подсобке, но кто говорил о нормальном рабочем знакомстве? Кто вообще заикался о нормальном первом рабочем дне, когда тебя приняли на испытательный срок вместе с каким-то малолетним придурком?! Это же все, аврал, пиздец! Первое впечатление от новой работы испорчено! Настроение испорчено! Даже купленное на последнюю зарплату с предыдущего места работы новенькое платье испорчено, потому что малолетний придурок неосторожно задирает его, и ткань трещит по швам, обнажая бедро, уже облапанное жадными мужскими пальцами.

— Эй, полегче! — шиплю я, как раздраженная змея, и готова бы плюнуть кипящим ядом, выпустив длинный раздвоенный язык, но тот слишком занят борьбой с другим языком. Как там зовут этого придурка? Артем Александрович? Будет просто Артем. Или даже просто придурок. Потому что нормальные парни не рвут платья во время секса.

Он зашвыривает меня на какой-то деревянный ящик, спасибо, что с отшлифованной крышкой, и мне не грозит поймать задницей занозу. Его пальцы жадно шарят по обнаженной коже, и я уже не знаю, отчего мне так горячо: от близости мужского тела, от злости на него, или от температуры в помещении. На улице сегодня плюс тридцать по Цельсию, а тут, наверное, все тридцать семь: и у воздуха, и у моего тела. Его стояк выпирает бугром на голубых джинсах, и я без лишних церемоний хватаюсь пальцами за металлическую пряжку его ремня.

Его пальцы повсюду, но кажется, он не умеет быть ласковым: от его прикосновений на коже остаются вмятины и красные следы, он сжимает мою шею, словно хочет задушить, потом сминает грудь, задирая несчастное платье до самого подбородка, скользит по животу и бедрам, царапает спину, залепляет звонкий шлепок по заднице.

— Твою мать! — я хрипло рычу, мгновенно отвечая ему пощечиной. Он лыбится и целует мои губы, рвет своими, трахает языком перекошенный рот, кусает подбородок и шею, лезет пальцами между ног.

— Ты всегда течешь так по незнакомым мужикам? — хрипит он мне в губы, вымазывая пальцы пахучей смазкой и с ухмылкой поднося к моему лицу. — Тогда тебе и вправду не составит труда получить это место после испытательного срока…

— Если только ты не перетрахаешь половину Москвы своим членом, — рычу я в ответ, выдергивая ремень из шлевок, швыряя его на пол, вжикая молнией и стягивая джинсы по мужским бедрам. Член багровый, перетянутый вздувшимися венками, но я хватаю его без промедления, сжимая так сильно, что он шипит и в отместку загоняет в меня два пальца. Я дергаюсь, почти забываюсь, но не позволяю себе застонять раньше времени.

— Ладно, хватит церемониться, — он сдергивает меня с ящика, заставляет повернуться спиной к нему, елозит где-то в заднем кармане своих джинс, доставая презерватив. Я стягиваю трусы, сама задираю платье и ложусь обнаженной грудью и лицом на ящик, подставляясь ему. Соски трутся о шершавую поверхность, задница ходит ходуном. Чем быстрее все это закончится — тем лучше. Тем более что я уже не в силах терпеть.

Он натягивает меня на свой член, хватаясь пальцами за бедра, пока я хватаюсь за края ящика, уже не в состоянии удержать мучительный стон. Ноги сами собой разъезжаются шире, и я виляю задом, насаживаясь поглубже и двигаясь ему навстречу.

— Вот коза, — шипит мужчина.

— Иди нахрен, придурок, — отзываюсь я, и он смеется в ответ:

— Нет, на хрен сегодня пришлось пойти тебе, — выскальзывает наружу и снова забивает в меня член, принимаясь трахать. В мокром шлепающем бреду с температурой под сорок можно и задохнуться, так что я ловлю воздух ртом, не стесняясь уже мучительных стонов.

Слишком поздно, чтобы нас услышали.

Слишком поздно, чтобы что-то изменить.

Он долбится с таким усердием, словно от этого уже сейчас зависит, кому из нас достанется после двухмесячного испытательного срока место в компании. Вряд ли он так уж хочет доставить мне удовольствие, хотя от его толчков все тело бьет электричеством, и пульсирующее влагалище исторгает смазку, текущую прямо по бедрам. Я просовываю руку между ящиком и своим животом, дотягиваясь пальцами до торчащего клитора. От одного прикосновения хочется поджать кончики пальцев на ногах, но вот беда: я так и не скинула туфли на каблуках. Гребанный дресс-код. Гребанный Джимми Чу.

Артем хватает меня сзади за волосы, накручивая их на кулак, заставляя встать, притягивая спиной к своей груди, и сильно кусает меня за мочку уха. Потом переворачивает, снова усаживая на ящик, и я все-таки сбрасываю туфли, обнимая мужской торс обеими ногами и скрещивая обнаженные ступни где-то у него на пояснице. Сама откидываюсь назад, едва не ударяясь башкой о какой-то угол, и по-кошачьи выгибаю спину. Его мокрая мошонка ритмично бьется о мою задницу. Гортанные стоны вместе с хлюпающей долбежкой тонут в жарком, влажном и темном помещении. Время словно замирает: кажется, мы трахаемся уже целую вечность. И только раскаленный воздух напоминает: прошло не больше десяти минут, иначе мы бы тут уже просто задохнулись, сдохли, раскалились до предела и испарились, как пар, не оставив после себя и следа.

Я кончаю, все еще терзая дрожащими пальцами пульсирующий клитор, содрогаюсь и кричу, наверняка до боли сжимая его бедрами. Он замедляется, красиво выпячивая рельефный живот, плавно двигая задницей и наконец изливаясь в колпачок презерватива. Внутри становится еще жарче, и я торопливо развожу ноги, чтобы он вышел из меня и поскорее отвалил.

— Ебаный в рот, — выдыхает он, тут же расстегивая мокрую рубашку и заваливаясь на пол, не такой горячий, как все вокруг. Я остаюсь сидеть на ящике, широко разводя ноги и восстанавливая сбитое к чертям собачьим дыхание.

— Я выиграла спор, — сообщаю я ему, как только оказываюсь снова в состоянии членораздельно говорить.

— Этот раунд за тобой, — он с усмешкой соглашается. — Но впереди еще два месяца лета, прежде чем станет ясно, кто получит место. И поверь мне: это буду я.

Как бы ни так, придурок.

Я фыркаю, но ничего не отвечаю. Вместо этого легко соскакиваю с ящика, чтобы поправить платье. Подол безнадежно испорчен. Придется снова тратить деньги и ехать домой на такси.

2 глава. Вакансия мечты

За два часа до описанных событий

Припарковаться возле огромного здания, выложенного стеклянными кубами в технике футуризм (выебизм) — задачка не из легких, особенно если ты начинающий автомобилист. Вся парковка усыпана лакшери-автомобилями, и чем круче тачка — тем больше уверенность хозяина, что ставить ее по правилам не обязательно. Роскошное бронзовое авто стоит прямо поперек парковки, перекрывая собой три места. Я смотрю на значок на капоте. Кадиллак. Ну разумеется! Я закатываю глаза, даже не сомневаясь, что на нем ездит какая-нибудь шишка, такая же позолоченная и расфуфыренная, как и ее автомобиль.

К счастью, парковать такси не нужно. Водитель останавливается чуть поодаль, чтобы не въезжать на территорию корпоративной парковки, и я нехотя выбираюсь наружу. В машине хотя бы спасал кондиционер, а тут… На улице шпарит так, словно зашел в сауну. Начало июля, солнце в зените, градусов тридцать, не меньше. На небе ни облачка. Сейчас бы лежать на пляже где-нибудь на Сейшелах или Карибах, а не торчать посреди каменно-стеклянных джунглей в центре столицы, да еще и в плотном платье почти до колена и на каблуках. Но работа моей мечты не будет ждать до осени.

Девушка за администраторской стойкой выглядит так, словно она тут кого-то временно подменяет, а на самом деле работает моделью. Роскошная, идеальная, только с обложки какого-нибудь модного журнала! Мы ведь в модельном агентстве, черт возьми! В одном из самых крупных и элитных модельных агентств Москвы и всей страны!

«Luce della bellezza» — сюда я мечтала попасть сразу после университета, но тогда нужной мне вакансии не оказалось, да и опыта мне явно не хватало. Последние два года я потратила на то, чтобы стать достойной этого места: работала на десятках рекламных кампаний, ездила на Кинотавр, стажировалась в Париже. Теперь меня должны взять. Я чертов дипломированный специалист, и сегодня работа моей мечты наконец будет моей!

— Анна Алексеевна Степнова, — сообщаю я администратору. — На собеседование к Софье Кирилловне Котик.

— Здравствуйте, Анна. Поднимайтесь на второй этаж, кабинет двести тринадцать, — ослепительно улыбается девушка. — Только не стучите: Софья Кирилловна может быть очень занята. Она сама вас вызовет, как освободится.

— Окей, — я пожимаю плечами. Не стучать — значит не стучать. Тем более что я наслышана о кадровом директоре «Luce della bellezza», и ее реально лучше не злить. Софья Кирилловна Котик — никакой нахер не котик, и не дай бог кому-нибудь улыбнуться, услышав ее фамилию: сразу будешь разодран в клочья острыми коготками.

На второй этаж ведет узкий эскалатор. Шагая по коридору, я быстро отыскиваю нужный кабинет и так же быстро обнаруживаю около него еще одного человека. Молодой парень со светлым загривком то ли сидит, то ли лежит на кожаном диване, широко расставив ноги, раскинув руки через всю диванную спинку, и расслабленно посвистывает. Серьезно, блять?! Это кто еще такой?!

На стук моих каблуков он оборачивается и сходу измеривает меня внимательным, нахальным взглядом с головы до ног, словно мысленно раздевает. Я замечаю, что глаза у него разного цвета. Один полностью голубой, второй наполовину коричневый. Ничего себе гетерохромия.

— Ты тоже к котику? — спрашивает он меня все так же расслабленно.

— Что значит — тоже? — хмыкаю я. — У меня собеседование на место кастинг-директора.

— Ну так и у меня тоже, — парень усмехается и протягивает руку: — Артем Александрович, можно просто Артем.

— Анна Алексеевна, — я сдержанно киваю, но руку не протягиваю и больше ничего не говорю, потому что в голове начинает биться бешеным пульсом предательская мысль: так что, я не единственная на это место?! У меня есть соперник?! И кто! Вот он?! Какой-то малолетний придурок с разноцветными глазами?! Да ему в цирке надо работать!

Сконцентрировать в себе еще больше презрения и ненависти я не успеваю, потому что дверь напротив вдруг распахивается, и оттуда выглядывает Софья Кирилловна:

— Проходите.

Еще пять минут спустя меня немного отпускает, потому что Софья Кирилловна рассматривает мое резюме и рабочее портфолио с самым благостным видом и тешит мое самолюбие:

— Отлично, просто блестяще, Анна Алексеевна… Вы времени зря не теряли. Много знакомых имен в списке сотрудничества, надежные рекомендации… Кинотавр! Париж! На неделе моды тоже были?

— Конечно, — я с улыбкой киваю, тут же ощущая свое превосходство над своим неожиданным соперником.

— Вы просто идеальная кандидатура на нашу должность. Дипломированный специалист, молодая и креативная, но уже с опытом… Приятно, что вы выбрали именно наше агентство.

— «Luce della bellezza» — моя мечта, — я опускаю глаза и слышу, как сидящий рядом Артем насмешливо фыркает.

— Мы взяли бы вас без промедления, но как видите, у нас есть еще один кандидат на эту должность, — голос Софьи Кирилловны становится прохладным, а внимание переключается на мужчину: — Артем Александрович! Расскажите же нам, как так вышло, что при всей своей молодости и кажущейся неопытности вы уже успели поработать в «Le cristal» и «Tiempo de moda» и подбирали моделей для двух показов миланской недели моды?

Артем разводит руками, а я тем временем чувствую, как мои глаза лезут на лоб от услышанного. Он… чего?! Работал на миланской неделе моды?! Позабыв о всяких приличиях, я неожиданно для самой себя оборачиваюсь к мужчине и спрашиваю:

— Сколько вам лет, Артем Александрович?

— Двадцать пять, Анна Алексеевна, — улыбается он и снова сверлит меня своим нахальным разноцветным взглядом.

Мне двадцать шесть.

Малолетний придурок, я же говорила!

— Мы берем вас обоих на испытательный срок на два месяца, — говорит Софья Кирилловна Котик ледяным тоном. — При этом срок может и сократиться, если мы раньше поймем, с кем хотим продолжить сотрудничество, а кто нам не подходит. Анна Алексеевна, ваша первостепенная задача — привести в агентство новых ярких, талантливых моделей-мужчин. Артем Александрович — моделей-женщин. Помните: мы будем сравнивать вас и количественно, и качественно. Делайте свою работу на совесть, и место в «Luce della bellezza» станет вашим.

Мне кажется, за время ее монолога моя задница приклеилась к кожаному креслу, до того в помещении жарко. Но теперь наконец можно натянуто улыбнуться, попрощаться, выйти в коридор и подумать обо всем случившемся.

Вот только стоит мне выбраться из кабинета, как меня окликает Артем:

— Вот это печалька, правда?

— О чем это ты? — я морщусь.

— Ты же знаешь, что я выиграю. Находить моделей-женщин проще, чем моделей-мужчин. Кроме того, у меня особая техника заманивания. Я просто сплю с ними — и они готовы идти работать, куда я позову.

— Потрясающе, — фыркаю я, откровенно раздражаясь на нового знакомого. — Непременно возьму на заметку. Похоже, мне тоже пора начать спать с моделями-мужчинами.

— Ага, — он покатывается со смеху. — Ты не выглядишь как девушка, которая будет спать с кем попало.

— Правда?! — возмущаюсь я. — С чего ты взял?! Мы знакомы пять минут! И ты меня совершенно не знаешь!

— И что, ты правда готова потрахаться с первым попавшимся мужчиной?

— Вполне, — бросаю я, не подумав, и он протягивает мне руку:

— Спорим?

— Каким, блин, образом мы должны об этом спорить? — все еще искренне не понимаю я.

— Я уже бывал тут, я знаю, где можно уединиться…

— Да ты, блять, серьезно, что ли?!

— Так мы спорим или нет? — спрашивает он мрачно, по-прежнему сверля меня своими глазами, и я протягиваю ему руку в ответ.

3 глава. Коза и придурок

— Ты порвал мне подол нового платья, — сообщаю я мрачно, пока мой нежданный-негаданный любовник, раскинув руки и ноги, все еще лежит на полу в расстегнутой рубашке и совершенно голый ниже пояса. В полутьме подсобки не видно его разноцветных глаз, зато видны кубики пресса, вздымающиеся от тяжелого дыхания, и опавший, но все равно внушительных размеров член. Прямо рядом на полу валяется наполненный презерватив, завязанный узлом. Просто отвратительно. Он весь совершенно отвратителен, этот мужчина.

Впрочем, это не мешает мне перешагнуть через него одной ногой и встать где-то на уровне проступающего в полумраке лица, открывая Артему головокружительный вид на свое еще влажное, еще пульсирующее после оргазма влагалище. Он чертовски возбуждает меня, и это тоже совершенно отвратительно.

— Мне кажется, я вообще неплохо порвал тебя, — усмехается мужчина, вытягивает руки вверх, скользит пальцами по моим обнаженным бедрам, но не дотягивается туда, куда хочет: у меня слишком длинные ноги. Разве что я присяду… Но мне куда приятнее наблюдать картину, когда он лежит подо мной, и по обе стороны от его головы — мои острые шпильки. Вот бы выколоть ему глаза…

— Даже не надейся: это никогда не повторится, — говорю я холодно.

— Как скажешь, — он пожимает плечами и вдруг протягивает мне руку: — Если поможешь мне встать, я помогу тебе добраться до дома.

— У тебя есть машина? — хмыкаю я.

— И весьма неплохая.

— Что ты вообще за черт такой? — снова задаюсь я вопросом. Господи, как же хочется встать каблуком ему на горло! — Любимый отпрыск богатеньких родителей?

— Гений, плейбой, миллиардер, — он расплывается в улыбке, повторяя знаменитую фразу из фильмов про Железного Человека.

— Про филантропа забыл.

— Неее, благотворительностью я не занимаюсь. Но довезти тебя до дома и вправду могу. Соглашайся, в третий раз предлагать не буду.

Через десять минут, более или менее приведя себя в порядок (скорее менее, после такой-то дикой ебли), мы выходим из здания, и Артем уверенно шагает по парковке. Я иду за ним — что мне еще остается? — и придерживаю рукой оборванный кусок ткани на платье.

Он нажимает кнопку на автомобильных ключах, чтобы разблокировать двери, и неожиданно отзывается и вспыхивает фарами тот самый бронзовый кадиллак, поставленный поперек парковки.

— Да ладно, блять, — не выдерживаю я.

— Впечатляет, правда? — Артем ухмыляется. — Все еще не хочешь потрахаться со мной еще разок? Встроенный климат-контроль, полностью откидывающиеся массажные сидения, натуральная кожа, это будет гораздо приятнее, чем на деревянных ящиках в подсобке.

— Иди к черту, — отвечаю я, но все же сажусь на сидение рядом с водительским, пообещав себе: попробует пристать — получит в морду без промедления. Когда-то я ходила на занятия по самообороне: малолетний придурок вроде Артема — отличный вариант, чтобы вспомнить о своих навыках и почесать кулаки о нахальную рожу.

Я не позволяю ему довезти себя до самого подъезда и прошу остановить за углом дома: не хватало еще, чтобы он знал, где я живу. Мало ли. Впрочем, он не очень-то и интересуется. Высаживает меня и на прощание только подмигивает:

— Завтра держись.

— Сам держись, — шиплю я сквозь зубы и, выходя, громко хлопаю дверцей. Его роскошный автомобиль быстро, но мягко снимается с места и через три секунды уже растворяется в вечернем мраке.

Я иду домой, чтобы там поскорее снять туфли, стянуть платье и забраться в душ. Мне хочется смыть с себя запах этого мужчины и подумать, что это вообще такое было?

На завтра назначен большой кастинг-смотр, придут сотни девушек и парней, мечтающих стать моделями, и моя задача — найти неограненные алмазы в этой куче… хм… человеческого мяса. Звучит жестоко и грубо, но что поделать. И мне будет несколько сложнее, чем Артему, потому что парней на такие смотры обычно приходит гораздо меньше, чем девушек.

Ничего так испытание для первого же рабочего дня, правда?

Я решаю, что буду отбирать по максимуму, а потом, на втором этапе, уже чистить этот список. Как будет работать Артем — я не имею ни малейшего понятия. Но надеюсь, что он не планирует осквернять нашу сегодняшнюю подсобку трахом с каждой второй понравившейся длинноногой девицей.

Утром я едва не опаздываю на работу, хоть и еду на метро. Меня подводит сломавшийся фен — как назло. Волосы приходится сушить как попало, перекидывая с одной стороны на другую, а вместо укладки просто делать высокий хвост. Не то чтобы я каждое утро навожу грандиозный марафет, но все-таки первый день в модельном агентстве: хотелось соответствовать.

Подходя к зданию офиса, сразу же замечаю блестящий бронзовый кадиллак: автомобиль словно создан для того, чтобы привлекать внимание. Неужели Артем так пунктуален? Или просто живет ближе, чем я? Кстати, сегодня машина поставлена по всем правилам парковки. Неужели!

Мужчину я обнаруживаю в холле агентства, где уже собираются начинающие модели. Девчонок, как и ожидалось, больше. Две девицы крутятся вокруг Артема, пока он показывает им какие-то смешные фотографии на экране своего смартфона. Одет с иголочки, волосы зализаны. Мне стоит больших усилий не подойти к нему и не сказать какую-нибудь гадость. Я закатываю глаза, с отвращением отворачиваясь от этого зрелища. Он ведь выебывается, откровенно выебывается. И это так бесит.

Перед началом кастинга нас (всех сотрудников отдела, а это человек десять) собирают на планерку. Я сажусь с краю, потому что пока не готова знакомиться с будущими коллегами (и даже потенциальными подчиненными), но рядом в кресло тут же падает Артем, и я недобро кошусь на него:

— Чего тебе?

— Просто место свободное было, — заявляет он непринужденно.

— Ну да, — на самом деле свободных мест в зале еще дофига, а теперь я вынуждена не только терпеть его присутствие рядом, но еще и дышать его парфюмом. Что-то там с нотками корицы и кардамона. Вчера он так не пах. Вчера был только аромат дезодоранта. А сегодня он во всеоружии.

— Не ворчи. Доброе утро, козочка.

— И тебе доброе утро, придурок.

4 глава. Кастинг

Артём

Мне, конечно, говорили, что кроме меня, на должность кастинг-директора «Luce della bellezza» будет претендовать какая-то барышня с профильным образованием и неплохими наработками, но что эта барышня окажется той еще штучкой и козой (так я прозвал ее про себя и так стал без стеснения называть вслух с первого дня знакомства) — был не в курсе.

Козочка оказалась красивой — раз.

Секси — два.

Стервой — три.

Вчера я трахнул ее на спор в подсобке, а сегодня планировал трахнуть прямо на глазах у всех, только уже выражаясь фигурально. Я собирался сделать ее во время кастинг-смотра, набрав сразу побольше моделей, чтобы на втором этапе — этапе парных съемок, — было из чего выбирать.

Строить из себя гения, плейбоя и миллиардера оказалось несложно: козочка запросто повелась на хороший костюм и дорогую тачку. Кадиллак я одолжил у Макса — дай бог каждому иметь богатых и щедрых друзей. С Максом мы познакомились, пока я впахивал мальчиком на побегушках в «Le cristal» и «Tiempo de moda». Он был там фотографом. Это он взял меня на миланскую неделю моды, это он доверил мне участвовать в отборе моделей, и это он написал мне заебенные рекомендации с предыдущих мест работы. Я расплачивался с ним очень просто: помогал ему соблазнять девчонок, научил играть в гольф (ему по статусу было положено, а он не умел), да и вообще Максу просто хотелось нормального мужского общения без выебонов и идолопоклонничества со стороны многих его знакомых.

— Ты простой парень, и ты мне нравишься, — говорил он мне каждый раз при встрече. — Но у тебя реально талант. Тебе надо пойти в университет и получить профильное образование.

— От наличия диплома моя чуйка не станет работать лучше… разве что притупится от количества ненужной информации, — не соглашался я.

— Зато ты сможешь работать не только в мире моды, но и в индустрии телевидения или кино, например.

— Нахрена? — отмахивался я. — Красивых девчонок мне и тут хватает.

Мы оба прекрасно знали, зачем я сунулся в модельный бизнес: ради длинных ног и упругих задниц. Каким образом мне все это удалось (не только благодаря Максу) — это уже другая история.

Будем считать, что я просто чертов везунчик.

В конце концов, мне везет и сегодня: моя секси-соперница явно на взводе, а мне только это и нужно — вывести ее из себя, чтобы она не могла нормально работать и чувствовала себя подавленной. Еще бы: у нее есть образование и опыт, а у меня — деньги, статусное авто и обожание девчонок. Получится ли у нее поладить с мужчинами-моделями так же легко? Спать с ними она точно не станет: это ясно, как белый день.

После планерки нас разводят по разным помещениям, и теперь на время можно расслабиться и начать завоевывать доверие будущих подчиненных. Моя кастинг-команда — три девушки, — смотрят на меня со стороны, опускают глаза, переговариваются между собой. Я приветливо машу им рукой:

— Совсем не обязательно обсуждать меня тайком, можно подойти и спросить прямо! — и широко улыбаюсь.

— У вас правда гетерохромия? — спрашивает наконец одна из них, красивая блондинка с пухлыми губами и округлыми бедрами. Девушки подходят ближе, и я киваю. — Это не мешает вам хорошо видеть?

— Ничуть, — я добродушно усмехаюсь. — У меня очень острое зрение, и я издалека вижу истинную красоту… Иначе я бы не планировал стать кастинг-директором, верно? — девушки хихикают, а я обращаюсь к блондинке: — Как вас зовут?

— Евгения.

— Женечка, — я киваю и пожимаю ей руку. Потом знакомлюсь с другими — Катей и Вероникой. Теперь, когда первый контакт налажен, и мы садимся за один стол, можно начинать принимать моделей.

На каждую претендентку тратится не более семи минут, лучше — пять-шесть. За это время она должна выйти, представиться, рассказать о себе, пройтись по подиуму, затем раздеться до купальника и снова пройтись. По каждой мы ставим соответствующие отметки в табель. Через час (и девять девушек) глаз замыливается, и я предлагаю сделать перерыв.

— На этаже есть кофейный автомат, — сообщает Катя, и я улыбаюсь:

— Думаю, мне следует сходить до него и принести кофе на всех нас.

— Вы не унесете четыре стакана, — прыскает со смеха Вероника. — Там нет подстаканников на четыре или шесть персон, как в Старбаксе.

— Тогда, может быть, мне следует сходить до Старбакса? — сразу предлагаю я. — Думаю, там и кофе получше будет… Как насчет орехово-коричного рафа?

Барышни явно покорены моими джентльменскими замашками, но все же позволяют не ходить в Старбакс. Вместо этого я просто иду к кофейному автомату дважды. Сначала приношу два капучино — для Вероники и Кати. Потом отправляюсь за латте для Жени и американо без сахара для себя. Во второй раз сталкиваюсь там с Аней.

— Ну что, как дела, коза? — спрашиваю у нее сходу, но довольно тихо, чтобы никто не услышал наших ласковых обращений друг к другу.

— Просто отлично, придурок, — отзывается она в тон.

— Мы отобрали уже пять моделей. А вы?

— А мы шесть, — она строит мне гримасу, и я не понимаю, врет она или говорит правду. Закончив со своим кофе, Аня резко разворачивается на каблуках, залепляя своим длинным хвостом мне по морде, и гордо удаляется. Я вытаскиваю изо рта ее длинный волос и отплевываюсь. Вот же сука.

Когда трехчасовой кастинг заканчивается, я выдыхаю с облегчением. Двадцать семь отсмотренных девушек, четырнадцать из них — на второй этап. Я мог бы взять и больше — но это выглядело бы подозрительно. Когда после обеда мы снова собираемся в конференц-зале, оказывается, что команда Ани отобрала тринадцать моделей. Я довольно ухмыляюсь:

— Я тебя сделал.

— Серьезно? — козочка не кажется расстроенной. — Сейчас мы начнем фотопробы, и половина твоих нимфеток отвалятся, как засохшие какашки от подошвы.

— Ничего себе ты выражаешься, — я искренне восхищаюсь. — Спорим, что не отвалятся?

— На что спорим? На секс в твоем кадиллаке? Обломись, — она тайком от всех показывает мне фак.

— Неее, секс — это уже слишком просто, — хмыкаю я. — Давай поспорим на что-нибудь более интересное.

— Например? — она выгибает бровь.

— Например, проигравший ведет весь отдел в бар и оплачивает счет?

Тут она должна отказаться: ведь это я весь из себя такой богатый и на дорогой тачке, а не она. Но Аня неожиданно принимает пари:

— Идет.

В этот момент нас обрывают:

— Анна Алексеевна, Артем Александрович?

— Мы обсуждали один рабочий вопрос, — киваю я с невозмутимым видом.

— Просим прощения, — козочка улыбается, подыгрывая мне.

Мда… Рабочие вопросы и вправду стоило бы обсудить, ведь следующие три часа нам предстоит провести бок о бок, уже вместе отбирая моделей на втором этапе.

5 глава. Лед и пламя

Аня

Тринадцать против четырнадцати — это, конечно, совершенно несерьезно и пока ровным счетом ничего не значит. Впереди второй этап отбора — фотосъемка. Выбранные нами модели будут сниматься парами: девушка и парень, — а курировать это все должны мы с придурком. Вместе. Фантастика.

Перед началом такого приключения неплохо бы сделать перекур. Жаль, что я не курю. Приходится обходиться третьим за день стаканом паршивого кофе из автомата. Хорошо хоть, назначенная мне команда — три девушки из кастинг-отдела, — меня поддерживает.

— Вообще-то, тут Старбакс рядом, — сообщает одна из них, Настя. — Но начальство очень недовольно, если мы туда ходим. Не зря же они автомат поставили. Надо, чтоб окупался.

— В Старбаксе вкусно все, — соглашается вторая, Лена. Третья, Мирослава, просто понимающе молчит, поджимая губы и сминая в пальцах пустой стаканчик из-под коричневой жижи, которой не следовало бы носить гордого звания «кофе».

Я успокаиваю себя тем, что хоть вкус у кофе из автомата и гадкий, зато определенно бодрит. Сложно не прийти в себя, глотая такую мерзость. Но когда я стану полноценным кастинг-директором и вышвырну из офиса Артема, непременно установлю очередность, согласно которой каждый день будет дежурный по кофе. Этот человек будет ходить в Старбакс и приносить нам всем адекватный американо (ну или что там захотят мои коллеги). Кофе — это топливо, необходимое в творческом процессе. Кофе должен быть вкусным. А свою коричневую жижу из автомата пусть начальство само пьет. Хотя я, конечно, уверена, что Котик и Торецкая балуются чем-нибудь поприятнее этого дерьма.

Когда мы с девочками приходим на съемочную площадку, Артем уже с умным видом раскладывает по столу фотографии моделей, на ходу составляя пары, которые будут сниматься вместе. Я направляюсь к нему: не хватало еще, чтобы он запорол всю нашу общую работу на этапе распределения.

— Эту твою девочку, Олесю, нельзя ставить с Максимом, — заявляю я сразу, едва взглянув на раскинутый им пасьянс.

— Почему это? — возмущается мужчина. — Они отлично смотрятся.

— Это тебе твое чувство прекрасного подсказывает? — фыркаю я. — Послушай человека с образованием: их типажи совершенно не сочетаются.

— А по-моему, просто класс: лед и пламя, — спорит придурок.

— Ты что, Джорджа Мартина начитался? — морщусь я.

— А ты что, колючек нажралась? — парирует он. Хорошо хоть, все остальные сотрудники стоят поодаль и не слышат нашей феерической перепалки.

— Где ты тут видишь лед и пламя? — я закатываю глаза.

— Моя блондиночка с бледной кожей и водянистыми глазами смахивает на Снежную королеву, а твой Максим — настоящий самец.

— Самцу нужна амазонка, — я кладу рядом с фотографией Максима фотографию Лили — жгучей брюнетки с афрокосами. — А Олесе больше подойдет вот этот парень… Он как будто ее Кай.

— Какая-то ты извращенка. Снежная королева и Кай.

— На себя посмотри.

Мои девочки и девочки Артема наблюдают за нами издали и молча: уже явно почувствовали противостояние, хоть и не слышат всей сути спора. Оно и не удивительно, оно ожидаемо: нас же взяли на одну должность, и один непременно должен раздавить другого.

Одна из выбранных Артемом моделей оказывается без пары, и я решаю сразу ее устранить:

— Она нежизнеспособна. Ни для рекламы, ни для высокой моды.

— Она подиумная модель, — возражает Артем, отстаивая некую Александру. — Тебе надо посмотреть, как она ходит.

— Не собираюсь я на нее смотреть, — фыркаю я.

— Тогда я сам встану с ней в пару.

— Чего, блин? — я морщусь. — Так нельзя.

— Можно, если это его решение, — неожиданно ввязывается в наш спор помощница Артема. Сам Артем тут же разводит руками: мол, вот видишь!

Мы начинаем фотопробы.

Для меня, как для человека с профильным дипломом, Артем выглядит полным профаном: он руководствуется исключительно своим чутьем. Чуйка у него и вправду есть (даже удивительно), но его легко можно сбить с толку, убедить, что он не прав. Если он решил сделать ставку на свое обаяние и финансовое благополучие — я сделаю ставку на профессионализм.

Я стараюсь ставить его моделей в невыгодные позы, отворачивая их от света, портя фигуры, выворачивая острыми углами худые коленки и локти, но получается не всегда: в конце концов, на площадке еще есть фотограф и три девушки, приставленные помогать придурку. Все три, кажется, уже в него влюблены, а он воркует с ними, как голубок, топорщит перышки, пялится на них своими разноцветными глазами… Я неожиданно вспоминаю, как эти глаза смотрели на меня, хищно и жадно, в темноте пропахшей сексом подсобки, и низ живота сводит непрошеным спазмом. Вот же блять. Этого еще не хватало. Нет-нет, Аня, даже не думай о том, что между вами было. Это не повторится. Никогда. Серьезно, блять.

Я тут же отворачиваюсь от него, сосредотачиваясь на съемке и снова пытаясь поставить девушку-модель так, чтобы мой модель-мужчина смотрелся на ее фоне выгодней.

В конце концов, за съемку мы отсеиваем еще по семь моделей, счет остается тем же. Артем расстегивает воротничок рубашки, чтобы встать в пару с Александрой и попробовать себя в новом качестве. Я смотрю на это снисходительно: внешне Артем может и симпатяга, но он не умеет держаться перед камерой достаточно хорошо. Он все только портит. Его девчонки подсказывают ему позы и выражения лица, а я тем временем отправляюсь за четвертым стаканом кофе: толку-то наблюдать за этой клоунадой?

Когда первый рабочий день подходит к концу, мы отдаем отобранные фотографии (парный фотосет и портреты всех моделей) нашей команде. Девочки загрузят их на сервер, а дальше выбирать будет уже Маргарита Викторовна Торецкая — глава агентства. Она лично утверждает всех моделей, с которыми подписывается контракт. И она же может забраковать кого-то из выбранных нами девушек и парней. Случится это завтра, а значит, завтра станет известно: кто из нас — я или придурок, — выиграл новое пари?

6 глава. Соблазнить снова

Артём

Шесть против семи — я лидирую, о чем незамедлительно сообщаю Максу, пусть и он порадуется. Фотографии со съемки отправляются на сервер компании, где завтра их будет отсматривать госпожа Торецкая. Я говорю — госпожа, — потому что этой стерве и вправду пошла бы плетка. Смотрели фильм «Дьявол носит Прада»? Помните героиню Мэрил Стрип? Так вот, Маргарита Викторовна ее явно косплеит. У нее тоже короткие платинового цвета волосы, экстравагантный гардероб, состоящий исключительно из брендовых шмоток, и священная уверенность в собственной правоте. Всегда. Во всем. Без исключений.

— Главное — не злить ее, — напутствовал мне Макс накануне собеседования, но меня на тот момент больше волновала Софья Кирилловна Котик — еще одна одиозная персона агентства. Котик и Торецкая были подругами и совместными усилиями держали компанию в крепком кулаке. Ну, или под острым каблуком. Вот только если Софья Кирилловна была кастинг-директором и постоянно общалась с сотрудниками, то Маргарита Викторовна из своего кабинета выходила редко, сотрудников почти не принимала и предпочитала работать в гордом одиночестве.

— Котика тоже лучше не злить, — кивал Макс, выслушивая мои опасения. — Но я написал тебе слишком хорошие рекомендации, чтобы она усомнилась в твоей гениальности. Ты ведь и вправду гениален.

— А если бы еще получил профильный диплом — цены бы мне не было! — соглашался я, передразнивая друга и закатывая глаза. — Нет уж, бро, никаких дипломов. Я буду бороться с этими стервами голыми руками.

— И разноцветными глазами, — усмехался Макс.

— Конечно, ведь это моя фишка!

Гетерохромия впечатляла всех и всегда. Она впечатлила и девчонок из моей команды, и даже мою соперницу Аню. Я видел сегодня, как она залипала, если мы сталкивались взглядами. Залипала — и наверняка вспоминала о проведенных наедине минутах в жаркой подсобке.

Ммм…

Это и вправду было охуенно. Это хотелось повторить. Именно поэтому я предложил ей новый спор относительно количества принятых на работу моделей. Кто выиграет — неважно. Важно было оказаться с ней в одном баре и расслабить, раскачать с помощью флирта и алкоголя. Я полагался на свое обаяние и градус горячительных напитков и уже представлял ее немного пьяненькой, податливой, согласной на все прямо в кабинке туалета… Трахаться с моделями было привычно и уже скучно, хотелось новых впечатлений. Козочка распаляла меня одним только своим видом. То, что она так легко согласилась на секс в первый день знакомства, было странно, но очаровательно. Однако я не надеялся, что это прокатит так же запросто и во второй раз. Нужно было зайти издалека…

На следующее утро я снова приезжаю пораньше: мне важно показать себя пунктуальным и ответственным сотрудником. И снова милая болтовня с модельного вида администратором в холле офиса, и снова четыре стакана кофе для себя и своей девичьей команды, и снова ненавязчивый флирт с каждой из них.

— Жаль, что Мирослава досталась Анне Алексеевне, — говорит мне Женя. — Она очень хорошо разбирается в фотографии. Она бы помогла вам вчера с той последней девушкой…

— Да, снимки получились не очень, — подтверждает Вероника, делая глоток своего капучино.

— Вы так считаете? — задумчиво спрашиваю я. — Думаете, Маргарита Викторовна забракует последнюю модель?

— Скорей всего, — Катя тоже кивает.

— Так давайте переманим Мирославу на свою сторону! — предлагаю я то ли шутя, то ли всерьез, раздосадованный тем, что толковый специалист достался не мне.

— Это диверсия! — Женя хохочет, но девочкам определенно нравится мой настрой, и я решаю, что об этом действительно можно подумать.

После обеда наконец приходят результаты, и мы с козочкой сталкиваемся лбами в конференц-зале.

— Скучала по мне? — спрашиваю я, подсаживаясь к ней вплотную.

— Прям спать без тебя не могла, — отзывается она мрачно, но что-то подсказывает мне, что за напускной суровостью — такое же неистовое желание, как и у меня самого. Злость вперемешку с похотью. Может, и не придется ее особенно спаивать…

Тут нам наконец объявляют решение Маргариты Викторовны. Она берет в агентство троих моделей-мужчин из числа выбранных козочкой. Из выбранных мною девочек — только двоих. В том числе последнюю. Вааау…

— Нифига себе, — удивляюсь я искренне.

— Ты проиграл, — Аня легонько щелкает меня по носу. — Снова. Но можешь гордиться, что отстоял ту последнюю девчонку. Готовь деньги, мажор.

Деньги — это не проблема. Может, на самом деле я и не миллионер на кадиллаке, но сводить десять человек в бар — это ерунда. Тем более что там меня ждет очередное жаркое противостояние с этой стервой.

Я выбираю клубный бар в центре города. Девчонки наверняка захотят потанцевать, а тут есть танцпол, да и вообще места достаточно, чтобы развернуться и удобно расположиться такой большой компанией. Несмотря на то, что мне придется тратить деньги, я знаю и о своей выгоде: когда новичок собирает всех своих коллег в баре и угощает выпивкой — это отлично сказывается на его репутации. Так что обломись, коза! Я проиграл — но и выиграл тоже!

Аня приходит в клуб в коротком кружевном черном платье, которое открывает изящные плечи и худенькие коленки, и с распущенными волосами. Заказывает бармену «Кровавую Мэри». Когда я сажусь напротив, она морщится:

— У тебя нет шансов, лучше просто отвали.

— Тогда для кого ты надела это короткое платье? — я поддеваю указательным пальцем край подола, и она тут же ощутимо ударяет меня по руке:

— Для себя, малолетний ты придурок, для себя. Ты настолько уверен в собственной неотразимости, что тебе кажется, девушки могут наряжаться только для того, чтобы понравиться тебе?

— Ты мне уже нравишься, — замечаю я.

— Это я поняла еще в первый день.

— По тому, как жарко я тебя трахал?

Она передергивает плечами, явно не ожидая, что я скажу такое сходу, и нехотя отвечает:

— По тому, как ты ко мне липнешь.

Я хмыкаю. Забавно. Она пытается сделать вид, что совершенно ко мне равнодушна. Но я помню, какой мокрой она была тем вечером в подсобке. И не только из-за жары плюс тридцать. Между ее ног был целый океан.

— Не переживай, я липну не только к тебе, — улыбаюсь я и тут же приобнимаю оказавшуюся рядом Женю. — Девчонки и парни! Как насчет того, чтобы сыграть в «было — не было»? Задаем провокационные вопросы по-очереди, наливаем стопочки, если было — пьем!

Первыми меня поддерживают Олег и Герман — они в кастинг-отделе единственные представители мужского пола кроме меня, и они, конечно, рады слегка прибухнуть и расслабиться, тем более за чужой счет. Следом подключается смешливая Женя. Аня смотрит на меня с нескрываемым презрением. Я подмигиваю:

— Что скажешь, козочка?

— Я пас, — отрезает она, но девчонки начинают ее уговаривать, и я торжествующе улыбаюсь:

— Не можешь же ты отказать сразу нам всем?

Аня кривится, а я зову бармена:

— Десять стопок! И побольше водки!

7 глава. Было — не было

Чтобы не обижать сходу девчонок, еще слишком трезвых для откровенных вопросов, я начинаю с подъеба в отношении пацанов:

— Целовались ли вы когда-нибудь с парнем? — и сам равнодушно пожимаю плечами, оставляя свою наполненную стопку стоять на барной стойке.

Девчонки смеются, пьют — все разом. Аня пьет быстро, но не улыбается, только смотрит на меня мрачно. Играть ей явно не охота, но против нового коллектива не попрешь, нельзя с первой же совместной попойки прослыть занудой. Она это прекрасно понимает, а я прекрасно понимаю, что раскачать ее — всего лишь дело времени, и я могу быть терпеливым. Олег и Герман ржут, хлопают меня по спине, но к своим стопкам не тоже притрагиваются.

— Точно не было? — я ухмыляюсь.

— Точнее не бывает! — Олег поднимает свою стопку: — Продолжу твою мысль: целовались ли вы когда-нибудь с девушкой? — и тут же выдувает ее до дна. Мы с Германом следуем его примеру. Женская часть нашей компании как будто бы колеблется, но через мгновение, не дрогнув глазом, стопку поднимает и опрокидывает в себя Аня. У меня глаза на лоб лезут: да ну, да ладно, не верю. Наверняка просто дразнит меня.

Ее примеру неожиданно следуют Женя и Мирослава. Припомнив сегодняшие сожаления Жени о том, что Мирослава попала в команду Ани, я мысленно хмыкаю: уж не друг с другом ли они целовались? Впрочем, они меня не слишком интересуют, а вот козочка…

Тем временем, очередь переходит к Насте, и та задает куда более приличный вопрос:

— Сбегали ли вы когда-нибудь с неудачного свидания?

Все морщатся: тема так себе, но выпивают только Герман и Вероника.

— Какие все правильные! — фыркает Герман и тут же задает свой вопрос: — Лишились ли вы девственности до восемнадцати лет?

Пьет только половина, Аня в том числе. Я тоже лениво опрокидываю свою стопку. Мне нравятся жаркие вопросы, и мне нравится наблюдать за сидящей напротив меня упрямой козой. После трех стопок водки она выглядит совершенно трезвой и не улыбается даже кончиками губ, но щеки у нее все равно становятся алее. И это только начало: в конце концов, стопки просто микроскопические, как будто специально придуманные для долгой игры в «было — не было».

— Был ли у вас секс на первом свидании? — спрашивает Лена, и пьет снова только половина присутствующих. Я опрокидываю. Аня пропускает, а потом очередь доходит до нее, и она спрашивает:

— Использовали ли вы секс как способ самоутверждения?

На этом вопросе все задумываются. Парни послушно выпивают по стопке — я тоже. Аня смотрит на меня с презрением — я так и чувствую на себе ее обжигающий взгляд.

После первого круга мы начинаем второй, а потом третий. Я по крупицамсобираю информацию о своей соблазнительной сопернице. Она оказывается вроде бы безбашенной (занималась сексом до восемнадцати, целовалась с девушками, встречалась с мужчиной намного старше себя, красила волосы в фиолетовый цвет, купалась голышом, на спор ходила на свидание в платье и с небритыми ногами), а вроде бы такой разумной (не изменяла, не трахалась на первом свидании, не делала пирсинг, не напивалась до беспамятства, никогда не курила). Секс в подсобке с практически незнакомым парнем как-то не вписывается во все это, а еще я пытаюсь понять: напьется ли она до беспамятства сегодня? Все ведь бывает в первый раз, правда?

Но даже после третьего круга, когда Герман начинает откровенно флиртовать с Вероникой, Олег и Женя отправляются на танцпол, а Катя — блевать над унитазом в сопровождении Лены, Аня кажется кристально чистой, и только легкая поволока в глазах выдает, что алкоголь все-таки на нее немного подействовал.

— Мне кажется, ты просто не умеешь пить, — говорит ей Мира.

— А здесь есть какая-то особая наука? — удивляется Аня.

— Конечно, — фыркает девушка, которую саму уже порядком развезло. — Ты должна позволить алкоголю расслабить твой мозг и твое тело…

— Ты в этом точно специалист, — Аня качает головой и неожиданно обращается ко мне:

— Закажешь для нее такси до дома? У меня новый телефон и я еще не установила туда ни одного приложения.

— Конечно, — я киваю. Мирославе и вправду пора домой, а мы с Аней — кто-то из нас станет потом для всей этой компании непосредственным шефом, — должны об этом позаботиться.

Вместе с Мирославой уезжает Женя. Потом Лена вызывает такси для Кати. Олег и Герман уводят танцевать оставшихся Настю и Веронику. Остаемся только мы с козочкой.

— Полночь, — зачем-то сообщает мне Аня.

— Боишься, что твое роскошное платье превратится в лохмотья?

— Я не Золушка, я — Снежная королева.

— И извращенка, — напоминаю я. — Ты что, правда не опьянела?

— А ты что, правда надеялся на это? Думал, так будет проще снова меня куда-нибудь затащить и трахнуть? — она фыркает и меняет перекрещенные ноги местами, а я успеваю заметить, что на ней черные трусики. — Между прочим, способность не пьянеть зависит от интеллектуального коэффициента. Чем умнее человек — тем проще ему сохранять трезвый ум. Ты об этом знал?

— Нет, — признаюсь я.

— А я знала. Потому что я умная.

— Не сомневаюсь, — я насмешливо фыркаю. — Может быть, тогда сыграем еще? — я пододвигаю недопитую бутылку водки, которую оставил бармен, устав доливать нашей компании.

— Давай, — соглашается она и сама подставляет стопку под тонкую прозрачную струю алкоголя. — Я первая спрашиваю. Приходилось ли тебе идти по головам, нагло и беспринципно, чтобы добиться своего?

Я качаю головой:

— Ты поднимаешь ставки таким серьезным вопросом.

— Ну не все же вопросы должны крутиться вокруг ебли, правда?

— Приходилось, — я поджимаю губы и выпиваю стопку. — А приходилось ли тебе совершать глупость, за которую уже на следующий день было стыдно, но все равно приятно и хотелось повторить?

— Приходилось, — она щурится, а потом одним махом пьет. — А тебе?

— Мне было не стыдно, — сообщаю я, прекрасно понимая, что сейчас мы уже говорим о конкретном эпизоде.

— Неужели? Это оттого, что ты наглый, беспринципный и идешь по головам?

— Возможно. Или просто потому, что там нечего было стыдиться. Двое взрослых, отвечающих за себя людей имеют полное право заниматься чем угодно, где угодно и как угодно.

— Придурок, — она закатывает глаза, и эта реакция значит только одно: ей нечего возразить.

— А ты упрямая коза, — хмыкаю я и пью уже так, без всяких вопросов. — К тебе или ко мне?

8 глава. Наплевав на принципы

Аня

Давайте сразу обозначим несколько вещей. Так сказать, разложим по полочкам.

Мне было абсолютно все равно, кто выиграет в этом дурацком споре. Впереди еще целых два месяца, прежде чем станет ясно, кто займет пост кастинг-директора «Luce della bellezza». Даже если прямо сейчас взяли бы шесть его моделей и только одну — мою, — расстраиваться было бы рано, просто следовало бы немного сменить тактику выбора и подстроиться под вкус Маргариты Викторовны. Но Торецкая выбрала именно тех трех мужчин, на которых делала ставку я сама — и я спокойна. Значит, она такой же профессионал, как я сама, и руководствуется логикой и модными трендами, а не собственными предпочтениями. Придурок, честно-то говоря, тоже молодец: он отстоял ту последнюю модель, которая показалась бесперспективной и мне, и всей остальной команде, а Торецкая взяла ее. Браво.

Вообще, я была уверена, что выиграв спор, Артем придумает что-нибудь более оригинальное и выебистое, чем просто отвести нас в бар при ночном клубе и предложить сыграть в «было — не было» на стопках водки. Хотя… чего еще было ожидать от его маленького мажорного мозга? Ведь его единственная цель — напоить меня и трахнуть, это ясно как божий день.

Хорошо, что мой организм довольно устойчив к алкоголю. Серьезно, в студенческие годы приходилось пить гораздо больше и мешать совершенно диким образом, пиво с шампанским, водку с вином, но всегда удавалось идти ровно по поребрику тротуара, а на утро — никакого похмелья, головной боли и классических для таких историй объятий с унитазом.

И хорошо, что перед походом на пьянку я хорошенько поела. Алкоголь всасывался медленней, мозг был кристально чист, и только физически меня немного вело от выпитого. Недостаточно, чтобы броситься в омут с головой. Наверное. Или…

— С чего ты взял, что между нами что-то будет? — хмыкаю я, пока Артем выдувает еще одну стопку водки и смотрит на меня осоловелыми, жадными, почти злыми глазами. В полумраке ночного клуба его гетерохромия кажется не то завораживающей, не то пугающей: неоновое освещение по-разному отскакивает от голубой и коричневой радужек. Этот взгляд сводит с ума. Между ног снова появляется горячий зуд, а в животе — тягучий спазм, и я покрепче сжимаю бедра, чтобы не выдать своих невольных и пьяных физических реакций.

— Ты сама призналась, когда выпила стопку в последний раз, — он показывает на мой пустой стеклянный стаканчик. — Тебе было стыдно, но приятно и хотелось повторить.

— Это был общий вопрос, — я закатываю глаза. — Не про конкретную ситуацию, придурок.

— Да нет, коза, про очень даже конкретную, не ври мне, хотя похер, ври мне, себе главное не ври, еще немного — и ты потечешь прямо тут, так что я спрошу еще раз: к тебе или ко мне? — он смотрит на меня так уверенно и требовательно, что я не нахожу ничего лучше, чем просто выпалить:

— Мне нужно в туалет, — и подорваться с места, насколько это возможно в моем состоянии. Мозг может и трезв, но тело не совсем. И не только из-за алкоголя, но и из-за мужчины напротив.

— Не утони там в унитазе, — насмешливо фыркает вслед Артем, и я разворачиваюсь, показывая ему фак. Он в ответ тоже тут же оттопыривает средний палец, а потом медленно погружает его себе в рот, очевидно, пытаясь намекнуть на минет. Ага, как бы ни так, придурок. Сам себе отсоси.

В дамской комнате я первым делом не иду в кабинку туалета, а просто встаю перед зеркалом, широко расставив ноги и ухватившись руками за края раковины. Смотрю на себя исподлобья. Макияж все еще на месте, прическа в порядке, платье чистое. Я могу выйти отсюда и просто заказать такси. Уехать. Сбежать. Забыть. И не позориться во второй раз.

А могу поехать к нему, провести безумную ночь — от одной мысли об этом между ног становится жарко, — а сбежать и забыть уже утром.

И не позориться вообще. О каком позоре идет речь, господи? Если это уже было один раз — что изменится от второго?

По большому счету, он совершенно прав: мы взрослые самостоятельные люди и вольны делать все, что нам хочется. А у меня так давно не было секса… Не считая того перепихона в подсобке, конечно. Но от него мои желания стали только явственней и сильнее.

В попытках понять, насколько сильно на мои мысли влияет алкоголь, я хорошенько умываюсь, оставляя на лице дорожки туши, провожу влажными ладонями по шее, плечам, груди. Ткань платья теперь прилипает к мокрой коже. Я снова смотрю на себя в зеркало.

Да похуй на все. Плевать на принципы. Когда у меня еще будет такой бешеный секс без обязательств? Ведь через два месяца один из нас с треском вылетит из агентства — и мы никогда больше не увидимся.

— Ты там что, плакала? — с удивлением спрашивает Артем, увидев разводы туши на моих щеках.

— А если плакала — такую ты меня трахать уже не станешь? — язвлю я в ответ. — Ты ведь у нас привык к красоткам-моделям.

— Неее, — протягивает он, качая головой. — Для меня это не проблема. Я просто слижу языком с твоей кожи эти черные дорожки.

— Будет невкусно, — обещаю я.

— Зато во всех остальных местах ты охуенно вкусная.

— Типа, компенсируешь?

— Ага.

— Тогда заказывай такси, не за руль же ты в таком виде сядешь. Надеюсь, ты хотя бы сможешь попасть ключом в замочную скважину…

— Даже не сомневайся, коза, — он делает ко мне шаг, обжигая шею горячим дыханием, но запах алкоголя почти не чувствуется, потому что мы пили примерно поровну. — Я попаду во все твои скважины… всеми своими ключами… — он несет какую-то пошлую чушь, прижимая меня прямо к стене клуба, а потом все-таки вытаскивает смартфон и открывает приложение такси, многозначительно замечая: — Значит, ко мне.

Уже в автомобиле он лезет пальцами между моих бедер, совершенно беспардонно и забив на то, что в зеркало заднего вида на нас поглядывает водитель такси. Я пытаюсь оттолкнуть его, шиплю, кусаю за нижнюю губу:

— Отвали, придурок! — но он все равно наваливается на меня, жадно впивается губами в шею, шепчет на ухо пошлости. В конце концов, водитель не выдерживает:

— Девушка, вы в порядке? Вы уверены, что нам не надо в полицию? Или в центр пострадавших от домашнего насилия? Вы в безопасности? Этот мужчина…

Мы неожиданно начинаем хохотать. Вместе с придурком. Так громко, что смущенный водитель тут же затыкается. Я чувствую себя пьяной, свободной и счастливой. Пожалею ли я обо всем завтра? Может быть. А может, и нет. Какая разница? Это ведь уже не первый раз.

9 глава. Игры под алкоголем

Артем вполне себе с первого раза попадает ключом-лепешкой по кружочку домофона, а я тем временем пытаюсь понять, куда это он меня притащил. Судя по его роскошному автомобилю, я думала, он живет либо в самом центре Москвы с видом, блин, на Красную площадь и Собор Василия Блаженного, либо, наоборот, где-нибудь за городом, в закрытом элитном поселке, с огромным зеленым участком и аккуратным трехэтажным домиком как из американских сериалов. Тут меня ждет разочарование: это самый обычный спальный район столицы, банальный панельный дом, встречающая на входе пожилая консьержка, сонные пальмы в больших горшках, несколько лифтов… Пока мы ждем, подходят другие жильцы, с некоторыми Артем даже здоровается.

— Какой у тебя этаж? — спрашиваю я, прижавшись спиной к обшарпанной, изрисованной черным граффити стенке лифта, когда мы наконец заходим внутрь. Нас чертовски тянет целоваться, но нельзя: в кабинке едут другие люди. Так что я стараюсь быть приличной и заодно узнать что-нибудь полезное.

— Тринадцатый, — сообщает придурок.

— Ничего себе! Твое холостяцкое логово наверняка проклято, а ты еще и меня сюда тащишь! — мрачно усмехаюсь я. Другие пассажиры лифта косятся на нас как на пьяных. Но мы пьяные и есть, так что какого хрена? Пусть не пялятся, это не их собачье дело!

— Не исключено, что ты никогда не выйдешь из моей квартиры!

— Почему это? — фыркаю я.

— Я тебя убью и расчленю, коза, а как еще надо убирать конкурентов? — тут он наклоняется к самому моему уху и обжигает пропахшим спиртом дыханием: — На самом деле, я тебя просто затрахаю до смерти, детка…

Я едва не прыскаю со смеху, но тут в наш диалог вмешивается какой-то джентльмен лет шестидесяти, пытающий «образумить непутевого парня» и «предостеречь несчастную девушку». Этих любопытных мы тоже встречаем хохотом, выходя на своем тринадцатом, тогда как остальная компания отправляется выше. Даже не представляю, что они там еще о нас подумают.

— Это отвратительно, — сообщаю я сквозь смех.

— Зато весело, — в замочную скважину Артем попадает тоже без проблем, и еще через мгновение мы оказываемся в его холостяцкой квартире.

В другой ситуации я бы сначала обошла все помещение вдоль и поперек, изучила новую территорию, но сейчас…

Сейчас мне хочется только одного, и Артем полностью разделяет мое желание: еще у порога он прижимает меня спиной к стене, хватает одной рукой за горло, а второй за запястья, вытягивая их по стенке над моей головой, и вцепляется в губы жадным, пьяным, развязным поцелуем.

Кажется, что алкоголь начинает догонять нас только сейчас. Я точно чувствую это: движения становятся более плавными, замедленными, в голове легкий туман, но между бедер мокро и жарко, и хочется поскорее заткнуть изнывающую дырку его членом. Я тянусь к его губам, мы сталкиваемся зубами, ошалевшие, безумные, немного агрессивные после выпитой водки, но немного заторможенные, смеемся, что-то говорим друг другу, языки заплетаются и сплетаются между собой, он кусает меня, а я кусаю в ответ и чувствую во рту то ли свою, то ли его кровь. Делаю несколько шагов назад, чтобы самостоятельно снять свое дорогое черное платье с кружевом, поспешно спускаю его по ногам, оставаясь в одном белье. Без раздумий стягиваю трусы, снимаю лифчик, снова шагаю навстречу Артему. Дрожащими пальцами мы в четыре руки расстегиваем пуговицы на его рубашке, потом я дергаю ремень на его джинсах, вжикаю молнией, стягиваю ткань вниз, вываливая наружу уже вполне готовый багровый член. Его пьяные разноцветные глаза пилят меня все с той же похотью, что и позавчера в подсобке, и мы не добираемся ни до какой постели. Мы чертовы примитивные звери, существа с одним единственным инстинктом — трахаться. Мы заваливаемся прямо на пол, переплетаясь телами, и я чувствую, как он нависает надо мной, кусает, целует, потом натягивает презерватив и наконец таранит меня своим стояком. Только тут ко мне наконец приходит осознание, и я немного трезвею, обхватывая его руками и ногами и понимая, что чувства как будто бы обострились, и все, что произойдет дальше, будет остро ощущаться всем телом…

Мне кажется, мы просто не созданы для мягкой постели.

Мы не созданы для нежности и ласки.

В прошлый раз — на деревянных ящиках, в этот раз — прямо на полу. Я чувствую, как копчик, лопатки и затылок упираются в твердую поверхность и елозят по ней при каждом толчке, но мозг не фиксирует боль, я чувствую только гребаный кайф. Он долбит меня со всей дури, не церемонясь, ни о чем не спрашивая, вбивая в жесткий холодный пол голой задницей, а потом точно так же грубо переворачивает на живот, заставляя встать на колени, наматывает мои волосы себе на кулак и продолжает трахать, смачно шлепая мошонкой по моим ягодицам.

В какой-то момент я перехватываю инициативу и заставляю его оказаться внизу. Сама взбираюсь на него, сама направляю в себя член и, склоняясь перед ним, лицом к лицу, замираю, лишь слегка водя бедрами из стороны в сторону, чтобы притормозить, подразнить, поиграть…

— Ты издеваешься, чертова коза? — рычит он, пытаясь стряхнуть меня и снова подмять под себя.

— Я просто меняю правила игры, придурок.

— Какие еще правила игры?

— Теперь не ты меня трахаешь, а я тебя, — в этот момент я вытягиваю его руки над головой и быстро связываю мужские запястья поясом своего платья. Туго и крепко. Еще несколько ловких движений — и я связываю его щиколотки его собственным ремнем, выдернутым из шлевок.

— Какого хера, блять?! — рычит он, дергаясь на полу. Вместе с ним дергается его по-прежнему стоящий член, и я присаживаюсь к нему на корточки, раздумывая, как поступить дальше: оставить это на уровне сексуальной игры или…

10 глава. Связанный

— Твою мать, ты что, надо мной издеваешься?! — рычит придурок. Ему хватает сил, чтобы извиваться по полу скользким голым угрем, но сам себя развязать он не в состоянии, тем более что я сижу верхом, еще сильнее придавливая мужчину к полу. Его член стоит торчком, и я задеваю его пальцем, заставляя качаться, как маятник:

— Пим! Пим-пим! — это меня реально забавляет, так что я повторяю действие несколько раз, прежде чем наиграюсь.

— Проклятая сука! — рычит Артем. Мне кажется, он настолько зол, что если его сейчас развязать — он меня просто убьет. Затрахает до смерти, ага. Сейчас я в это почти верю.

— Ты же хотел соблазнить меня, — я пожимаю плечами и встаю над ним, как тогда, в подсобке, только совершенно голая, позволяя ему смотреть на распахнутое влагалище, текущую по моим бедрам смазку, обнаженные груди и растрепанные волосы. — Я соблазнилась. И даже напилась. И даже приехала к тебе домой. Неужели теперь ты откажешь даме в желании поиграть?

— Какие-то уебищные у тебя игры, блять! — сплевывает он.

— Я же извращенка, помнишь? И Снежная королева. А ты… ты мой Кай.

— Ебаная дрянь! — рычит он, снова пытаясь вырваться. — Ты даже не представляешь, что я с тобой потом сделаю!

Я игнорирую его угрозы и чуть отдаляюсь от связанного тела. Порывшись в шкафчиках его прихожей, обнаруживаю скотч и хорошенько залепляю мужчине рот:

— Ебаная дрянь, проклятая сука… Прости, малыш, но меня как-то не возбуждают такие ласкательные прозвища, — с этими словами я обхватываю пальцами его стояк, проводя вверх-вниз, вызывая приглушенный рык из-под крепко наклеенного скотча. Потом забираюсь на него верхом и медленно, с наслаждением опускаюсь на член. Хватит уже дикой долбежки и мужского доминирования. Я начинаю плавно раскачиваться из стороны в сторону, нависаю над Артемом, кусаю за соски, трусь клитором о низ мужского живота, снова и снова погружаю твердый ствол в свое влагалище и выныриваю, скользя в обильной смазке. Он мычит, стонет подо мной, пытается податься бедрами вверх, чтобы ускорить темп, но я каждый раз его осаждаю, потому что хочу помучить его и насладиться сама. Это и вправду чертовски приятно, особенно на пьяную голову.

Может, я и победила в том споре в подсобке, но давайте честно: это он меня тогда трахнул. Теперь моя очередь. Смирись, придурок.

Но мое тело тоже не может слишком долго выдерживать медленный темп. Постепенно я ускоряюсь, насаживаясь глубже, и Артем почти перестает сопротивляться. Даже связанный и с заклеенным ртом, он поддается, вливается в процесс, помогает мне. Я царапаю длинным ногтями его грудь, наклоняюсь, чтобы укусить за сосок, за ключицу или за мочку уха, целую бессовестно прямо в блестящий скотч. Его разноцветные глаза горят яростью, и это так возбуждает…

Секс на грани ненависти — черт, а это неплохо! Надо чаще практиковать! А если еще и под алкоголем — крыша вообще едет, никаких запретов, никакого стыда. Я ощущаю себя гребанным ковбоем, которого пытается сбросить механический бык, но держусь крепко, цепляюсь за потные мужские плечи, двигаю задницей часто и рвано, вверх-вниз, вверх-вниз, а потом по кругу, и снова вверх-вниз, свободной рукой дергая вспухший клитор, запрокидывая голову, содрогаясь в судорожных конвульсиях и не сдерживая мучительных стонов…

Кончая, я скатываюсь с него на прохладный пол, задыхаюсь и громко смеюсь, вздрагивая всем телом. Он рычит в ответ, потому что его стояк все еще требует разрядки. Вот бедняжка.

Ему удается сдернуть с губ скотч, и в меня тут же летит полная ненависти тирада:

— Ебаная пизда, развяжи меня сейчас же, я выебу тебя в зад так, что мало не покажется!

— Ууу, как страшно! — я поднимаю вверх обе руки, показывая, что сдаюсь. — Развязывай себя сам. Ты же наглый, беспринципный и ходишь по головам. Наверняка уже попадал в подобные передряги. Или ни у одной модельки не хватило мозгов попробовать тебя связать? Мне понравилось, я даже хочу еще, только в другой раз, ладно? — я чмокаю его в щеку, а потом отползаю подальше. Неплохо бы одеться и смыться из его квартиры до того, как он сможет освободиться и обрушит на меня весь свой праведный гнев.

Я натягиваю трусики и бюстгальтер, потом платье, вот только с застежкой мучаюсь долго. С сожалением смотрю на пояс, которым связаны руки придурка: этим элементом придется пожертвовать, по крайней мере, сегодня, хотя я не исключаю, что он потом просто сожжет этот несчастный пояс. Ничего не поделаешь. Месть требует жертв.

Между тем, Артем садится на полу, прижимаясь спиной к стене, подносит связанные руки ко рту и зубами пытается развязать намотанные мною узлы, не забывая чертыхаться и слать в мою сторону проклятия. Я стою около входной двери, наблюдая за его попытками и чувствуя, как его злость передается импульсами возбуждения в мое собственное тело.

Может, дождаться, когда он развяжет себе руки и ноги и бросится на меня? Наверняка он снова повалит меня на пол, разорвет мое платье и выполнит обещанное со всей жесткостью — трахнет так, что мало не покажется.

— Ты, блять, серьезно не собираешься мне помочь?! — рычит он, замечая мой почти мечтательный взгляд. Алкоголь все еще бурлит в моей крови, так что в ответ я просто улыбаюсь:

— Неа, мне нравится наблюдать, как ты разбираешься с этим сам. Такой взрослый и самостоятельный.

Вот только пить что-то очень хочется. Оно и неудивительно — после такого-то секса. Так что я отправляюсь на кухню, там наливаю себе воды и с полным стаканом возвращаюсь в прихожую.

Блять.

Он не должен был освободиться так быстро.

— Ну держись, сука, — говорит Артем, стоя передо мной со сжатыми кулаками, и я отступаю к входной двери, понимая, что теперь вряд ли успею выскочить.

11 глава. Ярость

Артём

Поначалу это кажется хоть и жестокой, но чертовски сексуальной пыткой. Козочка елозит на моем члене, пульсирует вокруг возбужденного ствола, даже наращивает темп, откровенно трахая меня, подпрыгивая на моих бедрах, как в хорошем порно. Мне тяжело дышать с заклеенным ртом, она туго связала мне запястья и щиколотки, но бляяять… давайте признаем: это только добавляет градус, распаляет, заводит! От нехватки воздуха в легких и избытка алкоголя в крови голова становится пустой и гулкой, ощущения в теле обостряются, и возбуждение чувствуется особенно ярко. Вот же чертова коза! Кто же знал, что она на такое способна?! Я почти отдаюсь процессу, позволяя ей делать с моим телом что угодно. Но потом она кончает и скатывается с меня, смеется мне прямо в ухо, пока мой недотраханный член остается стоять торчком. И это, сука, больно, это очень больно! Банальный рефлекс подсказывает мне тут же додрочить его, выплюнуть сперму, освободить себя, но маленькая стерва слишком крепко связала мне руки, и я не могу сразу вырваться.

Первым делом мне удается содрать с губ скотч, и я тут же выливаю на довольную сучку ушат дерьма, не стесняясь в выражениях, покрывая ее трехэтажным матом. Она тем временем неторопливо одевается. Я отползаю к стене и пытаюсь распутать узлы, которые она навязала. Раздираю их зубами, пока она насмешливо смотрит сверху вниз, прислонившись к косяку.

— Ты, блять, серьезно не собираешься мне помочь?!

— Не, мне нравится наблюдать, как ты разбираешься с этим сам. Такой взрослый и самостоятельный.

Маленькая дрянь!

Наконец ткань трещит, не выдерживая напора. В следующий раз ей следовало бы связывать мои руки чем-нибудь покрепче пояса от кружевного платья. Пояс в клочья. И платье сейчас тоже будет в клочья… Аня как раз ушла в кухню попить, и в ее отсутствие я успеваю окончательно освободить руки, сдернуть ремень с ног и встать во весь рост, сжимая кулаки.

Козочка возвращается, цокая каблучками, держа в руках стакан воды, и лицо у нее сразу меняется. От блаженного довольства — к испугу.

— Ну держись, сука!

Я делаю шаг в ее сторону, и она недолго думая выплескивает мне в лицо воду, отчего я на несколько секунд выхожу из строя, отплевываясь и моргая. Аня тем временем дергает ручку двери и выскакивает на лестничную площадку. Но она забыла кое-что: свою сумочку. Я встаю в дверном проеме, не стесняясь торчащего члена, и напоминаю ей об этом:

— Это не твое, козочка?

— Отдай, придурок! — со злости она швыряет стеклянный стакан о бетонный пол, и тот разбивается вдребезги. То-то уборщице на утро работы прибавилось!

— Могу бросить! — я делаю движение, имитирующее бросок, и она рычит, инстинктивно подставляя руки:

— Там телефон! Ты совсем что ли дебил законченный?!

— Тогда подойди и возьми сама, — я болтаю ремнем ее сумочки из стороны в сторону и смотрю на нее так, как она смотрела на меня всего несколько минут назад, пока я пытался развязать руки.

— Черта с два! Вынеси ее на лестничную клетку и закрой дверь своей квартиры с обратной стороны!

— Размечталась, — я фыркаю. — Я ведь могу и себе ее оставить, мне-то что, — с этими словами я делаю шаг вглубь квартиры и начинаю закрывать дверь. Аня бросается обратно:

— Стой, блять, стой! Отдай мне сумку, придурок! — она подлетает вплотную, хватается за ремень и теперь хочет вырвать его силой. Но я поднимаю сумку высоко над головой, а второй рукой обхватываю козочку за талию. Мне хватает нескольких секунд, чтобы затащить девчонку обратно в квартиру и защелкнуть дверь на замок.

— Надеюсь, твоя сумка осталась цела и невредима, — я наконец отпускаю ремень. — Чего нельзя сказать о твоем платье. Сейчас от него не останется ничего, блять, ничего, коза ты такая, ты меня слышишь?!

Аня встает в боевую стойку, как будто реально собирается со мной драться, и я улыбаюсь, настолько нелепо это выглядит.

— Я занималась самообороной! — рыкает она.

— Ууу, как страшно! — я поднимаю вверх обе руки, передразнивая ее саму. — Ты правда думаешь, что справишься со мной, козочка? Успокойся, расслабься и иди сюда, — я подманиваю ее пальцем, и она на удивление послушно подходит, почти прижимается телом к телу, а потом неожиданно залепляет мне коленом прямо по обнаженным возбужденным яйцам. Я сгибаюсь напополам, но успеваю схватить ее за запястье. Уже через несколько мгновений она оказывается прижата к стене и распластана без возможности двигаться. Но ее силе и вправду стоит позавидовать: Аня вырывается, кусает меня куда попало (в нос, за щеку, за ухо), а потом ей удается освободить руку, и она залепляет мне пощечину. Я разворачиваю ее спиной к себе, чтобы задрать платье и вонзить между ногами два пальца. Она дергается еще раз, но тут же затихает, то ли признавая свой проигрыш, то ли просто от накатывающей волны удовольствия…

Ох, нет, это еще не конец.

Она ударяет меня локтем в бок, и мне приходится поднапрячься, чтобы не выпустить девчонку из рук.

— Я тебе верю! Ты умеешь драться! Но может быть, хватит уже? — шиплю я ей на ухо.

— Отпусти меня, — рычит она в ответ.

— Ты ведь сама приехала сюда, помнишь? Сама разделась. Сама занялась со мной сексом. Зачем ты так жестоко все оборвала?

— Хотела проучить тебя! — рявкает девчонка.

— Тебе удалось. Мне пиздецки больно. Может, ты все-таки сжалишься надо мной и дашь мне кончить?!

— У тебя руки свободны, иди в ванную комнату и кончай сколько влезет! — рыкает она.

— Я хочу кончить тебе в задницу!

— Ну уж нет! — она снова дергается и наконец вырывается. Как бы мне ни хотелось до боли протаранить ее зад железным стояком, я не насильник.

Она снова прижимается спиной к входной двери, а я наконец опускаю пальцы на член, чтобы кончить прямо на пол между нами.

12 глава. На час назад

Козочка все-таки увиливает, высоко вздернув очаровательный носик (бе-е-е!), цокая каблучками-копытцами по бетону лестничной площадки и хрустя по битому стеклу. Она феерично кончила, феерично не дала кончить мне, отвоевала свою сумочку и теперь, вероятно, весьма довольна собой и этим вечером. Я же остаюсь с обвисшим членом в руках, спермой на полу и затравленным взглядом озлобленного мужика. И конечно, так просто я ей это прощать не намерен. Я сказал, что я выебу ее в зад — так и будет, и уже совсем скоро.

А пока я вынужден убрать устроенный нами бардак, сходить в душ, подрочить еще раз, чтобы окончательно унять дрожь в теле, и лечь спать. На часах уже далеко за полночь, а утром на работу. И конечно, в агентство я должен прийти выспавшимся, чистеньким и свеженьким. Будто и не было никакой попойки, будто и не было пьяного секса и полуголой драки в прихожей квартиры. Господи, мы даже до спальни не добрались! Вот больные идиоты! Как ни крути, а мы друг друга стоим. Парочка ебанутых.

Эта мысль и мысль о том, что я непременно отомщу козе, почему-то успокаивают меня, а может, это остатки алкоголя в крови действуют умиротворяюще, но засыпаю я очень быстро.

А потом бац — и будильник! Как обычно, он звенит очень громко, очень противно и очень невовремя. Видимо, это основные функции всех будильников, потому что будит он не очень. Голова раскалывается, в мыслях полный туманище, глаза опухли и разлепляются с трудом. Быть такого не может, что уже прошло пять часов… Я совсем не выспался.

Сам виноват! Сам виноват, придурок! Тьфу ты, ну уж нет, придурком зовет меня она, сам себя буду называть идиотом. Так тебе и надо, идиот!

Не щадя себя, я забираюсь в ледяной душ и долго стою, подставив холодным и острым, как штопальные иголки, струям опухшую морду. Вылезаю. Ни о каком завтраке даже речи не идет — меня тупо вырвет, если я рискну хоть что-нибудь положить в рот. По дороге заскочу за американо покрепче — и на этом все. Приведя себя в порядок (насколько это, блять, возможно) и посмотрев на себя в зеркало, я решаю, что могло быть хуже. Надеюсь, что коза тоже придет с опухшей физиономией, невыспавшаяся и злая.

Но когда я появляюсь в офисе, оказывается, что Ани там нет. Нет там и девчонок — ни моей команды, ни ее. Только Герман и Олег. Оба — с диким похмельем, так что я на их фоне выгляжу даже ничего.

— Здорово, чувак, — Герман хлопает меня по спине, и я на целую секунду задумываюсь: а можно ли так было? Это пока я тут на испытательном сроке, а потом… Можно ли так панибратски с будущим директором отдела? Не просчитался ли я, набухав всю эту замечательную компанию?

Я встряхиваю головой: думать об этом пока некогда.

— Где все? — сухо спрашиваю я у мужчины.

— Ну, Мирослава взяла отгул, ей вчера было очень плохо, она так и не пришла в себя…

— Еще бы, столько в себя вливать, — фыркает Олег, который сам за столом то ли сидит, то ли лежит, опустив лоб прямо на стеклянную столешницу. Видимо, охлаждается.

— А остальные? — нетерпеливо повторяю я свой вопрос. — Анна Алексеевна где?

— А остальные на показе. И она там.

— На каком, блять, показе?! — взрываюсь я, сразу решив, что это Аня умолчала о чем-то, и я просрал важное мероприятие.

— Показ от любительских модельных школ. Анна Алексеевна узнала о нем ночью и решила поехать посмотреть моделей. Она и твоих девчонок взяла, раз уж ты проспал…

— В каком смысле — проспал?! — я совсем уж охуеваю.

— В прямом. Рабочий день час назад начался, так-то.

Я смотрю на экран мобильного телефона. Девять ноль восемь. Перевожу взгляд на электронные часы над столом Олега. Десять ноль восемь. Какого хрена?! Эта сука еще и часы мне успела перевести?!

— Твою мать, — выдавливаю я.

Олег пожимает плечами. Герман утешает меня:

— Начало показа в одиннадцать. Они сами только что уехали… Ты можешь успеть.

Я сразу оживляюсь, решив отложить все остальное на потом:

— Куда ехать?

— Станция метро Кропоткинская, а дальше я сам не знаю… погугли.

Танцы с бубном занимают у меня десять минут, в это же время я вызываю такси (мой — точнее, Макса! — кадиллак все еще на парковке у клуба, и сегодня вечером его надо обязательно забрать, не то увезут на эвакуаторе), а на место прибываю без трех минут одиннадцать.

— Это точно нужное здание? — недоверчиво спрашиваю у водителя, выглядывая наружу.

— А в чем проблема? — мужик хмурится.

— Просто тут должен проходить модный показ…

— Я водитель, а не модельер, прости, я понятия не имею…

Я не даю ему закончить и, швырнув на приборную панель купюру, выныриваю из машины, отправляясь на поиски нужного мне мероприятия.

Показ оказывается и вправду любительским, для девчонок и парней, которые занимаются в модельных школах и студиях.

Быстро вычислив козу в толпе участников, организаторов и гостей, я подбираюсь к ней сзади и дергаю за локоть, игнорируя всех присутствующих:

— Ну привет, стерва!

— И тебе не болеть, — отзывается она равнодушно, словно надеялась на мое отсутствие, но была уверена, что я все равно притащусь. Выглядит она сногсшибательно. Словно только что вернулась с Мальдивских островов. Идеальная укладка, платье, как всегда высоченные шпильки.

— Это ты перевела часы на моем телефоне?! — рычу я ей на ухо.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — она вырывает руку.

— Врешь! — и ведь даже не краснеет!

— Да я даже не знаю, как выглядит твой телефон, отвали!

— А про показ почему не сказала?!

— А должна была? — козочка насмешливо фыркает. — Я мониторила информацию, я узнала, я приехала, я работаю. Я не обязана была тебе ничего говорить. Мы вообще-то конкуренты, соперники, помнишь? Вообще не представляю, что ты тут забыл. Ты еще должен мне спасибо сказать: твоя команда попросилась со мной, и я взяла их, хотя не была обязана.

— Вот уж спасибо! — я всплескиваю руками.

— Всегда пожалуйста, — огрызается она. — А ты даже на работу вовремя не явился. Котик в курсе. Будь готов после обеда к замурчательному разговору.

— Это ты ей сказала?! — я так и чувствую, как наливаюсь бешеной яростью, а Аня в ответ только плечами пожимает.

13 глава. Очаровашка, хитрец и хам

Аня

Надо признаться: в определенной степени, конечно, Артем меня покорил. Тем, что не стал набрасываться, когда понял: шуточки закончились, теперь все серьезно. Бешеный пьяный секс на грани ненависти — это было хорошо. Обмануть, связать, подъебать его — это было хорошо. Но вот трахать себя насухую в зад я бы не дала. Не в этот вечер, по крайней мере. Это уже было бы насилие чистой воды. Мне хватило. Я хотела просто уйти. И он позволил, хоть и кончил прямо передо мной, озлобленно, демонстративно, разбрызгав по полу свою сперму. Отвратительно. Отвратительный мужчина. Я же сразу говорила, с самого начала. Но все-таки, он не насильник. А значит, не совсем законченный мудак.

Добравшись до дома, я сразу стягиваю чудом уцелевшее после бурной ночки черное кружевное платье (кроме несчастного пояса) и забираюсь в душ. Даже намылив тело гелем во второй раз, я понимаю, что на коже все равно остается аромат его туалетной воды (корица и кардамон) и запах его собственной мужской сущности. Или мне просто кажется, и это — всего лишь иллюзия, почти психосоматика, игра пьяного мозга.

Падая в постель, я тут же расслабляю все мышцы и отключаю все мысли. Если после первого раза еще хотелось подумать, порефлексировать, поненавидеть себя за глупость и беспечность, то теперь — наплевать. Хороший секс — он и есть хороший секс. Полезно для тела и ума. А в нашем случае — еще и для увеличения градуса соперничества. Подумать только: я трахаюсь с парнем, который через пару месяцев со свистом вылетит из офиса, а я останусь и стану кастинг-директором! В своей победе я совершенно не сомневаюсь.

Да и придурок уже не кажется мне таким уж мажором. Скорее банальным выебщиком. Машина у него, конечно, шикарная, а вот квартира — среднестатистическая. Не сходится. Да и ведет он себя странно: то переигрывает, то недоигрывает, то весь такой из себя плейбой, а то не может справиться со слабой девчонкой вроде меня… Неужели все-таки совесть имеется? Я почему-то улыбаюсь в подушку. Но на этом мысли точно заканчиваются — я проваливаюсь в глубокий сон.

Еще вечером (как раз, пока мы сидим в баре) я высматриваю в интернете любительский показ от любительских же модельных школ. Девчонки — от тринадцати до семнадцати лет. Парни — от шестнадцати до девятнадцати. Совсем свежее мясцо, но Артему там ловить нечего: девчонок старше восемнадцати он там не найдет, а вот я парней — вполне. Так что я ему ничего не сообщаю. Да и не обязана.

Впрочем, он, разумеется, считает иначе, когда на следующее утро врывается в зал, где собираются гости, вытаскивает меня из толпы за локоть, делая больно, и шипит на ухо привычные уже оскорбления.

Я отчаянно стараюсь держаться, даже когда перед началом показа он садится рядом со мной.

— Зачем ты сказала обо мне Котику?! — ему приходится говорить шепотом, но я чувствую, что в его голосе — вся ненависть этого мира.

— По-твоему, она сама слепая и не в состоянии заметить, что сотрудник не явился вовремя на работу? — спрашиваю я в ответ.

— Не ври мне, стерва! Ты специально перевела мне часы, чтобы я опоздал, и специально обратила внимание Софья Кирилловны на мое отсутствие!

Я закатываю глаза, потому что понятия не имею, как — да и зачем, — его переубеждать. В таком состоянии он все равно ни во что не поверит и будет упорно гнуть свою линию.

Для справки: никакие часы я не переводила. Наверняка у его телефона просто произошел глюк, что-то сбилось или сломалось. И Котику я тоже не говорила ничего. Софья Кирилловна сама опоздала на пятнадцать минут, не обнаружила его на рабочем месте с остальной командой, спросила:

— А где. собственно, Лукичев? — и не получила вразумительного ответа. Все просто пожали плечами, и я в том числе. Конец истории и моего коварного плана.

Как я и предполагала, Артем сидит весь показ без дела. Мается дурью, шипит на меня, листает ленты социальных сетей. Будущим моделям-девчонкам — максимум семнадцать. Их и в агентство наше не возьмешь, и глазки не построишь, можно схлопотать статью за совращение малолетней. Зато я выбираю для себя двух симпатичных мальчиков. Одному — восемнадцать, другому — девятнадцать. Я приглашаю их завтра на пробы.

— Какая ты молодец, — говорит мне Настя.

Я киваю и улыбаюсь:

— Спасибо.

Артем снова сверлит меня разноцветными глазами, но не успевает выдать очередное оскорбление, потому что я пожимаю плечами:

— Направь свою энергию в мирное русло и лучше подумай, что скажешь Котику, когда она вызовет тебя на ковер.

— А что тут можно сказать?! Она не терпит опозданий! Вышвырнет и церемониться не станет! Поздравляю, блять, ты выиграла эту гонку досрочно!

Я поджимаю губы, потому что мне становится неожиданно неприятно. Не за себя: я ни в чем не виновата, но до него достучаться — как до луны, так что наплевать. Мне становится обидно за него. Я не хочу, чтобы этот малолетний придурок вылетел из агентства из-за банальной поломки смартфона… Но что я могу сделать?

— Ты идешь на обед? — отвлекает меня Вероника. Вообще-то, она из команды Артема, но сегодня я позвала ее, Катю и Женю на показ, и они остались очень довольны. — Тут рядом есть классное кафе, мы покажем.

— Да, конечно, — я киваю. — Спасибо.

— Артем Александрович? — осторожно спрашивает Вероника, но мужчина отмахивается:

— Мне нужно машину от бара забрать, истекает срок парковки, ее скоро эвакуируют…

— Перекусите там хоть чего-нибудь, — Вероника улыбается ему вслед, а потом снова поворачивается ко мне:

— Правда, он очаровашка? — на что я только пожимаю плечами.

— И хитрец! — добавляет Женя.

— И хам, — разводит руками Лена. С последней я просто не могу не согласиться.

14 глава. Неожиданное спасение

Артём

Настроение просто паршивее некуда. Мне как-то даже не верится, что Аня могла поступить со мной настолько подло. Ну серьезно! Кто, кроме нее, мог изменить время на моем телефоне?! Кто, кроме нее, мог намекнуть Софье Кирилловне, что я опоздал и поэтому мне не место в агентстве?! Окей, я, конечно, наглый, беспринципный и иду по головам (мы с козой это уже опытным путем выяснили), но чтобы настолько… Короче, от нее я не ожидал.

Первый порыв — позвонить Максу, шутливо намекнуть, что скоро его кадиллак будет снова стоять в гараже и пылиться, а заодно и рассказать про стерву, с которой пришлось работать. Как выяснилось, надо было остерегаться не Котика и Торецкую, а госпожу Анну Алексеевну Степнову — дипломированного специалиста и первоклассную дрянь. Но я отметаю эту дурацкую сиюминутную мысль: не ныть же, честное слово, не раскисать раньше времени. Я решаю, что буду бороться до конца. Расскажу все, как есть. Если коза выставила меня в дурном свете — я тоже выставлю ее в дурном свете. И еще посмотрим, кто кого.

Я забираю машину с парковки вчерашнего клуба и как назло встреваю в небольшую пробку по дороге в офис. Добираюсь до работы к окончанию обеда, не успев ни пожрать, ни даже выпить нормальный кофе. В итоге останавливаюсь в холле перед автоматом, чтобы сделать себе паршивый американо. Тут-то на меня и выплывает страх и ужас всего агентства — глава отдела кадров Софья Кирилловна Котик. Шпильки двенадцать сантиметров, прикид полностью от кутюр, а лицо такое, словно туда только что нассала собака.

Блять, ну серьезно, друзья, будь Котик чуть помоложе, будь она хоть немного кошечкой, я бы попытался с ней зафлиртовать, заболтать и заставить забыть о моем опоздании. Но Котик — это старая злая гиена (и похер, что гиены — не кошачьи), и я не хочу почувствовать на себе силу ее длинных, модного морского оттенка гелевых когтей. Мне кажется, такие как она и флиртовать не умеют. И любить. И вообще фригидны. Интересно, она вообще трахается с кем-нибудь? Или у нее и между ног острые зубы?

— Артем Александрович, — обращается она ко мне, и по тону сразу не поймешь: ругать она собирается или хвалить.

— Здравствуйте, Софья Кирилловна! — я улыбаюсь и поворачиваюсь к ней лицом, держа в руках пока пустую кофейную чашку. — Рад вас видеть. Выглядите, как всегда, сногсшибательно.

— Благодарю, — она усмехается, явно не реагируя на лесть так, как я рассчитывал. — Я тоже была бы рада вас видеть… утром. В начале рабочего дня. Рабочий день начинается в девять ноль ноль, если вы вдруг позабыли, Артем Александрович.

— Я отлично помню об этом, Софья Кирилловна, — киваю я, быстро соображая, что говорить дальше, ведь стерва застала меня врасплох, и я не успел сформулировать ни единой фразы в свое оправдание.

— Ох, я не очень вас отвлекаю? — раздается вдруг, и я с удивлением обнаруживаю Аню, которая подлетает к нам со стороны лифтов, держа в руках какие-то листочки. Вид у нее запыхавшийся. Я смотрю на нее выразительно: ты что, пришла еще больше все испортить, проклятая дрянь?! Котик удивлена неменьше моего:

— Анна Алексеевна, вы так торопились… Что случилось?

— Я просто хотела похвастаться, похвастаться, Софья Кирилловна! — она так широко улыбается, что Котик тоже вдруг становится оживленной и заинтересованной. Я закатываю глаза: что за пиздец происходит?! Что за наигранные эмоции?! Что за спектакль?!

— Что тут у вас? — спрашивает Софья Кирилловна, и только теперь я замечаю в руках Ани фотографии сегодняшних парней.

— Смотрите, каких чудесных ребят я нашла на утреннем показе!

— И вправду хороши, — Софья Кирилловна с интересом рассматривает любительские портфолио.

— Завтра они придут к нам на пробы! Уверена, Маргарите Викторовне понравится! Вот этот даже на показах Луи Виттон смотрелся бы гармонично!

— Отлично, отлично, — Котик улыбается, а Аня неожиданно оборачивается ко мне и говорит с такой искренностью, что я сам бы поверил, если бы не знал, что это чистой воды ложь:

— Артем Александрович, спасибо за наводку! Если бы вы не рылись всю ночь в интернете и не рассказали мне про этот показ — мы бы лишились таких перспективных моделей!

— Д-да… ерунда… — отзываюсь я ошалело, перевожу взгляд на Софью Кирилловну, но та уже размякла, раздобрела и теперь грозит мне пальцем:

— Что же вы сразу не сказали, что занимались поиском интересных каналов для привлечения новых моделей?

— Мне показалось, это не самое лучшее оправдание, — говорю я.

— Это единственное возможное оправдание! — замечает она строго. — Однако же в следующий раз предупреждайте заранее, если перерабатываете ночью, чтобы мы знали, почему вы вдруг опоздали или не явились на работу!

— Конечно, спасибо, Софья Кирилловна! — отвечаю я максимально бодро.

Мы с Аней дожидаемся, когда Котик скроется за дверью своего кабинета. Аня молча выдирает из моих рук чашку, ставит ее в кофейный автомат, нажимает на кнопку «американо» и потом протягивает мне готовый напиток:

— Всегда пожалуйста, придурок.

Еще спустя полчаса мы с козочкой сидим в конференц-зале, заперевшись от всех и… нет, не трахаемся. Разговариваем. Максимально конструктивно, если мы с ней вообще способны на конструктивный диалог.

— Зачем ты это сделала? — спрашиваю я, искренне не понимая ее мотивов.

— Будет обидно, если ты уйдешь так быстро и так просто, — она пожимает плечами.

— Разве ты не этого хочешь? — удивляюсь я. — Чтобы я ушел, а ты стала главой отдела?

— Этого, — она кивает. — Но мне интереснее победить в профессиональной схватке, чем в схватке с твоей самовлюбленностью и глупостью. Тут-то я и так уже выиграла.

— Чего, блять? — я морщусь.

— Разберись со своим телефоном, придурок. Если он продолжит переводить тебе время, я не смогу спасать тебя вечно. И не надо думать, что ты — пуп Земли, и весь мир крутится вокруг тебя. Очнись, блять, — она нажимает мне пальцем на кончик носа, как на кнопку лифта. — Не было никакого тайного заговора. Я не переводила твои часы и ничего не говорила Котику. А про показ не сказала, потому что там не было совершеннолетних моделей-девушек. Ты только зря туда приперся. Идиот.

Она закатывает глаза, а я смотрю на нее и чувствую, как встает в штанах член. Вот же блять.

15 глава. Должник

Аня

Я ставлю его на место, но знаю, что кое-что поставить на место мне не удастся. Точнее, опустить. Его член. Он выпирает даже сквозь толстую джинсовую ткань, пока я отчитываю его как нашкодившего мальчишку. А он мальчишка и есть. Младше меня, глупее, наивнее. Он может теперь сколько угодно прикидываться мачо и плейбоем — но я видела его голым на полу, со связанными руками-ногами, торчащим стояком и беспомощным выражением на смазливой моське. Придурок и есть придурок. Вот только мое собственное непослушное тело отзывается уже привычным зудом между ног, и я невольно скрещиваю бедра, а он замечает это и ухмыляется, сверлит меня своими разноцветными глазами:

— Признай, ты спасла меня, просто чтобы подольше со мной трахаться.

— Какой догадливый, — я хмыкаю, закатываю глаза и встаю с места, поправляя подол платья. Знаю, что он провожает меня взглядом, знаю, что смотрит на мою задницу, но покидаю конференц-зал, не оборачиваясь и четко давая понять: ничего не будет. Сегодня еще много работы, и я не готова разбазаривать свое время на этого придурка.

Я возвращаюсь в свой рабочий кабинет, где на меня поглядывают исподлобья Настя и Лена. Улыбаются, перешептываются о чем-то.

— В чем дело? — спрашиваю я напрямую.

— Вы ему нравитесь, Анна Алексеевна, — говорит одна.

— А он вам, — пожимает плечами вторая.

— Вам он тоже нравится, — отшучиваюсь я, но на самом деле не так уж это и здорово — их вездесущая осведомленность. Не хочется, чтобы в агентстве пошли слухи, что у нас с придурком какая-то связь. Это дискредитирует нас обоих. Отношения между сотрудниками в подобных организациях не приветствуются. Даже если это просто секс. Но коллектив в агентстве преимущественно женский — а значит, рано или поздно такие слухи все равно пошли бы, даже не дай мы не единого повода.

Значит, нужно быть осторожнее, решаю я для себя. Но только как это сделать — ума не приложу. Мало того что мы вынуждены работать вместе, так еще и тело реагирует на него слишком явно… Не надо было все это начинать. Просто не надо было. А теперь… Блин, хрен знает, что теперь.

Утром следующего дня ко мне приходят Максим и Виталик — парни, которых я пригласила на пробы. Пока над ними колдуют костюмер и стилист, я обсуждаю с фотографом ракурсы и общее настроение съемки.

После проб, когда мы с командой начинаем отсматривать готовый материал, Виталик (это которому девятнадцать) неожиданно отзывает меня в сторону. Я смотрю на него с недоверием, но соглашаюсь поговорить.

— Что-нибудь не так? — спрашиваю сразу, предполагая чисто профессиональный разговор.

— Все отлично, Анна Алексеевна… или можно просто Аня? — он белозубо улыбается, и я мысленно фыркаю: еще одного малолетки мне не хватало! Этот-то совсем только из памперсов вылез, хоть и выглядит как молодой Марк Уолберг.

— Лучше Анна Алексеевна, — я сразу обозначаю ему дистанцию.

— Хорошо. Анна Алексеевна, я могу пригласить вас на ужин?

— Нет, — отрезаю я.

— Вы не подумайте… Я только из профессионального интереса…

— Правда? — я приподнимаю бровь. — Сначала пройдите кастинг, выбирать буду не я, а директор. Если попадете в агентство — там и поговорим… о профессиональных интересах. Всего доброго, — я отхожу от него с дежурной улыбкой.

Серьезно, блять?! На ужин?!

Каков хам!

Удивительно, но придурок попадается мне на глаза только в конце рабочего дня, возле злополучного кофейного автомата. Видимо, место встречи изменить нельзя.

— Привет, козочка, — говорит он почти ласково.

— Здравствуй, придурок, — отзываюсь я без особого раздражения. Вот только у меня нет интереса обслуживать сейчас желания собственного тела, которое вспыхивает моментально, стоит мужчине только поднять на меня свои дьявольские пестрые глаза.

— Я теперь твой должник, — сообщает он.

— Это точно, — я киваю. — В качестве оплаты долга можешь просто не попадаться мне на глаза, этого достаточно, спасибо, — я собираюсь было уже развернуться на шпильках и вернуться в свой рабочий кабинет со стаканом кофе, но он хватает меня за запястье, останавливая:

— Постой. У меня есть к тебе предложение.

— Секс в кадиллаке? — я насмешливо приподнимаю бровь. — Очередной спор? Дурацкое пари? Было — не было? Больше не прокатит, придурок.

— Вообще-то, нет, — он аж морщится, как будто в самом деле обиделся. Я вырываю руку и смотрю на него с недоверием:

— Что тогда?

— Ты сказала Котику, что это я отыскал тот показ. Теперь я реально договорился с одной модельной школой, они тоже хотят предоставить нам своих учеников для кастинга. И девочек, и мальчиков. Все старше восемнадцати.

— Когда? — спрашиваю я недоверчиво.

— Через три дня, — бодро сообщает он.

— Место?

— А11 и В11.

— В смысле, блять? — не понимаю я.

— Места в самолете. Мы летим в Санкт-Петербург.

— Какого… — я не выдерживаю и хватаю его за ворот рубашки, рискуя вылить на придурка горячий кофе. — Ты охренел что ли?! У меня спросить не думал сначала?!

— Тшшш, козочка, — шепчет он мне в самое ухо, как будто невзначай касаясь пальцами моей талии, и я тут же отпихиваю его, взрываясь:

— Где ты взял мои паспортные данные?!

— Нигде. Попросил бухгалтерию купить нам билеты за счет компании. Это же командировка. Совместная командировка, понимаешь?

— Придурок! — рыкаю я.

— Так ты летишь или нет? Можем сдать твой билет, — он разводит руками и улыбается.

— Ну уж нет! — тычу я в него пальцем. — Но будь так добр, не подходи ко мне в эти три дня!

Уже дома я пытаюсь сообразить, почему так психанула на него. И это довольно очевидно. Нам предстоит лететь в одном самолете на соседних креслах (дважды), нам предстоит ночевать в одной гостинице, нам предстоит опять работать вместе… Специально ли он подстроил это, чтобы подразнить меня, соблазнить, снова трахнуть? Я в этом даже не сомневаюсь… Хочу ли я этого? Черт знает! Но просто уверена, что гладко и без происшествий эта командировка точно не пройдет…

16 глава. Москва — Питер

Когда я последний раз была в городе на Неве? Кажется, совсем недавно: полгода или месяцев семь назад… Но исключительно по работе. Прилетела — отработала — улетела. Пулково — такси — гостиница — такси — работа — такси — гостиница — такси — Пулково. Увлекательный маршрут и купола Казанского через заляпанное чужими пальцами стекло автомобиля. А чтобы погулять по Невскому, особенно летней белой ночью, когда солнце не закатывается за горизонт, сходить на экскурсию по крышам, погреться вместе с питерскими котами на металлических настилах с видами на Неву и Петропавловку, позавтракать круассанами с чашкой кофе, пообедать шавермой, поужинать в уютном дорогом ресторанчике — нет, такого давно не было. Со времен «бурной» студенческой юности, когда выбраться в Санкт-Петербург было вопросом короткого диалога с подругами.

— Может, в Питер в субботу?

— В «Акакао» будет отличный концерт местной группы. Ребята — просто улет!

— Снимем снова тот номер на Гончарной… или лучше на Черняховского?

— А я просто соскучилась по шаверме на Лиговке. И томатный суп у них классный.

— Я куплю билеты на всех.

Мы всегда ездили «Сапсаном» — поезда у нас были в большем почете, чем самолеты. Приятно было наблюдать жизнь за окнами и видеть, как меняется индустриальный пейзаж между двумя столицами. Было время поболтать, посмеяться, а на обратном пути, ночным поездом, — и подремать.

Но бухгалтерия купила нам с придурком билеты на самолет. Оно и не удивительно: в данный момент это и было дешевле, и быстрее. Не считая, конечно, того дерьмового факта, что на вокзал всегда можно было приехать за полчаса до отправления поезда, а в аэропорт пришлось приезжать сильно заранее — за два часа. Шереметьево — огромное, даже найти свою стойку регистрации — уже квест…

Минут за пятнадцать до начала посадки, прогулявшись по дьюти-фри и купив морковные чипсы, я нахожу свой гейт и, изучая пространство вокруг в поисках свободного места, замечаю Артема. Мне ужасно не хочется контактировать с ним раньше времени. Первое мое желание — спрятаться за угол, скрыться в первом попавшемся магазинчике, лишь бы он меня не увидел. Но он, кажется, слишком увлечен происходящим на экране своего смартфона, чтобы смотреть по сторонам. В итоге я сажусь довольно близко к нему — всего в нескольких метрах, боком. Если он поднимет глаза и начнет оглядываться, непременно заметит. Но какая уже разница? Нам все равно лететь на соседних креслах.

Посадку задерживают на пять минут, но меня это не слишком беспокоит, у меня с собой электронная читалка с массой полезных книг: художественных, по психологии, даже какой-то научно-популярный бестселлер о черных дырах в космосе. Увлекательное чтиво. Когда наконец объявляют посадку, к гейту выстраивается длинная очередь, а я сижу до последнего. А когда прохожу в самолет и нахожу наши с придурком места, оказывается, что он устроился около иллюминатора, а мне оставил место посередине ряда.

— Привет, — он вытаскивает из уха наушник и даже не называет меня козой. Странности.

— Ага, — отзываюсь я, закидывая сумку на полку над собой. Ближайшее к проходу место почему-то до сих пор свободно, так что я быстро оказываюсь в своем кресле.

— Хочешь поменяться? — спрашивает Артем. Я аж бровь поднимаю. Мне не послышалось? Что у него сегодня за джентльменские замашки? Хочет пропустить даму к окошку?

— Нет, спасибо, — отвечаю я сухо и собираюсь было снова погрузиться в чтение, когда появляется третий пассажир нашего ряда. Я смотрю на него снизу вверх, и он говорит мне:

— Здрасьте!

— Здрасьте, — выдавливаю я в ответ, уже предчувствуя «приятный» полет. Это огромный грузный дядька лет за шестьдесят или шестьдесят пять. На нем пестрая гавайская рубашка, на спине и подмышками растекаются пятна пота, он вытирает влагу с лица, суетится, с трудом поднимая на багажную полку свой чемоданчик на колесах, а потом с усилием впихивается между подлокотниками своего кресла, невольно прижимаясь ко мне влажным плечом. Видимо, мчался с гейту на всех парах и влетел в самолет в последний момент перед окончанием посадки. Тоскливо. Лучше бы он не успел. Я слышу, как скрипит под весом его тела кресло. Меня аж передергивает. Не могу сказать, что я очень брезгливая, но блять… серьезно? Почему именно сегодня? Почему именно со мной? Неужели недостаточно одного Артема? Почему я должна терпеть липкий тактильный контакт с чужим человеком полтора часа полета?

Придурок теперь кажется меньшим из зол, и я оборачиваюсь к нему в надежде:

— Я передумала, давай поменяемся.

— Я тоже передумал, — мужчина усмехается, а потом подмигивает: — Сочувствую тебе, козочка. Но поверь мне, это ты пока не осознаешь всех масштабов катастрофы. Он отрубится еще на этапе руления, запрокинет голову и будет храпеть, как будто ему в горло вставили нож.

Я закатываю глаза. Пиздец.

Артем оказывается прав. Как только в салоне гасят свет, и самолет выруливает на взлетное поле, мужчина прикрывает глаза, и дыхание его с каждым вздохом становится все более и более хриплым. Я слышу это даже через наушники: чтобы заглушить своего соседа, мне нужно включить плеер на полную громкость, и желательно, чтобы там был какой-нибудь лютый рокешник.

Чтобы хоть немного отвлечься, я пытаюсь выглянуть в иллюминатор, но через сидение там можно разглядеть только мелькающие огни аэродрома и кусок крыла. Самолет останавливается на взлетной полосе, и я устраиваюсь в кресле поудобнее. Что ж, придется немного потерпеть.

Наш самолет набирает скорость — быстро, вжимая пассажиров в спинки кресел, — и отрывается от земли. Это неожиданно возникающее чувство секундной невесомости ни с чем не спутаешь. Одновременно с этим мой сосед сладко всхрапывает и причмокивает губами, явно не испытывая никаких перегрузок. Еще бы: они для него — чертова повседневность.

17 глава. Тесная кабинка

Самолет продолжает набирать высоту, но свет в салоне наконец включают, и я надеюсь, что это разбудит моего ужасного соседа, который по-прежнему храпит, истекает потом, прижимается ко мне влажным локтем, да еще и заваливается в мою сторону. Но нет: он спит как убитый, и даже когда по салону разносится запах съестного, между рядами появляется тележка с перекусом, а пассажиры принимаются сновать туда-сюда до туалета и обратно, он не реагирует. Уши у него заткнуты наушниками, между массивной шеей и плечами — оранжевая надувная подушка. Того и гляди, начнет пускать слюни, как младенец.

Артем надо мной откровенно стебется:

— Ты ему нравишься. Смотри, как он заваливается в твою сторону. Еще немного — и поцелует тебя в щечку.

— Прекрати, — я закатываю глаза.

— Вообще-то, я ревную, — ржет он, и мне так и хочется врезать ему коленом по яйцам, тем более что отвести взгляд от его красивой лыбы невероятно сложно.

До нас добираются стюардессы, раздающие перекус и разливающие напитки, и я прошу налить мне апельсинового сока. Артем берет кофе. Стюардесса осторожно касается плеча нашего соседа:

— Михаил Петрович, вы будете кушать?

Мужчина вздрагивает, резко втягивая воздух носом, отчего снова получается стремный храп, и открывает глаза:

— О! Да! Спасибо! Минеральной воды, пожалуйста.

Мы с Артемом невольно переглядываемся и, несмотря на наши постоянные перепалки, сейчас явно думаем об одном и том же и прекрасно друг друга понимаем. Что это за чувак такой, что стюардесса знает его по имени и отчеству? Какая-то важная шишка? Тогда почему летит в эконом-классе, а не в бизнесе? Там бы ему явно было комфортней… И нам тоже.

После перекуса становится ясно, что нужно сходить в туалет. Я прочищаю горло и, повернувшись, обращаюсь к этому Михаилу Петровичу, пока тот снова не уснул:

— Простите, я могу выйти?

— Конечно, моя дорогая! — неожиданно тепло отзывается мужчина, и мне на мгновение становится стыдно за то, что он меня так раздражает. В конце концов, он же не виноват, что у него проблемы со здоровьем, что он такой объемный и не может дышать, не издавая никаких звуков… Одновременно я бешусь: какая я ему дорогая?!

Он встает, кряхтя и цепляясь пальцами за подлокотники кресла, и выпускает меня, я криво улыбаюсь в благодарность и спешу по узкому коридору в сторону туалетов.

Кабинки две — справа и слева, без деления на мужскую и женскую, и очередь человек пять. Когда очередь наконец доходит до меня, я быстро ныряю в маленькую дверцу и не сразу понимаю, что следом заходит еще один человек, а потом щелкает задвижка. Какого…

— Артем! — рыкаю я, оборачиваясь и оказываясь в объятиях мужчины.

— Я чертовски по тебе скучал, — шепчет он в самые губы, да и никак иначе: пространство такое маленькое, что невозможно не соприкасаться. От его голоса у меня мурашки по всему телу, и между бедер тут же сводит от напряжения, а ведь я так старательно запечатывала мысли о нем работой и делами в последние три дня, что мы не виделись. Блять. Блять. Блять.

— Прекрати, — рычу я на него. Ну не трахаться же в кабинке туалета, честное слово! Или… Да лааадно! В самолете! В небе! Нашу возню наверняка не слышно снаружи, но я все равно отпираюсь:

— Ты совсем ебнулся, что ли? — это хуже, чем в темной душной подсобке в первый день знакомства, это хуже, чем на жестком полу прямо в прихожей его квартиры, так и не добравшись до спальни…

Но он перехватывает мои запястья, заставляя опустить руки, кусает в плечо прямо через ткань, ведет носом по шее, языком — по уху, оставляя мокрый след, и целует в губы, забив на все мои возражения. Зубы сталкиваются, языки переплетаются, и это, как и оба предыдущих раза, больше похоже на ненависть, чем на любовь, но похоть пробирает до самых костей, и я отвечаю на его поцелуй, а потом разворачиваюсь к нему спиной, тут же чувствуя задницей его стояк. Упираюсь пальцами в рукомойник и стараюсь не смотреть на себя в зеркало, потому что мне чертовски стыдно, и щеки уже пылают алым цветом.

Что за безумие?!

Это же просто ненормально!

Но… так необходимо.

Звякает пряжка его ремня, и он быстро сдергивает с себя джинсы и трусы. Рвется обертка презерватива. Сука, он знал, что я соглашусь… Потом он стягивает по бедрам мои тонкие леггинсы и кружевные трусики и жадно сминает задницу обеими руками, шлепает по коже…

— Давай уже! — рычу я, расставляя ноги шире, зная, что сопротивляться этому просто бесполезно.

Он хватает меня за бедра и одним движением нанизывает на свой член. Я запрокидываю голову, закрывая рот обеими руками, чтобы не застонать, а потом утыкаюсь лбом в мутное зеркало прямо перед собой.

Он принимается долбить меня со всей дури, жадно, глубоко, не размениваясь на ласку. Сминает пальцами ягодицы, потом просовывает руки вперед и обхватывает ладонями груди. Возбужденные соски трутся о его кожу, бедра ходят ходуном, сталкиваясь в едином ритме, и кажется, что самолет может попросту начать раскачиваться… Я закусываю тыльную сторону ладони, чтобы сдержать рвущиеся наружу крики, жмурюсь, забивая на потекшую тушь, а он все не останавливается, таранит меня почти ожесточенно, наверняка припоминая за тот вечер, когда я связала его ремнями на полу… Спасибо, что не в задницу.

Еще через пять минут, по-прежнему соприкасаясь потными липкими телами — иначе никак, — мы пытаемся привести себя в порядок. Он отливает над унитазом, смывает до отказа заполненный спермой презерватив, а я вытираю черные следы под глазами, подкрашиваю губы и поправляю прическу.

— Какой же ты отвратительный, — говорю я ему без тени отвращения в голосе.

— Ты не лучше, — он пожимает плечами, явно не обижаясь на сказанное.

— Как мы теперь отсюда выйдем? Ясно же, чем мы занимались. От нас воняет, как…

— Пускай завидуют, — он сплевывает в раковину и открывает задвижку двери: — Дамы вперед. Место у окна твое, коза.

18 глава. Проблемы

Когда самолет приземляется в Пулково, две трети пассажиров сразу подрываются со своих мест, принимаясь греметь крышками багажных полок, доставать свои сумки и рюкзаки, суетиться, толкаться в проходе. Мы с Артемом снова переглядываемся и снова понимаем друг друга без слов: лучше подождать, когда большая часть народа выйдет, а потом спокойно покинуть самолет. Тем более что приземлились мы не у самого аэропорта, чтобы к люку протянули рукав, а посреди летного поля, так что придется спускаться по трапу и ехать в автобусе до терминала. Пока автобус не заполнится — никто никуда не уедет. Мы ждем тут — а первые выскочившие ждут там.

— Я давненько не был в Питере, — признается Артем неожиданно. Я смотрю внимательно в его пестрые глаза, пытаясь разгадать. Что он такое? Кто он для меня? Соперник, конкурент, мешающий элемент на ступенях моей карьерной лестницы. Раздражающий малолетний придурок, самовлюбленный выебистый мажор. Ебаный красавчик, от которого у меня подгибаются коленки. Охуенный любовник. И совсем не дурак. С чувством юмора, хоть и язва. Талантливый, находчивый, умный. На самом деле, если говорить откровенно, не такой уж и мерзкий. Но все равно отвратительный.

— Ты чо так пялишься? — спрашивает он уже совершенно другим тоном, и я трясу головой, возвращаясь в реальность:

— Все нормально, прости.

— Поднимай давай свою жопу, салон почти опустел.

— Ага, — я моргаю и, стянув сумку с багажной полки, направляюсь в сторону выхода.

Мы выныриваем из самолета прямо в теплый июльский Питер. Это сразу чувствуется — что ты в Питере. По запаху. Ни один город не пахнет так, как город на Неве. И для этого не надо гулять по центральным проспектам. Достаточно просто спуститься по трапу в Пулково. Кто знает — тот поймет.

Автобус уже забит до отказа, нам приходится стоять. Артем снова проявляет джентльменские качества и берет мою сумку себе, оставляя меня с пустыми руками. Какая прелесть. Или это просто награда за бешеную еблю в тесной кабинке самолетного туалета?

В аэропорту я сразу покупаю американо в Старбакс, а Артем тем временем заказывает нам такси до гостиницы.

— Я тоже давно не была в Питере, — неожиданно говорю я, зачем-то продолжая диалог, начатый еще в самолете. — Полгода примерно. А по-настоящему — уже несколько лет.

— Что значит — по-настоящему? — хмыкает Артем, явно не видя разницы.

— Ну, с ночными прогулками, разводом мостов, экскурсиями по крышам… со всей этой романтикой, которой нет нигде, кроме Питера.

— У меня такого вообще не было, — мужчина равнодушно пожимает плечами.

— Ужасно, — я улыбаюсь. — Когда влюбишься — непременно вези свою девушку сюда. Это самый прекрасный город для любви… Питер, а не Париж вовсе.

— Ты сегодня подозрительно милая, — замечает Артем.

— А ты подозрительно джентльмен, — парирую я.

Он фыркает:

— Это не помешало мне выебать тебя над унитазом.

Я фыркаю в ответ:

— Только потому, что я разрешила.

— Да похер. Такси подъезжает, идем.

— Идем, — я киваю, а потом добавляю, не удержавшись: — Ты заметил, что у нас почти получился нормальный диалог?

— Ага. Реально странно, — соглашается он.

Добравшись до гостиницы, я уже чувствую себя уставшей. Хорошо, что до запланированной встречи есть немного времени, можно спокойно принять душ, переодеться и даже перекусить.

Я ставлю свою сумку возле администраторской стойки и улыбаюсь сотруднице гостиницы:

— Здравствуйте, моя фамилия Степнова. На меня должно было забронировать номер мое начальство.

Девушка принимается щелкать по клавишам компьютера, а потом сообщает:

— На вас нет брони.

— В смысле? — не понимаю я.

— Вашей фамилии нет в базе, — она разводит руками.

Я собираюсь было возмутиться — не то невнимательностью администратора, не то тупостью нашей бухгалтерии, — но тут ко мне подходит Артем, оформлявшийся у соседней стойки.

— Нас заселяют как семейную пару, — сообщает он.

— Чего, блять? — не выдерживаю я. Девушка-администратор смотрит на меня с ужасом, но я не собираюсь извиняться.

— Под моей фамилией, — поясняет мужчина. — В один номер.

— Что за…

— Не знаю, — признается он. — Но сейчас позвоню в агентство.

Пока он звонит, я сижу на диване в холле. Вернувшись через пять минут, Артем сообщает:

— Гостиницу бронировала какая-то практикантка. Она услышала от кого-то, что «мы вместе», и решила, что нам реально нужен один номер. Решила сэкономить бюджет компании…

— Что за бред…

— Видимо, пошли такие слухи, — он разводит руками.

— Жесть, — я закрываю лицо ладонями. — Это дискредитирует нас обоих.

— Забей, — Артем отмахивается. — Вернемся — закатим им скандал. А пока просто снимем второй номер за свои деньги. Я заплачу.

Я смотрю на него и снова пытаюсь разгадать. Что он такое? Кто он для меня? Сейчас он кажется очень серьезным, и сосредоточенным, и готовым взять на себя ответственность. Это почти заводит…

Вот только оказывается, что свободных номеров в гостинице нет.

— А в семейном сколько кроватей? — спрашивает Артем у администратора.

— Одна, конечно… это же номер для пары, — морщится девушка, удивленная нашей непонятливостью.

— Ничего, я посплю на полу, — кивает мужчина.

Меня разрывает изнутри от умиления (каким искренним он кажется, когда говорит это), от смеха (ну да, знаем мы, как он будет спать на полу) и от злости (блять, если в агентстве правда узнают о нашей связи — мы просто можем оба вылететь со свистом).

В номере я просто падаю на кровать, а Артем — пока выполняя свое обещание, — ложится прямо на голый пол, вытягиваясь во весь рост и разминая мышцы после сидения в самолете.

— Сколько у нас времени до встречи с представителями школы? — спрашиваю я.

— Два часа.

— Тогда я в душ, — я силой заставляю себя сесть. — И не ходи ко мне. Ты меня понял?

— Конечно, — он улыбается, смотрит на меня снизу вверх.

И все равно через пять минут забирается в душевую кабинку совершенно голым, обнимая меня со спины, целуя в шею и утыкаясь стояком в мою задницу…

— Что с тобой не так? — шепчу я, разворачиваясь к нему лицом и обнимая за плечи.

— Я подумал, что если мы будем мыться по-очереди, то можем опоздать, — ухмыляется Артем нагло.

— То есть, мы сейчас будем мыться? — фыркаю я.

— Ага, — он кивает и, устав слушать мое ворчание, просто затыкает поцелуем.

На следующий день мы возвращаемся в Москву — утренним рейсом, не успев выспаться. Накануне работаем почти до самой ночи, отбирая моделей, собирая портфолио для будущего потенциального сотрудничества с красивыми девушками и парнями. Погулять по Питеру, конечно, не получается. И поужинать в уютном ресторанчике тоже. Даже секс в душе оказывается последним. Мы спим в одной постели — и не соприкасаемся. Просто поворачиваемся спиной друг к другу. Потому что в десять часов вечера нам звонит секретарь Софьи Кирилловны Котик и голосом, не терпящим возражений, заявляет:

— Завтра в девять ноль ноль в отдел кадров.

— Давайте начем с того, что в девять пятнадцать мы только приземляемся в Шереметьево, — возражает Артем.

— Значит, в десять ноль ноль.

— Что за срочность? — спрашивает он ледяным тоном. Я не представляю, как ему удается оставаться таким невозмутимым в этот момент. Все же понятно: нас раскрыли, нас увольняют.

19 глава. С корабля на бал

Обратный полет и дорога в офис уже не сквозят ни жгучей ненавистью, ни взаимными подъебами, ни откровенным флиртом. Ни о каком сексе в туалетной кабинке тоже речи не идет. Мы оба напряжены и заебаны. Особенно я. Еще бы: я уверена, что речь в кабинете кадрового директора пойдет об увольнении. Артем держится лучше меня — видимо, его раздолбайскому величеству все нипочем, и потеря места не скажется на нем так же хреново, как на мне, — но ему тоже передается моя тревога. Я вижу это по выражению разноцветных глаз, хотя в остальном он кажется спокойным.

— Просто будем все отрицать, — говорит он невозмутимо, пока наш самолет заходит на посадку и наворачивает круги над Шереметьево.

— Смешно, — я закатываю глаза. — Обе наши команды в курсе. Даже какая-то девчонка-практикантка в курсе! Откуда, блин, вообще?!

— Не знаю, — признается Артем. — И вообще, где доказательства?! — возмущается он. — Препирательства и флирт?! Да ладно, это не то же самое, что секс! В уставе ничего не написано о том, что сотрудникам нельзя шутить и спорить! Предоставьте видеозапись, где мы трахаемся, тогда и поговорим!

— Ты придурок, — устало вздыхаю я.

— А ты коза, и что теперь? — спрашивает он беззлобно и тоже устало, словно искренне заебался от наших споров. Я тоже заебалась, но ведь он придурок и есть. Наивно полагает, что сможет качать права и выставлять условия Котику. Та просто покажет идеально наманикюренным пальцем на дверь — и плакала горючими слезами моя блестящая карьера в «Luce della bellezza». А все почему? А все потому, что я раздвинула ноги перед этим придурком. Сама виновата. Думать надо было головой, а не пиздой. А теперь в пизде и мое настроение, и моя карьера, и блестящие планы на будущее.

— Софья Кирилловна, мы все можем объяснить, — начинаю я нерешительно, пока придурок просто молча сидит рядом, сложив руки и поджав губы. Софья Кирилловна смотрит на меня удивленно:

— Что это вы собрались объяснять, Анна Алексеевна? — и Артем моментально подхватывает разговор, не давая мне шанса нас сдать:

— Наше десятиминутное опоздание, Софья Кирилловна. Около терминала был затор такси, мы никак не могли дождаться свою машину…

— Это пустяки, — женщина отмахивается. — У меня к вам гораздо более серьезный разговор, — мое сердце замирает, и я чуть было не открываю рот снова, но тут чувствую, как придурок неожиданно больно наступает мне на ногу своей ногой. Блять! Я морщусь, выдергивая ступню из-под его внушительной мужицкой лапищи, и тут же натягиваю на лицо вежливую улыбку, глядя на кадрового директора агентства.

— Мы слушаем вас, Софья Кирилловна, — говорит Артем.

— Вы неплохо показали себя всего за… — Котик смотрит на настенный календарь, как будто реально можно было забыть, что мы пришли на работу всего лишь неделю назад. — Всего за девять дней! Даже успели съездить в командировку! Каких успехов вы добились в Питере? — она смотрит на меня, и мне приходится отвечать, хоть я и рада бы была свалить этот диалог на Артема:

— Мы отобрали тринадцать девушек и одиннадцать парней и сегодня же предоставим списки Маргарите Викторовне, чтобы она могла пригласить на пробы в Москву наиболее перспективных моделей…

— Отличный показатель! — Софья Кирилловна едва ли не по столу ладонью ударяет. — Мы с Маргаритой Викторовной очень вами довольны.

— Ох, спасибо, — я напряженно улыбаюсь.

— Это так ценно для нас, — отзывается Артем.

— А для нас ценно, что несмотря на предполагаемое соперничество, вы так плодотворно работаете вместе на благо агентства. Именно поэтому мы предлагаем вам роли ведущих на нашем ежегодном благотворительном приеме, который состоится завтра вечером…

Я не успеваю дослушать ее, как тут же задыхаюсь от восторга и ужаса одновременно.

Ежегодный благотворительный прием «Luce della bellezza» — это огромный праздник в мире моды и в мире благотворительности одновременно, грандиозный международный фестиваль сотрудничества модных агентств, кино- и музыкальной индустрии, различных фондов, благотворительных, медицинских и социальных учреждений. «Luce della bellezza» выступает как организатор и посредник, во время приема и сопутствующих ему площадок проходит огромная работа, и быть ведущими такого мероприятия… что?! Да нет! Да не может быть!

— Ого, — Артем первым приходит в себя, тоже понимая всю важность доверенной нам роли, но реагирует примерно так же, как и я: ошалело.

— Это большая честь, — начинаю я, и он подхватывает:

— И мы благодарны за оказанное доверие.

На самом деле, в моей голове — и в голове Артема, я уверена, — крутятся сейчас несколько другие фразы и эпитеты, типа… Сука! Блять! Охуеть! Ебануться! Но мы, конечно, благоразумно держим эмоции при себе.

— Опустим вот это вот все, — говорит Софья Кирилловна, небрежно отмахиваясь от наших взволнованных комментариев. — Мы специально вызвали вас пораньше, чтобы вы успели подготовиться. Вы же понимаете, какая это огромная ответственность?

— Конечно, — мы с Артемом киваем в унисон.

— На приеме будет министр здравоохранения, а также множество чиновников и людей из сферы культуры. Специальные гости — Наталья Водянова и Милла Йовович.

— Актриса из «Обители зла», — неожиданно шепчет Артем мне на ухо, а я его отталкиваю:

— Я в курсе.

— Что такое? — морщится Котик.

— Все окей, мы просто… — начинает Артем, и тут уже подхватываю я:

— Мы просто немного ошарашены, Софья Кирилловна.

Женщина снисходительно усмехается:

— Надеюсь, вы понимаете, что это не только награда за вашу хорошую работу, но и сложнейшее испытание, — в этом месте мы дружно киваем. — Если хоть один из вас не пройдет его с блеском — вылетите оба, — она разводит руками. — Поймите правильно: мы не сможем работать с вами, если вы допустите хоть один промах. На кону репутация агентства.

20 глава. Ночь накануне торжества

— Итак, это командная работа, — говорю я строго, когда несколько минут спустя я и придурок остаемся наедине друг с другом и со свалившимся на нас неожиданно грузом ответственности. Мы садимся напротив, и я сверлю его взглядом, в который раз проклиная судьбу за то, что свела меня с этим человеком. Все на свете я отдала бы за то, чтобы не оказаться с ним в одной лодке во время такого серьезного испытания, но — увы! — мои желания никому не интересны. Котик и Торецкая решили все за нас — нам остается только принять это и работать вместе или просто валить нахер.

— Точно, — Артем кивает, его разноцветные глаза полны решимости, в моих же такого азарта явно не наблюдается.

— Облажается один — вылетим оба, — напоминаю я слова Софьи Кирилловны.

— Именно так, — соглашается придурок.

— Нужно готовиться.

— Ага, мне уже дали список дел, — он с умным видом разворачивает лист бумаги.

— Мне тоже.

— И что там у тебя первым пунктом?

— Примерка платья, — морщусь я.

— А у меня примерка костюма.

— Значит, идем вместе, — я развожу руками и иронично добавляю: — Мы ведь должны сочетаться и смотреться рядом гармонично.

— Ну да, а еще в примерочной кабинке можно заняться сексом, — весело продолжает Артем.

— Ты совсем ебнутый или только притворяешься? — мне так и хочется ударить его чем-нибудь тяжелым.

— Да ладно тебе, — он закатывает глаза, пока мы идем по коридору в отдел стиля. — Ты ведь счастлива, что нас не уволили.

— Если мы не справимся — нас уволят завтра. Днем раньше, днем позже…

— Верно, — соглашается Артем. — Но пока мы — на вершине мира! Мы будем вести ежегодный благотворительный прием «Luce della bellezza»! Ты можешь себе представить?!

— Не могу, — вздыхаю я.

Я и правда не могу себе представить. Вести это мероприятие было моей мечтой, сколько я себя помнила в своей профессиональной деятельности. И вот — мечта почти сбылась, но только я — совершенно не готова, растеряна, разбита, да еще и привязана, как наручниками, к парню, которому не могу доверять.

Как мы будем вести прием вместе? Он же непременно подведет меня, облажается где-нибудь — а отвечать мы будем вместе. Твою-то мать.

Но пока все идет нормально. Нам выданы подробные списки дел для подготовки, так что мы работаем максимально продуктивно и быстро.

До обеда разбираемся с одеждой, обувью и образами на завтра. Мне делают пробную укладку, пробный макияж, который я потом лениво смываю с себя проточной водой в уборной агентства.

Потом собираемся вместе с остальными организаторами на репетиции, получаем карточки ведущих с примерным ходом торжества, именами выступающих, названиями номеров приглашенных гостей.

Прогон.

Еще прогон.

Настройка света, звука, микрофонов, ушных мониторов. Техники трудятся и копошатся, как муравьи, настраивая аппаратуру.

Меня отправляют на маникюр, Артема — на стрижку.

Ближе к вечеру, когда мы встречаемся опять, нам выдают большую папку с фотографиями и именами всех именитых гостей завтрашнего вечера.

— Это надо выучить, — говорит Котик привычным ледяным тоном. — Чтобы если вам придется обратиться к кому-то из гостей, или кто-то из гостей обратится к вам, вы точно знали, кто этот человек.

Я киваю и молча сглатываю. В папке — человек сто пятьдесят, не меньше. Фотография, имя и фамилия, род деятельности, или должность, или организация, которую он (или она) будет представлять.

Это чиновники, руководители благотворительных фондов и медиа-конгломератов, президенты корпораций, заслуженные врачи, социальные работники, психологи, блогеры, музыканты, актеры, модели. Полторы сотни важных людей, из которых я знаю максимум полтора десятка.

Остальных — выучить.

— Ну, я знаю Наталью и Миллу, — сообщает Артем, когда рабочий день уже почти закончен, и большинство сотрудников начинают расходиться по домам.

— Потрясающе, — хмыкаю я, хотя сама могу похвастаться немногим больше. — Видимо, домой мы сегодня не пойдем.

— Надо же хоть немного отдохнуть перед таким важным событием, — возражает мужчина.

Ха. Наивный.

— Видимо, Маргарита Викторовна и Софья Кирилловна так не считают, — я указываю пальцем на папку.

— И что мы будем делать?

— Учить, придурок, просто учить, — я закатываю глаза. — Вместе, по-отдельности, проверять сами себя и друг друга.

— Прекрасно, — он кивает. — Давай хотя бы закажем ужин.

— Китайская еда подойдет, — я соглашаюсь. — И американо из Старбакс, пожалуйста.

Выучить полторы сотни человек оказывается совсем непросто, но чем дальше — тем увлекательней становится процесс.

— Кто это? — спрашиваю я, показывая Артему вытащенную из файла фотографию женщины за шестьдесят, с серебристо-фиолетовыми волосами, носом с горбинкой и пронзительным зеленым взглядом.

— О, ее я хорошо запомнил! У нее фамилия отлично сочетается с внешностью! Ястребова! Нина Вячеславовна! Врач-нарколог из того центра психологической помощи, где вот он — директор, — мужчина вытаскивает другое фото и показывает мне: — Помнишь его имя?

— Шереметов Олег Борисович! — тут же отвечаю я.

— Точно!

— А это кто? — я показываю ему следующее фото.

— Блин, знакомая же рожа… — Артем чешет подбородок и лениво вертит между пальцами давно опустошенный стакан из-под американо. — Он ведет блог в инстаграм.

— Неа.

— Канал в телеграм?

— Верно. А зовут его…

— Краснов? Краснецов? Красницкий?

— Красин! — я смеюсь. — Максим Красин!

— Ну слушай, ты тоже не можешь запомнить эту певичку, которая будет выступать перед речью Водяновой!

— У нее тупая фамилия!

— Какая?

— Я не помню!

Мы хохочем, пока Артем ищет ту самую девицу и снова читает по буквам:

— Руслана Мормыш.

— Я же говорю, ужасная фамилия!

— Да и имя так себе, если честно!

Между тем, на часах уже второй час ночи, а в восемь уже нужно быть на работе, и Артем предлагает съездить домой немного поспать:

— Мы повторим всех утром.

— Мы не успеем, — я качаю головой.

— Успеем, — он полон оптимизма. — Посмотри на себя: у тебя синяки под глазами. А завтра ты должна быть на высоте!

— Ты тоже сейчас не особо красавчик, знаешь ли, — фыркаю я.

— Вот именно. Я отвезу нас ко мне. Пять часов сна — и мы снова будем полны сил и решимости.

Я сдаюсь. Я правда очень хочу спать. Глаза закрываются сами собой. А нотки заботы в его голосе не воспринимаются как способ подъебать или соблазнить — они воспринимаются просто как нотки заботы от такого же заебанного человека, как я сама.

Вот только нас ждет увлекательный облом. Как только мы загружаем наши уставшие тела в лифт его дома и нажимаем кнопку нужного этажа (а этаж у Артема, напоминаю, роковой тринадцатый), свет над нами трещит и гаснет, и только что сомкнувшиеся створки кабинки оставляют нас в кромешной темноте и тишине.

21 глава. Взаперти

— Ладно, сколько у тебя осталось зарядки на телефоне?

Я нажимаю кнопку сбоку корпуса, загорается экран блокировки:

— Тридцать четыре процента, — отвечаю мрачно.

Артем в ответ подсвечивает лицо своим гаджетом:

— У меня сорок один, и еще есть пауэр-банк на целую зарядку, а может и полторы, так что думаю, можно не волноваться.

— Прикалываешься что ли?! — я взрываюсь. — Не волноваться?! Мы застряли в одном из пяти лифтов в подъезде, кнопка вызова диспетчера не работает, а связи нет! Как думаешь, как скоро кто-то задумается, почему последний лифт справа никогда не приезжает на вызов пассажиров?!

— Вообще, думаю, об этом задумается только уборщица через пару-тройку дней, — признается мужчина. — Но утром ведь люди пойдут на работу, мы услышим шаги и будем кричать и звать на помощь. У консьержки завтра выходной, но ее коллега из соседнего подъезда наверняка заглянет к нам около полудня…

— Наш рабочий день начинается в восемь! — рявкаю я, и он затыкается, понимая, что сморозил глупость и нихрена меня не успокоил.

Вот ведь придурок. Меня аж трясет, и сон моментально отступает на задний план. Какоеуж тут спать, когда на кону работа в компании моей мечты! Мы просто обязаны выбраться из этого гребанного лифта до утра, иначе… иначе прием сорвется, и мы будем с позором уволены! А уж о положительных рекомендациях и говорить не стоит. Представляю, как разнесет нас Котик в сопроводительных письмах. После такого нас вообще вряд ли возьмут хоть в одну приличную компанию.

Я вожу включенным телефоном из стороны в сторону, поднимаю его над головой или опускаю к самому полу. Ничего. Даже экстренные вызовы заблокированы, а то я давно позвонила бы в службу спасения. И откуда тут такая глухая изоляция?!

— Блять!

В бессильном гневе я съезжаю спиной по стенке и опускаюсь на пол. Наверное, он грязный, но в темноте все равно нихрена не видно. Только вот заднице холодно. Кабина не успела поехать, так что под нами — даже не лифтовая шахта, а тупо подвал, откуда веет влажной прохладой даже этой теплой июльской ночью.

Артем недолго думая садится рядом со мной. Он уже тоже сто тысяч раз попытался позвонить по номеру экстренной службы, но все бесполезно: из-за толстых металлических стенок связь сюда не пробивается.

Несколько минут мы сидим молча в полной темноте и тишине, вынужденно слушая дыхание друг друга. Потом Артем все-таки подает голос:

— У меня есть сухарики, будешь?

— У меня есть вода и влажные салфетки, — отзываюсь я мрачно и нащупываю в темноте свою сумку. Мы кое-как протираем руки и принимаемся хрустеть. Что нам еще остается? Впрочем, уже через минуту я жалею об этом: плотный пряный запах заполняет маленькое пространство лифта, а чужое причмокивание в пятидесяти сантиметрах от моего уха откровенно раздражает. В конце концов, я быстро встаю на ноги и наощупь отвинчиваю крышечку от бутылки с водой, чтобы сделать один большой глоток.

— Поделишься? — слышится снизу.

Я нехотя протягиваю бутылку Артему:

— Только много не пей, там и так всего половина, а нам еще черт знает сколько тут сидеть.

— Ага, но от сухариков так пить хочется…

Ну конечно, блять. Говорю же, нечего было и начинать их жрать.

— Мы должны как-то выбраться отсюда, — рычу я.

— Каким образом? — голос мужчины звучит почти насмешливо, и я вспоминаю, что вообще-то ненавижу его. А всего час назад казалось, что мы отлично поладили.

— Это ты виноват.

— И в чем же я опять виноват? В том, что электричество отключили? — он снова иронизирует. — Ох, ну прости, козочка. Не смог предугадать, когда на станции случится сбой.

— Пошел ты, — шиплю я. — Если бы мы остались на работе, ничего этого не произошло бы.

— Я просто хотел, чтобы мы немного поспали.

— Ты! Чтобы ты поспал! — я ставлю ударение на местоимение. — Мой сон тебя не волнует!

— Неправда, — невозмутимо отвечает придурок, и я даже слышу нотки обиды в его голосе. — Мы в одной лодке, вообще-то. Облажается один — вылетят оба, помнишь?

— Ага, — фыркаю я. — Ну что же, спасибо за заботу!

— Ты все еще можешь поспать. До шести утра точно никто не будет выходить из подъезда и не услышит нас.

— Предлагаешь мне спать тут, на полу?! Чтобы утром у меня заложило нос и заболело горло?! Чтобы к вечеру я не смогла вести никакой прием?!

— Нет, можешь сесть ко мне на колени и откинуться мне на грудь.

— Да у тебя же член тут же встанет! — я морщусь, хоть и почти не вижу в темноте его рожи. Поставленные на минимум яркости смартфоны высвечивают только общие очертания.

— Ты прижмешь его жопой, не встанет, даже если захочет, — он не сдерживает смешка, а я закатываю глаза в темноте. — Давай уже, иди сюда. Ты устала и поэтому такая злая. Заебала, коза.

— Сам заебал, придурок, — рыкаю я в ответ, но покорно опускаюсь на пол, залезаю к нему на колени, вытягивая свои ноги поверх его ног и откидываясь спиной на его грудь. Охуеть удобно, конечно.

— Ты тяжеленькая, — я чувствую, как Артем улыбается у самого моего уха.

— А ты костлявый и неровный, — парирую я сердито.

— Спи уже.

— Ты правда думаешь, что я смогу так уснуть?!

— Да, если заткнешься.

Я резко открываю глаза и утыкаюсь взглядом в кромешную тьму. Нашариваю на полу лифта свой телефон и зажигаю экран. Щурюсь. Пять сорок семь. Значит, на три часа мне все-таки удалось уснуть? Удивительно. Артем тоже спит и мерно сопит мне прямо в ухо. Я осторожно слезаю с него, нащупываю бутылку с водой, делаю глоток, второй… Потом слышу какой-то шум снаружи. Вскакиваю на ноги. Это кто-то зашел в подъезд? Или кто-то выходит из него?

— Эй! — кричу я, принимаясь ударять кулаками по металлическим створкам лифта. — Кто-нибудь! Вы слышите меня? Мы застряли в лифте!

Прислушиваюсь. Тишина.

— Эй! — кричу снова.

— Эй, — раздается сонный голос за спиной. — Доброе утро, козочка.

— Уже шесть часов! — заявляю я вместо приветствия. — Электричества все еще нет!

— Зато у меня есть стояк. Как насчет…

— Ты ебанутый?! — прерываю я его. Слышу, как он рывком встает с пола и через секунду прижимается ко мне сзади, утыкаясь членом между ягодиц. Я чувствую это даже через слои ткани. Пытаюсь оттолкнуть, но не тут-то было. Рычу бессильно: — Отвали от меня! Никакого траха!

— Да ну… — он разворачивает меня лицом к себе и впивается поцелуем в губы. От него разит вчерашними сухариками и потом, потому что никто из нас не принимал душ, но его это совершенно не волнует. Он сминает ладонями мою задницу, кусает в шею и распластывает меня по вертикальной поверхности, уверенный в том, что я ему не откажу. Гребанный замкнутый круг: сукин сын злит меня, и эта злость возбуждает. Я залепляю ему пощечину:

— Ненавижу! — потому что какая же это отвратная идея — ебаться в застрявшем лифте, на грязном полу, в шесть утра, перед важным мероприятием, в полной темноте?!

Но видимо, иначе мы просто не умеем.

22 глава. В полной темноте

Артём

Утренний стояк — дело обычное и привычное, но я давненько не просыпался в таких условиях, чтобы рядом в этот момент была девушка. Да ладно, не будем мелочиться: девушка, которая мне очень нравится! И у которой нет ни единого шанса от меня сбежать! Ха-ха! Во всем нужно искать плюсы. Даже в отключении электричества и застрявшем лифте. Мысленно я уже потираю ладони, предвкушая горячий секс, полный взаимной ненависти.

Козочка, конечно, упирается, наотмашь бьет меня по щеке, едва не промазав в темноте и не угодив в глаз, рычит в губы свое предсказуемое и горячее «ненавижу», но у нас это уже стандартная прелюдия. Кто-то ласкает друг друга, целуется и обнимается, а мы рычим, кусаемся и деремся.

Воздух в кабинке лифта сперт настолько, что хоть бери ложку и черпай его, отколупывай слоями. Никаких щелей и зазоров, дышится через раз, но кого бы это сейчас ебало? Нам с козочкой не привыкать. Первый раз мы вообще трахались в подсобке, где температура зашкаливала за тридцать пять по Цельсию. Рот пошире, и пускай легкие работают на полную катушку, перекачивая пропахший потом густой воздух, пока я сминаю пальцами ее грудь, талию, бедра, задницу, пока сквозь слои ткани упираюсь стояком между ее ног, пока рычу на ухо и ожесточенно целую в пересохшие губы.

Темнота и духота делают ощущения острее и злее. Кожа сразу покрывается потом, без зажженных смартфонов вокруг хоть глаз выколи, и мне приходится наощупь искать ее пуговицы, крючки, лямки… Тяжелое дыхание обжигает сильнее. Мы лихорадочно сдираем друг с друга одежду. Потом мы будем искать ее — насквозь мокрую, грязную, мятую, — на обшарпанном полу, у себя под ногами. А пока я путаюсь в рукавах собственной рубашки, почти рву на груди ненужную ткань, спускаю штаны, освобождая налитый тяжестью член… Где-то есть презервативы, но искать их сейчас — значит оттягивать момент наслаждения на бесконечное количество секунд… Я чувствую, как козочка разворачивается ко мне спиной, скользит влажными пальцами по панели с кнопками, оттопыривает задницу, чтобы я поскорее загнал в нее член. Это я и делаю — быстрым, крепким толчком. Обхватываю ее бедра пальцами, впиваюсь в кожу, принимаясь трахать податливую, сочную, хлюпающую смазкой дырку.

Аня протяжно стонет, ударяется головой о стену, расставляет ноги шире, елозит руками по моему прессу. Она наверняка думает, что я успел надеть резинку, иначе не позволила бы… Лучше ей не знать. Ебаный кайф разливается по венам, подстегивая меня двигаться быстрее и глубже. Мошонка бьется о ее задницу, и я вспоминаю, что хотел выебать ее в сладкую упругую попку… Воспаленный мозг тут же воспринимает это как сигнал к действию. Мои пальцы растягивают ее ягодицы в разные стороны, проникая между ними. Я сплевываю в ладонь и размазываю слюну по сжатому сфинктеру, массируя и потом проталкивая кончик мизинца внутрь.

— Что ты, блять, делаешь?! — хрипло рычит Аня, пытаясь подняться, но я не позволяю, нажимая сильной ладонью на женскую поясницу и заставляя ее остаться в согнутом положении:

— Тшш, — и проталкиваю мизинец глубже, чувствуя, как он погружается в кольцо упругих мышц, расшатывая узкую, вкусную дырочку. Аня ударяет кулаком в стену, стонет протяжно и мучительно, но сопротивляется не очень-то сильно. Пока член таранит одну мокрую щель, палец пробивается все дальше в другую. Потом я присоединяю второй палец.

— Твою мать, Артем! — козочка захлебывается собственным дыханием, лихорадочно хватая воздух ртом.

Давненько она меня не звала по имени. Все придурок да придурок… Собственное имя, произнесенное ее сбитым от неровного дыхания голосом, распаляет меня еще сильнее. Я дергаю Аню за волосы, заставляя наконец выпрямиться, замираю внутри нее членом и пальцами, и кусаю сзади в шею, наматывая длинные локоны на кулак…

— Осторожнее, блять! — рычит она, но получается как-то жалобно, а не злобно. Я снова заставляю ее наклониться и продолжаю долбить, не щадя ни ее, ни себя. Пальцы перемазаны моей слюной, ее смазкой и нашим потом, и я втираю этот бешеный пахучий коктейль в ее задницу, чтобы вкрутиться снова, глубже и резче, вырывая крик из ее горла.

— Я тебе обещал! — хриплю я.

— Что ты обещал, придурок?!

— Что кончу тебе в задницу! Я нихрена не шутил, ясно тебе?! — я вытаскиваю член из истекающей соком щели, чтобы приставить лоснящейся головкой к ее попке. Она недовольно сопит, тут же заменяя член собственными пальцами, пока я тараню ее задницу, медленно погружая внутрь напряженный ствол. Аня шипит, вздрагивает, но принимает меня, широко расставив ноги. Я обнимаю ее за талию, чувствуя, как вокруг члена пульсирует кольцо мышц, и начинаю двигаться, уже не так люто, но решительно.

— Ты ебаная сволочь, — шипит Аня, судорожно цепляясь пальцами за мои запястья, почти вгоняя длинные ногти в мою кожу.

— Заткнись, или будет очень, очень, очень больно, — отвечаю я хриплым шепотом, когда она поднимается, прислоняясь спиной к моей груди, и мои слова льются жаром прямо в ее ухо.

Я трахаю ее долго и тягуче. В этой тесной, душной, пропахшей еблей кабинке лифта время и пространство встают на «стоп», оставляя место только ощущениям и эмоциям. Стоны, влажное шлепанье яиц о ее зад, пот, смазка, сперма — что естественно, то не безобразно. Я кончаю ей прямо в задницу, заливая густым семенем упругие бедра, а потом долго оттираю ее и себя наспех найденными влажными салфетками при тусклом свете двух смартфонов.

— Это отвратительно, — заявляет Аня, когда нам наконец удается найти и напялить на свои потные, разъебанные тела грязную, мятую одежду. Отсутствие нормального света — однозначно плюс в данной ситуации, потому что выглядим мы наверняка не очень. А пахнем еще хуже.

— Согласен, — я с усмешкой киваю, делаю жадный глоток воды и протягиваю бутылку ей. В этот момент за дверьми снова раздаются шаги, и теперь уже я бросаюсь к намертво закрытым створкам лифта:

— Эй! Кто-нибудь!

23 глава. Безумное утро

Аня

Через полчаса к нам нацонец приезжают ремонтники. Электричества до сих пор нет — что-то случилось на подстанции, обесточен целый квартал. Лифт приходится вскрывать вручную, с помощью специальных инструментов. Хорошо еще, что мы не застряли между этажами: на спуск в шахту потребовалось бы гораздо больше времени и усилий. А так через несколько минут мы уже выскальзываем между открывшимися створками и, торопливо благодаря техников, спешим на свой злополучный тринадцатый этаж пешком, оставляя за собой отвратительный шлейф пота и секса. Ремонтники смотрят нам в след и присвистывают: догадались. Я закатываю глаза: насрать, вообще насрать, не до этого. На часах уже начало восьмого. Ни о каком завтраке нет и речи, также нет речи о шуточках и уже привычном междусобойном сраче с придурком: успеть бы банально принять душ и переодеться. В таком виде в офис заявляться никак нельзя.

У меня чудом оказывается с собой платье для смены одежды. Оно не слишком сочетается с имеющимися босоножками, но это меньшая из моих сегодняшних проблем. На голове черти что, ноги и задница залиты засохшей спермой, а запах такой, словно меня пускала по кругу сотня потных шахтеров. Артема это, впрочем, не очень смущает. Прежде чем отпустить в душ, он притягивает меня за талию и неожиданно нежно чмокает в висок.

— Какого хрена? — искренне удивляюсь я, глядя в его разноцветные глаза с подозрением.

— Было чертовски хорошо, — отвечает он с улыбкой, намекая то ли на то, что трахнул меня в зад, как мечтал, то ли в целом на ночные приключения в лифте.

— Пошел ты, — я морщусь, но на настоящие препирательства реально нет ни сил, ни времени, ни желания. Я сбрасываю с себя грязную одежду, не стесняясь присутствия мужчины, оставляю мятые шмотки прямо на полу в прихожей, и уже полностью обнаженной шагаю в душ, чтобы поскорее встать под горячие струи воды и смыть с себя весь срам прошедших часов. Брезгливость проявляется не столько по отношению к Артему, сколько по отношению к грязной кабинке лифта, где мы провели столько времени, ели, не помыв рук, спали на полу и даже трахались, прижавшись потными голыми телами к стенкам. Надеюсь, все это не аукнется какой-нибудь аллергической реакцией на лице или расстройством желудка. Электричества по-прежнему нет, так что приходится мыться в полумраке, наполовину открыв дверь. Придурок в этот раз не ломится: и на том спасибо.

После душа, уступив место Артему, я привожу в порядок волосы. Ну, то есть как — привожу… Перед церемонией парикмахеры, конечно, уберут их как положено, сделают укладку и зальют намертво гелем, а пока я просто немного просушиваю их полотенцем и перебрасыванием со стороны на сторону (фен-то не работает), расчесываю первым попавшимся гребнем (вшей у придурка, кажется, нет) и затягиваю в высокий тугой хвост. Косметики у меня с собой практически нет, только тушь и блеск для губ. Я обхожусь ими, благо, кожа позволяет не пользоваться никакими тональными средствами. К тому же, макияж меня тоже ждет профессиональный.

— Готова? — Артем выныривает из ванной комнаты уже наполовину одетым, и я киваю в ответ:

— Ага.

— Ты отлично выглядишь!

Этот странный комплимент меня несколько смущает, но я реагирую на него в привычной манере:

— Давай без этого.

Мужчина тут же невозмутимо меняет тему разговора:

— Главное — папку не забыть. Ты ведь ее с собой брала?

— Да, думала, мы будем повторять имена утром за завтраком и в такси.

— С завтраком незадача выходит, конечно, но в такси можно и нужно. Я уже вызываю.

Такси действительно удобнее, чем ехать на его автомобиле: не придется тратить время на поиск парковки около офиса, плюс всю дорогу мы сможем повторять имена сегодняшних гостей.

Когда машина приезжает, мы так и поступаем — и опаздываем в офис всего на семь минут. Это остается незамеченным, и мы поскорее спешим на рабочие места, чтобы там продолжить повторение имен.

К десяти часам утра наконец удается позавтракать и выпить по стакану американо — их приносит из Старбакса Настя. Еда и горячее питье кажутся лучшим, что случилось за утро, после душа, конечно. На сытый и теплый желудок думается намного легче, все имена из папки уже, кажется, более или менее уложились в наших головах, и я позволяю себе немного расслабиться.

— Наверное, мы не самая плохая команда на свете, — признаю я, на что Артем утвердительно кивает:

— Определенно. Сегодня мы дадим жару.

— Надеюсь.

Он протягивает мне растопыренную ладонь, и я, недолго думая, ударяю по нему своей, звонко хлопая. Самой странно, знаю.

— Какое похвальное единодушие! — слышится вдруг за спиной, и мы с Артемом быстро оборачиваемся. В дверях стоит Софья Кирилловна Котик.

— Софья Кирилловна! — восклицаем мы хором и вскакиваем с мест.

— Сидите, сидите… — она протягивает вперед обе руки, и мы послушно опускаемся обратно в свои кресла. — У меня для вас большой сюрприз.

Мы с Артемом невольно переглядываемся: ее радостный тон, как обычно, не предвещает ничего хорошего.

— Интригуете, — вырывается у мужчины, и я смотрю на него с укором, а Софья Кирилловна продолжает блаженно улыбаться:

— Милла Йовович и Наталья Водянова согласились дать интервью нашему агентству — относительно своей модельной карьеры, благотворительности и планов на будущее. О личном тоже можно, но без напора. Вам двоим надо определиться, кто из вас возьмет одну, а кто — другую. Интервью назначено на четырнадцать ноль ноль.

Я смотрю на нее ошалело, зато Артем неожиданно быстро приходит в себя:

— Я возьму Миллу.

— Посовещайтесь, общее решение я жду через пятнадцать минут.

Когда Котик выходит, я просто прикладываю ладонь ко лбу, пытаясь немного остудить голову, но для таких целей мне нужен кусок льда, не меньше.

— Офигеть просто. У меня нет опыта интервьюирования таких громких персон, — выдавливаю я со стоном.

— У меня тоже, и что теперь? — Артем пожимает плечами, и меня аж передергивает от такого небрежного жеста и равнодушного отношения к делу. — Отнесись к этому, как к игре. Выбора-то все равно нет. Я давно люблю Миллу, все фильмы по «Обители зла» видел, даже на последнюю часть в кино ходил… А ты что знаешь о Водяновой?

— Она многодетная мать и роскошная женщина, — говорю я неуверенно. — И тоже играла в кино, кстати, с Джонатаном Риз-Майерсом.

— Вот и все. К тому же, нам наверняка дадут вопросы для интервью.

Я вздыхаю, чувствуя, как начинают подрагивать кончики пальцев на руках. Если я переживу этот день — можно будет ставить себе памятник.

24 глава. Новые неприятности

Артем оказывается прав: нам действительно выдают вопросы для интервью — но всего за полчаса до самой встречи с Миллой и Натальей. Перед этим приходится потратить кучу времени на приведение себя в «божеский вид»: так выражается Софья Кирилловна Котик, отправляя меня и мужчину к стилистам, визажистам и парикмахерам. Ну что же, божеский вид, значит божеский вид. И это она еще нас пару часов назад не видела, сразу после лифта. То еще было зрелище. От этой мысли мне почему-то становится смешно, и это немного сбивает общий градус напряжения.

Неожиданно выясняется, что образ, специально созданный вчера для приема, не подходит, он должен появиться только вечером, в свете направленных на меня софитов, а значит, срочно нужны другой вариант прически, новый макияж и еще одно платье. Благо, в агентстве большая костюмерная, так что наряд мне находят быстро. Потом я провожу мучительные полтора часа, пока колдуют над моими волосами и лицом. Где в это время Артем, я не знаю, но подозреваю, что у него примерно та же ситуация, и стилисты терроризируют его терпение, выбирая между двумя совершенно одинаковыми галстуками, а парикмахер не может определиться, зачесать ему волосы направо или налево. Вездесущие детали — такие важные, но такие раздражающие, когда голова занята совсем другим.

— Анна Алексеевна, вы готовы к встрече? — отрывает меня от мыслей Софья Кирилловна, и я поднимаю на нее глаза. Визажист и парикмахер почтительно отходят в сторону, а я улыбаюсь, чувствуя, что губы немного подрагивают:

— Конечно, Софья Кирилловна, — как будто у меня есть выбор, и я могу сказать «нет, не готова»!

— Отлично. Помните, — начинает она, а я договариваю мысленно: «налажает один — вылетите оба». Но женщина неожиданно говорит совершенно другое: — Мы гордимся вами и держим за вас кулаки. Ни пуха ни пера.

— К черту! — я киваю, явно приободренная ее словами, и поднимаюсь с места, сжимая крепко список вопросов. Я успела по нему пробежаться, там нет ничего необычного, так что главная моя задача — это хорошо выглядеть, широко улыбаться и быть милой. В принципе, ничего сверхъестественного, особенно если рядом не будет придурка. Рядом с ним быть милой невозможно. А в остальном… Если я не упаду в обморок от волнения — все пройдет нормально.

По пути к студии на меня надевают петличку, закрепляя устройство за спиной на поясе платья. Его вес почему-то придает уверенности, а вот софиты и видеокамеры — нет. Но я все равно послушно усаживаюсь в кресло, сразу чувствуя на лице непривычный жар осветительных приборов. Кожи касается кисточка с пудрой, я прикрываю глаза, а когда открываю их, в студию уже входит Наталья. Красивая и эффектная, в брючном костюме и на высоченных шпильках, она как будто только сошла с обложки модного журнала. Ну да, она же супермодель! Одергивая себя, я тут же поднимаюсь с места, чтобы протянуть девушке руку и поздороваться с ней:

— Здравствуйте, Наталья, как я рада вас видеть!

— Здравствуйте, — гостья широко улыбается, и я сразу немного успокаиваюсь, пожимая теплую ладонь и улыбаясь в ответ. В конце концов, Наталья такой же человек. Кроме того, она в совершенстве владеет русским языком, в отличии от Миллы, которая хоть и болтает на нем с удовольствием, но периодически путается или переходит на английский, так что мне повезло. Мы садимся друг напротив друга, операторы дают знак включить камеры, и интервью начинается.

Так оно обычно и бывает: ты ждешь, готовишься, переживаешь, а потом — раз! — и все закончилось. Съемка длится от силы полчаса, и под конец диалога я уже совсем расслабляюсь. Водянова оказывается приветливой и смешливой, она легко ведет разговор и совсем не давит на меня своим авторитетом и известностью.

Зато неожиданно меня начинает подводить тело: странное тяжелое ощущение скапливается в районе желудка и постепенно ползет вверх по пищеводу, отравляя горло горечью. Переносица чешется, подступает тошнота, на лбу появляется испарина. Операторы дважды останавливают съемку, чтобы припудрить мне кожу.

— Все нормально, не нервничайте, — говорит мне Наталья, но я только улыбаюсь, понимая, что будет бессмысленно объясняться перед ней. Интервью заканчивается, мы прощаемся, и я выхожу в коридор, чтобы там прислониться спиной к прохладной стене и ощутить уже отчетливую острую боль в районе солнечного сплетения. Я стою так несколько минут, пытаясь унять ее и искренне не понимая — что это? Волнение? Неужели нервы сдали?

— Ты в порядке? — взволнованный голос Артема вырывает меня из оцепенения, и я открываю глаза, фокусируя на нем мутный взгляд:

— Немного устала, — киваю и неожиданно для себя самой цепляюсь пальцами за его плечо. Мужчина тут же подхватывает меня за локоть:

— Ты совсем бледная. Налить тебе воды?

— Да, пожалуйста.

Артем усаживает меня прямо на прохладный пол и уже через минуту приносит стакан воды. Рядом появляются и другие люди, спрашивающие обеспокоенно, не нужно ли вызвать скорую помощь, но мужчина уверенно отмахивается от них, и за это я ему благодарна: мне просто нужна минута покоя. Болеть никак нельзя. Сегодня важный день, во многом решающий для моей карьеры.

Я пью воду и возвращаю Артему пустой стакан. Он кладет ладонь на мой лоб:

— Ты горишь.

— Это потому что ты рядом, — шучу я, но боль не утихает, и еще через минуту я с прискорбием сообщаю: — Мне нужен унитаз. Или раковина. Срочно.

— Вставай. Дойти сможешь? — Артем помогает мне закинуть руку ему на шею, а сам подхватывает за талию и ведет в сторону уборной, где я тут же сгибаюсь напополам над унитазом, выплескивая горечь из своего желудка.

— Пиздец какой-то, — вытирая губы, я смотрю пустым взглядом в кафельную стену над баком унитаза, пока Артем держит мои волосы:

— Ты же не беременна?

— Если ты трахал меня в презервативах — то не должна.

— Ладно, — он фыркает, но невесело. — Тебе полегче?

— Пока не понимаю.

— Принести еще воды?

— Ага, — я киваю, а потом выдуваю еще один стакан и уже сама засовываю два пальца в рот, нажимая на корень языка и вызывая рвоту. Мне нужно хорошенько прочистить желудок, чтобы на благотворительном приеме обошлось без приключений.

25 глава. Через "не могу"

Полчаса спустя я сижу прямо на холодном паркете в одном из кабинетов «Luce della bellezza», Артем сидит плечом к плечу со мной, а рядом стоит пустой цветочный горшок с остатками пахучей земли на дне — на случай, если меня снова потянет блевать. Мы заперлись на ключ и не отвечаем на телефонные звонки. Нас ищут по всему агентству, но мне просто необходима эта передышка, чтобы собраться с силами и натянуть улыбку на время грядущего приема. Мужчина держит меня за горячую влажную ладонь, а я неожиданно обнаруживаю в себе нежность по отношению к нему. Кто бы мог подумать, что это именно он, придурок и язва, возьмет меня на руки и унесет подальше от всех, спрячет от любопытных глаз и будет сидеть рядом, слушая мое неровное дыхание и поглаживая дрожащие пальцы? Я бы еще ранним утром этого не подумала. Но это так, и мне комфортно с ним.

— Ты уверена, что справишься? — спрашивает Артем.

— У меня нет выбора, — отвечаю я устало. — К тому же, помнишь? Облажается один — вылетят оба. Я тоже не имею права подвести тебя.

— Ты меня уже спасла один раз если не от увольнения, то от серьезного выговора точно, — напоминает он, а я отмахиваюсь:

— Ты меня тоже спасал.

— И готов спасти снова. Если тебе так плохо — насрать, я выкручусь, проведу прием один, а дальше — хоть трава не расти…

— Нет, — я качаю головой. — Просто дай мне немного отдохнуть, помолчи, пожалуйста.

Он кивает и чмокает меня в висок — уже второй раз за сегодняшний день, но сейчас у меня уже нет никаких сил анализировать. Меня мутит, желудок скручивает, как на американских горках, тошнота перекатывается по пищеводу, кожа покрыта скользкой пленкой испарины, а от слабости хочется закрыть глаза и просто уснуть… А проснуться желательно после приема, когда все уже закончилось, гости разошлись, а прожекторы погасли.

Минуты три мы сидим молча, потом снова начинает звонить один из телефонов — нас ищут. Я легонько и молча толкаю мужчину в плечо: нужно ответить. Артем вздыхает и нехотя берет трубку:

— Мы повторяли имена гостей, Софья Кирилловна, скоро будем!

— Достала, — шиплю я, когда он отключается. Артем встает с пола и протягивает мне обе руки:

— Пора, козочка.

— Да, сделаем это, придурок, — я цепляюсь за его ладони, чувствуя, что земля уходит из-под ног, а голова кружится. Артем подхватывает меня за талию, и я прижимаюсь к нему, без тени брезгливости и смущения. Чего уж там. Он трахал меня во все щели, видел меня блюющей над унитазом, держал в этот момент за мокрые волосы, целовал в висок… Какие у нас еще остались нераскрытые карты и запретные темы? Мы ближе, чем мне бы этого хотелось, но что есть — то есть. Отложим ненависть и соперничество до завтра… или до никогда, тут уж как получится, ничего сказать не могу. Сегодня бы просто дожить до вечера и не опозориться перед камерами и именитыми гостями.

Дальше все идет, как во сне. Из-за непрекращающейся боли мир становится маленьким, сосредотачиваясь, сокращаясь до того, что происходит непосредственно со мной. Меня отправляют переодеваться, усаживают в кресло для макияжа и прически, вручают карточки с программой вечера, снова крепят микрофон, на этот раз с ушным монитором, чтобы транслировать мне подсказки, если придется, настраивают звук, пудрят нос, дают попить воды через трубочку, чтобы не смазать губы…

Гул голосов несется с нижнего этажа, где уже давно расставлены столики и собираются гости. Пока их встречают лично Маргарита Викторовна и Софья Кирилловна, но через полчаса — наш с Артемом выход. Прием будет длиться часа три — все это время мы будем развлекать публику, представлять гостей, заполнять паузы между выступлениями, а также агитировать становиться благотворителями различных программ.

Я уже представляю, сколько глаз, софитов, фото- и видеообъективов будет на нас направлено, но привычное и нормальное волнение, которое преследовало меня еще сегодня утром, сейчас отступает: на первый план выходит тупой животный ужас, как физически продержаться все эти три часа. Меня не должно вырвать. Я не должна упасть в обморок. Я не имею права хоть как-то, хоть уголками дрожащих губ, показать, что мне плохо. А мне плохо: тошнота немного отступает, но появляются слабость и жар. Если бы мне принесли термометр — я наверняка нагрела бы его не на тридцать шесть и шесть, а на все тридцать семь и семь.

— Как ты, Анюта? — заботливо спрашивает Артем, обнимая меня осторожно за талию, когда после наведения последнего марафета мы встаем рядом, чтобы через несколько минут спуститься по лестнице к гостям.

— Анюта? — переспрашиваю я удивленно, а он улыбается и шутит в своей привычной манере:

— Тебе показалось. Если что — держись за меня, козочка.

И я правда держусь, вцепляюсь дрожащими пальцами в его рукав и, подавив приступ головокружения, делаю первый шаг в бездну.

На первом этаже жарко и душно. А еще настолько светло, что кажется, софиты просто прошивают мою одежду и кожу насквозь. А еще поднимают и без того высокий градус моего тела. Хорошо, что на мне платье на корсете и без рукавов, иначе темных пятен подмышками было бы просто не избежать. Зато пот скапливается между носом и верхней губой, и Артем каждые десять минут, когда мы отходим в темноту, предоставляя слово очередному выступающему, вытирает влагу своим носовым платком, глядя на меня пристально и взволнованно.

— Спасибо, — шепчу я, а потом снова натягиваю улыбку до ушей и делаю шаг в круг света, благодаря какого-нибудь щедрого чиновника или актера. Пару раз я сбиваюсь, но Артем так ловко подхватывает мои фразы, что со стороны наверняка и не заметны эти промахи. Я одновременно с благодарностью, легким раздражением и мысленными усмешками прикидываю, как потом буду расплачиваться за его помощь. Все мы знаем, как именно: в горизонтальной плоскости. Но знаете… я не против. Сегодня он правда делает для меня великое дело, и я не чувствую в нем фальши. Кажется, он вполне искренен.

Уже в самом конце приема мне опять становится хуже. В этот самый момент один из именитых гостей приглашает на медленный танец Наталью Водянову, другой — Миллу Йовович, и Артем пользуется случаем, чтобы притянуть к себе меня, медленно раскачиваясь на месте:

— Расслабься, прикрой глаза, выдохни на минутку…

Я покорно киваю и кладу ладони ему на плечи, но знаю точно: глаза закрывать нельзя. Если я закрою глаза — я отключусь.

26 глава. Козочки тоже болеют

Артём

Пока играет музыка и продолжается завершающий праздник танец пар, козочка смотрит на меня остекленевшим, отрешенным взглядом. Даже не на меня — сквозь. Ее ладони заметно давят мне на плечи, и для нее это не символический жест и не стандартное положение рук во время танца, она реально вцепляется в меня дрожащими пальцами, чтобы тупо не ебнуться на пол. Я стараюсь не думать, что будет, если это правда произойдет. Распугивать гостей и портить почти закончившийся прием, конечно, не хочется, как и раздражать Котика, но я всерьез обеспокоен здоровьем своей напарницы. Без иронии, без шуток. За проведенные вместе пару недель она стала для меня не чужой. И она действительно мне нравится! Так что я осторожно придерживаю Аню за талию и, наплевав на косые взгляды со стороны некоторых гостей, наклоняюсь к ее уху, горячему от температуры:

— Потерпи еще немного, козочка. Скоро этот цирк закончится, и я отвезу тебя к себе домой.

— Ну уж нет, — слабо возмущается девушка, и между ее бровей пролегает морщинка недовольства. — Вдруг мы снова застрянем в лифте… Второго такого бэд-трипа я не выдержку, я умру там.

— Я отнесу тебя на руках по лестнице, — обещаю я с улыбкой.

— На тринадцатый этаж? — она закатывает глаза.

— Да, — говорю я твердо.

В этот момент музыка заканчивается, и гости начинают рассаживаться по местам. Аня с трудом отлепляется от меня, чтобы включить микрофон, выключенный на время танца и нашего разговора, но тут на сцене неожиданно появляется сама Маргарита Викторовна Торецкая — глава «Luce della bellezza», — и бодро перехватывает слово, представляя нас с козочкой почтенной публике:

— Поблагодарим прекрасных ведущих этого вечера — Анну Алексеевну Степнову и Артема Александровича Лукичева!

Гости начинают аплодировать, и я уже по инерции расплываюсь в улыбке. Улыбаться совсем не хочется, кожа на губах давно потрескалась от жара софитов, скулы болят, горло тоже — от бесконечной болтовни, и это у меня, а как чувствует себя Аня, мне и представить страшно… Но она тоже отважно улыбается, подставляя прожекторам ослепительно белую улыбку:

— Спасибо, спасибо, дорогая Маргарита Викторовна!

— Это вы и только вы — наше вдохновение и наш пример! — подхватываю я ее благодарность, и нам с Аней тут же достается по щедрому поцелую в щеку: ох уж эта красивая картинка для публики! На самом деле, с Торецкой и Котиком не то что поцеловаться, но и поговорить не всегда нормально удается. Но кого это волнует в финале оглушительно успешного приема, перед объективами видеокамер, когда в зале куча известных людей? Никого. Так что мы с козочкой покорно принимаем похвалу и аплодисменты и отходим в тень, позволяя Маргарите Викторовне самой закончить вечер. Наша миссия выполнена, можно выдохнуть с облегчением.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я у Ани, когда еще спустя двадцать минут гости наконец начинают расходиться, и мы садимся в углу банкетного зала за свободный столик, забитый грязными тарелками и опустошенными бокалами, от которых пахнет элитным шампанским и дорогими винами.

— Я заболела, — мрачно констатирует девушка.

— Это я вижу, — я хмыкаю. — Вот только чем, непонятно…

— То ли отравилась, то ли простыла, то ли что-то нервное, — она качает головой, перечисляя возможные варианты.

— То ли все сразу, — добавляю я.

— Отвезешь меня домой? — спрашивает Аня и тут же уточняет: — Только ко мне домой, пожалуйста.

— Ты правда считаешь, что тебе сейчас следует оставаться одной дома?

— Не считаю, — признается Аня. — Я буду благодарна, если ты тоже у меня переночуешь. Просто в своей постели мне будет спокойнее.

— Боишься мою заблевать? — я не могу удержаться от того, чтобы ее подколоть, но она отвечает устало:

— Прекрати, придурок, — и я тут же киваю:

— Ладно, прости. Я понял тебя. Значит, едем к тебе.

Я чувствую себя откровенно странно, ухаживая за болеющей козочкой. Нет, это не вызывает у меня неприязни или брезгливости: чего я там не видел и чего я там не знаю? Но интимность, которой пропитан весь этот процесс, смущает похлеще самого жаркого секса, а от ее доверия по спине бегут мурашки. Мы добираемся до ее квартиры, и она позволяет раздеть себя, отвести в душ, искупать, высушить волосы феном, одеть в чистую одежду и уложить в постель. Я приношу ей теплую воду, парацетамол и фуразолидон, а потом смачиваю маленькое махровое полотенце проточной водой и накрываю пылающий лоб.

— Спасибо, — шепчет Аня пересохшими губами.

— У тебя есть термометр? — спрашиваю я.

— Да, в ванной комнате, ящик над раковиной, нижняя полка.

Я приношу градусник и, пока мы ждем результата, сижу рядом с ней на краю постели. Смотреть на нее больно. Даже не знал, что заболеть можно так внезапно и сильно. И тем более не знал, что ее болезнь так меня обеспокоит. Мы уже не чужие друг другу люди — сегодняшний день это явно показал. Сопротивляться бессмысленно, да я и не пытаюсь. Козочка нравится мне, и я хочу быть рядом, когда ей так плохо, я хочу помогать.

— Тридцать восемь и три, — констатирую я спустя несколько минут.

— Ужас, — Аня хмурится.

— Да уж, — я киваю. — Пей давай таблетки.

— Ага, спасибо, — она чуть приподнимается в постели, чтобы засунуть между спекшихся губ парацетамол и запить его водой.

— Не против, если я тоже схожу в душ? — спрашиваю я.

— Конечно.

— Где у тебя лежит свежее постельное белье? Я постелю себе… где-нибудь, — хмыкаю я, но Аня неожиданно хлопает ладонью рядом с собой:

— Если не боишься заразиться — ложись тут. Только учти: секса не будет, — она слабо улыбается, и я подхватываю ее шутку:

— Разумеется, не будет. Он будет раньше: уверен, ты вломишься ко мне в душ, как только я сниму трусы.

— Обязательно, — обещает она, и я с улыбкой на губах выхожу из спальни, чтобы действительно уединиться ненадолго и смыть с себя усталость этого долгого и сложного дня, а потом лечь рядом с уже уснувшей девушкой в постель и быстро забыться тревожной дремой. Рядом с ней спокойно и тепло, вот только поспать нормально все равно не удается: ночью Ане становится хуже.

27 глава. Особые способы лечения

Аня

Это так странно — что я вдруг заболела. Я даже банальную простуду схватывала последний раз лет в шестнадцать или семнадцать, когда еще училась в старших классах и бегала в школу морозной зимой в капроновых колготках и короткой юбке. Возраст безрассудства! Ветер в голове! Стиль был превыше всего — сейчас же превыше всего собственный комфорт, и чтобы не мерзнуть, я готова надеть хоть штаны с начесом. Вот только на дворе сейчас июль, а не февраль. Тогда мама делала мне горячий чай с малиновым вареньем и укутывала поплотнее в одеяло, чтобы меня не знобило. Что со мной сейчас — я не имею ни малейшего понятия. Это не похоже на обыкновенную простуду. Неужели организм, всегда такой крепкий и надежный, отреагировал так на стресс из-за благотворительного приема? Последние недели и вправду были напряженными, а сегодняшний и вчерашний дни — просто безумными. Не исключено, что нервы все-таки не выдержали. В конце концов, у меня нет классических респираторных симптомов: ни насморка, ни кашля, ни боли в горле. А вот температура, тошнота, слабость — это да. И Артему я просто безумно благодарна за то, что он делает, как помогает и заботится. Кто бы мог подумать? Соперники с первого дня, непримиримые враги, коза и придурок — так мы друг друга прозвали. И наверняка назовем еще не раз. Но все-таки! Работаем в команде! Вместе ведем прием! Сблизились. Даже слишком… И нет, это я не о сексе в жарких подсобках и застрявших лифтах. Потому что то, что он делает для меня сейчас, гораздо важнее и глубже любого, даже самого горячего и сногсшибательного секса.

Неожиданно быстро и крепко уснув, глубокой ночью я просыпаюсь от сильного приступа тошноты. Вечером была мысль попросить Артема поставить возле постели тазик на случай непредвиденного конфуза, но я то ли постеснялась, то ли забыла, то ли уснула раньше, чем успела сказать… Сейчас сонный мозг соображает едва-едва, мысли слипаются и путаются, как макароны в миске с паршивым ролтоном, но тошнота подступает слишком близко, а времени добежать до унитаза у меня нет, да и сил бежать нет… Чтобы не испачкать постель, я просто свешиваюсь вниз, и меня рвет прямо на пол. Благо, в спальне нет ковра. Артем тут же просыпается и, быстро сообразив, что к чему, в полной темноте садится на постели, ловит сзади мои волосы и закручивает их в хвост, осторожно придерживая выпадающие пряди. Я со стоном откидываюсь обратно на подушку и не могу сдержаться от ругательства:

— Вот же блять.

— Как ты, козочка? — спрашивает Артем тихо.

— Не очень, — отвечаю я уныло. — Надо теперь встать и убрать все.

— Все нормально, я уберу, — говорит мужчина, и я чувствую, как покрываюсь в темноте пунцовой краской:

— Ну уже нет. Это… это слишком, Артем, — я называю его по имени, потому что это кажется мне важным в данный момент. — Я же не лежачий больной, — добавляю я уже не так решительно, потому что слабость во всем теле действительно очень сильная. — Я смогу сама. Ты не обязан…

— Лежи, блин, — отвечает мужчина то ли раздраженно, то ли просто взволнованно. Он включает свет, а я закрываю глаза дрожащими ладонями. Мне откровенно стыдно, но нет никаких сил, чтобы спорить и сопротивляться. Так что я просто соглашаюсь с ним.

Артем справляется довольно быстро, сам разыскав в ванной комнате и половую тряпку, и большой пластмассовый тазик, и дезинфицирующее средство, и резиновые перчатки, а потом приносит мне воду и термометр. Засунув градусник подмышку, я покорно и медленно, глоток за глотком, осушаю кружку и возвращаю ее мужчине:

— Ты мой спаситель. Мой Бэтмен. Мой Супермен.

— Определись как-нибудь, — Артем закатывает глаза. — Как ты себя сейчас чувствуешь?

— Получше, — признаюсь я, и это сущая правда. Кажется, теперь в желудке совсем ничего не осталось, и от этого наступает облегчение.

Но температура все равно оказывается высокой — тридцать семь и семь. Артему это не нравится, он качает головой и хмурится, а потом говорит:

— У меня есть идея.

— Какая? — спрашиваю я осторожно.

— Когда я болел в детстве и мучился с высокой температурой, меня всегда растирали водой с уксусом, — сообщает он, и я снова краснею:

— Знакомо.

— Попробуем? — предлагает мужчина совершенно серьезно.

— Ты ведь понимаешь, что мне придется раздеться? — спрашиваю я.

— Ты ведь понимаешь, что ничего нового я там уже не увижу? — улыбается он, отвечая в тон, и я закатываю глаза:

— Черт с тобой. Уксус на кухне в ящике слева от раковины.

Он кивает и выходит из спальни, а я снова закрываю лицо ладонями, не понимая, когда мы наконец дойдем до последней грани сближения и немного притормозим… Пока все происходит слишком быстро. Но делать нечего: я собираю последние силы и сажусь на постели, чтобы снять с себя футболку и шорты и остаться в одних трусиках.

Артем ни о чем больше не спрашивает. Он сам находит губку и маленькую пластиковую миску, замешивает раствор в нужных пропорциях и возвращается в спальню, принося с собой едкий запах уксуса. Я вдыхаю его — и трезвею, в голове сразу как будто немного проясняется. Инстинктивно мне хочется прикрыть грудь, и эта мысль чертовски смущает. Да, он видел меня без одежды много раз, но это всегда был секс, грубый и яростный. Сейчас я впервые по-настоящему обнажена перед ним. Но я сдерживаю порыв и вместо этоговытягиваюсь по струнке, закрывая глаза и пытаясь расслабиться. Влажная губка касается кожи, прижимаясь к бьющемуся на шее пульсу, и я чувствую, как скатывается первая капля…

Артем снова и снова погружает губку в водно-уксусный раствор, выжимает ее и осторожно смачивает мои руки, грудь, не задевая сосков, которые невольно твердеют от прохлады и волнения… Щекочет ребра, оставляет мокрые следы на боках и животе, потом тихо и хрипло просит раздвинуть ноги, чтобы пройтись губкой по внутренней стороне бедер…

О том, что этот процесс слишком эротичен, мы оба догадываемся слишком поздно. По телу ползут мурашки, и я закусываю нижнюю губу, а тело, словно забыв о своей болезни, начинает наливаться приятной тяжестью. В какой-то момент я просто слышу дыхание Артема около самого уха и его прерывающийся шепот:

— Если бы мои пальцы не были в уксусе, я бы трахнул тебя ими.

Я задыхаюсь на вдохе и, с трудом разлепляя воспаленные от жара губы, отвечаю так же тихо и требовательно:

— Иди и вымой свои чертовы пальцы.

28 глава. Неожиданная нежность

Безумная идея — но разве нас с ним когда-нибудь посещали другие, адекватные и соответствующие взрослым умным людям? Я что-то не припомню. Быть ненормальными — у нас в крови. Артем с молчаливой улыбкой отправляется в ванную комнату отмывать пальцы от ядреной и пахучей уксусной кислоты, а я тем временем вытягиваюсь поверх одеяла, обнаженная и горячая, то ли от температуры, то ли от подступающего возбуждения. На мне только трусики, а соски давно затвердели в предвкушении ласки, и хотя у меня нет никаких сил для активного и агрессивного секса, которым мы обычно занимаемся, я невыносимо хочу этого мужчину… и почему-то верю, что он все сделает правильно, что он не заставит меня сегодня вставать раком и не будет шлепать по и без того раскаленной жаром заднице… Кто-то скажет: это неправильно — заниматься сексом, когда болеешь! А я скажу вам: да вы ханжи, ребята. В конце концов, я же не умираю. И не марафон собираюсь бежать.

— Закрой глаза, — говорит Артем, наконец появляясь на пороге и прислоняясь плечом к косяку, а я хмыкаю:

— Мне следует ждать от тебя сюрприз?

— Возможно, — он улыбается.

— Это будет больно? — я замечаю, что болезненный голос окончательно сел, и пытаюсь прочистить горло.

— Нет, — обещает он мягко, и тут уже улыбаюсь я, покрываясь неожиданно мурашками, закрывая глаза и доверяясь мужчине.

Видимо, он специально мыл руки холодной водой, потому что моего лица касаются прохладные пальцы, и я тянусь к ним, подставляя горячую кожу ласковым прикосновениям. Но это только начало: через мгновение на мои приоткрытые сухие губы опускается кубик льда, и я вздрагиваю, сглатывая сразу же оттаявшие и скатившиеся в рот капли воды:

— Что ты, блин, делаешь, сумасшедший?

— Сбиваю твою температуру, — шепчет Артем хрипло, и я фыркаю:

— Черт побери, ты только повышаешь градус…

— Спорим, к утру тебе станет лучше?

— Тоже мне, доктор, — я улыбаюсь, но не успеваю ничего больше сказать, потому что он целует меня в губы, запуская внутрь бессовестный язык, и перехватывает пальцами наполовину растаявший кубик льда, скользя им по моей коже вниз, вдоль пульсирующей на шее вены. Я задыхаюсь, захлебываюсь нарастающим внутри жаром, уже не понимая, где болезнь, а где болезненное возбуждение, и выгибаюсь в пояснице, сильно запрокидывая голову и закусывая нижнюю губу… Пальцы впиваются в простыни, из горла вырывается первый, еще тихий, но уже полный чувственности стон. Что же творит со мной этот мужчина?

Один кубик льда растворяется, оставаясь на моей коже каплями воды, и Артем, позвякивая, словно хрусталем, тут же вытаскивает из холодного, запотевшего стакана второй, опуская его в ямку между ключицами, а потом медленно скользя вниз. Живительная прохлада стекает по моему горячему телу, касается затвердевших сосков, обводит вокруг розовых ореолов, ныряет в ложбинку между грудей, катится еще ниже, к солнечному сплетению, впалому животу и пупку, чтобы там снова растаять.

Артем цепляет пальцами резинку моих трусиков и медленно стягивает по ногам ненужный лоскут ткани, тут же отбрасывая его в сторону. Я послушно раздвигаю бедра, предвкушая обещанное проникновение и чувствуя, как изнывает от зуда горячее влагалище, но Артем не торопится и вместо этого берет следующий кубик льда, повторяя свои мучительно-сладкие манипуляции и снова рисуя холодной водой узоры на моей груди и вздымающемся от тяжелого дыхания животе. Время словно застывает, сосредотачивая весь мир на телесных ощущениях.

— Вот же черт, — шиплю я нетерпеливо, ерзая под его руками.

— Что такое, козочка? — Артем усмехается и наклоняется к моему лицу, касаясь дыханием раскрытых губ.

— Не знала, что ты можешь так.

— Как именно? — я не открываю глаз, но знаю, что он улыбается, как довольный кот, объевшийся сметаны.

— Так нежно…

— Хочешь, чтобы я был более грубым? — спрашивает он, и я мотаю головой:

— Нееет… Мне нравится.

Артем хмыкает, но больше ничего не говорит и только спускает кубик в самый низ моего живота, касаясь им косточки на левом бедре, а потом на правом, и наконец ныряя между распахнутых ног. Кусочек льда добирается до вспухшего клитора, и мужчина принимается втирать его в чувствительную кожу мягкими круговыми движениями. Я не могу сдержаться и хрипло стону, бесстыдно подставляясь этой ласке.

Лед быстро тает, и тогда Артем, заставив меня еще шире развести ноги, спускается между ними, касаясь горячего, истекающего лона шершавым языком. В его зубах оказывается еще один кубик льда, и меня захлестывает от перебивающих друг друга ощущений холода и жара. Я вцепляюсь пальцами в его спутанные, все еще влажные после вечернего душа светлые волосы, не позволяя отстраниться, но он и не собирается, вместо этого принимаясь старательно вылизывать меня и одновременно перекатывать от клитора к влагалищу холодный кристалл. Лед снова тает, и только тогда Артем запускает в меня один палец, погружая его медленно, но сразу на все три фаланги. Я глубоко вдыхаю, чтобы в полной мере ощутить его внутри, и тут же на выдохе мучительно стону, потому что Артем всасывает губами клитор, а потом трется о него носом, то ли шутя, то ли издеваясь надо мной.

— Сумасшедший, — шепчу я сдавленно.

— Я придурок, мне можно, — отзывается он и запускает внутрь второй палец, начиная медленно скользить в густой смазке. Хлюпающие звуки заполняют пространство, окончательно выбивая из меня обманчивую мысль, что между нами может быть только грубый трах.

Я развожу ноги так широко, как только могу: даже мышцам больно. Я чувствую, как Артем вбивает в меня третий палец, скользит всеми сразу, разъединяя и соединяя их внутри, щекоча нежные стенки влагалища, заставляя меня громко стонать и выписывать бедрами восьмерки. Для оргазма тут не надо много времени: я уже близка. Но Артем не позволяет мне кончить, прерывая сладкую пытку и теперь вместо пальцев вторгаясь в меня мокрым, похабным языком. Это другое ощущение, но тоже охуенное. Я отдаюсь ему, боясь только одного: ненароком сжать бедра и придушить своего безумного любовника.

29 глава. Не пара

К утру жар действительно спадает, температура тела опускается до тридцати шести и девяти. Артем довольно ухмыляется и шевелит ловкими пальцами перед моим носом, намекая на свою заслугу, а я пихаю его локтем в бок и смеюсь, потому что этот мужчина совершенно отвратителен… особенно потому, что сильно мне нравится. Он перехватывает мою руку и подносит к губам, чтобы поцеловать запястье, а потом укусить туда же и зарычать:

— Я пиздец как не выспался! И все из-за тебя!

Впрочем, в его голосе нет ни грамма обвинений или угрозы, это просто шутка. Только я в ответ все равно громко возмущаюсь:

— Ну простите! Ты мне тоже спать не давал! До самого утра!

— Но ты хотя бы кончила! Трижды! — уточняет он, делая большие глаза.

— Ты тоже кончил!

— В душе себе в ладонь? — Артем притворно-тоскливо протягивает: — Не считается…

— Я отплачу тебе, как только пожелаешь, — сдаюсь я, не переставая улыбаться.

— Серьезно? — оживляется мужчина.

— Конечно.

— Заметано.

— Но сначала дай мне поправиться, — прошу я. — У меня все равно сильная слабость и все еще немного тошнит.

— Давай съездим в больницу? — предлагает Артем. — И вообще возьмем отгулы на сегодня.

— Котик нас не простит, — я качаю головой.

— После вчерашнего триумфа она простит что угодно, поверь мне, — говорит он твердым голосом. И оказывается прав: звонок на работу всего за одну минуту отменяет тоскливую необходимость тащиться в офис в полуживом состоянии. Вместо этого мы неторопливо вылезаем из постели, по-очереди идем в душ, собираемся, а потом Артем отвозит меня в платную клинику на анализы и терапевтический прием. Завтракать я не решаюсь, хотя он и предлагает мне «что-нибудь элементарное»: овсяную кашу или яичницу.

Выслушав меня, терапевт сообщает, что это похоже на кишечный грипп. Он дает мне больничный лист на три дня, выписывает регидрон и креон и советует не контактировать со здоровыми людьми, чтобы никого не заразить. Мы с Артемом переглядываемся: мы не только плотно контактировали, но еще и целовались. Мужчина пожимает плечами, а я закатываю глаза. Вообще-то, об этом следовало подумать заранее. Но теперь уже слишком поздно, осталась русская рулетка: повезет или не повезет, заболеет или не заболеет

Артему везет: он не заболевает, да и мне уже к вечеру становится намного лучше. На следующее утро мужчина отправляется на работу, а я еще два законных дня больничного провожу в постели, глядя сериал и впервые за долгое время отвлекаясь от бешеной карьерной гонки.

Вечерами Артем варит мне бульон, по утрам — кашу, днем я перебиваюсь сама киселем и чаем с сухим печеньем. Тошнота и температура постепенно сходят на нет, и четырнадцатого июля меня выписывают, порекомендовав пропить курс для восстановления микрофлоры кишечника. Пятнадцатого я выхожу на работу — чтобы вместе с Артемом тут же наткнуться на новые увлекательные задания от Софьи Кирилловны.

— Вы впечатлили публику! — сообщает Котик радостным тоном, но как известно, ее радостный тон не предвещает ничего хорошего. Мы с Артемом смотрим на нее и потом друг на друга, а женщина продолжает: — Несколько журналов хотят взять у вас интервью. Так что сегодня вы отправляетесь на фотосессию. Важно, чтобы в журналах были хорошие фотографии. Вы же понимаете, что вы — лица модельного агентства?

— Конечно, — отвечаем мы хором, а я спрашиваю:

— Но почему нельзя поместить в журналы фотографии моделей, которых мы с Артемом Александровичем нашли для «Luce della bellezza»?

— Согласен, — кивает Артем, но Софья Кирилловна отмахивается:

— Потому что они хотят видеть именно вас! — и делает такой жест, соединяя ладони, словно «вас» — это… пару? Судя по всему, такое ощущение возникает не только у меня, потому что Артем вежливо уточняет:

— Что значит — нас, Софья Кирилловна?

— А разве вы не пара? — спрашивает та с сомнением.

— Романтические отношения на рабочем месте запрещены, — отзывается мужчина, а я добавляю:

— Кроме того, мы соперники, вообще-то. Один из нас будет уволен по окончании испытательного срока.

Котик смотрит на нас с явным разочарованием:

— У меня сложилось впечатление, что вы очень сблизились…

— По работе, — киваю я.

— В любом случае! — Софья Кирилловна нетерпеливо хлопает в ладоши, явно желая закончить уже этот неловкий разговор. — Ваш тандем заинтересовал прессу. Мы не можем разочаровать их.

— Конечно, — произносит Артем неожиданно сухо.

— Как скажете, Софья Кирилловна, — также соглашаюсь я.

Из ее кабинета мы выходим в полной тишине, не соприкасаясь. Словно между нами вдруг что-то оборвалось, и мы откатились до первого дня знакомства, когда были только ненависть и слепая страсть.

О чем мы вообще думали, выставляя напоказ свою очевидную близость? Это и вправду хреново. Если нас не уволят — то заставят вот так вот работать ходячей пиар-кампанией. Одно из двух. И оба варианта кажутся мне отвратительными: я хочу сделать карьеру и не зависеть при этом ни от кого, даже от чертовски харизматичного молодого парня.

В итоге, на фотосессию в одну из крупных московских студий мы отправляемся разными дорогами: он — на своем автомобиле, я — на метро, сказав, что должна заскочить по дороге в одно место. Никакого «одного места» нет, мне просто неудобно сидеть в авто рядом с ним. Он не настаивает и, просто кивнув, уезжает один. Образовавшаяся между нами химия как будто моментально исчезает, и каждый остается со своими мыслями: что это было? и что дальше?

В последние дни мы как будто забыли, что в итоге место кастинг-директора достанется одному из нас, а второй — уйдет из агентства раз и навсегда.

Когда я добираюсь до студии, Артем уже там: привычно флиртует с ассистентками и девушкой-фотографом. Почему-то это задевает меня, но я не подаю вида, вместо этого сразу направляясь к режиссеру съемки:

— Привет, что там у нас по плану?

— Привет, Анют. Нужно будет сменить три образа, — отзывается моя старая знакомая. — Предлагаю начать с самого провокационного.

— А именно? — я хмурюсь.

— Вас хотят видеть в постельных декорациях.

— Чего, блять?! — ошалеваю я. — То есть… в кровати?!

— Не пугайся, ты будешь в платье… А вот он, — девушка показывает на Артема, который делает селфи с ассистенткой, приобняв ее за талию. — Он будет с голым торсом.

30 глава. Фотосессия

Если говорить честно, это платье не очень-то похоже на платье в привычном его понимании: скорее прозрачная сетка небесно-голубого оттенка, едва прикрывающая задницу, зато на руках — пышные воланы, из-под которых видны только кончики пальцев. Белье мне дают тоже голубое, волосы закручивают крупными локонами, скулы посыпают глиттером. Этакая морская нимфа, русалка.

Артем выходит на съемочную площадку мрачный и по пояс обнаженный. На ногах у него льняные брюки. Босые ступни прилипают к полу. На мгновение я залипаю на нем — черт побери, он нравится, нравится мне! — но быстро отвожу взгляд и сосредотачиваюсь на собственном внешнем виде: модельные съемки в моей жизни случались, но чтобы такие…

— Тут довольно холодно, — признаюсь я режиссеру. Вера хмурится, берет меня за локоть теплыми пальцами, которые я чувствую сквозь тонкую ткань платья, и взволнованно констатирует:

— Тебя знобит, Анют. Но в помещении тепло, даже обогреватель поставлен, специально к вашему приезду. Уверена, что ты полностью поправилась? Софья Кирилловна рассказывала, что ты приболела после благотворительного приема…

— Со мной все в порядке, — я киваю.

— Тогда, может быть, это нервы? — предполагает девушка.

Я чуть не фыркаю: с чего бы мне волноваться?! Мы с Артемом трахались в самых неожиданных и неподходящих для этого местах, рискуя быть застигнутыми врасплох, изучили тела друг друга вдоль и поперек… какой смысл смущаться тупой съемки?! Нет, я совершенно определенно точно не волнуюсь! Но тогда… что это за дрожь?

Вера улыбается:

— Все будет хорошо. Вы отлично смотритесь вместе.

— Да уж, — я закатываю глаза и выхожу на свет, в объективы фотоаппаратов. Артем неслышно подходит сзади и кладет горячие ладони мне на талию, тут же припадая губами к уху и обжигая кожу жарким дыханием:

— Привет, козочка, — но в голосе не ласка, а издевка.

— Давай работать, придурок, — парирую я, отстраняясь от него. — Отношения потом повыясняем.

— А нам есть, что выяснять? — фыркает он.

— Нечего, ты прав, — я киваю и прижимаюсь плотнее, притираюсь задницей к его паху, глядя на камеру и позируя. Хотят видеть пару — пожалуйста. Мы же профессионалы, правда? Мы просто делаем свою работу!

Вот только мужчина усмехается и снова шипит на ухо:

— Решила меня подразнить, значит?

— С чего бы мне это делать? — удивляюсь я.

— Вот уж не знаю, — он неожиданно крепко сжимает мою талию, почти впиваясь крепкими пальцами в кожу, и я так и ощущаю, как между нами образуется и одновременно плавится ледяная корка, обжигающая обоих и такая чертовски противоречивая…

— Меняем позу! — кричит Вера, и мы с Артемом очевидно неловко отлепляемся друг от друга, чтобы встать иначе. Теперь его пах упирается мне в бедро, и я с удовлетворением обнаруживаю, что мужчина возбужден. Это пьянит и меня саму, но я не подаю вида, практически полностью сосредотачиваясь на съемке, реагируя только на замечания режиссера и фотографа и игнорируя злобное шипение горячих губ мне на ухо. Есть особая прелесть в том, как легко мне скрывать свое возбуждение, и как сложно — ему. Я чувствую себя победительницей.

Когда фотосессия с первым образом заканчивается, Вера дает нам полчаса на переодевание и отдых, но Артем тут же хватает меня за руку, чтобы утащить со съемочной площадки куда-то в гримерку.

— Какого хрена ты творишь?! — шиплю я, вырываясь и отскакивая на пару метров, когда Артем буквально вталкивает меня в темную комнату и захлопывает за нами дверь. Я слышу, как поворачивается в двери ключ, а сама шарю пальцами по стене и лихорадочно ищу выключатель. Только мужчина и тут успевает быстрее меня, зажигая освещение лампочками вокруг большого зеркала. При этом большая часть гримерки все равно остается в полумраке, из которого проступают зловещая ухмылка и блеск разноцветных глаз. Надеется напугать меня? Очень смешно!

— Пора выполнять обещание, — шипит Артем.

— Какое еще обещание, придурок?! — рыкаю я, отступая в темноту гримерки от надвигающегося мужчины. Во мне смешиваются злость и похоть, желания врезать по морде и впиться в губы поцелуем, и я задыхаюсь, зная, что прямо сейчас он читает мои мысли.

— Ты сказала, что поправишься и сделаешь все, что я только пожелаю, — от его хриплого низкого голоса по коже ползут мурашки, а внизу живота закручивается тугой комок, но я смело парирую:

— Вот так, здесь и сейчас?! Против моей воли?!

— Скажешь, ты еще не мокрая насквозь? — он усмехается.

— Проверь, — отвечаю я с вызовом, почти уверенная, что он откажется от этой дурной затеи: у нас слишком мало времени, а упасть в грязь лицом и подвести Котик и Торецкую никак нельзя. Нужно еще переодеться и привести себя в порядок.

Но Артем, кажется, совсем опьянел. Он толкает меня задницей в стол, крепко прижимается к моему паху своим, демонстрируя твердый стояк, и забирается ладонью под голубую сетку и в трусики, погружая сразу два пальца в мокрое влагалище. Я терплю это молча, тяжело дыша и изо всех сил сдерживая рвущийся из горла стон.

— Так я и думал, — усмехается он, вытаскивая руку и тщательно облизывая пальцы. Я сжимаю зубы и смотрю глаза в глаза, не опуская взгляда. Похоже, сейчас мы снова вернемся к жесткому траху. Как жаль. Он умеет быть нежным, очень нежным… Но видимо, не со мной.

— Что, снова выебешь меня, нагнув над столом? — спрашиваю я сухо. Мне вдруг становится очень обидно и даже… больно? Он смотрит на меня, прищурившись, словно понял что-то, но пока не верит. Его рука оказывается около моего лица, пальцы гладят щеку.

— Нет, — говорит он в итоге тихо. — Хочу, чтобы ты опустилась на колени и взяла меня в рот. Это мое желание, и ты обещала его выполнить.

31 глава. На коленях

— А ты не слишком требовательный, — усмехаюсь я неожиданно.

— Что ты имеешь в виду? — мужчина хмурится, а я продолжаю смотреть в его разноцветные глаза, вдруг снова почувствовав себя победительницей:

— Не думала, что ты попросишь банальный минет.

— Так сделай не банальный, — фыркает он, то ли смущаясь, то ли злясь.

— Это как же, например? — я касаюсь кончиками пальцев его лица, и он вздрагивает, закрывая глаза, а я улыбаюсь.

— Сделай так, чтобы мне было мало… — голос у него ощутимо надломлен, и мне это чертовски нравится — ощущать власть над ним и его грешным телом.

— Но тогда мы опоздаем на съемку, — возражаю я, неторопливо спускаясь пальцами по его подбородку, шее и замирая на грудных мышцах.

— Плевать, — выдыхает он тяжело.

— А если нас уволят за это? — я наклоняюсь к мужчине и кусаю в плечо, уде давно ведя свою собственную наглую, провокационную игру.

— Пусть.

— Чем же мы тогда будем заниматься?

— Трахаться сутки напролет, — сразу отвечает Артем, вызывая во мне самой безумный жар. Я нервно сглатываю и стараюсь держать себя в руках, понимая, что злость прошла, лед расплавился, и мы снова честны друг с другом. Но торопиться пока нельзя. Как ни крути, несмотря на возникшую вдруг близость, мы еще недостаточно хорошо знаем друг друга. Хотя сейчас ничто не мешает мне скользнуть пальцами по его твердому прессу, потянуть завязки штанов и забраться под резинку, нащупывая каменный стояк.

— Так я и думала, — повторяю я его собственные слова, проводя большим пальцем по бархатистой головке, размазывая выступившую смазку, а потом вытаскивая ладонь, чтобы лизнуть палец и расплыться в провокационной улыбке. Артем улыбается в ответ и качает головой:

— Ну ты и сучка.

— Есть у кого поучиться, — отвечаю я.

— Думаю, мы друг друга стоим, — он согласно кивает, но больше я не даю ему ничего сказать, возвращая руку в его штаны и крепко обхватывая налитый кровью член. Мужчина запрокидывает голову, несдержанно мыча и кусая губы, и я быстро меняю нас местами, заставляя теперь уже его уткнуться задницей в стол. Сама я опускаюсь перед ним на колени и стягиваю мягкие штаны с его бедер. Освобожденный стояк оказывается прямо напротив моего лица, а я смотрю снизу вверх, чтобы поймать затуманенный мужской взгляд и победно улыбнуться.

Артем вцепляется пальцами в мои волосы, и я послушно подаюсь вперед, касаясь языком влажной головки. Упругая и солоноватая на вкус, она утыкается в мои теплые губы, и я обхватываю ее, мягко посасывая и слушая, как напряженно сопит Артем. Его пальцы нетерпеливо мнут мои волосы, путаются в них, сжимаются в кулаки, почти причиняя боль, но мне есть чем отплатить: я заглатываю его член наполовину, зажимая между языком и небом, и медленно скольжу губами вдоль ствола, почти полностью погружая его в рот. Головка касается горла, и я расслабляюсь, чувствуя, как легко моя глотка принимает его во всю длину. Мужчина сдержанно стонет, а я обхватываю пальцами его бедра, продолжая скользить по налитому кровью, опоясанному венками члену, то выпуская его изо рта, то затягивая обратно внутрь.

Через минуту раздается телефонный звонок, и Артем, едва соображая, выпутывает одну ладонь из моих волос, чтобы схватиться за смартфон.

— Это Вера, — шепчет он.

— Скажи, что мы обсуждаем рабочие вопросы и через пятнадцать минут будем на площадке, — советую я, и он кивает, нажимая на кнопку вызова:

— Вера…

Я решаю, что это прекрасный момент для активных действий, и пока Артем разговаривает с режиссером съемки, снова заглатываю его, обхватывая член у основания и помогая себе теплыми пальцами. Свободная мужская рука сжимается у меня на затылке, голос дрожит, он всеми силами старается не выдать себя, но очевидно, это дается ему с большим трудом:

— Да, звучит отлично… Мне нравится… Да, спасибо… Конечно… Хорошо…

Отключив телефон и с грохотом бросив его на стол, он с облегчением выпускает из горла мучительный стон, а потом и ругательства:

— Чертова ты сучка!

— Мне остановиться? — спрашиваю я, поднимая на него хитрые глаза.

— Ну уж нет! — хрипит он, снова впиваясь в мои волосы и сам подаваясь бедрами мне навстречу, чтобы заткнуть рот своим членом.

Пока он глухо долбится в мою глотку, мое тело успевает налиться тяжестью до предела, но я знаю, что сейчас он не сможет отплатить мне удовольствием за удовольствие: слишком мало времени. Поэтому я сама запускаю свободную руку между бедер, нащупывая пальцами набухший клитор и влажную, раскрытую щель. Вот только Артему это не нравится:

— Что это ты делаешь? — шипит он.

— Хочу кончить, — отвечаю я, выпуская изо рта его член.

— Не сейчас, — он качает головой и через несколько секунд кончает сам, пощадив мое лицо и выплескивая сперму прямо на пол. — Не хочу тебя пачкать, тебе еще сниматься, — поясняет он.

— Спасибо за заботу, — усмехаюсь я, откидывая на спину волосы. Может ему и жаль мое лицо, но локоны он потрепал знатно.

— Кончишь сегодня ночью, — заявляет мужчина тоном, не терпящим возражений.

— Тоже вздумал меня дразнить? — я выгибаю бровь.

— Конечно.

— Окей.

Мы наспех переодеваемся и возвращаемся на площадку как ни в чем не бывало, хотя во рту у меня до сих пор привкус его смазки, а между ног горячо и мокро. Если кто-то и счел наше долгое отсутствие подозрительным — виду никто не подал. И правильно. По агентству уже и так ползут слухи о том, что мы — пара. Даже Котик так считает. Но если даже Котик с этим ничего не делает — остальным и подавно нужно держать рот на замке. А мы, потрахавшись, наверняка еще более гармонично будем смотреться вместе перед объективами фотокамер. Вера дает сигнал начинать, и мы идем в кадр.

32 глава. Любовь к кофе

Еще через полтора часа наша совместная фотосессия наконец заканчивается, и мы с Артемом возвращаемся на работу в агентство — теперь уже на его машине, вместе, без всяких приколов с метро. По дороге заезжаем в Старбакс: Артем может и готов покорно глушить отвратительную растворимую жижу из офисного автомата, а я предпочитаю настоящий ароматный американо в бумажном зеленом стакане от любимой компании.

— Я и тебя научу любить нормальный кофе, — сообщаю я мужчине. Раз уж мы становимся близки — надо начинать прививать ему нормальные пищевые привычки.

— Тебе придется потратить немало времени, — усмехается он. — Хотя вообще-то, у меня дома даже есть профессиональная кофеварка, подаренная сто лет назад младшей сестрой. Только пользоваться я ею не умею. Так и стоит пылится в шкафу. Олеся, кстати, сильно обижается.

— И она права! Это же просто преступление! — возмущаюсь я, полностью солидарная с его сестрой.

— Можем сегодня после работы заехать в супермаркет за каким-нибудь хорошим молотым кофе, ты наверняка разбираешься в этом получше моего, и потом махнуть ко мне домой, — предлагает Артем. — Ты научишь меня варить кофе, а я угощу тебя отличным красным вином.

— Это что, свидание? — уточняю я, прищурившись.

— А ты хотела бы свидание? — спрашивает он в ответ, ничуть не смутившись.

— Даже не знаю…

— Пусть будет оно. Мне нравится, — решает мужчина. Я чувствую себя немного неловко и отворачиваюсь к окну, чтобы он не заметил моего румянца, но с губ до конца поездки все равно не сходит довольная улыбка.

Котик расхваливает нас на все лады, разве что не мурчит и не облизывает, просматривая предварительные результаты съемки. Мы сидим напротив нее и время от времени переглядываемся, словно мысленно обещаем друг другу больше не покрываться ледяной коркой от ее неосторожных замечаний и предположений. Но Софья Кирилловна довольно проницательная и умная женщина: быстро сообразив, что нам неприятны разговоры о нашей возможной близости, она больше не заводит эту тему. Зато заводит другую:

— Завтра у вас первое интервью. Послезавтра еще два. Пожалуйста, во время разговоров сделайте ставку на агентство, которое дало вам так много! Не акцентируйте внимание на каких-то собственных компетенциях и заслугах.

Мы немного офигевше, но согласно киваем — что нам еще остается делать?! — но как только выходим из ее кабинета, я сходу выпаливаю, остановив мужчину за запястье:

— Тебе это тоже показалось несправедливым?

Артем сразу понимает, о чем я говорю:

— Да, но если хочешь обсудить это, давай отойдем подальше…

— Ты прав, — я киваю, и мы спешим в рабочий кабинет. Там я уже выдаю целую гневную тираду, не стесняясь в выражениях и не пряча эмоций: — Что значит — не акцентируйте внимание на своих компетенциях и заслугах?! Притвориться, что без работодателя мы — нули без палочек?! У меня вообще-то высшее образвание! Опыт! Практика! Свои проекты! И вообще… Одного из нас уволят! Почему я не имею права рассказывать о себе и рекламировать себя?! Мне же нужно будет где-то работать, если оставят тебя, а не меня!

— Тшшш, — Артем пытается меня успокоить, но безуспешно:

— Не буду я молчать!

— Я с тобой согласен, не надо мне ничего доказывать, — объясняет он терпеливо. — Просто… ты не думала, что она боится, что нас могут переманить до окончания испытательного срока? Мы себя неплохо показали, знаешь ли. Именно вместе, как тандем.

Я задумываюсь:

— Ты правда так считаешь?

— Вполне, — он кивает.

— Тогда нам тем более следует говорить о себе! — возмущаюсь я.

— Так мы и поступим, — соглашается мужчина и тянет меня к себе на колени, но я увиливаю из его объятий:

— Рабочий день еще не закончен.

Зато когда он заканчивается — мы и вправду отправляемся в ближайший супермаркет за молотым кофе и вином, а потом — сразу к нему домой.

Зайдя в подъезд, я мрачно смотрю на закрытые створки лифта, припоминая проведенную взаперти ночь, а потом лукаво на Артема:

— Ты обещал отнести меня по лестнице на руках на тринадцатый этаж.

— Ты была больная и слабая, — отшучивается он, но я настаиваю:

— Обещания нужно выполнять! — и несколько раз ударяю кончиком языка в щеку изнутри, намекая на утренний минет. Артем закатывает глаза:

— Коза! — а я улыбаюсь.

Мужчина быстро подхватывает меня на руки.

— Ух ты, какой сильный! — иронично комментирую я.

— Держись крепче! — говорит Артем и начинает подниматься.

На третьем этаже он останавливается и, не спуская меня с рук, восстанавливает сбившееся дыхание. Еще две остановки он делает на седьмом и десятом этажах. Когда на тринадцатом он наконец опускает меня на землю, я тут же обхватываю его за шею и награждаю крепким заслуженным поцелуем.

— Я и так еле дышу! — ворчит Артем, но все равно целует меня в ответ, одновременно воруя у меня дыхание и пытаясь втянуть воздух в легкие.

В его квартире я уже чувствую себя хозяйкой — как и он чувствовал себя хозяином в моей, пока варил утренние каши и вечерние бульоны на моей кухне. Артем достает с дальней полки кофемашину, и я тут же принимаюсь за дело. Мужчина же тем временем разливает по бокалам красное вино, один бокал протягивает мне и тут же предлагает тост:

— Выпьем за то, что смогли найти общий язык, несмотря ни на что!

— Мне нравится, — я киваю. Бокалы легко ударяются друг о друга, оставляя в воздухе хрустальный перезвон, и я делаю первый глоток вина.

— Ну как тебе? — спрашивает Артем.

— Вкусно.

— Почти так же вкусно, как твои поцелуи, — он притягивается к моим губам, но не успевает поцеловать, потому что раздается звонок в дверь.

Я вздрагиваю от неожиданности:

— Ты кого-то ждешь?

— Я… нет… Блять! — он как будто что-то резко вспоминает.

— В чем дело? — спрашиваю я, ничего не понимая.

— Я идиот, — мужчина ударяет себя ладонью по лбу и идет открывать. Я иду за ним: любопытно, кто к нему пожаловал.

Когда дверь распахивается, за ней обнаруживается длинноногая ассистентка, с которой сегодня утром Артем делал селфи перед фотосессией.

— Приве-е-ет! — протягивает она задорно, не сразу заметив меня.

— Привет, — мрачно отзывается Артем, а я закатываю глаза: тоже мне, ловелас.

33 глава. Брызги шампанского

У незваной гостьи в руках запотевшая бутылка шампанского. Напиток явно очень холодный: бедняжка без остановки перебирает по зеленому стеклу задубевшими пальчиками. Хорошо подготовилась, продуманная, зараза! Я все еще стою за спиной у Артема, крестом сложив на груди руки, и меня не видно в дверном проеме. Барышня что-то радостно щебечет и уже почти переступает порог, когда мужчина упирается ладонью о косяк, не давая ей пройти в квартиру:

— Жанна, мне очень жаль, но ты зря пришла.

— Что значит зря?! — голосок сразу меняется, приобретая обиженные нотки. Девчонка хватается свободной рукой за его запястье, но Артем по-прежнему крепко держится за дверной косяк. Я с удовольствием наблюдаю за этой сценой. — Ты меня сам пригласил, помнишь?! Или уже нашел кого-то помоложе?!

— Поумнее, — мужчина поджимает губы, а я ухмыляюсь, почти готовая сделать ему еще один минет за такой комментарий.

— По-твоему, я тупая?! — взрывается Жанна.

— По-моему, ты наивная… Прости, что позвал тебя сюда. Я был в отвратительном настроении. Мне просто хотелось… — он заминается, и девушка тут же договаривает фразу:

— Трахнуть кого-нибудь?!

Тут уже я поджимаю губы. Что же, не такая уж Жанна и тупая. Вполне сообразительная девочка.

— Провести с кем-то время без обязательств, — выкручивается Артем, и я мысленно хвалю его за тактичность.

— А теперь?! Теперь что изменилось?!

— Все, — мужчина драматично разводит руками, а я усмехаюсь. — И тебе лучше уйти.

— Ну уж нет, сначала я посмотрю, кто там умнее меня! С кем ты?! Покажи мне эту шлюху! — Артем снова пытается перегородить ей дорогу, но она ловко ныряет под его локоть и оказывается внутри, тут же лицом к лицу сталкиваясь со мной.

— Привет, — я машу ей рукой.

— Вы что, трахаетесь?! — взрывается Жанна, узнав меня, и мы с Артемом, не сговариваясь, хором возмущаемся:

— Вообще-то, мы вместе работаем! — и тут же оба прыскаем от смеха.

— Ну да, конечно! — девушка обиженно выпячивает вперед нижнюю губу и вдруг начинает отколупывать пробку от бутылки шампанского, а я быстро выставляю перед собой обе ладони, почувствовав угрозу:

— Осторожнее, пожалуйста!

— Да пошла ты, стерва! — Жанна встряхивает бутылку, нагоняя пену, снова выкручивает пробку и, ударив ладонью по донышку, выпускает мне прямо в лицо струю пенящегося алкоголя. Я захлебываюсь, едва успевая закрыть глаза, и отступаю, а девчонка уже переключается на второго обидчика и просто выливает остатки шампанского на голову Артема. Ошалев от неожиданности и такого агрессивного напора, мужчина даже не успевает увернуться. Затем сумасшедшая дура размахивается и бьет бутылку прямо у наших ног. Зеленые осколки разлетаются по полу, позвякивая и перекатываясь в золотистой луже. В нос ударяет аромат шампанского, но все, кажется, живы и даже здоровы.

— Я все расскажу Торецкой и Котику! — заявляет Жанна и, хорошенько хлопнув дверью, наконец исчезает из поля нашего зрения.

Мы с Артемом секунд десять стоим в тупом онемении, а потом начинаем хохотать.

— Ты правда собирался ее трахнуть? Ну ты и придурок! Она же ужасна, совершенно ужасна! У тебя просто отвратительный вкус! — ворчу я минуту спустя, когда мы немного приходим в себя и перестаем ржать как ненормальные. Артем протягивает мне руку, помогая переступить через осколки битого стекла, и прижимает меня к стене:

— Забудь, козочка…

Я шиплю:

— Осторожно, обои запачкаем… — но он меня не слушает и не отпускает, сжимая горячими ладонями мою талию и склоняясь лицом к лицу. Мы оба пахнем шампанским. Еще бы клубничку со сливками — и можно устраивать праздник! Его губы растягиваются в улыбке, а разноцветные глаза впервые не просто чертовски близко, но еще и долго, внимательно, вдумчиво смотрят в мои. Я почти смущаюсь, невольно спрашивая:

— Что такое?

— Ничего, — мужчина качает головой. — Ты такая сладкая и липкая. Хочу сожрать тебя с головы до ног.

— Смотри не опьяней, — фыркаю я с улыбкой.

— Я уже и так пьяный по уши… Крышу сносит…

Он утыкается носом в мои мокрые волосы и глубоко вдыхает, шумно набирая в легкие воздух. Я чувствую, как бегут по телу горячие мурашки, нетерпеливо хватаюсь пальцами за мужские плечи, подставляю шею его ласке. Под кожей бешено бьется пульс, и Артем ловит его губами, ведет языком вдоль дрожащей вены, слизывая капли шампанского. Кусает где-то под ухом, прихватывая зубами мышцу, и нервные окончания взрываются, вытягиваются, ноют… Я закусываю губу и прижимаюсь к нему плотнее, желая ощутить низом живота твердый стояк, но он не спешит, словно специально мучает, изводит меня… Долго выцеловывает шею, ключицы, плечи, оставляет везде жадные собственнические засосы, которые расцветут к утру багровыми синяками, и только потом, схватив обеими руками ворот платья, дергает его в разные стороны, с треском разрывая мокрую ткань и оставляя меня в одних трусиках и босиком.

— Всегда мечтал сделать так… С того первого дня в подсобке, когда ты нарычала на меня за один чертов подол…

— Ты даже не представляешь, сколько это стоило, — шепчу я, не в силах на него злиться, а он подхватывает меня на руки и несет в спальню:

— Мне глубоко наплевать, козочка, глубоко наплевать…

Вопреки сложившейся традиции яростного и бездумного траха на любой горизонтальной или вертикальной, подходящей или неподходящей для этого поверхности, сейчас он бережно опускает меня на постель, тут же через голову стягивая с себя футболку и позволяя мне ощутить под пальцами напряженный пресс с четко вырисованными кубиками. Я тянусь ниже, к ширинке, но он перехватывает мои руки и вытягивает их над головой, ухмыляясь в губы:

— Не так быстро, козочка.

— Что ты задумал? — ерзаю я под ним.

— Хочу, чтобы ты меня умоляла.

34 глава. Сладко и липко

Я вздрагиваю и нетерпеливо ерзаю под ним, отчаянно не желая признавать, что уже насквозь промокла и безумно, безумно, безумно хочу его… А мужчина специально не торопится, дразнит и играет со мной: похоже, он и вправду намерен довести меня сегодня до исступления, заставить умолять его… Быть обнаженной, но не чувствовать под пальцами и его обнаженную кожу — это странное и непривычное ощущение, но Артем по-прежнему держит мои руки вытянутыми высоко над головой, а потом и вовсе связывает мои запястья галстуком, взявшимся в его руках черт знает откуда. Я не могу удержаться и насмешливо хмыкаю:

— Ты ж мой Кристиан Грей…

— Не провоцируй, — предупреждает он хрипло и строго, и разноцветные радужки в тонких щелках глаз выглядят зловеще. Я прикусываю нижнюю губу, не переставая улыбаться, но в то же время ощущаю, как по телу волнами растекается желание. Я доверяю ему, мне нравится то, что он делает. Я тянусь за поцелуем, и Артем охотно отвечает, забирая мои податливые губы в плен своих, ведя по контуру языком, а потом проникая им внутрь, так бессовестно и жарко, что я не могу дышать. Языки переплетаются, он кусает мой, а я его, слюна перемешивается, и кажется, что я вот-вот задохнусь. Он наконец дает мне схватить ртом воздух, а сам уже впивается поцелуями в изогнутую шею, кусает ключицы и косточки плеч, скользит языком по сладкой и липкой от шампанского коже, оставляя мокрые дорожки и вызывая мурашки. Одновременно с этим он завязывает мне глаза вторым галстуком. Я напряженно выдыхаю, чувствуя, что истекаю пахучей смазкой, а мужчина вовсе не спешит трахнуть меня — членом, пальцами или хотя бы языком… Я сосредотачиваюсь на своих ощущениях, готовая к его мучительной сладкой пытке.

Набухшие и затвердевшие соски сами просятся ему в рот. Он перекатывает их губами, как спелые ягоды, вылизывает медленно и методично горячим шершавым языком, зажимает губами, вытягивая и выкручивая почти до боли, но я слишком возбуждена, чтобы эту боль по-настоящему прочувствовать. Розовые ореолы становятся красными, кожа покрывается неровными пятнами и багровыми точками там, где он оставляет засосы. Завтра все мое тело будет истерзанным полем боя, а Артем — победителем этой битвы. Но я совсем не против быть помеченной его властью. Из горла рвутся хриплые стоны, и я не сдерживаюсь, позволяя себе быть громкой и откровенной.

Он скользит пальцами и губами по моему животу, вырисовывая узоры языком, ныряя в пупок, заставляя вздрагивать и выгибаться на простынях. Я призывно раскрываю бедра, приглашая его, и он послушно цепляет пальцами трусики, стягивая их по моим ногам, а потом кусает внутреннюю сторону бедра, от коленки и глубже, ближе к заветному, истекающему соком и распахнутому влагалищу. Я подаюсь ему навстречу, и мужчина на мгновение прижимается языком к набухшему клитору. Я громко стону — а он уже отстраняется, перемещаясь поцелуями на покатые бедра и ноги…

— Садист! — возмущаюсь я совсем не в шутку, извиваясь под ним.

— Неправда, — он улыбается и прикусывает кожу под моей коленкой, а нервные окончания тут же передают сигнал в пах, и между ног все сладко сводит. Меня пробирает до кончиков пальцев. Я ерзаю и задыхаюсь:

— Ненавижу тебя, придурок! — а Артем в ответ довольно кивает:

— Взаимно, козочка!

— Мне что, правда нужно просить тебя?!

— Умолять, — с улыбкой уточняет он, на мгновение возвращаясь к моему лицу и быстро чмокая в губы. Его пальцы скользят между моих ног, мнут бедра, касаются клитора, порхают по чувствительной кожной складке между влагалищем и анусом. Один его палец погружается в истекающую щель на одну фалангу и тут же выныривает, чтобы через секунду вкрутиться в задницу. Я захлебываюсь собственным дыханием, чувствуя, как на глазах выступают непрошеные слезы. Мои руки связаны, но ногами я умудряюсь схватить Артема в плен, зажать крепко между своих бедер и потребовать хрипло на ухо:

— Трахни меня немедленно, сукин ты сын!

— Неа, — улыбается он невозмутимо мне в губы. — Умоляй, или ничего не получишь.

Один его палец снова оказывается во влагалище, другой — в моей заднице, и он словно соединяет их через тонкую перегородку, заставляя искры сыпаться из глаз. Я кричу, совсем не сдерживаясь, разрываю путы, связывающие руки, и впиваюсь пальцами в его плечи:

— Пожалуйста, умоляю, пожалуйста, трахни меня!

Плохо завязанный второй галстук слетает с глаз, и наши взгляды встречаются и вцепляются друг в друга: по-волчьи жадные, по-звериному лютые. Отними нас сейчас друг у друга — и мы порвем любого, кто посмел бы вмешаться.

Артем быстро высвобождает член и так же быстро раскатывает по нему давно приготовленный презерватив. Стоит ему приставить головку к истекающему смазкой влагалищу, как я сама со стоном удовольствия нанизываюсь на твердый ствол, заполняя свое нутро его плотью. Артем не сдерживается, сразу начиная двигаться глубоко и яростно, и я обнимаю его руками и ногами, сплетаюсь телом с телом, срастаюсь кожей с кожей, до боли впиваюсь зубами в его плечо и ловлю волны кайфа, которые накатывают снова и снова, с каждым толчком.

Несмотря на то, что мы здорово перевозбудились, он трахает меня долго и методично, вбивая в матрас, не церемонясь, шлепая мошонкой по напряженной заднице. Перемазанный соками член скользит легко игулко. Когда он переворачивает меня на живот и, подтянув к себе за бедра, приставляет головку к второй дырке, я расслабляюсь, готовая принять его и так тоже. Член входит в задницу туго, но без боли, скользит в моей смазке, с каждым толчком погружается все глубже. Пальцами я тереблю клитор, утыкаясь носом в подушку и даже не замечая, что почти не дышу. Оргазм слишком близко — все остальное просто уходит на второй план.

35 глава. Своевольные

Через полчаса, полностью растворившись друг в друге, кончив одновременно и чуть не умерев от бешеного кайфа, мы все-таки лениво отрываем свои задницы от мятой влажной постели: нужно перекусить, наконец выпить вина, наконец разобраться с кофеваркой и, в конце концов, банально убраться в прихожей, где по всему полу до сих пор рассыпано зеленое стекло. За последнее берется Артем, быстро орудуя веником и совком, пока я стою в дверном проеме спальни, натянув на себя его рубашку, скрестив на груди руки и откровенно любуясь оттопыренным задом, на который он даже не потрудился натянуть штаны.

— Осторожно, не поранься.

— Ты бы могла одеться нормально? — ворчит мужчина, оборачиваясь.

— На себя посмотри, — фыркаю я.

— На тебе даже трусов нет, — он закатывает глаза.

— Тебя что-то не устраивает? — я возмущенно выгибаю бровь и специально расставляю ноги пошире, откидывая полу рубашки и позволяя Артему увидеть поросль светлых волосков на моем лобке.

— Ты слишком сексуальная.

— Что, опять встал? — подначиваю я.

— Пока нет, но…

— Тогда работай, придурок, работай, — прерываю я его ласковым тоном и, подойдя вплотную и крепко шлепнув по голой мужской заднице, отправляюсь в кухню разбираться с кофеваркой.

Это оказывается делом нехитрым: она почти такая же, как и моя собственная. Я засыпаю в нее молотый кофе, купленный вечером в супермаркете, настраиваю, запускаю процесс приготовления, а сама достаю с сушилки две глиняных кружки, чтобы разлить потом готовый напиток. Когда через пару минут Артем приходит в кухню, чтобы сбросить с совка в мусорное ведро осколки разбитой бутылки, все вокруг уже окутано кофейным ароматом, а на моих губах блаженная улыбка. Как ни крути, а кофе одним своим восхитительным запахом меняет окружающую атмосферу.

— Как вкусно пахнет, — признается мужчина, втягивая носом воздух.

— А то! — восклицаю я, чертовски собой довольная.

— И как я жил без этого раньше? — он разводит руками.

— Не знаю.

— Ну, больше не придется, — говорит Артем, и я соглашаюсь:

— Да, теперь будешь готовить себе по утрам кофе.

— По-очереди с тобой, — кивает мужчина, и тут я уже напрягаюсь:

— Что ты имеешь в виду?

— То и имею, — Артем пожимает плечами. — Переезжай ко мне, козочка.

— Придурок, что ли? — вырывается у меня против воли. Наверное, слишком резко. Я выдыхаю и говорю спокойнее: — Прости… Я думаю, это плохая идея, Артем.

— Почему? — удивляется он.

— Мы знакомы две недели, — привожу я один из миллиона возникших в сознании пунктов.

— Нас тянет друг к другу, — парирует мужчина.

— Это просто секс…

— Не просто, — говорит он строго, и я понимаю, что спорить бессмысленно. Мы оба отлично знаем, что это и вправду давно уже не просто секс: это гораздо серьезнее и глубже. Это химия, симпатия, связь, которая крепнет день ото дня, хотим мы этого или нет.

— Но мы соперники! — восклицаю я.

— Или хорошая команда, — отвечает Артем.

— Одного из нас выгонят, и тогда…

— Давай не забегать вперед и просто жить сегодняшним днем, пожалуйста, — просит он, и я неожиданно соглашаюсь:

— Ладно. Сегодня я останусь у тебя.

— И завтра тоже.

— Посмотрим, — я улыбаюсь, а он притягивает меня к себе, чтобы поцеловать и запустить теплые пальцы в растрепанные после секса волосы:

— Угощай меня своим волшебным кофе.

— А ты меня своим волшебным красным вином.

— Странное сочетание.

— Нам не впервой быть странными и делать странные вещи.

Утром мы прямо из дома отправляемся на интервью к одному известному телеканалу — их утреннее телешоу смотрят миллионы зрителей по всей стране. Это будет то самое интервью, на котором Котик просила «сделать ставку на агентство», а о своих собственных заслугах — деликатно помалкивать. Но мы с Артемом, переглянувшись и поняв друг друга без слов, решаем придерживаться золотой середины: хвалить своего работодителя — это хорошо и правильно, но и о себе забывать не следует.

Меня спрашивают про опыт работы в модельной индустрии: я упоминаю «Luce della bellezza» как свое нынешнее пристанище, но также вспоминаю и о парижской неделе моды, и о Кинотавре, и о собственных проектах. Рассказываю о своем высшем образовании и дипломе с отличием. Артем, продолжая ответ на мой вопрос, вспоминает про миланские недели моды и другие крупные агентства, где он успел поработать.

— «Luce della bellezza» наверняка крепко держатся за вас? — спрашивает ведущая, и мы с мужчиной снова переглядываемся. Артем кивает и берет этот непростой ответ на себя:

— Вообще-то, мы на испытательном сроке на должность кастинг-директора. До конца лета один из нас получит постоянное место работы, а второй окажется в свободном полете, и тогда… — он подмигивает в камеру, не заканчивая фразу.

— Ого! — ведущая явно удивлена. — Но как же так могло произойти? Вы кажетесь отличной командой! Тот благотворительный прием, что вы провели, побил все рекорды последних лет! Суммы были собраны просто огромные, а сколько новых контрактов подписано! Вас никак нельзя разделять!

— Думаю, каждый из нас — самостоятельная и талантливая творческая единица, — совершенно искренне возражаю я, и ведущая тут же поправляет себя:

— Конечно, конечно! Но вы так хороши в тандеме! Любое разумное руководство воспользуется этим!

Они и пользуются, чуть было не проговариваюсь я. Попользуются, а потом одного выплюнут. Что дальше будет с проигравшим — Котик и Торецкой плевать.

Меня вдруг охватывают обида и злость, и я с трудом позволяю закончить интервью. Уже в кулуарах студии Артем, догнав меня, останавливает, обнимает со спины и кладет подбородок мне на плечо:

— Все будет хорошо, козочка.

Но его обещание не сбывается. На следующее утро нас вызывают в кабинет к Софье Кирилловне Котик. Срочно.

36 глава. Скандал

— Во вчерашнем интервью… — начинает сухим и явно сильно разочарованным голосом Софья Кирилловна еще до того, как мы с Артемом опустимся в кресла в ее кабинете.

— Что не так со вчерашним интервью? — спрашивает Артем, почти перебивая ее и снова по-джентльменски забирая у меня необходимость задать этот провокационный вопрос. Я благодарна ему за это. Мне хочется взять его ладонь в свою, сжать покрепче, но прямо сейчас это невозможно. Так что я просто с нежностью смотрю на него. Смотреть на Котик мне совсем не хочется. Тем более что голос у нее сегодня особенно неприятный:

— Я просила сделать акцент на агентстве, а не расхваливать самих себя на все лады! — возмущается она. Стерва. Вы только посмотрите. Того и гляди стукнет по столу кулаком.

— Мы сказали много добрых слов о «Luce della bellezza», — возражаю я.

— А о себе сказали еще больше! Никакой скромности!

— Позвольте, — я едва не встаю на ноги, возмущенная таким отношением, и упираюсь обеими ладонями в столешницу. — А почему я должна быть скормной? Я не в монастыре. Я современная женщина в прогрессивном обществе. Во-первых, я не собственность агентства, я вольна говорить что захочу, у меня есть свобода слова. Во-вторых, в любой момент я могу оказаться за бортом «Luce della bellezza», и мне придется искать новую работу, а пара-тройка интервью на телевидении и в модных журналах — неплохая реклама для молодого талантливого специалиста. Или вы считаете, что вашим агентством моя карьера должна закончиться?! И последнее: да, я молодой талантливый специалист, почему бы мне не рассказать, не заявить о себе всему миру?! Разве «Luce della bellezza» не должны гордиться таким сотрудником вместо того, чтобы подавлять его?!

Этот монолог выбивает весь воздух из моих легких, я чувствую, что невольно дрожу — то ли от гнева, то ли от волнения, — и Артем позволяет мне взять передышку, переключая на себя внимание Софьи Кирилловны:

— Нам задавали вопросы — мы отвечали. Мы не отступали от сценария, который диктовал сам телеканал. И уж тем более, никто из нас не пытался опорочить честь «Luce della bellezza». Мы говорили об агентстве исключительно позитивные вещи, рекламировали и благодарили. Но давайте будем честны, Софья Кирилловна: то, что сейчас выглядит отлично сработавшейся командой и красивым ярким тандемом, в любой момент может развалиться по одному вашему или Маргариты Викторовны слову. И это будет не наш выбор, а ваш.

— У нас только одно место кастинг-директора! — взвизгивает женщина.

— Зато сам кастинг-отдел — неоправданно огромный! — парирую я. — Многолюдный, расхлябанный и некомпетентный! Его давно пора сократить, а освободившиеся ресурсы пустить на двух равноправных руководителей!

— Вы сейчас что, учите меня, как управлять моим агентством?! — вспыхивает Котик, выпуская острые коготки и делая особенный упор на слове «моим», хотя вообще-то, агентство принадлежит не ей, а госпоже Маргарите Викторовне Торецкой.

— Нет! — встревает Артем, закатывая глаза и искренне поражаясь непробиваемости своей собеседницы. — Мы просто рассказываем вам, что есть и другие варианты! Не обязательно выбирать между нами!

— Верно, — шипит женщина, впиваясь пальцами в столешницу так, что костяшки белеют. — Можно не выбирать, а просто уволить вас… обоих!

— Ну и пожалуйста! — бесстрашно фыркает Артем, а я закрываю лицо руками и едва сдерживаюсь от жалобного: нет, пожалуйста…

На несколько секунд воцаряется зловещая тишина, потом Котик резко меняет мнение:

— У вас есть еще одна отличная возможность доказать свою состоятельность именно как тандема. Через неделю вы отправляетесь в новую командировку. Но не на поиск моделей, а на живую портретную съемку. С вами поедут два фотографа и координатор.

— Что?! — не выдерживаю я. — Это вы только что придумали, что ли?!

— Нет, — почти огрызается женщина. — Просто хотела отправить туда каких-нибудь менее ценных сотрудников. Условия там не очень.

— Там — это где? — морщится Артем.

— В Индии, Мумбаи.

— Я совершенно не хочу в Индию, — сообщаю я мрачно, когда через полчаса мы с Артемом остаемся наедине в нашем кабинете. Вообще-то, у нас два отдельных кабинета, но мы уже давно переехали в один, общий: теперь, когда воздух между нами не искрит взаимной ненавистью, так гораздо удобнее работать и общаться. — Не хочу, — повторяю я упрямо. — И перспективы покататься на слонах и искупаться с гигантскими черепахами, например, меня нихрена не радуют…

— Индия, конечно, очень красивая, — хмыкает Артем. — Но идея дерьмо.

— Да нет, блин, мне нравится идея, — не соглашаюсь я. — Но цель не оправдает средства, а усилия не оправдают результат. И вообще, чтобы создать что-то по-настоящему яркое и красивое посреди нищих фавел, придется сильно постараться.

— И самим остаться живыми и здоровыми, — мужчина недовольно поджимает губы. — За пределами больших городов там высокий уровень преступности.

— Здорово, — меня аж передергивает. — Да здравствует мама Индия!

— И почему у меня ощущение, что нас отправляют в ссылку?

Я фыркаю:

— В ссылку — это если б нас отправили в Нерюнгри, Магадан или Воркуту. А так — тропический рай, все дела, особо и не подкопаешься.

— И то правда, — вздыхает мужчина. — Ладно, на месте разберемся.

— Ты что, правда собираешься ехать?! — я офигеваю.

— А у нас выбор есть? — удивляется Артем.

— Ага. Уволиться, — мрачно предлагаю я.

— Это можно сделать в любой момент, — Артем невесело усмехается. — Мы столько всего провернули, а теперь ты хочешь просто сдаться? Подумаешь, какая-то Индия! Мы же справились в Питером!

— Не сравнивай жопу с мармеладом, — фыркаю я.

— Ладно, — он смеется. — Но я уверен, что вместе мы правда разберемся с чем угодно.

— Да уж, но это будет то еще приключение.

— Зато покатаемся на слонах и поплаваем с черепахами.

— Нет уж, спасибо, — отказываюсь я. — В свободное от работы время я буду спать.

37 глава. Приключения начинаются

За сутки до вылета выясняется, что у обоих фотографов (Геля и Иван — супружеская пара) возникли проблемы то ли с с визами, то ли с загранпаспортами, а наш координатор вообще заболела и оказалась в инфекционной больнице. Мы с Артемом остаемся вдвоем из всей команды и дружно охуеваем от восхитительной организации нашей долгожданной, блять, командировки, но Котик плевать, Котик непреклонна: билеты куплены, места в гостинице забронированы, локации найдены, надо лететь! Радует только одно: в этот раз мы с Артемом не грыземся, как кошка с собакой, и мне не так тошно, как было перед совместной поездкой в Питер.

— Надо взять с собой антисептик, — говорю я мрачно, собирая вечером чемодан. — Много, очень много антисептика. А еще влажные салфетки, обычные салфетки, туалетную бумагу и нормальную питьевую воду. Мы же летим в Индию.

— Мы летим в Мумбаи, а не какой-нибудь Варанаси, — напоминает Артем, обнимая меня сзади за талию и чмокая в ухо. — Воду купим в аэропорту, — добавляет он. Через мгновение он пытается отстраниться, но я не позволяю, хватая его за запястья:

— Постой так со мной, пожалуйста.

Он послушно замирает, по-прежнему меня обнимая, а я продолжаю собираться. Через минуту Артем не выдерживает:

— Ты елозишь задницей по моему паху.

— Прости, — я улыбаюсь, разворачиваясь в его руках лицом к лицу. Ладонь скользит по его груди, животу, а потом сжимает причинное место, трет член сквозь ткань штанов..

— Коза, — шипит он мне в губы.

— Все, отстань, — я легонько отпихиваю его, чтобы поскорее закончить со сборами. Скоро в аэропорт.

Наш первый пересадочный рейс Москва — Стамбул вылетает в полночь, так что в десять вечера мы уже в сонном Шереметьево. Людей не очень много, так что мы довольно быстро оказываемся у стоек регистрации, сдаем в багаж два небольших чемодана, оставляя в качестве ручной клади один маленький рюкзачок на двоих, проходим паспортный контроль и отправляемся в дьюти-фри.

— Мне нужны какие-нибудь овощные чипсы и вода, — говорю я.

— А мне леденцы, — отвечает Артем.

— Зачем тебе леденцы? — я смотрю на него с искренним непониманием.

— Помогает, когда на взлете и посадке закладывает уши, — признается мужчина. — Давление скачет.

— Моя ты бедняжечка, — говорю я наполовину сочувственно, наполовину иронично, а потом добавляю серьезно: — Я и не знала, что ты так тяжело переносишь перелеты.

Артем пожимает плечами:

— Когда мы летали прошлый раз, было странно в таком признаваться.

— Это не помешало тебе трахнуть меня в кабинке туалета, — фыркаю я.

— Ну, это было не на взлете или посадке, — хмыкает Артем, а я с улыбкой беру его за руку:

— Спасибо, что сказал. Это ценно. Но в этот раз — никакого секса. Я хочу поспать. Последние сутки выдались бешеные, да и рейсы ночные.

Артем кивает:

— Ты права, — и целует меня в висок. — Я и не планировал. Хотя…

Я снова пихаю его в бок.

Три часа полета до Стамбула мы и вправду крепко спим. Моя голова покоится у Артема на плече, а его рука — на моей коленке. Но как только самолет приземляется, мы, минуя собственное убеждение, что нет смысла бежать к люку в первых рядях, подрываемся на выход, чтобы успеть на следующий рейс. У нас есть всего час, чтобы повторно зарегистрироваться.

Однако в аэропорту неожиданно выясняется, что наш рейс до Мумбаи перенесли с четырех часов утра на семь, и мы с ужасом останавливаемся возле табло, переглядываясь и моргая все еще сонными глазами.

— Вот дерьмо, — первым озвучивает наши общие мысли Артем.

— Ага, — я киваю. — Мы должны были прилететь в Мумбаи в двенадцать тридцать по местному времени, а прилетим в пятнадцать тридцать.

— А в пятнадцать у нас уже должна начаться съемка, на которую мы теперь не успеваем.

— Здорово, — я кидаю рюкзак на ближайший свободный стул в зале ожидания и сама падаю рядом, а Артем вдруг взмахивает рукой и уходит. Я провожаю его взглядом, но не останавливаю. Мало ли, он просто в туалет? Или в стену кулаком ударить? Или позвонить Котик и сказать ей все, что мы о ней думаем? Все варианты приемлемы и понятны.

Возвращается Артем через пятнадцать минут с двумя стаканами старбаксовского американо, и я не сдерживаюсь, крепко целуя его в губы:

— Ты мой герой!

— Бэтмен или Супермен на этот раз?

— Человек-паук!

— И даже не придурок? — улыбается он.

— Не этим утром, честное слово!

Немного успокоившись и сделав по несколько глотков вкуснейшего кофе, мы соображаем, как минимизировать неприятные последствия задержки рейса и нашего вынужденного опоздания на запланированную встречу. Решаем, что поедем из аэропорта прямо в пригородную деревню, где нас ждут. В гостиницу заселяться не будем, чемоданы оставим в камере хранения аэропорта, чтобы забрать их вечером. Обед тоже откладывается, зато мы решаем плотно позавтракать в стамбульском аэропорту. Национального не берем — бережем желудки, особенно я, после недавнего кишечного гриппа. Заказываем обычную яичницу и овощи, а на десерт — мороженое и апельсиновый сок. Для завтрака сойдет. После еды жизнь становится немного лучше, и оставшееся до полета время мы просто болтаем о всякой ерунде, только сейчас по-настоящему узнавая друг друга.

Приземлившись в Мумбаи, мы быстро забираем багаж и так же быстро сдаем его в камеру хранения, выхватив из чемоданов только два профессиональных фотоаппарата, которыми собираемся снимать. Улица сразу ударяет в нос запахами специй, а в уши — какофонией автомобильных сигналов, но у нас нет времени привыкать к местному колориту. До места мы берем такси — это дорого, зато быстро. Разговаривать с таксистом совершенно бессмысленно, он не знает английского языка, выручает только заранее распечатанная карта с адресом и маршрутом.

— Какая ты предусмотрительная, — восхищается Артем.

— Это тебе не Париж и не Милан, — хмыкаю я в ответ, когда мы наконец трогаемся с места.

Дорога занимает минут сорок, за это время меня здорово укачивает от жары и непривычных европейскому человеку резких запахов, так что из машины я практически вываливаюсь, хотя и снаружи дышать особо нечем, тем более на окраине: тут, ко всему прочему, пахнет испражнениями животных и, боюсь это признавать, людей, которые в большинстве своем живут в домах-самоделках без нормальных условий существования, без канализации и водопровода.

— Видок у тебя так себе, — сочувственно говорит Артем.

— На себя посмотри, — ворчу я.

Вот только дальнейших препирательств не происходит: когда я собираюсь перекинуть рюкзак с одного плеча на другое, какой-то местный мальчишка, пробегая мимо, хватает его за лямку и, сдернув с руки, через мгновение исчезает за углом, сверкая голыми пятками.

— Блять, — говорю я громко.

В этом рюкзаке — все: наши паспорта, визы, телефоны, деньги, ваучеры на гостиницу и билеты в обратный путь.

38 глава. Сначала — съемка, потом — полиция

Конечно, мы с Артемом тут же бросаемся следом за грабителем, но поймать быстроногого воришку в лабиринте деревенских улиц азиатского города, когда он эти лабиринты знает на отлично, а мы впервые в жизни видим, — практически нереально… Да что там! Это действительно нереально! Мы налетаем на идущих навстречу сердитых местных, спотыкаемся на валяющихся на земле досках, нас заносит на крутых поворотах… Наших выкриков на русском и английском никто не понимает, а кто-то, может, и понимает, но только посмеивается, и через семь или десять минут бессмысленной погони, потеряв проклятого мальчишку из виду, мы останавливаемся посреди овощного рынка запыхавшиеся и злые.

— Пиздец просто, — подвожу я неутешительный итог. Артем, спасибо ему за это огромное, ни слова не говорит о том, что я сама виновата, что я растяпа, что надо было крепче держать этот проклятый рюкзак, не отдавать его и бла-бла-бла… Это Индия, детка, окраина города, практически фавелы. Захотят — стащат что угодно, и ты не сможешь этому помешать. Уверена, тут и человека можно недолго думая украсть, всем будет пофиг.

— Теперь нам надо в полицию, — говорит Артем.

— Или в посольство, — я киваю.

— Или туда и туда… Ты вообще запомнила, как он выглядит? — спрашивает мужчина. — Потому что я нет.

— На вид лет четырнадцать или пятнадцать, — чуть подумав, отвечаю я. — Очень смуглый, но светловолосый и кучерявый, на метиса похож. Синяя майка, серые шорты, босиком, ноги грязные по колено. Худющий. Больше ничего не запомнила.

— Этого достаточно, — хмыкает Артем одобрительно. — Думаю, местный хулиган. Быстро найдут.

— Надеюсь.

Побелевшими пальцами я цепляюсь за пояс фотоаппарата, который болтается у меня на шее. Осматриваю его лихорадочно: все ли в порядке после этой бешеной погони. У Артема точно такой же, фотоаппараты — единственное, что у нас осталось теперь из имущества. Без жетонов, лежавших в кармане рюкзака, нам даже багаж в аэропорту не вернут. Влипли мы знатно. Без документов и денег в чужой стране. Просто фантастика.

Однако Артем находит в себе силы на позитив:

— Предлагаю взять и как ни в чем не бывало пойти на съемку. Для этого нам нужно просто выйти обратно туда, куда нас привез таксист. После съемки пойдем в полицию. Пара часов ничего не изменят, только испортят нам репутацию, если мы забьем на работу. Уверен, это местная банда орудует, наживается на растяпах туристах. Он никуда не денется, этот мальчишка, в Бангладеш или Мьянму не сбежит.

Последняя фраза меня почему-то смешит, я киваю:

— Ладно, идем, — и мы беремся за руки, сплетая пальцы, чтобы легче было проталкиваться назад к дороге.

Место, которое нам нужно, — это местный клуб, он же дом культуры, он же библиотека, он же притон для черт знает кого… Но сейчас день, так что тут спокойно и почти пусто. Деревянные двери настежь, на пороге нас встречает Джон — переводчик с хинди на английский. Сам он европеец. Мы здороваемся, и он ведет нас внутрь, где пахнет специями и какими-то ядреными курительными смесями. Ничего так дом культуры.

— Вы сильно опоздали, — замечает наш провожатый.

— Нам задержали рейс, — не извиняясь, отрезает Артем, решив не вдаваться в подробности нашей погони за вором.

— Странно, что ваша компания решила снимать не в центре города, а на окраине, в трущобах, — говорит Джон.

— Мы хотим показать колорит страны, — объясняю я. — Это международный социальный и благотворительный проект, призванный показать, что мы все живем на одной планете, даже если отличаемся друг от друга и находимся в разных точках земного шара. Индия — это только первая остановка. Мы будем снимать в разных странах и локациях. Но мумбайские трущобы — это легендарное место.

— Да уж, — хмыкает мужчина. — Понятно.

— Ему не слишком интересно, не переусердствуй, — говорит мне по-русски Артем, и я соглашаюсь с ним:

— Пожалуй, ты прав.

Сначала к нам приходят несколько людей, которые заранее знали о съемке и сами захотели принять участие. Две юные девчонки в разноцветных сарафанах, с ссадинами на коленках и грязными пальцами ног. Супружеская пара — он в поношенном кафтане и чалме, она в традиционном сари с аккуратной заплаткой на подоле, с покрытой головой, идеальным пробором черных волос и яркой точкой бинди на лбу. Одинокая старушка с изрезанным глубокими морщинами лицом и унизанными дешевыми бижутерными перстнями изогнутыми артрозными пальцами. Удивительно красивые, разные люди. Фотографируя с разных ракурсов, мы с Артемом на время забываем о своих проблемах, погружаясь в творческий процесс и колорит этой удивительной, воистину загадочной страны.

Потом Джон ведет нас по деревне, мы заходим в дома, знакомимся с местными, предлагаем некоторым сфотографироваться. Кто-то отказывается, но большинство соглашаются: для них это в новинку, интересный опыт. Фотографий получается много, они яркие и разноцветные, как сама Индия, и мы с Артемом довольны своей работой.

В пять часов вечера по местному времени мы заканчиваем съемку и просим Джона проводить нас до ближайшего полицейского участка.

— Сперли что-то? — сочувственно спрашивает тот.

— По мелочи, — отвечаю я, не вдаваясь в подробности.

Мужчина выводит нас на середину дороги и, заслонив глаза от закатного солнца, показывает в конец улицы:

— Видите то здание с грязно-желтой крышей?

— Ага.

— Вот, вам туда.

— Спасибо, — я киваю.

Мы прощаемся с переводчиком и по сгущающимся сумеркам отправляемся с Артемом в участок.

Объясниться с местными полицейскими на английском оказывается не слишком просто, но мы справляемся. Через час мы уже заканчиваем рисовать фоторобот предполагаемого воришки. Полицейский по имени Джапур тычет в распечатанный лист бумаги толстым пальцем и повторяет:

— Я его знаю, я его знаю… Несносный мальчишка!

— Вы быстро его найдете? — с надеждой спрашиваю я.

— Откуда ж мне знать, — Джапур пожимает плечами. — Он здешний, но вечно шляется черти где. Может быстро поймаем, а может и нет. Да если и поймаем — как знать, что он еще не перепродал все ваши вещи? Особенно телефоны — они тут быстро разлетаются.

— Нам хотя бы деньги и документы вернуть, — говорю я.

— Постараемся. Приходите утром.

Если честно, местная полиция не вызывает особого энтузиазма и доверия, особенно когда в седьмом часу вечера мы с Артемом выходим на темную улицу мумбайских трущоб без денег и документов, голодные, уставшие и совершенно не понимающие, что нам теперь делать.

39 глава. Полный колорит

— Может, стоило остаться в участке и попросить ужин и ночлег… у них же должна быть какая-то комната для отдыха персонала? — спрашиваю я с сомнением, переминаясь с ноги на ногу. Солнце уже давно укатилось за горизонт, от проселочной дороги пышет дневным жаром и автомобильной пылью, но все-таки становится прохладно, а нам даже переодеться не во что. Мы как вышли из аэропорта в футболках и шортах, так в них и пробегали весь день, покрылись потом и пылью. Джинсы и свитшоты остались в багаже. При нас — только фотоаппараты, да и те скоро разрядятся. Еще пара-тройка часов без аккумуляторов — и даже отснятый материал будет не посмотреть. Дороженная техника, а по сути, просто тяжесть на наших и без того уставших шеях.

Интересно, в агентстве хоть немного о нас переживают? Мы же тупо пропали с радаров. О задержке рейса не сообщили, а о том, что нас обворовали, уже и не сообщить было… Одна надежда, что к утру офицер — ну или кто он там? — Джапур найдет нашего воришку, и нам вернут хотя бы деньги и документы… Да хотя бы документы! Без них в чужой стране совсем жопа. Тем более, что этот проеб может сказаться на нашей работе. Хотя если честно, мне очень интересно, что станут делать Котик и Торецкая, отвечающие за нас в командировке, если документы и деньги не найдутся. Как будут вытаскивать нас из-за границы?

Артем не разделяет мою идею остаться в полиции:

— Ты знаешь, что тут бывают ночные налеты на участки?

— Ммм… нет, — признаюсь я. — Вооруженные, ты имеешь в виду?

— Да, — мужчина кивает. — Про орудующие банды — это не шутка.

— Класс, — я закатываю глаза и складываю руки на груди: — И что нам теперь делать? Я устала, хочу есть и спать.

— Попросимся к кому-нибудь из местных, — решает Артем. — Сейчас просто пройдемся тем путем, которым водил нас Джон, вспомним, кто хоть немного отвечал по-английски и был приветлив, и заночуем у них.

— Как у тебя все просто! — ворчу я. — Надо было к самому Джону и проситься.

— Не додумались, да, — мужчина соглашается со мной. — Но теперь поздно. Не переживай, разберемся.

А я и не переживаю, у меня тупо нет на это сил, так что я покорно плетусь за мужчиной по пыльной проселочной дороге вглубь мумбайской деревни, пока сумерки все сгущаются и сгущаются, а над головами начинают кружить огромные серые мотыли. Один садится мне на плечо, и я принимаюсь прыгать по пыли, стряхивая с себя неведомое мохнатое чудище:

— Какая гадость, блять, какая гадость!

Артем смеется:

— Они же не кусаются!

— Откуда ты знаешь? — с сомнением спрашиваю я.

— По-моему, они даже милые.

— Фу, — я морщусь, а Артем, поймав одного в полете, засовывает себе в рот и смачно хрустит. Я отпихиваю мужчину от себя подальше: — Ты ебнутый! Больше никогда не дам себя целовать!

— А трахать дашь? — он наскакивает сзади и щиплет меня за задницу.

Так, дурачась и препираясь, мы доходим до одного из деревенских домов, где по нашим воспоминаниям, с нами общались дружелюбно и даже на английском, хоть и ломаном.

— Постучимся? — спрашиваю я с надеждой, потому что желудок уже шевелится от голода, а жрать мотылей я совершенно точно не готова.

— Да, — кивает Артем и решительно стучит кулаком в деревянную дверь. Нам открывает молодая девушка — я сразу вспоминаю, как днем фотографировала ее, — и по ее приветливой улыбке сразу становится ясно, что ночевать на улице и умирать от голода нам не придется.

Через пятнадцать минут перед нами ставят две глиняные миски с рисовой похлебкой, нагретой на открытом огне, блюдца с сырными лепешками и кружки с заваренным из пакетика дешевым чаем. Этот скромный ужин кажется мне пищей богов после всех сегодняшних событий, так что я горячо благодарю хозяйку и набрасываюсь на еду с огромным аппетитом.

Девушку зовут Анушка, ей шестнадцать лет, она живет со своей больной мамой (она сейчас спит) и младшим братом (его нет дома, ушел по делам в центр города, хотя я, если честно, не понимаю, какие «дела» могут быть у ребенка в Мумбаи, но решаю не допытываться).

Зато за ужином я выясняю, что Анушка самостоятельно учит английский, потому что мечтает переехать из индийских трущоб в богатые кварталы и стать настоящей моделью, зарабатывать деньги и помочь больной маме и брату. Я смотрю на девушку с грустью: она действительно очень красива, у нее есть все данные, но сможет ли она добиться успеха? Я переглядываюсь с Артемом и без слов понимаю: он думает о том же самом.

— Жаль, что мы никак не можем ей помочь, — говорит он, когда спустя еще полчаса нас кладут за ширмой на тонкий, но чистый матрас. Лежать приходится боком, в позе «ложечки», как шутит Артем, иначе не влезть. Мужчина дышит мне в затылок, и я радуюсь, что мы влипли во все это, уже не будучи заклятыми врагами. Он обнимает меня, трется пахом о мою задницу, но это просто шуточки: трахаться мы сейчас физически не способны, слишком устали, да и каким образом?! В чужом доме, где находятся хозяева и нет стен. Член у него наполовину возбуждается, но мы не делаем с этим ровным счетом ничего, пообещав друг другу, что восполним пробел на чистых простынях гостиницы… если это счастье с нами, конечно, случится. А вот немного поговорить в ночной тишине и вправду хочется.

— Может, сделаем ей отдельную фотосессию? — спрашиваю я тихо. — И опыт, и портфолио, и… вдруг Торецкой и Котик понравится?

— И что, они пригласят ее в Москву? — хмыкает Артем.

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Это же типа международный проект. Понятно, что поиск моделей — не цель, но… Не знаю. Было бы здорово. Ну, или мы свяжем ее с индийскими модельными агентствами. У «Luce della bellezza» огромные связи по всему миру.

— А вот эта мысль мне нравится, — соглашается Артем. — Давай попробуем.

— Давай. Предложим ей завтра утром. А как только вернем себе документы и сможем зарядить фотоаппараты — вернемся за ней.

Так, довольные своим решением, крепко прижавшись друг к другу, мы и засыпаем.

40 глава. Возвращение пропажи

Я не знаю, сколько проходит часов, но просыпаюсь и резко распахиваю глаза в предрассветный полумрак, потому что совсем рядом что-то громко шлепается на пол, а следом раздается раздраженное бормотание на хинди и тихие шаги. Голос мальчишеский, подростковый. Я вспоминаю, что у Анушки есть младший брат, и решаю, что это он вернулся на рассвете домой. Из-за ширмы ничего не видно, зато слышно: парень возится еще какое-то время, вздыхает и ворчит, а потом, судя по всему, укладывается на свободную лежанку и затихает. Я тоже закрываю глаза, но понимаю, что не усну обратно, если немедленно не перевернусь на другой бок, потому что половина тела, прижатая к жесткому матрасу, чертовски сильно затекла. Вот только перевернуться самостоятельно невозможно: нужно разбудить Артема и попросить его совершить эту переброску тел вместе. Лечь все теми же «ложечками», но в другом направлении. Мужчина сладко сопит мне в затылок, и я почему-то улыбаюсь от нахлынувшей нежности, а потом бесцеремонно пихаю его в бок:

— Эй, придурок, давай перевернемся.

Артем сонно ворчит мне на ухо:

— Блять, какого хера…

— У меня бок затек, переворачивайся давай!

С трудом соображая, что мне нужно, Артем все-таки перекувыркивается через меня, и мы ложимся на другую сторону. В отместку за то, что разбудила, он вгрызается мне в шею зубами и сжимает ладонью грудь, забравшись под футболку, но я не сопротивляюсь: мне очень нравится чувствовать его теплые пальцы на своей коже. Главное, чтоб утренним стояком в задницу не тыкал, а то неловко будет перед хозяевами.

— Такая поза камасутры тебя устраивает, козочка? — шепчет он на ухо.

— Вполне, — улыбаюсь я, и уже через несколько минут нас снова вырубает.

Когда мы с Артемом просыпаемся во второй раз, уже давно рассвело, по домику тянет запахами съестного, а за ширмой гремят посудой и тихо разговаривают в три голоса.

— Доброе утро, — шепчу я, чувствуя, как мужчина ерзает позади меня.

— Привет, — отвечает он мне в ухо и туда же чмокает. — Выспалась?

— Вроде бы. А ты выспался?

— Обнимая такую козочку — конечно!

Я улыбаюсь и первая сажусь в нашей скромной постели, чтобы отодвинуть плотную тканевую занавеску и пожелать доброго утра гостеприимным хозяевам. Анушка сразу подходит к нам, чтобы познакомить со своей матерью, которая во время нашего вчерашнего визита спала, и братом, который только вернулся «из города».

— Маму зовут Падма, а брата Артан, — говорит Анушка.

Я здороваюсь с пожилой женщиной, а потом поднимаю взгляд на мальчика… Синяя майка, серые шорты. Сам смуглый, а светлые волосы кудряшками. Мы сталкиваемся взглядами и замираем. Процесс узнавания у нас происходит одновременно, и в какой-то момент мальчишка, кажется, порывается сбежать, напрягаясь всем телом, но потом передумывает, оставаясь стоять на месте. Артем, который тоже уже все понял, незаметно перемещается поближе к входной двери, чтобы если что, перехватить парнишку. Я набираюсь смелости и сообщаю Анушке:

— Вчера твой брат обокрал нас. Он сдернул с моего плеча рюкзак, в котором были деньги, документы, телефоны и другие вещи.

Девушка распахивает глаза от неожиданности, но взгляд ее быстро становится гневным: она верит мне, и я выдыхаю с облегчением. Разворачиваясь к брату, девушка спрашивает у него что-то грозно на хинди. Тот отвечает, потупив взгляд. Анушка хватает Артана за ухо и больно дергает, пока их мать, всплескивая руками, ахает и начинает плакать. Я чувствую себя ужасно неловко.

Оттаскав мальчишку за ухо, Анушка отправляет его к скамейке около входа, Артан обреченно плетется, куда указала сестра, и через мгновение выуживает из какого-то хлама мой рюкзак.

— Это ваше? — спрашивает Анушка на английском.

— Да, — я киваю.

— Проверьте, все ли на месте. Вряд ли он успел что-то продать…

Все вещи и вправду оказываются внутри. Разве что не хватает пятисот рупий в кошельке. Артан объясняет что-то сестре, а та переводит:

— Он купил на них лаваш и еще мед для мамы.

Я улыбаюсь:

— Оставьте себе.

— Спасибо, — девушка благодарно склоняет голову. Ее мать наконец перестает плакать, и вскоре, умывшись и приведя себя в порядок, мы впятером садимся за стол.

За завтраком Анушка рассказывает, что давно подозревала брата в воровстве, но до сегодняшнего дня ему всегда удавалось выкручиваться: то заработал, это нашел, то выменял, а это милостыню подали. В город же он ходил за подработками: самыми разными, чтобы прокормить семью. Развозил газеты, мыл витрины, мел дворы, выдавал листовки, чистил обувь. Анушка шила на дому, ухаживала за матерью и учила английский язык, чтобы однажды круто изменить свою жизнь и жизнь своей семьи… Она свято верила в это, вызывая у меня искреннее уважение и даже восхищение.

Слушая историю этой семьи, мы с Артемом переглядываемся и все больше убеждаемся в том, что нужно предложить Анушке пробную съемку. Девушка поначалу отказывается и краснеет, но потом решает, что должна попробовать: ради мамы и брата. Поскольку телефона в доме нет, мы обещаем приехать за ней сами — этим же вечером.

Вернув себе свои телефоны, мы сразу же звоним родителям и в агентство, объясняя ситуацию. Котик одновременно зла и счастлива, потому что в офисе из-за нашей пропажи уже все на ушах, но у нас нет ни времени, ни желания болтать с ней. Поблагодарив Анушку и Падму за добродушный прием и завтрак, мы отправляемся в полицейский участок, чтобы отозвать вчерашнее заявление о краже, в аэропорт за своим многострадальным багажом, а потом наконец-то заселяться в гостиницу.

Белоснежные простыни в чистом номере в центре Мумбаи манят и соблазняют, но я торможу Артема, который хочет с разбега броситься на свежую постель в грязной одежде:

— Сначала — в душ!

— Вместе? — оживляется он, тут же стягивая с себя футболку, пропахшую потом, пылью и специями.

— Можно и вместе, — я смеюсь, и мы отправляемся в душевую кабинку, чтобы хорошенько намылиться, а потом хорошенько потрахаться.

41 глава. Новые краски

Мы заказываем в номер фрукты и кофе и до трех часов дня просто не вылезаем из постели, нежаясь на мягких перинах и люто занимаясь сексом. Во время очередного марафонского забега, оказавшись сверху, я заставляю Артема вытянуть руки над головой, а сама склоняюсь к его лицу, щекоча длинными волосами обнаженную мужскую грудь и глядя в разноцветные глаза:

— Как думаешь, кого из нас оставят по окончании испытательного срока?

— Аня… — он неожиданно называет меня по имени, а точнее, простанывает его мучительно сквозь сжатые зубы, потому что вопрос я задаю, перестав двигаться на его члене. Выглядит при этом мужчина чертовски соблазнительно, и мне не терпится продолжить, но раз уж начала, я решаю довести задуманное до конца. — Пожалуйста, давай не сейчас…

— Хочу сейчас, — упираюсь я, легонько поерзав на нем и раздразнив еще сильнее. Мужчина шипит:

— Выебу.

— Выебешь, — киваю я, зная, что все равно позволю ему все что угодно. — Но сначала ответь.

— Я думаю, что оставят тебя, — хрипит он после небольшой заминки.

— Почему? — допытываюсь я. Мне правда интересно. Зачем я выбрала такой способ разговора? Наверное, чтобы получить максимально честный ответ. Мужчина, член которого находится сейчас в твоем влагалище, весьма перед тобой уязвим… Ну и помучить его приятно, что уж там. Это такая своеобразная фишечка наших странных отношений. Отношений с ебанцой, я бы сказала.

— Потому что ты профессионал, ответственная, опытная, умная… А мне просто вело всегда по жизни.

— Может, и в этот раз повезет? — хмыкаю я.

— Котик и удача — несочетаемые вещи.

— В этом ты прав, — я приподнимаюсь и насаживаюсь на его член снова, заставляя мужчину стонать. — Но мне кажется, что оставят тебя.

— Почему? — выдавливает Артем.

— Потому что ты наглый, пробивной, обаятельный и харизматичный. А еще ты мужчина. В агентстве не хватает мужчин, чисто бабский коллектив. Они там на тебя вешаются, как… Бля, просто вешаются, Артем! Все эти ассистентки и помощницы. Бесит!

— Ты ревнуешь? — фыркает мой обаятельный, харизматичный и голый.

— Немного.

Ему нравится мой ответ, в глазах сразу появляется азарт:

— Хочешь поспорить, кого из нас выгонят?

— Хочу! — неожиданно соглашаюсь я. Нам не впервой спорить.

— На что? — спрашивает он.

— На желание.

— Заметано, — Артем резко сбрасывает меня с себя и переворачивает, подминая под свое крепкое тело. — А теперь я тебя выебу, — шипит он мне на ухо и, не церемонясь, принимается люто вбивать в матрас. Я не сопротивляюсь, сразу бесстыдно распахивая перед ним свои бедра, выгибаясь на белоснежных простынях и толкаясь ему навстречу в общем бешеном ритме, который мы научились так идеально ловить за прошедший месяц.

Еще через полчаса мы валяемся на мятых простынях и пьем по очередной чашке кофе.

— Надо решить, в каких локациях снимать Анушку, — говорю я задумчиво. — И в каких образах.

— Предлагаю вечером вывезти ее в центр и снять на фоне ночного мегаполиса в белом топе и мини-юбке. Получится эффектно и контрастно.

— А завтра утром в традиционном индийском сари в деревне, — киваю я.

— И третий образ… ммм… что-нибудь сюрреалистичное нужно.

— Портретная студийная съемка, — говорю я. — Крупный план.

— И краски! — добавляет Артем.

— Какие краски?

— Разноцветные! Мы же в Индии, мать твою! Холи!

— Черт, а мы и вправду отличная команда, — усмехаюсь я.

— Дай пять!

Выбравшись из постели и приняв душ (на сей раз по-очереди, чтобы не соблазняться), мы возвращаемся в деревню за Анушкой. Перед съемкой нам необходимо отвезти ее в магазин за одеждой и к парикмахеру. Функцию визажиста я беру на себя. Девушка смущается, потому что не привыкла к дорогим вещам и вообще такому повышенному вниманию, но наша компания оказывается для нее комфортной. Это радует: время проходит весело, интересно и с пользой.

Когда снова сгущаются сумерки и центр Мумбаи расцвечивается огнями, мы втроем выходим на улицу. Ближе к полуночи мы отщелкиваем полторы сотни кадров с Анушкой, а потом, отправив девушку домой на такси, возвращаемся в свою гостиницу и почти до рассвета отбираем фотографии прямо в постели, споря, препираясь и целуясь.

На следующий день мы проводим съемку в сари и договариваемся на вечер с большой студией в центре города. Краски холи покупаем на местном рынке. Анушка помогает выбрать безопасные, натуральные. На эту часть фотосессии мы с Артемом возлагаем самые большие надежды: и без того яркая, фактурная, необычная Анушка должна особенно показать себя в портретной съемке с элементами скульптурирования лица. У нее нет никакого опыта вмодельном бизнесе, ей нужно многому научиться, но природной красоты и грации не отнимешь, а если направлять ее, подсказывать позы и выражения лица, правильно выставлять свет и композицию — получается просто бомбически. И это при том, что мы тоже не профессиональные фотографы! Если отдать ее в руки спеца — будет вторая Дипика Падукон.

— Отличная работа, — говорит Артем, когда мы второй вечер подряд отправляем девушку домой, а сами ложимся отбирать ее фотографии. Я устраиваюсь у него на плече и задумчиво черчу пальцами узоры на обнаженной мужской груди:

— Домой совсем не хочется.

— Домой или на работу? — уточняет мужчина, и я поджимаю губы:

— На работу. Опять мы будем виноваты во всех смертных грехах. Неправильно дали интервью, рейс сами задержали, рюкзак сами у себя сперли, кадров удачных не привезли…

— У нас полно отличных кадров! — возмущается Артем. — И не только с Анушкой, между прочим!

— Знаю, — я киваю. — Но Котик будет придираться ко всему подряд. Знаешь… — я замираю, переваривая только что возникшую в голове мысль. — Работа в «Luce della bellezza» больше не работа моей мечты.

— Вот как, — выдыхает мужчина. Мы немного молчим. Потом он говорит: — Для меня тоже.

— Я думала, меня будут больше ценить, — признаюсь я горько, и не столько ему, сколько самой себе.

— А я думал, за мной будут бегать все девчонки кастинг-отдела, — шутит Артем. Я пихаю его в бок:

— Они и так бегают!

— Да, но они мне не нравятся!

— Дурак! — я закатываю глаза.

— Ладно, надо спать, рейс рано утром.

— Ага. Проспать бы и остаться здесь…

Но будильник неумолимо звенит в назначенный час, мы просыпаемся, опрокидываем в себя по чашке кофе и едем в аэропорт. Добравшись до Москвы под конец рабочего дня, мы все равно являемся в офис по приказу Котик.

— Если честно, у меня для вас плохие новости, — говорит она прямо с порога, и Артем шутит, вспоминая наш разговор накануне:

— Хотите кого-нибудь из нас досрочно уволить?

Женщина смотрит на нас максимально мрачно:

— Нам сократили бюджет.

— Мы же частная компания, — хмыкаю я.

— Хорошо: мы сократили бюджет, — поправляет сама себя Софья Кирилловна, а одновременно с этим, наверное, думает: какие, блять, умные, вы посмотрите! — Со следующей недели мы берем на работу одного очень известного фотографа. Чтобы платить ему затребованную заработную плату, мы вынуждены сократить штат сотрудников и уволить троих человек. В том числе одного из вас. Думаю, это не станет проблемой: вы с самого начала знали, что останется только один.

— И кто же останется? — спрашивает Артем.

42 глава. Друг

Артём

Котик смотрит на нас с козочкой ничего не выражающим ледяным взглядом — ощущение такое, что сквозь. Сам факт увольнения нас с Аней совсем не шокирует — это было ожидаемо, хоть оно и раньше времени. Но интересно же, кто из нас проиграл и будет должен другому желание, обещанное на белых простынях прошлой ночью в Индии!

— Мы с Маргаритой Викторовной долго думали, — признается Котик каким-то странным голосом, и мы с Аней сразу напрягаемся и переглядываемся. — И приняли максимально безопасное решение.

— Что значит безопасное?! — сразу вспыхивает моя боевая подруга. — По-вашему, кто-то из нас может навредить агентству?!

— Фотограф, которого мы нанимаем… мм, вы работали с ним, Артем Александрович, — обращается ко мне Софья Кирилловна. Я морщусь, моментально обо всем догадываясь, а Аня смотрит на меня с непониманием.

— Макс Березоцкий, — хмыкаю я, и это не вопрос, это факт. У меня нет других знакомых фотографов, с которыми бы я работал, из числа элиты, достойной «Luce della bellezza».

— Ты работал с ним? — ахает козочка.

— Да, — я тяжело вздыхаю. — И весьма тесно.

— Максим Витальевич написал вам очень сильную рекомендацию, — я чувствую лесть в голосе женщины. — Думаю, мы не имеем никакого морального права усомниться в его профессиональной оценке вашего творческого потенциала и… чуйки. Он так это называет. Поэтому вы продолжите работу в «Luce della bellezza». Анна Алексеевна, мне очень жаль, что наше сотрудничество прерывается раньше обозначенного срока…

— Идите к черту! — рыкает козочка, а потом тычет в меня указательным пальцем: — И ты тоже! — и выскакивает из кабинета, громко хлопнув дверью.

— Артем Александрович… — начинает Котик, но я повторяю слова предыдущего оратора:

— Идите к черту, — и тоже выхожу прочь.

Аню я догоняю уже в коридоре, хватая за плечо и разворачивая к себе:

— Блин, прости! Я не знал, что это может оказаться важно!

— Вот она какая, твоя удача?! — рычит козочка мне в лицо. — Быть мальчиком на побегушках у известного фотографа?! За что он написал тебе такие рекомендации?! Ты ему что, отсасывал, блять?!

— Да, и пальцы в жопу совал, — морщусь я, а потом встряхиваю девушку, заставляя смотреть мне в глаза: — Мы с ним друзья, ясно?

Аня откровенно смеется надо мной:

— Друзья?! Ты и Макс Березоцкий?! Не смеши мою задницу, придурок!

— Ты мне не веришь?

— Нет! — заявляет девушка.

— Тогда сегодня же мы идем на ужин втроем, и я вас познакомлю, — говорю я решительно.

— Очень смешно!

— Я серьезно, блять.

Козочка наконец перестает вырываться, и я отпускаю ее плечи, разжимая затекшие от сильной хватки пальцы. Мы идем в рабочий кабинет и там садимся друг напротив друга. Это более удобное место для диалога.

— Как так получилось? — спрашивает она уже спокойно.

— Давно и совершенно случайно, — признаюсь я. — Он уже тогда был звездой, а я просто никем, мечтавшим каждый день любоваться упругими попками и длинными модельными ножками. Я правда был мальчиком на побегушках, но… мы начали общаться, и ему понравилось, что я не лижу ему задницу, как все вокруг. Ты сама не раз говорила: я наглый. Вот и тут я повел себя нагло, не стал выслуживаться и лебезить. Мы были на равных. Потому и подружились. Я научил его играть в гольф и соблазнять девчонок, а он дал мне рекомендацию в «Luce della bellezza» и одолжил свой кадиллак.

— Так это не твоя машина? — усмехается Аня.

— Нет, — говорю я честно.

— А квартира?

— Квартира моя.

— Ясно, — девушка вздыхает, но я больше не чувствую в ней злости или обиды. Кажется, она и вправду рада за меня. Совершенно искренне. — Ну что же… Может, ты плюс Котик и не равно удача, но ты плюс Макс Березоцкий — это точно успех. Поздравляю с должностью. Зато я выиграла спор, и теперь ты должен мне желание.

— И какое же? — я улыбаюсь.

— Пока не знаю, — козочка пожимает плечами. — Но я придумаю.

— Ань…

— Что? — она поднимает на меня глаза.

— Не хочу работать тут без тебя, — признаюсь я.

— Что за глупости? — сразу возмущается девушка. — Ты же правда классный. Я не верила в это первые дни, но потом убедилась. Ты заслуживаешь это место, и дело вовсе не в хорошей рекомендации от кого-то там, будь он хоть господь бог!

— Ты тоже заслуживаешь это место, — говорю я.

— Но мы знали, что один из нас уйдет. Разница в том, что сначала каждый хотел получить это место сам, а теперь мы оба можем порадоваться друг за друга.

— Я надеялся, что уйти придется мне.

— Перестань, — она отчего-то начинает краснеть и смущаться, и я обнимаю ее, притягивая к себе и шепча на ухо:

— У меня есть план.

Уже через полчаса я звоню Максу, и он, пошуршав ежедневником и сдвинув пару встреч, с удовольствием выделяет нам с Аней два часа в своем вечернем графике, чтобы поужинать в дорогом, но уютном ресторане в центре Москвы.

— Так просто, — ахает козочка.

— Сам не ожидал, — признаюсь я. — Макс, вообще-то, человек занятой, и это большая удача, что у него так запросто находится для нас время.

Из офиса мы сваливаем, никого не предупредив. Какая разница, если Аня уволена, а я собираюсь уйти вместе с ней. Она в это пока не верит и сопротивляется, но я принял решение. Кажется, я принял его уже давно, но только сегодня по-настоящему осознал. Тем более, у меня и вправду есть идея. Аня говорит, что я классный и удачливый… Что же, вот и проверим.

С Максом мы не виделись давно, так что при встрече крепко обнимаемся и хлопаем друг друга по спине, а потом я знакомлю его со своей спутницей:

— Это Аня, моя девушка.

Аня смотрит на меня с удивлением: вообще-то, я ее так никогда еще не называл. Но с еще большим удивлением она смотрит на Макса — тот и вправду икона в модельном бизнесе, а на самом деле — простой и добродушный человек. Он галантно целует ей руку и признается:

— Если честно, я о вас наслышан. Вы напару с Артемом устроили в «Luce della bellezza» бомбический благотворительный прием, а потом эти прекрасные интервью и фотосессии… Очень, очень приятно познакомиться! Буду счастлив поработать с вами!

— Вообще-то, Аню сегодня уволили, — сообщаю я без обиняков и тут же добавляю: — И я ухожу за ней следом.

— Что за бред?! — не сдерживает эмоций Макс. — Вы такой талантливый и креативный тандем!

— Котик и Торецкая так не считают, — хмыкаю я и, пока мы ждем заказанные блюда, рассказываю ему, в чем дело, от начала и до конца. Внимательно меня выслушав, Макс признается:

— Не знал, что из-за меня кого-то собираются увольнять.

— Такие дела, — я пожимаю плечами. — Но у меня есть идея. Точнее, план, как нагнуть «Luce della bellezza» и выиграть всем втроем. Все еще хочешь поработать с Аней? И со мной тоже, может быть?

— О чем это ты? — удивляется Макс, а Аня смотрит на меня с недоверием.

— Я предлагаю открыть свое агентство, — заявляю я смело.

43 глава. Уволиться и не пожалеть об этом

Когда мы выходим из ресторана, на улице уже совсем темно, центр Москвы сияет разноцветными огнями и неоновыми вывесками, и мы с козочкой решаем немного прогуляться пешком по проспекту, а потом уже взять такси до дома. На кадиллаке уезжает Макс: мне больше нет резона строить из себя успешного богатенького мачо, я могу и на метро погонять, и автомобиль возвращается к законному владельцу. Усаживаясь за руль, друг хлопает ладонью по приборной панели авто и иронизирует:

— Надеюсь, моя машинка хотя бы помогла соблазнить твою красотку.

— Мы в ней не трахались! — заявляю я со всей ответственностью, поднимая руки ладонями наружу, но козочка меня тут же бессовестно сдает:

— Справедливости ради, должна сказать, что он предлагал! — и мы смеемся все втроем.

Оставшись наедине, мы с козочкой медленно бредем по проспекту, взявшись за руки и время от времени целуясь. Прохожих это раздражает: они ворчат, обходя нас стороной. Нас их раздражение забавляет: мы целуемся чаще и откровенней, готовые бесить весь мир, недовольный нашими отношениями… Ох, погодите-ка, я назвал это отношениями? Что же, так оно и есть. Мы в отношениях. И меня это более чем устраивает.

— Значит, он обещал подумать, — хмыкает Аня, тесно прижимаясь ко мне.

— Да, — я киваю, стараясь шагать в ногу с ней.

— И зачем ему соглашаться? — искренне не понимает она. — Работа в «Luce della bellezza» гораздо престижнее, выгоднее финансово и надежнее с точки зрения… ну, ты понимаешь. Даже если у нас получится открыть свое модельное агентство — не факт, что оно будет успешным. Тем более, сразу. Возможно, нам потребуются годы, чтобы подняться, привлечь инвесторов и известных людей для сотрудничества… Ну, кроме самого Макса.

— Макс сам по себе отличная реклама, — замечаю я. — Он достаточно обеспечен, чтобы думать на перспективу и не переживать, как прокормить себя сегодня или завтра. За престижем он не гонится: это другим престижно работать с ним, а не наоборот. И еще он достаточно умен, чтобы понимать: новое модельное агентство в Москве взорвет индустрию уже одним только тем, что посмеет появиться назло таким крупным компаниям, как «Luce della bellezza», «Le cristal» и «Tiempo de moda». А если мы еще и выберем правильную концепцию и интересное направление работы — сможем конкурировать и на международном рынке. Сразу, без раскачки в несколько лет… Про годы — это ты вообще загнула.

— Ничего себе ты по полочкам разложил! — восторгается Аня.

— Я просто умный.

— А еще классный и талантливый, — улыбается девушка, крепче сжимая мои пальцы своими.

— Ты тоже классная и талантливая, — добавляю я.

— И еще я твоя девушка… так ты сказал сегодня Максу. Ты правда так считаешь? — она неожиданно останавливается посреди проспекта, разворачиваясь ко мне лицом и пристально глядя в глаза.

— Конечно, — я киваю. — Разве не очевидно, что мы давно уже пара?

— Не знаю, — Аня качает головой. — Ты никогда не говорил, что… ну… не знаю, — повторяет она растерянно, опуская взгляд и очаровательно краснея. Так непривычно и так приятно видеть козочку в замешательстве. Я обхватываю ее лицо ладонями и смотрю в глаза:

— Я чертовски в тебя влюблен.

— Ужас какой, — бормочет она, а я затыкаю ее поцелуем, не дав опомниться. Нас толкает кто-то из прохожих, так что я тяну девушку на край тротуара, прижимая к стене здания, и там уже целую горячо и требовательно. Она тает в моих руках, впуская мой язык между своих губ, и обнимает за талию, а потом чуть отстраняется: — У тебя что, уже стояк?!

— Простите, — фыркаю я.

— Давай-ка закажем такси, — улыбается она мне в губы и осторожно сжимает мой член сквозь джинсы, отчего я тихо шиплю, царапая ногтями кирпичную стену здания. — Кажется, я придумала желание.

— Какое, блин? — спрашиваю я нетерпеливо.

— Хочу, чтобы ты трижды дал мне кончить, не воспользовавшись им, — он снова стискивает пальцы.

— Коза, — рычу я.

— Простите, — передразнивает она меня и берется за смартфон, чтобы вызвать машину.

На следующее утро, придя в офис, мы сразу садимся писать заявления на увольнение по собственному желанию. Приносим их в кабинет Софьи Кирилловны и одновременно кладем перед Котик.

— И вам доброго утра, — мрачно говорит женщина. Она явно не в духе, зато у нас с Аней настроение просто отличное, хоть мы и не выспались после бурной ночи. — Артем Александрович, вы решили уйти вслед за Анной Алексеевной, я верно поняла ваше вчерашнее «идите к черту»?

Козочка смотрит на меня с восхищением, а я невозмутимо киваю:

— Так и есть, Софья Кирилловна.

— Обстоятельства изменились, — Котик отодвигает наши заявления в сторону, явно не собираясь их подписывать. — Вы остаетесь. Оба.

Вот это поворот!

— Как это понимать?! — сразу возмущается Аня. — Вчера вы меня увольняете, сегодня не увольняете! А Артем вообще уходит по собственной инициативе! Вы обязаны подписать заявления!

Котик вздыхает:

— Максим Березоцкий сообщил, что отказывается от места в нашем агентстве. Похоже, у него появился какой-то новый проект, более важный, чем работа в «Luce della bellezza». Очень жаль, но зато теперь у нас нет необходимости в сокращении штата. Мы будем рады продолжить сотрудничество с вами обоими.

— Но мы не хотим продолжать сотрудничество, — говорю я твердо.

— Вообще нет. Так что подпишите заявления, — добавляет Аня.

Котик смотрит на нас с ужасом, явно не понимая, что происходит. Зато я, нагло достав смартфон, печатаю сообщение Максу:

«Спасибо, бро!» — и получаю ответный подмигивающий смайл уже через минуту.

— Думаю, вам следует поговорить с Маргаритой Викторовной, — решает наконец Софья Кирилловна.

— С чего бы главе престижного агентства тратить свое драгоценное время на сотрудников, находящихся на испытательном сроке и на грани увольнения? — иронично спрашиваю я. Котик сначала зеленеет, а потом краснеет от ярости:

— Она ваш директор!

— Уже нет, — я качаю головой. — Мы увольняемся, вы вообще слышите нас?

Тут дверь распахивается, и на пороге появляется сама Маргарита Викторовна Торецкая. Вот уж воистину неожиданное появление.

— Что за шум, а драки нет? — спрашивает она неожиданно шутливым тоном, видимо, надеясь таким образом разрядить обстановку. Но не тут-то было. Аня молча садится в кресло, скрещивая руки, а я пожимаю плечами:

— Здравствуйте, Маргарита Викторовна. Софья Кирилловна отказывается подписывать наши заявления об увольнении.

— Мы ведь вроде решили, что вы остаетесь, — удивляется она.

— Мы? — хмыкаю я насмешливо. — Мы ничего не решали. Это решили вы. Но мы не ваша собственность и можем уйти в любой момент, или вам напомнить о трудовом законодательстве?

— Подписывайте, иначе мы реально пойдем в суд! — неожиданно встревает Аня. Кажется, ее эмоции уже на пределе, и я отлично ее понимаю.

Маргарита Викторовна морщится, делает неопределенный жест рукой и выходит, а Софья Кирилловна наконец подписывает наши заявления и мрачно предупреждает, швыряя их нам прямо в лицо:

— Вы об этом пожалеете.

44 глава. Красота мира

Счастливая козочка в этот день видит Софью Кирилловну Котик и Маргариту Викторовну Торецкую в последний раз — ей не нужно отрабатывать положенные после подачи увольнительного заявления две недели, как мне. Она просто быстро собирает все свои вещи — а их накопилось не слишком много за всего-то месяц работы, — прощается с девчонками и парнями из отдела кастинга, пообещав как-нибудь снова вместе выпить, и гордо выходит через тяжелую стеклянную дверь, чмокнув меня перед этим в щеку и пожелав удачи. Я остаюсь наедине с ненавистью бывшего — почти! — начальства, зато со светлыми надеждами на будущее.

Первым делом я подключаю наши с Аней фотоаппараты к рабочему компьютеру, чтобы скинуть наконец привезенные из индийской командировки портреты, сделать финальную выборку и отправить кадры на ретушь. Показывать Котик и Торецкой фотографии Анушки я не планирую: в наши с козочкой обязанности не входило делать кому-то отдельную фотосессию, это была исключительно наша инициатива и наша творческая идея, так что и получившиеся фото — наша с ней авторская собственность.

Залюбовавшись юной индийской красавицей, которая может дать фору Дипике Падукон, Приянке Чопре и Айшварии Рай, я едва не пропускаю телефонный звонок от Макса. Смартфон поставлен на беззвучный режим, и я только в последний момент замечаю мигающий экран.

— Привет! — торопливо кричу в трубку в надежде, что друг еще не отключился. На том конце провода слышится смеющийся голос:

— Ну ты и тормоз!

— Прости, заработался, — я отъезжаю от стола в кресле на колесиках и откидываюсь на спинку, наконец немного расслабляясь. — Спасибо, что позвонил, уже глаза на лоб лезут.

— Слушай, ну… ты понял, наверное, что я отказался от работы в «Luce della bellezza», — начинает Макс, и я с воодушевлением киваю, словно он может меня сейчас увидеть:

— Конечно! Ты охуенный!

— Но я забыл сказать тебе одну важную вещь.

— Какую? — я напрягаюсь, почему-то думая, что это будет что-то весьма неприятное.

— Мы ведь давно вели переговоры с агентством. Полгода, наверное. Задолго до того, как туда пришли вы с Аней. И этот проект, ради которого вас отправили в тестовую командировку, — это моя идея.

— Серьезно?! — я откровенно охуеваю.

— Да! — подтверждает Макс. — Это я хотел сделать одновременно социальный, благотворительный и творческий фотопроект, чтобы показать красоту людей со всего мира. Ради него мы с «Luce della bellezza» и планировали объединиться на какое-то время. Так-то я вольный художник, сам знаешь. Я не планировал оставаться у них на постоянку. Но мне была нужна база… в идеале. В принципе, я могу и без нее.

— То есть, теперь Котик и компания не имеют прав на этот проект? — расплываюсь я в улыбке, только теперь окончательно понимая, как много потеряли эти самовлюбленные стервы. Не только нас троих, но еще и бомбически перспективный дорогой проект.

— Ну, вам придется отдать им фотографии, которые вы сделали в рамках командировки, пусть распорядятся ими, как посчитают нужным, но в остальном — теперь этим буду заниматься я, — сообщает Макс. — Точнее, мы. Если вы, конечно, не против воплотить мою идею в вашем новом агентстве.

— Твою мать! — воскликиваю я. — Ты еще спрашиваешь! Это охуенная новость и охуенная концепция!

— Ты правда так думаешь? — хмыкает мужчина.

— Конечно! — подтверждаю я. — Мы только вчера разговаривали с Аней, как важно правильно подобрать концепцию. Красота мира — вот оно! Мы объедем весь мир, привезем в Москву моделей из Европы, Азии, Африки, Австралии…

— Широко мыслишь! — одобряет меня друг. — Мне нравится!

— Нам нужно собраться втроем, чтобы обсудить это подробнее, — говорю я.

— С радостью. Сегодня я занят, а вот завтра…

— Завтра будет отлично, — соглашаюсь я.

— Вечером в восемь? — предлагает Макс.

— Окей. Давай у меня дома.

— Договорились.

Отключившись, я едва не подпрыгиваю, как мальчишка. Ебаный в рот! Ну это же правда гениально! Котик, Торецкая, выкусите!

Немного успокоившись, я звоню козочке. Она уже у меня дома и варит кофе. Мне кажется, что я чувствую его крепкий аромат через вентиляционные отверстия в смартфоне. Я пересказываю ей беседу с Максом, чтобы еще раз вместе офигеть от того, как удачно все складывается.

Похоже, я и вправду везунчик!

Точнее, мы.

Моя двухнедельная отработка еще идет, но втроем с козочкой и Максом мы уже вовсю трудимся над созданием нового агентства. Макс берет на себя рекламу и привлечение инвесторов, потому что он сам — ходячая реклама, и у него максимальное количество нужных и полезных связей в модельных и благотворительных кругах. Аня занимается юридическими вопросами и бумажной волокитой, как самая терпеливая и ответственная из нас. Постепенно у нее набирается огромная папка необходимых документов, которую она таскает за собой с одной деловой встречи на другую. Моя прекрасная бизнес-леди. В мои основные задачи входят поиск офиса и закупка всей нужной аппаратуры.

Также в ближайшие выходные я отправляюсь обратно в Мумбаи, чтобы привезти в Россию Анушку, ее брата Артана и мать Падму. Пожилую женщину мы, кстати, сразу устраиваем в частную клинику: лечение там гораздо лучше, чем в нищих, ни на что не годных санитарных пунктах мумбайских трущоб. Понятно, что остаться в Москве навсегда они не смогут, но мы планируем помочь им с улучшением жилищных условий и в самой Индии. Пока Анушка и Артан живут прямо вместе с нами. Компания у нас получается дружная, болтающая одновременно на русском, английском и хинди, единственное — трахаться по ночам приходится тише, чем мы привыкли, и только в спальне и ванной. Впрочем, выясняется, что нас обоих заводит, когда я затыкаю козочке рот. Жаль только, нашего внимания временно лишаются кухонный стол, пол, стены в коридоре и другие замечательные места.

Макс остается в восторге от Анушки и обещает, что она станет звездой обложек и подиумов. Мы стараемся не обнадеживать девушку раньше времени, но она и вправду расцветает на новом месте, особенно когда ходит с Аней по московским магазинам. Мы записываем ее на курсы английского, чтобы она повышала свой языковой скилл, по вечерам Аня также занимается с ней русским. Кроме того, мы отправляем ее в модельную школу, чтобы она научилась правильно двигаться в кадре и на подиуме и вообще вести себя.

Когда дело доходит до регистрации компании и встает вопрос о названии, мы решаем не заморачиваться. «SLB World Beauty» — звучит отлично и нравится всем троим соучредителям. Первые три буквы — это начальные буквы наших фамилий: Степнова, Лукичев, Березоцкий.

На шестнадцатое августа мы назначаем презентацию новой компании и вечеринку по этому случаю. В списке гостей нет Миллы Йовович и Натальи Водяновой, но в самый последний момент Макс вдруг приносит совершенно сумасшедшую новость.

— Знаете, кого я пригласил?

— Кого? — спрашиваем мы с Аней хором.

— Ольгу Куриленко.

— Откуда ты ее знаешь?! — охреневаю я.

— Фотографировал как-то в Париже, — друг пожимает плечами.

— Твою мать, — выдавливает Аня, а потом нервно шутит: — Надеюсь, мне не придется брать у нее интервью.

— Ну нет! — Макс смеется. — Хотя по-русски она говорит отлично.

— Мне тоже есть что сказать, — заявляю я. — У меня есть идея для темы вечеринки. Так, чтобы это было ярко и всем надолго запомнилось.

Аня и Макс пристально смотрят на меня, ожидая продолжения, и я признаюсь:

— Ладно, это не новая идея, это идея еще с той фотосессии в Индии…

— Холи! — догадывается козочка.

— Точно, — улыбаюсь я.

— Это отлично, — соглашается Макс. — Мне нравится.

— Значит, так и сделаем.

45 глава. Открытие

Аня

Накануне открытия нового агентства я звоню родителям, чтобы рассказать о своей жизни и последних рабочих успехах. Родители, прочем, мое увольнение успехом не считают, а в перспективность нового проекта совершенно не верят. Артем им тоже не нравится. Особенно маме.

— Да кто он такой, этот твой Артем?! — громко возмущается она в телефонную трубку. Артем в этот самый момент невозмутимо лежит макушкой на моем животе и ест спелую вишню, сплевывая в тарелку бордовые косточки. Разговор он, конечно, слышит, хитро улыбаясь и с интересом ожидая моего ответа.

— Он мой молодой человек, — заявляю я, и Артем тут же делает огромные глаза, словно и не думал о таком варианте развития событий. Я с трудом сдерживаю смех и пытаюсь закрыть его довольное ебало ладонью, в которую он тут же шутливо вгрызается зубами.

— Вы же были соперниками! — снова наседает мама. — Конкурентами!

— Ну, вот и досоперничались-доконкурировали, — отзываюсь я, усмехаясь. Артем качает головой: мол, какая трагедия. Я закатываю глаза и одними губами шепчу ему: придурок! Он точно так же шепчет мне: коза!

— Почему уволили тебя, а не его?! — удивляется мама. — У тебя же профильное образование, а у него что?!

— А у него харизма, — улыбаюсь я и мысленно добавляю: и восхитительная наглость, с которой он без смазки в жопу пролезет… Ну да ладно: смазку мы обычно все-таки используем… Не всегда, но чаще всего… Господи, что вообще за мысли?! Ужасно, Аня, ужасно, ты же с матерью разговариваешь…

— Аня! — восклицает мама. — Ты должна была строить карьеру, а не влюбляться черт знает в кого!

Артем обиженно выпячивает нижнюю губу, а я морщусь.

— Мам… — меня уже начинает напрягать этот разговор. — С моей карьерой все будет отлично, обещаю. А уж что делать со своей личной жизнью, я тем более разберусь сама. Твоего совета я не спрашивала. Если тебе так сложно спокойно воспринимать новости из моей жизни — я могу не делиться ими. Или вообще звонить реже. Только скажи.

Артем становится серьезным и смотрит на меня встревоженно: ему не нравится, куда повернул разговор. Да кому же такое понравится? Несколько мучительно долгих секунд я молчу, мама тоже. Потом она наконец вздыхает и нерешительно говорит в трубку:

— Я просто не хочу, чтобы тебе разбили сердце… снова, — и я втягиваю носом воздух, вдруг понимая, что она и вправду просто переживает за меня, пусть и в своей странной, нервной манере:

— Я выросла с тех пор, мама. Я больше не позволю разбить мне сердце.

— Я надеюсь, детка, я надеюсь.

— И вообще, он уволился вместе со мной… ради меня, — озвучивая эту мысль, я словно проговариваю ее для самой себя, осознаю, принимаю. Артем и вправду был вовсе не обязан уходить из «Luce della bellezza» вместе со мной. Но ушел — по велению сердца.

— Хорошо, — говорит мама, а Артем берет мою свободную ладонь в свою и ласково целует.

Как только я отключаюсь и откладываю телефон, мужчина отодвигает тарелку с вишней, перекатывается со спины на живот и подпирает подбородок ладонями:

— Расскажешь мне?

— О чем? — спрашиваю я немного устало.

— О том, кто разбил тебе сердце, конечно.

— Это было давно, — я поджимаю губы. — Но очень больно. Его звали Игорь. Тот еще был мудак. После этого я очень долго не влюблялась и никому не доверяла. Боялась снова оказаться на краю пропасти. Решила, что стану железной леди, бизнес-вумен, построю карьеру и все такое…

— Как Торецкая или Котик? — хмыкает Артем грустно.

— Типа того. Прикинь, они просто глубоко несчастные бабы, которые не нашли свою любовь… А мы их ненавидим.

— Не хочу думать об этом, — признается мужчина.

— Ладно, прости.

— Вернемся к тебе. Что теперь? — он смотрит на меня испытующе.

— А теперь у меня есть ты, — я пожимаю плечами. — Я влюбилась в тебя.

— Ужасно, — передразнивает он мои собственные слова, сказанные в ответ на его такое же признание, а потом притягивает меня к себе: — Давай договоримся: мы не будем разбивать друг другу сердца.

— Слишком рано для таких обещаний, — я качаю головой.

— Почему? — удивляется мужчина.

— Мы знакомы всего полтора месяца.

— И стали близки за это время, — говорит он.

— Конечно, — киваю я. — Но пожалуйста, давай не будем торопиться.

— Как скажешь, — Артем тут же соглашается и возвращает голову мне на живот, а на свой живот — тарелку с ягодами. — Будешь?

— Буду, — улыбаюсь я и позволяю ему кормить себя из рук спелой вишней. Вот только счастье продолжается недолго: в дверь спальни стучат.

— Входите! — откликается Артем, хотя на его лице и читается явное недовольство.

На пороге появляется Анушка.

— Что случилось? — спрашиваю я у нее по-английски.

— Мое белое сари для завтрашней вечеринки слишком длинное, — говорит девушка, смущенно потупив глаза в пол.

— Ты же сама хотела классическую длину, — удивляюсь я.

— Верно, но потом я подумала, что это будет праздник холи, и можно будет танцевать и…

— Давай поедем ко мне домой и просто найдем для тебя белую футболку и голубые джинсы? — улыбаюсь я. — Мы с Артемом и Максом будем одеты именно так, а ты — часть нашей команды.

— Я буду благодарна, — отзывается Анушка, и я тут же спихиваю с себя Артема с его вишней:

— Тогда вперед!

— Эй! — возмущается мужчина, и я шлепаю его по заднице:

— Прости, сегодня секса не будет!

На следующее утро приходится рано встать, чтобы успеть все до начала презентации и вечеринки. Ощущения — примерно как перед благотворительным приемом в прошлом месяце, но с одной очень большой разницей: в этот раз мы работаем не на кого-то, а открываем свое собственное модельное агентство с совершенно невероятной концепцией! И сегодня у нас будут Ольга Куриленко, Максим Березоцкий и очаровательная Анушка. Сегодня будут шампанское, танцы и разноцветные порошки сухой краски, которую мы распылим под биты модной музыки и окрасим всех наших гостей в цвета радуги. Обязательный дресс-код — светлая одежда. Настроение — боевое. И даже ночь, проведенная отдельно от Артема, идет на пользу: мы оба банально высыпаемся вместо того, чтобы заниматься любовью и болтать до рассвета. Даже привычный утренний американо я пью просто для удовольствия, а не для того, чтобы продрать сонные глаза.

В просторную студию, снятую для презентации, мы с Артемом приезжаем к десяти утра. После небольшой официальной части мероприятие переместится на улицу: там уже установлен шведский стол в индийском стиле, плетеные кресла для гостей, повсюду разноцветные гирлянды и цветы, техник настраивает диджейскую установку, другой разбирается с пушками, из которых будет выстреливать краска.

— Волнуешься? — спрашивает Артем, с ходу притягивая меня к себе и нежно целуя в губы.

— Не очень, — признаюсь я. — А ты что скажешь?

— Я скажу, что все будет замечательно.

— Я тоже так думаю.

В этот раз не нужно запоминать несколько сотен имен, не нужно брать у кого-то интервью, делать сложный мейк и пять раз менять платье. Мы с Артемом, Максом и Анушкой в белых футболках и голубых джинсах. Не нужно ни под кого подстраиваться — можно просто быть собой.

Когда к пяти часам вечера начинают подтягиваться гости, я вдруг понимаю, что совсем не переживаю. Я точно знаю: если я оступлюсь — рядом есть человек, который меня подхватит. И я тоже подхвачу его, если он вдруг сделает ошибку. Хотя… какие ошибки? Это наше дело, наш проект. Мы сами себе шефы. Никто не станет нас отчитывать. Не нужно учить сценарии и притворяться кем-то: нужно просто делать то, о чем мы сами мечтали.

Гостей собирается довольно много: около двух сотен человек. Почти все — в белом, то есть планируют принять участие в вечеринке. Для тех, кто не хочет пачкаться красками, на улице организована специальная «чистая» зона, из которой можно будет полюбоваться на происходящее веселье.

Перед выходом на сцену мы с Артемом держимся за руки, а Макс хлопает нас обоих по плечам:

— Нервничаете?

— Нет, — заявляем мы хором и смело вступаем в круг света…

46 глава. Холи

Официальная часть нашего торжественного мероприятия заканчивается так быстро, что я не успеваю не то что испугаться, но даже сделать полный вдох… Серьезно, ощущения именно такие! И вот я уже стою на краю сцены с выключенным микрофоном, наблюдая с искренней улыбкой, как гости постепенно вытекают из просторной студии на улицу, где все давно подготовлено для вечеринки и играет громкая музыка. Гирлянды красиво мерцают в сгущающемся сумраке, а гости, еще не испачканные краской, выглядят светлыми пятнами на фоне темнеющего вокруг городского парка. Макс уходит вместе с ними и ведет под руку красавицу Анушку.

— Какая пара! — шутит им вслед Артем, когда мы с ним остаемся вдвоем в огромном помещении. Я возмущенно пихаю мужчину в бок:

— Ты нормальный вообще?! Ей шестнадцать!

— Знаешь, чем я занимался в свои шестнадцать? — фыркает он.

— Не знаю и знать не хочу! Она совершенно другой культуры и другого воспитания человек…

— Да знаю я, знаю, — Артем закатывает глаза. — Какая ты зануда!

— Почему это? — возмущаюсь я.

— Я говорю о нас. О том, чем я занимался в ее возрасте.

— И чем же? — я улыбаюсь, не в силах воспотивляться его флирту.

— А я могу показать, — мужчина притягивает меня к себе за талию и сцепляет пальцы в замок на моей пояснице. Прекрасно зная, что вырываться бесполезно, да и не хочется, я скрещиваю руки у него на шее, прижимаюсь телом к телу и смотрю в любимые разноцветные глаза:

— Да что ты говоришь! — ироничным тоном. — Прямо здесь?

— Могу и прямо здесь! — кивает он. — На полу!

— Дурак, — улыбаюсь я.

— Вообще-то, придурок, — поправляет Артем, и я закатываю глаза, затыкая мужчину поцелуем. Он охотно отвечает, скользит ладонями по спине, пока со стороны не раздается смущенное покашливание. Это один из ведущих вечеринки, взявший на себя смелость отвлечь нас друг от друга.

— Простите! — сразу виновато восклицаю я, отстраняясь от своего кавалера и вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Не за что тут просить прощения, — хмыкает Артем, а потом кивает парню: — Но спасибо, Жень, мы сейчас придем, да…

— Вас правда очень ждут, — извиняющимся тоном произносит молодой парень и скрывается за стеклянной дверью.

Я подкрашиваю губы и тяну Артема на улицу, в толпу людей, под переливы гирлянд и пушки, готовые стрелять краской. При виде нас гости расступаются, аплодируют, свистят и кричат, а диджей делает музыку потише и громко, на всю округу, спрашивает в микрофон:

— Значит, мы можем начинать?!

— Дааа! — кричим мы с Артемом хором, поднимая вверх руки, и вместе с нами это делают десятки наших гостей. Музыка снова становится громче, разрывая битами танцпол, гирлянды вспыхивают неоновым светом, а пять пушек, расставленных по периметру площадки, выстреливают первыми залпами. Малиновый! Голубой! Желтый! Зеленый! Фиолетовый! Пять снопов краски моментально застилают темное августовское небо и обрушиваются на танцующую толпу сухим разноцветным дождем. Люди ловят краску ладонями, пачкают лица и смеются, заражаясь друг от друга искренним весельем. Это так классно, так трогательно, так мило. Устроить холи-вечеринку — это и вправду была гениальная идея. Я с нежностью смотрю на Артема, лицо которого уже перемазано всеми цветами, и бессовестно, прямо посреди толпы, тянусь поцеловать его в губы. Краска попадает в рот, хрустит на зубах, но мне плевать. Я все равно запускаю язык в рот мужчины и под свист общих друзей прижимаюсь к нему еще плотнее. Артем кружит меня в центре танцпола, а потом наклоняется к самому уху и шепчет, обжигая горячим дыханием:

— Что же ты творишь, коза, у меня сейчас встанет…

— Так чем ты там занимался в свои шестнадцать? — шепчу я в ответ игриво и улыбаюсь в губы. — Покажешь мне, мм?

— Маленькая дрянь, — рыкает он.

— Накажи меня… но сначала поймай, — я быстро чмокаю ничего не понимающего мужчину в нос, выскальзываю из его крепких рук и устремляюсь в разноцветную толпу. Как раз в этот момент пушки снова выстреливают, и мне удается удачно затеряться в пелене краски.

Довольная собой, я кружу по танцполу, впервые за долгое время ощущая себя невероятно свободной и… собой. Это чувство пьянит, и мне не нужен никакой алкоголь, чтобы почувствовать себя счастливой. Как ни крути, «Luce della bellezza» здорово сдерживало мой творческий потенциал и амбиции, хоть и казалось поначалу работой мечты. Теперь я смогу работать на себя и для себя — в удовольствие, а не выполняя чужие распоряжения. Перспективы роста и развития ограничены теперь только моими собственными возможностями и желаниями.

А главное — теперь у меня есть человек, с которым можно разделить и хорошие, и плохие дни… Когда горячие мужские ладони ложатся сзади на мою талию, я уже не сопротивляюсь и не бегу, поддаваясь ритму музыки и крепко прижимаясь к Артему. Он кружит меня по танцполу, а потом разворачивает к себе лицом, заглядывая пьяными глазами в пьяные глаза, и тихо шепчет:

— Я поймал тебя.

— Значит, можешь наказать, — шепчу я в ответ, уже ощущая низом живота его стояк.

— Давай уйдем отсюда, — рычит он.

— Давай, — соглашаюсь я послушно, вкладываю ладонь в его, и мы незаметно выскальзываем из толпы как раз в тот момент, когда пушки снова засыпают все вокруг разноцветным порошком.

Артем тянет меня в сторону городского парка, прямо в лесной массив, шуршащий на ветру густой листвой.

— Ты собрался трахать меня прямо здесь? — усмехаюсь я, ступая по мягкому мху и по-прежнему держась за его горячие пальцы.

— Да, как в мои шестнадцать, — улыбается он, резко разворачивая меня спиной к себе и заставляя упереться грудью в шершавый ствол дерева. Я охаю, а он уже звенит пряжкой джинс, высвобождая твердый стояк, а потом сдергивает джинсы и с моей задницы.

— А презерватив? — спрашиваю я нервно.

— У меня они всегда с собой, — фыркает мужчина.

— Продуманный гад, — ворчу я, нетерпеливо ерзая, когда он упирается головкой члена между моих бедер. Я уже давно влажная, но он все равно сначала трется о распахнутую щель и набухший клитор, а потом предупреждает:

— Не кричи, — и одним толчком вбивает в меня член.

47 глава. Дождь

Из всех странных мест, где нам приходилось заниматься сексом, это точно входит в топ-пять: окраина городского парка, совсем рядом — десятки и десятки людей, которые знают нас в лицо и пришли на нашу вечеринку, биты музыки долетают сюда с танцпола, под ногами шуршит мягкий мох, а над головами — листья, грудь через тонкий слой ткани трется о жесткую кору дерева, которое я обхватываю обеими руками, чтобы удержаться под напором сильных глубоких толчков…

Артем не щадит меня: мы не привыкли к такой роскоши. Никакой страсти наполовину — только безумие, только хардкор. Его член долбится в моем влагалище глухо и часто, хлюпая смазкой, мошонка бьет по бедрам, а сильные руки сжимают ягодицы, явно оставляя на них красные следы от мужских пальцев… Но мне нравится, когда он помечает меня, клеймит укусами и засосами, словно делая меня своей, только своей. На зубах все еще хрустит краска, да и вообще мы перемазаны ею с головы до ног, но какая разница? Об этом мы подумаем потом. А сейчас бы кончить, растечься в его руках жаркой безвольной массой, а потом собраться с силами, подкрасить губы и вернуться к гостям…

Тот факт, что нас могут застукать в любой момент наши гости, добавляет происходящему остроты, и я понимаю, что нужно бы молчать, но совсем не стонать не получается, так что я закусываю собственный кулак в попытке справиться с эмоциями, пока Артем за моей спиной тихо рычит и мнет лихорадочно мою задницу… Зубы впиваются в кожу так сильно, что я прокусываю ее, выпуская наружу капли крови и тут же слизывая их. Вкус соли на языке подстегивает и возбуждает еще сильнее.

Когда я вообще стала такой ненормальной? Откровенно ебнутой, если уж быть честными? Еще до того, как влюбилась в этого самодовольного засранца с разноцветными глазами? Или я влюбилась в него сразу, с первого взгляда, с первой встречи? Там, в жаркой подсобке, на деревянных ящиках, пока он таранил меня с той же яростью, что и сейчас? Теперь этого уже не узнать, да оно и неважно. Важно, что между нами давно уже не просто секс. И что бы там ни произошло в «Luce della bellezza» — я навсегда останусь благодарна агентству за то, что оно свело меня с этим мужчиной. Да-да, Софья Кирилловна Котик и Маргарита Викторовна Торецкая, я благодарна вам! Вы познакомили меня с лучшим человеком в моей жизни! Низкий, сука, поклон, и надеюсь, больше никогда не встретимся!

Оргазм подкатывается совсем близко, по телу пробегают первые сладкие судороги, но за секунду до этого случается еще одна вещь: резко начинается сильный дождь. В темном августовском небе было не разглядеть туч, грома мы тоже не слышали, но вода вдруг обрушивается на нас безумным летним ливнем, смывая краски, макияж и все что угодно, пока я судорожно кончаю и, воспользовавшись сильным шумом, кричу от удовольствия, раздирая глотку и не сдерживая эмоций.

Потоки воды стекают мне за шиворот с веток деревьев, краски перемешиваются на белой футболке, становясь пятном кофейного цвета, волосы липнут к лицу. Не сговариваясь, мы с Артемом быстро натягиваем джинсы и выныриваем из-под шапки листвы, одновременно начиная хохотать. То, что начиналось как безумие, — и закончиться должно безумием.

— Надо возвращаться, — хрипит Артем сквозь смех. — Там сейчас будет пиздец полный. Нас хватятся.

— Вот блин, — отзываюсь я, одновременно радуясь, что теперь не придется доставать помаду. Холи и дождь — и так слишком ненормальное сочетание, чтобы еще и подкрашивать губы. Это как наводить марафет перед лицом грядущего апокалипсиса: бессмысленно и беспощадно.

На танцпол мы возвращаемся мокрыми с головы до ног, в разноцветных разводах, вода хлюпает в обуви и растекается из-под наших ног ручейками во все стороны. Часть гостей успела спрятаться в студии, часть продолжает веселиться и танцевать, несмотря на дождь: самые отчаянные! Я осматриваю площадку и радуюсь, что диджейский пульт у нас установлен под прочным навесом, иначе тут был бы фейерверк,техника сгорела бы, и все электричество рухнуло. Пушки больше не стреляют и повернуты дулами вниз, гирлянды водоустойчивые, за остальное можно не волноваться.

И все-таки, приходится решать кое-какие организационные вопросы. Кто-то замерз — мы организовываем для людей полотенца, теплые пледы и горячий чай и кофе. Благо, все это находится в нашей студии. Кто-то собрался домой — мы вызываем гостям такси. Кто-то просто хочет поблагодарить, пообщаться, предложить сотрудничество. Мы с Артемом только и успеваем кивать и улыбаться, перемещаясь между студией и танцевальной площадкой, увлекшись работой и совсем позабыв о самих себе. Вот оно — наше дело! Когда к нам подходят сзади и накидывают на плечи один плед на двоих, мы оборачиваемся: это Макс.

— Спасибо, бро! — кивает Артем, поправляя край пледа. Я подхватываю второй и вдруг взволнованно спрашиваю:

— А где Анушка?

Мне становится стыдно, что я упустила из виду шестнадцатилетнего ребенка, приехавшего из далекой Индии и не знающего русского языка.

— Она в моей машине, — улыбается Макс. — Греется. Я принес ей кофе. Не переживай. Мы отлично справляемся.

— Хорошо, — я с облегчением киваю. — Спасибо!

— Но пора заканчивать. Нельзя, чтобы люди успели сильно замерзнуть и простыть. Впечатления должны остаться только позитивные.

— Это точно, — я соглашаюсь, и мы втроем продолжаем разруливать ситуацию до тех пор, пока студия и танцпол не становятся пустыми, и только нанятые официанты остаются шнырять между столиками, убирая остатки еды, да диджей сматывает мокрые провода. Тогда мы садимся на влажные после дождя ступеньки, чтобы выпить по чашке горячего кофе и наконец по-настоящему расслабиться.

— Все прошло отлично! — заявляет Макс, а Артем подмигивает мне:

— А то!

— Теперь домой, греться и отдыхать, — говорю я, потому что вдруг понимаю: я безумно устала, хочу лечь и целые сутки просто спать.

— Я подвезу вас троих до дома, — кивает Макс.

— Спасибо.

Дома мы первым делом отправляем в душ Анушку, а потом, когда она укладывается вместе с братом спать, идем туда сами, вдвоем. Молча и не сговариваясь снимаем с себя всю одежду, остающуюся грудой мокрой грязной ткани на кафельном полу, становимся под горячие струи воды, обнявшись, и просто наблюдаем, как яркая радуга стекает с наших тел, закручиваясь завитками возле слива.

Еще через несколько дней нам приходит повестка: «Luce della bellezza» подает на нас в суд за нарушение авторских прав.

— Вот стервы, — говорит Артем, прочитав документ. Я его даже читать не хочу, и так ясно, к чему прикопаются Котик и Торецкая: к фотосессии Анушки, которая недавно появилась в свободном доступе в интернете. Судиться с ними совсем не хочется — тупо лень, — но выбора у нас нет.

48 глава. Триумф

Спустя три месяца после описанных событий

Середина ноября на северо-западе России — самое паршивое время в году. Если вы не согласны — идите к черту, вот что я вам скажу. Кажется, что вся природа замерла, застыла, предчувствуя скорый мороз и снежные бури. Но пока снега нет — и все буквально окутано тьмой. На улице мрачно и сыро, лужи покрыты сеткой тонкого льда, который расползается тонкой паутинкой, стоит наступить на середину каблуком. Небо висит над головой влажными серыми лохмотьями, такое низкое, что кажется, протяни руку — и пальцы достанут до этой грязной стекловаты, запутаются в ней, поранятся мягкими подушечками об острый иней, застывший внутри. Солнце выползает из-за горизонта около десяти часов утра: сонно, лениво, как будто нехотя, тяжело таща за собой круглое пузо. К шестнадцати уже опускается за линию горизонта обратно, оставляя за собой ледяное красное марево. Ночью, если не светят фонари, — хоть глаз выколи. И очень, очень, очень холодно. В ноябре я предпочитаю не гулять и вообще нос на улицу не высовывать. Лучше кутаться в плед и пить горячий кофе — круглые сутки. Особенно теперь, когда мы с Артемом и Максом только приехали из двухмесячного азиатского трипа, где эмоций было столько, что хватило бы кому-нибудь на целую жизнь… Но не нам. Нам было мало.

Если смотреть по карте, то мы начинали с северо-запада и постепенно спустились на юго-запад: Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Иран, Афганистан, Пакистан, — а потом двинулись на восток, и оттуда — на северо-восток: Непал, Мьянма, Китай, Монголия. Наверное, об этом путешествии можно бы было написать отдельную книгу (я подумаю об этом), но главное — мы вернулись с тысячами фотографий, которые теперь планировали положить в основу нового проекта Максима и нашего общего агентства «SLB World Beauty». Страны Азии и люди Азии оказались разными и красивыми, яркими, необычными, завораживающими, вдохновляющими… Каждый день начинался и заканчивался магией творчества. Затворы фотоаппаратов щелкали без конца. Вылетая из Улан-Батора обратно в Москву, мы оставляли в Азии кусочки своих влюбленных сердец — и обещали вернуться к новым друзьям. Весной, может быть. А пока нужно было лететь обратно в серую реальность, в ноябрьскую столицу, чтобы работать и судиться с «Luce della bellezza». Этот иск здорово помотал нам нервы — но мы были намерены выиграть у Котик и Торецкой уже на третьем, финальном заседании суда.

Первые два прошли еще ранней осенью без нас, но при участии наших адвокатов: мы сами в это время были в Иране, а потом в Китае. Суть обвинений «Luce della bellezza» была такова: по их версии, мы незаконно удержали у себя фотографии Анушки Парадешвы, сделанные во время командировки в Индию. Мол, раз снимали мы в рабочее время — то все снимки принадлежат их компании. Доказать обратное оказалось не слишком сложно, тем более с хорошими адвокатами, которых посоветовал нам Макс: достаточно было расписать наше рабочее время и подтвердить, что в ходе командировки мы ежедневно отрабатывали положенные трудовым договором семь часов. Все остальное время считалось свободным — тогда мы и занимались собственным новым проектом. В качестве свидетелей с нашей стороны выступали Максим и сама Анушка, а также несколько посредников, помогавших нам с организацией съемок в Индии. Их мы, естественно, в Россию везти не собирались: они должны были выступать в суде через Зум. А вот Анушка, вернувшаяся на родину еще в конце августа, должна была прилететь сегодня, чтобы присутствовать на заседании лично. Ранним утром мы с Артемом встали, чтобы встретить ее в аэропорту. К счастью, для ее возвращения в Москву была и другая, более приятная и не менее веская причина: она должна была вместе с нами презентовать фотографии, сделанные в азиатском трипе. Между прочим, саму ее уже начали узнавать в Индии. Пока они с матерью и братом жили в прежнем доме, но вскоре собирались перебираться в другой, гораздо лучше, и уже не в трущобах.

Добравшись до Шереметьево, мы первым делом покупаем любимые старбаксовские стаканы с американо: глаза открываются с трудом, и даже предвкушение приятной встречи не помогает нам окончательно проснуться. Посадка немного задерживается, и я дремлю у Артема на плече в зале встречи международных рейсов. На огромном табло сменяют друг друга заветные надписи: прибыл, высадка пассажиров, выдача багажа. Мужчина осторожно тормошит меня и целует в висок:

— Надо встать и подойти поближе.

— Лааадно, — сонно соглашаюсь я. Он поднимается первым и протягивает мне обе руки, за которые я хватаюсь, как за спасательный круг, пытаясь вынырнуть из своего растрепанного, разбитого состояния.

Людей на встречу наполовину пересадочного стамбульского рейса не слишком много: этим самолетом прилетели либо индийские студенты, либо туристы из Турции, ни тех, ни других почти никто не встречает. Мы с Артемом встаем перед автоматическими дверьми прямо по центру. Анушка выйдет — и сразу увидит нас. Она еще не привыкла летать на самолетах, так что встречать ее в таком огромном аэропорту, как Шереметьево, просто необходимо. Это вопрос безопасности и нашей с Артемом личной ответственности, раз уж мы взялись с ней работать.

И вот она появляется, замечает нас — и сразу радостно бросается навстречу, болтая от волнения не столько на английском, сколько на родном хинди. Мы с Артемом смеемся, я пытаюсь переключить ее на понятный язык:

— Английский, Анушка, английский!

Она тоже смеется, здоровается, обнимает нас, мы вручаем ей третий стакан американо, специально купленный пять минут назад в кофейне, Артем берет ее чемодан, и мы торопимся в сторону ближайшего выхода, чтобы успеть заказать такси, пока парковка аэропорта не забилась окончательно одинаковыми желтыми машинами.

Суд назначен на полдень. К этому времени мы успеваем добраться до дома, втроем позавтракать и пообщаться. Анушка принимает душ и переодевается. За эти три месяца, что мы ее не видели, она как будто еще больше похорошела, выросла, вытянулась до модельного роста.

— Как себя мама чувствует? — спрашиваю я.

— Отлично, отлично! — отзывается девушка. — Лечение в вашей московской клинике очень помогло! Теперь она ходит на процедуры три раза в неделю, а все остальное время чем-то занимается по дому.

— Это здорово, — я улыбаюсь.

— А как братишка? — спрашивает Артем. — Больше не ворует?

Анушка покрывается румянцем:

— Я надеюсь, что нет… По крайней мере, я учу его так не делать. Денег в доме стало больше: меня начали приглашать сниматься для местных журналов и газет. Платят за это не очень много, но нам хватает.

— Ты умничка, а с братом и не будет просто, неудивительно, он же подросток. И от дурных привычек непросто избавиться, — говорит Артем, а я добавляю, чтобы закрыть тему на позитивной ноте:

— Уверена, Артан вырастет порядочным молодым человеком. Ему просто нужно еще немного времени.

Анушка улыбается и кивает, благодарная за нашу заботу.

И вот — судебное заседание.

Видеть снова Котик и Торецкую совсем не хочется, но приходится. Я и Артем демонстративно не здороваемся с ними, садясь рядом со своими адвокатами в противоположный угол зала суда.

По сути, сегодняшнее финальное заседание — формальное. Все доказательства уже предоставлены, предварительный опрос свидетелей произведен. Осталось только выслушать их в рамках суда, чтобы не выходить из правового поля, и затем огласить решение.

Судья тоже относится к этому именно так: формально. Похоже, она уже отлично знает, чем разрешится дело. Адвокаты «Luce della bellezza» пытаются давить, заигрывать с судом, но судья непоколебима: ее интересуют только факты, а их у нас — предостаточно, как и свидетелей.

Заседание длится меньше часа, а перерыв перед оглашением вердикта — всего десять минут.

— Волнуешься? — спрашивает у меня Артем за мгновение до того, как судья снова входит в помещение, готовая огласить решение.

— Нет, а ты? — я беру его за руку.

— Я тоже нет.

И мы оказываемся правы: решение выносят в нашу пользу. Котик стучит по столу и обещает подать апелляцию, но это вызывает только сдержанные смешки с нашей стороны.

Праздновать свой триумф мы отправляемся в московский ресторан — тот самый, где совсем недавно приняли решение о сотрудничестве с Максом. Сегодня он тоже с нами, как и Анушка. У нас есть немного времени, чтобы отдохнуть и расслабиться, прежде чем начнется новая увлекательная глава нашей рабочей истории.

Эпилог

Еще полгода спустя

— Уже почти год прошел с тех пор, как мы познакомились, а ты как был придурком, так и остался, — Аня закатывает глаза и вздыхает, стоя перед большим зеркалом в прихожей босиком и с голым пузом. Пузо уже внушительное — все-таки восьмой месяц беременности, но дело в другом: на пузе фломастерами нарисована рожа. Два больших синих глаза, длинные черные реснички, торчащие, по словам девушки, «как веники», кнопка-носик на месте пупка и довольная розовая лыба с высунутым язычком и двумя кривыми зубами: один сверху вниз, другой снизу вверх. Аня рассматривает это творчество критически, зато Артем покатывается со смеху, пряча за спиной фломастеры, как озорной мальчишка:

— Что тебе не нравится, козочка? Просто красотища!

— Я этими фломастерами оформляла плакаты для зимней уличной акции, — объясняет она. — Они водостойкие. А я не в том состоянии, чтобы натирать пузо, которое вижу целиком только в зеркало. Артем, блин!

На самом деле она, конечно, не злится, ей тоже весело, а вид покатывающегося от смеха мужчины ее и вовсе забавляет. Стараясь держать серьезное лицо, она толкает его в живот:

— Хватит!

— Ладно, ладно! — мужчина примирительно поднимает ладони, показывая, что сдается. — Помочь тебе отмыться? — и тут же перебивает сам себя: — Но сначала фото, сначала фото! Мы обязаны будем показать папин шедевр новорожденному Дане.

— Он ничего не поймет, — улыбается Аня.

— У него слишком умные и талантливые родители, чтобы ничего не понять, — возражает мужчина. — Он родится сразу со знанием квантовой физики и теорий о черных дырах.

— Мы с тобой сами ничего не знаем о физике и дырах.

— Ну, о дырочках, по крайней мере, я знаю достаточно…

— Фу, извращенец, — Аня закатывает глаза, а Артем тем временем притаскивает профессиональный фотоаппарат, чтобы сделать несколько снимков беременной жены. Вообще-то, он делает такие снимки каждую неделю, отмечая рост живота и изменения в теле любимой женщины. О беременности они узнали через несколько дней после того суда, а еще через день Артем купил кольцо и без всяких церемоний и прелюдий сделал ей предложение. Он и раньше собирался, но когда узнал, что она беременна, башню сорвало окончательно. Поженились прямо на новогодние праздники, тридцать первого декабря.

— У нас отношения с ебанцой, — напомнил тогда Артем. — Нам положено делать странные вещи. Трахаться в лифтах, жениться в последний день уходящего года, рисовать рожи на беременных пузах…

Сказано — сделано.

— И вообще, почему Даня? — возмущается Аня, когда фотоаппарат наконец убран в ящик, и Артем тянет девушку в ванную комнату.

— Потому что нашего сына будут звать Даня, — безапелляционно заявляет мужчина, не желая слушать никаких возражений. Но его женщина не была бы его женщиной, если бы не возражала.

— Ты хоть понимаешь, какая будет путаница? — спрашивает она, закатывая глаза. — Даня — это и Данил, и Даниил, и Данила. Нам не раз придется переделывать документы из-за чужих ошибок, да и ему самому придется — уже во взрослом возрасте.

— Ничего, справимся. Полное имя можешь выбрать ты, — Артем разводит руками. — Компромисс!

— Чем вообще оно тебя зацепило? — удивляется Аня.

— Я сентиментальный мудак.

— С мудаком согласна, на счет сентиментального могу и поспорить.

— Ну смотри, — объясняет мужчина на пальцах. — Ты — Аня. Ты сказала мне «да», — и вот появился Даня.

— Я сказала тебе «да» уже после того, как забеременела, — девушка улыбается, умиленная его толкованием.

— А то бы не сказала? — обижается Артем, и Аня смеется:

— Сказала бы! Но логика у тебя фиговая.

— Сама ты фиговая!

Пока они препираются, вода в душевой кабинке хлещет по пластиковым стенам, и Артем тянет Аню внутрь:

— Забирайся давай, будем отмывать с тебя мои художества.

— Осторожно только, — предупреждает девушка, и Артем опускается перед ней на колени, ласково обхватывая круглый живот:

— Даже не сомневайся…

В его руках оказываются мочалка и гель для душа, и он принимается мягко покрывать беременный живот слоями пены. Аня смотрит на него сверху вниз:

— Ну как?

— Пока не очень, — признается мужчина.

— Я же говорила: они водостойкие. А мне завтра на УЗИ, между прочим.

— Ну и что? Повеселим доктора, — он улыбается, осторожно оттирая цветные линии с растянутой кожи, а потом смывая пену водой и целуя.

— Что ты делаешь? — хмыкает девушка.

— Ничего, — отвечает Артем и целует снова, уже ниже, а потом еще и еще. Покрывает поцелуями беременное пузо, совершенно не смущаясь того, как изменилось тело его козочки за прошедшие месяцы. Для него она все так же любима и желанна. Разве что с жарким эпизодами в самолетах и лифтовых кабинках пришлось притормозить — на первый план вышли нежность и ласка. Вот и сейчас он мягко скользит ладонями по ее округлым бедрам, вызывая в женском теле знакомую дрожь.

— Ты ненормальный, — выдыхает Аня, когда мужчина утыкается носом между ее ног и, втянув сладкий аромат, осторожно касается языком клитора.

— Я трахал тебя даже больную, так что беременную тем более можно, — бросает он ей свой главный аргумент и, пока она одновременно смеется и кусает от возбуждения нижнюю губу, осторожно вводит в нее один палец.

— Ненормальный, — повторяет девушка, запрокидывая голову.

— Что поделать, ты меня и такого любишь.

— Придурок.

— Коза.

— Ты тоже меня любишь.

— Люди с ебанцой притягиваются друг к другу, такие дела.

Конец

Оглавление

1 глава. Ненормальное рабочее знакомство

2 глава. Вакансия мечты

3 глава. Коза и придурок

4 глава. Кастинг

5 глава. Лед и пламя

6 глава. Соблазнить снова

7 глава. Было — не было

8 глава. Наплевав на принципы

9 глава. Игры под алкоголем

10 глава. Связанный

11 глава. Ярость

12 глава. На час назад

13 глава. Очаровашка, хитрец и хам

14 глава. Неожиданное спасение

15 глава. Должник

16 глава. Москва — Питер

17 глава. Тесная кабинка

18 глава. Проблемы

19 глава. С корабля на бал

20 глава. Ночь накануне торжества

21 глава. Взаперти

22 глава. В полной темноте

23 глава. Безумное утро

24 глава. Новые неприятности

25 глава. Через "не могу"

26 глава. Козочки тоже болеют

27 глава. Особые способы лечения

28 глава. Неожиданная нежность

29 глава. Не пара

30 глава. Фотосессия

31 глава. На коленях

32 глава. Любовь к кофе

33 глава. Брызги шампанского

34 глава. Сладко и липко

35 глава. Своевольные

36 глава. Скандал

37 глава. Приключения начинаются

38 глава. Сначала — съемка, потом — полиция

39 глава. Полный колорит

40 глава. Возвращение пропажи

41 глава. Новые краски

42 глава. Друг

43 глава. Уволиться и не пожалеть об этом

44 глава. Красота мира

45 глава. Открытие

46 глава. Холи

47 глава. Дождь

48 глава. Триумф

Эпилог