Тот первый поцелуй [Саманта Джеймс] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Саманта Джеймс Тот первый поцелуй
Пролог
Бостон, 1830 год Слезы застилали ей глаза, сердце сжималось от тоски. Она не могла больше себя обманывать… Она умирала. Два мальчика, столь дорогие и близкие ее сердцу сыновья, были рядом с нею в комнате, где все пропиталось запахом винных паров. Боль разрывала ее тело, но ничто не могло сравниться с той мукой, которая терзала ее душу. Как посмеет она признаться этим двум невинным существам, что скоро бросит их на произвол судьбы, потому что их отца не заботит, есть ли у них кров и пропитание? Она страдала молча. Все трое были одиноки в этом мире, потому что Патрик О'Коннор не тратил на семью ни денег, ни чувств. Все свое время он проводил в пивной внизу, такой же пьяный, как и посетители. Лоретта не могла смириться с подобной несправедливостью судьбы. Что станет с ее сыновьями, когда она покинет этот мир? Отец почти не замечал их существования. Дрожь пробежала по ее телу. Боже, отчего столь жестока судьба! Она лишится жизни… А ее сыновья — матери. При этой мысли крик муки и возмущения вырвался из груди Лоретты. Не крик, а слабый, хриплый стон. И тотчас же маленькие худые пальцы сжали ее ладонь. Слабая улыбка, бледная, как осеннее солнце, мелькнула на губах Лоретты О'Коннор, и она, как могла, ответила на пожатие. Она упорствовала, оттягивая миг разлуки… Патрик О'Коннор бесцеремонно отворил дверь в комнату, приблизился к постели и остановился, без тени сочувствия разглядывая жену. Он коротко хмыкнул, криво усмехнулся и, протянув руку, сорвал рубашку с крюка на стене и вышел. Он не удостоил жену хотя бы еще одним взглядом, тем более словом, не говоря уж о детях, которые жались поблизости. Все как обычно, с горечью подумала Лоретта. И никогда уже не будет по-иному. Ее сердце разрывалось на части. Грубые мужские голоса и раскатистый смех проникали в комнату через открытую дверь, но Лоретта и мальчики словно не слышали их. Лоретта с нежностью взглянула на Моргана и Натаниеля. Тень улыбки скользнула по ее губам. Никто бы не догадался, что они братья. Тем не менее они были братьями… Один светловолосый, словно поле спелой пшеницы, другой темный, как грозовая туча. Младший, Натаниель, появился на свет всего четыре года назад. Старшему, Моргану, уже исполнилось десять. Ничто не ускользало от внимания серьезного и рассудительного Моргана. Лоретта не уставала удивляться этой непохожести сыновей… Снова приступ резкой боли. Милостивый Боже, молча терзаясь, думала она, кто удержит их на истинном пути? Хорошо, что средний брат умер в младенчестве, иначе она бы еще сильнее страшилась уготованной им судьбы. Слава Богу, Морган обладал не только острым умом, но и крепким здоровьем! Что же касалось Натаниеля, то Лоретта боялась за него; хотя ему никак нельзя было отказать в живости и приветливости, он временами проявлял безрассудный упрямый нрав — совсем как его отец, Господь ему судья, — что в будущем могло грозить ему неприятностями. Что-то зашевелилось в ногах кровати. Прижимая к груди скомканный носовой платок, Лоретта разглядела Натаниеля, смотревшего на нее широко открытыми испуганными глазами. Он вдруг притих — как не похоже на него! — и это его молчание, казалось, взывало к самим небесам. Несмотря на возраст, он чувствовал беду. Лоретта попыталась улыбнуться, но напрасно. Конец приближался. Дыхание стало едва слышным. Как много ей хотелось сказать… И как мало у нее оставалось времени. Лоретта перевела взгляд на Моргана. Будь это в ее силах, она бы громким воплем выразила разрывавшую душу тоску. Грустные серые глаза Моргана покраснели от подступивших слез, но он не плакал. Нет, он не имел привычки плакать, даже когда ему было очень больно. Охваченная дрожью, потому что напряжение лишило ее последних сил, Лоретта стиснула пальцы сына. Ее губы разжались. Молча, одними глазами, она молила его. Мальчик наклонился к матери. Ее взгляд с нежностью скользил по его бледному худому лицу. — Морган, — начала она едва слышно. — Морган, мои храбрый мальчик… Как мне будет тебя не хватать. Как бы я хотела остаться с вами. Если бы я только могла… Глаза Моргана наполнились слезами, но он по-прежнему не плакал. — Морган, теперь ты должен заботиться о брате. Конечно, я требую от тебя, слишком многого… Но знаю, ты сможешь. Мальчик затряс головой. — Нет, мама, нет, я… — Ты сможешь, — слабым голосом настаивала Лоретта. — Ты старший, Морган. Натаниель еще совсем маленький. Он не такой сильный и смелый, как ты… Мальчик снова покачал головой. — Не спорь, ты именно такой! Ты такой, и я очень горжусь тобою! — Стремясь убедить его, Лоретта прижала руку сына к своей груди. — Морган, прошу тебя! Ты должен сделать то, что я не могу… А твой отец не хочет… Твой брат совсем маленький. А вдруг он вырастет таким, как отец? О, Морган, ему нужен кто-нибудь, кто-то такой, как ты. Воспитывать его. Защищать. — Хриплое дыхание с трудом вырывалось из ее груди. С выражением страдания на лице она цеплялась за руки сына. — Умоляю тебя, Морган, не подведи меня! Обещай мне, или я никогда не обрету покоя! Мальчик нервно всхлипнул, стараясь унять дрожь в голосе. — Обещаю, что сделаю это. Для тебя, мама. — Нет, сынок. Не для меня. Для Натаниеля. — Ее голос постепенно угасал. — Спасибо тебе. Держись, Морган. Будь сильным и смелым, старайся постоять и за себя, и за Натаниеля. Верь в себя и во Всемогущего Бога. И пусть Он хранит вас, мои любимые сыновья… С последними словами силы окончательно оставили ее. Веки медленно опустились, а пальцы, сжимавшие ладони Моргана, стали слабыми и вялыми. Морган по-прежнему крепко держал ее за руки, чтобы не дать ускользнуть жизни, которая уже покинула ее. У него перехватило дыхание, он с трудом сдерживал жгучие слезы, а в груди зарождался и нарастал гнев, готовый вот-вот вырваться наружу. Он хотел громким криком, воплем выразить свою ярость и печаль… Но больше всего — страх. Вместо этого он оставался неподвижным, застывшим, как солдат на посту. Натаниель подобрался поближе к брату. В растерянности он смотрел на мать. — Морган, — шепнул он. — Что — мама спит? Морган не ответил. Он не мог вымолвить ни слова, потому что испытывал боль, какой не знал прежде… И какую, он был уверен, не испытает больше никогда. Он все еще слышал голос матери: «Держись, Морган. Будь сильным и смелым». Морган вздохнул. «Как? — спросил он себя. — Как выполнить ее наказ?» — Нет, — сказал он вслух, — она мертва, Натаниель. Мертва. — Последовала ужасная пауза. — Помнишь тех котят, которых утопил папа? Младший брат заплакал. — Что нам делать? — всхлипывал он. — Нас некому любить. Некому о нас заботиться. Папа… Нерешительно, неумело старший брат похлопал младшего по плечу. — Не беспокойся, — сказал он. — Ты не один, Нат. Я всегда буду рядом с тобой. Так он сказал. И сдержал свое слово. Прошло время и стерло из памяти маленького Натаниеля горе и воспоминания о матери. Но Морган не мог забыть. Как не забыл он и свое обещание. Отец же как был, так и остался отвратительным, низким типом, вечно в дурном настроении. Его тяга к спиртному только росла. В двенадцать лет, по требованию отца, Морган начал прислуживать в пивной и на кухне, проводя там все свое время. Натаниель часто оставался предоставленным самому себе… Неудивительно, что он рос сорванцом и нередко попадал в переделки. Как-то поздней ночью Патрик О'Коннор пинком открыл дверь спальни. Качаясь, пьяной походкой он вошел в комнату, держа в толстых пальцах огарок свечи. Два мальчика, проснувшись, зашевелились, а потом затихли на старых матрасах у дальней стены. Они затаились, сдерживая дыхание, зная, что приход отца не сулит им ничего хорошего. Но все оказалось напрасным. Неверными шагами Патрик О'Коннор приблизился к комоду. Налитые кровью глаза оглядели его поверхность и в бешенстве сузились. Яростный крик разорвал тишину. В одно мгновение Патрик О'Коннор стащил с матрасов обоих своих сыновей.Затем проковылял обратно к комоду. — Утром я оставил здесь шесть золотых монет, а теперь их только пять! Широко раскрыв большие голубые глаза, Натаниель смотрел на отца. Облизал пересохшие губы. Потом боязливо спросил: — Может, она упала на пол? Патрик О'Коннор с трудом согнул свое тучное тело. Внимательно оглядел старый деревянный пол. Затем выпрямился. — Как бы не так! — прорычал он. — Тогда, папа, может, ты ошибся… — Нет, я не ошибся! — закричал Патрик еще громче. Бешенство исказило его черты. — Я уже не первый раз замечаю пропажу. И клянусь вам, это будет последний раз! Так что признавайтесь немедленно! Кто из вас украл монету? Ответа не последовало. Морган не отступил перед бешеным гневом отца. Он гордо поднял подбородок и смотрел на него с решимостью, не свойственной его возрасту. — Что же вы молчите, отродье? — От его крика задрожали стены. — Кто из вас украл деньги? Патрик О'Коннор сделал всего один шаг вперед, и пол под ним тяжело заскрипел. Его глаза горели яростью. Морган услышал, как Натаниель испуганно вздохнул. Внезапно он вспомнил, что не далее чем вчера видел горсть леденцов в грязном кулаке брата. В то же мгновение безумный страх исказил лицо Натаниеля. В ужасе он упал на колени. Морган выступил вперед. Храбро, еще выше вздернул подбородок, надеясь, что отец не заметит, как дрожат у него колени. — Это я взял деньги, папа. — Черт бы тебя побрал, мальчишка! — выругался Патрик. — Как ты посмел! Морган упрямо смотрел на отца. — Я тружусь наравне со всеми служанками, а разве что зарабатываю… — Ах ты неблагодарная тварь, ведь я тебя кормлю и пою! — Патрик О'Коннор подкрепил свои слова площадным ругательством. — А что я получаю взамен? И ты еще осмелился у меня воровать! Так вот, запомни раз и навсегда, мой милый, я не из тех, кто позволяет себя обворовывать! А теперь подойди сюда! Но Морган недостаточно быстро выполнил приказание. Грубая рука схватила его за узкое плечо, другая вмиг сдернула со спины рубашку, разорвав ее в клочья. С жестокой усмешкой на губах О'Коннор обмотал тряпкой запястья мальчика, заведя ему руки за спину, и заставил опуститься на колени. Мальчик напрягся, услышав, как отец снимает трость с крючка на стене. Слишком знаком ему был этот звук. Первый удар пламенем обжег его спину. Морган закрыл глаза. Я старший, напомнил себе мальчик, как некогда старшей была мать. Будь сильным. Будь смелым, Морган. Он должен защищать Натаниеля. Он приготовился к следующему удару. Вновь и вновь трость со свистом рассекала воздух, но Морган не издал ни звука, ни единого стона или крика. Он вытерпит все ради Натаниеля, твердил он себе. Всегда и все только для Натаниеля…
Глава 1
Бикон-Хилл, 1854 год Слишком поздно отступать. Странно, что мысль о возвращении не дает ей покоя теперь, когда она проделала столь долгий путь и безбрежный простор океана лежит между нею и родиной… Леди Элизабет Стентон бросила последний, почти молящий взгляд на экипаж, который привез её сюда. Вот он повернул за угол и исчез из виду, оставив за собой облако пыли и взвихренных листьев. Собрав все свое мужество, крепко сжимая ридикюль, она обернулась и посмотрела на дом. Быстрым, беспокойным взглядом Элизабет окинула открывшийся перед нею вид и сразу была покорена. Неудивительно, что Натаниель с такой гордостью описывал ей свое жилище. Он не обманул ее: величественный особняк мог вызывать только восхищение. Затаив дыхание, она любовалась его великолепием, он ничуть не уступал английским загородным домам, а по элегантности мог соперничать с лучшими лондонскими особняками. Узорчатая-кованая ограда отделяла его от улицы, и, несмотря на иней, покрывавший газон, и темные голые ветви деревьев, дом не выглядел мрачным и неприступным. Легко представить, как оживал он в лучах весеннего солнца, когда бутоны цветов и лопнувшие почки тянулись к ясному небу. Обширный особняк венчала остроконечная крыша. Легкие белые кружевные занавески обрамляли широкие с цветными стеклами окна, и Элизабет еле удержалась, чтобы не ухватиться за ограду руками в белых перчатках и с удобством любоваться этим чудом. Она негромко рассмеялась. Чему же тут удивляться? Натаниель — богач, владелец корабельных верфей. Конечно же, у него должен быть прекрасный дом. Элизабет и не представляла, как сама она оживляла картину и как была хороша, освещенная поздними лучами зимнего заката. Ее дорожное темно-серого шелка платье было сшито по последней лондонской моде, но немного помялось. Однако совсем не платье украшало ее и привлекало к ней внимание, а удивительные лицо и волосы. Волосы, золотые и блестящие, как новая монета, были уложены в прическу и ровным полукругом спускались из-под шляпы. Ярко-зеленые глаза соперничали с сочной травой весеннего английского луга. Нет, Элизабет Стентон никак не походила на бледный хрупкий цветок. И хотя по своей природе она была добросердечной, в ее осанке угадывались гордость и даже сила характера. Но в этот миг Элизабет чувствовала себя слабой и беззащитной. И очень, очень потерянной. Нет, повторила она, пытаясь вернуть себе то мужество, которое вело ее вперед все эти долгие дни. Слишком поздно отступать. Она уже так сильно соскучилась по Натаниелю. Воспоминания постепенно завладели ею. Столько событий произошло тогда, подумала она со вздохом. Просто не перечесть… Самоуверенный светловолосый молодой американец по имени Натаниель О'Коннор мгновенно покорил Лондон. Красивый, как дьявол, и обольстительный, как Дон Жуан, дерзкий, настойчивый, он заставил заговорить о себе весь город. Как минимум дюжина женщин немедленно объявили, что они влюблены в него. Но из всех красавиц Лондона ему была нужна только одна женщина. С невероятным упорством он преследовал Элизабет. Что говорить, он был заядлым сердцеедом. И сначала Элизабет весьма сомневалась в искренности его чувств. Уж не столь она неотразима и никак не из тех, за кем толпою бегают мужчины! Но в глубине души она чувствовала себя польщенной как раз потому, что не считала себя красавицей. И Элизабет напропалую кокетничала с ним, как и он с ней, уверенная, что с течением времени его влечение непременно погаснет. Но шли дни, а его интерес к ней только разгорался. И хотя она всегда считала себя разумной и рассудительной, ее неудержимо влекло к Натаниелю О'Коннору. При одной мысли о нем по коже у нее пробегал холодок. Элизабет вспомнила их первый поцелуй. Это случилось на балу в честь дня рождения лорда Нельсона, когда, запыхавшись от стремительного вальса и смеясь, она позволила ему увлечь себя в сад и усадить на каменную скамью. Постепенно он стал серьезным. Его руки скользнули под волосы у нее на шее и запрокинули назад ее голову. И тогда в облаке благоухающих роз он поцеловал ее, отчего у Элизабет застучало в висках, а сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Это был тот самый романтический поцелуй, о котором она всегда мечтала. Прошло совсем немного времени, и… В тот вечер они сидели в гостиной в лондонском доме ее отца. Натаниель взял обе ее руки в свои. — Элизабет, любимая, случилось нечто непредвиденное. К сожалению, мне придется раньше срока вернуться в Бостон. Тот день был уже отмечен ужасным событием, и неудивительно, что Элизабет в полном отчаянии смотрела на молодого человека. — О нет, Натаниель, не может быть! Когда…Когда ты уезжаешь? — Завтра, любимая. Завтра на рассвете. — Он еще крепче сжал ее руки. — Элизабет, поедем со мной… Прошу тебя, выйди за меня замуж. Будь моей женой. Я сделаю тебя счастливейшей женщиной на земле, если только ты дашь согласие. И хотя безбрежная радость охватила Элизабет при этих словах, она не могла забыть о мрачной действительности. — Натаниель… О Натаниель, как бы я хотела последовать за тобой! Но сегодняшний день принес нам только горе. Ты помнишь, как ужасно кашлял папа? Так вот, Натаниель, он тяжело болен… Элизабет очутилась на распутье между счастьем и бедой. Разве могла единственная дочь графа Честера покинуть своего отца? Никогда прежде отец не был так сильно болен, никогда не был так слаб! Это пугало Элизабет. Правда, он не был совсем одинок. Минуло уже два года, как он женился на Клариссе. Но она, Элизабет, его единственная дочь, никак не может бросить своего отца! В такое время ее место рядом с ним. — Как только папа выздоровеет, я сразу приеду к тебе в Бостон. Обещаю тебе, Натаииель, что сдержу слово. — Я буду ждать, Элизабет. Клянусь тебе. «Когда папа выздоровеет»… Как пожалела она об этих своих словах! Папа болел почти целый месяц. И его здоровье оказалось еще более хрупким, чем она предполагала. Прошло уже полтора месяца, как они похоронили его. Элизабет плотно сжала нежные губы. Еще одно воспоминание, незваное и болезненное, как заноза. Мать умерла от чахотки, когда Элизабет была еще маленькой девочкой. Многие годы они провели вдвоем, отец и дочь. Но с возрастом Элизабет начала понимать то, о чем отец никогда не обмолвился ни словом. Его одиночество. Его тоску по женской ласке. Поэтому Элизабет не удивилась, когда в конце концов граф женился на баронессе Клариссе Кентон, вдове из соседнего графства. К сожалению, Элизабет и Кларисса так и не сблизились, хотя граф Честер никогда не подозревал об этом. Придирчивость не была в характере Элизабет, но она считала новую графиню сухой, чрезмерно расчетливой и даже заносчивой. Как никогда прежде, эти качества проявились в тот день, когда вскрыли завещание усопшего. Элизабет еще была целиком погружена в свое горе. Хотя расставание с Натаниелем причинило ей боль — в тот миг она почти без стеснения прижалась к его груди, — в ней жила вера в их скорую встречу. Но никогда больше она не увидит отца, не согреется теплом его любви, не услышит его сердечный голос и смех… Эта мысль не давала ей покоя с тех пор, как гроб с телом отца исчез под грудой земли. Печальная и молчаливая, она сидела с Клариссой в кабинете отца и равнодушно слушала монотонный голос нотариуса Джеймса Роуленда, читающего завещание. Мыслями она витала где-то далеко отсюда. — Элизабет! — привел ее в чувство резкий голос Клариссы. — Ты слушаешь? Эта часть касается именно тебя. Мистер Роуленд поверх очков взглянул на обеих женщин. Будь Элизабет повнимательней, она бы заметила его смущение. — Я могу продолжать? — спросил он. — Будьте так любезны, — приказала Кларисса. Мистер Роуленд откашлялся и начал: — «Особенно дороги мне воспоминания о моей дочери Элизабет и тех днях, что мы провели вместе в имении Хейден-Парк в графстве Кент. По этой причине я завещаю Элизабет Хейден-Парк, с тем чтобы она вступила во владение им в радостный день своей свадьбы и поселилась бы в нем со своим супругом». Элизабет ничуть не удивилась. Она ожидала, что папа оставит большую часть наследства Клариссе, как оно и случилось. Но Хейден-Парк всегда был ее особой привязанностью. Она грустно улыбнулась воспоминаниям, потому что провела там много радостных мгновений.— «И вот теперь, когда близится мой час, — продолжал Роуленд, — я сожалею только об одном — что никогда не увижу Элизабет под венцом, ибо ее благополучное замужество и дальнейшая обеспеченная жизнь остаются моей последней заботой. Вот почему я поручаю выбор супруга для Элизабет моей любезной жене Клариссе, так как уверен, что она выполнит мои пожелания». Элизабет застыла в неподвижности, аккуратно сложив на коленях тонкие руки. Потом заговорила очень спокойным голосом: — Пожалуйста, объясните мне, если возможно, мистер Роуленд, что это все значит? И без того красные щеки Роуленда побагровели еще больше. — По закону это означает, что вы вступите во владение Хейден-Парком только после вашего замужества… Повысив голос, Элизабет прервала его: — Не означает ли это также, что выбор мужа целиком зависит от моей мачехи? Мистер Роуленд не успел ответить. — Ты абсолютно права, Элизабет, — сказала Кларисса. Торжество прозвучало в голосе Клариссы, торжеством дышала вся ее фигура. Повернувшись к падчерице, она улыбнулась улыбкой, от которой Элизабет невольно похолодела. — Но не следует беспокоиться, дорогая. — Кларисса торопилась открыть свои карты. — Я уже обо всем позаботилась. Лорд Гарри Карлтон весьма склонен вступить с тобой в брак. Смею утверждать, он даже обрадовался, услышав это мое предложение. Элизабет была поражена. Ей исполнился двадцать один год, уже многие искали ее руки, и хотя папа был иногда недоволен ее отказом, он не настаивал. Конечно, она была знакома с лордом Гарри, младшим сыном маркиза Солсбери. Он отличался необычайной толщиной, но его наружность мало волновала Элизабет. Ее беспокоило другое. Лорд Гарри был развратником. Об этом красноречиво свидетельствовал жадный взгляд, которым он провожал каждую женщину. Элизабет почувствовала головокружение, комок подступил к горлу, стеснило грудь, но она не решалась словами выразить свой страх и таким образом показать его окружающим. Бессознательно она молила: «Боже милостивый, спаси меня. Скажи, что это не так». Она еще сильнее сжала руки, скромно сложенные на коленях. — Насколько я понимаю, Кларисса, вы хотите выдать меня замуж за лорда Гарри? — Ты угадала! — Кларисса широко улыбнулась, но ее взгляд не обещал ничего хорошего. — Ты ведь согласна, что это отличная партия? Элизабет собралась с силами. Она вся кипела от негодования. Ни за что на свете не отдастся она во власть неизвестному ей человеку, нелюбимому и к тому же избранному для нее мачехой! Но девушка ни единым жестом не выдала свой гнев. Вместо этого она сказала, тщательно подбирая слова: — Неужели вы станете принуждать меня, Кларисса? Заставите выйти замуж за неугодного мне человека? Улыбка слетела с губ Клариссы. — Тебе уже давно пора замуж, Элизабет, И лучшего жениха, чем лорд Гарри, тебе не найти. Она сложила руки на своей обширной груди и зло воззрилась на падчерицу. Во взгляде мачехи Элизабет открылась правда во всей своей неприглядной полноте — неприязнь, о которой она всегда подозревала. Нелюбовь, которую Кларисса больше не пыталась скрывать. Даже ненависть. Лживой была ее забота о падчерице. Теперь, когда граф умер, она мечтала только о том, чтобы избавиться От обузы. Элизабет гордо выпрямилась, вздернула подбородок. Если Кларисса действительно хочет избавиться от нее, что ж, она может ей посодействовать. Элизабет позволила себе еле заметную усмешку. — Не беспокойтесь, Кларисса, — начала она сдержанно. — Я выйду замуж, но только по своему выбору. И уж никак не за лорда Гарри. Кларисса громко фыркнула, что совсем не подобало настоящей леди. — Тогда за кого же? Если ты прождешь еще дольше, то наверняка останешься старой девой! — Натаниель О'Коннор сделал мне предложение перед отъездом в Бостон, — с достоинством объявила Элизабет, — и я дала свое согласие. — Натаниель О'Коннор? Тот развязный молодой американец с дурными манерами? Мачеха не прятала своего презрения. Резкая отповедь готова была сорваться с уст Элизабет, но она сочла уместным сдержаться. — У нас с вами разные взгляды на его характер, Кларисса, тем не менее вы угадали. — Отчего же он уехал в Бостон, если собирался на тебе жениться? — Кларисса откровенно торжествовала. — И почему мы с мужем не знали об этом? — У Натаниеля возникло неотложное дело, — несколько неуверенно произнесла Элизабет, надеясь, что мачеха не заметит запинки, и сожалея, что Натаниель не дал ей более подробных объяснений. — Я не поехала с ним из-за болезни папы. И по этой же причине ничего ему не сказала. — Как же! Просто ты знала, что он будет против! Элизабет почувствовала слабые угрызения совести. Но не опустила глаз перед обвиняющим взором мачехи. Что если Кларисса права? Нет, она не позволит старой ведьме догадаться о своих чувствах. Ни за что и никогда! — Папа был болен, • — вновь повторила она. — Я просто хотела подождать, когда он выздоровеет и сможет присутствовать на нашей с Натаниелем свадьбе. — Твой отец никогда бы не позволил тебе выйти замуж за янки, за ничтожество, да еще ирландца в придачу! Вряд ли это подходящий жених для тебя! Элизабет несогласно покачала головой. Подходящий жених! Ей безразличны подобные условности. Но она хорошо сознавала, что Клариссе чужды волнения молодости, огонь, вспыхивавший у нее в груди, стоило ей увидеть Натаниеля. Нет, ни за что! Она не станет женой лорда Гарри ни ради Клариссы, ни ради кого другого. Согласись Элизабет на такой брак, и она обречет себя на невыносимую жизнь пленницы, томящейся в темнице. Элизабет не строила иллюзий в отношении своего будущего. Если она останется в Англии, Кларисса перевернет небо и землю, чтобы подчинить ее своей воле. Она ощущала в Клариссе пугающее своей силой несгибаемое упорство. Элизабет медленно поднялась на ноги. — Я сожалею, что события приняли такой обо рот, — спокойно объявила она. — Но, думаю, вы не станете отрицать, что при сложившейся ситуации мне следует как можно быстрее уехать в Бостон. К Натаниелю. Кларисса тоже вскочила на ноги. Ее щеки пошли красными пятнами. — Как тебе не совестно, дрянная девчонка, я всегда твердила твоему отцу, что ты упрямое, избалованное существо, а он мне не верил! Я говорила ему, что ты потеряла голову от этого янки! Сколько раз повторяла, что с тебя нельзя глаз спускать, а он упорствовал до последнего смертного часа. А теперь я благодарю небо, что он умер и не видит твоего позорного поведения! Не обращая на нее внимания, Элизабет протянула руку мистеру Роуленду. — Благодарю вас за помощь, мистер Роуленд. Надеюсь, вы понимаете, что я должна спешить. Мне надо позаботиться о каюте на корабле. — Леди Элизабет, — умолял Роуленд; он тоже поднялся с места. — Прошу вас, леди Элизабет! Подумайте еще раз. Не сомневаюсь, что вы сумеете договориться. Иначе вы многое потеряете. Ваш отец установил для вас необычайно щедрое содержание… — Содержание, размеры которого зависят от меня, мистер Роуленд. И клянусь Богом, она не получит ни пенни. Запомни, Элизабет, ни единого пенни! — Голос Клариссы прерывался от ярости. — Без меня ты бедней церковной мыши! Роуленд замолчал. Элизабет поняла, что это сущая правда. «Папа, — с упреком подумала она. — Папа, как ты мог так поступить со мной?» Отец научил ее самостоятельности в мыслях и поступках. Она не нуждалась в наставнике или опекуне, как считала Кларисса. После минутного раздумья она с легкой улыбкой склонила голову и тихо произнесла: — Вы ничего не понимаете, Кларисса. Я не нуждаюсь в отцовских деньгах. Я и впрямь очень люблю Лейден-Парк, но моя жизнь — это моя жизнь, и она для меня главное. Лучше мне жить в бедности, чем выйти замуж за нелюбимого человека. Это была их последняя встреча с Клариссой. Так Элизабет попрощалась с отцом, попрощалась с Англией… Со всей своей прежней жизнью. Первое время она сально страдала и не могла смириться с ударом судьбы. Ей казалось, что папа ее предал, поручив Клариссе распоряжаться ее будущим. Но во время долгого путешествия по морю она поняла, что единственная вина папы состояла в чрезмерной доверчивости: он решил, что Кларисса лучше всех позаботится о его дочери. Все правильно, вновь и вновь повторяла она себе. Она сделала верный выбор. Единственно возможный выбор в данных обстоятельствах. Потому что выйти замуж по указке Клариссы было для нее невозможно. Элизабет медленно, глубоко вздохнула. Из мысленного путешествия в прошлое она вернулась в настоящее… К Натаниелю. Она закашлялась, почувствовав стеснение и боль в груди, которые мучили ее уже несколько дней подряд. Она рассеянно отмахнулась от этого, считая причиной грустные воспоминания. Сжимая в руках ридикюль, Элизабет бросила еще один взгляд на особняк. Задумчиво наморщила гладкий лоб. Почти три месяца прошло с тех пор, как они в последний раз виделись с Натаниелем. Обрадуется ли он ее появлению? Элизабет негромко рассмеялась. Конечно же, обрадуется. Ведь он ее любит. К чему глупые страхи. Да и страшится она не его, а неясного будущего. И это неудивительно, ведь ее жизнь в последнее время была полна неожиданностей. И все же она не могла избавиться от навязчивой мысли. Может быть, она несколько поторопилась приехать сюда? Кучер знал, где находится особняк О'Коннора. Ей следовало найти себе комнату, а об этом лучше всего посоветоваться с Натаниелем. Ее средства были очень ограниченны, ей пришлось продать несколько драгоценностей, чтобы оплатить морское путешествие. Но если все пойдет благополучно, комната ей потребуется всего на одну-две недели. Более всего Элизабет мечтала о скорой свадьбе и надеялась, что Натаниель разделяет ее чувства. Занятая своими мыслями, Элизабет поправила шляпку и разгладила жакет. После месяца, проведенного на корабле, она казалась себе не слишком опрятной и стеснялась помятого платья. Чуть заметная улыбка приподняла кончики ее губ. Девушка чувствовала себя почти бродяжкой с таким маленьким саквояжем в руке. Она оставила багаж в порту в надежде, что Натаниель пошлет кого-то завтра утром за ее сундуками. Собрав все свое мужество, Элизабет ступила на кирпичную дорожку, ведущую к дому. Каблуки ее туфель громко застучали по ступеням. Наверху, на площадке перед широкой двустворчатой дверью, она остановилась и протянула тонкую руку в белой перчатке к замысловатому медному дверному молотку. Скрывая волнение, Элизабет решительно постучала в дверь. Внутри немедленно раздались шаги, и дверь широко отворилась. Сгорбленный человек с седыми бакенбардами, по виду дворецкий, появился на пороге. Элизабет заставила себя улыбнуться. — Добрый день, — сказала она любезно. — Это дом мистера О'Коннора? Дворецкий приподнял мохнатые брови. — Совершенно верно, мадам. Улыбка Элизабет потеряла натянутость. — Прекрасно, Я бы хотела увидеться с мистером О'Коннором, если, конечно, он дома. Дворецкий скользнул по ней взглядом и явно остался доволен. — Как мне доложить о вас, мадам? — Скажите, что это леди Элизабет Стентон. — Ее смех прозвучал несколько натянуто. — Прошу извинить меня за внезапное появление, но мой корабль только сегодня прибыл в гавань. — Она сочла нужным объясниться. — При отъезде из Лондона возникли некоторые затруднения. Я очень спешила и не успела написать мистеру О'Коннору. Возможно, я поторопилась… Мне следовало подождать, но я так хотела вновь его увидеть! Последовала небольшая пауза. — Мистер О'Коннор еще не вернулся с верфи, но, думаю, он будет здесь через четверть часа. Вы подождете? Страхи исчезли. — Да, конечно. — Тогда прошу вас, войдите. Дворецкий отступил, пропуская ее в дом. Через просторную переднюю он провел Элизабет в большую гостиную, которая сразу понравилась ей своим уютом и красивым убранством. — Меня зовут Симмонс, мадам. Может быть, вы хотите чаю? Он держался безупречно учтиво и сдержанно, но в его глазах Элизабет увидела доброту. — Благодарю вас, Симмонс, — ответила она с улыбкой. — Это будет весьма кстати. Симмонс слегка поклонился и вышел из комнаты. Элизабет села в большое мягкое кресло у камина. Очень скоро молоденькая горничная, назвавшаяся Милли, принесла серебряный поднос с чайными принадлежностями. Элизабет налила себе чашку в надежде, что чай ее освежит, но после нескольких глотков почувствовала в груди жар, такой же сильный, как от огня, пылавшего в камине. Она поднялась с кресла и начала беспокойно расхаживать по комнате. Теперь, когда наступил решающий момент, радость и тревога боролись в ней. Элизабет поймала свое отражение в небольшом квадратном зеркале в резной раме. Два розовых пятна горели у нее на щеках, ярко-зеленые глаза странно блестели. Их блеск показался Элизабет несколько неестественным… Отражение в зеркале вдруг расплылось, потом вернулось. Элизабет нахмурилась. Ей почему-то стало трудно дышать, но, конечно, причиной всему были нервы. До ее ушей донесся звук подъехавшего экипажа. Элизабет птицей подлетела к окну. Сквозь прозрачное кружево занавесок она разглядела высокого стройного человека, шагавшего по дорожке. Все запело у нее внутри. Это он, это ее Натаниель! В передней послышались голоса. Чтобы унять дрожь, Элизабет крепко сжала руки. Она была готова закружиться в танце. Раздались шаги. Симмонс постучал, затем приоткрыл дверь. — Мадам, хозяин скоро придет. Элизабет кивнула в ответ. Ее мысли стремительно перескакивали с одного на другое. Удивится ли Натаниель ее приезду? Конечно, удивится. Будет ли доволен? Обязательно! В конце концов он попросил ее выйти за него замуж! Ее блаженству не было предела. Она вздохнула, представив себе, что случится, когда Натаниель войдет в комнату. Он взглянет на нее с той самой знакомой ей постоянной улыбкой, от которой в его глазах появлялись смешинки. Элизабет сама невольно улыбнулась приятному воспоминанию. Потом… Потом он заключит ее в свои объятия и поцелует, как поцеловал тогда. С легким скрипом отворилась дверь. На пороге появился мужчина, элегантный, очень высокий, широкий в плечах и с не правдоподобно узкими бедрами. С волосами темнее воронова крыла… Готовая броситься ему на шею, Элизабет со вздохом изумления остановилась на полпути. Улыбка застыла на ее лице. Сердце на миг перестало биться. Все смешалось у нее в голове. Ее охватила внезапная слабость, она еле удержалась на ногах. Она замигала, не доверяя своему зрению. Наверное, глаза обманули ее. Не может быть, чтобы это был… Стоящий перед ней мужчина не был Натаниелем.
Глава 2
Закончив дела, Морган О'Коннор готов был покинуть банк штата Массачусетс. Как раз в этот момент очень хорошо одетая дама средних лет, вся в кружевах и оборках подошла к дверям банка. Морган с особой любезностью широко отворил перед нею дверь и, отступив назад, приподнял шляпу в знак приветствия. — — Добрый день, миссис Уинстон. Дама никак не отозвалась и, шурша юбками, проследовала внутрь банка. Перья на ее шляпе презрительно колыхались, а ледяной взгляд был единственным ответом на его учтивость. Морган приподнял бровь и недоуменно пожал широкими плечами. Слава Богу, сказал он себе с горькой усмешкой, его банкиры не столь разборчивы, как миссис Уинстон. Напротив, они с нетерпением ждут каждой новой его сделки. Прежде все было не так, размышлял он, садясь в свой экипаж. Когда он только начинал карабкаться к верхам общества, мало кто стремился помочь ему деньгами. Но пришел день, и все переменилось. И хотя сливки общества не приняли его с распростертыми объятиями, Моргана все же допустили в самые богатые гостиные Бостона и встречали с притворным радушием. Он наивно решил, что минуло то время, когда цвет бостонского общества считал его ничтожеством, сыном какого-то вечно пьяного владельца трактира. Отбросом. Нищим ирландцем. Но на деле мало что изменилось. Вот и сейчас ему показали, что он не кто иной, как чужак. Отщепенец. Наконец у него открылись глаза, больше никто не сможет его дурачить. И хотя Морган даже себе не смел в этом признаться, где-то в глубине души он затаил обиду. Год за годом он упорно и настойчиво шел к цели. Своим трудом заработал то, что многие из так называемой бостонской аристократии получили по праву рождения или по наследству, от отца к сыну. Но если говорить начистоту, городские аристократы были ничуть не лучше Моргана. Просто они считали, что они лучше. Щелчком пальцев Морган приказал кучеру трогать. И хотя его губы все еще хранили следы улыбки, взгляд серых глаз был суров и холоден. Экипаж повернул за угол, и перед ним открылся залив с гребешками волн. Морган не мог оторваться от знакомого пейзажа. Господи, как он ненавидел жалкий трактир на берегу, где провел свое детство. Но море… Море было его спасением. Оно стало его прибежищем, и, наконец, море подарило ему богатство. Недобрая улыбка мелькнула на его губах. Вот уже десять лет, как нет отца. И не случайно всего через неделю после похорон он разрушил проклятый трактир. А на том самом месте построил контору компании «Корабельные верфи О'Коннора». Громкий смех привлек его внимание, и Морган выглянул в окно. Играющая на улице детвора весело махала и кричала что-то кучеру. Ему вдруг пришло в голову, что ребятишкам сильно повезло. Его собственное детство было не таким беззаботным. Радостным и безоблачным оно было у Натаниеля, а он, Морган, выбивался из сил ради этого. Натаниель… Неизменно его мысли возвращались к брату. И невольно Морган напрягался, словно готовясь к новой битве. Натаниель, брат, которого он так любил… Предатель, которому он доверил свою жизнь… И свою жену. Натаниель, такой неотразимый в своем обаянии, горько усмехнулся Морган. Столь неотразимый, что многие были склонны прощать ему грехи. Многие, но не все. Губы Моргана вытянулись в узкую полоску. Ему казалось, что в груди его горит темный, страшный огонь. За последние пять лет он мог перечесть по пальцам свои встречи с Натаниелем, но такова была его воля, и на то были свои причины. Морган не мог забыть то, что произошло между ними. Ему и не снилось, что брат способен на предательство… Что он может жестоко ранить его. Слишком многое разделяло их, чего не забыть и не простить. Но никогда больше он не позволит брату причинить ему такую глубокую боль. И женщина никогда больше не заставит его страдать, пусть даже такая прелестная, какой была его жена Амелия. Еще одна клятва, которую он не нарушит. Морган беспокойно задвигался на мягких подушках экипажа. Гони прочь мысли о брате, настойчиво убеждал он себя. Потому что думать о брате — это значило думать о ней. А он не хотел думать ни о ком из них. И все же, когда экипаж подъехал к дому, два призрака упорно занимали его мысли: мертвая неверная жена и беспутный ненадежный брат. Одна из горничных открыла Моргану дверь, и, кивнув ей, он направился прямиком в кабинет, где налил себе из хрустального графина хорошую порцию бренди. Он покрутил жидкость в бокале, не спуская с него глаз, все в том же мрачном, отвратительном настроении. Но, созерцая бокал, он точно знал, что пить бренди не станет… Кто-то постучал в дверь, Морган хотел оставить стук без внимания, но это ему не удалось. Дверь чуть приоткрылась, и в комнату заглянул Симмонс. — Могу я побеспокоить вас, сэр? Морган помолчал, сжимая в руке бокал с бренди. Он не скрывал недовольства. — В чем дело? Дверь широко отворилась, и Симмонс переступил порог. — Сэр, в гостиной вас ждет леди, она хочет с вами говорить. — Вот как? В голосе Моргана прозвучала нотка сарказма. Большинство его посетительниц, минуя гостиную, направлялись прямо в спальню. Симмонс кивнул. — Она приехала из Лондона, сэр. — Он чуть запнулся. — Насколько я понял из ее слов, вы ее ожидаете. — Женщина из Лондона? — переспросил Морган. — Не знаю такой. Видимо, она ошиблась адресом. Пожалуйста, выпроводите ее, Симмонс. — Прошу прощения, сэр, но мне кажется, вы Должны ее принять. Она очень взволнована. Говорит, у нее не было времени, чтобы известить вас о своем приезде. Морган нахмурился. — Ее имя Элизабет Стентон, — поспешно добавил Симмонс. — Леди Элизабет Стентон. Ответ Моргана был резким и коротким: — Это имя мне ничего не говорит, Симмонс. Повторяю, она ошиблась. Симмонс молчал и не двигался с места. Он прочистил горло и пожал плечами. Морган поморщился. Симмонс иногда бывал страшно упрям. Но еще настойчивей была посетительница в гостиной. Некая леди Элизабет Стентон. Он представил себе толстую, почти квадратную, непривлекательную матрону. Чего еще ожидать от женщины с таким именем? Вот напасть. Что же теперь делать? Что этой женщине от него надо? Обычно Симмонс хорошо разбирался в ситуации, и раз он так упорствует… Морган со стуком поставил бокал на стол. — Хорошо, — пробормотал он. — Я ее приму. Через секунду он уже был в гостиной и увидел посетительницу. Господи, как он ошибался. Ни следа неряшливой матроны, вместо нее у зеркала стояла стройная девушка в модном сером платье. Она повернулась к нему лицом. Вот так сюрприз, невольно подумал Морган… И для нее тоже. Он совершенно не ожидал, что произведет такое впечатление. Ее большие зеленые глаза раскрылись еще шире, а на лице появилась растерянность, смешанная с явным разочарованием. При всем своем раздражении Морган невольно внутренне усмехнулся. Их взгляды встретились. — Боже праведный, — вырвалось у нее. — Кто вы такой? Морган изумленно приподнял бровь. — Симмонс известил меня, что вы желаете меня видеть. — Кого — вас? Да я вас совсем не знаю! — То же самое могу сказать и я, — холодно отозвался Морган. — Но это вы явились ко мне в дом. Отсюда я делаю вывод, что у вас есть на то причина. Признаюсь, я сгораю от любопытства и хочу узнать, в чем же она состоит. Женщина все так же не могла отвести от него глаз. Морган даже подумал, что он кажется ей дьяволом во плоти. — Тут какое-то недоразумение, — наконец не уверенно произнесла она. — Мне сказали, что это Дом мистера О'Коннора. — И они не ошиблись. Она смотрела на него, как если бы он явился с того света. — Нет, вы меня не понимаете. Я ищу владельца Компании «Корабельные верфи О'Коннора». Морган заложил руки за спину. Он не мог удержаться от легкой улыбки. — Он перед вами, мадам. — Нет. Нет, этого не может быть. — Еще мгновение, и незнакомка разрыдалась бы. — Я… Я приехала из самого Лондона! Я не могу вернуться обратно, не могу! Мне необходимо найти Натаниеля О'Коннора. Улыбка исчезла с лица Моргана. Все разъяснилось и встало на свои места. Он сочувственно сказал: — Боюсь, вы его не найдете. Насколько мне известно, его нет в Бостоне. Ее пальцы нервно сжали ручки ридикюля. — Вы его знаете? Вы знаете Натаниеля? Морган печально рассмеялся. — Да. Я его прекрасно знаю. Он мой брат. Она заметно побледнела. Губы беззвучно приоткрылись. Затем неожиданно, прежде чем Морган успел что-либо сказать, она пошатнулась и в глубоком обмороке стала падать лицом вниз. Хорошо еще, что Морган быстро оценил ситуацию и подхватил девушку, когда ее голова уже почти коснулась пола. Он взял ее на руки и отнес на ближайший диван. — Господи, — пробормотал он. — Этого еще не хватало! Сначала Морган решил, что обморок — это не более чем притворство, женская хитрость. Сдерживая нетерпение, он сел рядом на диван и легонько похлопал девушку сначала по одной, а затем по другой щеке, ожидая, что она выразит свое негодование громким криком. Девушка оставалась абсолютно недвижима. Морган нахмурился. Может, у нее слишком туго зашнурован корсет? И почему женщины носят подобные доспехи? Для мужчины, цель которого как можно скорее освободить женщину от одежд, корсет был лишним, ненужным препятствием. Повернув ее на бок, Морган ловко расстегнул множество крючков на спине и, проникнув внутрь, ослабилшнуровку… Вновь безрезультатно. Только тогда он внезапно почувствовал сильный жар, исходивший от ее тела и ощутимый даже через плотный шелк платья. Что же с ней в конце концов происходит? Он прижал к ее щеке тыльную сторону ладони. И сердито выругался. Какой же он идиот! Девушка пылала от жара! Она застонала. Морган схватил ее за плечи и слегка потряс, одновременно припоминая ее имя. — Элизабет! Элизабет, очнитесь! Вам плохо, милая? Она медленно открыла непонимающие, остекленевшие от боли глаза. — Элизабет, скажите мне, — допытывался он, — где у вас болит? Ее пальцы неуверенно коснулись лба. — Вот тут, — прошептала она чуть слышно. — А еще где? Ее рука потянулась к груди. — Здесь тоже. — Слова стоили ей неимоверных усилий. — Мне… Мне больно дышать. Она повернула набок голову и прикрыла глаза трепещущими ресницами. Зашлась сухим надрывным кашлем. Морган понял, что она вновь потеряла сознание. На этот раз он даже обрадовался, потому что гостья наверняка ужаснулась бы его последующим действиям. Он стянул вниз корсаж платья, обнажив белые матовые плечи, и, нагнувшись, прижался ухом к ее груди. Дыхание было тяжелым и хриплым, воздух со свистом входил в легкие и выходил из них. Морган чертыхнулся. Вскочил на ноги. — Симмонс! — закричал он. — Пошлите кого-нибудь за Стивеном! Эта женщина больна! Час спустя друг Моргана доктор Стивен Маркс уже стоял у постели, куда уложили больную. Это был невысокий, но широкоплечий человек, чья добрая улыбка и теплота во взгляде свидетельствовали об отзывчивом характере. Он отошел от кровати и обратился к Моргану, который, скрестив на груди сильные руки, молча наблюдал за всеми его действиями. — Ты говоришь, она приехала из Лондона? Морган кивнул. — По крайней мере так она сказала Симмонсу, — коротко подтвердил он. — Все ясно, у нее воспаление легких, — объявил Стивен. — Возможно, от холодного морского воздуха. Но она молода и по виду здорова, так что это козырь в ее пользу. Сейчас главное сбить жар и вылечить лихорадку. — Стивен сложил в саквояж инструменты и шутливо продолжил: — Должен заметить, Морган, она несколько отличается от твоих обычных красавиц. Морган сделал недовольную гримасу. — Нечего гадать, — сухо отозвался он. — Она приехала сюда совсем не из-за меня. — Тогда из-за кого же? Наступило минутное молчание. — Из-за Натаниеля. Глаза Стивена стали серьезными. — Хотел бы я знать, зачем женщине из Англии потребовался Натаниелъ? — Именно это меня и интересует, — мрачно подтвердил Морган, — Но этого мало. Симмонс сказал, что она представилась как леди Элизабет Стентон. Темные брови Стивена взметнулись вверх. — Сливки английского общества? — Видимо, так. — Морган перевел взгляд на Фигуру на кровати. — Мы ее спросим, как только она придет в себя, ладно? Стивен промолчал, внимательно глядя на друга. А где же Натаниель? — наконец спросил он. Лицо Моргана посуровело, и он ответил прямо и без обиняков: — Мы оба знаем, что меня мало тревожит вопрос о его местопребывании. Мы с ним не виделись уже несколько месяцев, и меня это не волнует. — Морган кивнул в сторону девушки. — Как ты думаешь, она выздоровеет? — Мне кажется, да. — Стивен задумался. — Но на ноги она встанет, пожалуй, только через месяц. Он рассмеялся, увидев огорченное лицо Моргана. Надев сюртук, Стивен продолжал; — Тебе следует свыкнуться с тем, что она немного погостит в твоем доме. «Только этого мне недоставало», — мрачно подумал Морган. Стивен направился было к двери, но вдруг остановился. — У меня есть одна идея. Что если я на время пришлю к тебе свою экономку Маргарет? Она прекрасная сиделка, и к тому же это предотвратит ненужные сплетни, если кто узнает, что у тебя живет молодая девушка. Зачем тебе лишний раз привлекать к себе внимание? Морган ухмыльнулся. — В этом нет необходимости. Меньше всего на свете меня заботит моя репутация. Она и без того достаточно запятнана. Стивен взялся за ручку двери, и Морган двинулся к нему, но тот остановил его движением руки. — Не надо, дружище, я знаю дорогу. Морган остался один, наедине со своей незваной гостьей. Он подошел к кровати и посмотрел на девушку. Ее профиль казался высеченным из мрамора, такой она была неподвижной и бледной. Опущенные реки — чуть розоватые, почти прозрачные. Тем неожиданней была чернота ресниц, лежавших на щеках. Узкие брови кокетливо изгибались. Но особо его внимание привлекла ее кожа, удивительно гладкая и нежная. Ему вдруг захотелось прикоснуться к щеке девушки, чтобы проверить, так ли она мягка и шелковиста, как кажется. Девушка… Почему он так мысленно называет ее? Почему упорствует? Вряд ли это соответствует действительности. Возможно, причиной тому было беззащитное, растерянное выражение ее лица, когда он предстал перед ней вместо Натаниеля, хотя вряд ли она такая уж юная. Он дал ей на вид двадцать с небольшим. Его взгляд спустился ниже и задержался на высокой груди, приподнявшей атласное одеяло. Еще до прихода Стивена он снял с нее корсет и нижние юбки. На ней оставалась одна рубашка. И хотя незнакомка была высокой и стройной, ее тело было округлым, зрелым и женственным. При всей своей беспристрастности Морган ощущал исходивший от нее теплый поток чувственности. Да, что есть, то есть, она хороша собой. Если, конечно, вы любитель блондинок, а Морган не относил себя к таковым. Он находил их вялыми и бесцветными во всех отношениях. Девушка зашевелилась, заметалась по подушке. Морган склонился над ней, чтобы поймать дуновение, звук, еле слетевший с ее губ… А может быть, слово? Это было имя. Натаниель. Морган выпрямился. Резко отвернулся, охваченный невеселыми мыслями. Кем бы ни была эта женщина, он не желал ее присутствия в своем доме. Но факт оставался фактом, он не мог от нее избавиться, как не мог избавиться от пробуждаемых ею тяжелых воспоминаний. Конечно же, он позаботится о том, чтобы обеспечить ей наилучший уход. Если повезет, она быстро выздоровеет, и тогда, как только она станет на ноги, он укажет ей на дверь. Девушка застонала, и Морган, позабыв о своих твердых намерениях, бросился к кровати. Ее пальцы вцепились в одеяло, и что-то блеснуло на ее руке. Морган присмотрелся. Золотое кольцо украшало средний палец ее левой руки. Невольное проклятие сорвалось с губ Моргана. Вот это номер! Что еще натворил Натаниель? Морган не хотел верить «своим глазам. Брат вечно попадал в истории. Неужели в придачу ко всему он еще и женился! « Проклятие «, — вновь и вновь повторял Морган в приступе вспыхнувшей ярости. Что привело сюда Элизабет Стентон? Что ее связывает с Натаниелем? Морган догадывался, что ответ вряд ли его обрадует. Следующие несколько дней прошли для Элизабет как в тумане, она страдала от боли и не понимала, где находится. И все же где-то в темных глубинах ее сознания родилась догадка, что она тяжело больна. Все ее тело пылало от жара, голова разламывалась на части и дыхание с хрипом вырывалось из груди. Она смутно понимала, что мечется по кровати и стонет; что чей-то незнакомый голос уговаривает ее выпить хотя бы капельку воды. Часто кто-то прикладывал руку к ее голове, протирал грудь и плечи прохладным влажным полотенцем. Кругом звучал целый хор голосов. Но однажды Элизабет увидела, как яркие солнечные лучи проникают через окно в ногах ее кровати. Медленно к ней возвращалось сознание. Она попыталась повернуть голову, чтобы спрятаться от слепящего блеска, но безуспешно. Элизабет слышала отдаленный шум голосов. Значит, она была не одна. Что-то показалось ей странным: и в Лондоне, и в Хейден-Парке окно в ее комнате находилось сбоку от кровати. Элизабет прикрыла глаза рукой. — Мне больно от света, — пробормотала она. Раскатистый басовитый смех раздался над ее головой. — Как я рад, что вы наконец-то вернулись к жизни.Глава 3
Следующие несколько дней прошли для Элизабет как в тумане, она страдала от боли и не понимала, где находится. И все же где-то в темных глубинах ее сознания родилась догадка, что она тяжело больна. Все ее тело пылало от жара, голова разламывалась на части и дыхание с хрипом вырывалось из груди. Она смутно понимала, что мечется по кровати и стонет; что чей-то незнакомый голос уговаривает ее выпить хотя бы капельку воды. Часто кто-то прикладывал руку к ее голове, протирал грудь и плечи прохладным влажным полотенцем. Кругом звучал целый хор голосов. Но однажды Элизабет увидела, как яркие солнечные лучи проникают через окно в ногах ее кровати. Медленно к ней возвращалось сознание. Она попыталась повернуть голову, чтобы спрятаться от слепящего блеска, но безуспешно. Элизабет слышала отдаленный шум голосов. Значит, она была не одна. Что-то показалось ей странным: и в Лондоне, и в Хейден-Парке окно в ее комнате находилось сбоку от кровати. Элизабет прикрыла глаза рукой. — Мне больно от света, — пробормотала она. Раскатистый басовитый смех раздался над ее головой. — Как я рад, что вы наконец-то вернулись к жизни. Это был незнакомый ей голос. В растерянности Элизабет открыла глаза и увидела перед собой человека с густыми каштановыми волосами и лукавыми карими глазами. Она невольно вздрогнула: к ней в спальню еще никогда не вторгались мужчины. И уж тем более не сидели на стуле прямо рядом с кроватью. — Кто… Кто вы такой? Сиплый, прерывающийся голос мало походил на ее прежний. Человек улыбнулся. — Я доктор Стивен Маркс, это я вас лечил. — Он склонил голову набок. — Признаюсь, не знаю, как к вам обращаться. Мы, американцы, плохо разбираемся в церемониях. Могу я называть вас леди Элизабет? Хотя Элизабет еще плохо соображала, ей определенно понравился доктор Стивен Маркс. Он держался сердечно и дружелюбно, чем с первой минуты завоевал ее доверие. — Можете называть меня просто Элизабет. Она попыталась улыбнуться, несмотря на сухость в горле и потрескавшиеся губы. — Вот и отлично. А вы можете называть меня Стивен. На столике у кровати стоял графин с водой. Должно быть, Стивен догадался, что она испытывает жажду, потому что он наполнил стакан и протянул его Элизабет. — Позвольте, я вам помогу, — сказал он, уса живая ее в постели и подложив ей за спину подушку. Он подал ей белый шелковый халат и вежливо отвернулся, пока она кое-как прикрывала им плечи. Затем сам поднес стакан с водой к губам Элизабет, что было очень кстати. К своему великому смущению, она испытывала такую сильную слабость, что с трудом могла пошевелить рукой. Когда она утолила жажду, он тут же спросил: — А вы знаете, где вы находитесь, Элизабет? Внезапно к ней вернулась память, она вспомнила все. Как ждала Натаниеля в гостиной, как вместо Натаниеля в комнату вошел высокий, необычайно элегантный незнакомец… А вот где она находится теперь, на этот вопрос у нее не было ответа; она задумчиво разглядывала богатое убранство спальни. — Судя по обстановке, я не в больнице, — наконец произнесла Элизабет. — Отсюда вывод, что я по-прежнему нахожусь в доме Натаниеля О'Коннора. Стивен Маркс на мгновение нахмурился, затем кивнул. — А теперь скажите мне, Элизабет, как вы себя чувствуете? За всю свою жизнь она не чувствовала себя так ужасно; каждая косточка, все ее тело — и внутри, и снаружи — болели и ныли, о чем она и сообщила доктору. Немного подумав, Элизабет спросила: — А какой сегодня день недели? — Сейчас воскресное утро. Глаза Элизабет изумленно раскрылись. Корабль прибыл в Бостон в среду. — О Господи, — пробормотала она, чем вызвала у Стивена новый добродушный смешок. Кусая губы, она с надеждой спросила: — Как вы думаете, я могу встать? Он было затряс головой, но, увидев ее огорченное лицо, смягчился. — Давайте попробуем. Небольшая разминка вам не помешает. Я вам помогу. Глядя в сторону, чтобы не смущать Элизабет, он откинул одеяло. Элизабет спустила ноги на пол, удивилась, как плохо они ее слушаются, но не показала виду. Стивен поддерживал ее за талию. Она поблагодарила его улыбкой и попыталась встать. Улыбка сменилась испуганной растерянностью, когда она обнаружила, что ноги ее не держат. Элизабет снова села на кровать. — Боже мой, — сказала она слабым голосом, таким же дрожащим, как ее ноги. — Боюсь, мне это не под силу. Стивен согласно кивнул и поднял ее обнаженные ноги обратно на постель. Элизабет откинулась назад, на подушки, чувствуя страшную слабость и усталость, несмотря на трехдневный сон, и презирая себя за это. — Что же со мной такое? — Думаю, это пневмония, и, хотя кризис миновал, вы все еще очень больны, Элизабет. — Он встал со стула. — Отдыхайте. Я попрошу сварить бульон, он пойдет вам на пользу. Чтобы окрепнуть, вам надо начинать понемногу есть. Если что понадобится, не стесняйтесь спросить. В дверях доктор столкнулся с новым визитером. Это был он… Дверь закрылась, и они остались наедине. Элизабет внезапно запаниковала, что было странно, так как она не считала себя трусихой. Но предстоящий разговор с этим человеком наполнил ее душу страхом. Она отвлеченно отметила его некоторое сходство с братом. Но он был выше ростом. Худощавее. С очень темными волосами в противоположность светловолосому Натаниелю. И, судя по виду, старше. Он не был так улыбчив, как Натаниель. Его взгляд удивлял суровостью и равнодушием. Он смотрел на Элизабет с холодной сдержанностью… Его костюм был строгим, но элегантным: темные брюки, простой черный атласный жилет и черный сюртук. Часы с цепочкой были единственным украшением. Его мрачная наружность и высокомерная манера держаться не вызывали симпатии. Глаза… Они видели ее насквозь. Она прочла в них надменную снисходительность, вежливую оценку… И больше ничего. Он вдруг замкнулся в себе. И тогда она вспомнила свое погружение во тьму. Тьму и жар. Вспомнила прикосновение мужских рук… Рук этого человека. Запах одеколона и то, как он нес ее вверх по лестнице, теплые пальцы, расстегивающие корсаж, теплые пальцы на ее груди… Она схватилась рукой за горло. — Вы… Вы смели ко мне прикасаться, — него дующим шепотом обвинила она. Подумать только, этот совершенно незнакомый мужчина раздевал ее! Прикасался к ней, как никогда прежде ни один мужчина; даже Натаниель, и тот не имел таких прав. Натаниель. Бог мой, ведь это его родной брат, о существовании которого она и не подозревала. И вот он здесь, перед нею. — К сожалению, я не мог поступить иначе. Судя по его тону, с возмущением отметила Элизабет, он не испытывал никаких угрызений совести. Он подошел к кровати, и Элизабет невольно отодвинулась подальше. И вдруг, к ее великому изумлению, он изысканно поклонился в лучших традициях лондонского высшего света. — Мне кажется, мы должны вновь представиться друг другу, — вежливо заметил он. Элизабет почувствовала, как он с силой сжал ее руку. Прикосновение теплой, грубоватой кожи вызвало в ней неожиданное беспокойство. — Морган О'Коннор, к вашим услугам. Сдвинув брови, он с преувеличенным вниманием ждал ее ответа. — Леди Элизабет Стентон, — с достоинством объявила она. Все это время она старалась осторожно высвободить руку, но он не отпускал ее, отчего Элизабет испытывала глубокое смущение. Она могла бы просто вырвать руку, но это был бы поступок, не достойный настоящей леди. К счастью, он неожиданно выпустил ее пальцы и отступил назад. — Надеюсь, вы не против, но я взял на себя смелость и приказал доставить сюда из гавани ваш багаж. Элизабет подняла на него глаза. — Очень благодарна, — сдержанно отозвалась она. Несмотря на дорогую одежду, в нем чувствовалось нечто дерзко непокорное, что заставляло ее держаться настороже. С опаской она наблюдала, как он пододвинул к кровати стул и сел. Морган улыбнулся, но при этом его глаза оставались серьезными. — Прошу прощения за мое колониальное невежество, но я жажду узнать, почему вы называетесь леди Элизабет Стентон? Уж не смеется ли он над ней? Она не знала, что и думать. Кончиком языка она провела по губам, не замечая, с каким вниманием пара темно-серых глаз следит за каждым ее движением. — Я дочь графа Честера и соответственно называюсь» леди «. — Понятно, — задумчиво сказал он. — Признаюсь, Элизабет, это заставляет меня еще больше недоумевать, что общего у такой аристократки, как вы, с моим братом. Сказав это, он непринужденно скрестил ноги в дорогих модных сапогах. При всей естественности жеста, Элизабет не могла не заметить, что, обращаясь к ней, он опустил слово» леди «. Она почувствовала, что каждый его поступок таит в себе скрытый смысл. Элизабет вздернула нежный подбородок. Нет, она никому не позволит делать из нее дурочку, пусть он так и знает. — Тут нет никакой загадки. — Она улыбнулась, глядя прямо в холодные серые глаза. — Я его невеста. — Вот как. А что думает об этом ваш муж? Вопрос застал Элизабет врасплох. — Мой муж? — растерянно повторила она и тут же возмутилась. — Как я могу быть невестой Натаниеля, если я уже замужем? Ваш вопрос неуместен, сэр! Конечно же у меня нет мужа! — Нет мужа? В одно мгновение его пальцы железным кольцом сомкнулись на ее запястье. И хотя он не причинил ей боли, его поступок был столь внезапным и неожиданным, что она еле удержалась от восклицания. — Тогда почему вы носите кольцо, если вы не замужем? — потребовал он ответа. — Может быть, вы совсем не та, за кого себя выдаете? Совсем не леди Элизабет Стентон, а только прикрываетесь этим именем? Какова бы ни была ваша цель и кем бы вы ни были, предупреждаю вас, вы ничего не добьетесь от моего брата. Элизабет изумленно охнула и выдернула свою руку. Наглость этого человека не имела предела. Никогда в жизни ее не подозревали ни в чем подобном. — Я не самозванка, — с достоинством объявила она. — А так как я путешествовала без сопровождения, то боялась стать объектом нежелательного внимания со стороны некоторых пассажиров. Обручальное кольцо показалось мне наилучшим выходом из положения. Он прищурился. — Отчего же дама вашего положения путешествует без сопровождения? — Думаю, это не ваше дело, — отрезала Элизабет. — Вы находитесь в моем доме, — коротко подчеркнул он. — Значит, это мое дело. — Ваше дело… Ваш дом… — Элизабет кипела от негодования. — Ах вы неблагодарное существо! Я уж не такая глупая! Может быть, вы здесь и живете, но дом принадлежит Натаниелю! Язвительная улыбка появилась на его крепко сжатых губах. Ответом было одно-единственное слово: — Нет. Элизабет посмотрела на него с негодованием. — Нет? Как это нет, сэр? Поясните, что вы имеете в виду? Я точно знаю, что этот дом принадлежит Натаниелю! Он мне его описал до мельчайших подробностей, я его сразу узнала, как только увидела! — Неужели? — Тон Моргана был почти шутливым, но взгляд оставался суровым. — Наверное, он также забавлял вас рассказами о» Корабельных верфях О'Коннора»и о том, как он способствует их процветанию? — Что ж тут плохого? Я считаю, он вправе гордиться своими успехами! Бог мой, никогда прежде Элизабет не встречала такого наглого и самонадеянного человека, как Морган О'Коннор! Темная бровь Моргана взлетела вверх. — Милая леди, — произнес он низким голо сом, — мой братец не проработал ни дня за всю свою жизнь ни на верфях, ни во имя их блага. Возможно, вам уже известно, что некоторые считают Натаниеля лжецом. Попросту говоря, обманщиком. — Ничего подобного я не слыхала! Но невольно задаюсь вопросом, каким человеком надо быть, чтобы решиться так чернить родного брата! — Вам достаточно спросить у прислуги, чтобы убедиться, что я не лгу. Вы очень глубоко заблуждаетесь. Уверяю вас, этот дом — моя собственность. Так же, как я являюсь единственным владельцем «Корабельных верфей О'Коннора». Морган был немногословен, но убедителен. Неизвестно куда подевалась вся его заносчивость. Элизабет в изумлении смотрела на него. Она окончательно запуталась. Где-то в глубине зарождалась сильнейшая головная боль. Минута медленно шла за минутой, и постепенно Элизабет охватила полная растерянность. Она больше не доверяла Натаниелю. Как больше не доверяла себе. Ну нет, она не позволит Моргану О'Коннору взять над нею верх. Он подошел к камину и, непринужденно опершись локтем о каминную полку, продолжал: — Значит, вы действительно леди Элизабет Стентон? Его испепеляющий взгляд сжигал, ледяной тон был полон пренебрежения. — Довольно, сэр. Сначала вы отказывались мне верить, теперь, похоже, изменили свое мнение. Так на чем же вы в конце концов остановились? Его ответный вопрос был краток: — Вы хотите стать женой Натаниеля? — Он сделал мне предложение. Я его приняла. К сожалению, мой отец заболел, и я не могла уехать с Натаниелем в Бостон. Элизабет повыше подтянула одеяло: трудно сохранять достоинство, когда ты в ночной рубашке и пеньюаре. — Насколько мне известно, Натаниель прежде никому и никогда не делал предложения. — Морган задумался. — Значит, вы графская дочь, ни больше ни меньше? Что ж, Натаниелю импонируют подобные вещи. Да, это ему определенно по вкусу. Теперь все встало на свои места. Несомненно, у вас большое состояние. У Элизабет поплыло перед глазами. Оскорбление в первую очередь относилось к Натаниелю, но и она тоже почувствовала себя обиженной. Но это чудовище еще не кончило! Не повышая голоса, Морган О'Коннор спокойно продолжал. — Хорошо воспитанная леди, — неторопливо размышлял он, будто не замечая ее. — Благородная особа. Английская аристократка… На этот раз Нат переплюнул себя. Темно-серые глаза прошлись по ней, с откровенным одобрением задержавшись на округлостях груди, проникая сквозь рубашку и одеяло. Его дерзость до глубины души потрясла Элизабет, никогда прежде никакой мужчина не обращался с ней столь унизительно и неучтиво. Их взгляды скрестились. — Согласен, — продолжал он негромко, — у моего брата отличный вкус. И конечно, он не из тех, кто упустит такую дичь. — Морган приостановился с циничной усмешкой на губах. — Признайтесь, Элизабет, когда нам ждать появления младенца? Сначала Элизабет не поняла. Но когда его взгляд намеренно остановился на ее животе, ее лицо вспыхнуло от возмущения и гнева. Она затряслась от ярости, сжав руки в слабые кулачки — Будь у меня силы, я бы дала вам пощечину! И тогда он рассмеялся, этот негодяй громко захохотал! — Сначала наберитесь сил, Элизабет, а потом уж действуйте. — Для вас я леди Элизабет! — не стерпев, вы крикнула она. Словно не слыша ее, он неторопливо покинул комнату. Элизабет пришла в ужас, вспомнив свое неподобающее поведение. Никогда в жизни она не повышала голоса, даже на мачеху, хотя, случалось, ей было трудно сдержаться. Тем не менее она гневно смотрела на дверь, за которой он только что скрылся. Неудивительно, что Натаниель никогда не упоминал о брате. Морган, несомненно, был отвратительнейшим из людей. Лишь по прошествии времени Элизабет сообразила, что так и не выяснила, где же находится Натаниель.Глава 4
Когда Морган вышел из комнаты, Стивен уже его в коридоре, скрестив руки на груди и недовольно поджав губы. Не раздумывая, он тут же сделал ему выговор: — Я не мог не слышать вашего разговора. — Стивен не скрывал своего раздражения. — Вряд ли Элизабет способна дать тебе должный отпор, Морган. Какой еще отпор? Морган невольно развеселился. Он вспомнил яростный взгляд Элизабет и подумал, что Стивен сильно ошибается: если понадобится, Элизабет Стентон не побоится бросить вызов самой королеве Виктории. И даже бровью не поведет. Нет, эта девушка умеет за себя постоять. Морган попробовал обратить все в шутку: — Не преувеличивай, Стивен. О какой борьбе с этой плутовкой и отпоре может идти речь? Но Стивен не сдавался: — Позволь напомнить тебе, что Элизабет моя пациентка. — А я хочу напомнить тебе, что она живет в моем доме. Хотя Морган свел все к шутке, в его голосе прозвучали стальные нотки. Стивен поморщился. — Не надо, Морган. Ты знаешь, я не люблю спорить, но ей еще далеко до полного выздоровления. Мой долг — заботиться о здоровье пациента. Ей нельзя беспокоиться и нервничать — это для нее самое главное. Снова темная бровь Моргана взметнулась вверх. — Возможно, Стивен, нам следует продолжить разговор у меня в кабинете, чтобы не взволновать леди. Здесь она нас может услышать. — Да, ты прав. Они направились к кабинету. Кабинет Моргана занимал большую часть западного крыла дома. Широкие окна выходили в сад, где весной и летом царило буйство красок. И хотя Моргану нравилось, как Амелия обставила и украсила весь дом, эта комната целиком отражала вкусы своего хозяина. Мебель была из красного дерева, диван и кресла обтянуты мягкой темной кожей, подчеркнутая простота и комфорт говорили о том, что хозяин кабинета — мужчина. Морган налил бренди в бокал, протянул его Стивену и, как бы между прочим, заметил: — Возможно, я ошибаюсь, Стивен, но, похоже, Элизабет тебя покорила. Стивен рассмеялся: к нему вернулось его обычное хорошее расположение духа. — Не надо торопиться. Согласен, это весьма приятная перспектива, но еще рановато делать подобные выводы. — Ты совершенно прав, — заметил Морган. — Она уже занята. Стивен с сожалением вздохнул. — Что ж, другого вряд ли можно было ожидать. — Он удобно расположился в кресле, но неожиданно выпрямился. — Боже правый! Я уже хотел спросить у тебя, кто этот счастливчик, как вдруг вспомнил, что она ищет Натаниеля. Неужели это он? Стивен нетерпеливо ждал ответа. Морган молча кивнул. — Натаниелю везет на хорошеньких женщин. — Стивен никак не мог прийти в себя. — Она и впрямь верит, что он на ней женится? Морган едко рассмеялся. — Она явно не знает, как изменчива натура моего брата. Представь себе, она считала, что этот дом принадлежит Натаниелю! И самое главное, именно он убедил ее в этом! — Похоже, Натаниель принялся за свои старые штучки. Ты ведь все еще не простил его, Морган? Казалось, Морган окаменел. Его молчание было многозначительней и красноречивей любых слов. Стивен покачал головой. — Иногда я спрашиваю себя, что с тобой случилось, Морган, — тихо заметил он. Морган знал ответ, и его мысли были подстать его мрачному настроению. Он думал о том, что время состарило его, а опыт ожесточил. — Я часто спрашиваю себя, почему ты по-прежнему остаешься моим другом, Стивен. — Действительно, почему? — подхватил Стивен. — Ведь я из бостонских аристократов, которые тебе так ненавистны. Стивен знал свою родословную на двести лет назад. Его семья была из старейших, богатейших и самых уважаемых в городе. Но Морган не всегда ненавидел тех, кого Стивен называл «бостонскими аристократами». И хотя он считал их напыщенными и ограниченными, в глубине души испытывал к ним зависть. Нередко, особенно в юности, он мечтал быть одним из них. Однажды, когда мать была еще жива, она решила показать им «богатые дома на холме». Среди других там стоял огромный дом, строительство которого подходило к концу. Когда рабочие ушли, они с матерью прогулялись по пустым комнатам, воображая себя владельцами великолепного особняка. С того дня Морган мечтал о том, как он когда-нибудь поселится в таком же богатом доме. Теперь его мечта осуществилась. Но жизнь не давала ему забыть о его происхождении, постоянно напоминая об этой неприятной истине. — Честно говоря, Стивен, меня удивляет твоя верность, но она мне дорога, так же как и твоя дружба. И, конечно, ты прав. Нам в первую очередь следует заботиться о выздоровлении Элизабет Стентон. Это твоя обязанность, дорогой друг. А я даю тебе слово, что больше не стану огорчать эту леди. Быстро пролетела следующая неделя. Элизабет все еще была слаба и почти не вставала с постели, хотя с каждым днем к ней возвращались силы. Большую часть времени она спала или дремала, что, по мнению Стивена, который навещал ее каждый день, было наилучшим лекарством. Стивен оказался приятным, остроумным собеседником, дружелюбным и покладистым человеком, и Элизабет все больше привязывалась к нему. Стивен подтвердил, что Морган говорит правду и этот прекрасный дом принадлежит ему одному. Как и «Корабельные верфи О'Коннора». Что же касалось самой Элизабет, то она не находила покоя. Зерно сомнения запало ей в душу, и все попытки избавиться от этого чувства были напрасны. Натаниель, ее галантный и преданный обожатель, ввел ее в заблуждение относительно дома и верфей. Ее преследовала еще одна беспокойная мысль: он так искренне и нежно клялся ей в любви. Неужели и это тоже была ложь? Элизабет собрала все свое мужество. Нет, убеждала она себя. Она бы догадалась. Не такая уж она доверчивая. А что, если не догадалась? Она искала и не находила ответа на множество вопросов. — Ничего не понимаю, — бормотала она, усаживаясь в кресло в гостиной, куда ее для прогулки приводил Стивен. — Не понимаю, почему он так со мной поступил! Может, он хотел придать себе вес в моих глазах? Он говорил, что живет в Бостоне. — Он действительно живет здесь, — после не которого колебания подтвердил Стивен. — Тогда где же он? Скажите, где? Элизабет в волнении пыталась поймать взгляд Стивена. Она была готова по капельке выпытывать у него истину. — Должен признаться, Элизабет, что мне не удобно рассказывать вам о Натаниеле. Я чувствую себя школьником, который наушничает на приятеля. — Какая чепуха, — прервала его Элизабет, но Стивен молчал, и ее голос вновь стал умоляющим. — Скажите мне, Стивен. Ради Бога. Вы здесь у меня единственный друг. — Элизабет, вы ставите меня в неловкое положение, — вздохнул Стивен. — Пожалуйста, с этими вопросами обращайтесь к Моргану. Образ Моргана возник перед ее мысленным взором. Элизабет ничего не могла с собой поделать: одно воспоминание о пронзительном взгляде его серых глаз вызывало у нее дрожь. Кусая губы, она пояснила: — О, Стивен, я бы очень хотела, но что-то мне говорит, что Морган терпеть не может своего брата! К сожалению, судьба не подарила мне брата или сестру, но поведение Моргана кажется мне очень странным. — Совершенно справедливо, — подтвердил Стивен. — — Их ничто не связывает. Но так было не всегда. Он покачал головой, предвосхищая ее вопрос. — Очень жаль, Элизабет, но мне нечего больше сказать, разве только повторить, что за ответом вам следует обращаться к братьям. — Он задумался, потом прикрыл ладонью руку девушки. — Неразумно много требовать от Натаниеля. Загадочное предупреждение, но у Элизабет не было другого выхода, как последовать его совету и обратиться за объяснением к Моргану. Они редко встречались, чем она была весьма довольна, считая Моргана самым отталкивающим из людей. Он покидал дом рано утром и возвращался поздно вечером. Он не пытался увидеться с ней и ограничился простым вопросом о здоровье, когда однажды они столкнулись в дверях библиотеки. Нет, он был достаточно вежлив, но за фасадом безупречных манер она угадывала легкую иронию, выводившую девушку из себя, несмотря на ее спокойный характер. В тот день Элизабет узнала от Симмонса, что Морган у себя в кабинете, и направилась туда. Она невольно остановилась перед массивной дубовой дверью, словно перед входом в логово льва. Она не могла объяснить себе, чего страшится, но помнила, что прошлая их встреча надолго вывела ее из равновесия. Но стоит ли его в этом винить? Он был только человеком, хотя и очень неприятным, но все же братом Натаниеля. Ругая себя за малодушие, она выпрямилась во весь рост и храбро постучала. — Войдите, — раздался за дверью низкий мужской голос. С наигранным спокойствием Элизабет отворила дверь и вошла. Морган сидел за широким письменным столом между окнами и, как и в тот раз, был весь в черном. При виде Элизабет в его проницательных серых глазах мелькнуло откровенное удивление. Одним легким движением он поднялся, приблизился к ней, и тогда пришел ее черед удивляться. — Элизабет! Вот уж не ждал, — сказал он, взяв ее за руку. На мгновение Элизабет застыла на месте и потеряла дар речи. Она почувствовала непонятно знакомый запах одеколона. Сама его близость подавляла, и, несмотря на сдержанную элегантность одежды, в нем чувствовалась рвущаяся наружу жизненная сила, пугающая своей примитивностью. А там, где его рука сжимала ее ладонь, кожа горела, как от ожога. Легкая паника охватила Элизабет. Она попыталась высвободить ладонь из плена его руки, но, к ее великому облегчению, он сам отпустил ее руку. Не зная, как ответить на его слова, она, волнуясь, сказала: — Надеюсь, я вам не помешала. Его холодный оценивающий взгляд прошелся по ней с головы до ног. Чуть заметный намек на улыбку смягчил жесткую линию губ. — Нисколько. Рад, что вы так хорошо выглядите. Элизабет невольно выпрямилась. Уж не смеется ли он над ней, чтоб ему пусто было! — Не хотите ли сесть, Элизабет? Элизабет кивнула, и он подвинул ей ближайшее кресло. Расправляя юбки, она наблюдала, как он подошел к окну, немного постоял перед ним, сцепив за спиной руки, затем повернулся к ней. Похоже, зверя на время загнали в клетку, осторожно решила Элизабет. Она сложила руки на коленях и откашлялась. — Я хочу принести вам свои извинения, мистер О'Коннор. В прошлую нашу встречу я слишком повысила на вас голос. Одно широкое плечо недоуменно поднялось вверх. — Моя дорогая девочка, я совсем на вас не сержусь. Если говорить прямо, я не придал этому ни какого значения. Более того, вы имели все основания вести себя подобным образом. Воспоминание вновь заставило ее вспыхнуть от гнева. Что он сказал? «Когда нам ждать появления младенца?» Как он смел о ней такое подумать! Она могла на пальцах одной руки пересчитать все немногочисленные поцелуи Натаниеля. Кроме того, мыслима ли такая откровенность между мужчиной и женщиной? И как просто он говорил о подобных вещах! Элизабет была шокирована. Но это было еще не все. Он посмотрел на ее руки. — Что я вижу, — пробормотал он, — вы сняли обручальное кольцо. Элизабет покраснела. Ей не понравилось, что он напоминает ей о ее уловке. Она чуть заметно вздернула подбородок, а в глазах ее загорелся огонек непокорства. — Сэр, я пришла, чтобы поблагодарить вас за гостеприимство, но вы мешаете мне это сделать. Морган склонил голову. — Я принимаю вашу благодарность, Элизабет, но мне кажется, у вас есть и другие причины. Она замерла на месте. Боже мой, да от этого человека ничего не скроешь! Он видит ее всю насквозь, все ее мысли. Нет, это ей не нравится, как не нравится и он сам. Когда она заговорила, ее тон был сдержанно резким. — В таком случае, сэр, перейдем сразу к делу. Моя болезнь пришлась совсем некстати, так как отвлекла меня от главной цели, ради которой я сюда приехала. — Она приостановилась. — В день моего приезда вы сказали мне, что Натаниеля здесь нет. Но вы его брат, а значит, единственный человек, к которому я могу обратиться. Поэтому я снова вас спрашиваю: где я могу найти Натаниеля? — А я дам вам прямой ответ. Не знаю, потому что я ему не нянька. Элизабет не отступила. — Не может быть, чтобы вы ничего не знали… Не хотя бы о том, когда он вернется. Его лицо стало непроницаемым. Элизабет в страхе задержала дыхание, опасаясь, что разговор окончен. Но он нарушил молчание. — Нет, я ничего не знаю. — Но он здесь живет… — Натаниель живет в Бостоне. И в чем-то вы правы. Он обязательно вернется. Он всегда рано или поздно возвращается. — И куда он вернется? Сюда, в этот дом? — Опять наступило это проклятое молчание. — Нет, — произнес он наконец. — Разве вы не живете здесь вдвоем? — настаивала она. — Мне кажется, я вам все уже объяснил. — Вы оба неженаты. Почему? — Это не ваше дело. У Элизабет перехватило дыхание. Какой же он грубый. Ей стоило большого труда не выдать свои чувства. — Позвольте вам возразить, сэр. Я считаю, что это мое дело. Натаниель — мой будущий муж, а вы — мой будущий деверь. И если вам известно его местонахождение, то я тоже имею право это знать. — Моя дорогая Элизабет, — изумился он, — через поверенного брат получает более чем солидное содержание, которого, кстати, ему часто не хватает. В таких случаях он обращается ко мне за денежной поддержкой. В настоящее время он всецело зависит от щедрости других людей. Или об этом он вам тоже забыл сообщить? — Морган вопросительно поднял черную, как уголь, бровь. — Между прочим, если вы действительно поженитесь, боюсь, вам придется заложить то самое кольцо, что вы носили во время путешествия. А теперь признайтесь мне, Элизабет, вы еще не изменили своего мнения о моем брате? Он держался с вызывающей дерзостью. Элизабет с трудом подавляла гнев. — Нет, не изменила, — отрезала она. — А вы, сэр, непростительно грубы. Морган горько усмехнулся. — Нет, леди. Я просто всегда честен, не в при мер Натаниелю. Их яростные взгляды скрестились. К своему отчаянию, Элизабет первой отвела глаза. Некоторое время он молчал, скрестив руки на груди. Потом спросил: — Что вы собираетесь делать? Элизабет расправила плечи. — Ждать. — Кого, Натаниеля? — Он хмыкнул, выражая свое отвращение. — Господи! Вы что, хотите довести дело до конца? Так я вас понял? — Он попросил меня выйти за него замуж, — сказала она как можно спокойнее. — Пусть его здесь нет, но это ничего не меняет. Он сделал мне предложение. — А если вы в нем ошиблись? — Как, опять намек на его непорядочность? Элизабет поняла, что они ступили на опасную почву. Ненавистный червь сомнения грыз ее душу, но она покончит с ним навсегда. — Каким бы ни был Натаниель в прошлом, — произнесла она почти шепотом, но с железной уверенностью, — теперь он изменился. К ее удивлению, Морган посмотрел на нее долгим испытующим взглядом. — Послушайтесь моего совета, Элизабет. Уезжайте отсюда и никогда больше не вспоминай те о Натаниеле. Навсегда забудьте о моем брате. Если останетесь, то горько пожалеете об этом. — Он секунду помолчал. — Хотите, я позабочусь о каюте для вас? — Нет, ни за что на свете. Морган был поражен ее горячностью. Чтобы не сердить его дальше, она глубоко вздохнула и попыталась объясниться. — Помните, вы спросили, есть ли у меня состояние. Так вот, сэр, я вам отвечающего у меня нет. Меня лишили наследства, но сейчас мне не хотелось бы вдаваться в подробности, как и почему. Все дело в том, что я не могу вернуться в Англию. Он даже не пытался скрывать своего недоверия. — Послушайте, уж не хотите ли вы убедить меня, что бедны? В мгновение ока он очутился рядом с ней и с возмущением оглядел ее муаровое платье. — Так вот, избалованная леди, ваше платье мало похоже на лохмотья нищенки. Издевка поразила Элизабет в самое сердце. Возможно, Морган говорит правду. Возможно, когда-то Натаниель действительно был негодяем. Но теперь права она. Нет, она не ошиблась, Натаниель изменился… К своему величайшему стыду, Элизабет почувствовала, что ее уверенность тает, как снег под дождем. Лишь на один короткий миг вновь вспыхнуло в ней возмущение и тут же потухло. Лучше бы ей никогда не встречать Моргана О'Коннора! Негодование, которое она пыталась разжечь, куда-то исчезло. Ее охватила дрожь. В голове застучало множество молоточков. Она прижала ко лбу ледяные пальцы и низко склонила голову, чувствуя, что вот-вот разрыдается. — Элизабет, что с вами? Вам дурно? В его голосе она услышала нескрываемое беспокойство. Она не видела его протянутых к ней рук. Элизабет с трудом проглотила болезненный комок в горле, стараясь вернуть самообладание. — Нет, — чуть слышно прошептала она, ненавидя свою слабость. — Просто… Просто я так надеялась найти Натаниеля. Я никогда не думала, что его здесь нет, — Элизабет растерянно потрясла головой, — Все-таки вы, наверное, что-то знаете о нем. — Ничего я о нем не знаю, — отрезал Морган. — Нет… Не может быть. — С трудом она подняла голову, часто моргая, чтобы стряхнуть слезы. Молчание затягивалось. Его мысли были для нее загадкой. Его лицо казалось застывшей маской, холодной и равнодушной. Элизабет сделала неуверенный жест рукой. — Пожалуйста, — тихо попросила она. — Я здесь совсем одна. Мне не к кому обратиться, кроме вас. Наверное, есть способ его найти. Позабыв о гордости и достоинстве, она молящим взором смотрела ему в глаза. — Так вы поможете мне? Правда, поможете? Время остановилось. Элизабет крепко сцепила побелевшие пальцы. На этот раз она выдержала его взгляд, но ее сердце трепетало при виде неумолимо сжатых губ и потемневшего, мрачного лица. Когда Морган заговорил, его слова явились для нее неожиданностью. — Я знаю одного человека, — начал он медленно и вдруг остановился, затем продолжил уже совсем другим тоном: — Я ничего вам не обещаю. Посмотрим, что мне удастся сделать. Элизабет в изумлении приоткрыла рот. О большем она не смела и мечтать! — Благодарю вас, — начала она и снова повторила: — Я… благодарю вас. — Элизабет потрясла головой, будто собираясь с мыслями. — А пока мне не следует больше пользоваться вашим щедрым гостеприимством. Я найду себе комнату и буду ждать возвращения Натаниеля. — В этом нет необходимости, — прервал ее Морган. — Особенно если, как вы утверждаете, вы в стесненных обстоятельствах. Элизабет почувствовала, как горячая краска заливает ее щеки. Уж не ставит ли он своей целью постоянно приводить ее в замешательство? Она призвала на помощь все свое достоинство, единственное богатство, которым она располагала. — У меня есть немного денег, — призналась она. — Совсем небольшая сумма, но достаточная, чтобы… — Чепуха. Чтобы невеста Натаниеля жила в гостинице? Ни за что на свете. Вы можете оставаться здесь, сколько пожелаете. Более того, я настаиваю на этом. — Морган вновь стал холодным и далеким. Он вернулся к письменному столу и сел на прежнее место. Несомненно, она не желала оставаться в зависимости от него, но, по правде говоря, ее денег хватит всего на неделю жизни в гостинице. — Я ценю ваше предложение, — сказала Элизабет, как бы раздумывая, — но я уже выздоровела, и не совсем удобно, если вы и я… — Она запнулась. — Я хочу сказать, мы двое… Элизабет замолчала не в силах продолжать. К ее удивлению, Морган внезапно громко расхохотался. — А если я вам скажу, что почтенные бостонцы ждут, когда и я проявлю себя истинным джентльменом? Будь она проклята, эта их благопристойность! Вопрос решен, и я не желаю больше ничего слышать. Элизабет колебалась. Как ни странно, но существовало еще одно, куда более важное обстоятельство. — Я не хочу вступать с вами в пререкания, сэр, я уже ваша должница и не могу… — Ради всего святого, — прогремел он, — вы мне ничего не должны. Но если вы так настаиваете, давайте заключим взаимовыгодное соглашение. Элизабет испуганно моргнула. Только этого не хватало. Тем не менее она не могла полностью исключить такую возможность. Морган О'Коннор был молод, красив и не женат. И, как всякого мужчину, его тянуло кпротивоположному полу. — Какое соглашение? Элизабет не догадывалась, что пришедшая ей в голову мысль ясно читалась на ее лице. — Боже праведный, — нетерпеливо подхватил Морган. — Вы совсем не в моем вкусе и не думайте, что в обмен на стол и кров я потребую права на ваше тело! А теперь слушайте, дорогая, в чем заключается мое предложение. Симмонс постарел и уже не может выполнять все свои прежние обязанности, хотя и не хочет в этом признаваться. Я прошу вас всего на всего помогать ему вести хозяйство: заказывать еду, присматривать за горничными. Ну как — теперь между нами полная ясность? Лицо Элизабет пылало. По непонятной причине она чувствовала себя глубоко уязвленной. — Да, — выдавила она из себя. — Значит, по рукам? Девушка коротко кивнула. На большее она не была способна. Морган открыл ящик стола, вытащил оттуда пачку бумаг и положил перед собой. Элизабет поняла, что о ней забыли. Она встала с кресла и, подхватив рукой юбки, выбежала из кабинета. В коридоре она остановилась и прислонилась к стене. Из ее груди вырвался нервный смешок. Как она могла подумать, что понравилась Моргану О'Коннору и что он воспользуется ее беспомощностью?! Но теперь он пошлет кого-то на поиски Натаниеля, одно это стоило любого унижения. У Элизабет не было ответа на вопрос, почему он согласился: Морган по-прежнему оставался для нее полной загадкой. Конечно, она заметила его недовольство и все так же гадала, отчего он невзлюбил своего брата, но чувство облегчения преобладало над всеми другими чувствами. Морган уступил, и этого было достаточно. Теперь оставалось только надеяться и ждать. И молиться о том, чтобы Натаниель побыстрее отыскался.Глава 5
Шли часы, а Морган все еще оставался в кабинете, погруженный в невеселые раздумья. Ну и глупец же он! Черт бы все побрал, все, все на свете. Он проклинал Элизабет последними словами, а заодно и себя. Какая же он тряпка, если она сумела его разжалобить. Он почти ненавидел ее за то, что она разбудила воспоминания, которые он мечтал похоронить. Господи, терзался Морган. Если бы она только знала… Неужели она так слепа? Нэтаниель был начисто лишен благородства, но он умел очаровывать, особенно женщин. Морган почувствовал укор совести. «Я никогда не лгал», — напомнил он себе… И все же на этот раз он не был честным до конца. Правда, Морган действительно не знал, где сейчас находится Натаниель, наверное, пребывает в объятиях очередной шлюхи, но разве мог он сказать об этом благородной леди Элизабет Стентон? Она возникла перед его мысленным взором такой, какой он ее видел всего несколько часов назад. Умоляющей и беспомощной, с глазами, полными слез, отчего они казались блестящими изумрудами. Слезы, которые, как он догадался, ранили ее самолюбие. Он не должен был поддаваться. Да он и не хотел. Но дело сделано, он дал обещание и не нарушит своего слова. На следующее утро, не откладывая, Морган заручился услугами сыщика по имени Эванс, и тот немедленно отбыл на поиски Натаниеля. Морган очень надеялся, что поиски не увенчаются успехом. Что же касается Элизабет, то он выбросит ее из головы… Невыполнимая задача, как он очень скоро обнаружил. Один день сменялся другим, миновала одна неделя, за ней другая, а потом и целый месяц. Морган не ожидал, что присутствие Элизабет в доме и в его жизни станет так важно для него. Он постоянно помнил о ней, что бесило его и выводило из себя. Отчего каждый вечер он все позже и позже задерживался в конторе, хотя их пути пересекались очень редко. И чем тверже он приказывал себе выбросить ее из головы, тем упорнее были воспоминания: непривычный шелест платья, тихий вздох, легкий запах духов. Все это вновь возвращалось к нему, стоило Моргану переступить порог своего дома. И потом ее глаза, огромные глубокие ярко-зеленые озера, в которых он читал страх при каждой их встрече, что, кстати, еще больше его раздражало. Если же они обменивались несколькими словами, то оба были подчеркнуто учтивы. И где только Нат сумел ее отыскать? Морган подозревал, что Элизабет тоже его избегает: она ужинала одна в своей комнате или уходила к себе наверх еще до его возвращения. Но уже всюду в доме чувствовались следы ее присутствия. Еда стала вкусной и разнообразной, и все блюда подавались горячими. Если прежде внимательный взгляд мог заметить на мебели следы пыли, то теперь все сияло чистотой. К счастью, Симмонс с благодарностью принимал ее помощь. Более того, Элизабет определенно завоевала его симпатию. Именно от Симмонса Морган узнал, что Стивен стал их частым вечерним гостем. Оказалось, что парочка проводит в обществе друг друга немало времени, и это вызвало у Моргана очередной приступ раздражения. Хотя он, как ни пытался, не мог докопаться до его истинной причины. И все это время он продолжал надеяться, что Эванс не отыщет Натаниеля. К несчастью, его надежды не оправдались. В один весенний солнечный день Эванс появился в конторе на верфях. К этому времени Морган почти уверился, что поиски Натаниеля окончательно зашли в тупик. Эванс был крепким, плотно сложенным человеком, который скорее походил на старого морского волка, чем на сыщика. — Прошу прощения, что заранее не известил вас о своем визите, мистер О'Коннор, но я решил, что надо без промедления познакомить вас с новостями, — сразу перешел он к делу. — Совершенно с вами согласен. — Морган показал на стул напротив и опять занял место за сто лом. — Так что же, мистер Эванс, удалось вам найти моего брата? Эванс несколько раз энергично кивнул. — Да, сэр, я его нашел. Сначала он некоторое время жил в Питсбурге, а затем перебрался в Филадельфию. — Эванс несколько смущенно улыбнулся. — Похоже, именно там он и познакомился с этой красоткой-вдовушкой из Нью-Йорка. Морган приподнял бровь. — Понятно. И где же теперь обитает Натаниель? Наверное, в Нью-Йорке? Улыбка исчезла с лица Эванса, и на лице его отразилось беспокойство. — Значит, вам давно все известно? — Нет. Но мне известно, как ведет себя мой брат в подобной ситуации. — Морган натянуто улыбнулся. — И вдова, конечно, богата? Эванс поднял глаза к небу. — Еще как! — И, конечно, мой брат значительно облегчил ее кошелек? Понимающая усмешка вновь появилась на лице Эванса. — Судя по одежде мистера Натаниеля, он заставил портных здорово потрудиться. А на прошлой неделе он приобрел пару чистокровных лошадей. Отдал за них столько, сколько другие не заработают за всю жизнь. Еще бы, согласился про себя Морган, Натаниель любит только самое лучшее, особенно если кто-то другой платит за него. Лукавый блеск появился в глазах Эванса. — Я подружился с одной из горничных. Она мне кое-что порассказала о том, как ваш брат не дает вдовушке особенно горевать о покойном муже. Ну, сами понимаете… Разумеется, Натаниель своего не упустит, но в конце концов и жертвам Натаниеля, и ему, Моргану, приходится одинаково туго. Он опять мысленно вернулся к Элизабет. Внезапная догадка заставила его вздрогнуть. Интересно, как часто они с Натаниелем сливались в любовных объятиях. Нет, он не должен винить Элизабет за то, что она поддалась такому ловкачу, как его брат. Ведь она виновата лишь в том, успокаивал он себя, хотя все в нем восставало, что искренне поверила в добрые намерения Натаниеля. Морган снова вернулся к действительности. — Надеюсь, мистер Эванс, мой брат не подозревал о вашем присутствии? Или о цели вашего пребывания в Нью-Йорке? — Никоим образом, — уверенно произнес сыщик. — Я никому не обмолвился ни словом и сразу же возвратился в Бостон, чтобы доложить вам о результатах, как мы и договаривались. — Прекрасно. — Как бы в нерешительности Морган постучал кончиками пальцев по столу, затем поднялся и протянул сыщику руку. — Благодарю вас за помощь, мистер Эванс. Чек будет ждать вас в банке. Эванс потянулся за шляпой. — Может быть, вы хотите, чтобы я вернулся в Нью-Йорк и привез сюда вашего брата? На какой-то миг Морган заколебался. — Нет, мистер Эванс, не надо. Он проводил Эванса до двери и медленно затворил ее за ним. А что, если он допустил ошибку? Может быть, следовало согласиться и поручить Эвансу привезти сюда Натаниеля? Какое ему дело, если Натаниель тепленьким перекочует из объятий очередной шлюхи в объятия Элизабет? Он, Морган, за нее не в ответе. Но он не мог совершить такую низость по отношению к Элизабет или любому другому человеку. Пусть она никогда не узнает, где пребывает Натаниель и тем более чем он занят. Да, решил он, это наилучший и единственный выход из положения, другого нет. Чем скорее Элизабет покинет его дом, тем лучше для всех троих. Оставалось только убедить ее сесть на корабль, следующий в Англию. Именно эта мысль занимала Моргана по пути домой. Симмонс взял у него пальто и шляпу, и как раз в этот момент до него донеслись звуки мужского и женского смеха. — Это Стивен? — спросил он. — Да, сэр, — кивнул Симмонс. — Он и леди Элизабет в гостиной. Морган без промедления направился туда. Парочка сидела на диване, очень близко, но не касаясь друг друга. Они склонили головы над небольшой картой, лежащей между ними, и Стивен что-то на ней показывал. Морган остановился в дверях, чувствуя себя незваным гостем и злясь из-за этого. Они не замечали его присутствия. — Прошу прощения, — наконец подал он голос. Оба дружно подняли головы. Морган мог поклясться, что нечто похожее на панику мелькнуло во взоре Элизабет и тут же исчезло. Стивен был совершенно невозмутим. — Здравствуй, Морган! — сердечно приветствовал он друга. — Что-то ты сегодня рано? Ответ Моргана был нарочито прохладным: — Не всякий может себе позволить бездельничать каждый день, Стивен. — Похоже, мне грозит нравоучение, — рассмеялся тот. — Признаюсь, я сегодня немного разленился, но у меня есть хорошее оправдание: я знакомлю Элизабет с нашей историей, рассказываю ей местные легенды о пиратах, ворах и грабителях с большой дороги, которых вешали на городской площади. А так как она совсем не выходила из дома, я ей предложил проехаться в экипаже и познакомиться с достопримечательностями. — Не сейчас, Стивен. — Морган перевел взгляд на Элизабет. — Я вас прошу подождать меня в кабинете, Элизабет. Мне необходимо с вами поговорить. — Конечно, — согласилась она. — Благодарю вас, Стивен, я прекрасно провела время. Элизабет одарила Стивена улыбкой, подхватила шуршащие юбки, и в один миг ее стройная фигура исчезла за дверью. — Так, так, — произнес Стивен, когда они остались вдвоем. — Можно подумать, ты лорд, а она твоя леди. У Моргана на скулах появились желваки. — Не знаю, что ты хочешь этим сказать. — Его голос звучал отрывисто. — Хотя, пожалуй, ты нуждаешься в напоминании. Повторяю: она уже занята, Стивен. На лице Стивена появилось недоумение. — Ты меня удивляешь, Морган. — Неужели? Чем же я тебя удивил? — Откровенно говоря, меня удивляет, что ты защищаешь интересы брата. Очень удивляет. Морган чуть не заскрежетал зубами. Вот уж в чем его нельзя было обвинить. Но если Стивену так кажется, то почему? Он не знал ответа и не решался его искать. — Между прочим, — притворно шутливо продолжал Стивен, — я иногда себя спрашиваю, уж не заинтересовался ли ею ты сам? Губы Моргана сжались в узкую жесткую полоску. Он не произнес ни слова в ответ. — Что ж, я тебя понимаю. От нее невозможно отвести глаз. Ты согласен? — Абсолютно, — процедил Морган сквозь зубы. Стивен вздохнул. — Но, боюсь, ни у тебя, ни у меня нет на нее прав. — Он помолчал и затем продолжил: — Честно говоря, мне трудно вообразить, что она снизойдет до меня, но еще труднее представить ее в обществе Натаниеля. Только подумай: твой брат и настоящая английская леди! — Стивен от души наслаждался шуткой. — Ну, а ты с ней… Что может быть нелепей, а с другой стороны, смешней? Морган готов был броситься на него. — Вижу, ты не согласен, хорошо, беру свои слова обратно. — Стивен встал с кресла и потянулся. — Кстати, совсем забыл тебе сказать, — ведь мы так редко встречаемся, — послезавтра у меня бал. Наверное, Элизабет было бы неплохо проветриться. И, видимо, пришло время представить нашу даму местному обществу. Да ты не беспокойся, никто не узнает, что она живет у тебя в доме. Я мог бы сказать, что она моя дальняя родственница. Можно также устроить, чтобы Элизабет приехала раньше других гостей, а уехала позже. Моргану не удалось вставить ни слова в этот монолог. — А теперь мне пора уходить. Не зови Симмонса, я сам найду выход. Не успела еще за Стивеном закрыться парадная дверь, а Морган уже был у кабинета и осторожно заглянул внутрь. Элизабет сидела спиной к нему на стуле перед письменным столом. Она низко склонила голову и сложила руки на коленях, неподвижная, как статуя. Несколько прядей выпали из собранных высоко на затылке волос и трогательными завитками лежали на шее. Непонятная сила удерживала Моргана на пороге. Он не мог отвести взгляда от нежной, беззащитной шеи. Мысленно прикасался к мягкой, покрытой пушком коже… Внезапно Морган пришел в себя. Как смеет он даже мечтать о суженой брата? Это все Стивен со своими пустыми выдумками. Нет, она ему даже нисколько не нравится. Наконец Морган вошел в кабинет и сел за стол. Элизабет подняла голову и устремила на него умоляющий взгляд. — Вы хотите поговорить со мной о Натаниеле, правда? — У нее от волнения перехватило дыхание. — У вас есть о нем новости? Морган сомневался, надо ли открывать ей всю правду. — Сыщик, которого я нанял, ничего не узнал, — начал он. — Он обшарил каждый уголок на восточном побережье, и все впустую. Очень возможно, Натаниель находится где-нибудь на другом конце страны. Ее взгляд погас, это было полное крушение надежд. Морган чувствовал себя настоящим негодяем. — Не могли бы вы продолжить поиски? Нет, я слишком многого требую. — Она печально вздохнула. — Простите меня, но я так надеялась. Помните, вы сказали, что в конце концов он все равно вернется… — Возможно, через год. А то и через десять лет. Она отвела взгляд. Он видел, что она пытается Сдержать слезы. — Я вам очень благодарна за то, что вы сделали, мистер О'Коннор. Искренне благодарна. «Морган, — поправил он ее про себя, — меня зовут Морган». Вместо этого он сказал: — Вы понимаете, что теперь вам нет необходимости оставаться здесь. Возвращайтесь к отцу, Элизабет. Возвращайтесь и… — Я не могу вернуться. — Она ломала руки и почти рыдала. — Как вы не можете понять? Я не могу! — Честно говоря, я не вижу… — Он умер. Мой отец умер. Его похоронили за две недели до моего отъезда в Бостон. Морган невольно отвел глаза. Глубокая боль, прозвучавшая в ее голосе, заставила его устыдиться. — Простите меня, я не хотел вас обидеть. — Ну, конечно, вы же ничего не знали. Я вам никогда ничего не говорила. Морган озабоченно нахмурился. — Вы немного бледны. Не хотите ли выпить капельку бренди? — Да, пожалуйста. Морган почти до половины наполнил хрустальный бокал и подал его Элизабет. Их пальцы соприкоснулись, ее были холоднее снега. Элизабет сделала большой глоток и закашлялась, на глазах выступили слезы. Морган не мог сдержать улыбку. — Пейте понемножку, — предупредил он. — Иначе обожжете горло. Морган присел на край стола, скрестив руки на груди и вытянув длинные ноги. Он наблюдал, как она, следуя его совету, вновь и вновь подносила бокал к губам, пока щеки ее не порозовели. Он ждал, когда она успокоится, чтобы продолжить разговор. — Я чего-то не понимаю, Элизабет. Вы еще прежде сказали, что вас лишили наследства. Почему ваш отец решился на такой шаг? — Это не он, а его жена, — немедленно отозвалась Элизабет. — Его жена… Значит, ваша мать? Кончики полных губ грустно опустились вниз. — Нет, что вы! Моя мать умерла, когда я была совсем ребенком. Это мачеха лишила меня наследства. По завещанию она имеет право распоряжаться почти всем состоянием. Но Хейден-Парк, наше загородное имение в Кенте, должно было перейти ко мне после замужества. До сих пор не могу понять, почему папа поручил Клариссе подыскать мне мужа. Морган нахмурился. — А при чем тут Натаниель? Глаза Элизабет потемнели. — Случилось так, что я не успела сказать папе о предложении Натаниеля. Папа уже тяжело болел, а потом умер. Кларисса никогда меня не любила, и Натаниель ей тоже не нравился. Когда папа умер, она решила выдать меня за лорда Гарри Карлтона. — Элизабет невольно содрогнулась. — Это ужасный человек! Вы не представляете, как он на меня странно смотрел! Будто хотел меня съесть! Одними глазами. Морган посмотрел на ее рот, затем его взгляд спустился ниже до стройной нежной шеи, затем снова вернулся к ее губам. Что же тут странного, он прекрасно понимал лорда Гарри. Он внимательно слушал, хотя ясно представлял себе весь ход событий. — Я не нуждалась в Клариссе, чтобы найти себе мужа, — тем временем продолжала Элизабет. — Я его уже нашла! Но Кларисса отвергла мой выбор. А когда я отказалась выйти замуж за лорда Гарри, она попросту лишила меня наследства! Выражая обиду, Элизабет надула и без того пухлую нижнюю губку. Морган с трудом удержался от смеха. Она так походила на ребенка, который сердится и бунтует, если ему перечат. К тому времени она уже допила бренди и с некоторым изумлением смотрела на пустой бокал. Затем взяла его в руки и протянула Моргану. — Налейте мне еще немного, пожалуйста. Морган с готовностью выполнил просьбу. Но когда он вернул ей бокал, она опять нахмурилась. Он поднял бровь в немом вопросе. — А вы разве не присоединитесь ко мне? Он вежливо отказался: — Я очень редко что-либо пью. — Папа говорил, что отыскать трезвенника — это все равно, что найти иголку в стоге сена. Морган позволил себе небольшую улыбку. — Боюсь, вы совершенно правы. Между прочим, мой отец слишком часто прикладывался к бутылке, вот почему я в самом раннем возрасте принял решение не повторять его ошибки. — Он сделал паузу. — Разве Натаниель не говорил вам об этом? Она покачала головой. — В основном он рассказывал о том, где побывал и что там делал. И еще о своем доме в Бостоне и о верфях. — Она вдруг смолкла, осознав ошибку. — Я хотела сказать, о вашем доме и о ваших верфях. Если вы помните, я ведь даже не знала, что у него есть брат. Морган промолчал. Что он мог сказать? Стоило ли удивляться, что Натаниель чрезмерно приукрасил свои достоинства? Он секунду колебался и затем, словно против своей воли, не выдержал и спросил: — Откройте мне, как вам удалось познакомиться? — Мы встретились на балу, который устроила дочь отцовского приятеля. — Элизабет вздохнула. — Натаниель был совершенно неотразим. Должна признаться, что я уже раньше о нем слыхала. Его имя было у всех на устах — красивый, обходительный и настоящий франт. Я не ошибусь, если скажу, что половина девушек в Лондоне были от него без ума. Морган помрачнел. Он не желал слушать об успехах брата у слабой половины рода человеческого. Но Элизабет не замечала его неудовольствия. — Сначала я не поверила, что он обратил на меня внимание, — продолжала она. — Представляете, какая честь? Ведь я всегда была скорее застенчивой провинциалкой, чем столичной дебютанткой. Морган не верил своим ушам. Разве эта девушка не знает, как она красива? Своей особой красотой, но все равно красива. Она вдруг замолчала и в растерянности посмотрела на свой бокал. — Бог мой, — пробормотала она, — пожалуй, я бы выпила еще бренди. И она снова протянула Моргану бокал. На этот раз он не сдвинулся с места, внимательно наблюдая за ней. Ее голос несколько изменился. Неужели она… Если он не ошибается, он бы подумал… — Что-то вы сегодня ленивы. Что ж, я налью Себе сама. Она попыталась встать, но зашаталась и упала бы, если бы Морган быстро не подхватил ее под мышки. Он еще раз изучающе посмотрел на Элизабет: он не ошибся, она была пьяна! Он готов был расхохотаться, если бы не ее тело в его объятиях, теплое и мягкое, и ее высокая грудь, прижавшаяся к его груди. Как только Элизабет обрела равновесие, он тут же отпустил ее и отступил назад. — Господи, я чувствую себя как-то странно. — Она улыбнулась Моргану. — А где же мой бокал? — Бренди больше не будет, — твердо произнес он. — На сегодня довольно, Элизабет. Ее улыбка потухла, она сжалась в комок, и вдруг у нее задрожали губы. — Ты меня тоже ненавидишь, правда? — спросила она. Совершенно потрясенный, Морган в изумлении развел руками. — Да нет же… — Нет да. Как меня ненавидит Натаниель. — Успокойтесь, Элизабет. Натаниель не может вас ненавидеть. Она вдруг расплакалась. — Нет, я знаю, он меня ненавидит. И он никогда не приедет, верно? Негодяй, а я-то ему верила! Верила, что он хочет на мне жениться! Что же мне теперь делать? Как обычно, при виде женских слез Морган окончательно растерялся и принялся успокаивать Элизабет: — Вас обманули, Элизабет. И вы не первая, и, к сожалению, видимо, не последняя. Она не обращала внимания на его слова и, закрыв лицо руками, рыдала еще сильнее. Морган нервно сжимал и разжимал кулаки. Он-то думал, что уже не может испытывать подобные чувства. Но далекий голос напоминал ему, что когда-то, в былые времена, он был способен на такие переживания. Способен на нежность, на сострадание. И все это он потерял из-за Амелии. Никогда больше он никому не доверится, и в первую очередь женщине. Но всхлипывания Элизабет раздирали ему душу, и это положило конец его колебаниям. Медленно, очень медленно, словно сомневаясь, его руки обняли Элизабет. Она будто только этого и ждала: ее голова легла ему на грудь, а руки вцепились в лацканы сюртука. Вопреки всякой логике она искала утешения именно у него. И Морган не мог не удивляться. А также не испытывать жалости. Наверное, оттого, что они оба стали жертвой обмана Натаниеля. Он гладил ее по спине равномерным успокаивающим движением. — Ну хватит, Элизабет, довольно плакать. Вот увидите, утром все покажется не таким мрачным. Она уткнулась лицом ему в плечо и продолжала плакать; от теплых слез намок его сюртук. Морган принял решение: он подхватил ее на руки и понес на второй этаж. В ее комнате он осторожно опустил ее на пол. Она больше не плакала, а только жалобно вздыхала. — Так-то будет лучше, — шепнул он. — Тебе давно пора спать. Элизабет не двигалась с места и не делала никаких попыток раздеться. Она словно не чувствовала, что Морган начал расстегивать многочисленные крючки у нее на спине. В любой момент он ждал взрыва возмущения, вызванного его смелыми действиями, но она только послушно поворачивалась, когда он снимал с нее части одежды. Затаив дыхание, он стянул с ее плеч платье, и оно горкой легло на пол. Затем освободил ее от нижних юбок, чулок и туфель. Потом вытащил шпильки из прически. Одно последнее усилие — и масса тяжелых золотых волос упала ей на плечи и ему на руки. Он почувствовал, как быстрее застучало его сердце, но попытался не обращать внимания. Она осталась в одной сорочке и панталонах, Морган отвернул покрывало и молча, жестом, пригласил ее ложиться. Она так же молча послушно подчинилась. Но она не отрывала от его лица широко открытых вопрошающих глаз, в которых все еще блестели слезы. Морган потушил свечу и сел рядом с ней на краешек кровати, очень близко, но не касаясь Элизабет. — Ну что еще? — тихо спросил он. Ее взгляд скользил по его лицу. — Вы… Знаете, вы совсем не похожи на Натаниеля. Он часто улыбается. Вы никогда. Он невольно вздрогнул, когда она подняла руку и пальцами обвела контур его рта. Морган не двигался. — Прошу вас, не надо, — чуть слышно проговорил он. Ее пальцы остановились. — Почему? Свет луны упал на ее волосы, и они заблестели серебром и золотом. Морган задержал дыхание. — Потому что для вас это может плохо кончиться. — Чем же? — Вот чем. Еще не договорив, он уже склонил голову, и его рот прижался к ее губам. Он почувствовал, как она изумленно вздохнула, но продолжал поцелуй. Бог мой, он не в силах был остановиться. Радость переполняла Моргана, он не мог оторваться от Элизабет. Она сама была его искусительницей. Под тонким полотном он угадывал очертания ее ног, длинных и удивительно стройных. Как бы он хотел, чтобы она обвила его ими, а он бы раз за разом погружался в ее глубину. Теперь Морган знал, почему не расстался с ней в тот первый день. Он больше не мог себя обманывать. Стивен был прав, она влекла его к себе своей молодой прелестью. И он угадывал в ней страсть. В том, как ее бедра с готовностью прижимались к нему. Но та же страсть жила и в Амелии, а в Элизабет его притягивали еще и стойкость души, и радостное восприятие мира. Морган быстро и тяжело дышал, и вдруг его осенило… Он хотел ее, леди Элизабет Стентон. Он не мог припомнить, когда так сильно хотел женщину. По крайней мере с тех пор, как расстался с Амелией. Чем же она влекла его? Чем, спрашивал он себя. Тем, что принадлежала Натаниелю? Тем, что он бессознательно стремился отомстить брату? Нет, тут было нечто большее. Желание переполняло и давило Моргана, искало выхода, но он боялся его. Боялся, потому что это была Элизабет, и она принадлежала Натаниелю, снова напомнил он себе. Она собственность брата. Но в битве с самим собой он уже потерпел поражение. И это было опасно, это было безумием. Бог накажет его за то, что он покусился на невесту брата… Ну и пусть, пропади все пропадом. Все исчезло, осталась лишь одна неутоленная жажда, обратившая в огонь его кровь. Он мучился желанием погасить этот огонь внутри ее тела. Он целовал ее рот и не мог насытиться поцелуями. Она прижималась к нему так крепко, словно они с ней были единым целым. Не в силах сдерживаться, Морган пробежал пальцами по кружеву ворота ее рубашки, затем сунул руку внутрь, коснулся теплого обнаженного тела. Он почувствовал под ладонью полную твердую грудь и принялся ласкать ее, пока Элизабет не задрожала и не вскрикнула. Низкий стон вырвался из его груди, он прервал поцелуй, но лишь для того, чтобы лечь рядом и прижаться к ней всем своим телом. Чуть улыбаясь, она обняла его за шею. — Натаниель, — выдохнула она. — Натаниель… Словно ледяная морская волна окатила Моргана. Через секунду он уже был на ногах. Элизабет открыла сонные непонимающие глаза. — Спите, — отрывисто приказал Морган. — Спите, Элизабет. Ее ресницы затрепетали, веки закрылись, дыхание стало ровным и спокойным. Но Морган знал, что к нему сон не придет так быстро. Он стоял у кровати, опустив руки и сжав кулаки. Все-таки он был прав: чем скорее Элизабет покинет его дом, чем скорее уйдет из его жизни, тем лучше для него.Глава 6
Элизабет проснулась с ужасной головной болью, сильной жаждой и смутным воспоминанием о некоем странном событии. Как она ни напрягала память, припоминала только немыслимый сон, в котором ее целовал Морган О'Коннор. И не просто целовал, но и лежал с нею рядом и прикасался к ней. Трогал ее тело, обнаженную грудь. Нет, это мог быть только сон, безумный сон. И еще она вспомнила о Натаниеле и почувствовала страшную пустоту. Как глупо она рисковала и проиграла все! Ее мучило сожаление, но слез не было. И что удивительно, она не испытывала боли. Было уже за полдень, когда Элизабет спустилась вниз, возблагодарив небо за то, что Морган рано отправляется к себе в контору. Но Симмонс заметил, что сегодня она немного бледна. Элизабет вымученно улыбнулась. — Кстати, мадам, доктор Маркс сообщил, что он пришлет за вами экипаж ровно в шесть. Господи, бал у Стивена, она о нем совершенно забыла! Ее первой мыслью было сослаться на нездоровье, так как она действительно не была расположена принимать участие в веселье. Но Стивен такой милый, он заботился о ней во время болезни и постоянно навещал после. Честно говоря, только он был ей здесь единственным утешением. Как может она его огорчить, если он не жалел для нее сил? Об отказе не могло быть и речи. Остальная часть дня прошла в суете и подготовке к балу. Элизабет привезла с собой любимое бальное платье из белого атласа. Отделанное кружевами, с низким декольте, смело обнажавшим плечи, оно было классически элегантным. Конечно, его пришлось отгладить. И ещё ее прическа. Тут ей на помощь пришла горничная Анни, которая уложила волосы в высокую блестящую корону. Стивен сам приехал за ней в экипаже, и когда Элизабет спускалась вниз по лестнице, она прочла в его карих глазах нескрываемое восхищение. Значит, она не напрасно старалась. Элизабет была очень довольна тем, что Морган еще не вернулся из конторы. С самой первой минуты бал обещал быть успешным. Дом Стивена соперничал великолепием с домом Моргана и, возможно, даже превосходил его. Все вокруг заливал свет сотен свечей. Стивен познакомил ее с множеством гостей, и Элизабет не без смущения призналась себе, что, несмотря на свои горести, прекрасно проводит время. Давно она столько не смеялась и так не веселилась, хотя в ее душе и шевелилось чувство вины. Разве ей не следовало бы оплакивать потерю Натаниеля? Но все принимали Элизабет так сердечно, что она не могла не отвечать тем же. Ее последний партнер по танцам отправился за бокалом вина для нее, и впервые за весь вечер Элизабет осталась одна. Кто-то коснулся ее плеча, и она обернулась. Это был Морган. Даже в вечернем костюме он выглядел удивительно мужественным, как никто из прежних знакомых Элизабет. У нее перехватило дыхание, в воздухе возникло ощутимое напряжение, а в душе страх. Она боялась Моргана, но не могла объяснить причину. — Позвольте пригласить вас на вальс, Элизабет. Она хотела отказать, должна была отказать, но почему-то не нашла слов. Морган принял молчание за согласие и взял ее за руку. Элизабет чуть было не вырвала руку, но он крепко сжимал ее пальцы. — Очень надеюсь, что Стивен не угощал вас сегодня бренди, — тихо сказал он. Элизабет с возмущением подняла взгляд. И не нашла в глазах Моргана ни насмешки, ни обвинения. — Как вы себя чувствуете? — продолжал он. — Куда лучше, чем сегодня утром, — вырвалось у нее. Он не рассмеялся, но, к ее удивлению, дружески улыбнулся. Краска залила ее лицо. Нечто ускользающее всплыло в памяти: тот самый поцелуй, его губы, прижатые к ее губам… Нет, это только сон, только воображение. Его близость подавляла. В ней было что-то знакомое и в то же время бесконечно тревожное. Он прижал ее к себе с такой силой, что она почувствовала ширину и крепость его груди. Его рука на талии, казалось, жгла ей кожу. Биение ее сердца участилось. — Я хочу вас попросить об очень большом одолжении, — сказала Элизабет, понизив голос. — Я пришла к выводу, что вы правы… Я больше не могу полагаться на Натаниеля. Поэтому, хотя мне очень неловко, я хотела бы просить вас продлить, пусть ненадолго, мое пребывание в вашем доме. Видите ли, я ни за что не вернусь в Лондон. И не выйду замуж за лорда Гарри. Бровь насмешливо изогнулась и снова поползла вверх. — И что же вы будете делать? — Я предполагаю остаться здесь. — Здесь, в Бостоне? — Да, — подтвердила Элизабет, надеясь, что голос не выдавал ее страха. — Я получила прекрасное образование и, думаю, сумею найти место гувернантки. — Вы? Дочь английского графа — гувернантка? Морган не скрывал своего сомнения, чем рассердил Элизабет. — Не вижу, что мне может помешать. И я согласна на любую работу, понимаете, любую, даже мыть полы. Но я ни за что не вернусь в Лондон. Он не сказал ни слова, но внимательно изучал ее серыми проницательными глазами; его лицо ничего не выражало. Элизабет была готова расплакаться от безысходности. Если бы только она могла разгадать его мысли! — Конечно же, вы можете остаться, — нарушил он молчание, продолжая кружить ее по залу. — Но пока вы подыщете место, по городу уже пойдут сплетни. По-моему, мы и так дали для них пищу. Сначала Элизабет не поняла, что он имеет в виду, но его молчаливый кивок в сторону гостей поставил все на свои места: действительно, не одна пара глаз следила за каждым их движением. Элизабет смутилась. — Почему все они смотрят на меня? — спросила она и почувствовала, как его рука еще крепче обхватила ее талию. — Может быть, потому, что вы танцуете с самым красивым мужчиной в Бостоне? — Вы, наверное, хотите сказать, с самым печально знаменитым мужчиной в Бостоне. В этот момент что-то переменилось. Точнее, переменилось абсолютно все. Плечо, на котором лежали ее пальцы, напряглось и окаменело. Едва родившись, чувство доверия исчезло без следа. В растерянности Элизабет подняла на него глаза. Его лицо стало ледяной маской. — Боже мой, что… Что случилось? Это было все, что она успела сказать. Музыка прекратилась, и Элизабет подхватил под локоть ее предыдущий партнер Джеральд, фамилия которого выскочила у нее из головы. — Прошу вас, леди Элизабет, моя сестра с друзьями хотели бы услышать от вас самые последние новости о лондонских модах. Лондон, вы знаете, куда ближе к Парижу… Морган уже повернулся к ней спиной и пошел прочь. Слова протеста замерли у нее на устах, обида смешалась со злостью и переросла в негодование. Какой он невежа и грубиян! Неудивительно, что он до сих пор не женат, да у него манеры конюха! С любезной улыбкой Элизабет обратилась к Джеральду: — С большим удовольствием, Джеральд. Но, предупреждаю, я не из числа заядлых модниц. Элизабет решила больше не думать о Моргане О'Конноре. Но невольно через плечо следующего партнера она искала его взглядом в толпе гостей. Очень скоро у нее разболелась голова от музыки, смеха и громких голосов. Как бы ей хотелось, чтобы бал окончился и она оказалась дома, в уютной постели. Через стеклянные двери Элизабет выскользнула на террасу, чтобы побыть одной в тишине. Ночь была немного прохладной, но девушка наслаждалась свежим дуновением ветра. Несколько небольших фонариков разгоняли темноту. Узкая каменная скамья стояла под сенью огромного дуба. Элизабет опустилась на нее и глубоко задумалась, пытаясь разобраться в своих мыслях. — А вы определенно царица бала. Элизабет вздрогнула и в испуге схватилась за горло. Но это был Морган, и она облегченно вздохнула. Он вышел из тени деревьев и приблизился к ней. — Но, полагаю, это для вас обычная вещь, Элизабет. Прошу прощения, возможно, мне следует называть вас леди Элизабет. Его тон был язвительно-разящим. Только гордость помогла ей сохранить сдержанность и достоинство. — Вы правы, когда я жила в Лондоне, мы с отцом часто принимали гостей. А я бывала на балах и вечерах, в опере и театре. Но только в нашем загородном имении Хейден-Парк я была по-настоящему счастливой. — Почему-то вы мне не кажетесь наивной деревенской простушкой. Морган подошел на шаг ближе, держа руки за спиной. Элизабет почувствовала нервное волнение, она вглядывалась в сумерки, но он стоял спиной к свету, и его фигура казалась черной и безликой. Собрав все свое мужество, Элизабет распрямила плечи. — Вы ничего обо мне не знаете, — начала она очень спокойно и даже холодно, — но считаете меня избалованной особой. А я полагаю, что вы не любите меня за то, что я принадлежу к аристократической семье. Ну что, верно я угадала? — Вопреки вашим предположениям, я не испытываю к вам подобного чувства. Если вы не против, давайте переменим тему разговора. Признаюсь, вы меня удивляете. На мой взгляд, неразумно выходить вот так одной в сад. — Я тут не одна, — подчеркнула Элизабет; ее спина была прямее стрелы. — Со мной находитесь вы. Он продолжал, словно не слыша ее слов: — Некоторые мужчины сочли бы это приглашением. А что, если кто-то заметил, как вы одна вы скользнули в сад? — Наверняка кто-то и заметил! — Она была готова уничтожить его взглядом. — Что из этого? Элизабет начала было подниматься, как вдруг Морган схватил ее за плечи и рывком поднял на ноги. Она перестала дышать и, онемев, смотрела ему в лицо. — А вот что, маленькая дурочка. Его губы прижались к ее губам, но на мгновение она успела поймать его взгляд. Он не был больше ледяным и холодным, но жгучим и жарким, как летнее солнце. Ошеломленная, она подчинилась, и мир закружился вокруг. Морган целовал ее… Морган. Ее охватила растерянность, сердце заколотилось, дыхание стало частым. Нет, она не была против, ей это нравилось, даже очень. Его теплые губы искали и находили ответный отклик, который она не могла сдержать. Она задрожала от незнакомого чувства, неизведанного тайного сладкого удовольствия… А может, уже знакомого? Опять то прежнее мимолетное воспоминание… Воспоминание о чем? Элизабет вырвалась из его объятий. — Так, значит, то была правда, а я думала — сон. — Она прижала руки к щекам, вспомнила все до малейших подробностей и ужаснулась. — Боже мой, так это вы, вы меня трогали… Вы опять меня раздевали! И целовали, как уличную женщину! Морган дерзко улыбнулся. — Какой позор! — издевался он. — А как же Натаниель? Разве он этого не делал? Ее рука взметнулась вверх, прежде чем она успела подумать. Сильная пощечина прозвучала как выстрел. — Будьте вы прокляты! — выкрикнула она. — Как вы посмели! Ярость вспыхнула в его глазах, и ей показалось, что он ответит ударом на удар. Но он только улыбнулся натянутой улыбкой. — Что ж, — подчеркнуто тихо произнес он. — Я же обещал доставить вам это удовольствие, когда к вам возвратятся силы. Рад, что вы наконец поправились. Он поклонился. — А теперь мне пора. И не бойтесь, Элизабет, я не посягну на вас ни сегодня, ни завтра. Вообще никогда. А сегодня я и вовсе не ночую дома. Он удалился, даже не взглянув на нее. Элизабет осторожно потрогала губы, на которых остался вкус его поцелуя; она все еще не пришла в себя. Они и не представляли, что были не одни, что вся сцена прошла при свидетеле.Глава 7
Морган не обманывал: он действительно возвратился домой на рассвете. Прямо с бала у Стивена он поехал к Изабель Росс. В течение многих лет Изабель, достаточно известная актриса, была другом и возлюбленной Моргана. Она удивилась его появлению в такой поздний час, но приняла с распростертыми объятиями. В розовом шелковом неглиже, которое скорее подчеркивало, чем скрывало ее формы, Изабель улыбалась ему полными накрашенными губами. Она взяла его под руку и прижалась к нему грудью. — Рада видеть тебя, Морган. Чем обязана? В ее низком хрипловатом голосе прозвучало ясно выраженное приглашение. Вместо ответа он притянул ее к себе. Прижался ртом к ее рту. Она немедленно начала с ним игру языком. Морган не испытывал особого желания, но знал, что впереди его ждет полная развлечений ночь. Изабель умела угождать партнерам и щедро расточала свои ласки. Действуя руками, одновременно смелыми и нежными, она вмиг пробуждала страсть в любом мужчине. Ну, а ее рот был способен делать чудеса… Они направились прямиком в спальню, где Морган выпил виски, а потом еще не раз доливал бокал. Странно, но он не спешил приступать к любовным утехам, за которыми сюда явился. Изабель воздерживалась от замечаний, а когда он сказал, что проголодался, накормила его ужином. Наконец он отодвинул тарелку. Изабель, словно по команде, встала и сбросила неглиже, под которым ничего не было. Затем она призывно посмотрела на Моргана и сделала несколько откровенных телодвижений, которые неизменно разжигали мужское желание. При этом Изабель внимательно наблюдала за Морганом. Но Морган уже осознал, что способен только восхищаться ее пышными формами, и не более. Тогда, не теряя надежды, Изабель начала целовать его медленными поцелуями, позволяя рукам бродить по всему его телу. Никаких результатов. Изабель была в недоумении, Морган в ярости. Его вера в себя, такими усилиями возрожденная после смерти Амелии, была безжалостно разрушена. И хотя в ответ он с упорством гладил и ласкал Изабель, он видел перед собой огромные зеленые глаза и волосы цвета золота. А его тело упрямо оставалось равнодушным. Чтобы окончательно не опозориться, Морган свалил вину на виски и поспешно ретировался. Почти бессонная ночь не способствовала улучшению его отвратительного настроения. Он позавтракал у себя в кабинете и занялся кое-какими домашними вопросами. Только после полудня он собрался отправиться на верфи, но тут Симмонс объявил о приходе посетителя: — Мистер Томас Портер просит принять его, сэр. — Портер? Я такого не знаю, — удивился Морган. — Скажите ему, что я не могу его сейчас видеть. Если у него есть ко мне дело, пусть договорится с моим помощником в конторе. — Думаю, мы оба только выиграем от встречи, — вмешался в разговор незнакомый мужской голос. — Не стоит торопиться, мистер О'Коннор. Высокий худой человек в темной одежде стоял на пороге. Его вид не предвещал ничего хорошего. — Уверен» вы пожалеете, если не примете меня. Морган жестом отпустил Симмонса, и незнакомец, закрыв за ним дверь, решительно направился к письменному столу. Морган не предложил ему сесть. — Кто вы такой? — потребовал он ответа. — Томас Портер, репортер газеты «Кроникл», к вашим услугам, сэр, — поклонился он. Морган нахмурился. Как ненавистны ему репортеры, особенно из газеты «Кроникл». После смерти Амелии проклятая газета с восторгом разобрала его по косточкам, несмотря на отсутствие вины. Он откинулся на спинку кресла, сурово глядя на посетителя. — Изложите ваше дело, — приказал он. — Сию минуту. — Человек по имени Портер взял стул и сел. — Я честолюбив и надеюсь, что в будущем другие, а не я, станут заниматься светской хроникой. Впрочем, у меня талант вынюхивать скандалы. — Он улыбнулся. — Никогда не знаешь, какие хорошенькие истории можно раскопать в бостонском закрытом высшем обществе. Вас, мистер О'Коннор, если я не ошибаюсь, уже давно туда не допускают. Рот Моргана превратился в прямую жесткую линию. — Меня никогда туда не допускали, и вам это хорошо известно, черт побери. Портер хрипло рассмеялся. — Считайте, как хотите, мистер О'Коннор. Что касается меня, то я всегда готов воспользоваться случаем, если таковой подвернется. А случаи возникают в самых неожиданных местах. Естественно, узнав о небольшой вечеринке, которую устраивает ваш друг доктор Стивен Маркс, я решил, что вы тоже будете приглашены. Морган боролся с желанием встать, схватить репортера за горло и придушить. — И что же вы сделали? — спросил он с отвращением. — Спрятались в кустах и записывали в книжку всех приходящих и уходящих? — Признаюсь, я не против того, чтобы прятаться в кустах. — Портер хитро рассмеялся. — Чего только оттуда не увидишь… К примеру, вчера вече ром в саду я наблюдал, как вы, скажем, довольно страстно обнимались с одной английской леди. — Один невинный поцелуй в саду вряд ли можно считать преступлением. Морган с трудом сдерживался. — Верно, — согласился Портер, — Но меня очень заинтересовала эта красавица, и я задержался подольше. Конечно, я знал, что она приходится даль ней родственницей доктору Марксу и приехала сюда погостить. Меня удивило,что она покинула его дом в такой поздний час, и я решил за ней проследить. Морган сжал кулаки. — Представьте мое изумление, когда она приехала сюда, в ваш дом! Вошла внутрь, и вскоре на верху зажегся свет! — Что же вами двигало? Позволю предположить, что это было любопытство. Морган произнес последнее слово, как ругательство. Портер откинулся на спинку стула с самодовольным выражением лица. Он явно наслаждался. — Вы совершенно правы, — подтвердил он. — Тогда, вы, несомненно, видели, что я вернулся домой в еще более поздний час. Значит, между мною и этой особой ничего нет. — Я могу полагаться только на ваши слова, мистер О'Коннор, а этого мало. Так вот, я еще немного подождал и утром встретил в саду юношу, который помогал садовнику. Мы разговорились, и я спросил, видел ли он прежде ту самую молодую особу. Юноша оказался очень услужливым и с готовностью рассказал, что девушка уже, давно живет в вашем доме. Что она болела… Но не это важно, а то, что под вашей крышей обитает молодая незамужняя женщина! И никто об этом даже не подозревал! А что бы подумали люди, выйди истина наружу? Вам, конечно, известно, как строги в вопросах морали члены бостонского высшего общества. — Подлец, — процедил сквозь зубы Морган. — Говори, что тебе нужно. В глазах Портера загорелись жадные огоньки. — К сожалению, не я, а старший брат унаследовал наше семейное дело. Вашему брату, безусловно, известно, каково быть младшим в семье и вечно нуждаться в деньгах. Портер назвал непомерно высокую сумму. — Даю половину, — отрезал Морган. — Согласен! Я зайду сегодня в ваш банк. Очень довольный собой, Портер встал и протянул ему руку. Морган сделал вид, что не заметил ее. Дотронься он до этого человека — разорвал бы его на части. Морган позвал Симмонса и приказал проводить репортера до дверей. Затем сел у стола и, постукивая пальцами по столешнице, задумался. Ясно, что дело этим не кончится. Портер вернется с новыми фактами, как только ему опять потребуются деньги. С новыми завуалированными угрозами. Морган знал, что выдержит любую бурю. А как насчет Элизабет? Неразумная девчонка во что бы то ни стало решила остаться в Бостоне и, как дочь английского аристократа, вечно будет привлекать внимание. Сплетни, позор и бесчестье станут ее уделом, и куда бы она ни скрылась, ее репутация будет погублена, а жизнь разбита. Но какое ему до нее дело? Никакого. Он не собирается выступать в роли ее спасителя. Более того, он не без основания подозревал, что она испытывает к нему сильную антипатию. «Но у нее никого нет, — спорил с ним внутренний голос. — Никого, кто бы о ней позаботился». Несомненно, он не хотел оказаться вновь привязанным к одной женщине, да еще такой, которая вообразила, что влюблена в его пропащего брата! Он не позволит себе больше никакого безрассудства. Ему преподали хороший урок: он не расстался с Амелией, только чтобы избежать скандала, и это не привело ни к чему хорошему. Сколько Морган ни ломал голову, он постоянно возвращался к одной и той же мысли. Он видел лишь один способ защитить доброе имя Элизабет и предотвратить катастрофу… Целый день и даже следующее утро Элизабет удавалось благополучно избегать Моргана. А может быть, он сам старался не попадаться на ее пути? Как бы там ни было, они не виделись друг с другом. Конечно, Элизабет знала, что встреча неизбежна, и боялась этого мига. Что она ему скажет? Что сожалеет о пощечине, которую ему дала? Так он ее заслужил своим отвратительным поведением. С другой стороны, трудно притворяться, что ничего не произошло; что он ее не целовал, и даже не один, а целых два раза! Стоило ей только вспомнить об этом, как у нее екало сердце, — неудивительно, что она избегала Моргана! Но к вечеру все дела были переделаны, и Элизабет забрела в библиотеку, отметив среди прочего, как велико число хранившихся там книг. Но она не могла заставить себя сосредоточиться и пожалела, что с ней нет Стивена, который бы ее развлек. Они не виделись уже несколько дней, с того бала. И хотя праздник для нее завершился весьма печально, Элизабет признавала, что на самом балу она неплохо повеселилась. Напевая вальс и слегка улыбаясь, она раскинула руки и закружилась по комнате. Наградой ей были громкие аплодисменты. Элизабет с ходу остановилась. Руки упали, как у паяца с оборванными ниточками. Еще не видя его, она уже знала, что это Морган. Краска смущения вспыхнула на щеках девушки оттого, что ее застали врасплох, но она немедленно перешла в наступление. — Вы могли бы постучать, — холодно упрекнула Элизабет. — Постучать? Не вижу нужды. Ведь я у себя дома. Множество едких слов уже готово было сорваться с ее языка, но Элизабет плотно сомкнула губы, чтобы не выпустить их на свободу. — Послушайте, — сказал Морган примиритель но. — Не надо стесняться. И напрасно вы на меня сердитесь. Вижу, вам не терпится меня обругать, так давайте, я жду, и мы с этим покончим раз и навсегда. Чтобы ему пусто было! Морган всегда знал, что у нее на уме. — Не могу. Я слишком хорошо воспитана, чтобы произносить такие слова. — Верно. — Он вдруг стал серьезным. — Вы действительно прекрасно воспитаны, Элизабет, чего не отнять, того не отнять. Кстати, вы читали утреннюю газету? Элизабет отрицательно покачала головой. Странный вопрос, особенно когда он исходит от него. — Тогда пойдемте, я вам кое-что покажу. Он взял ее за локоть и повел к себе в кабинет. Элизабет вдруг охватило необъяснимое желание остановиться и не следовать за ним. Предчувствие жертвы, влекомой на заклание. Морган подошел к письменному столу и развернул на нем газету, отпустив ее локоть, и Элизабет поспешно отступила назад, чего он даже не заметил. — Думаю, Элизабет, вам будет сегодня особенно интересно познакомиться со светскими новостями в газете «Кроникл». Ее опасения усилились, он вел себя очень странно. — Не знаю, зачем мне это надо, — прямо сказала она. — Я не припомню и половины людей, с которыми познакомилась на балу у Стивена. — Речь не об этом. Ладно, я сам прочитаю вам объявление. Видите ли, оно непосредственно касается моего будущего. — Он сделал паузу. — Вы можете меня поздравить, Элизабет, я скоро женюсь. Она почувствовала себя на твердой почве. — Вот оно что, — сказала она почти весело. — Тогда передайте мои соболезнования вашей невесте. — Прекрасно, но тут есть одна заминка. — Его улыбка была воистину дьявольской. — Вы, именно вы, дорогая, и есть моя невеста.Глава 8
Он еще имел наглость ей улыбаться! Как она не догадалась, что он что-то замышляет! На мгновение Элизабет потеряла дар речи, затем схватила со стола газету и быстро пробежала глазами объявление: «Владелец бостонских корабельных верфей мистер Морган О'Коннор имеет честь объявить о своем предстоящем бракосочетании с леди Элизабет Стентон, дочерью покойного графа Честера. Свадьба состоится в течение ближайшего месяца». Элизабет подняла голову и в полном ужасе уставилась на Моргана. — Кто это сделал? Кто посмел дать такое сообщение'? — Его поместил я, — спокойно отозвался Морган. — Почему? — воскликнула Элизабет. — Может быть, это всего-навсего дикая шутка? — Нет, Элизабет, это далеко не шутка. Я действительно собираюсь сделать вас своей женой. Выражение его лица было не просто серьезным, а даже торжественным. Не оставалось никакого сомнения в правдивости его слов. Комната вокруг Элизабет закачалась и поплыла. — Нет… Не может быть, — сказала она слабым голосом. — Не может быть, чтобы вы собирались на мне жениться. Последние слова она выговорила с трудом, как бы не веря себе. — Но именно это я и собираюсь сделать. Элизабет пришла в отчаяние; она зашаталась и еле удержалась на ногах. Обхватив девушку за талию, Морган подвел ее к креслу и осторожно усадил. — Успокойтесь, прошу вас, не так уж все трагично. В его голосе прозвучала чуть заметная насмешливая нотка. Элизабет прижала прохладные ладони к горящим щекам; закрыв глаза, попыталась сосредоточиться. Повелительный голос раздался над ее головой: — Говорю вам, не так уж все плохо. А теперь сделайте глубокий вдох и успокойтесь. Она выполнила приказание. Но когда положила руки на колени, вдруг заметила, как они дрожат, и, чтобы унять дрожь, сцепила пальцы. Наконец она заговорила, произнеся первые пришедшие ей в голову слова: — Да вы безумец! — Уверяю вас, что нет. — Но, Боже мой, зачем? Я не понимаю, зачем вы хотите на мне жениться! Морган усмехнулся. — Есть ли необходимость напоминать, что вы приехали сюда с целью выйти замуж? — Но не за вас! — выкрикнула она. Его лицо застыло. Слишком поздно Элизабет поняла, как глубоко она его оскорбила. — Дело в том, что я не могу найти объяснение вашим поступкам. — Ее голос дрожал, как и руки. — Все произошло так внезапно, — она искала подходящее слово, — так неожиданно. Дрожали не только руки, а, казалось, само ее сердце. Выйти за него замуж, да это немыслимо! Как может она выйти замуж за этого незнакомого, вечно насупленного человека, так непохожего на своего брата? Элизабет чувствовала себя неловко и как-то странно в его обществе. Она превращалась в другую женщину, особенно когда он ее целовал. Воспоминания нахлынули, сметая все остальное: его настойчивые теплые губы на ее губах… Элизабет осторожно прикоснулась к своим губам. Внезапно Морган заговорил. Холодно, спокойно: — Вы помните, Элизабет, тот вечер и наш с вами поцелуй? Надеюсь, вы сознаете, что это не более чем мимолетная прихоть? — Его далекий холодный взгляд встретился с ее взглядом. — У меня было немало романов и немало женщин. Хочу, чтобы вы поняли, что я не питаю к вам особых чувств. Элизабет растерялась. Никогда еще не вызывал он в ней столь сильного негодования! — Тогда объясните, откуда такое великодушие ко мне? — не выдержала она. — Вы сказали — великодушие? Я куда более великодушен, чем вы это себе представляете. К тому же нет оснований скрывать от вас правду. Печально, но в тот вечер в саду у нас с вами был свидетель. Да, свидетель, который видел наш злополучный поцелуй. Элизабет широко раскрыла глаза. — Кто это был? — Некая беспринципная личность по имени Томас Портер. — Я не припоминаю такого человека, — задумалась Элизабет. — Не старайтесь, его не было среди гостей. Он репортер газеты «Кроникл», который зарабатывает на жизнь, раскапывая грязные сплетни. Во всяком случае, он нанес мне визит вчера утром и с восторгом рассказал о том, что ему удалось выведать. К сожалению, он не поверил в сказку, что вы английская кузина Стивена, и проследил вас до самых дверей этого дома. Утром он побеседовал с помощником садовника и выяснил, что вы находитесь в моем доме уже достаточно продолжительное время. — Морган привычно поднял бровь. — Что тут еще можно добавить, Элизабет? Он намекнул, каковы могут быть последствия, если другим станут известны факты. Короче говоря, он требовал денег, и я уступил, поскольку у меня не было выбора. Должен заметить, что это обошлось мне в весьма кругленькую сумму. — И вы ему заплатили? — воскликнула Элизабет. — Но вы же знаете, что у меня нет денег, и я не могу отдать вам долг. — Конечно, и я не желаю оказаться объектом скандала, — продолжал развивать свою мысль Морган, — но мне придется легче, чем вам, Элизабет. Если вы будете упорствовать и останетесь в Бостоне, вашей репутации придет конец при всем том, что вы дочь графа. И даже именно поэтому. У здешних людей долгая память, и ваша нравственность всегда будет под вопросом. А если вам повезет и вы найдете место гувернантки, то может случиться, что хозяин дома сочтет себя вправе тискать вас на любом диване или в темном чулане, или… — Остановитесь, довольно! — повысила голос Элизабет; его прямолинейность напугала ее. «Тискать на любом диване»… Разве такое возможно для приличных людей? Но Морган прав, на нее будут смотреть, как на шлюху. Тем не менее у нее оставалось еще множество вопросов. — Но объявление… Когда вы… — Я заказал его вчера вечером. Она все еще не понимала. — Но почему? Почему объявлять, что мы… Мы с вами… Она окончательно запуталась. — Потому что я не желаю, чтобы этот негодяй Портер доил меня всю жизнь. А именно это и произойдет, если мы не станем действовать. Когда же мы обвенчаемся, он уже не сможет нам вредить. Элизабет задумалась. Похоже, Морган предусмотрел абсолютно все. Значит, теперь они оба должны принести себя в жертву. Нет, она не столь глупа и не поверит, что этот человек заботится о ее репутации, когда он в первую очередь думает о собственной. Она смотрела на свои руки, аккуратно сложенные на коленях. — Я вас совсем не знаю, — наконец тихо сказала Элизабет. «А что знаю, то мне совсем не нравится», — добавила она про себя. Его смех ранил. — Да вы знаете меня лучше, чем Натаниеля. Натаниель. На миг безумная надежда загорелась у нее в груди. А что, если она подождет возвращения Натаниеля… Нет, Морган прав, мужчине легче, чем женщине, вынести позор. И снова Морган прочитал ее мысли, как свои собственные. — Боже правый, — возмутился он. — Ни одна душа не знает, где Натаниель или когда он появится. Я думал, вы это поняли. Пусть даже он завтра вернется, и вы поженитесь, что дальше? Вы не хотите верить, что Натаниель совсем не тот, каким вы его представляете. Вполне может случиться, что в одно прекрасное утро вы проснетесь одна, без Натаниеля. Как тогда? А что, если у вас будет ребенок? Элизабет побледнела. Ребенок. Она совсем забыла о такой возможности. — Поверьте мне, я… Я все хорошо понимаю. Только я… — Слова вырвались сами собой. — Я вас не люблю! — Любовь только усложняет брак. Элизабет смотрела на Моргана во все глаза, пораженная его расчетливостью. Он казался бездушным, толстокожим и при этом совершенно уверенным в себе. Она же мечтала о взаимной безумной любви с мужем, хотя и знала, что такое случается редко. — Если таковы ваши чувства, значит, вы, как и я, равнодушны к нашему браку. — Напротив, Элизабет, мне все больше нравится эта идея. Элизабет открыла, затем, так же молча, закрыла рот. Что он за человек? Ей уже казалось, что она наконец постигла ход его аргументации, и вот опять неудача. — Вы, конечно, шутите, — заговорила она, непонятно огорченная тем, что он, возможно, искренне хочет на ней жениться. — Никоим образом, Элизабет. Теперь он стоял у окна, и холодный солнечный свет подчеркивал резкость его черт, будто высеченных из камня. Его лицо не выражало ни чувств, ни мыслей. И все же Элизабет показалось, что много чего сокровенного он прячет глубоко в тайниках своей души. — Я богат, Элизабет, — обратился он к ней, — богатый, процветающий и вполне достойный человек. У меня внешность джентльмена и соответствующие манеры, которым я научился. У меня дом, которому могут позавидовать многие, и я умею принимать гостей. Тем не менее бостонское общество не склонно допустить в свои ряды человека низкого происхождения. В противоположность большинству здешних аристократов я заработал состояние своим трудом, а не получил его по наследству. Одним словом, хотя я и вхож в высшие круги, мое положение там непрочно. — Вы считаете, брак изменит положение? — Несомненно. — Но разъясните, каким образом? — Будем откровенны, — начал он с ироничной усмешкой, — у меня нет хороших родственных связей. И в Англии, и в Бостоне хорошее происхождение всегда стояло на первом месте, а деньги уже потом. Но мое прошлое, мое воспитание или скорее его отсутствие, моя среда — это обстоятельства, которые я не в силах изменить. Значит, мне остается одно: заключить выгодный брак, такой, как с вами, английской аристократкой. Тогда никто не посмеет смотреть на меня свысока. Элизабет выглядела озадаченной. — Разве это так уж важно? — спросила она удивленно. — Вы справедливо сказали, что вы богатый и достойный человек, не хуже других. Какая вам разница, что о вас думают? Теперь горечь читалась на лице Моргана. — Позвольте задать вам тот же вопрос, Элизабет, — с вызовом произнес он. — Что, если вы приехали в театр и слышите за спиной шепот? Как вы будете себя чувствовать? Жить в этом мире, но не быть его частью? Что, если сейчас кто-то в лицо назовет вас шлюхой? У нее перехватило дыхание. Боже мой, какой он жестокий! Но он прав: подобная жизнь будет совершенно невыносимой. Она молчала, подтверждая правоту его слов. — Так я и думал, что вы со мной согласитесь. Вы задали вопрос, и я вам ответил: можете считать, что тут задета моя гордость. И это главное. Так как же, Элизабет, что вы мне скажете? Вы согласны выйти за меня замуж? Их взгляды встретились, и мысли роем закружились у нее в голове. Что она о нем на самом деле знает? Почти ничего. Морган не был близок с Натаниелем. Она даже подозревала, что он не любит брата. Но он заботился о ней во время болезни. Он ее лечил и кормил, пока она не встала на ноги. Он проявил себя более чем щедрым, неохотно признала Элизабет. Но выйти за него замуж… — Вы приехали сюда, чтобы начать новую жизнь. Я даю вам такой шанс, Элизабет, — настаивал он. Она опустила голову: несмотря на все старания, горячие слезы жгли ей глаза. Ее сердце рыдало. Разве о таком муже она мечтала… Элизабет кусала губы, чтобы окончательно не расплакаться. Она пыталась заговорить, но ее поза красноречиво свидетельствовала о поражении. — Хорошо, — сказала она наконец прерывающимся тихим голосом. — Я выйду за вас замуж. Свадьба должна была состояться две недели спустя. На следующий день после объявления в «Кроникл» Морган сообщил Элизабет, что по договоренности со Стивеном она до свадьбы будет жить у тетки Стивена Клары Флеминг, которая накануне возвратилась из Парижа. Элизабет не была расположена гостить у совершенно незнакомой женщины, но подчинилась необходимости. Вот если бы Клара оставалась в Бостоне, а не путешествовала по Европе, Элизабет могла бы раньше поселиться у нее, и Томас Портер не выследил бы ее. И тогда не было бы этого странного брака… Но вопреки мечтаниям день свадьбы приближался с ужасающей быстротой. Клара любезно предоставила в распоряжение Элизабет и свой дом, и свой экипаж, сама же, несмотря на преклонный возраст, все дни посвящала визитам, так что Элизабет почти не видела приютившую ее хозяйку. И вот до свадьбы остался всего один день. Почти весь он прошел в последних примерках подвенечного платья. Когда Морган сообщил Элизабет, что платье для нее заказано у лучшей портнихи в городе, она объявила, что обойдется теми нарядами, какие у нее есть. — Вы как-то подметили, — напомнила она ему, — что мои платья мало походят на нищенские лохмотья. Его ответная улыбка была раздражающе высокомерной. — Тем не менее, — объявил он, — свадебное платье должно соответствовать вашему высокому положению. Морган чуть заметно подчеркнул слова «высокое положение», и взгляд Элизабет метнулся к нему. Уж не смеется ли он над ней? Ей показалось, что смеется. Но в его ответном вопросительном взгляде она обнаружила лишь одну холодную учтивость. ' Платье было на самом деле прелестным, Элизабет не могла этого отрицать. Она с трудом узнала себя в отражении в зеркале. В пышных оборках кремового атласа она выглядела хрупкой и воздушной. Портниха расправила шлейф, и ее помощница в восхищении сложила руки: — О, мисс, я никогда не видела ничего подобного! Мистер О'Коннор наверняка будет в восторге! «Мистер О'Коннор будет в восторге»! А способен ли он вообще на подобное чувство? Элизабет очень в этом сомневалась. Когда обе портнихи наконец ушли, Элизабет отбросила в сторону платье и задумалась; с каждым мгновением она все глубже погружалась в пучину отчаяния. Когда же горничная объявила, что в гостиной ее ждет Стивен, она чуть было не поддалась слабости и не попросила сказать, что не может выйти к нему. Но вовремя спохватилась, что это может его обеспокоить. Кое-как она постаралась' скрыть плохое настроение и напоила Стивена чаем. Наконец, он поставил на блюдце пустую чашку и весело спросил: — Ну как, невеста готова к торжественному дню? Эти слова оказались последней каплей, переполнившей чашу. В глазах у Элизабет защипало, и вновь вернулась прежняя неотвязная мысль. Почему Натаниель не стал ее ждать и нарушил клятву? Почему он ее оставил? Отчего разлюбил? В последнем она уже не сомневалась. Девушка опустила голову, но недостаточно быстро. — Послушайте, Элизабет, да у вас глаза на мокром месте! — вглядываясь в нее, воскликнул Стивен. «Вы не ошиблись», — чуть не вырвалось у нее. Он ласково положил ей руку на плечо. — Скажите, Элизабет, в чем дело? — уговаривал он. — Может быть, я чем-то могу помочь? Она отрицательно покачала головой. — Не стоит тревожиться, Стивен, — пробормотала она. Его лицо по-прежнему выражало беспокойство. — Все так переменилось с тех пор, как я покинула Лондон. — Она с трудом, почти шепотом, выговаривала слова. — Я приехала сюда, чтобы выйти за Натаниеля. Я совсем не думала стать женой его брата, который для меня чужой человек! Рука Стивена сильнее сжала ее плечо. — Послушайте, Элизабет… Звук шагов заставил их одновременно поднять головы. Это был он, Морган. Стивен вскочил на ноги. — Здравствуй, Морган, — приветливо сказал он, — а мы тут как раз говорили о тебе. Морган не спускал глаз с Элизабет; наконец он перевел взгляд на Стивена. — Вижу. Извини нас, Стивен, но нам с Элизабет надо кое-что обсудить. Стивен был само понимание. — Ну конечно же. — Он вытащил(из кармана часы. — Мне и так пора вас покинуть. Я еще должен навестить нескольких пациентов. Элизабет проводила его до дверей, чувствуя спиной неотступный взгляд Моргана. Не успела она войти в гостиную, как он обрушился на нее: — Надеюсь, у вас хватило благоразумия не показываться с ним в городе. — А что если я нарушила заповедь? — взбунтовалась Элизабет. Взгляд Моргана испепелял. — Мне кажется, Элизабет, вам не следует вызывать дальнейшие кривотолки. Мне незачем напоминать вам эту истину. Упрек был оскорбительным и несправедливым, и она встала на свою защиту. — Стивен — мой друг, — твердо объявила она. — А я человек, который скоро будет вашим мужем. Я не собираюсь лишать вас друзей, Элизабет, так как хорошо понимаю ваше одиночество вдали от родины. Но я не допущу никакого двусмысленного поведения, поэтому давайте договоримся, что Стивен останется вашим другом, но не более. — Двусмысленное поведение, — повторила она, закипая гневом. — А может быть, мне следует напомнить, что именно ваше, а не мое поведение стало причиной этого брака? Томас Портер никогда бы не последовал за мной, если бы вы меня не поцеловали. — Но я вас поцеловал, и теперь мы оба должны расплачиваться за последствия. Каким же он был спокойным и сдержанным, никогда никаких эмоций. Внезапно она поняла, что не может больше сдерживать своего раздражения. — Вы за этим сюда явились? Чтобы обвинить меня в кокетстве со Стивеном? — взорвалась она. — Я вас ни в чем не обвиняю. И я доверяю Стивену, а вам пока нет. Элизабет онемела от негодования, но это было еще только начало. — Наш брак будет своего рода сделкой, — продолжал Морган, — соглашением, выгодным обеим сторонам. Вы откроете мне двери, которые я считал навеки закрытыми для себя. А я в обмен предоставлю вам кров и содержание. Но предупреждаю: я не потерплю, чтобы меня дурачили. — Дурачили? — подхватила Элизабет. — Поясните, что вы имеете в виду, так как вы, несомненно, считаете меня слабоумной. — С удовольствием. Я не потерплю других мужчин в вашей жизни. Скажу ясней: я не потерплю никаких любовников. Элизабет задохнулась от ярости. Как смеет он сомневаться в ее нравственности, да еще в такой непочтительной форме! Как смеет указывать ей, будто она была его раба! — Теперь займемся другими делами. В общем-то я пришел, чтобы передать вам вот это. — Он вытащил из кармана сюртука продолговатый узкий футляр и открыл крышку. — Я подумал, что вы могли бы надеть это завтра. На бархатной подкладке лежала сияющая перламутровая нить жемчуга. При других обстоятельствах Элизабет, не сдерживаясь, сразу бы выразила свое восхищение, потому что она в жизни не видела жемчуга красивее, чем этот. Но она все еще кипела от возмущения. Как смеет он делать ей выговор, а потом заглаживать вину подарком! Но прежде чем девушка успела выразить свои чувства, Морган уже надел ожерелье ей на шею и застегнул замочек. Подхватив ее под локоть, он повлек Элизабет к зеркалу на стене и, остановившись за ее спиной, вопросительно склонил голову набок. — Ну как? — спросил он. — Нравится? Их глаза встретились в зеркале, одни горящие возмущением, другие спокойно вопрошающие. — Прелестно, — процедила она сквозь зубы. — И это все, что вы можете сказать, Элизабет? Его взгляд задержался на ожерелье и спустился ниже. Затем еще ниже. Элизабет застыла на месте. И хотя вырез ее платья был достаточно скромным, ей почудилось, что его взгляд проникает сквозь одежду. И потом Морган стоял пугающе близко, так что запах его одеколона, казалось, обволакивал ее. Она чувствовала жар его тела, проникающий сквозь шерстяную материю сюртука. — Прелестно, — повторила она, на этот раз более искренне. Элизабет уже готова была поспешно удалиться, но Морган схватил ее за плечи и повернул к себе лицом. — Как, Элизабет, вы забыли о своих манерах? Такой великолепный подарок, несомненно, заслуживает благодарности. — Ну конечно же, вы правы! Я не хотела быть неучтивой. — Маленькая рука нервно потрогала ожерелье. — Благодарю вас. Благодарю вас от всей души. На лице Моргана появилась красноречивая улыбка. — Я подразумевал более ощутимое проявление благодарности. Ну, к примеру, поцелуй. Пожалуй, именно один короткий поцелуй. Морган повернул голову и подставил щеку. Он намеренно играл с ней, как с игрушкой! Но она жаждала избавиться от него и готова была на любую жертву. Глубоко вздохнув и набравшись мужества, Элизабет закрыла глаза и приподнялась на цыпочки. Но ее губы не нашли твердой поверхности его щеки. Вместо этого она очутилась в плену сильных рук, крепко прижавших ее к широкой груди, а его рот заглушил всякий звук протеста. Сопротивление было бесполезным. Его губы властно и настойчиво завладели ее губами и вызвали ответный отклик, то самое уже знакомое ей чувство. Голова пошла кругом, и неизвестно куда исчез страх. Она пыталась перебороть себя и Моргана тоже, но у нее не было ни сил, ни воли. Она хотела было оттолкнуть Моргана зажатыми между их телами ладонями, но ее рот не выдержал товарной атаки, и губы открылись навстречу его губам, а сама она плотно прижалась к его груди, будто желая стать с ним единым целым. Внезапно его руки разомкнулись, и он отпустил ее. Напряжение достигло предела, они смотрели друг другу в глаза, и Элизабет угадала, что они охвачены одной и той же растерянностью. Он сжал ее руку, лежавшую у него на плече, затем отпустил ее пальцы и отступил назад. А может быть, он оттолкнул ее? В недоумении Элизабет смотрела, как Морган идет к двери. Там он остановился. — Завтра вы будете принадлежать мне, Элизабет. Помните, я не потерплю, чтобы мне наставляли рога. Его ледяной тон охладил вспыхнувший жар. Невольное рыдание, смесь ярости и обиды, вырвалось у нее из груди, когда за Морганом закрылась дверь. Как могла она позволить этому холодному, бездушному человеку, обвинившему ее во всех грехах, обнимать и целовать себя, словно она была его полной собственностью! Нет, она его не понимала. Как не могла разобраться в этот миг и в себе самой, и в своих чувствах.Глава 9
Утро пришло слишком быстро, а вместе с ним и день свадьбы. Поднявшись с кровати, Элизабет босиком подошла к окну, придерживая рукой тяжелую массу еще нерасчесанных волос. Сон ускользал от нее в эту ночь, и она испытывала ту же усталость, что и накануне, когда ложилась спать. Через кружевные занавески она увидела пасмурное, покрытое серыми облаками небо, а где-то вдали уже слышались раскаты грома. Печальный день для печальной невесты. Кто-то постучал в дверь, и в спальню заглянула горничная Мэри, веселая и услужливая девушка, которая уже две недели находилась в распоряжении Элизабет. — Ванна готова, мадам. И хотя ванна освежила ее усталое тело, ничто не могло поднять ее дух. Лишь одна беззаботная болтовня Мэри, помогавшей Элизабет одеться и причесаться, нарушала тишину мрачной, как гробница, комнаты. Наконец Элизабет была готова. По настоянию Мэри она подошла к большому трюмо, и девушка замерла от восторга: — Взгляните, мадам, да вы прямо ангел небесный! Элизабет смотрела на свое отражение в зеркале. Ее волосы были убраны в высокую прическу, и только несколько мягких локонов обрамляли нежный овал лица. Щеки ярко горели, но не от радостного возбуждения, как определенно думала Мэри, а от нервного ожидания. Два испуганных, полных тоски глаза взирали на нее из хрустальной глубины. — Боже мой, мадам, ваше ожерелье. Я чуть не забыла. — Мэри застегнула замочек и мечтательно вздохнула: — Мистер О'Коннор, как он вас любит, если купил вам такое красивое ожерелье. Любовь, какая там любовь. Не было ни любви, ни даже преданности или долга. Элизабет подавила горький смешок. Что бы сказала Мэри, знай она, что их брак — это лишь ответ на шантаж и попытка Моргана укрепиться в высшем бостонском обществе? Элизабет захотелось сорвать с шеи жемчужное ожерелье и швырнуть его в сторону. Но она не нашла в себе смелости сделать это. И вот Элизабет уже в гостиной, где ее дожидался Стивен, чтобы повезти в церковь. Морган также попросил Стивена быть свидетелем на свадьбе. Стивен взял ее руки в свои и, не скрывая восхищения, оглядел с головы до ног. — У меня нет слов, — заметил он с улыбкой. Элизабет еще сильнее покраснела. Ее мысли мгновенно вернулись к Моргану. Будет ли он тоже восхищен? Какой пустой вопрос, обычно он смотрел сквозь нее, будто и не видел. Она изумилась, почувствовав укол обиды. Какое ей дело до того, нравится ли Моргану ее наружность? Их брак — это не более чем сделка, соглашение, как он его назвал. Вот и ответ на все вопросы. Хотя в последнее время у нее появились некоторые сомнения. — Прошу вас. Стивен предложил ей руку. Элизабет стоило неимоверных усилий принять его руку и еще больших — направиться к двери. Всю дорогу в экипаже она молчала, унылая, как погода снаружи; время от времени Стивен поглядывал на нее. — Мне показалось, что вчера Морган был недоволен, когда нашел нас вместе. Я счел за лучшее удалиться. — Стивен сделал паузу. — Надеюсь, у вас не было неприятностей. Элизабет вспомнила о последовавшем за этим их с Морганом поцелуе. — Он не скрывал, что доверяет вам, Стивен, — вырвалось у нее, прежде чем она успела подумать. — Но у него хватило дерзости намекать, что я способна… Элизабет смолкла, почувствовав, что наговорила лишнего. — На измену? — докончил Стивен. — Вы угадали, — смущенно подтвердила Элизабет. Стивен рассмеялся, но тут же снова стал серьезным. — Морган временами бывает трудным, но он человек, на которого можно положиться. Он не похож… — Стивен замолчал. — Не похож на Натаниеля? — на этот раз завершила Элизабет. — Теперь пришла моя очередь оправдываться, — признался Стивен. — Я не хочу вам делать больно, Элизабет, но если бы я тонул и оба. Морган и Натаниель, протянули мне руки, я бы, не сомневаясь, принял помощь Моргана. Вам не найти лучшего человека, Элизабет. Он запнулся, словно хотел добавить еще что-то, но экипаж уже остановился у церкви. Элизабет с трудом вышла из экипажа, ноги не хотели ей подчиняться, и если бы не Стивен, поддерживавший ее под локоть, она что было сил побежала бы прочь. И вот уже началась сама церемония, и они со Стивеном двинулись вперед по проходу. Путь до алтаря показался ей бесконечным. Как в тумане, она отметила, что, хотя церковь и не была переполнена людьми, присутствовало вполне достаточно гостей. Вдруг она увидела Моргана… Высокий, красивый своей особенной красотой, он ждал неподалеку от алтаря. Элизабет не могла отвести от него взгляда, он заполнил собой все вокруг. Как обычно, он был серьезен, его лицо — неподвижная маска — не выразило при ее появления никаких чувств — ни радости, ни досады/ Элизабет почувствовала, что у нее дрожат колени, а мысли спутались и потеряли ясность. Нет, она не сделает рокового шага. У нее подогнулись ноги, и как раз в этот момент сильная твердая рука обхватила ее талию и притянула близко к себе, а крепкая темная ладонь завладела ее ладонью, его — пылающая жаром, ее — холоднее льда. Если бы не Морган, Элизабет не устояла бы на ногах. Когда же пришло время дать брачный обет, который свяжет их навеки, Морган произнес слова с твердой решимостью. Элизабет еле прошептала свои. Все кончилось. Священник объявил их мужем и женой. — Жених может поцеловать невесту, — сказал он Моргану. Слезы слепили ей глаза, Элизабет с трудом их сдерживала. День ее свадьбы, предмет счастливых мечтаний, стал днем мучений и тоски. Она вышла замуж не по любви, а по необходимости. Чтобы не дать слезам пролиться, Элизабет выше подняла голову, надеясь скрыть от Моргана свое волнение, но напрасно: мрачно сдвинутые брови говорили о тщетности ее усилий. И поцелуй не был целомудренным и невинным прикосновением, как она того ожидала, а столь продолжительным и страстным, что священник прервал его легким покашливанием. Морган поднял голову, и Элизабет поразил странный блеск его глаз. Что он выражал? Торжество или другое чувство? Взяв жену за руку, Морган повернулся и повел ее из церкви. Элизабет покорно подчинилась, словно это происходило не с ней, а с кем-то другим. Маленькая кучка людей ждала новобрачных у подножия каменной лестницы. Элизабет не разбирала их лиц. Морган на секунду остановился. Человек отделился от толпы и крикнул: — Поберегись, леди, а то кончишь жизнь, как та, другая! Элизабет почувствовала, как рядом напряглось тело Моргана и он выпустил ее руку, готовый броситься на обидчика. Дело принимало непонятный оборот, но тут появился Стивен. Он удержал Моргана и, уже спускаясь по лестнице, объявил: — Я беру это на себя. — Объясните мне… — начала было Элизабет. Но Морган уже очнулся. — Не беспокоитесь, — сказал он отрывисто на пути к экипажу. — Не стоит обращать внимания на пустяки. К их приезду дом был полон гостей и слуг, и следующие часы прошли, как в тумане. Морган ни на миг не отпускал Элизабет от себя, представляя ее приглашенным, и скоро она запуталась в именах и лицах. Там были и банкир Моргана Вильсон Рид, и адвокат Джастин Пауэлл, и еще много, много других. Стол был уставлен закусками и горячими блюдами, сладостями и фруктами. Но Элизабет не притронулась к еде и лишь согласилась выпить немного вина, которое налил ей в бокал Стивен. Воспользовавшись передышкой, она через раскрытую дверь выскользнула в сад. У нее разболелась голова, и мешала дышать непонятная тяжесть в груди. Опустив глаза, она бездумно крутила новое золотое кольцо на пальце, и оно казалось ей тяжелее оков. Внезапно холодок пробежал у нее по спине; еще не поднимая головы, она уже почувствовала присутствие Моргана. Он стоял неподалеку, скрестив руки на груди, и невозмутимо взирал на нее. — Как, уже сожаления? — язвительно спросил он. Колкость в его тоне заставила ее вспыхнуть, и она с вызовом посмотрела на него. — Так-то будет лучше, Элизабет, — сдержанно усмехнулся Морган. — Я уж подумал, что взял в жены застенчивую скромницу. Разящий ответ невольно сорвался с ее уст: — Смотрите, как бы я не оказалась для вас большим сюрпризом! Его брови взлетели вверх, а взгляд скользнул вниз и остановился на округлостях ее груди, где и пребывал долгое время. Наконец он со значением спросил: — Это что, Элизабет, пророчество или обещание? — Ни то и ни другое! — Очень жаль, оно мне кажется весьма соблазнительным, и я было подумал… — Вот вы где, Морган. Возвращайтесь, Джастин хочет произнести тост в вашу честь. Это был Стивен, и Элизабет с готовностью подчинилась его приказу. Подобрав юбки, она впереди мужчин поспешила в дом. Им немедленно вручили бокалы с шампанским, и адвокат Джастин Пауэлл, похлопав Моргана по плечу, начал тост с упрека: — Что же вы прячете от нас невесту, Морган? Нельзя быть таким эгоистом, у вас еще будет достаточно времени! Джастин громоподобно захохотал. Элизабет ответила вымученной улыбкой. Джастин явно наслаждался празднеством и уже немало выпил, о чем свидетельствовали его багровые нос и щеки. Он высоко поднял свой бокал. — А теперь мой тост, — подмигнув, объявил он. — Много вам лет жизни и много, много детей. Улыбка исчезла с лица Элизабет. Горячая волна смущения захлестнула ее, потому что именно об этой стороне брака с Морганом она старалась не вспоминать. К своему ужасу, она почувствовала на себе его изучающий взгляд. Элизабет не смела посмотреть в его сторону. Она не решилась бы взглянуть на него ни за что на свете! В растерянности, не зная, как поступить и что сказать, она опустила глаза и сделала попытку улыбнуться. С этого момента Морган не расставался с Элизабет. Временами его рука случайно касалась ее руки или плеча, шутливо ложилась на талию. И всякий раз его ладонь обжигала, как пламя. Вновь и вновь ее взгляд останавливался на той его руке, в которой он держал бокал: его был полон, а ее давно пуст. Его пальцы были сильными, длинными и загорелыми, но с какой удивительной бережностью они сжимали тонкую хрупкую ножку бокала. У Элизабет пересохло во рту, а ее вырвавшиеся из узды мысли пустились вскачь. Конечно, Элизабет представляла, в чем состоит процесс, целью которого было продолжение рода. Но так как у нее не было матери, которая все бы ей растолковала, знания Элизабет почти равнялись нулю. Она слышала кое-какие разговоры в частной школе в Лондоне, но им невозможно было поверить. И еще рассказы о поцелуях, о смелых прикосновениях… Она не могла оторвать взгляда от рук Моргана. Каково будет ощущать их на своем теле? А его тело… Какое оно? Такое же твердое и непреклонное, как он сам? Воображение заводило ее еще дальше. Будет ли она обнаженной? Господи, а он, Морган? — Элизабет! Звук ее имени привел девушку в чувство. Она посмотрела на Моргана. — В чем дело? — спросила она неестественно высоким голосом, совсем непохожим на ее настоящий. Морган взял у нее из рук пустой бокал и поставил его на поднос проходящей горничной, как и свой собственный, по-прежнему нетронутый. Он склонился так низко, что его губы касались ее уха. — На сегодня хватит, дорогая, — прошептал он. — Мне не хотелось бы, чтобы в первую брачную ночь вы были навеселе. Элизабет побледнела. Только» что ей казалось, что вечеру не будет конца, а теперь она сожалела, что гости разъезжаются. — Вы устали, — заметил Морган. — Гости уже ушли, так что я попрошу Анни проводить вас наверх. От страха голос Элизабет упал до шепота: — Как вам будет угодно… — Элизабет, — вдруг опять позвал Морган, и она остановилась на полпути. — Вы можете ложиться спать. Я задержусь, чтобы обсудить несколько вопросов с Джастином. Элизабет чуть не вскрикнула от радости. «Сидите с ним хоть до утра!»— почти вырвалось у нее. Сияющая Анни поджидала Элизабет внизу лестницы. Она была в восторге от романтичной свадьбы хозяина, и Элизабет почувствовала укол в сердце. Опережая хозяйку, Анни взлетела по ступеням, но на площадке Элизабет повернула направо, туда, где прежде находилась ее спальня. Горничная остановила Элизабет: — Нет, не туда, Мадам. — Но моя комната в этом крыле, — удивилась Элизабет. — Теперь все переменилось. — Анни покраснела, но ее улыбка была полна благожелательности, что Элизабет обязательно оценила бы при иных обстоятельствах, но не сейчас. — Ваша комната теперь рядом с комнатой мистера О'Коннора. Я уже распаковала ваши вещи и разложила все по местам. — Анни снова заулыбалась. — Пойдемте, мадам, это сюда. Элизабет неохотно последовала за ней, всем своим видом выражая подавленность духа. Комната оказалась просторной и уютной. Пол был устлан светлым ковром, портьеры на окнах и покрывало на кровати были из одинаковой узорчатой голубой ткани, как и драпировка на туалетном столике. В любое другое время Элизабет замерла бы в восхищении при виде такой красоты. Сейчас одна-единственная вещь привлекла ее внимание: дверь, которая, как она сразу догадалась, вела в комнату Моргана. На двери не было задвижки. — Не хотите ли принять ванну, мадам, — с готовностью предложила Анни. — Вода еще просто кипяток. С помощью Анни Элизабет быстро освободилась от подвенечного платья. Вода была действительно обжигающе горячей, но она не согрела Элизабет. Не замечая тревоги своей госпожи, Анни терла ей спину и продолжала неумолчно болтать, а в конце закутала Элизабет в пушистое полотенце. — Простите, но я сама выложила для вас ночную рубашку. Я ее выбрала на свой вкус, — гордо объявила Анни. Тонкая шелковая ночная рубашка уже ждала ее на кровати, и Элизабет снова почувствовала страх. — Не кажется ли тебе, Анни, что такая легкая рубашка сейчас не по погоде? Лицо Анни выразило огорчение. — Но она очень красивая, правда? — поспешно добавила Элизабет. На лице Анни снова расцвела улыбка. — К тому же есть кому вас согревать до самого утра, — заключила она. Элизабет надела рубашку, и воздушный шелк облаком окружил фигуру. Она вздрогнула при виде своего отражения в зеркале: сквозь прозрачную ткань просвечивало тело, и она, прячась, обняла себя руками. — Боже мой, мне холодно после горячей ванны. Пожалуй, я надену пеньюар, Анни. Красноречиво вздохнув, Анни извлекла из шкафа пеньюар и накинула ей на плечи; потом добавила дров в пылающий камин. Наконец Элизабет осталась одна в тишине, нарушаемой лишь тиканьем маленьких позолоченных часов на ночном столике и громким биением ее сердца. Она ходила по комнате, терзаемая единственной мыслью. Муж имел право ложиться со своей женой. Это подразумевалось и даже считалось обязанностью. Если Морган пожелает, ей придется вновь и вновь терпеть пытку… Где же выход, может, лучше забеременеть? Тогда Морган, наверное, надолго оставит ее в покое. Днем Элизабет старалась думать о предстоящей ночи, как о чем-то отдаленном и нереальном, но теперь ночь наступила и час пробил. Она легла, но сон не шел к ней. Медленно и равномерно тикали часы, звук казался таким громким, что заглушал все остальные и мешал ей разобрать шаги Моргана на лестнице. Он все еще не вернулся. Наконец, не выдержав, Элизабет поднялась, набросила на ночную рубашку пеньюар и в мгновение ока очутилась у двери в комнату Моргана. Затаив дыхание, она медленно повернула ручку и осторожно толкнула дверь. Неяркий свет лампы освещал комнату. Слава Богу, она была пуста. Влекомая непреодолимым любопытством,Элизабет вступила во владения мужа. Спальня была обставлена со спартанской простотой. Массивная кровать с четырьмя столбиками занимала противоположную стену, и именно на ней долее всего задержался взгляд Элизабет. — Кто бы мог ожидать, Элизабет, какой сюрприз!Глава 10
Это был Морган. Элизабет будто приросла к полу, и ее ноги налились свинцом. Наконец она сделала движение и поднесла руку к горлу, от страха у нее стеснило грудь. Она медленно повернулась к нему, чувствуя, как у нее пылают щеки. Он был столь же спокоен, как она встревожена. Под ее взглядом он снял с себя сюртук и жилет и небрежно бросил их на стул у двери. — Простите, я… Она искала объяснения, которое могло бы спасти ее достоинство, но как оправдаться, если тебя застали там, где тебе вообще не следовало быть. В его спальне! — Я не хотела вас беспокоить, — пробормотала Элизабет. — Какое это беспокойство. Отвечая, он закатал рукава рубашки, обнажив сильные руки, покрытые густыми, мягкими на вид, темными волосами. Он выглядит необычайно мужественным, невольно отметила Элизабет, и потом, это исходящее от него ощущение силы… Внезапно ею овладела слабость. Он поднял голову и перехватил ее взгляд. Элизабет устыдилась своего любопытства и того, что была поймана на месте преступления. — А где же еще быть жене в свадебную ночь, как не с мужем? — Он улыбнулся своей дьявольской улыбкой. — Если бы я знал, что вы меня ждете, я бы давно был здесь! Она задохнулась, подумать только, он решил!.. — Вы ошибаетесь. — Неужели? В чем? Чтоб ему пусто было! Как он смеет с нею шутить? Элизабет не знала что и подумать. — Мне следует извиниться перед вами, — наконец нашлась она. — Боюсь, я проявила чрезмерное любопытство. — Видимо, так. А ваша комната — она вам нравится? Элизабет молча кивнула. — Если что не так, вы можете ее переделать по своему вкусу. — Ни в коем случае! Она очень хороша. Его лицо выразило изумление, словно он не ожидал такого ответа. Воцарилось молчание, а вместе с ним возникло напряжение. Элизабет взглянула на дверь, соединяющую их комнаты. Морган поймал ее взгляд; он стоял как раз посередине между нею и дверью, преграждая ей путь к спасению. Его губы изогнулись в чуть заметной усмешке. — Вы торопитесь уйти, Элизабет? — Да… Я очень устала, — запинаясь, ответила она. — Ну что вы, Элизабет, теперь мы с вами муж и жена и наконец остались одни. Он уже не улыбался, а смеялся над ней, и в Элизабет проснулась гордость. — Вы прекрасно знаете, что я не за тем пришла к вам в комнату, чтобы предлагать себя! Морган сделал шаг вперед. — Тем не менее мы с вами сегодня приняли на себя брачный обет. И хочу вам напомнить, Элизабет, что, как муж, я могу без вашего разрешения воспользоваться своими законными супружескими правами. Чудовище! Как он смеет ей напоминать? Его прозаичные слова были для нее хуже пощечины. — И вы готовы на это пойти? — спросила она презрительно и гордо, подняв подбородок. — А вы согласны? — тут же отпарировал он. — Ни в коем случае. Только сейчас Элизабет осознала, каким резким был ее тон. Она допустила серьезную ошибку, и подтверждением тому было напряженное выражение на его лице. — А если я буду настаивать? — Я очень надеюсь, что вы не пойдете на такой шаг. На этот раз ее голос был умоляющим, как и ее лицо. Морган не слушал ее и подступил еще ближе; его взгляд блуждал по ее фигуре и остановился на груди. Только тут Элизабет заметила, что ее пеньюар распахнулся. Она стянула края пеньюара, ее сердце билось так стремительно, что, казалось, вот-вот разорвется. — Вы говорили, что наш брак будет соглашением. — Она задыхалась. — Деловой сделкой. Я не вижу причин ее нарушать. — Значит, фиктивный брак? — Да… — Понятно. Тогда ответьте, почему вам нравятся мои поцелуи? — Не правда! — мгновенно опровергла она. — Нет правда! Он мигом очутился рядом и, схватив ее за руки, крепко прижал к себе; его рот оказался в опасной близости от ее губ. — И я готов это снова доказать. И он доказал. Сначала Элизабет держала губы плотно сжатыми, но его рот был таким настойчивым и ласковым, таким умелым и терпеливым, что от ее сопротивления не осталось и следа, как будто его никогда и не было. Он был прав: ей нравились его поцелуи. Ее разум протестовал, а чувства просыпались и расцветали вопреки запретам. Морган не требовал, он убеждал искусным прикосновением теплых губ. Элизабет уже не сопротивлялась неге, охватившей ее тело, и желала только одного: чтобы поцелуй длился бесконечно. Но почему? Почему ее сердце билось так сильно, что готово было выскочить из груди? Мучительное, непонятное чувство искало и не находило выхода. Никогда она не испытывала ничего подобного с Натаниелем. Никогда! В глубине души она ужасалась своей беспомощности в объятиях этого человека. «Человека, который теперь стал твоим мужем», — подсказал ей внутренний голос. И все равно ей было стыдно, она терзалась угрызениями совести, что брат Натаниеля пробуждал в ней такие чувства. Тем временем проворные пальцы проникли под пеньюар, действуя с упорной настойчивостью. Их прикосновение было таким же смелым и дерзким, как их хозяин, и ее грудь, не знавшая прежде мужских рук, легла на его ладонь. Элизабет встрепенулась и открыла глаза, ее охватила паника. Если она его не остановит, он сам не остановится, она это знала, несмотря на свою неопытность. Она оторвалась от его губ, изо всех сил толкая его руками в грудь. — Нет. Нет, ни за что на свете! Это было все равно что колотить в каменную стену. Он медленно поднял голову. — Я не могу этого сделать! Вы меня слышите? Не могу! Он впился в нее взглядом. — Не можете что? — спросил он, и в его тоне послышалось раздражение. — Не могу с вами лечь! — в отчаянии выкрикнула она. — Вы не можете со мной лечь, — повторил он за ней. — Не могу! — крикнула она уже во весь голос. — Я не могу с вами лечь. И ни за что не лягу! Ни сейчас, ни завтра, ни… Она смолкла. Последовавшая пауза была ужасной. — Никогда? — без всякого выражения договорил он за нее слово, которое она не посмела произнести. Элизабет кивнула. Только теперь она заметила, как изменилось его лицо, и не могла оторвать от него взгляда: желваки на скулах и губы, сжатые в непримиримую жесткую линию. Он неожиданно отпустил ее: — Я что-то не помню, чтобы я приглашал вас к себе в постель, моя дорогая. Его тон был презрительным, как и выражение его лица. Элизабет растерялась. — Но раньше вы говорили… — Я говорил, что не хотел бы, чтобы в первую брачную ночь вы были навеселе. — Вы хотите сказать, что не станете… — Она замолчала, не решаясь продолжать. — Нет, не стану. Но я должен знать правду, Элизабет. Прежде чем она успела что-либо понять, сильные руки привлекли ее к себе, так что они стояли лицом к лицу. — А теперь признайтесь мне честно и без обмана: если бы вместо меня был Натаниель, вы бы ему тоже отказали? Элизабет отвела глаза, ощутив внезапную жалость. Она не была жестокой, но сочувствие к нему было необъяснимо. Неужели она действительно его обидела? Но это нелепо. Невозможно. — Отвечайте мне, Элизабет, — настаивал он, приподняв ее подбородок. — Если бы вместо меня был Натаниель, вы бы ему отказали в том, в чем отказываете мне? — Нет! — выкрикнула она, хотя даже в мыслях не заходила так далеко; гнев и безысходность вышли наружу, глаза метали молнии. — Мне не нужен этот брак, да и вы тоже! — нанесла она еще один удар. — Вы решили, что мне нравятся ваши поцелуи, и вы не ошиблись. Но знаете почему? Да только потому, что я представляла, будто вы — Натаниель. Поняли? Я воображала , Себе, что вы Натаниель! — Я понял, — сказал он глухо. — Значит, раз вы мне отказываете в плотских радостях, вы не будете против, если я стану их искать в другом месте? — Я буду только рада! Ее грудь вздымалась от возмущения. Он так внезапно убрал руки, что Элизабет чуть не упала назад. — Тогда вам не о чем больше волноваться, — сообщил он уже спокойным тоном. — У меня есть любовница, и вы ясно сказали, что я должен довольствоваться ею, а не вашими ласками. У вас нет больше причин для беспокойства, Элизабет. Вы проведете вашу первую брачную ночь в одиночестве, а я в обществе более снисходительной особы. Морган схватил со стула сюртук и стремительно вышел из комнаты. Элизабет в оцепенении смотрела на дверь, за которой он только что скрылся. Ее страшил гнев, тлевший в нем под внешней сдержанностью и временами вырывавшийся наружу. Множество вопросов мелькало у нее в голове. Ее пощадили… Но надолго ли? Элизабет мучило ужасное предчувствие, что это еще не конец. Ей оставалось только молиться. Молиться о том, чтобы Морган не изменил своего решения.Эту ночь Морган не ночевал дома. Но к Изабель он тоже не пошел. Вместо этого он бродил по городу: в такой поздний час улицы, полные тумана, были пустынны, и только его звонкие шаги нарушали тишину. Скоро он очутился в гавани. С моря дул сильный соленый ветер, но Морган не замечал сырости и холода. Все ныло у него внутри от ее обидных слов. «Мне не нужен этот брак, да и вы тоже!» На краткое мгновение, когда он застал ее у себя в комнате, он подумал… И просчитался. Какой же он глупец, корил он себя. Она явилась в Бостон к Натаниелю, она хотела Натаниеля. «Вы решили, что мне нравятся ваши поцелуи, и вы не ошиблись. Но знаете почему? Да только потому, что я представляла, будто вы — Натаниель…» Мысль о ее обмане непонятно почему вновь заставила его закипеть от гнева. Если говорить правду, то это он обманывал ее. Как обманывал и самого себя. Он хотел заполучить Элизабет. Хотел с той самой минуты, когда впервые увидел ее у себя в доме. Он жаждал объявить своей собственностью эту девушку с огромными, полными тревоги глазами. Где-то глубоко в нем жила уверенность, что попытайся он, и Элизабет не устоит под напором его страстных поцелуев и нежных ласк. Она бы наверняка сдалась. Пусть даже не сразу. Но завладеть ею, когда она жаждала Натаниеля… Одно это охлаждало самые страстные его порывы и наполняло горечью душу. За всю свою жизнь он ни разу не держал в объятиях женщину против ее воли. И не собирался нарушать это правило со своей женой. Но под напускным безразличием пряталась злость. Злость против нее за то, что она его дразнила. Злость против Натаниеля за то, что он так поступил с Элизабет и с ним, Морганом! Злость на себя за свою слабость, когда он точно знал, что ей нужен Натаниель. Он хотел, чтобы она сама сдалась на его милость. Он заставит ее уступить, чего бы это ему ни стоило. Даже сейчас одна мысль о ней, о погружении в теплые глубины ее тела заставляла кровь приливать к его чреслам. Он вспомнил Изабель и тут же отверг эту возможность. Не по соображениям морали — многие женатые мужчины имели любовниц, но потому, что сама идея замены Элизабет на Изабель казалась ему противоестественной. Нет, он не был абсолютно честен даже с самим собой. Особенно с самим собой. Он женился на Элизабет не ради нее, не для спасения ее репутации, а для самого себя. Да, была еще одна причина, в которой он не смел признаться: возможно, Он хотел отнять у брата то, что тот когда-то отнял у него. Ветер крепчал, и в гавани поднялись волны. Морган смотрел в темноту невидящим взором. Конец мечтам о счастливом браке, конец мечтам о любви. В следующие дни Элизабет плохо спала. Она проводила ночи, бодрствуя и прислушиваясь к любому звуку, ожидая, что вот-вот отворится дверь и в спальню войдет Морган. Ее нервы были натянуты до предела, и она вздрагивала от любого шороха или шагов в коридоре. Однако скоро стало ясно, что ее страхи напрасны, новобрачный вообще не искал ее общества. Каждый вечер он поздно возвращался домой, часто после полуночи. Случалось, он вообще не ночевал дома. Так оно было и прошлой ночью. Где же он проводил время? Может быть, у любовницы? Упорная мысль не давала Элизабет покоя, хотя она убеждала себя, что ей безразлично, с кем спит развратник, самое главное, что не с ней. Но именно в этом и крылась загвоздка. С одной стороны, ее радовало, что он оставил ее в покое, с другой — мысль о любовнице рождала ощущение обиды, корни которой Элизабет тщетно искала. Вообще идея, что мужчина может искать удовольствия вне брака, претила Элизабет и вызывала у нее самое отрицательное отношение. Она была совершенно уверена, что отец никогда не позволял себе обманывать ее мать или Клариссу, так как он слишком высоко ценил преданность и верность, чтобы делать из них посмешище. Как-то утром она нашла на подносе с завтраком записку, написанную твердым мужским почерком: «Сегодня вечером мы идем в оперу. Будьте готовы к семи часам». В гневе Элизабет смяла записку и швырнула ее на пол. — Мы еще посмотрим, мой милый, — прошептала она, — может, ты будешь наслаждаться оперой в одиночестве. Он даже не удосужился сообщить ей об этом лично! К тому же он не просил, а приказывал. К шести часам Элизабет несколько смягчилась. Возможно, приятный вечер, проведенный вместе, позволит рассеять тучи. Желая выглядеть как можно лучше, она особо позаботилась о своей внешности и наряде. Анни собрала волосы высоко на затылке, открыв ее длинную стройную шею. Синее атласное платье было не новым, но одним из любимых. Низкое декольте обнажало белизну плеч. Шею украшала подаренная Морганом нить жемчуга. Наконец Элизабет была готова. Уже дважды горничная сообщала, что Морган ждет ее внизу. Спускаясь по лестнице, она увидела, что он меряет комнату нетерпеливыми шагами. Он был в вечернем костюме. Морган повернулся и увидел ее, когда она уже достигла последней ступеньки. Он внимательно осмотрел ее всю с головы до ног, от прически до кончиков туфель, затем совершил обратное путешествие. Элизабет ждала, затаив дыхание. Их глаза встретились. Его не выражали ничего: ни удовольствия, ни одобрения, ни осуждения. Одно только холодное равнодушие. Как если бы она была неодушевленным предметом. Слабый огонек надежды погас, но Морган никогда не узнает об этом. Один шаг, и он уже рядом с ней и предлагает ей руку. С полным безразличием Элизабет положила свою руку в белой перчатке на черный рукав его сюртука. По дороге в театр они не обменялись ни единым словом. Тем не менее Элизабет намеревалась получить удовольствие от вечера и даже улыбалась, когда они выходили из экипажа у подъезда театра. Театр был полон, а их места в центре балкона оказались очень удачными: сцена была перед ними как на ладони. Поднялся занавес, и с этой минуты Элизабет забыла обо всем на свете, в том числе и о своем непреклонном муже. Для нее не существовало ничего, кроме действия на сцене. Затаив дыхание, она следила за развитием событий и наслаждалась пением героини, обладательницы прозрачного серебристого сопрано. Антракт наступил неожиданно скоро, и вместе с остальной публикой они вышли в фойе, где находился буфет с прохладительными напитками. Морган принес бокал вина, но только для нее и ничего для себя; Элизабет уже заметила, что он не пьет вина или крепких напитков. Морган подал ей бокал, не коснувшись ее пальцев. — Кто бы мог подумать, что вы настоящая ценительница оперы, — заметил он. И вновь она еле сдержалась. «Как вы можете?»— чуть не вырвалось у нее. Но вместо этого она с преувеличенной скромностью объяснила: — Отец очень любил оперу. Когда мы бывали в Лондоне, то не пропускали почти ни одного спектакля. — Вы были очень близки с вашим отцом? — Очень, — ответила Элизабет, и улыбка исчезла с ее лица. Несколько супружеских пар подошли поздороваться с ними. Ярко блестели драгоценности, в воздухе мешались ароматы духов и одеколона, стоял гул голосов. От Элизабет не ускользнули открыто восхищенные взгляды, которые на нее бросали мужчины. Морган словно ничего не замечал. Что же касалось дам, то они были преувеличенно любезны и щебетали о новых модах и предстоящих балах и спектаклях, которые ей обязательно понравятся. Не успела от них отойти последняя пара, как Морган склонился к ее уху и шепнул: — Представители бостонской аристократии. — Вот как, — очень серьезно отозвалась Элизабет и тут же, не сдержавшись, улыбнулась. — Правда, весьма кичливые особы? Их глаза встретились. Она прочла в его взгляде изумление и другое, пока непонятное ей чувство, и ее охватила радостная легкость. Как раз в этот момент за его спиной она увидела темноволосую женщину, которая, не таясь, смотрела на Моргана. В алом атласном платье с низким, почти вызывающим декольте, она была красива необычной броской красотой. Но даже на расстоянии Элизабет видела недовольное выражение ее поджатого яркого рта. — Эта женщина смотрит на вас, будто готова растерзать, — шутливо заметила Элизабет. — Вы с ней знакомы? Морган обернулся и проследил за взглядом Элизабет. — Да, — коротко подтвердил он. — Но вас она не должна интересовать. Тонкая нить, только что связывавшая их, оборвалась. Элизабет почувствовала легкую тошноту и головокружение. Она догадалась… Красавица была любовницей Моргана. А когда женщина обожгла ее злым взглядом, а затем повернулась к ним спиной, Элизабет уже больше не сомневалась. Спектакль потерял для нее всякую прелесть, ею овладела безысходность, будущее рисовалось в черных красках. Остаток вечера она провела, терзаясь тоской. Они уже подъезжали к дому, когда она обратилась к Моргану. — Мне не нравится моя новая комната рядом с вашей, — объявила она. — Я хочу жить в прежней комнате. Взглянув на его жесткий профиль, Элизабет поняла, что сделала ошибку: Морган не уступит. — Об этом не может быть и речи, — отрезал он. — Почему? Она бросала ему вызов с дерзким пренебрежением, которого в действительности не испытывала. Он резко повернулся к ней с яростью на лице, и она в страхе отшатнулась. — Потому что пойдут разговоры среди прислуги, а потом и в городе. Я больше не потерплю никаких сплетен о нас с вами, так и знайте. Элизабет не верила своим ушам. — Сплетни! — вырвалось у нее. — А как насчет вас? Думаете, прислуга не знает, как поздно вы возвращаетесь домой? Что вы не спите в своей постели? — У меня создалось впечатление, что вам все равно, в чьей постели я сплю, лишь бы не в вашей. Элизабет не нашлась сразу, что ответить. Как жестоко он умел ее уязвить! Как безжалостно унизить! — Смею ли я предположить, Элизабет, что вам одиноко в вашей девичьей постели? Но ведь не я, а вы не захотели иметь со мной никакого дела. — Наш брак с вами фарс, и я не вижу причин его продолжать. — Элизабет уже не могла остановиться. — Поэтому так и знайте: я переезжаю в прежнюю комнату! Его руки легли ей на плечи, он притянул ее к себе так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. Его глаза, казалось, светились в полумраке. — У каждого из нас будет своя отдельная жизнь, Элизабет. Но вы останетесь в новой комнате рядом с моей. — Тогда я требую, чтобы на дверь между нашими комнатами поставили замок! — выкрикнула она в отчаянии от его власти над ней, в отчаянии от разбитой жизни. Она стремилась вырваться на свободу, но у него была железная хватка. Даже в неясном свете она видела его упрямо сжатые челюсти, а когда он заговорил, в его голосе звучала с трудом сдерживаемая ярость: Давайте поговорим откровенно, Элизабет. Я не позволю, чтобы в моем собственном доме кто-то запирал от меня дверь. Кроме того, мне кажется, мы уже выяснили этот вопрос. Если бы я захотел, никакой замок не помешал бы мне войти к вам в комнату. Экипаж подъехал к дому и остановился, кучер открыл дверцу, и Морган спрыгнул на землю. Элизабет смирила свой гнев, опасаясь, что ее могут услышать. Она хотела было отвергнуть его помощь, но Морган высадил ее из экипажа и взял под руку. — Отпустите меня, — потребовала она, как только они вошли в дом. — Мы еще не договорили, — объявил он и, сжав как клещами ее руку, повлек за собой в библиотеку. Элизабет что-то сердито бормотала: за всю свою жизнь она не встречала подобной наглости! Появился Симмонс. — Сэр, — начал он, — я хочу вам сказать, что ваш… — Потом, Симмонс. Он ввел Элизабет в библиотеку и плотно закрыл дверь. Элизабет вырвала руку и повернулась к нему лицом. Уголком глаза она заметила какое-то движение, но прежде чем успела что-либо сказать, комната огласилась громким мужским смехом. — Слушай, Морган, да у тебя отличный бренди, жаль, что ты не пьешь. Далее все происходило как во сне. С ленивой грацией из кресла у камина поднялась мужская фигура. Элизабет в немом ужасе застыла на месте, не веря своим глазам. Боже мой, это Натаниель!
Глава 11
Трудно сказать, кто из них был сильнее потрясен: она или Натаниель. Его улыбка угасла, и воцарилась гнетущая тишина. Морган первым ее нарушил: — Вижу, Натаниель, ты чувствуешь себя как дома. — Он быстро взял Элизабет за руку. — Хочу представить тебе мою жену, прежде леди Элизабет Стентон, единственную дочь графа Честера. Извини, я забыл… Вы ведь, кажется, знакомы? Элизабет видела, как смешался Натаниель; он потряс головой, словно отгоняя наваждение. — Элизабет, — начал он охрипшим голосом, — какими судьбами вы… — Она приехала сюда уже почти два месяца назад, — холодным тоном пояснил Морган. — Но откуда тебе знать. Взор Натаниеля все еще был прикован к Элизабет; наконец он поставил на стол бокал с бренди и протянул к ней руку. — Элизабет, — начал он умоляюще, — скажите мне, что я ослышался. Скажите, что все это сон! — Я… мы… — запинаясь, произнесла Элизабет, — это правда. Мы поженились две недели назад. — Как вы могли, Элизабет? Черт побери, как вы посмели? Обида в голосе Натаниеля заставила ее содрогнуться, она чуть не бросилась к нему, но Морган положил ей руку на талию и решительно притянул к себе. Его объятие было крепче железных оков. Элизабет собралась заговорить, но Морган ее опередил. — Мы с Элизабет муж и жена, Натаниель, и ничто на свете не может этого изменить. Лицо Натаниеля мгновенно переменилось, в глазах вспыхнула ярость, и он, не сдерживаясь, выкрикнул: — Не лезь не в свое дело, Морган! Тебе вообще лучше отсюда убраться, я хочу поговорить с Элизабет наедине. — Нет. — Морган произнес одно-единственное слово, но угроза, прозвучавшая в нем, была весьма реальной. Атмосфера накалилась до предела, и Натаниель набросился на брата: — Проклятие, Морган, мы с Элизабет будем решать… — Поздно, Натаниель. Натаниель сжал кулаки. — Ты подлец, — прошипел он. — Я встретил ее раньше тебя. Она моя! Она здесь из-за меня, и я имею полное право… — У тебя нет никаких прав. И она не твоя. Видишь ли, мне все хорошо известно. Известно, как ты представлялся богатым владельцем верфей в Бостоне и собственником особняка на Бикон Хилл. Удивительно, как легко ты выдавал себя за другого. Знаю, что ты очаровал Элизабет и сделал ей предложение, не имея серьезных намерений. Натаниель и не собирался оправдываться, хотя предательская краска залила его лицо; он в бешенстве смотрел на брата. — Но это в прошлом, — продолжал Морган, — а теперь Элизабет моя жена, и все, что касается ее, касается и меня. Извини нас, но мы утомились за день. К тому же, надеюсь, ты понимаешь, — Морган не удержался от довольной улыбки, — нам не терпится уединиться. Элизабет была в полном отчаянии. Тем временем Морган схватил ее за локоть, почти силой вывел из комнаты и заставил подняться вверх по лестнице. Только у дверей спальни Элизабет удалось освободиться. — Вы вели себя непростительно грубо! — обвинила она Моргана. — Он сам найдет парадную дверь. Элизабет задыхалась от возмущения. Чем бы это ни кончилось, она должна высказать Моргану все, что она о нем думает. — Вы специально дразнили его! Морган не отвечал. Молча он открыл дверь ее комнаты и пропустил ее вперед. — Вы могли быть хотя бы вежливым! — не унималась Элизабет. Морган изнутри затворил дверь и прислонился к ней спиной, скрестив руки на груди и хладнокровно созерцая Элизабет. — Очень сожалею, что мои манеры вас огорчили, милая леди. — Он особо подчеркнул последнее слово. — Но известно ли вам, зачем мой брат удостоил нас сегодня своим посещением? — А вам известно? — Уверяю, не для того, чтобы повидаться со мной. Кстати, вы сами могли в этом убедиться. Морган был прав. Отношения между братьями по неизвестной ей причине были до крайности натянутыми. Элизабет подошла к зеркалу над. комодом и попыталась расстегнуть замочек жемчужного ожерелья. — Возможно, он хотел о чем-то с вами посоветоваться, — заметила она. Морган остановился за спиной Элизабет и заговорил, обращаясь к ее отражению в зеркале. — Поверьте мне, Элизабет, это не так. — В его голосе не было сомнения. — У Натаниеля всегда одна цель. Элизабет никак не могла справиться с замочком. — И какова же его цель, позвольте вас спросить? Неожиданно она почувствовала его пальцы у себя на шее; некоторое время они возились там с замочком, иногда слегка касаясь ее кожи. Элизабет задержала дыхание. — Какова его цель? Ясное дело, деньги. Морган наконец справился с замочком и положил жемчуг на комод. Только тогда Элизабет поняла, что почти не дышит. Присутствие Моргана на таком близком расстоянии ускоряло биение ее пульса и раздражало нервы. Она поспешно отступила на шаг, чтобы их разделяло хоть какое-то пространство. — Прискорбно, что вы такого низкого мнения о родном брате, — упорствовала она. — Вы сказали — «прискорбно»? Что ж, это весьма подходящее слово, когда речь идет о Натаниеле. — Смех Моргана был невеселым. — Придет время, и вы поймете, что я имею в виду. — Почему вы его не любите? — не отступала Элизабет. — Я бы не сказал, что я его не люблю, просто я вижу его в настоящем свете. Советую вам последовать моему примеру. Элизабет чуть не заскрежетала зубами. — Благодарю вас, но я прекрасно разбираюсь во всем сама и начинаю понимать, почему вы двое друг друга не выносите: вы слишком похожи друг на друга. Шурша юбками, Элизабет направилась к двери между их комнатами. — А теперь, прошу вас, уходите. Я устала, сегодня был тяжелый день, — попросила она. — Не смею вас больше задерживать, — сказал он с чуть заметным сарказмом в голосе и пожелал ей спокойной ночи. Но он не воспользовался дверью, соединяющей их комнаты, а вместо этого вышел в коридор. Через несколько минут хлопнула парадная дверь, раздался стук копыт и шум отъезжающего экипажа. Элизабет понимала, что не имеет права обижаться на мужа, но ничего не могла с собой поделать. Морган не сомневался в намерениях Натаниеля, а она не сомневалась в намерениях Моргана. Он опять отправился к своей любовнице. На следующее утро Элизабет проснулась очень поздно. Ночь не принесла ей отдыха, так как она заснула лишь на рассвете. По этой причине она отказалась от завтрака и вышла только к обеду. Она ела в одиночестве в столовой, когда Симмонс принес на серебряном подносе маленький конверт. Она было отложила его в сторону, думая, что это приглашение на обед или на концерт, но вдруг заметила, что письмо адресовано ей одной. С недобрым предчувствием она вскрыла конверт, и ее лицо омрачилось. Письмо было от Натаниеля; он хотел с ней увидеться сегодня после полудня и давал адрес на Хансен-стрит. Прикусив губу и позабыв о еде, Элизабет погрузилась в раздумье. Внутренний голос предупреждал ее, что, узнай Морган о предстоящем свидании, он вряд ли будет доволен. Но разве могла она отказать Натаниелю? Вчера вечером Морган не дал им поговорить и оставил без ответа многие вопросы. И вот , теперь Натаниелю необходимо кое-что выяснить, только и всего. У нее самой тоже были к нему вопросы. Элизабет позвала Симмонса и попросила передать кучеру Виллису, чтобы тот заложил экипаж. — Я решила поехать за покупками, — объяснила она. Через час она уже была на Хансен-стрит по указанному адресу и вышла из экипажа. Придерживая шляпу, чтобы ее не сорвал ветер, она сказала Виллису, что вернется домой в наемном экипаже, чем несколько его удивила. Но Элизабет стояла на своем и даже подождала, пока экипаж с Виллисом не скроется за углом, после чего направилась по дорожке к небольшому кирпичному дому. Ей невольно пришло в голову, что вряд ли обитатели дома богатые люди. Трава на газоне пробивалась сквозь землю чахлыми пучками, одно окно было разбито, занавески пожелтели, а молоточек на двери давно не чищен и заржавел. Элизабет дважды постучала, тотчас внутри раздались шаги, и Натаниель открыл дверь. — Элизабет, как я рад! Я так и знал, что вы приедете! Он улыбался ей приветливой, сердечной улыбкой. С чувством неловкости Элизабет переступила порог. Что-то переменилось в их отношениях, осторожно подумала она. Вернее, переменилось абсолютно все… Натаниель провел ее в тесную гостиную. Несмотря на убогий вид комнаты, Натаниель, как всегда, был безупречно одет по самой последней моде. — Как видите, — похвалился он, широко раскинув руки, — брат не жалеет денег на моего портного. — Брат вообще не должен тратить на вас ни гроша! — вырвались у Элизабет жалящие слова, прежде чем она успела подумать. Натаниель перестал улыбаться. — Он успел вас настроить против меня, правда? Он сделал из вас моего врага! Проклятие, Элизабет! Как вы могли пойти на это? Как могли меня предать? Элизабет потеряла дар речи, сначала от неожиданности, а потом от гнева. — Вы сказали «предать»… Но я вас не предавала! И вы это отлично знаете! Мы договорились, что, когда папе станет лучше, я к вам приеду. Так вот, Натаниель, папа умер, но я сдержала обещание и приехала к вам, как только смогла. Натаниель имел еще достаточно совести, чтобы сконфузиться. — Простите меня, Элизабет, я не знал о вашем отце. — Откуда вам было знать? — не сдержалась она. — Это вы обещали, Натаниель, что будете меня ждать! Но куда там! Так что скорее не вы, а я должна требовать от вас объяснений. Ваш брат даже нанял сыщика, чтобы вас отыскать! — Вскоре после возвращения из Лондона я уехал из Бостона в Нью-Йорк, — поспешил объяснить Натаниель, — чтобы навестить там старого друга, с которым мы не виделись сто лет. — Тогда почему вы не известили меня об этом? — Согласен, я должен был это сделать, Элизабет. Я очень раскаиваюсь, и все-таки я не ожидал вас так скоро. Ведь болезнь вашего отца могла затянуться на целые месяцы. — Но, как видите, этого не случилось, — с горечью сказала Элизабет. После продолжительного молчания Натаниель наконец спросил: — И все же вы не объяснили, почему вышли замуж за Моргана. — Когда я приехала в Бостон, — начала Элизабет, привычно сложив руки на коленях, — я отправилась к Моргану, думая, что это ваш дом. Но я была очень больна, а когда еще увидела вместо вас вашего брата, то совсем слегла. Они вместе с доктором Марксом выходили меня. — Значит, вы стали его женой из чувства благодарности? — усмехнулся Натаниель. — Нет, но по необходимости, — ответила она коротко. — У меня не было выбора. Я не могла вернуться в Англию, Натаниель, и не вернусь туда больше ни за что на свете. Вас я не нашла, и мне некого было просить о помощи. Мои деньги подходили к концу и… — Я не понимаю, Элизабет, ведь ваш отец был очень богат. Наверняка он вам что-то оставил… — Папа почти все оставил Клариссе, за исключением имения в Кенте, которое я получила бы только после замужества. Кстати, Клариссе также поручался выбор мужа, и она предпочла всем остальным партиям лорда Гарри Карлтона. А когда я его отвергла, она лишила меня наследства. — Как? И вам ничего не досталось? — ужаснулся Натаниель. От его вопроса у Элизабет похолодело в груди, но внешне она оставалась совершенно спокойной. — Вы угадали. — Вы хотите сказать, что поехали в Бостон, зная, что у вас ничего нет? Так вот в чем дело, догадалась Элизабет, не она сама очаровала Натаниеля, а толстый кошелек ее отца. И, словно по иронии судьбы, брат Натаниеля женился на ней не из-за богатства, а только потому, что она леди Элизабет Стентон, дочь графа Честера. — Значит, вы любили не меня, а мое приданое. — Как вы можете, Элизабет! Как вы смеете даже заикаться об этом! Его оскорбленное лицо ничуть не обмануло Элизабет. — Не надо прикидываться жертвой, Натаниель. Не я трубила о своем богатстве, не я присваивала успехи брата, и тем более не я обещала верно ждать того, кому предложила руку и сердце. — Вы правы, Элизабет, — торопливо согласился Натаниель; он сел, в растерянности приглаживая светлые волосы. — Просто я не ожидал вас так скоро. — Давайте будем хотя бы честными друг с другом, Натаниель. Вы просто-напросто забыли обо мне. Как ни странно, но вопреки ожиданиям Элизабет не испытывала никакой обиды. Надежда озарила лицо Натаниеля. — Что если вы вернетесь в Англию, — начал он, — и Кларисса вас простит. Тогда вы можете развестись с Морганом. Развод… Что он придумал? Да ведь это настоящий позор! — Нет, Натаниель, ни за что и никогда. Я не совершила никаких проступков и не собираюсь брать на себя вину. — Элизабет сделала безуспешную попытку унять растущее возмущение. — Я не стану из-за денег пресмыкаться перед Клариссой! Одним словом, какова бы ни была причина, мы с вашим братом поженились. Натаниель встал. Он пытался поймать ее взгляд, один-единственный вопрос читался в его глазах и готов был сорваться с губ. — Скажите, Элизабет, он… Он уже… Дальнейшие слова были напрасны. Элизабет густо покраснела: она не могла сказать «да», как и сказать «нет». Натаниель сделал свои собственные выводы, и на его лице появилась угроза. — Он принудил вас выйти за него замуж, правда? Тут я не ошибся, я знаю Моргана, он… — Нет, он меня не принуждал. — Элизабет защищала мужа, чувствуя себя еще большей обманщицей из-за того, что не могла открыть Натаниелю истинное положение вещей. — Один низкий человек узнал, что я нахожусь в доме Моргана, и стал нас шантажировать. Чтобы предотвратить скандал, Морган предложил мне обвенчаться. Морган не преследовал никакой выгоды. Только так он мог спасти мое доброе имя, а я избежать бесчестья. Я сама сделала выбор, Натаниель, и по своей воле вышла замуж за вашего брата. Но Натаниель уже не слушал ее. — Господи, как это похоже на Моргана, — издевался он, — вечно разыгрывает спасителя, вечно навязывает помощь. — Какова бы ни была причина, дело сделано. Я бы не могла жить в согласии с совестью, если бы пошла против своей воли. — Элизабет взглянула на дверь. — Простите, но мне надо спешить, уже поздно. Громко стуча каблуками по голому деревянному полу, она направилась к двери, и Натаниель поспешил за ней. Как истинный джентльмен, он отворил ей дверь и уже на пороге снова заговорил: — Элизабет, я хочу, чтобы вы знали… Поверьте мне, я действительно собирался на вас жениться. Если бы мне не пришлось так спешно уехать… — Что же было тому причиной? Натаниель вздохнул; он явно испытывал смущение. — Элизабет, если бы я мог вам сказать… Но я не могу. — Нет, Натаниель, вы не хотите мне сказать, а это большая разница. Он молчал. Только когда она двинулась дальше, он преградил ей путь. — Послушайте, Элизабет, вы совершаете ошибку. Я уверен, вы не будете счастливы с Морганом. Он… — Теперь он мой муж, — мягко прервала Элизабет. — Как я уже сказала, Натаниель, дело сделано. Это окончательный выбор для всех нас, и каждый пойдет своим путем. Не надо ничего усложнять, примиритесь с этим браком… Как сделала я сама, — добавила она почти со слезами. Все было сказано, она повернулась и вышла из дома, и тут же за нею щелкнул дверной замок. Дома в спальне Элизабет сняла шаль и бросила ее на кровать; затем, чтобы прогнать головную боль, потерла виски. Может быть, подумала она, горячая ванна снимет усталость. Она не будет спускаться вниз, а поужинает у себя в комнате. Скоро она уже сидела в большой деревянной ванне и наслаждалась теплом; от горячей воды клубами поднимался пар. Чтобы побыть одной, Элизабет отпустила Анни, и теперь отдыхала, откинувшись назад и положив руки на края ванны. Но покой не приходил, а торопливые мысли сменяли одна другую. «Примиритесь с этим браком, как сделала я сама». Элизабет вздрогнула. Как могла она произнести такие слова? «Примиритесь с этим браком, как сделала я сама». Если бы она сама с ним примирилась… Если бы она могла. Позади скрипнула дверь. Элизабет подумала, что вернулась Анни, и крикнула ей: — Вы мне не нужны, я справлюсь сама. Ответа не последовало, а только звук шагов и шорох одежды. — А я как раз жажду оказать вам помощь, — произнес совсем рядом хорошо знакомый насмешливый голос. В один миг Элизабет изменила свое положение и села, обхватив руками колени и тесно прижав их к груди. Сердце начало бешеную скачку. Что же касалось ее мужа, то он присел на корточки у ванны, взял в руки губку и выжал воду на ее голое плечо. Как если бы делал это каждый божий день с полным на то правом! Но он имел такое право, неохотно призналась она самой себе; в конце концов он был ее мужем. — Что вы делаете? — запинаясь, спросила Элизабет. — Хочу потереть вам спину в надежде, что когда-нибудь вы окажете мне ту же услугу. И Морган с умением и прилежностью взялся за дело. Он снял сюртук, закатал рукава рубашки и отбросил в сторону губку, которая со всплеском упала в ванну. Щедро намылив обе ладони, Морган растер ей всю спину, не пропустив ни одного местечка, от шеи до самого низа, до ямочек над ягодицами. Его прикосновение было твердым, уверенным и разогревало сильнее самой горячей воды. Охваченная растерянностью, Элизабет не оказывала сопротивления. К тому же она боялась противиться. Его последние слова не шли у нее из ума: «Хочу потереть вам спину в надежде, что когда-нибудь вы окажете мне ту же услугу». Достаточно возмутительно, что Морган присутствует при ее купании, да еще трет спину. Но еще ужаснее вообразить, что она так же когда-нибудь коснется его тела, его мускулистой спины… Ведь она ни разу в жизни не видела обнаженного мужчины! Наконец Морган, удовлетворенный, отступил назад, любуясь результатами своего труда. Вода остыла, не пора ли выходить из ванны, Элизабет? Не подумав, она сказала первое, что пришло ей в голову: — Не могу, я голая! — Ну и что? Ведь я уже видел вас голой! Элизабет предпочла не вспоминать о том случае. — У нас с вами особый брак, — не нашла она другого оправдания. — Что и говорить, — согласился Морган, и в его голосе прозвучала нотка, вселившая в нее тревогу. — Две недели, как мы с вами муж и жена, а вы еще не ложились со мной. Элизабет почувствовала в груди пустоту, но заставила себя взглянуть на Моргана через обнаженное плечо. Он строго и без улыбки наблюдал за ней. — Пожалуйста, — попросила она, пытаясь спасти хотя бы частицу достоинства. — Вы обещали, что не будете вмешиваться в мою жизнь. — Как же, как же, помню, обещал. — Он взял сюртук. — Я пришлю к вам Анни. И еще скажу Симмонсу, чтобы ужин подавали, скажем, через четверть часа. Элизабет рассеянно кивнула. Значит, он остается дома, и ей придется распрощаться с мечтой спокойно поужинать одной в своей комнате. Она принялась поспешно одеваться, не затрудняя себя вы — Бором наряда и положившись на вкус Анни. Горничная принесла ей бордовое платье, особо подчеркивавшее золото ее волос. Морган уже ждал ее в столовой, часы показывали, что она запоздала. Ужин прошел почти в полном молчании. Морган держался подчеркнуто учтиво и не напоминал о предыдущей сцене. Только за кофе, к которому Элизабет никак не могла привыкнуть, Морган наконец обратился к ней с пространным вопросом: — Симмонс мне сказал, что после обеда вы ездили по магазинам. Если не секрет, то какие сделали покупки? Элизабет замялась. — Боюсь, я напрасно отправилась по магазинам, у меня не было настроения, — неуверенно начала она. — И вообще я жалею, что отпустила экипаж. — Понимаю. — Холодные серые глаза внимательно изучали Элизабет. — В таком случае вам следовало бы взять в провожатые Натаниеля. Она перехватила его взгляд, и сердце у нее ушло в пятки. — Вы знаете, — сказала она обреченно. — Вы знаете, что я видела Натаниеля. — Да, Элизабет, я все знаю. И, надо сказать, вам очень далеко до такого искусного лжеца, как Натаниель. Элизабет не могла отвести взгляда от его лица, никогда прежде она не видела Моргана таким печальным! Ее охватил озноб, и она крепко сжала руки, чтобы унять начинающуюся дрожь. — Надо думать, ваша встреча после долгой разлуки была очень теплой. Его тон не предвещал ничего хорошего. Элизабет потрясла головой. — Нет, вы… вы ошибаетесь… — Тогда какой же она была? — Вы, конечно, понимаете, что надо было дать ему возможность объясниться, — сказала она как можно спокойнее. — Вы говорите, «дать возможность объясниться», это я могу понять. Но откройте мне, Элизабет, — его тон стал резким, — что еще он получил в придачу? — Вы унижаете своего брата подобным подозрением, — сдерживаясь, сказала она. — Моего брата нельзя унизить, у него нет чести. Элизабет собрала остатки мужества. — Поставьте себя хотя бы раз на его место. Я была его невестой, он возвращается домой и находит меня замужем. И за кем же? За своим братом. Он должен знать, как это случилось. Лицо Моргана выразило отвращение. — Как вы можете, Элизабет, вы ему ничего не должны. Он вас предал, а вы перед ним винитесь! Натаниель мастер обманывать людей, жаль, что вы этого еще не поняли. Но всему свое время, вы еще поймете. Мысль, как молния, поразила Элизабет: Морган не просто не любил Натаниеля, не просто разочаровался в нем и считал конченным человеком… — Боже мой, — уже ничего не боясь воскликнула она, — да вы его ненавидите! Вы ненавидите Натаниеля. В глубине души она надеялась, что Морган станет отрицать ее слова. В крайнем случае, уверять, что она ошиблась! Но он продолжал молчать тяжелым осуждающим молчанием. Элизабет была потрясена, ужас начал закрадываться в ее душу. Как могла она выйти замуж за человека, способного отречься от собственного брата? Она встала, гордо выпрямилась и, глядя прямо в лицо Моргану, твердо начала: — Вы можете что хотите думать обо мне и Натаниеле. Это не имеет никакого значения, потому что я знаю правду. Да, я действительно согласилась на встречу с Натаниелем. Я не должна была вас обманывать насчет своих планов, но я знала, что вы будете против. Но не ищите здесь тайны, я только хотела объяснить Натаниелю причину нашего брака. Я не сделала ничего плохого, и это не было любовным свиданием. За мною нет вины, потому что я не сделала ничего дурного. А теперь, если позволите, я удалюсь к себе. Сейчас я определенно предпочитаю собственное общество вашему. Элизабет не стала ждать ни его разрешения, ни согласия, а, высоко подняв голову, вышла из комнаты величественной поступью королевы. Но когда Элизабет оказалась в спальне, гнев ее улетучился, осталось лишь ощущение поражения. Она переоделась в ночнуюрубашку и пеньюар и застыла перед зеркалом. Но видела в нем не свое отражение, а суровое, осуждающее лицо Моргана и его строго сжатый рот. Элизабет почувствовала, укор совести, она искренне сожалела, что ввела в заблуждение Симмонса. Но она не заслужила ни упреков Моргана, ни его скрытых намеков. Она металась в поисках ответов и не находила их. Отчего Морган так не сдержан в своих подозрениях? Для них нет никаких оснований. Может быть, он подозрителен по своей натуре? Или на то есть другая причина? Элизабет была так погружена в свои догадки, что не услышала, как открылась и закрылась соединяющая их комнаты дверь. Она вскрикнула от испуга, увидев в зеркале еще одно отражение — своего мужа. На нем был только халат, свободно подпоясанный и открывающий часть покрытой темными волосами груди. Их глаза встретились в зеркале: ее — широко открытые и полные испуга, его — спокойные и непроницаемые. — Что вы здесь делаете? — вырвалось у нее. Он не ответил на вопрос, а лишь покачал головой. — Боюсь, вы ошибаетесь, Элизабет, вечер не кончился, а только начинается. — Последовала полная значения пауза. — Как для вас, так и для меня. С его приходом атмосфера наэлектризовалась, сердце ее забилось в бешеном ритме, во рту пересохло. — Что… Что вы хотите сказать? Что вы собираетесь делать? Некий намек на улыбку появился на его губах. — То, что я не сделал в нашу брачную ночь, — ответил он тихо, но полным решимости голосом.Глава 12
Давно, очень давно, почти с самого начала Морган знал, что решится на этот шаг. Хотя боролся с собой с того первого поцелуя. Боролся и потерпел поражение. Но он не мог простить Элизабет того, что она сделала с ним: страдания, которые он прятал в самой глубине души, страсть к ней, когда сама она предпочла его брата… Сколько ночей Элизабет провела без сна в своей постели в мечтах и грезах о Натаниеле? В сожалениях о том, что не он стал ее мужем? Мысли мучили Моргана, словно незаживающая рана. Элизабет была его перед Богом и принадлежала ему по праву. Она была его женой, а не женой Натаниеля. Пришло время показать маленькой гордячке, кто тут хозяин. Морган сделал шаг вперед. Элизабет в страхе застыла на месте, ей стоило огромных усилий заставить себя заговорить. — Прошу вас, уходите. — Нет, милая, только не теперь. — Что вы хотите? — спросила она дрожащими губами. — Вас, дорогая, — сказал он угрожающе тихо. — Но почему? — произнесла она запинаясь; мысли путались у нее в голове. — Глупый вопрос, Элизабет. Вы моя жена. Какие еще нужны объяснения? — Но вы говорили, что не питаете ко мне никаких чувств. — Боже мой, девочка, разве мужчине и женщине обязательно любить друг друга, чтобы разделить ложе и насладиться плотскими удовольствиями? Элизабет почувствовала, как холодок ужаса пополз у нее по спине. — Но вы не имеете права… — Наоборот, у меня есть все права. Я ваш муж, а вы моя жена. Или свидание с Натаниелем заставило вас позабыть об этом? Элизабет закрыла глаза, стараясь подавить охватившую ее панику. Если бы только это был сон! Но когда она вновь открыла глаза, Морган по-прежнему был перед нею. — Так вот почему вы сюда явились. — Слова застревали у нее в горле. — Потому что я сегодня виделась с Натаниелем. Я помню, как вы вчера на него смотрели, я знаю, вы его ненавидите. А теперь вы решили отыграться на мне! — Вот тут-то вы и ошибаетесь, милая. Я вовсе не сержусь. Но есть одна вещь, которую я не потерплю. Я не позволю Натаниелю занять мое место в вашей постели. Как удивительно спокоен он был, как легко справлялся с собой и со своими чувствами. От этого Элизабет стало еще страшнее. Она крепче сжала губы, чтобы сдержать их дрожь. Ей почудилось, что она во власти некоего жестокого судии, от которого напрасно ждать милости. Вот он протянул к ней руки и обхватил ее. Странно, но его большие ладони были ласковыми и теплыми. Элизабет вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной, как никогда прежде. Словно пытаясь его оттолкнуть, она подняла руку, но не довела своего намерения до конца. — Пожалуйста, я не хочу… — пролепетала она. — Но я хочу, Элизабет. Он взял ее руку и твердо положил к себе на плечо. Затем проделал то же с другой рукой. Потом его ладони переместились на ее талию. Он привлек ее к себе так близко, что она еле могла вздохнуть и ощущала его всем своим телом. Так скажите мне, Элизабет, что такого неотразимого вы нашли в моем брате? Чем он вас увлек? Чем соблазнил? — Его тон был наигранно равнодушным. — Правда, какая теперь разница, вы сейчас со мной, а не с ним. Он взял ее за подбородок и поднял лицо кверху; Элизабет слишком поздно разгадала его намерения, когда его губы уже прильнули к ее губам и заглушили всякую возможность протеста. Но их прикосновение не было печатью господина на губах рабыни, но нежным страстным уговором. Если он ставил своей целью изгнать Натаниеля из ее памяти, то это ему бесспорно удалось. Нет, поцелуи Натаниеля не шли ни в какое сравнение с поцелуями Моргана, думала она, уже смутно сознавая, что с ней происходит. Словно в тумане, она покорно подчинилась, когда ловкие пальцы развязали пояс пеньюара и стали ласкать ее. Все ее тело заныло от сладкой боли, особенно грудь и соски, напрягшиеся и чувствительные. Элизабет сгорала от стыда, но ничего не могла с собой поделать. И потом еще эта странная тяжесть в низу живота. Снова и снова он целовал ее, словно жаждущий, припадающий к источнику, и волны блаженства накатывались на нее одна за другой. Если бы Морган, как он грозил, попробовал взять ее силой, она бы ногтями и зубами, с воплями и криками дала ему отпор. Но вместо этого он действовал нежным прикосновением и лаской своих губ, и Элизабет не могла устоять перед таким всепобеждающим оружием. Его язык вступил в смелый бой с ее языком, и тихий стон слетел с ее губ, стон томления, причины которого она не знала. Когда Морган наконец от нее оторвался, у Элизабет все кружилось перед глазами, она еле держалась на ногах и цеплялась за него руками, как за последнюю опору. Только теперь на ней не было ни клочка одежды. Ее ночная рубашка и пеньюар лежали на полу возле ее ног. Она стояла молча и неподвижно, а он, отступив на шаг, рассматривал ее серыми стальными глазами, не упуская ни единой детали, ни одной подробности ее обнаженного тела. Горячий стыд обжег ее пламенем, она задрожала под упорным взглядом Моргана, чувствуя, как лицо и все ее тело заливает яркая краска. Невольным жестом, старым, как мир, она, словно защищаясь, прикрыла груди руками. Но и этого он ей не позволил. Словно железные браслеты обхватили ее запястья. Негромкий смех раздался над самым ее ухом: — Нет, Элизабет, хватит разыгрывать скромницу. Она и без того знала, что сегодня ей не будет пощады и его не остановить. И Морган тоже знал это. Жаром было охвачено все его тело, огнем — его бедра. Она была даже прекрасней, чем он ее помнил. Ее кожа сияла нежной белизной, как тот жемчуг, который он ей подарил. Длинные стройные ноги и удивительно тонкая талия делали ее хрупкой, а полные округлые бедра говорили о расцветшей женственности. Соски цвета летних спелых ягод венчали маленькие восхитительные груди. Ниже гладкого живота треугольник золотых волос скрывал ворота рая. Никогда еще Морган не испытывал такого безумного желания, и не в силах ему противиться он взял ее на руки и отнес на кровать. Каждый мускул Элизабет напрягся, когда Морган лег рядом с ней. Затем он притянул и прижал ее к себе так крепко, что, казалось, они соприкасались всем телом от головы до ног. Снова и с той же страстью он приник к ее губам, только на этот раз ему было мало одних поцелуев. Твердая рука решительно легла ей на грудь, и Элизабет оторвала свои губы от его губ, пораженная его дерзостью. Ее ожидало удивительное зрелище: его ладонь целиком прикрыла будто созданный по размеру округлый холм. Потрясенная, она наблюдала, как его палец неторопливо прогулялся вокруг затвердевшего соска в мучительной бесстыдной ласке. Хриплый стон вырвался у нее из груди, но Элизабет его не слышала. Его рот медленно, словно в поисках чего-то, спустился по изгибу шеи и ниже, к груди, исследуя все на своем пути. Дыхание Элизабет стало быстрым и прерывистым. На мгновение Морган, остановился, потом слегка коснулся языком набухшего соска. Пробная вылазка, как молния пронзившая Элизабет. Затем скользнул по соску губами, и, уже не скрываясь, взял в рот сначала один, потом другой розовый бутон. Элизабет с трудом сдержала крик. Ее пальцы впились ему в плечи, но она не сопротивлялась, у нее не было на это сил. Все ушло вдаль: гнев на него, доводы против, осталась лишь сладкая пытка, которой он подвергал ее тело. Пусть стыдно, пусть позорно, но никогда прежде она не испытывала подобной блаженной дрожи возбуждения. Морган тоже. Никогда еще желание не бушевало в нем с такой силой, лишая его разума и оставляя лишь одну цель: погрузиться в нее как можно глубже. Его рука скользнула ниже, миновала заросль золотых завитков и, осмелев, двинулась дальше. Пальцы безбоязненно бродили по всем уголкам, а один проник в самую глубь. Элизабет вздрогнула и ногтями впилась Моргану в плечи. Морган чуть не заскрипел зубами: какая же она тесная… Тайный голос шептал ему, что она девственница, но он не верил. Нет, не может того быть. Да, конечно, она из хорошей семьи, но все равно поддалась чарам Натаниеля. А Натаниель из тех, кто не отступит, пока не добьется своего. Морган убрал руку. Поднявшись, он сбросил с себя халат и обнажил свою уже ничем не сдерживаемую наготу. Элизабет повернула голову и поймала жесткую улыбку на его губах. При виде его у нее пересохло во рту. Густые вьющиеся темные волосы покрывали широкую грудь, мускулистые руки говорили о большой силе, бедра были удивительно узкими, а живот плоским, как доска. Ее взгляд спустился ниже, и она подавила изумленный возглас: окруженное зарослью волос, пред нею предстало мощное и пугающее свидетельство его возбуждения. Морган снова лег рядом с ней. Элизабет не отрывала от него глаз. Ее охватила дрожь, но не прежняя радостная дрожь предвкушения, а озноб страха. Она хотела что-то сказать, но его рот заглушил ее слова. Он приподнялся, чтобы лечь на нее, и ее охватило смятение. Его широкая грудь придавила ее, а внушавший ей ужас предмет теперь, как раскаленный железный прут, жег ее бедро. С трудом она освободила свой рот. — Пожалуйста, не надо! Это была не просьба, а жалобная отчаянная мольба. Морган ее не слышал. — Пожалуйста! Я хочу вам сказать… — Не сейчас. Это был горячий нетерпеливый шепот. — Но я никогда… — Молчите, — сказал он хрипло. Он прижал к матрасу ее руки; своей тяжестью раздвинул бедра. Теперь Элизабет была совсем беззащитной и уязвимой. Один сильный нажим, и он уже был глубоко внутри! Все произошло так быстро, что она не успела его остановить. Элизабет вскрикнула от неожидан — Ной резкой боли и принялась отталкивать его, но Морган был словно каменная глыба, которую ничто не могло сдвинуть с места. — Пожалуйста, — попросила она дрожащим голосом. — Пожалуйста! Над ней Морган был совершенно неподвижен, его лицо искажено мучительной гримасой; он не замечал, что Элизабет осыпала его ударами. — Что вы наделали? — вырвалось у нее с pыданием. — Как вы могли? — Лежи спокойно, Элизабет! — приказал он. Но Элизабет ничего не хотела слушать. И чем больше она извивалась и дергалась, тем глубже он погружался в нее. Наконец, в полном отчаянии, она прекратила борьбу. Теперь Морган лежал рядом с ней, но жгучая боль не проходила. Элизабет изо всех сил зажмурилась и повернулась лицом к стене. Она не обратила внимания, что Морган встал с кровати и неуклюже прикрыл ее простыней, затем натянул на себя брюки. Она почувствовала, как прогнулся матрас, когда Морган присел рядом на кровать. — Черт возьми, Элизабет, вы должны были мне сказать. Она нахмурилась. После всего того, что случилось, он еще ей выговаривает! Она повернулась и посмотрела на него, закрывая простыней обнаженную грудь. — Я пыталась! — воскликнула она. — Но вы не стали меня слушать. Если бы я знал… Что тогда? Вы бы оставили меня в покое? — Она была почти в истерике. — Вам все равно, и вы это знаете! Морган смущенно вздохнул и протянул руку, чтобы коснуться ее плеча. — Послушайте, Элизабет… Она отпрянула от него. — Не надо, — сказала она со слезами. — Прошу вас, не надо. Оставьте меня в покое. Вмиг его лицо застыло, оно не выражало больше никаких чувств. Протянутая рука сжалась в кулак, и одним быстрым движением он встал на ноги. — Хорошо, — согласился он и тут же вышел из комнаты. Сжавшись в комочек, Элизабет тихо плакала. К утру графин с бренди в библиотеке был пуст.Глава 13
На следующее утро Элизабет проснулась усталой и разбитой; все тело ныло, а события прошлой ночи не шли из головы. Так вот почему женщины предпочитают не обсуждать столь деликатные темы! Ей стало жарко при одной мысли о случившемся; яркие, жгучие воспоминания проплывали в памяти. Ей стало тяжело дышать. То короткое, ускользающее предвкушение блаженства, было ли оно на самом деле? Руки Моргана, их прикосновение, как и где они ласкали ее. Где они ее ласкали… Краска смущения залила ее лицо. Но потом он все испортил, резкая боль и это проникновение внутрь ее тела… Как если бы он хотел слиться с ней воедино. Такого с ней еще не случалось, теперь ей будет стыдно посмотреть на себя в зеркало. А как она решится взглянуть на Моргана? Тем не менее их встречи были неизбежны, и всякий раз Элизабет нервничала и приходила в замешательство. Что же касалось Моргана, то он держался спокойно и сдержанно. С тех пор он почти не ночевал дома; Элизабет была в этом уверена. Как-то вечером Симмонс ей передал, что Морган ждет ее в кабинете. Элизабет сразу же лихорадочно начала выискивать предлог, чтобы избежать встречи, но так ничего и не придумала. Медленно, нехотя Элизабет направилась к кабинету, ломая голову, зачем она ему понадобилась. Ее терзали дурные предчувствия, и она с трудом уняла нервную дрожь. Элизабет остановилась возле двери, и в тот же миг перед ее мысленным взором возникла странная картина: она на полу, на ковре перед письменным столом Моргана, и Морган сверху, покрывающий своим телом ее тело… Откуда возникло скандальное неприличное видение, Элизабет могла себе объяснить, но оно казалось столь вероятным, что она невольно позабыла о своем тоахе. Мужчина вряд ли станет заниматься подобными делами в таком неподходящем месте, как кабинет, да еще на полу! Она постучала очень решительно и храбро вошла в кабинет. Морган сидел за столом и поднял голову. Их взгляды встретились. Для нее это был мучительный момент, он же сохранял хладнокровие и будто не замечал терзавшего ее волнения. — Прошу вас, садитесь, Элизабет. Он показал на кресло около стола. — Мне следовало давно обсудить с вами этот вопрос, но я все откладывал, пока сегодня Симмонс мне не напомнил, — начал он. — Короче, я хочу, чтобы отныне вы распоряжались домашними расходами. Для этого я открыл в банке особый счет, если же вам еще понадобятся деньги, то я держу крупную сумму наличными здесь в ящике стола. Он показал на левый ящик. — Они в маленькой металлической шкатулке, ключ от нее вы найдете в фарфоровой вазе на каминной полке. — Морган показал рукой на камин. — Если же вам будут нужны дополнительные суммы, не стесняйтесь обращаться ко мне. Элизабет пробормотала слова благодарности. — Я также открыл еще один счет, на ваше имя, и буду пополнять его каждую неделю. Вы можете использовать эти деньги по своему усмотрению. Он назвал такую большую цифру, что Элизабет затрясла головой. — Нет, что вы! — поспешила отказаться она. — Я ни в чем не нуждаюсь. Могу сказать даже, что у меня всего в избытке. Темная бровь поднялась вверх. — Вопрос не в том, в чем вы нуждаетесь, Элизабет. Я прекрасно знаю, как женщины обожают всякие приятные мелочи и наряды, и вам не следует лишать себя подобных удовольствий. — Морган продолжал уже более серьезным тоном. — Кроме того, я вполне могу обеспечить вам ту жизнь, к которой вы привыкли. Элизабет опустила глаза, чувствуя себя неоправданно униженной. И почему он считает ее жадной и алчной? Но она не стала больше протестовать, опасаясь его обидеть. — Тогда позвольте поблагодарить вас за вашу щедрость, — сказала она негромко. Морган ответил легким наклоном головы и встал. Элизабет подняла на него глаза и вздрогнула, когда обогнув угол стола, он приблизился к ней. Внезапно он показался ей огромным, а его плечи просто необъятными. К своему стыду, она вдруг представила его без одежды: высокую поджарую фигуру и мускулистую грудь, покрытую завитками темных волос. Он сел на край стола, вытянул ноги и, сложив руки на груди, устремил на нее взгляд. Элизабет пугала его близость. Она с трудом удержалась, чтобы не спрятать ноги под кресло; когда же его глаза надолго остановились на ее губах, она содрогнулась. Он заговорил, и его тон и слова были самыми обычными. — Я хочу через неделю дать обед, — начал ОН( — и собираюсь пригласить своих адвоката и банкира, а также мистера Джеймса Брубейкера. Мистер Брубейкер занимается проектированием клиперов, и, я думаю, в ближайшем будущем на его услуги будет большой спрос. Я очень заинтересован в совместном с ним строительстве. Элизабет внимательно слушала: впервые Морган заговорил с ней о своей работе, и она была очень довольна. Может быть, он наконец начал ей доверять. — Брубейкер будет проектировать суда, а вы их строить? — Совершенно верно. — Морган сделал паузу. — Так вы проследите за подготовкой к обеду? — Конечно, — немедленно согласилась Элизабет. — И еще одна вещь. Дело в том, что Брубейкер родом из Ливерпуля, и я подумал, что ему будет приятно общество его соотечественницы. Энтузиазм Элизабет потух, она больше не улыбалась. — Я понимаю. Каковы будут мои обязанности? — Я не требую многого, а только того, что присуще всякой английской аристократке и настоящей леди, а именно — быть очаровательной, любезной и обходительной. Элизабет окончательно увяла. «Настоящая леди». И почему только эти слова всегда звучат у него как оскорбление? — Кроме того, — продолжал Морган, — совсем неплохо, если Брубейкер останется доволен приемом. Тогда, наверное, он более благосклонно отнесется к моему предложению. Тут я рассчитываю на вашу помощь. Глупышка, как она не догадалась! В конце концов ведь он для этого на ней и женился. Чтобы она открывала запертые для него двери. Горькое чувство стеснило ей грудь. Она не жена, данная ему, чтобы любить и беречь, она его трофей, его добыча, чтобы хвастаться перед другими. Пешка, которую он пускает в ход по своему усмотрению. Да он этого никогда и не скрывал, напомнила она себе. Не притворялся. Тогда почему ей так больно? Элизабет молча кивнула, подтверждая свое согласие. Разве смела она отказаться? Следующие дни прошли в суете приготовлений. Надо было написать и разослать приглашения, обсудить меню обеда с поваром, почистить серебро, натереть воском мебель и полы до зеркального блеска. Когда наконец наступил день обеда, Элизабет волновалась почти так же, как в день свадьбы. Она провела бессонную ночь и поднялась на рассвете, потому что ее ожидало еще множество дел. После обеда она ненадолго прилегла у себя в комнате и встала освеженной, чтобы начать одеваться к вечеру. Спасибо небу, что у нее была Анни. Горничная быстро приготовила для нее горячую ванну, а потом убрала волосы и помогла надеть то самое бордовое платье — талисман Элизабет в трудные минуты жизни. Платье с низким вырезом оставляло обнаженными плечи и верх груди. Морган уже ждал ее внизу, и она почувствовала его беспокойство. — Простите, я не заметила, что уже так поздно, — пришлось извиниться ей. Как всегда, он внимательно оглядел ее, не пропуская ни малейшей детали, но ограничился коротким замечанием: — Вы прекрасно выглядите. Элизабет уже приготовилась вернуть ему комплимент, так как он отлично смотрелся в своем вечернем костюме, но не успела, потому что раздался стук в дверь. В следующие четверть часа гости прибывали один за другим, и Элизабет любезно встречала всех, сознавая, как много зависит от ее первого появления в роли хозяйки дома. А может быть, она просто старалась угодить Моргану? Элизабет не стала долго раздумывать над предположениями. К чему ей добиваться его одобрения? Он безразличен к ней, а она к нему, вот и весь ответ, убеждала она себя. После обеда все перешли в гостиную, куда были поданы кофе и бренди, и постепенно Элизабет почувствовала себя свободней и стала держаться с большей уверенностью. Выполняя просьбу Моргана, она была особенно внимательна к мистеру Джеймсу Брубейкеру, посадила его рядом с собой за обедом и долго беседовала с ним после в гостиной, причем сочла это совсем не утомительным. Элизабет ожидала, что мистер Брубейкер окажется пожилым строгим человеком, но в действительности он был немногим старше Моргана. Светловолосый и краснощекий, немного нескладный, сдержанный в манерах, он производил самое приятное впечатление. Брубейкер был вдовцом, недавно потерявшим жену и маленького сына, когда лошади понесли экипаж, и не скрывал, как тяжела ему утрата. — Мне так не хватает ее и Грегори, — с грустью рассказывал Брубейкер, — но я благодарю Всевышнего за те благословенные дни, что мы провели вместе. Элизабет всей душой сочувствовала его горю и терзалась сама, потому что мечтала именно о таком браке. Невольно ей на память приходило завещание отца, и снова она задавала себе один и тот же вопрос: Отдал бы отец ее судьбу в руки Клариссы, знай он, к чему это приведет? К своему глубокому огорчению, она не могла остановиться и развивала мысль дальше. Что бы отец подумал о Моргане? Счел бы он Моргана более достойным стать ее супругом, чем Натаниеля? Она почувствовала смущение. Отец был честным человеком, ставящим правду превыше всего. В конце концов прошлое уже не изменить. Натаниель ее обманул, а Морган всегда оставался честным… Даже чересчур честным. А теперь… Что теперь? Где бы она ни оказалась, всюду за ней следовал его взгляд. В столовой во время обеда. В гостиной. Или сейчас, когда он, стоя у камина, беседует со своим банкиром. Ничто не могло от него ускользнуть. Быстро бежали часы, и вот они с Морганом уже на пороге провожают гостей; Элизабет пожалела, когда за последним из них закрылась дверь. Настал момент, которого она страшилась: они с Морганом остались одни. Она пыталась спрятать свое беспокойство, не выдать себя и спросила его наигранно веселым тоном: — Все прошло очень хорошо, вы согласны? Ответ Моргана был подобен неожиданному шквалу снежной бури. — Вы определенно очень понравились Брубейкеру. — Он помолчал. — И потратили на это немало усилий. Элизабет не приняла вызова и сохраняла безмятежность. — Я была уверена, что вы именно этого от меня хотели. — Вы своего добились, потому что завтра утром мы с ним встречаемся. Но, насколько я помню, я просил вас быть очаровательной, но не очаровывать. Его тон был резким, и Элизабет с трудом сдерживалась. — Я только выполняла ваше поручение, не более того. Она уже приготовилась уйти, когда его пальцы впились в ее нежное плечо. — Повторяю, Элизабет, я не потерплю в своем доме никакого ублюдка, ни от моего брата, ни от кого другого. Она с трудом высвободила плечо. — Если вы такого низкого мнения обо мне, зачем вы на мне женились? — Ею овладел гнев. — Ах, простите, я и позабыла про свою голубую кровь! И тем не менее вы считаете меня обыкновенной шлюхой, хотя в глубине души знаете, что это не так! Чуть заметная тень промелькнула на его лице, возможно, выражение вины, и Элизабет насладилась кратким мигом победы. — Я уверен в безупречности вашей репутации до брака, — наконец уступил он, — но я буду твердо ее защищать и после. — О да, вы объяснили мне свою позицию. Вы потерпите никаких моих любовников. А я, — объявила она пылко, — я не потерплю никаких ваших. Морган смотрел на Элизабет так, словно у нее помутился разум. — Прошу мне объяснить, что вы имеете в виду? — Я не такая дура, как вы думаете! — вышла она из себя. — Помните, тогда в театре какая-то женщина смотрела на вас, Я спросила, кто она, а вы ответили, что это меня не касается. Так вот, это меня очень касается, потому что я точно знаю, что она ваша любовница и это у нее вы проводите все ночи! Он не стал ничего отрицать или подтверждать. — Надеюсь, нет необходимости напоминать вам о нашей свадебной ночи? — сказал он. — Вы ясно показали, что мне следует искать удовольствия в других местах, а не у вас. Элизабет уже не знала удержу. — Тем не менее я… я требую, чтобы вы с ней расстались! А теперь прошу прощения, но мне хотелось бы удалиться к себе. С каменным лицом Морган молча наблюдал, как, гордо подняв голову, она, словно королева, вышла из комнаты. Медленным шагом он направился в библиотеку и устроился там в кресле, сняв сюртук, расстегнув рубашку и удобно вытянув свои длинные ноги. Тьма обступила его со всех сторон, такая же непроглядная, как его настроение. И хотя он неподвижно застыл в кресле, мысли вихрем кружились у него в голове. Весь вечер, где бы он ни находился и с кем бы ни разговаривал, он думал только о ней. О своей жене. Женщине, которая противоречила и отказывала ему совершенно во всем. И чем дольше он сидел, тем сильнее разгорался в нем огонь протеста. На ком он женился? На высокомерной упрямой пуританке. С другой стороны, она мало похожа на строгую фанатичку. Весь вечер он только и любовался ее прекрасными обнаженными плечами. А разве мог он забыть тот миг, когда овладел ею? В его память та минута впечаталась огненными буквами. И как хорошо ему было внутри, в тесном горячем пространстве ее тела. Как он жаждал довести до конца начатое дело! Какой невиданной пыткой было оставить ее в тот момент! И как мечтал он вновь и вновь погружаться в ее глубины. Вот и теперь кровь бешено закипела, пламень охватил тело, желание молнией пронзило его насквозь. Но она, Элизабет, оставалась недостижимой. Морган изо всех сил сжал челюсти. Так не должно быть. Он все изменит, чего бы это ему ни стоило. Через две ступени он помчался вверх по лестнице.Элизабет сидела перед туалетным столиком в скромной муслиновой ночной рубашке с длинными рукавами и высоким воротом. Ее золотые волосы были рассыпаны по плечам. Щеткой она расчесывала блестящие пряди, стараясь монотонными движениями успокоить разыгравшиеся нервы. Она затруднялась, хвалить или бранить себя за взрыв неожиданного гнева. С одной стороны, она была рада выговориться и показать изменнику-мужу, что не потерпит больше его любовницу. Но с другой — ее тревожило его странное молчание. Уж не это ли, нашептывал ей навязчивый тихий голос, и обратило ее в бегство? «Нет, я не струсила», — оправдывалась она перед собой. «Да, струсила, — настаивал голос. — Ты жалкая трусиха». Нет… И все же да. Она спасовала перед ним. Элизабет перестала заниматься самобичеванием. Да, признала она наконец с тяжелым вздохом, человек, за которого она вышла замуж, обладал сильным характером. И сегодня он особенно дал ей это почувствовать. Дверь в коридор широко распахнулась, и Элизабет застыла на месте со щеткой в руке. Ее сердце дрогнуло, холодок предчувствия пробежал по спине, Но страх длился всего секунду, его сменило возмущение. Как посмел он явиться к ней в комнату после их недавнего разговора! Несколько стремительных шагов, и он оказался за ее спиной. Элизабет напряглась, но не обернулась. Их взгляды встретились в зеркале, ее настороженный и недоверчивый, его, к ее великому огорчению, совершенно непроницаемый. — Что вам надо? — отрывисто спросила она. — Вопрос не требует ответа. Я хочу с вами поговорить. — Неужели нельзя подождать до утра? И выбрать для этого другое место? — Нет, нельзя. Мы не можем ждать. Кроме того, дорогая женушка, мне очень здесь нравится, и уж отсюда вы никуда не скроетесь.
Глава 14
Сердце Элизабет тяжелыми ударами забилось в груди. С возрастающим беспокойством она наблюдала, как, заложив руки за спину, он неторопливыми шагами меряет комнату. Его белоснежная рубашка была не застегнута у ворота, обнажая поросшую темными волосами грудь. Элизабет следила за ним, и холодный ком страха рос у нее в груди. — Вы ушли, не кончив разговора, Элизабет. Она молчала. Рука со щеткой безвольно лежала на коленях. — Наше с вами так называемое соглашение не работает, как мы того ожидали. Вы ведь не станете этого отрицать. Элизабет подумала, затем кивнула. — Тогда, мне кажется, пришло время определить наши обязанности. Вы решили поставить мне некоторые условия. Я готов их выполнять. Наступило короткое молчание, затем он с твердостью продолжал: — Но, боюсь, что и у меня есть свои требования. И хотя его тон был спокойным и миролюбивым, Элизабет распознала в нем скрытое раздражение, и как пожалела она теперь о своей несдержанности! Она с трудом заставила себя заговорить. — И какие же они? Морган остановился прямо за ней, так что его рубашка касалась ее волос. — Мы с вами женаты уже около месяца, — произнес он, как бы раздумывая. — Честно говоря, Элизабет, я жду большего от своей жены. — Возможно, и я жду большего от своего мужа! — не сдержавшись, вспыхнула она. — Вот и отлично. Потому что я готов, и даже жажду, исполнить свои супружеские обязанности. Его взгляд опустился туда, где ее не сдерживаемые корсетом груди вздымали тонкую ткань рубашки. В глазах появился огонек, который не позволял сомневаться в его намерениях. И вновь Элизабет почувствовала ту острую боль, разрывавшую ее на части. Словно от стрелы, пронзившей ее насквозь… Элизабет задохнулась от ужаса. Неужели он вновь подвергнет ее пытке? Да она ее не вынесет! Она с криком вскочила на ноги. — Я не это имела в виду… — Но я имел в виду именно это. Сильные руки схватили ее за плечи и повернули к себе. Его взгляд, казалось, проникал сквозь ее одежду. Он опустил руки. — Вы меня водите за нос, Элизабет. К примеру, сегодня вечером на вас было красное платье, а красный цвет, как известно, цвет страсти. Но разве вы одариваете меня любовью? Совсем наоборот. — Он горько усмехнулся. — Моя добродетельная жена, я бы подчеркнул, моя добродетельная английская леди, вы холоднее льда. Что она могла сказать в ответ? Ничего. Она только следила за ним широко открытыми, испуганными глазами. Его палец презрительно поддел ворот ее ночной рубашки. — Снимите это, — коротко приказал Морган. Даже если бы Элизабет захотела, она не смогла бы пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Суровая непреклонность читалась в его взоре, и сам воздух в комнате вот-вот готов был взорваться. — Возможно, вы предпочитаете мою помощь, — намекнул он коварно. Элизабет побледнела, но, собрав силы, мужественно отразила атаку. — Как вы смеете выставлять мне требования, когда сами не являетесь образцом супружеской верности? Увидев, как заиграли желваки на его скулах, Элизабет затрепетала; никогда прежде она не чувствовала опасность так близко. — Я хочу получить то, что мне принадлежит по праву, чтобы любить свою жену и заботиться о ней. Насколько я помню, именно в этом мы поклялись в церкви. — Его тон был беспощаден. — К тому же я куда лучший муж, чем вы жена! — Нет, ни за что! — в бешенстве закричала она. — Вы получите только то, что я отдам по доброй воле! — И кому же вы хотите все отдать? Наверное, Натаниелю? — издевался Морган. — Пожалуй, вам лучше спросить у него, где он был, когда вы приехали из Англии. И еще — почему он наконец явился. Сильно подозреваю, что он наскучил вдовушке в Нью-Йорке. А может быть, она сама ему приелась. Потрясение было слишком велико. Кровь отлила от ее лица, когда до нее дошел смысл его слов. Он знал, что Натаниель был в Нью-Йорке. Знал, но ничего не сказал ей. — Вы его нашли, — произнесла Элизабет, еле шевеля губами. — Значит, вы все-таки его нашли? — ее голос дрожал от ярости. — Какой глупой я была, когда рассчитывала на вашу честность! Но вы не ошиблись, мне действительно нужен Натаниель. Я всегда о нем мечтала и не переставала мечтать. И я… я собираюсь как можно быстрее получить развод! Морган молчал, нахмурившись и сжав губы; его глаза горели, как два угля. Не сдерживаясь и не думая о последствиях, Элизабет дала волю своему языку и говорила, что попало. — Вы меня слышите? Мне нужен Натаниель, а не вы! Так и знайте! И вообще будьте вы прокляты! Отголосок прошлого прозвучал в ее словах. «Мне нужен Натаниель, а не вы!» Сначала Амелия, и вот теперь Элизабет. Обе пренебрегали им. Неверные жены, ненадежный брат… Все они вероломные предатели. Что-то надломилось в нем, и внезапно, ослепленный яростью и желанием, он грубо схватил ее и притянул к себе. — Нет уж, — в бешенстве прошипел он. — Это ты будь проклята. Он прижался ртом к ее рту и запустил руки в длинные золотые пряди, придерживая Элизабет, чтобы она не вырывалась. Он намотал на кулак волосы, чтобы подтянуть ее еще ближе. Его рот был злобным и терзающим, будто орудие пытки. Сопротивление было напрасным, ее слабый жалобный крик смолк, задушенный его губами. У нее закружилась голова, и она почувствовала, что он взял ее на руки и отнес на кровать. Затем лег рядом. Она увидела над собой его лицо, искаженное гневом и каким-то еще непонятным ей чувством. Он изо всех сил сжал ее в объятиях, так что ей стало больно. Его умелые прикосновения были образцом любовного искусства. Ничто не создавало преграды его рукам, смело бродившим по ее телу. Элизабет точно знала, что на этот раз он не остановится. Всякий протест был бы бессмысленным, он все равно не станет ее слушать. И не будет же она вступать с ним в драку, когда он все равно ее одолеет. Ее рубашка задралась к бедрам, обнажив стройные белые ноги; быстрые пальцы расстегнули пуговицы ее рубашки, но Элизабет не оказывала никакого сопротивления. Вот-вот готовые вылиться слезы жгли ей глаза. — Вы пренебрегаете мною, Элизабет, вы отказываете мне на словах. Тогда почему ваше тело говорит об обратном? Элизабет ожидала, что Морган сразу грубо набросится на нее, но он использовал совсем иные, хитрые уловки. Его пальцы вновь и вновь чуть поглаживали кончики ее грудей, приводя Элизабет в возбуждение. К ее полному отчаянию, розовые вершины напряглись и затвердели, и чувство неги разлилось по всему телу. Теперь на лице Моргана появилась улыбка. Одним резким движением через голову он сдернул с нее рубашку. Смуглая сильная рука легла ей на живот. Элизабет вздрогнула всем телом. Суровым взглядом он смотрел ей прямо в глаза. — Ты еще никогда не называла меня по имени, Элизабет. «Я не могу себя заставить», — беспомощно подумала она. Слова застряли у нее в горле. Его лицо потемнело. — Назови меня по имени, Элизабет, — потребовал он. — Я жду. У нее задрожали губы, и она отрывисто вздохнула. Напряжение достигло предела, Элизабет отвернулась, и глухие рыдания, вырвавшиеся из ее груди, нарушили тишину. Ледяной холод охватил душу Моргана. Он взял ее за подбородок, повернул к себе и попытался исправить положение страстным поцелуем. Может, так оно и лучше, без стычек и баталий и ненужных перепалок. Но он ощутил на своих губах нечто теплое, влажное и соленое… Морган резко поднял голову и увидел ее глаза, огромные, зеленые, обиженные и блестевшие от непролитых слез. Он мгновенно отрезвел, спустившись на землю. — Черт бы тебя побрал, — бросил он сквозь зубы ей в лицо. — Черт бы тебя побрал, Элизабет. Последняя капля переполнила чашу страданий, и не в силах сдерживаться, Элизабет зарыдала. Громко, безутешно, свернувшись в комочек и уткнувшись в подушку. Этого Морган совсем не ожидал. Дерзкий вызов, ссора, но только не взрыв отчаяния. Ее плач рвал на части его сердце. Но самое главное, он не знал, что предпринять. Она застала его врасплох, он оказался безоружным перед потоком слез. Амелия всегда была уверена в себе, в своей красоте, и в ней не было и намека на слабость. Лишь теперь Морган сообразил, что мерил Элизабет той же меркой. Ему не приходило в голову, что она так ранима. Осторожная рука прикоснулась к ней. — Элизабет, — позвал Морган, и снова: — Элизабет! Она его не слышала. Он понял, что она ушла в себя, укрылась в убежище, куда он не мог проникнуть. Неуверенно, почти со страхом, он взял ее за плечо и повернул к себе. И тогда, всхлипывая, она устроилась в его объятиях, словно он был защитником, а не причиной всех ее бед. Морган прикрыл ее и себя одеялом. Она все еще плакала навзрыд, будто ее сердце было навеки разбито. Невольно он теснее сжал свои объятия, и ее теплые слезы лились ему на грудь… Оттаивая его замерзшее сердце, которое, как он считал, ничто уже не могло растопить. Понемногу рыдания утихли. Прерывистое дыхание стало медленным и спокойным. Крепко прижавшись к нему, словно тут всегда было ее место, она мирно спала под защитой его рук. Но Морган не мог уснуть. Не мог разобраться в беспорядочной лавине мыслей, где всегда главенствовала она одна, эта женщина, лишившая его покоя. До самого рассвета он пролежал, глядя в темноту.На следующее утро Элизабет проснулась позже обычного. Еще не придя в себя, она зевнула и потянулась. И тут же обнаружила, что она совершенно нагая! Она невольно вскрикнула и посмотрела на подушку рядом: подушка была слегка примята. И сразу вспомнила до мелочей все события прошлой ночи. Как рассердился Морган и как он упорствовал, настаивая на своем. Элизабет припомнила, как пробудилась где-то перед рассветом — сумерки уже начали отступать — и в полудреме заметила, что спала, положив руку ему на грудь, там, где особенно густо темнели волосы. Она шевельнулась, и Морган тут же тихо шепнул ей что-то на ухо; его губы слегка коснулись ее виска. — Спи, — чуть слышно повторил он. Или ей это только приснилось? Что на нее нашло? Она расплакалась по понятной причине. Но безумие искать защиты в объятиях того, кто держит тебя в рабстве. Только днем раньше она клялась себе, что нет на свете жестокосерднее человека, чем Морган О'Коннор. Сострадание, уверяла она себя, совершенно чуждо его натуре. Элизабет натянула одеяло до самого подбородка. Когда прошлой ночью Морган вошел в комнату, атмосфера наэлектризовалась до предела, малейшая искра могла вызвать разряд. Накал чувств был так велик, что Элизабет вздрагивала при одном воспоминании об этом. Он был полон решимости овладеть ее телом. Подчинить ее волю своей. Почему же Морган не пошел до конца? Этот вопрос не давал ей покоя. И почему он не позволил ей выплакаться в одиночестве? Наоборот, он провел ночь рядом, держа ее в объятиях… Он также не отправился к своей любовнице. Последнее было особенно приятно Элизабет. Однако все утро она грустила и даже терзалась угрызениями совести. Как она сказала Натаниелю? «Примиритесь с этим браком, как примирилась я сама». Но она-то не примирилась, а, видимо, настало время примириться. Элизабет начала дальше развивать эту мысль. Наверное, настало время раз и навсегда покончить с недоверием между ней и Морганом. Она не могла больше выносить враждебную напряженность, в которой они жили. Она должна сделать первый шаг. После обеда Элизабет приказала подать экипаж. Кучер Виллис, помогая ей сесть, спросил, куда они отправляются. — Поезжайте, пожалуйста, в контору мистера О'Коннора в гавани, — разъяснила она. — В контору, мэм? — удивленно переспросил Виллис. — Да, в контору. И поторопитесь, потому что мне некогда. «Я действительно спешу, — подумала Элизабет с нервным смешком. — Спешу осуществить то, что задумала!» Вскоре экипаж достиг гавани. Стоял ясный теплый день, и ни единое облачко не омрачало голубизны неба. Виллис помог Элизабет выйти из экипажа. — Вас подождать, мэм? Элизабет быстро произвела в уме расчеты. — Возвращайтесь через час, Виллис. Ей должно хватить часа, чтобы, собрав все свое мужество, не торопясь переговорить с Морганом. Большая вывеска «Корабельные верфи О'Коннора» висела над воротами, и Элизабет храбро вступила внутрь. Два строящихся корабля в лесах стояли на стапелях, рабочие сновали по мосткам, шум, стук и отдельные выкрики слышались отовсюду. Немедленно рядом с Элизабет возник высокий бородатый человек с густыми седыми бровями. — Могу я вам помочь, мэм? Глубокие морщины пересекали его лоб, глаза смотрели доброжелательно и приветливо. — Да. Я хотела бы увидеть мистера О'Коннора, — благодарно откликнулась Элизабет. — Вы миссис О'Коннор? Элизабет кивнула; она еще не привыкла к этому обращению. — Я Роджер Хауэлл, помощник вашего мужа, мэм, — представился он с белозубой улыбкой. Он уже завладел ее рукой и тряс ее изо всех сил. — Рада познакомиться с вами, мистер Хауэлл, наверное, вы мне и нужны. Мой муж у себя в конторе? Хауэлл показал на клипер, стоявший на якоре неподалеку от дока. — Он сейчас на борту «Обгоняющего ветер», мэм. Мы делали на нем кое-какой ремонт, и теперь ему нужен пробный пробег. Элизабет обернулась, чтобы посмотреть на судно, и у нее захватило дыхание. На таком близком расстоянии оно казалось громадным и тем не менее поражало изяществом и стройностью линий. Под массой белоснежных парусов судно походило на царственную морскую птицу, готовую подняться в небо. Но Элизабет сразу забыла о прекрасном клипере, заметив на его палубе знакомую высокую фигуру. Морган смотрел прямо на Элизабет, и ради приличия она подняла руку и помахала мужу. Он не ответил на ее приветственный жест, но Элизабет некогда было раздумывать. — Пойдемте со мной. — Мистер Хауэлл уже взял ее под руку. — Вы можете подождать мистера О'Коннора в конторе. Он повел ее в дом напротив, сначала в небольшую приемную, а из нее в просторный кабинет. Если бы она и не заметила на стуле сюртук Моргана, знакомый запах одеколона все равно подсказывал, что она находится в его обители. Не успела Элизабет хорошо оглядеться, как дверь стремительно распахнулась, Морган вошел в комнату и направился к своему письменному столу. Он не стал садиться, а остановился за ним, скрестив руки на груди и нетерпеливо поглядывая на Элизабет. Ни во взгляде, ни на его лице не было и капли приветливости. Элизабет хотела обратиться в бегство, но было уже поздно. Она попыталась улыбнуться внезапно окаменевшими губами. — Надеюсь, вы не против, что я пришла. Ее пробный шар был встречен с холодным безразличием. — Наоборот. Он явно не стремился облегчить ее положение. — Я подумала, что, может быть, мы поговорим. — О чем? Его прямолинейность обескураживала. — Насчет… вчерашнего вечера. Молчание затягивалось. Наконец он заговорил: — Насколько я помню, Элизабет, вы вчера были нерасположены со мной разговаривать. Его слова заставили Элизабет поднять голову; их взгляды скрестились, высекая искры. — Насколько я помню, у вас вчера было другое на уме! — вспыхнула она, не успев подумать. — Верно, — мрачно подтвердил Морган, — и вы весьма красноречиво выразили свои чувства. В который раз Элизабет пожалела о своей опрометчивости. У нее защипало в горле, сердце испуганно дрогнуло, слезы навернулись на глаза. Почему, почему всегда между ними пространство, расстояние, разделяющее их? Разве сегодня она хотела ссоры, разве за тем сюда явилась? Ее мимолетный взгляд коснулся его лица, и тут же Элизабет отвела глаза в сторону. Она сжимала руки, чтобы унять их дрожь, и призывала на помощь ускользающее мужество. — Я… я очень сожалею, — начала она слабым голосом. — Я пришла извиниться за свое вчерашнее поведение. Я очень рассердилась, я была потрясена, когда вы признались, что нашли Натаниеля в Нью-Йорке, а мне ничего не сказали. Но мне не следовало говорить те слова… Элизабет остановилась, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. К ее удивлению, Морган сам прервал молчание. — Вы имели все основания сердиться, Элизабет, — так же медленно, как и она, начал он. — Я не пытаюсь оправдываться, я даже не знаю, как все это объяснить. Мне не стоило скрывать от вас, где находится Натаниель. Но если бы сегодня я вновь столкнулся с той же проблемой, я, наверное, поступил бы точно так же. Однако вы меня не правильно поняли: я не хотел обидеть вас или его. Но в первую очередь я пожалел вас. Элизабет вопросительно сдвинула брови. — Вы меня пожалели? Почему? — Я не хотел, чтобы вы узнали правду. Он был с другой женщиной, Элизабет. Разве мог я сказать это вам? Болезненная гримаса исказила ее лицо. — Теперь это не имеет значения, — произнесла Элизабет сдавленным голосом. — Что сделано, то сделано. Я не вышла замуж за Натаниеля, я вышла замуж за вас. Боюсь, вы правы, я была плохой женой и скверно себя вела. На этот раз Морган задал вопрос: — Но почему? Элизабет совсем низко склонила голову; как зачарованная, она смотрела на свои крепко сплетенные пальцы. Она не смела посмотреть ему в лицо. Она не могла себя заставить. — Я дала обещание перед Богом быть вашей женой… И я его выполню. Потому что теперь я поняла, что несправедливо отвергала вас… — она слегка запнулась, — в нашу свадебную ночь… И вчера тоже. — Ее голос был не громче шелеста. — Но я больше не стану вам отказывать. Морган замер на месте, он не верил своим ушам, но радость и торжество взяли в нем верх; он готов был немедленно заключить ее в объятия, покрыть поцелуями и дать волю своему желанию. В мгновение ока Морган очутился рядом с ней, взял ее за локти и поставил на ноги. Она задрожала, и он хотел ее успокоить, но переполнявшие его разноречивые чувства победили; сдерживая дыхание, он склонился к ней и слегка коснулся губами ее губ. Легкий, как ветерок, поцелуй, сначала один, потом другой… Элизабет чуть слышно вздохнула; ресницы, затрепетав, медленно опустились. Его поцелуи стали более настойчивыми, и губы Элизабет, как цветок, раскрылись под его прикосновениями, неожиданно смелые и одновременно послушные его воле. Одной рукой Морган обвил ее тонкую талию и со стоном притянул Элизабет к себе так, что она оказалась между его ногами. Элизабет напряглась, но не отодвинулась. Его свободная рука легла ей на грудь, заявляя свои права на нее. Большим пальцем он водил вокруг самой вершины нежного холмика. Морган презирал себя за то, что подвергает Элизабет такому испытанию, но он должен был знать наверняка. Она быстро, как от испуга, втянула в себя воздух, и сосок под его ладонью стал твердым и упругим. Со стоном Элизабет выгнулась ему навстречу, как бы отдавая ему всю себя. Морган с трудом прервал поцелуй, он тяжело дышал, и его сердце, казалось, готово было выпрыгнуть наружу. — У меня есть небольшой дом на побережье, — произнес он все еще неровным голосом. — Я подумал, а что если мы проведем там неделю вдвоем, только вы и я. С просительным выражением он отклонился назад, чтобы видеть ее лицо. — Вы не против? Ее щеки порозовели, и она молча кивнула головой. Морган не стал ждать другого приглашения, а как жаждущий перед источником, надолго приник к ее губам, чтобы утолить свою жажду. Она же, преодолевая застенчивость, робко отвечала на смелые заигрывания его языка. Его руки распоряжались ею как хотели. Он застонал: теперь, когда ему дали свободу, это было настоящее блаженство. Но он не хотел доводить дело до естественного завершения. Только не сейчас. И не здесь. К тому же он слишком сильно желал ее, чтобы спугнуть в самом начале. На этот раз все будет по-другому, он не повторит тех первых ошибок. И все же лишь спустя очень долгое время Морган оторвался от нее, чтобы сказать одну фразу: — Мы отправляемся завтра утром.
Последние комментарии
1 день 5 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 19 часов назад
1 день 19 часов назад