Орсиния (сборник) [Урсула Крёбер Ле Гуин] (fb2) читать постранично, страница - 4

это должно означать?

— О чем вы говорите? — потребовал чужеземный священник.

— Горный народ, сэр Священник. Язычники.

— Что за Одн?

Пауза.

— Ну, сэр, может лучше не говорить об этом.

— Почему?

— Ну, сэр, как вы говорите в песне, святые разговоры лучше, к ночи. — Касс, кузнец, говорил с достоинством, только поглядывая наверх, чтобы указать на комнату над головой, но другой, парнишка с болячками вокруг глаз, пробормотал:

— Курган имеет уши, Курган слышит…

— Курган? Тот холмик у дороги, вы имеете в виду?

Молчание.

Фрейга повернулся лицом к священнику.

— Они убивают для Одна, — сказал он мягким голосом, — на камнях, рядом с курганами в горах. Что внутри курганов, никто из людей не знает.

— Бедные язычники, нечестивцы, — печально пробормотал отец Егус.

— Камень для алтаря в нашей капелле пришел от Кургана, — сказал Гилберт.

— Что?

— Закрой свой рот, — сказал кузнец. — Он имеет в виду, сэр, что мы взяли камень на вершине горки из камней, рядом с Курганом, большой камень из мрамора, Отец Егус освятил его, и нет в нем зла.

— Прекрасный камень для алтаря, — согласился Отец Егус, кивая и улыбаясь, но в конце фразы еще один вой зазвенел наверху. Он пригнул голову и зашептал молитвы.

— Вы молитесь тоже, — сказал Фрейга, смотря на путника. Он нагнул голову и начал бормотать, поглядывая на Фрейгу уголком глаза.

В Замке было немного тепла, и кроме того, что давал очаг, и рассвет застал большинство из них на том же месте: Отец Егус свернулся как древний соня в камышах, странник свалился в своем закопченном углу, руки сложены на животе, Фрейга растянулся, лежа на спине, как человек, срубленный в сражении. Его люди похрапывали кругом него, во сне начиная было, но не заканчивая жестов. Фрейга проснулся первым. Он перешагнул через тела спящих и поднялся по каменным ступенькам на верхний этаж. Ренни, акушерка, встретила его в аванзале, где несколько девушек и собак спали на груде овечьих шкур.

— Нет еще, граф.

— Но уже прошло две ночи.

— Ах, она только начала, — сказала акушерка оскорбленно. — Должна же она отдохнуть, разве нет?

Фрейга повернулся и тяжело спустился вниз по витой лестнице. Женская оскорбленность тяготила его. Все женщины, все вчера; их лица были суровы, они были поглощены в свои мысли; они не обращали внимания на него. Он находился снаружи, за бортом, незначительный. Он не мог ничего сделать. Он сел за дубовый стол и закрыл лицо руками, стараясь думать о Галла, его жене. Ей было семнадцать; они были женаты десять месяцев. Он думал о ее круглом белом животе. Он пытался думать о ее лице, но не было ничего кроме вкуса бронзы на его языке.

— Дайте что-нибудь поесть! — крикнул он, стукнув кулаком по столу, и Замок Вермеа рывком пробудился от серой спячки утра. Мальчишки забегали, собаки затявкали, меха заревели на кухне, люди потягивались и сплевывали у огня. Фрейга сидел, зарыв голову в руках.

Женщины спустились вниз, по одной или по двое, к остальным у огромного очага и поклевали пищу. Их лица были суровы. Они говорили друг с другом, не обращаясь к мужчинам.

Снегопад прекратился, и ветер дул с гор, наваливая сугробы у стен и коровников, ветер настолько холодный, что как ножом перехватывал дыхание в горле.

— Почему слово Божье не было донесено до тех горных людей, приносящих в жертву овец? — это был пузатый священник, говорящий с Отцом Егусом и человеком с болячками вокруг глаз, Стефаном.

Они помедлили, не уверенные что под «приносящими в жертву» имеется в виду.

— Они не только овец убивают, — сказал Отец Егус.

Стефан улыбнулся:

— Нет, нет, нет, — сказал он, покачивая головой.

— Что вы имеете в виду? — голос странника был резок, и Отец Егус, слегка съежившись, произнес:

— Они… они также убивают коз.

— Овцы или козы, какая разница? Откуда они пришли, эти язычники? Почему им разрешают жить в стране Христа?

— Они всегда жили здесь, — сказал старый священник недоумевая.

— И вы никогда не пытались распространить учение Святой Церкви среди них?

— Я?

Это была хорошая шутка; мысль о том как маленький старый священник взбирается в горы — это было подходящее время рассмеяться. Отец Егус, хотя и не был тщеславен, но возможно почувствовал себя немного уязвленным, так как в конце концов он сказал более жестким голосом:

— У них есть свои боги, сэр.

— Их идолы, их дьяволы, их, как они это называют… Одн?

— Потише, священник, — внезапно вмешался Фрейга. — Обязательно вам называть это имя? Вы не знаете молитв?

После этого путник был менее надменен. С того времени как граф хрипло к нему обратился, очарование гостеприимства было разрушено, лица, которые смотрели на него, были суровы. В эту ночь его снова усадили на угловое сидение у огня, но он сидел там съежившись, не подвигая колени к теплу.

Не было песен у очага в ту ночь. Люди говорили приглушенно, умолкая от молчания Фрейга. Тьма ждала за их плечами. Не было