Шига-шишига [Галина Геннадьевна Шестакова] (fb2) читать постранично, страница - 2

Маленькая, светлая. Кровать железная, старинная, с шишечками. Она потрогала — кровать тихонько скрипнула. Гора подушек, накрытых кружевом. От больших до маленьких. Одеяло, сшитое из кусочков, весёлое, радостное. У подушек сидел, привалившись, потрёпанный плюшевый мишка, с глазами-пуговицами. Он таращился на Ленку.

— Чо смотришь? — рассердилась Ленка и пихнула его.

Он завалился на бок, тихонько проворчал, но, может, Ленке и показалось. У окна стоял стул, расписанный яркими, весёлыми цветами. И маленький столик. Комната Ленке понравилась. Странно, она никогда её не видела, когда они приезжали раньше.

— Это комната твоей бабушки, — словно ответила на вопрос Варвара Ивановна, показавшись в дверях. — Её детская комната. Жила она тут, пока в город не подалась.

Ленка промолчала.

— Привет мне не передавала Настюша? — спросила Варвара Ивановна.

— Баба Настя, — вздохнула Ленка, — передавала привет и гостинцы. В чемодане. Ну, в смысле, гостинцы в чемодане, а привет на словах.

— Ну и славно. Пошли чай пить с пирожками. Ты какие больше любишь? Сладкие?

— Сладкие, — опять вздохнула Ленка, вспомнив, что мама пироги давно не стряпала.

Оказалось, что с бабой Варей жить нестрашно. На вид она была суровой старухой, но с Ленкой была доброй. Рассказывала ей сказки, былички. В лес водила по ягоды, а по пути рассказывала про всякие травки, какая от какой хвори.

— Зачем тебе про травки знать? — удивлялась Ленка. — Пошёл и купил в аптеке лекарство от всякой болезни.

— Ну, у нас до аптеки пока доберёшься — помрёшь, — сказала сухо Варвара Ивановна. — Пешком пять вёрст киселя хлебать до соседней деревни, а там только аспирин и докторов нет.

— А если я заболею? — пугалась Ленка.

— Не помрёшь, — хмыкала баба Варя, — у меня не помирают.

Через месяц Ленка освоилась. Носилась по деревне чумазая и счастливая. Ну, почти, если маму с папой не вспоминала. Подружилась с деревенскими мальчишками. Их, пацанов, было всего двое. На лето они приезжали к семьям, а с осени уезжали учиться в интернат в большое село за десять километров. Домой только на выходные и праздники. Зато летом раздолье. Бегай где хочешь, уроков не надо делать. Только мамкам помочь иногда.

Один, Пашка, Ленкин одногодка, а второй, Сашка, — на год старше. Вместе бегали в лес по ягоды, по грибы. Просто в войнушку поиграть. Сначала, правда, они Ленку задавакой городской считали, но потом, когда Ленка спасла Сашку, вспомнив бабы Варины рассказы про травки, признали за свою.

А было это так. Сашка напоролся на сучок и раскроил ногу. От вида крови в таком количестве Сашка побледнел и чуть не грохнулся в обморок. А Пашка и вовсе заголосил, как девчонка. Ленка нарвала подорожников, поплевала на них, протёрла ладошкой от микробов и налепила Сашке на рану. Потом уложила его на спину и приказала задрать ногу, чтобы кровь унять.

Отвернулась и прошептала бабкино заклинание: «На великом океане, на острове Буяне стоит камень Алатырь. На нём сидят две девицы, они родные сестрицы. Они прядут пряжу. Пряжа, оторвися, а, кровь, оттолися».

Что такое «оттолися» она не знала, но очень надеялась, что поможет. Минут через пять Саша порозовел, а кровь остановилась. Ленка разорвала носовой платок и стянула рану. От мамки Сашке, конечно, влетело. Но после этого Сашка и Пашка относились к Ленке уже как к равной.

Через пару месяцев Ленка сильно затосковала по родителям. Не в радость были и прогулки с бабой Варей, и игры с мальчишками. Она сидела в своей комнате, качалась на кровати и смотрела в окно. Ей иногда казалось, что в углу за старомодным комодом кто-то шебуршится. Несколько раз хотела сказать бабе Варе, но потом забывала. Валялась. Не хотела гулять, даже окно не открывала, когда приходили Сашка с Пашкой звать её. Сидела, смотрела в пустоту, вспоминала, как мама на кухне жарила котлеты, а папа смешно отгадывал кроссворды. Плакала. И обнимала старинного мишку с гла¬за¬ми-пуговками.

Баба Варя поглядывала на Ленку день, два, а потом сказала:

— Смотри, в лес одна не ходи.

— Я и не хожу, — буркнула Ленка, слушая скрип растянутых пружин кровати.

— И не слушай никого, — добавила баба Варя — поняла?

— Кроме тебя и Сашки с Пашкой слушать некого. Все остальные сидят по домам, со мной не разговаривают.

— Я не о них говорю, — сказала баба Варя, — есть кому тебе глупости нашёптывать.

— Кому? — недовольно спросила Ленка и отвернулась.

— Знамо, кому, — рассердилась баба Варя. — Шишиге.

Ленка только глаза на это закатила и ничего не сказала. Так до вечера и просидела в комнате. Поела и снова ушла. Всё смотрела в окно и качалась на скрипучей кровати.

— Шига, шига, шишига, — повторяла. — Фига, а не шишига.

— Тебе фига, — прошептали в углу за комодом. — Тебе, тебе, фига, а не мамины котлетки.

— Кто это? — подскочила Ленка и выронила мишку.

— Останешься тут навсегда с противной бабкой. Навсегда.

— Нет! — разозлилась Ленка. — Врёшь ты всё!