Гаранфил [Азиза Ахмедова] (fb2) читать постранично, страница - 3

потрясенно замерли ребята, ровесники Гаранфил. Все это мигом охватили цепкие близко посаженные глаза.

Только младшая ребятня восторженно крутилась у машины, впервые заехавшей на их глухую улочку, громко комментируя исключительное событие.

— Машина, э! Как у начальника милиции!

— А лошади! Клячи! Всех хороших лошадей на войну забрали.

— Видел? Подарки понесли! Наверно, вкусные вещи там.

— И белый хлеб… Хоть кусочек бы!

— Ведут! Ведут! Невесту ведут! — завопил с плоской, увитой виноградником крыши маленький, похожий на цыганенка мальчишка.

И тотчас из распахнувшейся калитки, как выпущенная из клетки, вылетела, поплыла над домами веселая музыка — негромкая, осторожная… Казалось, зурначи и тот, кто играл на нагора, боялись потревожить безмолвие улицы.

Старая Сария — вот кто не выдержал. Ее ноги в пыльных остроносых галошах с неожиданной в тщедушном теле прытью просеменили к машине. Остаться в стороне, когда выводят невесту, — это было выше ее сил.

Годы прошли, а тот, кто видел, навсегда запомнил красавицу Гаранфил, будто облачком окутанную прозрачно-белой пеной шелка. За плечами и под тяжелой короной волос как крылья трепетал невесомый шелк. Казалось, вот-вот оторвутся от земли тонкие каблучки Гаранфил, и она взлетит в своем белоснежном наряде, прекрасная и чистая, как ангел.

Но, обхватив тонкое ее запястье короткопалой рукой, крепко держал Гаранфил коренастый рыжеусый мужчина; на нем светлый чесучовый пиджак нараспашку, и горб почти не заметен… Он шел почти на носках, чтоб казаться повыше. От волнения, от непривычного галстука струйки пота бежали по его рыхлому, немолодому лицу.

Гаранфил на мгновение вскинула голову — искристо сверкнули в ушах бриллианты, повела взглядом по улице, которая печально, непримиримо смотрела на нее множеством таких знакомых лиц…

А там, поодаль, они, ее рыцари, ее мальчишки, но на них не посмела взглянуть Гаранфил — порозовела, высвобождаясь из объятий плачущей матери, улыбнулась чужой, деланной улыбкой. Сколько шагов до машины? Двадцать? Тридцать? До настоящей легковой машины, в какой не ездил ни один из жителей этой улицы. «Почему такое бледное лицо у Ханум, неужели все оплакивает мужа? Два года прошло… А дед Мурсала — что она плохого сделала этому старику, почему он так гневно смотрит? Хоть бы кто-нибудь улыбнулся. Или сказал: „Будь счастлива…“ Даже Сария понурилась, как на похоронах…»

У Гаранфил слегка закружилась голова, она оступилась, и жених, пользуясь моментом, наконец подсадил ее в машину.

Через несколько минут все было позади. Петляя по тесным проездам, машина вырвалась на асфальт, побежала ровнее, сзади, все больше отставая, цокали копытами лошади, запряженные в фаэтон.

Увиделось заплаканное лицо матери, скомканный школьный фартук в ее дергающихся над столом руках; во время скромного застолья кто-то пролил вино, и, не найдя под рукой полотенца, Бильгеис промокнула лужицу брошенным на спинку стула белым фартуком. Это неприятно удивило тогда Гаранфил, но она не привыкла возражать матери, да и забылось в суматохе. А сейчас вот выплыло, как лампочка мигнула, прежде чем угаснуть, затеряться в памяти. Она с трудом сдержала беспричинные слезы, поежилась.

— Тебе холодно? — участливо обернулся к ней жених. Он поднял стекло и впервые близко заглянул ей в лицо.

Глаза у него были зеленовато-серые, добрые, добрые.

— Нет, нет, — она шевельнула рукой, с приятностью ощутила тяжесть массивного обручального кольца. Никогда не видела Гаранфил такого обручального кольца, украшенного крошечными бриллиантами. А платье!.. Это он прислал портниху с ворохом отрезов, и она выбрала этот воздушный шелк легче пуха, как дымок колышется от малейшего движения. А это — Гаранфил незаметно дотронулась до жемчуга, в несколько рядов обвившего ее шею, — это он подарил ей сегодня. Сам, привстав на носки, застегнул замочек. Ни у одной из знакомых Гаранфил не было таких украшений. Интересно, кто он? Мама все время твердит: «Хороший человек, в хорошем месте работает». И еще говорит: главное, чтоб муж обеспечивал семью. Умная жена не должна лезть в дела мужа. Верно, какое ей дело, откуда у него машина, золото, если она будет «жить, как в раю». Правда, когда он впервые пришел к ним в дом и, сняв у двери туфли, присел к столу, Гаранфил от разочарования чуть не расплакалась. Такой старый, некрасивый! К тому же, кажется, горбатый… Когда гость ушел, мать разыскала ее во дворе.

— Послушай, доченька… Я понимаю… Ты только верь мне. Муж не должен быть молодой, красивый. Красивый муж не для дома муж, не для семьи. Для чужих женщин кавалер. Красивый муж — как единственное нарядное платье: его надеваешь, когда в гости идешь. Не понимаешь? Поймешь. — Она обняла дочь за плечи. — Ушел Магеррам. Идем в дом. Посмотри, что у нас на столе.

На столе был белый хлеб — целая буханка! Шоколадные конфеты и настоящее сливочное масло, не маргарин. Гаранфил намазала ломоть толстым слоем и, зажмурившись от