Пьющие ветер [Франк Буис] (fb2) читать постранично, страница - 3

глаз, у него на правой скуле даже остался шрам, полученный в бою, которым Люк очень гордился, так гордился, что даже украдкой расковыривал ранку, чтобы шрам не зажил, чтобы все знали, какой Люк храбрый. Постепенно птицы привыкли к их присутствию и стали чувствовать себя в безопасности. Больше не нападали, не кричали, иногда лишь задевали крыльями, как будто приветствовали, как будто показывали, что дети стали частью их мира, частью, необходимой для природного равновесия; но глаз с ребят не спускали.

Ребята же пока еще просто бросали вызов судьбе, наслаждались чистой свободой этого мгновения, о котором будут помнить до самой смерти. Опасности они не страшились, они даже не думали, что веревки могут стереться или вообще лопнуть. Они даже представляли, как перережут веревку, но никогда друг другу об этом не говорили. А если бы кто и перерезал, то, наверное, и остальные бы последовали его примеру, чтобы если уж и упасть, то всем вместе. В будущем никто из них не мог с уверенностью сказать, что игра тогда не стоила свеч.

Семья Вольни жила в двухэтажном доме недалеко от дамбы и ТЭЦ. На узком участке земли с южной стороны дома выращивали сезонные овощи, следуя лунному календарю и кое-каким приметам, которые тоже приносили свои плоды.

Дом построил прапрадедушка Марты, матери, прямо на каменистой почве. Здание сложили из камней, добытых в каменоломнях Гур Нуар, крышу сделали из дубовых досок и покрыли черепицей. Полфасада занимал сколоченный из оставшихся досочек навес, служивший козырьком, на углу дома росла юкка, и ее крепкие и острые, как штыки, листья щетинились копьями. На выложенном из лиственницы возвышении поставили бревенчатую скамью, которую приколотили к стенке. На нее всегда садились покурить мужчины, женщины же занимались домашними делами и к мужчинам никогда не подсаживались.

Каждый год осенью мужчины проверяли, не протекает ли крыша, крепок ли остов, если надо, что-то подлатывали, поэтому ничто никогда не ломалось. Эта семья особенной не была, так же поступали и в других немногочисленных домах в долине, поэтому и недели не проходило, чтобы не раздавалось ни ударов молотка, ни визжания пилы или иных звуков, как будто люди настраивали какие-нибудь музыкальные инструменты.

На втором этаже в доме семейства Вольни было пять скудно обставленных одинаковых комнат со стенками тонкими, как папиросная бумага. На чердак постепенно сносили разный ненужный хлам, кое-какие сувениры, о которых особо никто и не вспоминал. На первом этаже находилась общая зала, которая служила и кухней, и трапезной, никому и в голову не приходило назвать это помещение столовой, когда вся семья собиралась и поглощала пищу молча, как будто без особого желания, без особой радости оттого, что все собрались вместе. Еще в доме была ванная и комнатка, в которой после случившегося жил дедушка.

Когда бабушка Лина была жива, она рассказывала детям об огромном пауке, который жил прямо на ТЭЦ. Ребята часто видели всяких разных пауков. Они знали, что пауки могут ловить насекомых, а еще — что они очень изобретательны в своей жестокости. Они представляли себе агонию жертв пауков, но им никогда не приходило в голову, что добычу можно освободить, и вовсе не из какого-то садизма, а потому, что дети не чувствовали себя вправе вмешиваться в природное равновесие, хотя всерьез об этом не размышляли. Бабушка же рассказывала о совершенно другом пауке, еще более безжалостном, как она утверждала. Она со всей серьезностью объясняла, что паутину, которая опутывает станцию, беспрерывно плетет этот самый паук.

На каждой стене ТЭЦ до самой крыши были грязные окна, очень похожие на паучьи глаза. На глаза паука, которого питали воды реки. Эти глаза наблюдали за обывателями, горели ярким светом, и люди уже без этого света не могли, он делал их не такими дикими, но кое в чем порабощал. Паук никогда не покидал ТЭЦ, но когда ребята пробегали поблизости от станции, то слышали, как внутри что-то шумит, и представляли, что это паук плетет свою черную паутину, чтобы захватить новые территории, и дети переглядывались кто из них в конце концов отважится и первым проберется внутрь?

Когда-то дедушка Эли каждый день заходил на ТЭЦ с жестяным ведром в руках. Он по-своему кормил черную вдову, чтобы она продолжала плести из своего разбухшего, воспаленного живота паутину, чтобы продолжала плести свои мечты о захвате мест намного более далеких, чем долина. Позднее наступит черед Мартина, отца ребятишек, взять на себя эту благородную задачу, когда с дедушкой произойдет несчастный случай. Ну а потом все завертится очень быстро. Бабушка умрет, так и не рассказав мальчишкам, чем закончилось дело. Они узнают об этом довольно скоро, о конце истории. Им этого будет не избежать. Ну а пока они питали воображение, мечтая о завоеваниях. Они так и не решились спросить отца или мать, да и других людей, которых они видели выходящими из ТЭЦ,