В краю непуганых идиотов. Книга об Ильфе и Петрове [Яков Соломонович Лурье] (fb2) читать постранично, страница - 2

class="book">255

256

257

258

259

260

261

262

263

264

265

266

267

268

269

270

271

272

273

274

275

276

277

278

279

280

281

282

283

284

285

286

287

288

289

290

291

292

293

294

295

296

297

298

299

300

301

302

303

304

305

306

307

308

309

310

311

312

313

314

315

316

317

318

319

320

321

322

323

324

325

326

327

328

329

330

331

332

333

334

335

336

337

338

Яков Соломонович Лурье

В краю непуганых идиотов

Книга об Ильфе и Петрове

Правда историка

В последней изданной при жизни книге «Две истории Руси XV века» великий медиевист Яков Соломонович Лурье в свойственном ему неподражаемом тоне грустного беспристрастия кратко описал, между прочим, взгляды Нила Сорского на основании первоисточников. Благочестивой позднейшей легендой оказалась и широта воззрений Нила Сорского в споре с Иосифом Волоцким, и его борьба с преследованием еретиков и с монастырским землевладением. Взгляды «нестяжателя» отличались от взглядов автора «Просветителя» вовсе не своей широтой и терпимостью: в древнейшем списке книги, которую традиция приписывает Иосифу, рукой Нила изготовлены самые жесткие противоеретические разделы.

И в минувших веках, и в нашей современности Яков Соломонович ясно видел не только сплоченную недостоверность официозности, но и стадные предрассуждения в среде инакомыслящих.

Человеколюбивые передовые принципы в этом замечательном мыслителе неразделимо сочетались со стоическим скептицизмом, а историческая объективность — с нравственным неприятием пессимистических обобщений. Вспоминаю с сердечной теплотой и печалью нашу долгую беседу в начале девяностых годов теперь уже прошлого века и исполненный надежды вопрос Я.С: «Неужели нет среди арабов настоящих социалистов, которые могли бы договориться с израильской рабочей партией?» «Вы не знаете их», — ответил я. «Ну, вот и вы говорите, как все», — сказал он с досадой. Я придерживаюсь твердых взглядов, но священная уверенность в братстве людей, звучавшая в его голосе и светившаяся в его глазах, была так по-шиллеровски прекрасна, что мне стало совестно: нельзя обобщать.

Я.С. рассказывал, как он занимался однажды со своим соавтором X. в его служебном кабинете. В дверь постучал Z., весьма заслуженный историк средневековой русской словесности, извинился, попросил у X. какую-то книгу и сразу вышел. «Не правда ли, настоящий немчик?» — спросил X.

«Что-то ты, милый мой, говоришь за моей спиной обо мне?» — подумал Я.С. Был это тот самый X., герой российского духовного сопротивления, который в свое время упомянул в телевизионной передаче о значении русских немцев для петербургской культуры и пострадал за это.

Чувство правды и отталкивание от всего пошлого или придуманного ради якобы разоблачительного красного словца — вот характерные черты Лурье как автора исторических и критических трудов в области новой русской литературы.

В шестидесятые годы XX века правда начиналась с текстологии. Здесь пригодилась Я.С. его сноровка медиевиста, привыкшего к варьированию текста, и его предпочтение ранних источников более поздним. История опубликованного текста романов Ильфа и Петрова по сложности не уступает разветвлениям иных летописных преданий. Текстологический принцип «последней авторской воли» неизменно оказывается несостоятельным в применении к печатной литературе советского периода, когда позднейшие авторские, а не только редакционные изменения вызывались политическими требованиями Главлита. В 1962 году была опубликована рецензия Я.С. на изуродованное напластованиями цензурных помарок пятитомное издание Ильфа и Петрова. Некоторые шутки и сюжетные ходы в нем должны были показаться новому читателю немотивированными: только знатокам старых изданий