Легче воздуха [Константин Андреевич Чиганов] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (5) »
Закат оставил на западе оранжево-красную щель по горизонту, словно сабельный шрам. По пути к эллингам с дороги метнулась белая собачонка, в сумерках я хотел ее пнуть, но Отто прибавил шаг. Первый улетающий дирижабль, 49-й, уже вывели из эллинга, серый, заостренный с обеих концов, без огней, он походил на пулю из ружья гиганта, ниточек-тросов с руку человека толщиной, державших его у земли, было совсем не разглядеть. Четыре шестисотсильных «Майбаха» по бокам туши уже раскручивали винты, с негромким отсюда жучиным жужжанием плевались бледным дымом выхлопа. Когда летишь группой, взлетать надо скоро. Одновременно невозможно, опасно, столкнешься, да и наземной команды держать трех китов не хватит, но и засиживаться нельзя, можно потерять друг друга в наливающейся темноте неба. Прожекторов не включишь: а если британские истребители цеппелинов с бомбами и ракетами решат перехватить взлет? Мало ли какая бельгийская сволочь им о нас нашепчет. Недавно писали, как неподалеку шлепнули шпиона — падре. Священник-крыса! Дожили, святые небеса! Какого дьявола он-то полез в войну? Из пятнистого от маскировки полуцилиндра-саркофага выводили «тридцать четвертый», механики еще возились в кормовой гондоле, теряя время, не запускали моторов, да и ветер усилился, Отто придется паршиво. — Спасибо, что проводили, майор, — сказал он. — Последнее время меня перед полетом потряхивает, как в циклоне. Вы женаты? — Да. Три года. — А я вот не успел. Жалею иногда. Хотя умирать лучше, когда ты один. — Да бросьте вы к черту ваше покойницкое настроение! — я разозлился. — Слетаете и вернетесь, живой ногой. Ветер слабый, оборона у них дохлая, вас ни пушки, ни прожектора не достанут, и, по всем приметам, ночь без дождя. Даже не чихнете. Может, валькирию какую там по пути подцепите. — Или она меня, — улыбнулся Отто, и в сумерках блеснули его зубы. Поправил фуражку, стиснул мне руку теплой сухой ладонью и зашагал к третьему эллингу. Поганец-ветер швырнул мне в лицо колкие жухлые листья. Не уймется теперь, проклятый.
Что-то от мессы в этом есть, в который раз подумал Отто. Что-то от торжественного обращения к небесам. Только в гондоле цеппелина поднимаешься телесно, и вместо органа в распорках и растяжках гудит ветер, как Божий голос. Внизу уже не видно площадки, и эллинги становятся размытыми клеточками карты. Вон впереди река, поблескивает стеклянной полоской. Луны нет — и к лучшему. Звезды в облаках взблескивают иногда. Ничего, штурману хватит уточнять расчеты. На высоте звезд будет сколько угодно, хоть в ладонь собирай. Только не вверху. Над головами аэронавтов вечная тень — тело их гигантского корабля, легче пушинки. Дирижабль уравновешен, клапаны перекачки закрыты, клапаны выпуска водорода проверены. Бомбы уложены в держателях, холодные, тупоносые цилиндры, стискивающие ад внутри себя. Пару пулеметов в гондоле все же приказано оставить, зря, на взгляд экипажей, толку немного, а вместо «шварцлозе» можно взять еще одну бомбу. Их и так мало. Еще и баллон с кислородом, вон, болтается маска на трубке, пока еще ждет, пока еще воздуха вокруг полно. Холодноватого, правда. Отто вздохнул, закрыл окно мостика — пальцы без перчаток мерзли, — взял переговорную трубку на гибком шланге, вытащил гуттаперчевую пробку на цепочке. Толстый норвежский свитер стеснял движения. На переплете окна справа штурман Вилли когда-то подвесил белого плюшевого щенка с коричневыми ушками-лопушками. Тезка смотрел на капитана печальными стеклянными пуговицами. Отто погладил черные шарики рукояток газа, двинул четыре рычажка от себя. — Увеличиваю обороты, идем вверх! Где-то там, за спиной, над тысячами метров пустоты, механики в меховых комбинезонах, которые все равно промерзнут, прислушиваются к гулу моторов, поглядывают на указатели оборотов и топлива, как доктора над постелью тяжелого больного. — Что там, Карл? — сказал он кормовому посту управления в раструб переговорной трубки, похожий чем-то на змеиную головку, открывшую пасть. Конечно, он знал прозвище лейтенанта Лейца — «Карл-в-заднице». Наверняка и сам Лейц подозревал… — Равновесие порядок, баллонеты порядок, утечка в норме, моторы… обороты порядок, обшивка… — Отто представил, как сухопарый Карл открывает покрытое инеем окно кормовой гондолы, дотошный, выглядывает вверх, и чуть не посоветовал придержать фуражку, — порядок, герр капитан. Всегда в полете — только «герр капитан», никогда не Отто, как бывало, зовут его механики и бомбардир. Что делать, это Карл. Маленький золотистый диск высотомера: черная лапка стрелки бежит по кругу: 3000, 4000, 5000… Здесь уже труднее дышать. Облака остались внизу, как он и думал. Звезды над серой, с
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
5 часов 17 минут назад
15 часов 36 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 13 часов назад