Рассказы [Елена Олеговна Долгопят] (fb2) читать постранично, страница - 4
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
– Она и была не пуста, – возразила Катерина. – Вы Павла имеете в виду? Давно вы женаты? – Почти три года. – А как познакомились? – Да никак. Мы в одном классе учились. Он заболел в конце восьмого. Я к нему пришла навестить. Он с бабушкой престарелой жил. У матери другая семья, отец вообще неизвестно где. Я стала им помогать. Ума или красоты во мне нет, а работать я умею и люблю. Чтобы чисто было, сытно, тепло… Паша мне всегда нравился, только я его боялась, даже взглянуть мне на него было страшно. Он на меня и внимания не обращал. Не гнал, и то хорошо. Потихоньку привык. Я и рада. Угождаю, не мешаю, тем и живу. – Я, когда вас первый раз увидел, подумал, что монашка. Из-за платка, наверно. – Я без платка стесняюсь чего-то. – Но почему черный? Катерина пожала плечами. – Черный цвет – скрытный цвет, ночной, – задумчиво сказал Василий Иванович. Вода на плите закипела, и Катерина бросила в нее очищенный картофель. И вдруг замерла, прислушиваясь. – Что? – спросил Василий Иванович. – Не слышите? Идет. А у меня не готово еще! Павел Егоров раскрыл дверь и с порога внимательно посмотрел на гостя. Василий Иванович уже встал. – Вижу, вы устали после трудов, отдыхайте, я уже пойду. – Ужинать с нами садитесь. Чего там у нас на ужин, Катерина? – Нет-нет, меня внук заждался, я его у соседей оставил, бедолагу, он там с кошкой играет, мешает добрым людям. Я ведь чего заходил, утюг вам принес мертвый, может, оживите? – Попробуем. – На супругу вашу загляделся да засиделся, простите. И еще спросить хотел. Магнитофон вы мне давали послушать, помните? Нельзя ли еще раз, ту же запись? – Никак нельзя, потому как нет ее. Стер. – Жаль. – Да зачем вам? – Происшествие случилось на рынке в тот день, кража. Я думал, вдруг звук какой поможет. – Тогда действительно жаль. На этом они и распрощались. По воскресному дню народу в электричке было мало. Василий Иванович читал, широко развернув газету. Колюня пристроился у окна. Уходили назад мокрые платформы с налипшими желтыми листьями. Под темным небом листья светились отгорающим светом, отблеском ушедшего лета. Мальчик был одет во все чистое, даже курточку дед вычистил накануне щеткой, надев на нос очки, а ботинки намазал черным гуталином и надраил так, что в них отразился слабый осенний свет, и мальчик время от времени любовался на свои сияющие ботинки, а когда шел с дедом к платформе по грязной дороге, старался ступать осторожно. Несколько попавших на глянец брызг стер, взойдя на асфальт платформы, прямо руками. Дед время от времени поглядывал на отвернувшегося к окну внука и жалел его, такого маленького, сосредоточенного. Через полтора часа приехали. Мальчик первым выскочил из тамбура и бросился к молодой женщине, раскрывшей ему навстречу руки. Женщина подхватила ребенка, поглядывая на деда, достававшего тем временем сигарету. – Ну, что, Нинка, – спросил Василий Иванович, – как учится? – Учится неплохо, спится еще лучше, – отвечала дочь. Она повела их в кафе-мороженое. Белые шарики мороженого подавали в металлических вазочках с вареньем из черноплодной рябины. Дочка взяла себе бокал шампанского, деду рюмочку коньяку, сыну – лимонад. Они поговорили о прошедшей неделе, о мелких событиях своей жизни, важных для них. Затем дочка отправилась гулять с Колюней по Москве, а Василий Иванович по своим делам. Встретиться договорились на вокзале в восемь вечера. Дома были около десяти. Лишь к полуночи Колюня уснул, возбужденный и утомленный встречей с матерью, фильмом, который он с ней вместе смотрел, огромным городом, где все прохожие
Последние комментарии
2 часов 44 минут назад
2 часов 48 минут назад
8 часов 9 минут назад
1 день 19 часов назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 18 часов назад