Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Америку.
– Мне пора. Я забыл фуражку в купе.
– Всю такую расшитую разноцветными нитками? Не пропадет, никто ее не тронет, вообще вы ее никогда не смените на другую. А я пришел сюда не ради благословения. К чему мне благословение? Я всегда могу получить его и от таких, и от сяких. Я молодость увидел. Вашу молодость, барчук. И до чего же мне захотелось ее украсть. Но не бойтесь, не заберу, не украду. Я просто малость постращал.
Незнакомец повернулся к стеклянной двери и захихикал, заслоняясь узелком, провонявшим заскорузлой нищетой. Потом вдруг подсунул Витеку под нос этот свой сверток.
– Хочешь, барчук? Хочешь, так бери.
Витек отпрянул с отвращением.
– На что мне это, не хочу.
– А не интересно тебе, что там внутри? Может, старые проекты, может, несметное богатство, а может, всего-навсего окровавленный топор? Получай от меня гостинец. На память о знакомстве.
– Я скоро сойду. На что мне ваше богатство?
Незнакомец снова встряхнул узелок возле своего уха, словно копилку.
– Всегда будешь жалеть, что не рискнул. Ну, подумай еще минуту. А может, хочешь поделиться чем-то с первым встречным?
– Нет, спасибо. Никогда и ничего не следует брать у людей.
– Кто тебе это сказал?
Витек замялся. Поезд описывал дугу по высокой насыпи. Огромные шестиугольники золотистого света врывались в вагон и болезненно расплющивались на стенках.
– Отец. Отец мне это сказал. Во сне.
– Значит, его нет в живых.
– Да. Во время праздничных каникул, у тетки, он приснился мне настолько явственно, словно все это было наяву. Он шел ко мне по саду, облитый багровым отблеском солнца, светившего ему в спину, шел бесконечно долго, все шел и никак не мог до меня дойти.
Архиепископ взял двумя пальцами зеленую ленточку, открыл требник на заложенной ею странице. Потом перекрестился четким, одухотворенным жестом.
Поцелуемся на прощанье, – предложил, заикаясь, незнакомец с узелком.
– Чего ради мы будем целоваться?
– Тебе выходить, а я должен уйти.
– Счастливого пути.
– И не хочешь поцеловаться с человеком? Брезгуешь моей бедностью, презираешь ничтожного скитальца. Только от судьбы своей не уйдешь, аминь.
Повернувшись спиной к Витеку, незнакомец медленно направился к черной гармошке, соединяющей вагоны. Шел серединой коридора, легко, как хищный зверь, и придерживался за стенки, когда поезд заколыхался на стрелках.
Витек, вероятно, подумал тогда, что это какой-то побирушка, бродяга-юродивый едет с ярмарки или большого престольного праздника, и вернулся в свой вагон.
Поезд проезжал городок, вернее, город, раскинувшийся на склоне обширного холма, точнее говоря, не холма, а плоскогорья, которое вскоре круто обрывалось к реке, можно даже сказать, вполне приличной реке, что местами то сильно сужалась, то широко разливалась, совсем как порядочная река, занесенная в географические атласы.
Это был родной городок Витека. Здесь он когда-то родился, на длинной улице, бегущей вдоль железнодоролсного полотна, но в каком доме, уже никто не помнил, даже мать не могла вспомнить. И поэтому он приглядывался к одноэтажным домикам, стремительно убегавшим назад, домикам кирпичным, порой небрежно оштукатуренным, хотя чаще деревянным, с крылечками, на которых летними вечерами слушают соловьев и вдыхают крепкий аромат ночной фиалки, домикам в садах, с позволения сказать, садах, теперь совершенно нагих, с едва заметными утолщениями набухающих почек. И этот городок, точнее, небольшой город в сущности ничего не значит для Витека, и он взирает на него равнодушно, ибо эта якобы родная улица уже промелькнула, а городок этот, невыразительный, безликий, словно создавался без души, кое-как, может, случайно, к тому же еще был возведен военными, у которых тут огромные гарнизоны, точнее, военными и путейцами здешнего маленького, однако чрезвычайно важного железнодорожного узла. Этот городок решительно не годился для того, чтобы о нем помнили, грустили, видели его в волнующих снах. И потребуются уйма лет и немалый горький опыт Витеку, чтобы именно такой городок мучительно напомнил о себе, возродился во всем своем трогательном очаровании и навсегда утраченным очарованием до боли стиснул сердце Витека где-то в пути, на краю света, в одиночестве и безнадежном бессилии.
Неприглядность ржавых пригорков, неопрятных откосов и хилых деревьев, подобных мокрым тощим птицам, словом, все отчаянное убожество ранней весны заслоняло поочередно домишки, улочки, вымощенные булыжником, кособокость какой-то фабрики, излучину реки с офицерской пристанью, все те места, где жили издавна либо посещали их случайно и другие люди, ныне еще безымянные, но в будущем призванные запечатлеть в сознании современников свое знакомство с этим городом, свою любовь и приступы отчаянья, изведанные в городе, который на самом деле был только беспорядочным скопищем домов, каких тьма-тьмущая на белом свете.
Поезд начал замедлять бег перед станцией, на которой предстояло сойти Витеку. Показалась извилистая песчаная дорога,
Последние комментарии
1 день 5 часов назад
1 день 13 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 8 часов назад