Объективная реальность [Влад Тарханов] (fb2) читать постранично, страница - 2

продать. — спокойно сообщил Куни.

— Знаете, стажировка у старика Фройда не прошла для него даром. Там около него разные личности крутились. Шпионом его назвать нельзя было бы, а вот продажной тварью. Скорее всего да. — это включился в разговор Орнальдо, он же Смирнов.

— У него сейчас состояние близкое к удару. Справится или нет, не знаю. А наш клиент проспит еще час. Не более того.

— Хорошо.

Вождь подошел, выключил метроном. Нажал кнопку вызова. В кабинет вошли два дюжих охранника. Сначала вынесли Кольцова. Потом и тело Симбаева. Первый был отправлен в камеру в подвале Кремля. Второй — в морг. Он не был еще мёртвым, но это было легко поправимо. К сожалению, язык мой, враг мой а иной раз и даже мысль… И чаще всего, смертельный.

— А теперь вернемся к нашему молодцу. Что вы скажете по поводу этого… феномена? Это раздвоение личности? Шизофрения, кажется так говорят врачи? Или всё-таки мы имеем дело с каким-то необъяснимым физическим явлением? Насколько мы можем доверять этой информации? Насколько мы можем доверять этому человеку?

— По поводу шизофрении… Есть факторы, которые говорят о том, что перед нами таки два сознания, но это не одно раздвоившееся сознание. А именно два разных человека. Во-первых, при шизофрении две личности конкурирующие, и вторая, патологическая, старается подавить изначальную, занять ее место, то есть имеет место конкуренция двух «Я». Тут есть симбиоз, когда личности друг другу помогают, насколько это успешно… Раз человек не попал сразу же под наблюдение врачей-психиатров, следовательно, это пример успешного симбиоза. И второе — уровень знаний. Мир патологической личности — это мир выдуманный, он не имеет точной привязки к реальности, а тут оба прекрасно ориентируются именно в реальном мире. Так что я считаю, что шизофрении тут нет. — Михаил Куни высказался и посмотрел на Орнальдо, поддержит тот его, или нет. Ну что же. учитывая, что единственный практикующий психиатр из этой тройки выбыл, а Кунин все-таки был ассистентом Бехтерева, то ту т его мнению можно было доверять. Николай Смирнов думал не очень долго. Он начал говорить уверенным тоном, при этом совершенно спокойно.

— Товарищ Сталин. Вы знаете, что меня примерно полтора года назад привлекли к изучению феномена, который похож на сегодняшний. На сегодня установлено четыре таких факта, кроме товарища Кольцова. В двадцать седьмом году в городе Коломна, местный юродивый, Коля Немой вдруг заговорил. Произошло это на паперти церкви, заговорил он страшным хриплым криком, требуя немедленно убить Сталина и Гитлера.

Услышав это, вождь грустно усмехнулся. Тут очередь надо выстроить из желающих его убить. И будет она ой какая длинная!

— При аресте юродивого сотрудники местного ЧК немного перестарались. Так что получить от объекта каких-то вразумительных объяснений не получилось. Он умер в холодной, куда его поместил следователь. Причина смерти — сердечный приступ. В двадцать восьмом году в Сиблаге один из осужденных, бывший белогвардейский офицер, Никанор Матвеев, заболел, потерял сознание и три дня находился в лазарете. Пришел в себя, назвался Алексеем Подберезовиком тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения, потребовал сообщить оперуполномоченному важные сведения. Попросил лист бумаги и стал что-то писать. Оперуполномоченный Смирнов прибыл к нему на следующее утро для проведения допроса. В теле Никанора Матвеева торчала заточка. Он был мёртв. Проведенное расследование показало, что заключенные готовили побег, побоялись, что Матвеев может их выдать. Из тех листков, что он успел написать ничего практически не нашли, зэки бумагу пустили на самокрутки. Кроме одного обрывка, «22 июня 1941 года, Гитлер нападет на СССР». Там было еще буквально несколько предложения про катастрофу сорок первого года.

— И опять фигурирует Гитлер? Интересно… А почему вас привлекли к расследованию, товарищ Смирнов?

— В тридцатом году в психиатрическую клинику Николаева попала гражданка Ефименко Клавдия, работница местного пищеторга. Тридцати трех лет. После суток без сознания называлась Машей, не понимала куда попала. В психиатрической клинике назвалась Машей Воробьевой, восьми лет, ученицей третьего класса школы № 1329 города Москвы. Родители: Николай Воробьёв, инженер и Ирина Поргина-Воробьева, врач. Настаивала, что родилась 12 апреля 2014 года. Был выставлен диагноз «шизофрения». Этот случай заинтересовал врачей-психиатров. Один из них пригласил меня, как специалиста по гипнозу. Тут удалось получить больше информации. После беседы с гражданкой Ефименко и проведенного сеанса гипноза я вынужден был обратиться в органы ГПУ, полученная информация была слишком серьезной, чтобы ее как-то «светить». В итоге в курсе «феномена» оказались трое: я, товарищ Менжинский и товарищ Мессинг. Но полностью информация была только у товарища Менжинского, Мессинг оказывал организационную помощь. Я стал