Заматерение (СИ) [Владимир Шарапановский] (fb2) читать постранично, страница - 3

кого проводил до места, где я раскланялся с ней галантно поцеловав ручку и поблагодарил за незабываемое удовольствие вальсировать с ней. Чем сразу обрёл множество завистников среди окружающих её выпускников. Не теряясь, испросил у неё согласия сопровождать её для встречи рассвета на Комсомольском озере.

Она сразу согласилась. Возможно, что ради смеха, но после завершения вечера мы все пошли пешком к озеру, и я весь путь нежно держал её за руку. По дороге я стал кадрить её не по-детски, чем вызвал взрыв негодования у окружающих парней, так как у Алины среди них было немало поклонников. Но я, в отличие от них, мог до бесконечности рассказывать ей различные забавные истории, не утомляя девушку унылыми воздыханиями. И даже подарил ей свою подписанную книгу, чем окончательно похоронил остальных воздыхателей под плинтусом.

В какой-то мере я её даже спасал от этих назойливых ухажёров, не умеющих красиво сказать комплимент девушке и постоянно путающихся в своём языке. А у меня наоборот рот ни на минуту не закрывался и вскоре идущие поблизости девушки уже внимали моим рассказам и шуткам — порой не очень скромным, но в рамках приличий. Да и обвинить младенца в похабщине, вряд ли кому-то пришло в голову. Вот я и заливался перед девушками, токуя словно тетерев.

Первоначально многие из них чурались моей охраны, и вели себя несколько скованно. Но мне удалось постепенно расшевелить их, и временами слышался живой и задорный смех то одной, то другой из девушек. Таким образом, весь путь до озера, я без устали развлекал всю окружающую компанию, а мы продвигались очень неспешно, чтобы я мог поспевать за всеми прочими, совершая три шага на их один. Спасибо моим тренировкам и отличной спортивной форме, что я нисколько не устал от ходьбы и одновременной болтовни.

А для великовозрастных балбесов я показал наглядный мастер-класс по охмурению девиц. Женщины любят ушами, и надо им лить туда поток красочной лести. А всем девушкам, окружившим нас с Алиной, пришлась по вкусу моя болтовня, потому что я витийствовал, искренне восхищаясь их молодостью, юной свежестью и красотой.

И только несколько влюблённых парочек шли от нас поодаль, увлечённые друг другом, не обращая никакого внимания на шум и смех, доносящийся от нашей компании. На скамеечках у озера я собрал окружение из большинства девушек, развлекая их своими рассказами до самого рассвета, который в это время года очень ранний. В это время, я переходил, как почётный приз, с одних коленей на другие, и девушки крепко меня расцеловывали, всячески тискали, прижимая к себе, и уделяя тем самым массу внимания.

Я уже привык к такому обожанию со стороны женской аудитории, так как милая мордаха и младенческий возраст создавали мне необъяснимую притягательность в их глазах. Редко кто мог устоять, чтобы не расцеловать такого чудного кроху. Так что перед обратной дорогой моя гувернантка тщательно оттирала меня смоченным платком от губной помады и туши, так как стал похож на размалеванного паяца в гриме.

Расходились мы по домам очень весёлые, и надеюсь, что в том была и моя небольшая лепта, а не только потреблённого на вечере алкоголя. Наверно я был единственный, кто его вообще не потреблял в зале. Впоследствии им будет, чем похвастать перед знакомыми, так как встречали рассвет новой жизни в компании такого уникального младенца, который к тому же веселил их своими байками, а также разыгранным представлением некоторых историй.

Алину я проводил до самого порога её многоэтажки, и на прощание попросил «ручку облобызать» — по бла-а-родной традиции. Смею надеяться, что на сегодняшний вечер партнёр у неё был не из самых скучных, а даже несколько забавный. Притом, не смог удержаться, и зачитал великолепное пушкинское стихотворение, как нельзя подходящее к моменту:

В прочтение я вложил настоящую экспрессию, весь свой артистизм и прочувствованность, так что девушка рассмеялась и расцеловала такого милого лжеца в обе щечки.

Вот таким образом, я зажигал на выпускном балу, а дома на меня насела моя гувернантка и стала допытываться, откуда знаю столько красивых слов и историй, а также — где научился их так занимательно рассказывать? Пришлось напомнить, что я писатель, сиречь — властитель читательских дум. Это моя профессиональная обязанность — «profession de foi»^[4]. Но моё объяснение её явно не удовлетворило, и она подозрительно косилась на меня ещё несколько недель, пока сие не изгладилось из её памяти.

Конечно, я дал слабину и размяк в обществе юных прелестниц, вот и захотелось тряхнуть стариной и распушить перед ними свой