Четвертый разворот [Петр Васильевич Кириченко] (fb2) читать постранично, страница - 141
- Четвертый разворот (и.с. Новинки «Современника») 1.77 Мб, 391с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Петр Васильевич Кириченко
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
меня от размышлений, и, взглянув на дома, я увидел, что пришел к своей будке. Открыв калитку, я первым делом сорвал два яблока, потому что почувствовал сильный голод, зашел в домик и, раздевшись, упал на постель. Заснул я мгновенно и счастливо, как засыпал только в детстве, будучи уверен, что новый день принесет нечто удивительное.
Первый раз меня разбудили какие-то голоса, стук калитки, шаги. Уже светало, но вставать было рано, и я снова уснул. Нина Васильевна подняла меня тремя сильными ударами в стену, и со сна я никак не мог взять в толк, о чем она говорит, но по ее лицу видел, что произошло что-то неприятное. Оказалось, еще до моего появления она сдала этот домик и получила деньги, а теперь тот человек приехал. Какой человек? какие деньги? — Быстрее собирайся! — заторопила она и пояснила: — Я не надеялась, что он припрется. — Куда же мне? — А куда хочешь, — буркнула она. — Квартир хватает, на дворе не зима. Вот тебе пятнадцать рублей, держи! И давай поскорее... И снова закрутилась по двору, как укушенная собака, схватила зачем-то кастрюлю, выругалась, бросила ее, зыркнула в мою сторону. Деньги она всунула мне так ловко, что я не сообразил, отчего пятнадцать. Покидал в сумку одежду и пошел со двора. На улице я постоял, не зная, куда идти, и отправился к морю. Когда переходил перекресток, то увидел на трамвайной остановке двоих: женщину в марлевом платье и какого-то здоровяка с толстым чемоданом. Мне все стало ясно: Нина Васильевна сопротивлялась все эти дни, а сегодня утром сдалась: чемоданы барахла перевесили. Я спустился на пляж: мне ничего не оставалось, как дождаться Лену, а после отправиться на поиски жилья. В моем положении не было ничего веселого, но я и не грустил, подумав, что жизнь оберегает меня от ожирения и время от времени преподносит что-то отрезвляющее. Я разделся и нырнул. Это было вместо умывания. Когда же вышел из воды на песок, то прямо под ногами увидел затертый до желтизны корпус часов. Что-то знакомое увиделось мне в этой блестящей железке, отмерявшей когда-то людям дни жизни. Я поднял корпус, подумав, что это был бы неплохой талисман, как раз в духе времени, посмотрел сквозь него на спокойное море, а затем размахнулся и зашвырнул подальше. Устроился я без особых хлопот; мы с Леной походили по дворам, и она сердилась на меня за то, что я не хочу поселиться у нее. Я только посмеивался, говоря, что нам теперь надо держаться друг от друга подальше. Она легонько била меня по спине кулачком. В одном дворе невысокий хозяин проявил ко мне участие и предложил раскладушку под сливою, заметив, правда, что цена такому благодеянию довольно высокая. Я согласился и спросил, если в дождь я переночую под навесом, где стояло шесть кроватей, не изменится ли оплата. Он выслушал, подумал и серьезно ответил: — Нет, цена не изменится. Лена дернула меня за руку, но я все же согласился на это место «под сливою», а после объяснил ей, что спать в душной комнате еще хуже, к тому же я буду жить хотя бы и в саду, но совершенно отдельно. Она не согласилась и долго еще говорила, что я напрасно не слушаюсь ее и что можно найти что-нибудь поприличнее. Я прожил на 12-й станции еще десять дней; к концу августа из дачных мест началось повальное бегство, и пляж быстро опустел. Лена вышла на работу, и мы встречались только вечерами. В первый же день сентября, словно по заказу осени, прошел небольшой, но нудный дождик, а потом он наведывался каждый вечер. Все вокруг изменилось, стало серым и скучным, какими бывают только дачные места в конце сезона, глубокой осенью. Пригород этого приморского города мне надоел, и думалось, что в жизни моей прошел какой-то сезон и впереди ожидало что-то новое. Все чаще и назойливее приходили мысли о возвращении, о комиссии — что там мне припасли? — о расставании с Леной. Последнее время она становилась раздражительной, меньше смеялась, больше грустила и смотрела на меня с немым вопросом в глазах. Она с какой-то осторожностью относилась к каждому моему слову, непременно отвечала на все, что бы я ни сказал, и это тоже действовало на нервы. Я уже знал, что мать потребовала у нее отчета, где и с кем она пропадает вечерами, она ответила, что не маленькая и разберется сама. Вышел скандал. Мой хозяин предложил перебраться в комнату, которая осиротела без отдыхающих, но я отказался и жил не под сливою, а под брезентовым навесом, где тоже было пусто. И ночью, если напускался дождь, я лежал и слушал шум; по-своему под навесом даже уютно. Хозяин опять предлагал перебраться в комнату. Я снова отказался, сославшись на то, что осталось несколько дней и я скоро уеду. Один день выдался очень уж дождливым, и я с неохотой поехал в центр встречать Лену; пока мы бежали до подъезда какого-то дома, вымокли до нитки. Светлая ее кофта стала сразу же прозрачной, и я заметил, что в таком виде опасно выходить на улицу. Лена только посмеялась, ответив, что теперь таких «видов» на улице ровно половина. При этом она держала ткань пальцами у груди, стараясь просушить. Что-то близкое увиделось
Первый раз меня разбудили какие-то голоса, стук калитки, шаги. Уже светало, но вставать было рано, и я снова уснул. Нина Васильевна подняла меня тремя сильными ударами в стену, и со сна я никак не мог взять в толк, о чем она говорит, но по ее лицу видел, что произошло что-то неприятное. Оказалось, еще до моего появления она сдала этот домик и получила деньги, а теперь тот человек приехал. Какой человек? какие деньги? — Быстрее собирайся! — заторопила она и пояснила: — Я не надеялась, что он припрется. — Куда же мне? — А куда хочешь, — буркнула она. — Квартир хватает, на дворе не зима. Вот тебе пятнадцать рублей, держи! И давай поскорее... И снова закрутилась по двору, как укушенная собака, схватила зачем-то кастрюлю, выругалась, бросила ее, зыркнула в мою сторону. Деньги она всунула мне так ловко, что я не сообразил, отчего пятнадцать. Покидал в сумку одежду и пошел со двора. На улице я постоял, не зная, куда идти, и отправился к морю. Когда переходил перекресток, то увидел на трамвайной остановке двоих: женщину в марлевом платье и какого-то здоровяка с толстым чемоданом. Мне все стало ясно: Нина Васильевна сопротивлялась все эти дни, а сегодня утром сдалась: чемоданы барахла перевесили. Я спустился на пляж: мне ничего не оставалось, как дождаться Лену, а после отправиться на поиски жилья. В моем положении не было ничего веселого, но я и не грустил, подумав, что жизнь оберегает меня от ожирения и время от времени преподносит что-то отрезвляющее. Я разделся и нырнул. Это было вместо умывания. Когда же вышел из воды на песок, то прямо под ногами увидел затертый до желтизны корпус часов. Что-то знакомое увиделось мне в этой блестящей железке, отмерявшей когда-то людям дни жизни. Я поднял корпус, подумав, что это был бы неплохой талисман, как раз в духе времени, посмотрел сквозь него на спокойное море, а затем размахнулся и зашвырнул подальше. Устроился я без особых хлопот; мы с Леной походили по дворам, и она сердилась на меня за то, что я не хочу поселиться у нее. Я только посмеивался, говоря, что нам теперь надо держаться друг от друга подальше. Она легонько била меня по спине кулачком. В одном дворе невысокий хозяин проявил ко мне участие и предложил раскладушку под сливою, заметив, правда, что цена такому благодеянию довольно высокая. Я согласился и спросил, если в дождь я переночую под навесом, где стояло шесть кроватей, не изменится ли оплата. Он выслушал, подумал и серьезно ответил: — Нет, цена не изменится. Лена дернула меня за руку, но я все же согласился на это место «под сливою», а после объяснил ей, что спать в душной комнате еще хуже, к тому же я буду жить хотя бы и в саду, но совершенно отдельно. Она не согласилась и долго еще говорила, что я напрасно не слушаюсь ее и что можно найти что-нибудь поприличнее. Я прожил на 12-й станции еще десять дней; к концу августа из дачных мест началось повальное бегство, и пляж быстро опустел. Лена вышла на работу, и мы встречались только вечерами. В первый же день сентября, словно по заказу осени, прошел небольшой, но нудный дождик, а потом он наведывался каждый вечер. Все вокруг изменилось, стало серым и скучным, какими бывают только дачные места в конце сезона, глубокой осенью. Пригород этого приморского города мне надоел, и думалось, что в жизни моей прошел какой-то сезон и впереди ожидало что-то новое. Все чаще и назойливее приходили мысли о возвращении, о комиссии — что там мне припасли? — о расставании с Леной. Последнее время она становилась раздражительной, меньше смеялась, больше грустила и смотрела на меня с немым вопросом в глазах. Она с какой-то осторожностью относилась к каждому моему слову, непременно отвечала на все, что бы я ни сказал, и это тоже действовало на нервы. Я уже знал, что мать потребовала у нее отчета, где и с кем она пропадает вечерами, она ответила, что не маленькая и разберется сама. Вышел скандал. Мой хозяин предложил перебраться в комнату, которая осиротела без отдыхающих, но я отказался и жил не под сливою, а под брезентовым навесом, где тоже было пусто. И ночью, если напускался дождь, я лежал и слушал шум; по-своему под навесом даже уютно. Хозяин опять предлагал перебраться в комнату. Я снова отказался, сославшись на то, что осталось несколько дней и я скоро уеду. Один день выдался очень уж дождливым, и я с неохотой поехал в центр встречать Лену; пока мы бежали до подъезда какого-то дома, вымокли до нитки. Светлая ее кофта стала сразу же прозрачной, и я заметил, что в таком виде опасно выходить на улицу. Лена только посмеялась, ответив, что теперь таких «видов» на улице ровно половина. При этом она держала ткань пальцами у груди, стараясь просушить. Что-то близкое увиделось
Последние комментарии
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад