Учение Бернарда Клервоского в контексте средневековой интеллектуальной традиции [Александр Владимирович Тимофеев] (pdf) читать постранично, страница - 3

св.
Григорием Нисским и другими, и доказывают, что это сходство
невозможно объяснить, не предположив его заимствований у них [80,
с. 22].
Применение историко-генетического анализа в рамках историкокомпаративистского подхода позволяет утверждать, что обращение
Бернарда Клервоского к святоотеческой, древнехристианской
традиции в эпоху «интеллектуального ренессанса» XII века1 было
обусловлено рядом взаимосвязанных причин. Возрастающая во
времена Бернарда деморализация католической церкви и развитие
схоластического метода обоснования догматов веры с помощью
доводов разума (что приводило боговдохновенные истины в сухие
формы рассудка) оставляли жизненные духовные потребности
Понятие «интеллектуальный ренессанс» восходит к работе: Haskins Ch.H. The Renaissance of the
Twelfth Century. Cambridge, 1927.

верующих без внимания. В этой ситуации реформаторская
деятельность Бернарда Клервоского, направленная на возвращение
церкви к апостольским началам и мистическое учение, имеющее
прочное основание в Откровении и подкрепленное личным духовным
опытом, способствовали искоренению в обществе нравственных
недостатков и пробуждению религиозной жизни.
Э. Жильсон называет антропологию св. Бернарда «христианским
сократизмом» [50, с. 290–317], основываясь на том, что его умозрение
направлено не от Бога к человеку, а от человека к Богу. Познание
самого себя, подчиненное доктрине спасения, становится, по
Бернарду Клервоскому, абсолютной необходимостью. «Пусть твое
размышление начнется с тебя, дабы тебе не распыляться на прочее,
пренебрегая собой. Какая польза человеку, если он приобретет весь
мир, а душе своей повредит?», – пишет св. Бернард в трактате «О
размышлении» [цит. по 50, с. 299]. Как аббат монастыря Клерво,
духовный наставник монашеской братии, он был обеспокоен
чистотой души, в которой человек восстанавливается как подобие
Божие. Под его руководством и по его примеру монахи ордена
цистерцианцев начали вводить новые формы монашеской жизни,
отводя бóльшее значение созерцанию и размышлению, чем это
делалось у бенедиктинцев [150, с. 122]. Поэтому, вместе с
восстановлением во всей его чистоте Правила св. Бенедикта,
требовалось обращение к древней христианской традиции. Этой
традицией для аббата Клерво стала Vitae Patrum – Житие Отцов
Пустыни.
Пример героизма отшельнической жизни в борьбе со своей
греховностью, стремление к духовному совершенству, и, как венец
монашеской жизни, – мистический союз с Богом, – эта линия учения
Бернарда восходит к св. Антонию, Пахомию, Макарию Египетскому,
Иоанну Кассиану и другим монахам, аскетам и отшельникам периода
возникновения монашества в III–V вв.
Легендарный аскет и мистик второй половины III века святой
Антоний (о влиянии которого на формирование воззрений
св. Бернарда упоминает Э. Жильсон [220, с. 18]) считается

7

8

1

основателем
отшельнического
монашества.
Влияние
идей
св. Антония прослеживается в раннем трактате Бернарда Клервоского
«О ступенях смирения и гордыни» («De gradibus humilitatis et
superbiae»). Здесь средневековый аббат закладывает одну из
центральных тем своего учения – основой духовного восхождения
является смирение, добродетель, которая открывается человеку в
познании самого себя. Такая позиция характерна и для учения отцапустынника – преодоление искушений в борьбе со своей
греховностью невозможно без обретения смирения. «Я видел все
ловушки, врагом расставленные на земле, и сказал со вздохом: «Кто
сможет их обойти?» Тогда я услышал голос, сказавший:
“смиренный”», – повествует св. Антоний [142, c. 134].
Аббат Клерво в своем трактате описывает двенадцать ступеней,
по которым восходит эта добродетель к своему совершенству, чтобы
затем преобразоваться в любовь к Богу. Но восхождение по ступеням
смирения сопряжено с опасностью спуска по ступеням гордыни. Эта
же опасность подчеркивается и в речении св. Антония: «Должно нам
крайне смиряться пред Господом, чтобы Он, ведающий немощь нашу,
покрывал нас десницею Своею и хранил; ибо если вознесемся
гордостию, Он отнимет покров Свой от нас, и мы погибнем» [142,
с. 135].
Путь восхождения к Богу, имплицитно содержащий опасность
духовно-нравственного падения, в учении св. Антония, как и у св.
Бернарда, основан на диалектике смирения и гордости. «Как гордость
и возношение ума низвергли диавола с высоты небесной в бездну, так
смирение и кротость возвышают человека от земли на небо», – пишет
св. Антоний [142, с. 135]. В учении Бернарда через дистинкцию
«смирение – гордыня» осуществляется связь антропологии и
гносеологии: «Истина, сокрытая от гордых, открывается смиренным»
[255]. Таким образом, можно говорить о том, что св. Бернард,
воспринимая мысль, идею св. Антония, развивает ее, наполняя новым
содержанием. «Новый Антоний среди монахов и среди ораторов –
новый Цицерон» («Monachorum Antonius et Tullius oratorum»), –
называет Бернарда один из