Читемо: Поэзия убийства [Филип Гэр] (fb2) читать постранично, страница - 3

должен прийти к истинной вере, к её пониманию. Я соглашаюсь, но смысл Библии от меня пока ускользает. А потому, видимо, к вере я ещё не пришел. Мама с папой с этим согласны.

Тем не менее, несмотря на демократичность в вопросе веры, во всем остальном мое воспитание очень строгое — и никакого тебе Интернета, если он не требуется для учебы и подготовки к урокам. Я мог бы скачивать книги из Сети, но читать мне их не на чем. Даже мой сотовый телефон и тот самый обычный, с кнопками.

Наверное, поэтому у меня такое острое зрение — нечем его портить.

Мой книжный удел — серые от старости книги по биологии и географии (самые интересные), философии и математике (самые неинтересные), а также обширные сочинения на религиозную тему. Эти я читаю только в принудительном порядке — примерно по одной раз в три месяца.

Мне всегда хочется бегать, прыгать и скакать. Я не способен ни на первое, ни на второе, ни на третье. Что же мне остается? Родители завалили меня конструкторами и настольными играми. Но когда ты всегда один, никакие конструкторы или настольные игры не способны развеять одиночество.

Если бы не вера в Бога (даже при условии, что смысла книг об учении я не понимаю), даже не представляю, как бы я жил. Вера удивительно помогает в оптимизме. Ещё я очень просил Господа послать мне друга. Хотя бы одного.

И когда появился Дем, я стал молиться ещё усерднее. Благодарность так же важна, как и всякая надежда. Мне так кажется.

***

Однажды мама повезла меня на прогулку. Оставив меня снаружи, на тротуаре, сама она зашла в молочную лавку, предупредив, что это совсем ненадолго, и чтобы я никуда без нее не ездил. И пообещала купить сладкий питьевой йогурт.

Обычно мы почти все продукты берем с монастыря. Тем более молочные продукты. Но иногда и в магазине — если по каким-то причинам не удается приобрести их на работе.

Я уже привык, что меня оставляют на улице во время покупок. В этом нет ничего обидного или постыдного. Магазины совсем не предназначены для ребенка в инвалидной коляске. В них часто нет даже пандуса к дверям. А коляска весит почти столько же, сколько я сам, и поднять её вместе со мной по ступенькам один человек не сможет.

Поэтому я нисколько не расстроился, а достал бинокль, и принялся изучать витрину книжного магазина напротив. Это узкая улочка старой Москвы, движение здесь небольшое, и пешеходов, и машин. Обзор через бинокль мне ничто не перекрывало.

— Привет.

Я опустил бинокль.

Рядом с моей коляской стоял худой подросток, в серой невыразительной куртке и серых же брюках. Его узкое лицо было сплошь покрыто веснушками, а волосы были длинными и светлыми.

Так я познакомился с Демом.

***

По улице шелестел пакетами ветер. Пакеты — черные, синие, зеленые и грязно-белые, бог весть ещё какие — кружились стайками, гоняясь друг за другом и редкими прохожими.

Казалось, пакеты целиком и полностью вытеснили из московского воздуха голубей. Самих голубей это не заботило нисколько: они лениво клевали по асфальту мусор, и никуда лететь в такую жару не собирались.

Демьен остановился, вглядываясь в золотой крест колокольни. Её башня возвышалась над крышами домов старой Москвы. Сама по себе она ничем не выделялась из других колоколен других монастырей.

Рука в кармане привычно дернулась, пытаясь вырваться наружу и перекреститься, глядя на символ веры. Демьен подавил свое желание, тут же осознав, как легко ему это далось.

А ведь когда-то было трудно. Слишком часто — невозможно.

Он свернул к многоэтажке, набрал код подъезда, зашел внутрь и зашагал к лестнице. Он не любил лифты. Лишь с Рексом спускался внутри тесной металлической коробки, сплошь увешанной зеркалами.

Лифты он не любил не потому, что в них тесно и закрыто, сдавленно и удушливо. А именно из-за зеркал. В лифте его поджидали образы самого себя, безмолвные и услужливые, плоские и ненастоящие.

Они не пугали его. Он просто не любил на них смотреть.

На лестничной площадке Демьен остановился, раскачиваясь на носках и раздумывая. Он всегда так делал, собираясь подойти к дверям квартиры, где жил Рекс, и нажать кнопку звонка.

Он выглядел так, как выглядят подростки старших классов. Невыразительно, некрасиво, с треугольным узким лицом, где маленький рот и серая кожа, усыпанная веснушками, резко контрастировали с большими голубыми глазами и длинными волосами.

Из-за худобы его часто принимали за девушку. Тоже старшеклассницу.

Демьен прислушался. За дверями квартиры, где жил Рекс, звенели ключи. Значит, мама Рекса сейчас пойдет на работу. Она уже должна была уйти, но почему-то задержалась.

Сейчас она выйдет, и обязательно сама закроет дверь на ключ, не дожидаясь, пока Рекс запрется изнутри. Затем пройдет к лифту — высокая, прямая, в черной монашеской одежде.

И по пути обязательно заглянет сюда, на лестничную площадку.

Демьен попытался припомнить церковную иерархию и правила, регламентирующие жизнь духовенства. Но, не смог. Потому как толком никогда