Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
свою горькую ношу.
Я застонал. Мое поэтическое тело сказало:
Двух тел недостаточно;
Одно тело — ничто.
Остальные тела согласно забормотали. Поэт добавил вторую половину древней мудрости:
Живи в группе,
Или умри.
Я опять согласился,
Разведчица подняла ребенка.
— Это девочка.
Малышка проснулась и заплакала, размахивая четырьмя ручками, дрыгая четырьмя ножками и выпустив струйку мочи. Разведчица держала ее как можно дальше от себя. Вне всяких сомнений, малютка оказалась здоровой, громкой и активной! Но неполной.
— Зачем ты ее разбудила? — спросил носитель дубинки. — Лучше бы не трогала и дала ей спокойно умереть.
— Нет, — возразила разведчица. — Она останется со мной.
— Со мной! Кого это ты имела в виду? — закричали другие мои части.
В шумном споре нет ни искусства, ни мудрости. Поэтому я не стану его описывать, скажу лишь, что затянулся он до самой ночи. С неба начали падать снежинки — сперва редко и медленно, потом все гуще. Я высказывался с той резкостью суждений, которую люди приберегают для разговоров наедине с собой. Слова, подобные острым камням из Зубастой Реки, так и летали туда-сюда. О, какие раны я наносил — и сам же от них страдал! Что может быть хуже спора с самим собой?
Разведчица упорно стояла на своем. Она полюбила малышку, пусть даже дефективную. Носители дубинок, крепкие мужчины, пришли в ярость. Поэт и летописец, утонченные нейтралы, преисполнились отвращения. Остальные мои тела были женскими, и потому более сочувствующими.
Я уже достиг того возраста, когда появление фертильных яиц становилось все менее вероятным. Несмотря на все свои старания, я не обрел ни славы, ни денег. Какой уважающий себя гоксхат станет супругом бродяги вроде меня? Какой детский сад предложит уход за моим потомством? Несомненно, даже такой фрагмент ребенка лучше, чем ничего.
— Нет! — заявили мужчины и нейтралы. — Это не личность! Одно тело никогда не может познать единение или слияние!
Но мои женские тела постепенно склонялись к мнению разведчицы. Ребенок, несомненно, дефективный. И все же девочка была жива, была гоксхатом, яростно дрыгала ручками и ножками, а ее ротик испускал звуки, посрамившие бы и монстра.
Вероятнее всего, она умрет. Другие ее тела уже умерли. Но пусть она лучше умрет на чьих-то руках, в тепле и уюте, чем в зубастой пасти бродячего хищника. И разведчица снова завернула малышку в одеяло.
Было уже слишком поздно, чтобы переходить реку вброд. Я расположился у подножия утеса, обняв себя руками, чтобы стало теплее, и поместив малышку в середину, чтобы не замерзла.
К утру небо прояснилось. Повсюду искрился снег. Я встал, отряхнулся, собрал вещи и перебрался через реку. Вода стояла низко, как я и ожидал в это время года, но была просто ледяная. Когда я добрался до противоположного берега, ноги у меня буквально онемели, а зубы стучали, как кастаньеты. Малышка, разбуженная шумом, начала плакать. Разведчица дала ей сладкую лепешку, и крики на время смолкли.
Около полудня я увидел вдалеке крепость, и в моих сердцах вспыхнула надежда. Увы! Подойдя ближе, я увидел, что стены крепости разрушены.
И разрушены недавно. Я вошел через один из проломов и попал во внутренний двор, полный прикрытых снегом холмиков. Разведчицы разошлись и осмотрелись. Как я и ожидал, снег скрывал тела. Глаз у них уже не было, но тела неплохо сохранились из-за холода и отсутствия насекомых.
— Все произошло вчера или позавчера, — сообщили разведчицы. — До последнего снегопада. Уишики взяли то, что смогли, но у них не осталось времени — до снегопада и метели — отыскать других хищников и привести их сюда. Вот почему тела до сих пор целы. Уишик может выклевать глаза, но кожу ему клювом не пробить, она для них слишком толста. И для этого им нужна помощь других животных вроде хиргов. — Одна из разведчиц присела на корточки возле тела и провела рукой по жестким волосам на спине мертвеца. — Я не смогу их похоронить. Их слишком много.
— Сколько гоксхатов здесь лежит? — спросил летописец, делая заметки.
— Трудно сказать точно. Полагаю, три или четыре. Скорее всего, родитель и дети.
Я вошел в здание крепости и наткнулся там на новые тела. Не очень много. Большая часть обитателей погибла во дворе. В детской валялись разбросанные игрушки, но детей там не оказалось.
— Ах! Ах! — воскликнул я, подумав о краткости жизни и о том, как часто мы сталкиваемся с насилием и скорбью.
Поэт произнес:
Наконец я отыскал комнату, где не было ни тел, ни игрушек и ничто не напоминало мне о смерти и бренности. Я разжег огонь и устроился на ночь. Ребенок обгадился. Разведчица почистила девочку и
Последние комментарии
6 часов 15 минут назад
18 часов 46 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 3 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад