Край света [Наталья Владимировна Баранская] (fb2) читать постранично, страница - 2

четыре внука, значит, обойдутся и здесь, у дочери. И она все чаще и чаще думала о предстоящем путешествии.

Может, она и не двинулась бы с места. Но иногда сущий пустяк подталкивает человека, даже самого нерешительного. И случается это внезапно.

Так случилось и с Елизаветой Николаевной. День был как день. Она приготовила завтрак, разбудила детей, провела зарядку, накормила и проводила в школу. Сбегала в магазин, поставила варить суп и компот. Занялась уборкой. Потом взялась штопать Петины носки для валенок.

Зазвонил телефон. Жена младшего сына сказала, что он опять не пришел ночевать, и на этот раз она твердо решила с ним расстаться. Они немного поговорили. Елизавета Николаевна не стала просить невестку, чтобы она не выгоняла сына. Она хотела успокоить женщину, а может, и себя тоже, и стала расспрашивать про внука. Про его успехи в английском. Он недавно начал учить язык, все им гордились.

Сноха ответила, что не намерена разыскивать мужа, и если он, выпив, угодил под машину, то так ему и надо. Елизавета Николаевна бросила Петин носок и стала звонить сыну на работу. Сказали, что его нет. Дрожащими руками листала она записную книжку — искала кого-нибудь из его товарищей. Ни по одному телефону ей не ответили. Позвонила опять на работу. «Сейчас посмотрю», — отозвался женский голос, и она долго ждала с трубкой в руках. Стукнули в дверь — пришли ребята из школы, сегодня их отпустили раньше. К телефону подошел сын и, не дав ей договорить, сиплым злым голосом сказал: «Не лезь не в свое дело». Он был жив, она утешилась этим и тихо положила трубку. Внучка Ирочка закричала весело: «У нас пожар! Пожар!» Петя подхватил: «Дым! Дым! Из кухни идет дым!» И оба принялись прыгать и визжать.

Елизавета Николаевна побежала на кухню. Компот сгорел. Обуглившиеся фрукты припаялись к почерневшей кастрюле. Она налила в кастрюлю воды.

Пора было обедать, потом гулять. Она обещала детям пойти в сквер. Елизавета Николаевна не жалела компота, но беспокоилась, удастся ли отчистить кастрюлю.

Эта кастрюля и младший сын не выходили у нее из головы всю прогулку. И потом весь день она думала о сыне. О том, что плохо его воспитала.

Не была она подготовлена к неудачам. Старшие — сын и дочь — учились неплохо, росли ровно… Младший пошел вкривь. Чего только не натерпелась она с ним. Старшие правильные, не хотели возиться с младшим и помочь матери. Кое-что по дому они делали, но неохотно, лишь бы скорее кончить и заняться своим, интересным.

Старший увлекался радиотехникой, из него и получился хороший инженер. Дочь интересовалась музыкой, но из этого ничего не вышло: она поступила в музыкальное училище, не кончила, не смогла, переучилась на машинистку-стенографистку, после работы ходила в клуб, в музыкальный кружок. Руководил им пианист, неплохой музыкант. Тут родились у нее двойняшки, и у Петеньки оказался хороший слух. Елизавета Николаевна пробовала тогда объясниться с пианистом. Но он так дрожал, так боялся своей жены, что говорить с ним было противно. Они от него отступились, а потом даже не вспоминали.

Младший сын после школы побывал в трех институтах. Отовсюду его выгнали — за хвосты. Он пробовал работать на заводе, в торговле и наконец обрел свое призванье в рекламе. Забавные рисунки и немудрящие стихи давали ему заработок не меньший, чем у инженера. Но половина денег уходила в долги — раздавал, возвращал — и на выпивку. Его уговаривали попробовать свои силы в чем-нибудь серьезном: мультфильмах, детских книжках. Но он не хотел идти в незнакомое место к незнакомым людям. Нагловатый в манерах, робок он был до странности. Одна мать это знала.

Мысли о младшем шли своим чередом, дела своим, и день приближался к концу. Елизавета Николаевна отвела ужин, помыла посуду и села с ребятами на диван — почитать.

В это время пришла дочь и еще в передней сказала недовольно: «Пахнет у вас какой-то гарью». Тут Елизавета Николаевна вспомнила про кастрюлю. «Компот у меня сгорел», — призналась она смущенно. Дочь сказала брюзгливо: «Вечно у тебя что-нибудь горит. И вообще…» Последние слова обидели Елизавету Николаевну больше всего. Они просто очень ее обидели. Что означало это «и вообще…» Оно могло означать что угодно. Даже и то, что она делает все из рук вон плохо, совсем не старается и не заботится о детях.

Елизавета Николаевна вышла на кухню подогреть дочери ужин и стала чистить кастрюлю. Но дочь выхватила ее из рук: «Пропала кастрюля, и нечего ее долбить». Может, у дочери были неприятности на работе или в личной жизни, кто знает, почему она была так раздражена.

Ночью Елизавета Николаевна думала только об этом. Уговаривала себя, что все это пустяки, что даже и вспоминать стыдно, но никак не могла отвязаться от пустых этих мыслей, от слов дочери, сказанных в досаде, от злого ее голоса.

«Уйти бы на край света», — подумала Елизавета Николаевна и вздохнула. И стала вздыхать и вздыхать. Все чаще и чаще. Она вздыхала, и ей казалось, что в доме душно, не хватает воздуха, совершенно нечем