Фамильяр и ночница [Людмила Семенова] (fb2) читать постранично, страница - 2

это не воля Мары, а дело рук таких же, как мы с тобой? Тебе следует узнать все о местных промыслах, о создателях украшений, амулетов и оберегов, о традициях дарения, — словом, все, что может навести на мысль о наведении порчи и морока. Я не уверена, но может быть и так, что у нас под носом зреет новый рынок, и его нельзя упускать из виду, иначе мы потеряем спрос.

— Но Усвагорск… — начала Дана, однако Мелания решительно прервала ее:

— Знаю, ты с недоверием относишься к этому городу, но он куда более приветлив, нежели кажется со стороны. А главное, он гораздо больше, чем деревни и поселки, в которых мы торгуем. И я хочу, чтобы именно ты начала за ним приглядывать.

Значит, хитрая Мелания вела речь о расширении рынка… Что же, этого давно стоило ожидать, она всегда алчно поглядывала в сторону Усвагорска, который и впрямь не прельщал Дану. Знакомые девчонки любили судачить о его широких улицах, нарядных домах и таинственных праздниках, мечтали там повеселиться, но она таких планов не лелеяла. Красивый, но сумрачный город стоял на месте разлома, на самой границе с Маа-Лумен — суровым северным краем, где жили люди, доселе казавшиеся Дане странными. Поэтому и в Усвагорске население было смешанным — среди румяных полнокровных славян с медовыми кудрями то и дело встречались белокурые северяне с ледяными глазами и неспешной речью, напоминающей заклинание. Споры за город до сих пор вспыхивали то тут, то там, но в основном жители ладили между собой и в мастерских, и на рынках, и даже в домашних стенах, захаживая в гости.

Однако сейчас Дану больше волновал не Усвагорск, а странные слова, с которых хозяйка начала разговор. И она не удержалась — задала вопрос, не дождавшись, пока Мелания даст ей на него добро:

— Выходит, вы не хотите сделать меня одной из ближайших учениц?

— Да, не скрою, последние дни я размышляла об этом, — кивнула Мелания, — и решила, что уже научила тебя чему могла, Дана. Вернее — всему, что ты способна впитать и принять телом и душой. Ты несомненно одаренная девушка, хорошая мастерица и ворожея, близкая к духам, пусть и низшего порядка. Но для нашего дела нужны и другие таланты.

— И какие же?

— Хватка покрепче и зубы поострее, — невозмутимо промолвила хозяйка. — И любовь к самой себе — да-да, это важнейшая наука для колдуньи, Дана. Без этого дальше заговоренных талисманов никогда не пойдешь.

— Наверное, вы правы, — неожиданно отозвалась Дана, почувствовав жжение в груди. — Если я до сих пор отказывалась от порчи и приворотов, это, по-видимому, действительно мой предел, и дальше в мои годы не прыгнуть…

— Ну-ну, Дана, не стоит обижаться: я продолжаю ценить тебя как художницу, которую принимает дерево и слушаются краски. Значит, ты ладишь с природой и не останешься без покровительства богов. Но на место ближайшей ученицы и преемницы я уже присмотрела Алену. А ты наверняка добросовестно исполнишь задачу, которую я тебе поручила, — имей в виду, сегодня она также очень важна. И насчет местных не переживай: мне обещали, что у тебя будет надежная подмога из тех, кто близок к Маа-Лумен.

Дана кивнула, тяжело сглотнув. Мысли об отъезде в Усвагорск в такой момент угнетали еще сильнее, но ей не хотелось дать слабину перед хозяйкой и она даже выдавила сдержанную улыбку. Мелания жестом показала, что не задерживает художницу далее, и девушка вышла. Уже созывали к обеду, и с артельной кухни приятно потягивало жареной картошкой, кислой капустой, грибами и горячим сбитнем. Но у Даны совсем не было аппетита, и пользуясь тем, что на нее никто не обращал внимания, девушка выскользнула за дверь артели и отправилась в свое любимое место.

Полоска залива, который девушка всегда называла морем, была совсем недалеко. Летом, в короткие знойные деньки, сюда подтягивались зажиточные горожане — погреться на солнце и пробежаться по воде, которая всегда оставалась прохладной и пахла тиной. Но Дане этот терпкий аромат нравился, как и скупое солнце, а цвет песка напоминал перламутровую золотую краску. В ветреные дни его становилось так много, что берег превращался в цепь холмов и пригорков, над которыми возвышались сосны. Вероятно, это природное чудо и дало поселку название «Дюны», хотя ручаться Дана не могла. Другим чудом были короткие летние ночи, которые роднили ее землю с соседним краем, — она давно к ним привыкла и все же больше любила осень и зиму.

Она всегда с особым удовольствием расписывала обереги для кроватей и детских колыбелей, а иногда и для простых спальных лавок, если заказчики были небогаты. Правда, Мелания таких не любила, но смотрела сквозь пальцы, считая, что на них хотя бы можно набивать руку. И всегда поручала эти заказы именно Дане — однажды та даже украсила заговоренными узорами деревянную лохань для вечернего омовения, которую взяла большая семья. Дети там часто хворали, и художница надеялась, что вода из зачарованного сосуда смоет с них все скверное.

А больше всего она любила изделия для новобрачных, которые родня