Солнце встает над ними [Елизавета Геттингер] (fb2) читать постранично, страница - 2

растерянности Аллу. Погруженный в раздумья он и не заметил, как она вернулась домой. Алишер, не выдав волнения, молча прикрыл форточку, задернул тюль и, приняв мудрый вид, что присущ восточным мужчинам, кинулся на помощь к жене, бросив конверт на застеленный домотканой скатеркой стол. На столе в стакане с водой стояла веточка, принесенная им с улицы. Он смутно надеялся, что почки на ветке набухнут, и проклюнется зелень.

— Что там у тебя? — оценив тяжесть взятых в руки свертков, с любопытством спросил Алишер.

— Книги. Людмила Кондратьевна, бригадир наша, просила в очереди отстоять и на ее долю книг набрать. За каким они ей нужны…? У нас на заводе чудный киоск. Да я и для тебя кое-что прихватила, — вешая пальто на гвоздь, торчавший в двери и служивший вешалкой, рассуждая, отвечала Алла. — Ты же любишь читать. Правда не знаю, понравятся ли.

— На трамвае через весь город, вдобавок с грузом. В твоем ли положении тяжести носить? — тихо возмутившись, продолжал говорить Алишер, заинтересованно смотря на свертки.

— Ничего, я привыкшая. Привыкшая, как и ваши женщины, — снимая с головы платок, из-под которого выбивались крупные блондинистые кудри, насмешливо отвечала Алла.

Алишер промолчал. Он иногда позволял себе иметь некоторую слабость перед женой.

— Послушай, Алла, — выбрав момент пока она ни о чем не думая взялась распаковывать книги, начал Алишер. — Я сегодня получил письмо из дома.

— Хорошие новости, а ты понапрасну волновался, что вестей нет, — ласковым голосом сказала Алла, перебив мужа. — Теперь не хуже соседа академика будем, — энергично выкладывая книги на стол, поправляя скатерку, приговаривала она.

— Я должен ехать туда, — ни на секунду не сомневаясь, сказал он, глядя на нее.

— Что стряслось? — чутко посмотрев на него, спросила Алла.

— Буви умерла, — уверенно сказал Алишер, подав жене конверт с письмом. Алла неохотно раскрыла конверт.

— С чего это ты взял? — бесшумно шевеля губами, беглым взглядом пробежав по письму, заключила она.

После заявления мужа: «Я должен ехать», ее настроение заметно омрачилось, и она также упустила из виду предупреждение бабушки.

— Гляди! — с легким узбекским акцентом вскричал Алишер, ткнув пальцем на дату.

— Алик, не горячись! — силясь успокоиться сама и успокоить мужа, воскликнула Алла, увидев месяц и число. — Это еще ни о чем не говорит. Письмо датировано январем, я убеждена, что бабушка поправилась и новое письмо об ее выздоровлении, как и это, может статься, просто-напросто затерялось в пути. А если бы она присмерти была действительно, то телеграмма бы пришла. И потом, она не одна, брат Бахтиёр позаботится о ней, — прерывающимся от волнения голосом сказала она, умоляюще дотронувшись рукой до его предплечья.

Алишер вспыхнул от недоверия жены.

— Бабушка твоя долгожительница, она еще всех нас переживет, — шутила Алла.

— Всевышний и вправду дал Буви долгую жизнь, за все то добро, что она сделала людям, — мягко сказал Алишер. — Но я поеду. Это не обсуждается, — вновь бережно свернув письмо, отрезал он.

Глава 2

Алишер не спал всю ночь, вслушиваясь в мерное тиканье секундной стрелки часов. Отвернувшись к стене, притворяясь спящей, не спала и Алла. Он то вслушивался, то ворочался в душной темной комнате с боку на бок, переживая муки совести.

В сорок первом году отца Алишера, уже немолодого геолога, призвали на фронт. Бабушка забрала из Ташкента к себе в далекий глухой горный кишлак невестку с маленькими внуками: годовалого Бахтиёра и трехлетнего Алишера. Спустя полгода мать получила разнесчастное треугольное письмо о гибели мужа, а вскоре, обессилев от этого известия, тихо ушла из жизни, оставив маленьких сыновей на волю судьбы. Узбеки говорят: «Верблюд познается в поле, человек в горе», но в кишлаке царили свои законы и порядки…

Маленькому Алишеру нравилось играть, перебирая те немногие книги, рукописи и необычные вещицы из экспедиций, что остались от отца. Достигнув зрелого возраста, он, одаренный пытливостью ума, получив благословение бабушки, покинул родной кишлак, отправившись на поиски знаний, напоминая о себе лишь редкими письмами.

Пролежав до рассвета с открытыми глазами, остановив за минуту намеревавшийся раздаться звонком будильник, боясь разбудить жену, неслышно, наощупь в полутьме Алишер собирался на завод.

— Что надумал? — разрезав тишину, спросила Алла.

Алишер молчал.

— Если тебе вздумается отгулы просить, учти, тебя как нечего делать выкинут из очереди на квартиру, а у нас уже вот-вот ребенок ро́дится, не забывай, — выдала Алла, бессонницей накопившиеся раздумья. — А должности инженера тебе тогда и вовсе не видать. Да Петрушин тебя со́ свету сживет, и экзамены в жизни потом не сдашь, — едва не захлебываясь продолжала она.

Сдерживая себя, он по-прежнему не издал ни звука.

— Что же ты, уедешь и меня одну здесь оставишь? — исчерпав все доводы, успокаиваясь,