Дьявол на северном тракте [KaliSiva] (fb2) читать постранично, страница - 3

собака! — Ходевич учтивостью не отличался, крестьяне знали его крутой вспыльчивый норов и предпочитали под горячую руку не попадаться, знали они так-же, что пан частенько поколачивает супругу свою, а она, сердечная, терпит, но виду не подает, из гордости. Соседская же шляхта, обитавшая верст за сто считала его едва ли не местным богом. Родовитый господин, вдовец, старший из трех братьев — смелый воитель, щедрый меценат, устроитель сиротского приюта, и прочая. Тело щедрого мецената, подскользнувшись на сухом крыльце все же ввалилось в хату и заорало: — Ядвига, сукино вымя. Где ты! Что мужа не встречаешь! Вот Я. Вернулся. А меня и не ждет никто. ЯДВИИГАА!!! Она появилась из — за колонны словно тень — бесшумно и незаметно. — Не буди крестьян. У нас их полный двор нынче. И не будь посмешищем, дай я лучше кафтан снять помогу, посмотри, весь рукав изодрал в клочья. Тонкие белые руки потянулись к широкому плечу мужчины. Тонкие белые руки были оттолкнуты с невероятной для пьяного человека проворностью, затем послышался звук удара, звон стекла, упало что-то тяжелое и наступила тишина.

Наутро пан стоял на крыльце и пил молоко прямо из кринки. Тонкая белая струйка некрасиво стекала по грязной бороде, марала рубашку и образовывала на половицах лужу. У пана нещадно ломило голову, он плохо помнил произошедшее накануне, и вовсе не помнил как оказался спящим посреди хаты. Утолив жажду он решил осмотреться — уж больно шумно было вокруг. Прямо сказать именно шум, доносившийся из — за окон его и разбудил. Перед крыльцом сновали крестьяне, по трое подносили бревна и доски к плотникам, которые сколачивали большой сруб. Тут Ходевич уловил краем глаза движение у второго входа, кто — то тихо пробирался на улицу чрез дверь, которой на его памяти никто не пользовался. Может Воры? Воинское ремесло было еще не совсем забыто, и пан, преодолев очередной приступ головной боли, в два прыжка оказался у медленно открывающейся двери, надеясь поймать

кравшегося злоумышленника. Вместо ночного татя пред ним предстала бледная с впавшими глазами и рассеченной бровью Ядвига

что ты крадешься, люба моя?

Кружка с брагой люба твоя, а меня трогать не смей. Не то подмогу позову, мигом скрутят, не посмотрят ни на подвиги твои ратные ни на славу былую.

ну пойдем, побеседуем. Не хочешь…Ядвига молчала.

Устал я так жить. Не могу больше. Как бочка бездонная. Кошели отцовские с деньгами пустеют, брюхо растет. Где это ты так, что такая неловкая … Пан хотел коснуться рассеченной брови, но жена отскочила, словно ужаленная. — экая ты … не добрая. А мне тяжело, Ядвига. Помоги мне — Во тьме хожу, дороги не вижу. — Ядвига молчала. — Знаешь, вчера Казимирка хвалил тебя…а мне не по себе стало. Все нутро во мне возмутилось, как так — жену мою да нахваливают. Мол она хороша, а я — рядом с ней место пустое, старик… Ядвига молчала. — Ядвига, я сына хочу. Воспитывать его. В глазки маленькие смотреть и твое отражение видеть., делу ратному учить, верхом с ним ездить, по первой траве бегать босыми ногами … Ядвига молчала. — Пить не буду, хочешь, к Сычихе-ведьме старой схожу, будь она не ладна, опоит зельем, чтобы на дух ни брагу ни пиво не переносить! Ядвига молчала. — Хочешь на колени встану?! Грузный пан плюхнулся на колени, смотрел на жену снизу вверх, с почти собачьей преданностью.

Это ты. Голос женщины был безжизненный, словно из костницы. Это ты, Ходевич. Ты разбил мне бровь. Мягкая бархатная юбка коснулась небритого лица пана чтобы затем исчезнуть, Ядвига спешила поскорее убраться. — Прости дурака! — Не ведаю что творю! Не будь жестока! …Ядвига. пан продолжал почти шепотом, женщина замерла, она никогда не слышала, чтобы ее вечно орущий муж ТАК говорил. — Ядвига…если не простишь, на поможешь мне, руки на себя наложу. Жить мне незачем. Я семью крепкую хочу. Сына. Состариться рядом с тобой и умереть в постели своей смертью, а не в кабаке, как скотина…

Вставай Ходевич. Вставай и пошли. Помощь нужна твоя. И панове отправились к плотникам, рука об руку.

Забрезжило в доме у Русиновской доселе забытое счастье. Сначала свет его был тусклым, не верила пани глазам своим, жила в предвкушении беды. Однако беда не приходила, а свет не гас. Ядвига вновь училась радоваться жизни — солнечному морозному утру, запаху первого снега, зимним птицам. Во дворе по — прежнему сновали крестьяне, однако жизнь не походила на подготовку к войне, она стала размеренной. Шайка, орудовавшая на тракте или убралась искать наживы в других местах, или залегла на дно — убийства прекратились.

Глава 3

Минуло Рождество. Крестьяне всем скопом готовились к масленице: малевали тряпичное лицо чучелу во дворе пановской усадьбы, воздвигали столбы, подвешивали на них подарки. Вокруг царила веселая предпраздничная суета., жизнь кипела.

Подле одного из столбов, с трудом вкопанных в еще не отошедшую от морозов землю переводили от работы дух несколько человек 2 плотника с женами, столяр и подмастерье — на