Собрание сочинений в 8-ми томах. Том 8 [Вениамин Александрович Каверин] (pdf) читать постранично, страница - 2

него разболится голова.
ГЛАВА II,

в которой Платон Платонович
принимает снотворное,
но не может уснуть

Но хотя лекарство действительно было сильное,
Платон Платонович не спал. Он лежал с открытыми гла­
зами и думал. Разговора между Котом и Шотландской
Розой он не слышал, но тишину как раз слышал, и это
была безнадежная, ничего не обещающая академическая
зимняя тишина. Академической она была не потому, что
поселок Сосновая Гора был построен для академиков, а
потому, что, сохраняя их покой, она глубоко сознавала
свое значение. Впрочем, зимогоров было немного, и они
все, как один, немного побаивались Платона Платоновича,
хотя уважали его как знаменитого астронома. А он побаи­
вался их, подозревая, что они смеются над его внешностью,
действительно не совсем обыкновенной. Дело в том, что
Платон Платонович чем-то напоминал бяку-закаляку из
стихотворения Корнея Чуковского:
Ну, а это что такое
Непонятное, чудное?
С десятью ногами,
С десятью рогами?
Это бяка-закаляка кусачая.

Правда, у Платона Платоновича были только две ноги,,
а в пышной, торчавшей во все стороны шевелюре едва ли
9

удалось бы различить рога. Однако он почему-то не поз­
волял подстригать торчавшие из носа и ушей волосы, в
которых несомненно было что-то «кусачее». Рыже-седая
голова курчавилась грозно, из-под мохнатых бровей по­
глядывали свирепые маленькие глазки. Только очень
проницательный человек мог разглядеть в них доброту,
простодушие, благородство и грусть. И Ольга Ипатьевна
была совершенно права, когда говорила: «Он и во сне ко­
мара не убьет». Маленький, коренастый, с большой квад­
ратной головой, он ходил по дому, цепляя по-медвежьи
ногу за ногу, и думал. Иногда он начинал петь:
Из-за острова на стрежень...

Таким глубоким басом мог похвастаться только бяка-закаляка.
...С вечера ему удалось уснуть, а потом сон стал при­
бегать на минутку и убегать — торопился от стариков к
детям, которые, не доставляя ему никаких хлопот, пре­
восходно спали.
Платон Платонович встал и подошел к окну. Зима от­
крылась перед ним, свободно раскинувшись в саду сре­
ди жасмина, голубых елей и американских кленов. Лун­
ный свет осторожно вошел в детскую и стал распоряжать­
ся в ней, притворяясь, что у него и без того немало
дела.
В доме не было детей, но детская была.
Минуло пятнадцать лет с тех пор, как неопытная пас­
портистка подарила Платону Платоновичу сына, назвав
его Васей, и теперь стало ясно, что пора убрать из комнаты
надувных зверей, оловянных солдатиков, коня с пушис­
тым хвостом и аккуратно подстриженной гривой.
Все могло быть иначе. И он представил себе, что бро­
дит по дому в халате не потому, что снотворное не помогло,
а потому, что он ждет сына, задержавшегося на школь­
ном вечере. Какое счастье было бы волноваться за него!
Успокоиться, убедившись, что он вернулся! Волосы Вася
отрастил бы до плеч — и ни одного слова упрека. Он поз­
волил бы ему носить брюки дудочкой и не очень удивился
бы, если бы Вася заказал себе зеленый или лиловый пид­
жак. Хриплый бас старого негра доносился бы по вечерам
из его комнаты, и Платон Платонович терпеливо слушал
бы спиричуэлз, которые он ненавидел.
Прошло уже добрых пятнадцать лет с тех пор, как мо­
лодые люди перестали носить короткие брюки дудочкой
10

и не гоняли из одного конца города в другой^ чтобы запи­
сать Луи Армстронга. Но Платон Платонович, сидя у
своего телескопа, не замечал времени и существовал в
шестидесятых годах.
Из-за острова на стрежень...

Платон Платонович удивился, услышав звук пасту­
шеской дудочки, который сперва нерешительно, а потом
все более смело стал вторить ему. Как, пастушеская ду­
дочка накануне Нового года? Когда еще зима украшает
заборы снежными змеями? Когда голубые елочки, уку­
танные с головы до ног, стоят, как монашенки перед ам­
воном? Когда американские клены только и ждут знако­
мых белочек, которые стряхнут с погнувшихся веток на­
доевший, равнодушный, бесчувственный снег?
Он слушал и не верил ушам.
Но вот что-то стало складываться, соединяться в по­
лутемной комнате
неясные очертания головы, рук и
ногд как будто кто-то пытался нарисовать их мелом на
плывущей по воздуху черной доске. Дудочка все пела,
и можно было подумать, что все это ее дела.
Пушинки кружились в лунном свете. Очертанье тон­
кой фигуры становилось все отчетливее, но оно еще пла­
вало по воздуху вместе со школьной доской, как будто
не решаясь от нее отделиться. Но вот удалось: доска ис­
чезла, и с замирающим сердцем Платон Платонович ясно
увидел мальчика, спокойно стоявшего у окна и терпеливо
ожидавшего, когда его спросят, откуда он взялся. Но
Платон Платонович думал о другом: он боялся, что сно­
творное все-таки подействовало, и ему было страшно, что
он сейчас проснется.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер,— неуверенно ответил Платон