Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси [И. М. Концевич] (fb2) читать постранично, страница - 3

упрекает исихастов в пантеизме на том основании, что в Богосозерцании человек будто бы теряет сознание личного существования и впадает в ересь. А кроме того, перемещением тяжести на внутреннюю жизнь исихасты ослабляют авторитет Церкви. Он решительно становится на сторону «западной рационалистической схоластики» против «экстравагантной теософской мистики» и т. д. Но немного позже в том же году вышла 1 часть (600 с.) большого 5-томного труда П. Сырку «К истории исправления книг в Болгарии в XIV веке». Этот труд — результат глубокого научного изучения вопроса. Излагая жизнь и учение Григория Синаита, он показывает истинное значение исихазма как высшего проявления духовной жизни Церкви. В своем труде П. Сырку производит также оценку книги Радченко в следующих словах: «Выходя из того положения, что разных средневековых мистиков, а в частности исихастов, угнетала мертвящая догма христианства, Радченко старается всюду находить точки соприкосновения в учении наших исихастов с еретическими учениями, и в результате у него получилось ложное заключение, впрочем не совсем ясно выраженное. Это главная задача книги Радченко. Все остальные части у него разработаны весьма слабо». Ему же (Радченко) принадлежит и та мысль, о которой здесь упоминалось уже выше, а именно, что исихазм XIV в. не мог проникнуть в Россию по историческим и географическим причинам. И эта гипотеза держится до сих пор, так как, только принимая ее, проф. Федотов может предположить существование особой русской святости, хотя в чем заключается эта особенность, остается до сих пор невыясненным. «Обычно, — говорит он, — сопоставляют духовную жизнь современной послепетровской России — наше старчество или наше народное юродство с Добротолюбием, перебрасывая мост через тысячелетия и обходя совершенно неизвестную или мнимо известную святость Древней Руси. Как это ни странно, задача изучения русской святости, как особой традиции духовной жизни, даже не была поставлена». А в последней своей книге, вышедшей в 1948 г. в Нью-Йорке на английском языке, «Сокровище русской духовности» проф. Федотов говорит следующее: «В середине XIX столетия евангельские и гуманитарные тенденции умеряли аскетическую духовность Церкви. Славянофилы, либеральная национальная партия в Церкви, старались восстановить, скорее создать духовность, базирующуюся на социальной этике. Но разрыв между аскетико-мистическим и евангельским элементом внутри Церкви увеличивался, и каждое из этих течений находило себе политическое выражение в период революции. Евангелисты стояли за церковные реформы и соединились с либерально-политическими группами страны. Мистики поддерживали абсолютизм царя, как наследие византийской традиции. Реформаторам и либералам не удалось развить тип духовности, достаточно глубокий для противовеса реакционному, и, таким образом, черное влияние монашества и эта двойственность сыграли фатальную роль в раздвоении моральных сил в дореволюционном русском обществе».

Таким образом, и мистика и святость, в представлении проф. Федотова, снижаются до явлений уже чисто субъективного характера и вполне зависящих от духа эпохи.

Но отрицательное отношение к исихазму постепенно сменяется восстановлением его истинного значения, и не только в Православии, но также среди некоторых западных ученых. В 1930 г. в изданном в Париже сборнике «Византийское искусство у славян» была напечатана статья проф. Белградского университета Милое Васича, где он выясняет влияние исихазма на сербское искусство Средневековья. Как он сообщает, для выполнения этой задачи ему надо было применить строгий археологический метод и признать исихазм «учением официальной Церкви», отвергнув «предвзятую мысль, недавно еще жившую и утверждавшую, что исихазм является не больше как учением секты...» «Долгое время создавалось неправильное представление об исихазме, но он нашел в последнее время прекрасных защитников (здесь Васич подразумевает западных ученых. — И. К.), которые выявили существование этого движения и представили его таким, каким оно было в действительности».

Так, например, Гельцер считает борьбу, возникшую вокруг исихазма, одним из «феноменов наиболее удивительных во все времена и наиболее интересных в истории цивилизации, вопреки той общепринятой басне, которая преподается в (западных) университетах и семинариях под именем истории Церкви, не перестающей поливать исихазм дешевой иронией и тем только доказывая свое полное непонимание наиболее серьезной проблемы в истории мысли». Далее проф. Васич приводит рассуждения Холля, который «без всяких колебаний рассматривает спор об исихазме, имеющем столь плохую репутацию на Западе, как наиболее значительный момент в истории греческой Церкви. Тогда в первый раз Церковь эта осознала, что она таила в себе тот монашеский энтузиазм, который черпал свои силы в ее недрах. Ясно, что все догматические выводы и споры, которые казались забытыми, вновь воскресают перед