Дикий рейс [Владимир Наумович Билль-Белоцерковский] (fb2) читать постранично, страница - 3
- Дикий рейс 124 Кб, 28с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Владимир Наумович Билль-Белоцерковский
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (11) »
неистово ругается. Меня вызывают к штурману. Никакие доводы и оправдания не убеждают штурмана. Свирепо распекая меня, он угрожает:
– Каждое заявление боцмана – вычет из твоего жалования. Если и это не подействует, мы поставим на твоей матросской книжке черную печать, и ни один капитан не возьмет тебя к себе на судно. Понятно?
Я ухожу, как побитый. Бесконечен наш путь… Мы не прошли еще и четверти рейса…
Душно, как только может быть в тропиках. Я уже отбыл на руле свои два часа, но мне предстоит еще отстоять столько же за больного товарища – за шведа. Четыре часа в духоте, не отрывая глаз от компаса, держать руль на курсе – работа напряженная. Но вот, наконец, пробили склянки. Спускаюсь по трапу. В этот момент судно качнулось, и потная рука скользнула по поручням. Я потерял равновесие, сорвался с мостика, ударился животом и головой о палубу. Вышибло дыхание. Я мычал от боли, корчился от мук, щекой растирая по палубе кровь. Грохот падения всполошил капитана.
– Что случилось?! Что там упало?! – крикнул он.
– Все на месте, сэр, – ответил штурман.
– Но ведь что-то грохнуло?!
Штурман спустился на палубу. Поглядев на меня, не сказав ни единого слова, он стал спокойно взбираться на мостик.
– Все в порядке, сэр. Это «русс» сорвался.
– Дурак, – уже спокойно проворчал капитан.
Боцман приказывает мне перенести огромную бухту стального троса с кормы на бак. Обычно ее перетаскивают двое, а у меня к тому же еще болит бок.
– Боцман, мне одному не под силу, – пытаюсь я возразить. – После вчерашнего падения с мостика вот здесь, в боку, больно.
– Коман! – последовал ответ.
С трудом взвалив себе на спину бухту, я, пошатываясь, донес ее до трапа, но подняться оказалось выше моих сил. Разозлившись, с проклятием и грохотом я сбросил бухту на палубу. Боцман, услышав шум, подбежал.
– Это что такое?! – заорал он.
Выведенный из терпения, я послал его… Но за это получил такой удар в челюсть, от которого помутилось в голове. Я едва устоял на ногах. Потеряв рассудок, я вырвал из ножен матросский нож и кинулся на боцмана. Он ловко увернулся. Нож скользнул по его руке, и в тот же миг он выхватил свой нож и зверски оскалив зубы, захрипел: «Коман? Коман!.. Ну!..» С минуту мы стояли, пригнувшись, дико тараща глаза, нервно сжимая рукоятки. Я первый убрал свой нож, но бухту с тросом все же не поднял.
С волнением ожидаю я вызова капитана. Я знал, что за нож, поднятый против боцмана во время несения службы, на английском судне не милуют. Но прошел день, другой, и никто не вызывает меня. – На роже боцмана бродит загадочная усмешка. Я готов принять любую кару, лишь бы не находиться в этом томительном ожидании. Боясь огласки, я скрыл этот инцидент и от товарищей по вахте. Но на третий день все стало ясно. По окончании вахты, когда я уже собирался лечь на свою койку, боцман позвал меня к себе. Засучив рукав, он указал на кривой шрам от моего ножа. – Стоит мне только сообщить об этом капитану, и тебя засадят на два года в тюрьму или дадут волчий билет. Он замолк, наслаждаясь моим волнением. – Но я еще погожу, – продолжал он, – посмотрю, как ты будешь вести себя. Для начала убери мою каюту, завтра воскресенье. Я побледнел. Какой позор! Убирать каюту боцмана не входит в обязанности не только матроса, но и юнги. Это было явное издевательство над моей профессиональной гордостью и человеческим достоинством. Что скажут товарищи?! – Нет! Не могу! – воскликнул я. – Ну что же… тогда пеняй на себя. Даю пять минут на размышление. Через пять минут я убирал его каюту… Но этим дело не кончилось. Боцман заставил меня приносить ему воду, мыть посуду и даже… стирать белье. Теперь об этом известно уже всей команде и даже кочегарам. Не зная, в чем дело, они считают, что я взял на себя эту роль добровольно. Каждый считает своим долгом подарить меня насмешливым взглядом или наградить крепким словцом. – Что с тобой? – презрительно морщась спрашивает Франсуа. – Ты с ума сошел? Уж не думаешь ли ты своим холуйством заслужить любовь боцмана? – Совершенно верно, он спятил с ума, – говорит Питер. Я не знаю, что ответить. Краснею… Бледнею… – Я вынужден… он заставляет меня… – лепечу я. – Не подчиняйся! – почти кричит Франсуа. – Не подчиняйся! – повторяет швед. – Но тогда он меня совсем заест, – говорю я. – Но я не вижу, чтобы твое холуйство избавляло тебя от этого, – продолжает Франсуа. – Наоборот, все прибавляется – стирать белье! – весело хохочет Питер. Я окончательно теряюсь. Открыть им истину? Но тогда надо открыть ее всем. Слух дойдет до капитана, и мне не сдобровать: тюрьма или «волчий билет», мне, иностранцу, заброшенному на край света… – Если ты не в состоянии защищать себя, тебе нужна нянька, – говорит Франсуа, – я готов взять на себя эту роль. – И я! Мы вместе! – горячо подхватывает Питер. – Но только в том случае, если ты изменишь свое поведение. – Вот именно! – повторяет Питер. Heт… Заступничество не избавит меня от кары,
С волнением ожидаю я вызова капитана. Я знал, что за нож, поднятый против боцмана во время несения службы, на английском судне не милуют. Но прошел день, другой, и никто не вызывает меня. – На роже боцмана бродит загадочная усмешка. Я готов принять любую кару, лишь бы не находиться в этом томительном ожидании. Боясь огласки, я скрыл этот инцидент и от товарищей по вахте. Но на третий день все стало ясно. По окончании вахты, когда я уже собирался лечь на свою койку, боцман позвал меня к себе. Засучив рукав, он указал на кривой шрам от моего ножа. – Стоит мне только сообщить об этом капитану, и тебя засадят на два года в тюрьму или дадут волчий билет. Он замолк, наслаждаясь моим волнением. – Но я еще погожу, – продолжал он, – посмотрю, как ты будешь вести себя. Для начала убери мою каюту, завтра воскресенье. Я побледнел. Какой позор! Убирать каюту боцмана не входит в обязанности не только матроса, но и юнги. Это было явное издевательство над моей профессиональной гордостью и человеческим достоинством. Что скажут товарищи?! – Нет! Не могу! – воскликнул я. – Ну что же… тогда пеняй на себя. Даю пять минут на размышление. Через пять минут я убирал его каюту… Но этим дело не кончилось. Боцман заставил меня приносить ему воду, мыть посуду и даже… стирать белье. Теперь об этом известно уже всей команде и даже кочегарам. Не зная, в чем дело, они считают, что я взял на себя эту роль добровольно. Каждый считает своим долгом подарить меня насмешливым взглядом или наградить крепким словцом. – Что с тобой? – презрительно морщась спрашивает Франсуа. – Ты с ума сошел? Уж не думаешь ли ты своим холуйством заслужить любовь боцмана? – Совершенно верно, он спятил с ума, – говорит Питер. Я не знаю, что ответить. Краснею… Бледнею… – Я вынужден… он заставляет меня… – лепечу я. – Не подчиняйся! – почти кричит Франсуа. – Не подчиняйся! – повторяет швед. – Но тогда он меня совсем заест, – говорю я. – Но я не вижу, чтобы твое холуйство избавляло тебя от этого, – продолжает Франсуа. – Наоборот, все прибавляется – стирать белье! – весело хохочет Питер. Я окончательно теряюсь. Открыть им истину? Но тогда надо открыть ее всем. Слух дойдет до капитана, и мне не сдобровать: тюрьма или «волчий билет», мне, иностранцу, заброшенному на край света… – Если ты не в состоянии защищать себя, тебе нужна нянька, – говорит Франсуа, – я готов взять на себя эту роль. – И я! Мы вместе! – горячо подхватывает Питер. – Но только в том случае, если ты изменишь свое поведение. – Вот именно! – повторяет Питер. Heт… Заступничество не избавит меня от кары,
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (11) »
Последние комментарии
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад