Батон «Лучеса» [Александр Воронов] (fb2) читать постранично, страница - 19
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
– И что теперь? Допустим, придёт день и вся Земля будет в огне, и как потушить его, если нельзя бросить в огонь всю землю?
Сгорбившись, Матвеев сидел, разглядывал ладони, как если бы чувствовал, что в них можно что-то новое понять, но не имел особой надежды. Потом произнёс:
– Я много думаю о боли.
– То-то и видать. А вот они много думают о бабах. В результате каждый имеет то, на чём должным образом сосредоточен
– Нас учат, что боль дана человеку неспроста, – сказал Матвеев дальше. – Что это важная функция организма, сигнал тревоги. Это предупреждение, и живому существу надо как-то отреагировать на раздражитель, чтобы предотвратить больший вред. Но если так, отчего же предела своей интенсивности боль достигает в аду, где оставь надежду, конец всему и уже ничего не исправить? Какая здесь логика? Как живое существо в состоянии отреагировать там? Может, на самом деле боль как раз и есть то, чем кажется с лица? Может, она всего лишь хохот злобной воли, и призвана этой волею только сломить и уничтожить нас? А благодетельная её функция – лишь побочный эффект, самообман, которому мы придаём слишком большое значение?
– Не могу понять, как это ты у нас, Матвеев, вышел такой средневековый мракобес, – отозвался эмчеэсник задумчиво. – Прямо из мрачных средних веков. Из самой их бесовской середины.
Матвеев не слушал, говорил своё, спешил, пока ещё были хоть какие-то слова:
– Я всегда думаю – если боль имеет в мире такое значение, если такая у неё сила и могущество, то вдруг, постигнув её смысл, мы постигнем и того, кто этот мир сотворил? Для чего это всё? Отданы мы во власть бессмысленной и глумливой жестокости уже здесь так же, как там? Или всё же, вопреки той самой надписи над вратами, есть для нас надежда даже за последним порогом, пускай отсюда мы не в силах представить ни его, ни её?
Он умолк и долго смотрел Иванову в профиль, и тот, словно притянутый, наконец, повернул голову, и взгляды их сошлись.
– Послушай, Матвеев, – произнёс Иванов. – Я вот всё думаю, мы сидим с тобой здесь вдвоём, беседуем на этом ящике, а крышка у него хоть не свежепокрашенная?
– Нет, – ответил Матвеев. – Не свеже.
– Ты точно уверен? А то я даже и привстать боялся. Сбоку вроде ничего, но сбоку часто ничего, сбоку мало видно, только краску переводить. Думаю, если что, как же я отсюда пойду-то, полковник МЧС в красных штанах?
Матвеев молчал, просто закрыл глаза, и на лице его была спокойная безглазая мука.
– Ну хорошо, если так, – удовлетворился эмчеэсник и этим. – Ну и теперь, пожалуй, всё.
Он встал, замер как бы в секундной нерешительности. – Всё же выбей у него дно, Матвеев… и берегись огня, – сказал он в слепое матвеевское лицо, оно дернулось, и эмчеэсник прибавил. – А вообще очень многие красят перед проверкой. Производит хорошее впечатление. Я потому и спросил.
Последние комментарии
24 минут 37 секунд назад
46 минут 47 секунд назад
52 минут 35 секунд назад
1 час 3 минут назад
1 час 6 минут назад
2 часов 22 минут назад