Ядовитое сердце [Фёдор Михайлович Островцев] (fb2) читать постранично, страница - 14

какой библиотеке мира вы не прочтете о нем. Спустя пятьдесят зим после чудесного спасения Анзерата, на свет появился Ердикл, наш давний предок. О юности его не сохранилось воспоминаний совсем, кроме того, что на обучение к Анзератовым жрецам он попал совсем мальчишкой. Его проповеди пользовались большой популярностью, сам тогдашний правитель слушал их с замиранием сердца и благоволил Ердиклу. Ердикл стал первым дворянином в нашей семье: дворянство ему в числе первых пожертвовал Аснопс, хозяин внушительных владений, где и проповедовал Ердикл. Лишь получив статус, он заказал первый такой перстень — отец постучал пальцем по своему кольцу, — с девизом, что уже почти тысячу лет остается неизменным. И именно Ердикл сделал традицией вручать такие перстни каждому мужчине в роду. Позже, конечно, правила немного изменились, и теперь перстни выдаются после первого настоящего сражения. Став дворянином, Ердикл не забросил проповедовать, однако проповеди его были порой странными, а порой опасными для верования в Анзерата. О его проступках перед Богом, как тогда говорили, узнали лишь после смерти самого Ердикла, но дворянство у семьи отбирать не стали: пришедший на смену Аснопсу его сын не был особо верующим и не считал деяния старого дворянина ужасными.

Никколо достал из мошны маленький ювелирный микроскоп и стал подзывать сыновей по очереди, а те смотрели в него и отходили совершенно озадаченными. Очередь Дуччо.

— Ну, Дуччо Лев Марацци, прочти же вслух!

На грани опоясывающей палец снизу части кольца была еще одна гравировка! Дуччо обыкновенно принимал ее за царапины, но это своего рода произведение искусства.

— "Но", — начал Дуччо, — "Путь превыше чести и благородства."

— Это вторая часть девиза. Хотите что-нибудь спросить? — манящим голосом вопросил Никколо.

— Какой путь-то? — нарушил неловкую тишину Вьери.

Старшие Марацци переглянулись и с грустными улыбками собрались было оставить молодых обдумывать увиденное и услышанное, как вдруг Дуччо, вспомнив свой разговор с яблоком до мельчайших подробностей, смог дать ответ сразу.

— Твой! — крикнул он Вьери, сразу же переведя взгляд на спину открывающего дверь отца.

— Верно! — радостно воскликнул Никколо, а вслед за ним радостными возгласами в комнату вернулись и прочие. — Твой Путь, Вьери, превыше чести и благородства, твой Путь, Алезандер, превыше чести и благородства, и твой Путь, Дуччо, тоже превыше чести и благородства! Ты, Дуччо, поступил так, потому что не мог поступить иначе, и это твой Путь. Ты все еще воин, точнее, именно теперь ты стал воином! Ведь воин никогда не убивает без эмоций и просто так, но воин, умеющий убивать лучше прочих, имеет силу не делать этого. Запомни, Дуччо, и вы тоже: — он указал на Вьери и Алезандера, — задаром не нужна семья, сковывающая вашу суть, как не нужен и такой Бог. Но между нами: не верю я, что Он жестокий и хочет людских страданий, ох, не верю!

Наконец семья Марацци обрела понимание. Такая сцена происходит каждое новое поколение, и разговор главы семейства с молодыми воинами всегда примерно один и тот же и всегда кончается одинаково.

— Друзья! — вскрикнул Дуччо, — Как доверился я сам себе и оставил того мальчишку живым, так и вы, прошу, доверьтесь мне! Не пейте вина сегодня и не прикасайтесь к кубкам, ибо предчувствие у меня не хорошее.

— Как минимум, — сказал Алезандер, — ты Дуччо Лев Марацци, и именно твое решение принесло нам победу и прославило доброе имя. Я пойду за тобой и присоединюсь к твоему решению.

Вслед за старшим братом, остальные также пообещали, что не дотронутся сегодня до вина, предложенного Арто.

* * *

Комната, точь-в-точь как во сне, тесная, с несколькими бойницами и длинным столом. Улыбающаяся чета Арто, обменивающиеся любезностями Никколо и Август, начало праздника.

Однако в этот раз ни один Марацци не пил вина, никому не стало дурно, а веселье набирало обороты. Лишь старый Август, видя, как поднесенные гостями кубки тут же летят в стену, не выдержал наконец:

— Ах вы, недостойный род Марацци! Явились ко мне, как оборванцы, заняли лучшие покои, вином моим брезгуете да поливаете им дорогие ковры! Это оскорбление чести Арто, господа, и вам это так не сойдет с рук!

Продолжая сыпать угрозами и проклятиями, Август потянулся к рапире, но вдруг застыл, будто камень. Лицо его скрутила невероятная гримаса, полная ядовитой злости и зависти. Простояв так несколько секунд, старик обмяк и повалился на пол. Ядовитое сердце наконец отравило себя.

После

После трагической кончины главы семьи Арто, Марацци двинулись на родные земли, где Никколо с помощью Дуччо и его братьев стал менять законы и понятия чести.

Дуччо отчасти понял, кем он является в действительности, и стал с благодарностью принимать любой опыт, приходящий к нему.

Замок Арто, столь прекрасный снаружи и разрушавшийся внутри, наконец рухнул, простояв до того не одно столетие. Кто-то говорит, что