Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
неведомых, недюжинных и посредственных, разных и, однако, ни один не произвел такого большого и вместе с тем тягостного впечатления, как Сталин. И несомненно одно: это ощущение возникло не теперь, после всего пережитого, оно зародилось в минуты первой встречи и определить его можно только одним словом — смятение.
В начале 30-х годов Надежда Сергеевна часто болела, упорно училась, много времени уделяла детям и мужу, который предпочитал диктовать именно ей свои статьи и конспекты выступлений. Очень дружна была Надя, по рассказам Сванидзе, с Кировым и как-то довольно долго жила она в его семье в Ленинграде. Никогда не слыхала я от Марии Анисимовны, чтобы жена Сталина говорила о самоубийстве. Мысль о смерти не могла возникнуть и у посторонних при взгляде на тридцатидвухлетнюю, строго красивую, именно красивую, а не хорошенькую Надежду Сергеевну. Тем разительнее были телефонный звонок в праздничное ноябрьское утро и дрожащий голос Марии Анисимовны:
— Ночью застрелилась Надя.
Была годовщина Октября. Торжество омрачилось. Смерть Аллилуевой явилась первым зловещим предзнаменованием грядущих наших бед. Сумрачным днем шла я за гробом Надежды Сергеевны на Новодевичье кладбище. Переулки, прилегающие к Кропоткинской улице, были оцеплены. Люди в штатском, в сапогах и кепках, многозначительно прохаживались по пустым тротуарам, у случайных прохожих проверяли документы. Во многих квартирах по приказу опустили шторы. Медленно двигался похоронный кортеж. Впереди я видела сгорбленную маленькую фигуру Сталина. Перекошенное лицо его почернело. Он казался жалким, больным. Я приписала происшедшую в его внешности перемену глубокому горю.
На другой день Мария Анисимовна сказала, что Иосиф весь вечер после похорон провел в обществе близких и говорил только об умершей, удивляясь и восхищаясь ее героизмом, проявившимся именно в самоубийстве. Он сравнивал покойницу с женами своих друзей и повторял при этом, что ни одна из них не осмелилась бы наложить на себя руки. Стены спальной Сталин украсил множеством портретов Надежды Сергеевны и тотчас же заказал памятник на ее могилу, вникая в каждую деталь проекта. Он часто посещал Новодевичье кладбище.
В течение четырех лет, прошедших до рокового для меня 26 июля 1936 года, случилось еще два удручающих события.
Первого декабря 1934 года погиб Киров.
Пуля, направленная в трибуна, задела также и сердце партии. Киров был любим народом, и на XVII партийном съезде, во время выборов Центрального Комитета, получил по количеству голосов первое место. Не это ли роковым образом предопределило его судьбу?
Коварный выстрел, сразивший одного из стойких ленинцев, открыл широкий путь внутрипартийному террору. Но вряд ли кто-нибудь, кроме злодеев, посягнувших на жизнь Сергея Мироновича, понимал тогда, что на исторических подмостках началась небывалая трагедия.
* * *
Был июль 1936 года. Более месяца не шли дожди. В лесу невиданно много созрело земляники. На зелени травы она алела пятнами свежей крови.
После работы хотелось подолгу лежать под деревом, предавшись мечтам и бездумью.
Однажды, незадолго до низвергнувшей меня в бездну катастрофы, супруги Сванидзе с маленьким сынишкой Джонридом приехали к нам на дачу. Александр Семенович был невесел. Мы долго гуляли в лесу, сидели на берегу маленькой речушки. Небо было режуще-голубым, шумели стрекозы, природа блаженствовала. Сванидзе нервно, отрывисто говорил с одним из моих близких:
— Аресты продолжаются не только в Ленинграде, но и в Москве… Я, впрочем, всегда считал, что он не революционер, и не раз говорил это прямо в глаза. Коба не любит народ, более того, он его презирает. Честолюбие его может дорого стоить партии. Я лично не верю в измену таких большевиков, как… — Сванидзе назвал несколько имен.
— Все что угодно могут натворить эти люди, но не продаться гестапо, — продолжал он. — Что до Ягоды, это — опасный карьерист, он мог бы сказать то же, что ответил Фуше Наполеону, когда тот спросил о заговорщиках: «Пока есть полиция, будут и заговоры».
В те годы мы запоем читали «Талейрана» Тарле и «Фуше» Цвейга, и Сванидзе не раз цитировал эти книги.
— Сколько бед свалилось на нас за последние годы. Смерть Нади, убийство Кирова. Все смотрят друг на друга, как волки, я ничего, ничего не понимаю, — заметила Мария Анисимовна.
— Тебе и не надо понимать. Это не женское дело, — пошутил Сванидзе.
Мария Анисимовна подняла вверх свои сине-серые глаза и, сделав милую гримаску, отчего ее лицо стало особенно красивым, проговорила:
— Александр утверждает, что Иосиф проигрывает, когда его знаешь слишком близко, и поэтому держит людей на дистанции. А для меня, несмотря на многие годы знакомства, он всегда был и есть загадка.
— Большие люди — часто большие актеры, — сказал Александр Семенович. — Но не будем говорить об этом. С некоторых пор такие разговоры стали весьма опасны, даже если они ведутся в лесу.
—
Последние комментарии
1 час 20 минут назад
1 час 21 минут назад
2 дней 19 часов назад
2 дней 20 часов назад
2 дней 20 часов назад
2 дней 20 часов назад