Письма из апокалипсиса [Татьяна Белова] (fb2) читать постранично, страница - 3

что ты такое говоришь? Тебе же некуда идти. Я хочу…

Ира вырывается, бросает тарелку об пол, та разлетается вдребезги.

– Засунь себе своё «я» знаешь куда! И сама иди туда же! Мне не нужны твои грязные деньги.

– Ира! – немного стыдливо восклицает Федя. Руки в карманах, глаза в углу.

– И ты пошёл к черту! Все вы идите к черту! – кричит Ира. – Одна со своими божественными замашками, другой со своей фальшивой заботой! Вон!

Ира порывом солнечного ветра проносится по коридору, распахивает входную дверь.

– Вон!

Жар опаляет лица всех присутствующих. В оглушающей тишине раздаётся детский голос.

– Тётя Ира, здравствуйте!

Выхожу в коридор. На лестничной площадке стоит десятилетний Юра, с совершенно лысой головой, и прижимает к груди плюшевую игрушку.

Ира хватает Марину за её дорогой, красивый пиджак и подтаскивает к двери.

– Вот, смотри! Хочешь помочь? Ему помоги! – и смотрит ей в лицо. Марина выходит из ступора, отталкивает Иру, хватает сумку, вся красная выбегает из квартиры, шарахаясь от Юры, как от чумного. Игнорируя лифт, кидается вниз по лестнице. Ира даже вслед ей не смотрит.

– Здравствуй, Юра. Извини. Проходи. Хочешь чаю?

На лице мальчика отражается такая буря чувств, что я поддаюсь вперёд.

– Тётя, тётя Ира! А мы полетим на большую, большую звезду!

Всё внутри сматывается в тугой ком. Сердце разгорается как сверхновая.

Ира присаживается на корточки перед мальчиком.

– Юра…

На лестничной площадке появляется пожилая женщина.

– Валентина Петровна! – кидается в ней Ира.

Соседка не желает слушать, она хватает мальчика за руку и тащит вниз по лестнице. Тот растерянно упирается и оглядывается на Иру.

– ВАЛЕНТИНА ПЕТРОВНА! – кричит Ира.

– Не лезьте в нашу жизнь, Ирочка! Мы все решили!

Хлопает дверь подъезда.

Ира поворачивает голову и смотрит прямо на меня. Мне кажется, что я горю.

Марина работает в фармакологической компании, которая производит лекарство от рака, оно стоит неподъёмных денег, а по статистике, после того, как мир сошёл с ума, а это случилось за пять лет до появления пирамиды, каждый второй ребёнок рождается больным. Статистика дело не надёжное, но Ира работает в больнице и видит таких детей каждый день.

Когда в новостях впервые передали про неопознанный летающий объект, зависший над Байкалом, Ира долго смеялась, потом плакала, а потом с надеждой спросила меня:

– Может они прилетели помочь?

Может быть.

Профессор Ильтман, заведующий нашей обсерваторией, тоже искренне верил, что чужой разум хочет нам помочь. Ещё тогда, на первых стадиях, я спросила его: зачем? Зачем им нам помогать? И зачем приписывать иной эволюционной модели человеческие качества?

Он не ответил, но она знала ответ, мир вокруг расходился по швам, и ему надо было во что–то верить.

Я пытаюсь и не могу вспомнить, как мы познакомились? Когда? Тренировочный лагерь, трава по пояс, кожа чёрная от загара, один лоб белый под банданой. В стеклянном аквариуме три сотни потеющих тел, протоптанные дорожки. Мы постоянно встречались в коридоре на пути в столовую. Девушка с мелким бесом рыжих волос раздавала при входе религиозные брошюры, я всегда брала, но выбрасывала их в урну, прямо тут же, а тебе она никогда не предлагала, даже не смотрела на тебя. Почему? Сектанты обедали вместе с нами, в той же столовой. Потерпите, говорил нам профессор Керимов, это просто политика и деньги, не обращайте на них внимания. Цветастые одеяния в пол, одинаковые стриженые головы, они были чем-то похожи на буддистов, если бы не татуировки на выбритых висках. Штрихкод. Технологии проникли в самую суть. “Буддисты” это один из тысячи экспериментов сохранить сознание, скопировать воспоминания в из живого мозга в цифровой. С помощью человеческих воспоминаний ученые обучали нейросети и пытались заставить ИИ “вспомнить” историю мира. Мы смотрели на них, как на одержимых прошлым сектантов и верили, что Марс станет нашим будущим, новым домом для человечества.

На последнем, финальном круге, я провалилась, а тебя взяли.

Провалилась…Смешно, да? Бог просто взял и выдернул табуретку. Мне сказали, это была перегоревшая лампочка в туалете, которую я полезла зачем-то менять. Не помню, что случилось, меня ударило током? И никто не мог мне рассказать, очевидцев не было. И вот что странно – кроме тебя ко мне в больницу тогда никто не пришёл. Четыре месяца вопросов без ответов, до тех пор, когда они уже стали не нужны. В выписке размытый, нечитаемый диагноз. Вещи из лагеря переслали почтой. Уже после, много позже, когда четыре года ожидания остались позади, когда я накуривалась до одури на одном из балконов для провожающих, ко мне подошёл Керимов. Он никогда не тратил время на пустые, вежливые слова, и был краток:

– Расходный материал. Пройдёт ещё два года и снова полетят. Выхода нет. И кстати, для тебя есть работа.

Поднимаю руку и провожу по выбритой правой стороне головы. Это все ещё выглядит как татуировка со штрих-кодом. Тогда, в самом начале, Керимов ещё пытался что-то