Две смерти Чезаре Россолимо (Фантастические повести) [Аркадий Львович Львов] (fb2) читать постранично, страница - 2

меня уже не было: через минуту, объявил диктор, поезд Пиза-Флоренция-Болонья отправляется с первой платформы.

Я слышал о феноменальном сходстве двойников. Есть даже, кажется, математический расчет вероятности двойников для пяти миллиардов человек — нынешнего населения Земли. Но, черт возьми, жизнь еще раз преподала мне потрясающий урок по части материализации абстракций: никакое отвлеченное знание по теории верорятности не может состязаться с конкретным трехмерным восприятием!

Всю дорогу до Болоньи, когда отворялась дверь вагона, я напрягался до оцепенения, ожидая появления очередного двойника. Как это ни парадоксально, но теперь странной мне казалось не достоверность их, не то, что двойники существуют на самом деле, а то, что они встречаются не ежечасно, не ежеминутно.

В Болонье, выйдя из вагона, я почему-то вспомнил падающую Пизанскую башню Бонаннуса. Собственно, лет уже двенадцать назад она перестала быть падающей — грунт под ней удалось зафиксировать, и теперь фундамент не дает усадки. Но наклон ее нынче так велик — пять с половиной метров от вертикальной оси, — что только усилием воли удается одолеть страх перед несуществующей опасностью.

Я так увлекся размышлениями об этой удивительной способности человека опасаться ложной угрозы, что на привокзальной площади чуть не сбил с ног какого-то синьора.

— Виноват, виноват, — пробормотал я и вдруг…

Да, это был опять он — Чезаре Россолимо: его синие глаза, его гладко зачесанные черные волосы с безукоризненным пробором слева. И даже костюм был его — серый нитроновый. Но опять, как там, во Флоренции, не было в синих глазах очередного Чезаре ничего такого, что непременно бывает в глазах, которые не более двух часов назад уже отсняли твой габитус.

— Синьор, — мне мучительно захотелось узнать, не с ним ли все же я встречался во Флоренции, или, по крайней мере, нет ли у него там брата, — синьор…

Он остановился, хотя успел уже сделать несколько шагов, обернулся и, уставившись на меня, терпеливо ждал продолжения моего вопроса.

— …поймите меня правильно, синьор, но только что во Флоренции, на вокзале, я встретил человека, который, простите, идеальный ваш двойник. Так вот, не вы ли?..

— Очень сожалею, синьор, но во Флоренции я не бывал сроду. Я миланец, и родственников за пределами Ломбардии, по моим сведениям, у меня нет. Но, — улыбнулся он, и, даю голову на отсечение, это была улыбка Чезаре, — может быть, синьор лучше…

Я понял: лучше, нежели он, осведомлен о его родственных отношениях и географии его родичей. О, нет, поспешно уверил я его, и тогда, извинившись с учтивостью истинного синьора, он попросил разрешения следовать своей дорогой. Хотя, добавил он, не снимая безупречно отмеренной своей улыбки, он безмерно рад этой встрече и счастлив будет продлить наше знакомство.

Он передал мне свою визитную карточку. Я машинально назвался — Умберто Прато — и сунул карточку в карман, но, раскланявшись, вспомнил о ней и остановился у первого же фонаря, чтобы… одним словом, чтобы узнать, что синьор Чезаре Россолимо, стоматолог, проживает в Милане, по улице Кавура, двадцать семь; прием ежедневно с 9 до 18, по воскресеньям — с 12 до 15 часов.

Как ни странно, но первоначально меня поразило не столько имя миланского дантиста, сколько то, что даже для воскресенья у него имеются установленные часы приема. Потом мысли мои утратили четкость, потому что десятки импульсов одолевали меня одновременно: то мне хотелось пуститься вдогонку за миланцем, то немедленно слетать в его город и собственной персоной заявиться на улицу Кавура, двадцать семь, то позвонить Витторио Кроче, то связаться с полицией. Мелькнула даже идиотская мысль о кибернетическом центре, который определит, как велика вероятность именного и фамильного тождества двойников.

Но, разумеется, ничего этого я не сделал, ибо непонятно было, зачем, собственно, догонять миланца, зачем звонить шефу или в полицию, зачем лететь в Милан или наводить справки в вычислительном центре, если все, что я видел, я видел своими глазами, если труп нашего Чезаре опознан мною лично, а поведение его двойников было совершенно буднично, совершенно тривиально. Конечно, при первой же оказии я непременно навещу своего нового знакомого — стоматолога Чезаре Россолимо, навещу хотя бы для того, чтобы рассказать ему о злополучном его двойнике. Но какой смысл торопиться с этим? В конце концов, это всего лишь пища для обычного любопытства. Не более.

Утром я информировал шефа об опознании трупа Чезаре Россолимо, но о других событиях не обмолвился ни словом. Не знаю почему, но теперь, утром, у меня пропало всякое желание чего-то доискиваться, если для этого нужно выложить все, что преподнес мне минувший день.

Вечером, однако, возвращаясь из института, я поймал себя на том, что пристально всматриваюсь в лица прохожих, раздраженный, как всякий человек, который чересчур долго ищет и не может найти. Это заметил даже Кроче:

— Прато, что с вами?