Берег динозавров [Кейт Лаумер] (fb2) читать онлайн

Кейт Лаумер Берег динозавров

1

Стоял тихий летний вечер. Мы с Лизой сидели на крыльце, смотрели на тающие в небе розовые полоски заката и слушали, как в соседнем доме Фред Ханникат снимает газонокосилкой очередной урожай сорняков. Деловито и жизнерадостно застрекотал притаившийся в траве сверчок. Мимо по улице промчалась машина, слабый свет фар разметал в стороны тени, высветил листву платанов, чьи кроны аркой смыкались над мостовой. Где-то радио пело об огнях в гавани.

Тихий, уютный вечер. Мне до смерти не хотелось уходить. Я вздохнул — воздух чуть отдавал дымком сожженных листьев, запахом свежескошенной травы — и встал.

Лиза взглянула на меня. У нее было круглое личико, вздернутый носик, большие, широко расставленные глаза и самая милая улыбка на свете. Даже крошечный шрам на левой щеке только усиливал очарование: тот самый изъян, который делает совершенство пленительным.

— Прогуляюсь-ка я к «Саймону», выпью пивка, — сказал я.

— Ужин будет готов к твоему возвращению, дорогой, — отозвалась она и улыбнулась своей неповторимой улыбкой. — Запеченная свинина и кукурузные початки.

Поднявшись, она прильнула ко мне струящимся движением танцовщицы и коснулась губами уха.

Я спустился по ступенькам, но на дорожке помедлил и обернулся. Лиза стояла в проеме двери, свет из прихожей очерчивал ее тонкий изящный силуэт.

— Возвращайся быстрее, милый, — сказала она, махнула мне рукой и исчезла.

Исчезла навсегда.

Она не знала, что я не вернусь.

2

Через перекресток прогрохотал трамвай, похожий на большую игрушку с силуэтами голов в маленьких квадратных окнах. Гудели рожки. Мелькали светофоры. Прохожие торопились домой после долгого дня за прилавком, в конторе или на цементном заводе… Я позволил людскому потоку увлечь себя и зашагал наравне со всеми. Этот урок я выучил твердо. Время нельзя ускорить, нельзя замедлить. Иногда от него можно вообще отключиться, но это уже другое.

Размышляя, я через четыре квартала вышел к остановке такси на Делавэр-стрит. Уселся на заднее сиденье «рео», который следовало бы свезти на свалку лет десять назад, и сказал водителю, куда ехать. Он с любопытством взглянул на меня, недоумевая, что может понадобиться в той части города такому приличному молодому человеку, и уже открыл рот, чтобы спросить об этом, но я добавил:

— Уложишься в семь минут — получишь пять долларов.

Парень щелкнул счетчиком и едва не вырвал сцепление, рванув со стоянки. По пути он то и дело посматривал в зеркальце, прикидывая, как бы все-таки подступиться ко мне с вопросом, вертевшимся у него на кончике языка. Однако, заметив в полуквартале неоновые буквы, горящие словно раскаленное железо, я хлопнул его по плечу, сунул деньги и в следующую секунду уже стоял на тротуаре.

Не слишком выделяясь среди окружающих строений, коктейль-бар сохранял претензию на светскость. Пара ступенек вела вниз, и верилось, что когда-то, до введения сухого закона, зал выглядел весьма привлекательно. Стены, облицованные деревянными панелями, не сильно пострадали от времени, разве что почернели от въевшейся пыли. Узорчатый потолок тоже выглядел сносно, но вот по темно-бордовому ковру тянулась широкая вытоптанная дорожка; она вилась, как тропа в джунглях, по всей длине бара и разветвлялась у столиков, теряясь возле ножек стульев. Обтянутые прочной тканью сиденья в кабинках заметно выцвели, на некоторых темнели заплаты. И никто не побеспокоился вымыть кружки, оставленные на дубовых столиках любителями пива. Я занял кабинку в глубине зала, с тусклым модным светильником и репринтом в рамочке на стене, посвященном чьей-то победе в беге с препятствиями в 1810 году. Часы над стойкой бара показывали 19:44.

Я заказал пиво у официантки, чья пора расцвета пришлась примерно на те же годы, что и процветание бара. Она принесла кружку, и я отпил глоток, когда кто-то скользнул на сиденье напротив. Незнакомец пару раз выдохнул, будто только что обежал вокруг стадиона, и поинтересовался: "Не возражаете?" — затем поднял кружку и помахал ею в сторону полупустого зала.

Я воспользовался этим, чтобы рассмотреть соседа. У него было нежное, круглое лицо и бледно-голубые глаза. Голова на гладкой, явно тонковатой шее казалась лысой, оттого что ее покрывал забавный светлый пушок вроде цыплячьего. Одет мой визави был в рубашку-поло, воротник которой был выложен поверх пиджака из плотной шотландки, с подкладными плечами и широкими лацканами. Рука, державшая стакан, выглядела маленькой и холеной, ногти короткие, с безупречным маникюром. На левом указательном пальце — громоздкое золотое кольцо со стеклянным рубином, который по величине сошел бы за пресс-папье. В целом же одет незнакомец был как-то небрежно, словно собирался в спешке, занятый куда более важными мыслями.

— Мне не хотелось бы, чтобы у вас сложилось ложное впечатление, — заговорил мужчина.

Его голос, высокий для мужчины и низковатый для женщины, странно звучал в прокуренном помещении.

— Лишь чрезвычайные обстоятельства заставляют меня обратиться к вам, мистер Рейвел, — продолжал он торопливо, словно опасаясь, как бы его не прервали. — Дело огромной важности… от которого зависит ваше будущее.

Он помедлил, оценивая произведенный эффект: этакая выжидательная пауза, словно от моей реакции зависело, продолжать ему или нет.

Я сказал:

— Будущее, вот как? Не уверен, что оно у меня есть.

Ответ ему понравился, я это заметил по тому, как заблестели его глаза.

— Ну да, — кивнул он, располагаясь поудобнее. — Да, в самом деле. — Он отпил из кружки и поставил ее, перехватил мой взгляд и уставился на меня, едва заметно ухмыляясь. — Но я мог бы добавить, что оно у вас будет… и, может быть, гораздо более величественное, чем прошлое.

— Мы встречались где-нибудь? — осведомился я.

Он отрицательно покачал головой.

— Я понимаю, что сейчас мои слова покажутся вам бессмыслицей… но любое промедление чрезвычайно опасно. Поэтому, прошу вас, выслушайте…

— Я слушаю, мистер… как вы сказали?

— Имя не важно, мистер Рейвел. Я вообще не имею к этому делу никакого отношения… я попросту посланник. Мне поручили войти с вами в контакт и передать определенную информацию.

— Поручили?

Он пожал плечами.

Я перегнулся через стол и схватил его за руку, в которой он держал кружку. Рука была мягкой и гладкой, словно у ребенка. Я слегка надавил. Немного пива выплеснулось на край стола и ему на колени. Он дернулся, намереваясь встать, но я прижал его к сиденью.

— Дайте-ка мне тоже сыграть, — сказал я. — Что, если мы вернемся к тому моменту, где речь шла о поручении? Меня это, знаете ли, заинтриговало. Так кто же считает меня настолько важной особой, что поручает всяким пройдохам совать нос в чужие дела?

Я осклабился. В ответ он тоже изобразил улыбку и напрягся, видимо, отчасти утратив энтузиазм, но не сдаваясь.

— Мистер Рейвел, что бы вы сказали, если бы я сообщил вам о своей принадлежности к секретной организации суперменов?

— А что вы ожидаете в ответ на это услышать?

— Что я не в своем уме, — с готовностью подсказал он. — Вот почему я надеялся обойти этот вопрос и перейти непосредственно к сути дела. Мистер Рейвел, ваша жизнь в опасности.

Я промолчал, и последние слова повисли в воздухе. Он бросил взгляд на часы, надетые на английский манер циферблатом вниз, и продолжал:

— Ровно через одну минуту тридцать секунд сюда войдет человек в черном костюме, с тростью из черного дерева с серебряным набалдашником. Он пройдет к четвертому табурету у стойки, закажет виски, выпьет, повернется, поднимет трость и трижды выстрелит вам в грудь ядовитыми иглами.

Я отпил еще глоток. Пиво было по-настоящему вкусным — одно из утешений в этой жизни.

— Ловко, — сказал я. — И дальше?

Толстячок слегка встревожился:

— Вы шутите, мистер Рейвел? Речь идет о вашей смерти. Здесь. Через несколько секунд!

Он перегнулся через стол и говорил раздраженно, брызгая слюной.

— Ладно, ладно, я все понял, — я вновь поднял кружку. — Только не тратьте столько энергии на воображаемые похороны.

Пришел его черед схватить меня за рукав. Его пухлые пальцы оказались куда более сильными, чем думалось.

— Я вам говорю о том, что непременно случится, и вы должны действовать немедленно, если хотите избежать смерти!

— Ага! И вот тут-то начинается то самое блестящее будущее, о котором вы толковали.

— Мистер Рейвел, вы должны сейчас же уйти отсюда.

Он порылся в кармане пиджака и вытащил карточку с отпечатанным адресом: Колвин-Корт, 356.

— Здание старое, но очень прочное и совсем рядом. Снаружи деревянная лестница, совершенно безопасная. Подниметесь по ней на четвертый этаж. Комната номер девять — в конце коридора. Войдите туда и ждите.

— А зачем мне туда идти? — поинтересовался я и стряхнул с рукава его пальцы.

— Чтобы спасти свою жизнь! — в его голосе зазвучали визгливые нотки, как если бы события развивались не совсем правильно. У меня возникло отчетливое ощущение, что ход событий, рисуемый незнакомцем, может оказаться не самым благоприятным для меня и моего великого будущего.

— Откуда вы узнали мое имя? — спросил я.

— Умоляю вас — время дорого. Почему бы вам просто не довериться мне?

— Это имя — липовое, — сказал я. — Я так назвался вчера продавцу библий. Придумал я его с ходу. Может, вы занимаетесь рэкетом среди разносчиков книг, мистер Как-вас-там?

— Неужели это значит больше, чем ваша жизнь?

— Вы что-то путаете, приятель. Мы с вами торгуемся не о моей жизни, а о вашей.

Выражение искреннего доброжелательства исчезло с его лица. Он еще пытался собраться с духом, когда дверь бара распахнулась и вошел человек в черном плаще, с щегольской черной тростью в руках.

— Вот видите? — шепнул мне через стол новоявленный приятель, словно подсунув порнографическую открытку. — Все как я сказал. Теперь надо действовать быстро, мистер Рейвел, пока он вас не увидел.

— Ваша техника хромает, — заметил я. Он оглядел меня с ног до головы, не сделав и шагу.

Я отпихнул толстяка и выскользнул из кабинки. Человек в черном уже прошел через зал и сел на четвертый табурет, не глядя в мою сторону. Я пробрался между столиками и пристроился у стойки слева от него.

Он не взглянул на меня даже после того, как я ткнул его локтем в бок, а сделал я это несколько сильнее, чем позволяет строгий этикет. Будь у него в кармане пистолет, я бы почувствовал. Трость он зажал между коленями, придерживая рукой за крупный серебряный набалдашник. Я слегка наклонился к нему.

— Будь осторожней, — сказал я в восьми дюймах от уха, — дело накрылось.

Он воспринял известие спокойно. Только медленно повернул голову и уставился на меня. Высокий узкий лоб, впалые щеки; на сероватом лице вокруг ноздрей проступали белые линии. Глаза напоминали маленькие черные камешки.

— Вы это мне? — холодно поинтересовался он, и от его ледяного тона повеяло вечной мерзлотой последней полярной стоянки Скотта.

— Кто этот тип? — спросил я заговорщицки, подразумевая, что ловким мальчикам следует сойтись и поладить по-хорошему.

— Кто?

Никакой оттепели.

— Вон тот галантерейщик с жирными потными руками, — уточнил я. — Мой сосед по столику. Он, кстати, все еще сидит в кабинке, ждет, чем все закончится.

— Вы ошиблись, — отрезал черный человек.

— Не падай духом, — продолжал я. — Каждый может ошибаться. Так почему бы нам не поговорить втроем?

Это его задело. Дернув головой, он соскочил с табурета и подхватил шляпу. Когда он потянулся за тростью, я легко толкнул ее. Трость грохнулась на пол. Я нагнулся за ней и словно бы нечаянно надавил на ее конец каблуком. Внутри что-то треснуло.

— Ох, черт, — сказал я. — Извините.

Я вручил черному трость. Он сгреб ее и удалился в сторону сортира. Я проводил его взглядом, пожалуй, чуть-чуть слишком долгим, но при этом краешком глаза заметил, что мой первый собутыльник скользнул к выходу. Я перехватил его в нескольких ярдах от бара на улице. Он сопротивлялся, но не сильно, как человек, который не желает привлечь внимание прохожих.

— Ну-ка постой! — сказал я. — Представление настолько занимательное, что не терпится узнать продолжение. Так что же дальше?

— Глупец, опасность вовсе не миновала! Я пытался спасти вам жизнь — неужели у вас нет ни капли благодарности?

— Не тебе об этом судить, приятель. Так из-за чего разгорелся сыр-бор? Неужели из-за моего костюма? Деньги? Так их не хватило бы для оплаты такси до Колвин-Корт и обратно. Но, похоже, мне не пришлось бы возвращаться.

— Пустите же! Мы должны уйти с дороги!

Толстяк попытался сбить меня с ног, и я ударил его под ребро. Достаточно резко, чтобы он засопел и обмяк, повиснув на мне как мешок. Я покачнулся. В то же мгновение послышалось глухое "хап!", будто выстрелили из пистолета с глушителем — и в дюйме от уха свистнула пуля. Рядом был портик парадного. Мы покрыли расстояние до него одним прыжком. Толстячок вновь попытался ударить меня под коленку, и мне опять пришлось утихомирить его.

— Не принимай так близко к сердцу, — сказал я. — Пуля меняет дело. Успокойся, отпускаю шею.

Он кое-как кивнул. Это удалось ему с трудом, учитывая положение моего пальца. Я разжал руку. Он шумно задышал и рукой оттянул воротник. Круглое лицо слегка перекосилось, а фарфорово-голубые глаза утратили младенческое простодушие. Тем временем я снял маузер с предохранителя и настроился на продолжение.

Минуты тянулись, словно геологические эпохи.

— Он ушел, — глухо произнес толстяк. — Попытка сорвалась, но они предпримут другую. Вам не удалось избежать развязки, вы просто отсрочили ее.

— Будем живы — не помрем, — отозвался я. — Давай-ка пробовать воду. Ты первый.

Я подтолкнул его дулом в спину. Обошлось без выстрелов. Я рискнул оглядеться: в поле зрения ни одного черного плаща.

— Где твоя машина? — спросил я.

Он кивнул на черный «мармон», припаркованный на другой стороне улицы. Я провел его к автомобилю, подождал, пока он усядется за руль, и забрался на заднее сиденье. Рядом стояли другие машины с тонированными окнами — большое удобство для снайпера. Но никто не выстрелил.

— У тебя тут есть что выпить? — спросил я.

— Что?.. Ах, да… Конечно.

Толстяк старательно скрывал удовлетворение.

Вел он паршиво, как вдова средних лет после шестого занятия: трогал рывком, выскакивал на красный свет — и так через весь город, пока мы не добрались до места. Колвин-Корт оказался засыпанным щебенкой тупиком, который полого поднимался к сплетению телефонных проводов. Высокий и узкий дом четко выделялся на фоне неба, чернея пустыми окнами. Мы свернули на подъездную дорожку из двух полосок потрескавшегося бетона с проросшей посередине травой, обогнули здание и, оставив позади деревянную лестницу, о которой упоминал толстяк, подошли к входу. Дверь шла туговато, но потом распахнулась, и мы ступили на потертый линолеум. Потянуло кислым запахом несвежего капустного супа. По примеру провожатого, я остановился и прислушался к напряженной тишине.

— Не беспокойся, — сказал толстяк, — здесь нет ни души.

Пройдя узким коридором, где я задевал локтями стены, мы миновали тусклое зеркало, подставку для зонтиков и поднялись по лестнице, покрытой черной резиновой дорожкой, прижатой позеленевшими медными штырями. Пол скрипел под ногами. Высокие напольные часы стояли, стрелки показывали десять минут четвертого. Наконец мы вошли в невысокое помещение с коричневыми обоями и темными дверями, которые едва виднелись в бледном свете, сочащемся в зашторенное окно.

Толстяк нашел девятый номер, приложил ухо к двери, затем распахнул ее и подтолкнул меня внутрь.

Я окинул взглядом комнатенку: прочная двуспальная кровать под шелковым пологом, трюмо, стул с прямой спинкой и проволочной подножкой, кресло-качалка, не совсем вписывающееся в обстановку, овальный столик со следами засохшей грязи. В центре потолка — подобие люстры с тремя маленькими лампочками, из которых горела только одна.

— Да-а, апартаменты, — заметил я. — Тебе, видно, туго приходится.

— Просто временное жилище, — отозвался он небрежно. Он предложил мне кресло-качалку, а сам расположился напротив на стуле.

— Так вот, — начал он, соединив кончики пальцев, точно ростовщик, готовящийся сорвать куш и славно нажиться на отчаявшемся просителе. — Теперь, я полагаю, тебе не терпится узнать все о человеке в черном, о том, каким образом мне стало известно…

— Не особенно, — сказал я. — Меня больше интересует, на что ты рассчитывал? Неужели ты и вправду думаешь, что сумеешь выпутаться?

— Боюсь, я не совсем понимаю, — пробормотал он и склонил голову набок.

— Чистая работа, — объяснил я. — В некоторой степени. Ты мне наплел с три короба, и если бы я заглотнул приманку, то человек в черном проткнул бы меня иглой с наркотиком. А если бы я поддался, то с благодарностью пришел бы сюда.

— Так или иначе, но ты все же пришел.

Толстячок расслабился и повел себя наглее.

— Твоя ошибка, — сказал я, — в том, что ты старался учесть слишком много факторов. Так что ты припас на потом для человека в черном?

Лицо его застыло.

— На потом? Когда?

— Как бы там ни было, ты просчитался, — продолжал я. — Ты тоже входил в его планы.

— Тоже?

Он озадаченно наклонился вперед и ловко выхватил странный пистолетик, весь утыканный синими кнопками и рычажками.

— Думаю, тебе лучше все рассказать о себе, Рейвел… или как ты себя называешь.

— Ты ошибаешься, карг, — прошептал я.

На мгновение он застыл. Затем крутанул пальцами, пистолет издал свистящий звук, и в мою грудь полетели стрелы. Я подождал, пока он расстреляет обойму, затем поднял маузер, который сжимал в руке с тех пор, как зашел в комнату, и выстрелил ему под левый глаз.

Его отбросило на спинку стула. Голова запрокинулась, заваливаясь на левое плечо, будто он любовался разводами на потолке. Жирные потные руки судорожно сжались. Он медленно накренился и, наконец, рухнул на пол, как двести фунтов железа.

Чем он, собственно, и был.

3

Я подошел к двери и прислушался: ни одного подозрительного звука, который указывал бы, что выстрел пробудил чье-то любопытство. Очевидно, в доме никого не было. Не удивительно.

Уложив карга на спину, я вскрыл мозговой блок и извлек запись программы.

В Центре давно заметили, что на театре действий Старой Эры происходит нечто, выходящее за обычные рамки. Но даже Главный Координатор не подозревал о столкновении между оперативниками Третьей и Второй Эры. Запись могла оказаться ключом, в котором так нуждался отдел планирования Нексс-Централа.

Оставалось выполнить профессиональные обязанности. Я подавил желание бросить все и бежать и приступил к работе.

Лента была почти полностью прокручена; это означало, что миссия карга близилась к завершению. Что же, он все-таки отбыл, правда, не совсем в заданном направлении. Я сунул катушку в нагрудный карман рубашки и обыскал карман робота — пусто. Затем раздел его и поискал заводской номер. Нашел на левой ступне.

Осмотр комнаты занял двадцать минут. В люстре вместо как бы перегоревшей лампочки оказался аппарат для чтения мыслей, наведенный на кресло-качалку. Карг изрядно потрудился, чтобы как следует обработать меня, прежде чем убрать. Тщательно фиксируя взглядом каждую мелочь, я покрутился еще несколько минут, перепроверяя уже проверенное, но понял, что тяну время. Я уже сделал то, ради чего пришел сюда. Ход событий более или менее соответствовал плану, разработанному в Нексс-Централе: заманить карга в уединенное место и обезвредить. Этим операция завершалась. Пора возвращаться, писать отчет и продолжать дело переустройства мира. Подойдя к роботу, я нажал кнопку саморазрушения, погасил свет и вышел из комнаты.

Когда я спустился на улицу, мимо, громыхая в ночной тишине, промчалась большая квадратная машина. Как ни странно — ни одного выстрела. Я расстроился. Но какого черта, дело сделано! Пребывание здесь — впрочем как и во всяком другом времени — было приятным. Это задание ничем не отличалось от предыдущих. Я вспомнил о Лизе, ожидающей моего возвращения в маленьком доме, который мы сняли шесть недель назад, после того как провели первые дни нашего медового месяца на Ниагаре. Пожалуй, она уже беспокоится, упрямо подогревает ужин и недоумевает, что могло меня задержать.

— Забудь, — велел я себе. — Сделаешь, как всегда: сунешь голову под мыслефон — и все сотрется. Душа поноет, но ты не будешь знать почему. Такая уж профессия.

Я достал локатор, уточнил место и время нахождения и направился на восток, вниз по склону. Наша с каргом игра в кошки-мышки происходила на нескольких квадратных милях города Буффало, штат Нью-Йорк, в 1936 году по функциональному времени. По данным контроля передвижений я определил, что нахожусь примерно в полутора милях от точки подбора, приблизительно в получасе ходьбы. Я заставил себя ни о чем не думать и одолел расстояние за двадцать минут. Около небольшого сквера датчик показал, что я вошел в радиус действия поля для переброски на темпоральную станцию. Извилистая дорожка провела меня мимо скамьи к густым зарослям можжевельника. Я укрылся в самой гуще — просто на случай, если меня провожал чей-то взгляд, — и набрал код вызова, прижимая язык к фальшивому коренному зубу в нижней челюсти. Я почувствовал, что вхожу в поле подбора. Последовал беззвучный темпоральный взрыв, земля под ногами подпрыгнула…

Я, прищурившись, глядел на ослепительное солнце, заливавшее сиянием Берег Динозавров.

4

Берег Динозавров получил такое название потому, что, когда тут высадилась первая рекогносцировочная партия, по песчаному пляжу мирно семенил отряд маленьких рептилий, похожих на аллозавров. Это было шестьдесят лет назад, всего через несколько месяцев после решения осуществить проект Чистки Времени.

Этот проект появился вследствие настоятельной необходимости. Первая эра путешествий во времени весьма напоминала расцвет космической эпохи — главным образом хламом, который она оставила после себя. Что касается космических отбросов, то потребовалось с полдюжины катастроф, чтобы убедить власти в необходимости очистить окружающее Землю пространство от накопившихся останков использованной ракетной обшивки, негодных телеметрических устройств и бесхозных ретрансляционных спутников. По ходу дела обнаружилось поразительное количество всякой всячины: глыбы метеоритных осколков и железа, остатки явно земного (возможно, вулканического) происхождения, мумифицированное тело космонавта, потерявшегося на космической прогулке, и энное количество предметов искусственного происхождения, над которыми власти того времени изрядно поломали голову и наконец признали их чем-то вроде пустых бутылок из-под пива, выброшенных Пришельцами.

Это происходило задолго до Прорыва Времени.

Программа Чистки Времени походила на программу очистки космического пространства. Темпоральные экспериментаторы Древней Эры засорили временные пути всем, чем только могли: контейнерами наблюдательных станций, мертвыми телами, брошенным инструментом, оружием и всяким снаряжением — там было даже автоматическое приспособление для рытья шахт, установленное под антарктической ледяной шапкой, которое довело до головной боли не одного исследователя времени Великого Таяния.

Триста лет Нерушимого Мира положили этому конец, и, когда на заре Новой Эры вновь открыли темпоральную переброску, урок учли. Начиная со Второй Программы ввели жесткие правила, исключающие ошибки, допущенные пионерами Первой Программы. Соответственно, Вторая Программа привела к новым ошибкам. Появились карги^[1].

Изначально так именовались механизированные люди, получившие особый статус на основании пресловутого Договора об Охране Транспортных Перевозок середины двадцать восьмого столетия. Карги, безжизненные машины, засланные в прошлое из Третьей Эры в ходе осуществления Второй Программы Чистки Времени, предназначались для предотвращения темпоральных последствий Старой Эры, а кроме того — для устранения еще более катастрофических последствий Второй Программы.

Третья Эра признала абсурдность исправления человеческих деяний посредством других человеческих деяний. Были созданы специальные машины для восстановления жизненного равновесия, способные действовать так, что не задевали хрупкие и малопонятные взаимосвязи жизнетворного баланса и восстанавливали целостность Темпорального Ядра.

Во всяком случае, так считалось. За Великим Крушением последовал продолжительный упадок, а потом из руин восстал Нексс-Централ, знаменуя Четвертую Эру. Координаторы Центра поняли ненужность, неуклюжесть предшествующих вторжений и прекрасно осознали, что любая попытка воздействовать на реальность вопреки темпоральной самоорганизации непременно ведет к дальнейшему ослаблению временной структуры.

Латая время, приходится пробивать дыры, а штопая прорехи — готовить почву для новых, еще больших заплат. Процесс развивается в геометрической прогрессии и очень скоро становится неуправляемым.

Единственный выход для Нексс-Централа — устранять исходные причины. Первые временные возмущения, вызванные путешественниками Старой Эры, представляли собой простые беспорядочные нарушения в структуре времени. Позднее экспериментаторы действовали более осмотрительно, ввели правила, количество ограничений росло. Однако первое категорическое запрещение вмешательства во временную структуру вышло слишком поздно. Нам уже пришлось убедиться в том, что плата за веселые пикники в палеозое — темпоральные дискретности, оборванные энтропийные линии и аномалии. Разумеется, Нексс-Централ вырос из традиций прошлого. Поэтому проводился тщательный расчет достаточного воздействия. Для решения задач потребовались соответствующим образом подготовленные кадры.

Моя работа оперативного агента Нексс-Централа как раз и состояла в том, чтобы аннулировать все вмешательства предшествующих программ: хорошие и плохие, конструктивные и ошибочные; дать возможность ранам времени зарубцеваться, дабы древо жизни вновь налилось соками.

Эта была очень достойная профессия, ради которой стоило идти на самопожертвование. Во всяком случае, так было написано в руководстве.

Я шел вдоль берега по мокрому песку, старательно обходя лужи, оставленные отливом.

Прозрачно-голубое море плейстоцена приблизительно за шестьдесят пять миллионов лет до нашей эры вольно простиралось до самого горизонта. Ни парусов, ни пивных банок. Длинные валы Восточного океана, которому в свое время предстояло стать Атлантическим, обрушивались на белый песок с привычным шумом, характерным для любой эпохи. Мерный звук успокаивал, шептал о том, как, в сущности, мало значат для Отца Океана дела человечков, суетящихся на его берегах.

Станция располагалась в четверти мили, сразу за песчаной отмелью, уходящей в море. Она представляла собой невысокое светло-серое сооружение, прилепившееся на песке и окруженное зарослями древовидного папоротника и булавовидного мха — как ради декора, так и с целью маскировки. Теоретически, если дикую жизнь привлечет или испугает элемент, чуждый естественной среде обитания, то не отмеченные У-линии могут войти в вероятностную матрицу и испортить темпоральную карту, на создание которой ушли тысячелетия кропотливого мучительного труда.

Через несколько минут предстояла встреча с Нелом Джардом, Главным Координатором станции. Он выслушает меня, задаст пару вопросов, сунет записи в сейф и предложит выпить. Затем последует быстрое, деловое обсуждение под мыслефоном, которое сотрет в моей памяти все отвлекающие воспоминания, оставшиеся от поездки в двадцатое столетие, особенно о Лизе. После этого я несколько лет буду слоняться по станции с другими отпускниками, пока не подвернется новое задание, не имеющее никаких видимых связей с предыдущим. Я так никогда и не узнаю, почему карга направили в 1936 год, какую сделку он заключил с исполнителем из Третьей Эры, человеком в черном, каким узором вся эта история легла в общую мозаику великой стратегии Нексс-Централа.

Возможно, это к лучшему. Панорама времени огромна, ее переплетения слишком сложны, чтобы охватить их человеческой мыслью. Лучше думать о конкретных вещах, чем загонять сознание в тупик. Но Лиза, Лиза…

Я выкинул мысль о ней из головы (по крайней мере, попытался) и сосредоточился на чисто физических ощущениях: жарко, душно, жужжат насекомые, под ногами песок, по вискам и по спине стекают струйки пота. Не то чтобы все это доставляло удовольствие, но через несколько минут меня ожидали прохладный, свежий воздух, нежная музыка, бодрящая ванна, горячая еда, настоящая воздушная постель…

Спустившись по пологому склону дюны, я вошел через открытые ворота в тень протопальм, где весело смеялись, беседуя о чем-то, двое отпускников. Оба незнакомца подошли ко мне и поздоровались — с тем особенным дружелюбием, которое приобретаешь, проводя жизнь в кратковременных знакомствах. Как обычно, они поинтересовались, трудно ли пришлось на этот раз. Я ответил расхожей, ничего не значащей фразой.

Внутри станции воздух был прохладен и чист — еще стерилен. Стимулирующая ванна вливала бодрость, но я продолжал думать о другой, чугунной ванне, оставшейся в нашем домике.

Последовавший ужин привел бы в восторг любого гурмана: язык рептилии под соусом из гигантских грибов с гарниром из креветок, салат из клубней мха, слоистый горяче-холодный десерт — вершина поварского искусства, которая останется непокоренной в течение шестидесяти пяти миллионов лет, но вряд ли сравнится с охлажденным лимонным тортом с хрустящей пшеничной корочкой, который пекла Лиза. И прекрасная воздушная постель далеко не так мила, как старая прочная кровать с медной рамой, что стояла в знойной спаленке с дубовым полом и примитивными накрахмаленными занавесками, и свернувшаяся клубочком Лиза, прижимавшаяся ко мне…

Джард позволил мне вздремнуть перед тем как вызвать с отчетом. Это был невысокий, утомленный человек лет сорока пяти; выражение его лица говорило о том, что увиденное в жизни не произвело на него особенного впечатления. Он встретил меня обычной снисходительной улыбкой и выслушал доклад, глядя в окно на тот самый пейзаж, которым любовался каждый божий день вот уже пять лет. Я удостоился похвалы за ленту с программой. Обычно загнанным в угол каргам удавалось разрушить себя, что на этот раз предотвратил мой выстрел по вычислительному блоку. Успех с лентой явился результатом тщательно продуманной тонкой игры, в ходе которой мне удалось усыпить подозрения противника и заманить его в ловушку. Весь план строился на тонком расчете, но теперь я чувствовал дьявольскую усталость от сыгранной роли, от всей этой проклятой жизни.

Понятно, что это лишь временный срыв, нервная разрядка после выполнения задания. Как только прочистят память, я избавлюсь от надоедливых мыслей и досадной тоски и, отдохнув несколько дней, снова буду рваться в бой.

По крайней мере, такая надежда была. Почему нет? Не в первый раз.

Однако Джард попросил меня повременить с очисткой памяти, пока он не ознакомится с записями детально. Я хотел запротестовать, но потом согласился, не желая выглядеть нытиком.

Обычный случай невротической сублимации. По крайней мере, я знал термин. Но мои мысли возвращались к Лизе. Думаю, ей понравились бы плоды дэка, исчезнувшего еще в юрском периоде. Представляю, как изменилось бы ее лицо, если бы я притащил домой парочку плодов, завернутых в коричневый бумажный пакет магазина компании ИГА на углу. Я представил, как она очищает их от кожуры и делает фруктовый салат с тертым кокосом и бланшированным миндалем…

В тот день на пляже состоялась вечеринка. Все собрались на белом песке мелководной лагуны, где-то слышались всплески, слишком мощные и громкие для рыбы. На песчаном валу, который усердно стремился превратиться в отмель, рос саговник. Он напоминал бочки из-под пива с цветами по бокам и ветвями наверху. Было одиноко. Компанию мне составляли лишь несколько жалких сосен, а дальше начиналась роща папоротников и побеги булавовидного мха — подобие деревьев. Насекомые не надоедали: несколько неуклюжих, стремительно шныряющих в воздухе рептилий, напоминавших летучих мышей, не давали им разгуляться.

Я сидел на песке и наблюдал за соотечественниками: сильные, здоровые, крепкие мужчины и женщины плескались под защитой звукового экрана, отпугивающего ихтиозавров. Они смеялись и играли в салочки на морском песке, охраняемые часовыми, сидевшими в окопах и следившими за слоняющимися людоедами. Мы развели большой костер из плавника предшествующих геологических эпох, горланили песни всех времен, ели поджаренное мясо малютки стегозавра, пили белое вино, вывезенное из Франции восемнадцатого столетия, и почитали себя творцами мироздания. А я думал о Лизе.

Ночью не спалось. Визит к психологу и очистка памяти намечались на девять утра. Я встал еще до шести. Слегка перекусил, вышел прогуляться, последний раз погрустить о Лизе и поразмышлять о том, не пожертвовали ли мы чем-то главным ради обретения мудрости. На этот вопрос нет ответа, но он помог занять голову, пока я прогуливался вдоль берега. Затем я присел отдохнуть и, глядя в море, прикидывал свои действия на случай нападения со спины, из зарослей, кого-нибудь большого и голодного. Так ничего и не надумал, но особенно не переживал.

"Неверно мыслишь, Рейвел, — упрекнул я себя. — Пора вернуться и прочистить мозги, а то так недолго и шагнуть в транспортную кабину, прыгнуть обратно в 1936 год и выйти в квартале от дома через десять минут после ухода".

Я далеко зашел в своих невеселых раздумьях, как вдруг прогрохотали взрывы.

Любопытно, до чего непоследовательно работает мысль в момент стресса. Я мчался по кромке прибоя, вздымая столбы брызг, и думал: "Не видать мне больше прохладного воздуха, не будет музыки, горячей еды, стимулирующей ванны, воздушной постели…" И не будет Лизы, никогда больше не будет Лизы.

Я срезал по песчаной отмели напрямик, скользя и падая, вскарабкался по склону и, продравшись сквозь заросли невысоких пальм на гребне дюны, посмотрел вниз, на станцию.

Не знаю, что я ожидал увидеть: орудийные выстрелы больше всего напоминали тяжелую артиллерию Старой Эры. В нескольких сотнях ярдов от станции заняла позиции пара громоздких пятидесятитонных машин защитного цвета, на гусеничном ходу, явно боевых. Хотя дымящихся стволов не было видно, отколотая от угла здания глыба безусловно подтверждала наличие пушек, даже без звуков выстрела и вспышки огня на тупом носу ближайшего танка. Другой танк пострадал: одна гусеница повреждена, из щелей сочится дым. Земля слегка вздрогнула: из танка выплеснулся столб пламени. Я кинулся на землю, но успел схлопотать от взрывной волны по ребрам — пинок разъяренного великана.

В себя я пришел уже на бегу. Песок летел из-под ног, в голове гудело. Только в одном я был абсолютно уверен: что бы ни происходило там, внизу, единственная кабина темпоральной переброски по эту сторону плейстоцена находится внутри станции, и чем скорее я к ней подберусь, прежде чем меня прикончат, тем более счастливым прощусь с жизнью.

Никто не обратил на мой спринтерский рывок никакого внимания. Уцелевшая военная машина — Третьей Эры, непроизвольно отметил я, — продвигалась вперед, стреляя на ходу. Наверное, Джарду удалось частично возвести защитный экран: при каждом выстреле над станцией вспыхивала радужная мерцающая корона. Но защита от неуклюжих бронтозавров явно не была рассчитана на артобстрел. Долго ей не выдержать.

Я отогнал эту мысль и рванулся к станции. Впереди вспыхнул огненный клубок, взрывная волна отшвырнула меня, как обрывок бумаги. Я покатился по земле, умоляя Бога отвести случайный выстрел. Наконец мне удалось подняться на ноги. Десять ярдов, как десять миль, отделяли меня от пролома, приветливо зияющего в заплетенной растениями восточной стене. Сквозь дыру виднелись остатки шкафа для хранения документов, развороченные кресла и несколько покореженных и почерневших металлических панелей комнаты отдыха. Боевые машины не приближались. Я несся во весь дух, увязая в песке по щиколотку, а вокруг все бушевало, словно ад обрушился на землю.

Наконец я прыгнул, пролетел какое-то расстояние и, грациозно завершив прыжок, ударился обо что-то, словно молот о наковальню…

Из глаз посыпались искры, в ушах загудело. Кое-как выплыв из густого тумана, я увидел над собой защитное ограждение и потное лицо шефа.

— Да очнись же! Быстрее! — вопил Джард. Он вынужден был кричать из-за непрекращающегося грохота. — Все уже в безопасности. Я ждал тебя, знал, что ты…

Конец фразы потонул в таком реве, по сравнению с которым предыдущие звуковые эффекты казались просто разминкой. Все вокруг рушилось. В воздухе стоял едкий запах дыма, измельченного в пыль камня, крови, раскаленного железа. Уже поднимаясь на ноги, я заметил, как Джард исчезает в двери операторской. Я, шатаясь, побежал за ним и плюхнулся в кресло, когда он набрал код на пульте. Вспыхнул красный сигнал тревоги, заверещал и резко оборвался зуммер. Джард повернулся.

— Назад! — заорал он, махая руками. — Уходи отсюда! Я же тебе сказал! Тебе надо… отсюда… координаты…

— Ничего не слышу! — заорал я в ответ и не расслышал собственного голоса.

Джард схватил меня за руку и подтолкнул к аварийному люку.

— Я обязан переместить станцию в нуль-фазу, понятно? Нельзя, чтобы ее захватили…

Джард приподнял крышку и спихнул меня вниз. Чертовски вежливо обращаться так с контуженным… Удар головой о пол прочистил мне мозги.

— Беги же! — кричал Джард. — Уходи как можно дальше. Удачи, Рейвел…

Голос смолк, и я, шатаясь, поднялся и побежал. Этого требовал Нел, а он пока был моим шефом.

В следующую секунду мир взорвался, и я кувырком полетел в преисподнюю. Тысячи тонн раскаленного песка навалились сверху, похоронив меня навеки…

5

— …Ну, может быть, не совсем навеки, — проговорил деловитый тоненький голосок как бы между прочим.

— Но почти, — возразил я себе и почувствовал, что рот полон песку. Попытался вдохнуть через нос и сплюнуть, но песок мгновенно набился и в ноздри. Инстинктивно я судорожно задергал руками и ногами, продираясь сквозь пыль и щебенку вверх, к жаре, к запаху горелого пластика, к воздуху, пыльному, дымному, но все же воздуху. Я откашлялся, прочихался, сплюнул комок пыли и осмотрелся.

Я лежал в служебном проходе, где стены покоробились и вздулись, словно оплавленные. Пол покрывал слой песка почти по колено, из которого я только что выбрался. Собраться с мыслями никак не удавалось…

Я знал, что проход ведет в насосный отсек, откуда через люк можно попасть на поверхность. Мне оставалось просто двигаться вперед, затем выбраться через люк… и…

Я решил, что об этом «и» можно подумать потом. Все еще похваливая себя за проявленное под вражеским огнем хладнокровие, я вдруг заметил, что для находящегося на глубине двадцати футов туннель уж очень хорошо освещен. Источник света был где-то за спиной. Обернувшись, я увидел за сплетением металлических плит и брусьев полоску ослепительного света.

Через дюжину ярдов идти стало легче — меньше песка и обломков.

С дверью в насосный отсек пришлось повозиться, пока я не вспомнил, что надо тянуть на себя, а не толкать. Оборудование ничуть не пострадало — хоть сейчас качай свежую воду с глубины сто двадцать футов. Я пошлепал ближайший насос и потянул крышку люка. Меня все еще подташнивало, предметы перед глазами расплывались, в теле чувствовалась жуткая слабость, как у юнги во время первого шторма. Я нажал кнопку; вверху жалобно взвыл мотор. Люк открылся, вниз посыпался песок и упала маленькая зеленая ящерица. Я выбрался наружу, глотнул свежего воздуха и осмотрелся.

Передо мной раскинулся плавный изгиб береговой полосы, испещренный воронками и исполосованный следами гусениц. От станции не осталось ничего, кроме дымящегося кратера.

Я улегся на мягкий теплый песок и собрал все свое мужество. Глаза слезились от сияния тропического южного солнца, на лбу и груди выступил пот, в голове мелькали знакомые образы: станция после первого моего скачка много лет назад; чистые кают-компании, уже через несколько лет ставшие нам домом. После трудного задания там тебя всегда ждали, туда возвращались твои коллеги, оттуда уходили на очередное задание. Разговоры за обедом в столовой, чистота, деловитость, даже главный пульт, ежеминутно показывавший на временной оси положение темпорального отклонения. Но главного пульта больше не существовало, как и сотен микропленок с записями, и китайского гингко, росшего в кадке в комнате отдыха. Все расплавилось в шлак.

Я вспомнил, как Нел Джард кричал мне: убирайся… и еще что-то. Я должен сообщить что-то кому-то. Нечто очень важное. Но что именно? Положение казалось совершенно безнадежным и могло сравниться с положением оперативника Нексс-Централа, потерявшего связь с базой.

Впрочем, им не было так худо.

На этом все мои мысли закончились, голова склонилась на песок и на глаза упала темная пелена.

6

Когда я проснулся, солнце садилось. Тело напомнило о себе болью. И зудом. Огромных москитов вовсе не смутило, что млекопитающее оказалось там, где никаким млекопитающим быть не полагалось. Они облепили меня, покорно соглашаясь есть, что дают. Я отогнал самых упорных и спустился вниз на разведку. Судя по всему, серьезных повреждений у меня не было, просто множество мелких порезов да кое-какие синяки и ушибы. На месте станции не осталось даже развалин, только впадина — чаша из расплавленного стекла диаметром в сотню ярдов, окруженная обугленной растительностью. Ничто не уцелело — ни люди, ни оборудование. Но хуже всего было сознание невозможности скачка ни в Нексс-Централ, чтобы сообщить о происшедшем, ни куда-либо еще в какое-либо другое время.

Третья Эра или кто-то маскирующийся под нее уничтожили станцию с тщательностью, в которую трудно было поверить. Непонятно, как им удалось ее обнаружить, учитывая меры безопасности, принятые в отношении дислокации 112 станций, разбросанных во времени Старой Эры. Что касается самого Нексс-Централа, о его местонахождении не знал даже сам конструктор. Он дрейфовал внутри ахроническогопузыря в энтропийном потоке, материально не существуя в обычном пространстве-времени. Блок управления станции защищали двенадцать рядов взаимозависимых шифров в главном хранилище Нексского мозга. Единственный путь к нему пролегал через темпостанцию — ту самую, на которую было настроено мое личное поле темпорального скачка. Да, и от которой сейчас остался только кратер с полудюймовым слоем зеленоватого стекла.

За промелькнувшей мыслью последовала мрачная усмешка.

Личный привод аварийного скачка, встроенный в тело, был невредим. В мощной катушке хватит энергии для прыжка. Недоставало лишь цели, а без нее в темпополе не войти. Значит, я не буду знать, где закончится прыжок, если он вообще закончится.

В Нексс-Централе ходило множество жутких историй о сорвавшихся при скачкé. Несчастных разбрасывало по дюжине станций, расположенных в нескольких столетиях, либо от них оставались только бестелесные голоса, умоляющие о помощи. Вот почему пользоваться аварийным кодом предписывалось лишь в случае крайней необходимости.

Другой путь — построить на берегу жилище по соседству с динозаврами и, уповая на спасательный отряд, умереть от жары, жажды, рептилий, скуки или старости.

Тут было над чем подумать.

Рядом валялись несколько каменных глыб и обугленные стволы булавовидного мха. Из дров можно развести костер, как-нибудь убить ящерицу и поджарить на обед…

Малопривлекательный, но пока единственный реальный план. Альтернатива — рискованный эксперимент, по всем канонам обещающий отрицательный результат. Не стоит пороть горячку. Меня сильно поцарапало и помяло, но я жив. Голодной смертью не умру, а в насосном отсеке есть вода. А если со станции успели послать сигнал бедствия, сейчас уже комплектуют спасательную команду, готовую ринуться на помощь по касательной темпополя.

Стемнело. Звезды по-прежнему мерцали, словно в жизни Игоря Рейвела, оперативного агента Нексс-Централа, не случилось никакой катастрофы. С шумом накатывался и отступал прибой, равнодушный к личным проблемам прямоходящего двуногого существа, которое не имело ни малейшего отношения к окружающей действительности — сейчас и в ближайшие шестьдесят пять миллионов лет.

Я побродил по берегу, поглядывая на вечные звезды и любуясь томительным волшебством. Затем выкопал ямку и лег спать.

7

Пришел рассвет, а с ним динозавры. Я уже видел их раньше издали: робкие созданьица, удиравшие при первом же прикосновении ультразвукового луча, который Джард приспособил для этих целей. По слухам, до начала моей службы имели место инциденты с крупными экземплярами, приходилось отпугивать их от города импровизированными трещотками. Невероятно глупые твари не представляли серьезной угрозы, но все опасались случайно угодить им под ноги или в пасть вместе с охапкой травы.

На этот раз динозавров было три. Довольно крупные ребята, а под рукой ни генератора ультразвука, ни сирены, только голосовые связки, данные мне природой.

Я вспомнил, как однажды Доул, оперативник, решил искупаться и попал в переплет: когда он выходил из воды на берег, из леса между ним и станцией выскочил огромный ящер с внушительными челюстями. Доул отделался обычным delirium tremens:^[2] чудовище протопало мимо, даже не взглянув на него. Он был слишком миниатюрной мишенью, чтобы заинтересовать такой большой желудок.

Это меня не утешило.

Направлявшееся ко мне трио представляло довольно редкую разновидность, которую мы нарекли "королевскими шутами" из-за глуповатой ухмылки и красочного украшения на черепе. У этих ящеров были огромные страусиные ноги, вытянутая шея и чрезмерное количество зубов.

Я замер на песке, изображая валун. Они вперевалку приближались. Два больших, а один просто гигант восемнадцати футов в плечах. По мере их приближения я начал задыхаться от страшного зловония. Эти огромные машины пропускали через себя огромную массу воздуха. Я попробовал подсчитать оптимальный диаметр глотки, объем легких, потребность в кислороде и процентное содержание последнего в фунте воздуха. Когда расстояние между нами сократилось примерно до сотни футов, занятие пришлось прекратить: сосредоточиться мешало урчание их желудков, рассчитывать объем которых мне почему-то не хотелось.

Верзила первым почуял меня. Голова его вздернулась, тусклый, похожий на ведро с кровью, глаз повернулся в мою сторону. Он фыркнул. Затем вздохнул — не меньше галлона. Пасть открылась, дав мне возможность полюбоваться рядом белоснежных, готовых вонзиться в плоть зубов. Он загудел как паровоз и устремился ко мне. Настало время решать, и я не колебался.

Вдохнув напоследок влажный морской воздух, я окинул взглядом море, песок, пустое безразличное небо и силуэт чудовища на его фоне. И запустил аварийный код встроенным в челюсть тумблером.

Пейзаж скользнул в сторону и растворился в неощутимом ударе. В это время я уже соскальзывал в свернувшуюся бутылкой Клейна Вселенную…

Сплошная темень и рев — ни дать ни взять спуск в бочке по Ниагарскому водопаду.

8

Несколько секунд я лежал совершенно неподвижно, мысленно обследуя свое тело. Руки-ноги целы. Шум не утихал, вокруг по-прежнему было темно. Неопределенная ситуация: вроде бы уже покинул Берег, но никуда еще не прибыл.

Согласно инструкции, при любом сбое в темпополе следовало сохранять неподвижность и ожидать корректировочного импульса. В данном случае это могло занять довольно много времени. Пока еще никто не докладывал о таких срывах, поэтому инструкция могла ошибаться. Я вздохнул — ничего не произошло. И тогда окончательно решился…

Я встал, шагнул в тишину, в странный черноватый свет, простреливаемый маленькими ослепительными точками, какие видишь перед собой, теряя сознание, и будто раздвинул занавес.

Ослепительные блестки рассеялись, и я очутился в стандартной кабине темпорального перехода этапной Нексс-станции. Дышалось свободно.

Я постоял в недоумении и повернулся к завесе, сквозь которую прошел. Это была обыкновенная бетонная стена около двух метров толщиной.

Возможно, гудели молекулы плотного вещества, сквозь которое проникали сто восемьдесят фунтов загрязненной воды?

Я отложил изучение феномена на неопределенное время: предстояло отыскать начальника станции и доложить о внезапной атаке и разрушении темпостанции девяносто девять.

За десять минут я осмотрел каждую комнату в оперативном отсеке. Жилые помещения пустовали. Равно как и отсеки с оборудованием и силовой установкой.

Темпоральный датчик вырисовывал обычную картину, пластины излучателя светились под нагрузкой, по всему пульту горели зеленые лампочки, но индикатор блока стоял на нуле: на станцию не поступало ни микроэрга.

Это было невозможно.

Каждая этапная станция, с одной стороны, осуществляла наводку персонала, с другой — замыкалась на Нексс-Централ. По цепи всегда поступала энергия. Пока система существовала, такое состояние в нормальном пространстве-времени было невозможно.

Отсюда с убийственной закономерностью следовал только один вывод.

Либо система Чистки Времени накрылась, либо я нахожусь за ее пределами. И поскольку сфера влияния системы охватывала весь пространственно-временной континуум, трудно представить, что оставалось на мою долю.

Все станции походили одна на другую и внешним видом, и оборудованием, и электронными характеристиками. Подразумевалось, что их массовое производство осуществлялось по технологии расщепления времени, разделения исходной по темпоральному пространству. Часть теоретиков считала станции временными дубликатами одной физической матрицы. Но одно дело гипотеза, а другое — факт, который можно пощупать. Поэтому первым делом требовалось выяснить, куда меня занесло.

Я прошел к шлюзовой камере (некоторые станции размещались в довольно суровых внешних условиях), подождал, когда откроется входной люк, и шагнул наружу…

Чуть было не шагнул.

Примерно в десяти футах от выхода наружу поверхность обрывалась. Дальше клубился жемчужно-серый туман, завихряющийся у невидимой преграды. Я прошел по выступу, лег плашмя и заглянул за край. Дно станции, изгибаясь, уходило в глубину и терялось в туманной мгле. Видневшаяся часть блестела как зеленое зеркало.

Как стекловидная поверхность кратера, что остался на Берегу Динозавров.

Я отполз от края пропасти, вернулся на станцию, прошел в хранилище и наугад вытянул кассету. На экране вспыхнула считываемая информация: типовые данные о затратах энергии, о флуктуациях темпорального рельефа, отметки о прибытии и отправлении оперативных агентов — обычные станционные формуляры, и на каждом был указан номер станции.

Темпостанция девяносто девять.

Именно то, чего я боялся.

Вогнутое дно островка, на который меня выбросило, совпало бы со стекловидным чашеобразным углублением на Берегу Динозавров, как отливка совпадает с литейной формой. Станцию не разрушил вражеский обстрел, ее выдернули из почвы, как огромную фисташку, и воткнули сюда.

Я вернулся в отчий дом, на свою станцию. Так вот что пытался сказать мне Нел Джард! Он подождал, пока я удалюсь на безопасное расстояние, и нажал кнопку. Сработала программа аварийного спасения, о которой ничего не знал и не мог знать рядовой оперативник.

Джард поступил правильно. Враг был у самых ворот. Через несколько минут защитные экраны рухнули бы от перегрузки. Все секреты Нексс-Централа касательно передвижений во времени попали бы во вражеские руки. Джард обязан был предпринять что-то для спасения станции, обязан был любой ценой избежать разрушения. И он выполнил инструкцию.

Тот факт, что это подразумевало технологию, уровень которой был намного выше моих представлений о возможностях Нексс-Централа — дело десятое, и я решил погоревать о своих заблуждениях позднее, а сейчас покончить с более важными проблемами.

В самую последнюю минуту Джард выкрикивал что-то важное, что я должен кому-то куда-то сообщить. Я от волнения не расслышал ни слова. Он поторопил меня, сосчитал до десяти и нажал кнопку. Станция исчезла, оставив меня в безопасности.

А затем я свел на нет все его усилия, воспользовавшись встроенным блоком, и прыгнул туда, где мне быть вовсе не полагалось.

Нулевая фаза, пришел на ум обрывок фразы. Теоретическое понятие, встречающееся в технической литературе. На этот раз теория не подвела.

Это место просто находится вне времени и пространства. Точка нуля амплитуды поля Айлима, которое мы называем пространственно-временным континуумом.

Я прошелся по комнате, вслушиваясь в эхо шагов и гудение аппаратуры. Все, что я видел, слышал, обонял и осязал, казалось совершенно нормальным, за исключением клубящегося снаружи тумана.

Если это станция с Берега Динозавров, то где же пролом в стене комнаты отдыха, через который я прошел несколько часов назад? Где обломки и дым, трупы и следы нападения?

Станция была опрятной и чистенькой, как только что снесенное яйцо. Я вытащил архивный ящик. Папки в порядке, никаких признаков поспешной эвакуации, вражеской атаки или паники, которая вспыхивает в последнюю минуту.

Синдром "Марии Селесты" на борту станции.

Я прошел в столовую. На одном из столиков лежала пара подносов с остатками пищи, довольно свежими: единственное нарушение всеобщего безликого порядка.

Нажав раздаточную кнопку, я получил обед. В прорезь выскочил поднос с дымящейся горячей едой: синтето. Я вспомнил о запеченной ветчине и кукурузных початках, о Лизе, ждущей меня в маленьком домике…

Черт возьми, такого уговора не было! Человек сделал свою работу, бросил все, следуя зову долга, в полной уверенности, что мучительные воспоминания растают под шлемом мыслефона. В контракте не было ни слова о пустой станции, опилках и золе на обед, о щемящей тоске по голосу, улыбке, прикосновению…

Черт бы ее побрал, обыкновенную женщину, эфемерное создание, рожденное на заре времен и прожившее жизнь короткую, как огонек пламени, женщину, умершую и обратившуюся во прах тысячелетия назад…

О, Лиза, Лиза!

— Довольно! — прикрикнул я на себя и, вздрогнув от звука собственного голоса, мысленно продолжил: "Всему есть простое объяснение. Не совсем простое, но все же объяснение". — Спокойно, — произнес я вслух, игнорируя эхо. — Транспортировка сместила станцию к раннестоящей точке на темпоральной оси. Та же станция, другое время. Или вообще никакого времени. Математика подскажет, можно не сомневаться.

Какое имеет значение, понимаю я что-то или нет? Станция существует, несмотря ни на что, и я — вместе с ней. Вопрос только в одном: что делать дальше?

Густой неподвижный воздух обволакивал, как погребальный фимиам. Казалось, все вокруг замерло в ожидании перемен. Но без моего желания их не будет.

— Ладно, Рейвел, — успокоил я себя. — Не морочься. Ты знаешь, что делать. Единственное возможное…

Я встал и прошел через операторскую по служебному переходу к транспортной кабине.

Никаких изменений. Чуть теплились пластины излучателей, по табло бегали контрольные цифры. Все как положено, только не светился ласковый зеленый огонек — индикатор энергообеспечения, подтверждающий замыкание внешней цепи на Нексс-Централ.

Стоило только войти и переместиться во времени… Но куда?

Вихрем пронеслись сомнения, но я отбросил их и вошел. Дверь закрылась, и я остался наедине со своими мыслями. Не давая им ходу, протянул руку к кнопке и нажал.

Беззвучный взрыв стремительно бросил меня в бездонную пропасть.

9

Головокружение медленно отступало. Мало-помалу возвращалось чувство реальности: жара, жесткий настил под боком, глухое шуршание, скрип, покачивание, слабое мерцание света сквозь веки. Я открыл глаза. По воде скользили солнечные блики. Я лежал на деревянной палубе, скорчившись в неудобной позе.

Я попробовал пошевелиться и застонал от резкой боли, но кое-как сел.

Линия горизонта дрожала от испарений и покачивалась, заслоняемая вздымавшимся фальшбортом из потертой, обожженной солнцем древесины. Надо мной на сочной синеве неба раскачивались мачты, рангоуты и такелаж парусного корабля. В памяти всплыли гипноданные о парусниках: я распознал типичную оснастку португальского галеаса шестнадцатого столетия.

Подделка, решил я почему-то. Имитация, возможно, из Нового Возрождения, около 2220 г. нашей эры. Искусно выполненная копия точно соответствовала образцу, хотя под деревянным настилом из поддельного дуба наверняка скрывались стальной каркас и небольшой реактор, а в роскошных каютах были созданы все условия для оператора и дюжины веселящихся экскурсантов.

Постепенно сознание начало воспринимать звуки: скрип канатов и шпангоутов, обрывки разговора и сильный грохот. Что-то грузно ударилось о палубу. Корабль вздрогнул. Столб соленых брызг перехлестнул через леерное ограждение и окатил меня ледяной пылью так, что сперло дыхание. Я отер лицо и в полумиле разглядел другой корабль, тяжелый двухпалубник с тремя мачтами, над которым развевался длинный зеленый вымпел с серовато-белым мальтийским крестом. Облачка дыма вдоль борта обозначили невидимые орудия. В море поднялся фантастический ряд водяных столбов, идущий под углом к нашему курсу.

— Баррум-ум! — докатился отдаленный гром.

Мысли круто изменили направление. Картинка с веселыми туристами, путешествующими по Карибскому морю на мнимом пиратском корабле, испарилась, как брызги, поднятые пушечными ядрами. Стреляли самые настоящие орудия, подлинными снарядами, которые запросто могли продырявить палубу и меня заодно.

Я вскочил и посмотрел на корму. Вокруг маленькой палубной пушки, готовя ее к стрельбе, сгрудилась кучка людей. Все они были в костюмах шестнадцатого столетия, поношенных, испачканных и пропотевших. У одного из пореза на щеке текла кровь. Рана выглядела слишком натурально для игры.

Я укрылся за большой клетью, где держали живую черепаху с щербатым поблекшим панцирем около ярда в поперечнике.

Раздались крики, и что-то трепеща слетело вниз и шлепнулось неподалеку на доски. Я разглядел изорванное в клочья знамя из грубого холста — аляповато раскрашенный и выцветший на солнце длинноногий зеленый цыпленок с рогами на грязно-желтом фоне. Геральдика не входила в число моих увлечений, но в пояснениях не было нужды: я угодил в самый разгар морской битвы, причем на сторону, терпящую поражение. Галеон заметно увеличился в размерах, приближаясь правым галсом. Появились облачка дыма, раздался свист, треск, словно на раскаленную сковородку вылили масло, и на меня дождем посыпались щепки. Около пушки моряк в зюйдвестке нескладно рухнул, извергнув целый фонтан крови, и задергался, как подсеченный карп. Вновь послышались вопли и грузный топот. Кто-то пробежал мимо клети, что-то выкрикивая и, возможно, обращаясь ко мне. Я не шевелился, ожидая наития, которое подскажет мне, что делать.

Оно явилось в обличье коренастого смуглого детины, босого, в обтрепанных розовых крагах и мешковатых желтовато-черных штанах, подпоясанных кожаным ремнем шириной в ладонь, на котором висела абордажная сабля, будто выкованная из обода старой бочки. Он подбежал ко мне и завопил, размахивая короткой, толстой рукой. Я поднялся на ноги. Он опять махнул рукой и побежал в сторону бака.

Мое появление не удивило его, а я в общем почти разобрал смысл его монолога. Он крыл на чем свет стоит болвана Гонзало, который вел себя как последняя сволочь, из-за чего ему и выпустили кишки. И еще потребовал помочь ему зарядить тяжелую гаубицу.

— Чертов дурень, — услышал я свой ворчливый голос. — Надо бросить пушку за борт, чтобы облегчить корабль. Наш единственный шанс — удрать от них, но и бегство уже невозможно…

Длинный конец каната с визгом рассек воздух, ударил меня по лицу и отшвырнул в сторону. В следующую секунду сверху на палубу грохнулся кусок рангоута толщиной с полено, подскочил и вылетел за борт. Корабль накренился и лег на воду. По палубе покатились бочки. Паруса затрепыхались и обвисли. Прогремели новые выстрелы, раздался треск, вопли и топот бегущих ног. Обнаружив укромное местечко под шпангоутом, я, больше не думая и не отводя взгляда от выгнувшейся грот-мачты, плюхнулся прямо в скопление отбросов. Парус хлопнул, как выстрелил, и мачта рухнула в наветренную сторону, увлекая надувшееся полотно. Холст не выдержал, треснул и покрыл всю корму. В следующее мгновение его стянуло за борт течением, а вместе с ним в море сползло несколько несчастных матросов. Словно комья земли после взрыва, сверху посыпались куски дерева. Мелькнула неясная тень, рангоуты скользнули вверх, а последовавший толчок швырнул меня лицом вниз. Раздался взрыв, другой, третий. Во все стороны полетели доски, обрывки…

Я заскользил, покатился по палубе, ухватился за канат и замер, прижавшись к борту. Галеон неотвратимо надвигался. Нападающие облепили снасти, толпились вдоль борта, возвышавшегося на десять футов над нашей палубой. Они размахивали саблями и кричали. Я смотрел в черные дула проплывающих пушек, в темные квадратные окошки, откуда ухмылялись почерневшие от дыма лица. Полетели абордажные крючья, скользнули и вцепились в затрещавшее палубное покрытие. В следующее мгновение с борта галеона, перемахивая через леерные ограждения и заполняя палубу, посыпались люди. Смуглый человек бросился им навстречу. Над его головой мелькнула сабля; удар показался игрушечным, но смельчак рухнул и обагрил палубу кровью. Оглашая воздух яростными криками, мимо него промчалась толпа нападающих. Я вжался в палубу и огляделся. Размахивая мачете, в мою сторону рванулся высокий здоровяк, грудь колесом. Я откатился и едва успел выхватить маузер. Дважды выстрелив в лоснящуюся грудь, я отскочил в сторону, а он свалился на то место, где я лежал секундой раньше. В суматохе никто не услышал выстрелов.

Невысокий паренек, кривоногий и босой, попытался вскарабкаться на грот-мачту; за ним прыгнули и стащили вниз. Кто-то полетел за борт, не знаю, живой или мертвый. Озверевшая толпа продолжала крушить палубу. Все они громко кричали, но не рубили, а лишь бесцельно размахивали абордажными саблями, забыв о валявшихся тут и там несчастных, которые уже насладились сражением и, зажимая раны, молились напоследок Святой Деве.

И тут я увидел карга.

10

Сомнений не было. Для неопытного глаза карг первого класса — а только таких и использовали при Чистке Времени — ничем не отличается от обычного человека. Но у меня имелся опыт. Кроме того, я знал его лично. Это был тот самый карг, которого я обезвредил и оставил в номере гостиницы в Буффало с куском свинца под левой скулой.

Теперь он стоял целый и невредимый, без дыры в голове. Все такой же опрятный и спокойный, он уверенно спустился на палубу, не обращая никакого внимания на окружающие пустые забавы. Судя по золоченым галунам на обшлагах и потускневшему медному эфесу сабли, он был важной особой. Капитаном или старшим помощником. Подчиняясь его приказу, пираты утихомирились и выстроились в разрозненные ряды.

Сейчас последует распоряжение грабить корабль и убить оставшихся в живых.

Судя по тому, что мне было известно об условиях содержания пленников на испанских парусниках, быстрая смерть казалась намного предпочтительнее долгого путешествия, в конце которого ждали каторжные работы на галерах. Я уже начал обдумывать, где бы притаиться и подождать удобного случая, когда дверь кабины сбоку открылась. Точнее, ее пытались открыть. Я загораживал проход, так что створка продвинулась дюйма на два и уперлась мне в бок. Кто-то яростно толкнул ее изнутри и попробовал протиснуться наружу. Я увидел ботинок, руку в голубом рукаве с золотыми пуговицами. Однако выбраться незнакомец не смог — похоже, зацепился за что-то поясом. Карг обернулся на звук, пристально посмотрел на дверь кабины и не отрывал взгляда долго-долго, наверное не меньше секунды, затем извлек красный, усыпанный жемчугом пистолет с расширенным дулом, торопливо прицелился…

Грохнуло так, словно взорвалась бомба, из ствола вылетели пламя и дым. Свинец с сочным хлопком ударил в цель, как мяч по перчатке вратаря. Парень в двери рванулся и тяжело рухнул ничком. Потом дернулся пару раз, точно его тыкали палкой, и затих.

Карг повернулся к матросам и отрывисто прокричал команду. Те возмущенно зароптали, разочарованно оглядывая палубу, но затем повернули к борту.

Вместо осмотра и грабежа — приказ убираться.

Похоже, карг добился своего.

Через пять минут последние из абордажной команды вернулись на галеон. Карг спокойно и неподвижно стоял на корме, как может стоять только машина. Потом осмотрелся и направился ко мне. Я продолжал изображать труп.

Он перешагнул через меня и вошел в кабину. Оттуда донеслись неясные звуки, как будто рылись в ящиках, шумели циновками, потом он вышел. Я слышал, как удаляются шаги, и приоткрыл глаза.

Он стоял у леерного ограждения и спокойно обрывал защитную пленку из фольги с термитной бомбы. Когда раздался предупреждающий свист, карг бросил заряд в открытый люк у своих ног так беспечно, словно опустил оливку в мартини.

Пройдя с тем же хладнокровием по палубе к борту, он ухватился за канат и с похвальным проворством перебрался на галеон. Затем кто-то прокричал команду. Корабль тотчас ожил: паруса задрожали и поползли вверх, часть людей бросилась натягивать тросы. Рангоуты галеона дрогнули и с сильным шумом и треском отделились от оснастки обреченного корабля. Высокий борт испанского двухпалубника удалялся, натянутые паруса гулко хлопали. Совершенно неожиданно я остался один и, продолжая лежать, наблюдал за тем, как уменьшается вражеский корабль, уходящий на парусах по ветру.

Тут в трюме послышалось зловещее шипение. Я понял: взорвалась термитная бомба. Из люка повалил дым, пробились языки пламени. Я подскочил и, шатаясь, прижался к кабине, не в силах оторвать взгляда от адского пламени подо мной. Какой бы стальной каркас ни был у этой калоши, он ее не спасет: в 5000-градусной жаре все сгорит, как сухой хворост.

Несколько драгоценных секунд я пытался разобраться в происходящем, понять хоть что-то. Огонь шипел и трещал, корежа палубу. Тень от обломка грот-мачты извивалась, словно грозила пальцем застреленному каргом человеку.

Тот лежал на животе, уткнувшись в ворох кружев, пропитавшихся кровью из багряной лужи под горлом. Одна рука подогнулась, другая откинулась в сторону. В ярде от нее валялся пистолет.

Я нагнулся и подобрал оружие. Это был 7-мм микрореактивный пистолет производства Нексс-Централа. Рукоятка как влитая легла в мою ладонь.

Иначе и быть не могло. Пистолет был мой. Я посмотрел на руку, из которой он выпал. Похожа на мою. Пересиливая себя, я повернул труп и взглянул на лицо.

Это было мое лицо.

11

Стандартная психообработка после выполнения задания начисто заблокировала в моей памяти всю последовательность событий, но теперь барьер рухнул. Я все вспомнил. Время: примерно десятью годами раньше (относительное), или 1578 год (местное). Театр действий: Карибское море, около шестидесяти миль к юго-западу от острова Св. Фомы. Цель: поиск корабля под командованием карга, который орудовал в водах Новой Испании. Я вспомнил вхождение в контакт, погоню и абордаж, вспомнил, как ожидал в кабине подходящего момента для единственного хорошо выверенного выстрела. Это было одно из первых моих поручений, отчет о благополучном завершении которого давным-давно ушел в хранилище и стал частью истории Чистки Времени.

Теперь все переменилось. Дело пересмотрено в связи с появлением нового свидетельства. Я оказался продублированным в собственном прошлом.

Тот факт, что наличие двойника — это нарушение закона управления путешествиями во времени, представлял лишь крохотный аспект проблемы и теперь в связи с другими обстоятельствами становился вовсе ничтожным. Чистка прошлого, столь мучительно претворяемая в жизнь Нексс-Централом, дабы исключить разрушительные последствия вмешательства Старой Эры, терпела крах.

Если кусочек тщательно выкладываемой мозаики выпадает, то весь комплекс возводимых на ней сооружений может сползти к темпоральному катаклизму и сжаться в ледяной ком, который ни Нексс-Централ, ни кто-либо другой не в силах растопить.

Имея надлежащий рычаг, можно перевернуть мир. Но для рычага необходима точка опоры. Такой опорой на протяжении последних шести десятилетий служила деятельность Нексс-Централа, направленная на сооружение в доисторических временах платформы, на которой держались бы все дальнейшие постройки.

Теперь по моей вине фундамент дал трещину.

Я вспомнил первоначальный ход событий: как дождался удобного момента, распахнул дверь, прицелился и, прежде чем антропоид учуял опасность, трижды выстрелил ему в грудь. Он упал. Захватчики в ярости бросились на меня, но натолкнулись на защитное поле. Пиратов охватила паника. В ужасе перед невидимой преградой они отступили на галеон, отчалили и на всех парусах ушли в сумерки истории. Тем временем я повел галеас — специально оборудованное, замаскированное под корабль базовое средство транспортировки — к точке подбора грузов, Локус Q-637, откуда его перебросили на консервацию в хранилище Нексс-станции технического обслуживания.

Теперь события развернулись иначе.

Я заблокировал дверь и помешал другому моему «я» завершить миссию, тем самым разрушив целый сегмент темпокарты и обратив планомерную стратегию Нексс-Централа в хаос. Карг удалился восвояси целый и невредимый, а я остался лежать на корабле мертвей некуда — со свинцовой пулей в горле.

В то же время я стоял на палубе, глядя на собственный труп и мало-помалу осознавая всю безвыходность своего положения. Я попал в ловушку.

Агент Нексс-Централа — человек, которого трудно ликвидировать, поскольку он защищен всеми достижениями науки и техники.

Но если его удается завлечь в замкнутую петлю неосуществленной альтернативной реальности — псевдореальности, из которой нет и не может быть выхода в несуществующее будущее, — тогда с ним покончено навсегда.

Пусть я чудом уцелел — весьма сомнительное предположение, учитывая пожар, охвативший весь корабль, — возврата не будет: я использовал личный импульс аварийного скачка. Ни один прибор не зарегистрировал место моего пребывания. Когда я прыгнул со станции-призрака, пришлось рискнуть и войти в темпополе, не зная пункта назначения. И вот в то единственное уязвимое мгновение, когда при выполнении задания другое мое «я» сняло защитное поле, чтобы разделаться с каргом, его убили. Данные о погибшем оперативном сотруднике сотрутся с пульта слежения, и очередного неудачника, проявившего гибельную беспечность, просто вычеркнут из списков.

Предадут забвению и двойника, сунувшего нос не в свое дело.

Мысли заметались в поисках выхода. Найденному решению недоставало привлекательности, но что мне оставалось? Сгореть заживо или утонуть в теплых водах Карибского моря.

Настроенный на меня блок аварийного темпоскачка, скрытый в челюсти, сейчас бесполезен, поскольку я не подзарядил его на базе. Но в трупе, лежавшем у моих ног, — его дубликат. Схема прибора — от антенны до энергоблока — состояла главным образом из нервной системы владельца.

Необратимые изменения в мозгу наступают через пять минут, но темпопривод мертвеца по идее еще должен работать. Открытым — учитывая радикальную перегруппировку причинной последовательности — оставался вопрос, куда сфокусирован импульс. В какой-то мере это зависело от мыслей погибшего в момент смерти.

Палуба раскалилась так, что прожигала подошвы. Корабль окутался дымом. Пламя ревело, как река в половодье.

Я примостился рядом с мертвым двойником. Челюсти трупа были раскрыты. Я сунул палец внутрь и набрал на устройстве, скрытом в коренном зубе, код темпорального перехода. А спину уже лизали языки пламени из раскрытого люка.

И тут огромный великан хлопнул ладонями, между которыми я оказался.

12

Было темно. Я летел вниз. Падение длилось, вероятно, секунду. Не успев ничего сообразить, я плюхнулся в теплую, вонючую и густую, как гороховый суп, жижу. Погрузился и тут же выплыл, отдуваясь и задыхаясь от тошноты. Барахтаясь в мутном иле, я попробовал плыть и с трудом держался на поверхности. Затем лег на спину и, перебирая руками, попытался отдышаться. Глаза залепило чем-то клейким.

Вонь стояла такая, что хоть режь ее на куски. Я отплевывался, кашлял, барахтался в жиже, пока рука не коснулась изгиба дна. Затем я задел его коленями и пополз на четвереньках, отфыркиваясь и безуспешно пытаясь соскрести с глаз вонючую грязь. Попробовал выползти наверх, но поскользнулся, съехал обратно и снова почти с головой ушел в месиво.

В следующий раз я повел себя осмотрительнее: подался вперед, отталкиваясь от жижи всем телом, и выбрался на сухое место. Подобного берега я никогда раньше не видел: твердая гладкая поверхность шла вверх. Я пополз, соскальзывая, разбрызгивая нечистоты, задыхаясь в мерзких испарениях. Под рукой расползалось рыхлое гнилье. Я вновь попробовал выкарабкаться наверх, но, поднявшись на ярд, съехал на дно.

Тело устало и требовало передышки, а уцепиться было не за что. Стоило замереть, как меня начинало затягивать вглубь. Я представил себе медленное погружение в липкую жижу, удушье, полные легкие этой дряни, гибель и постепенное разложение…

Меня охватила паника. В отчаянии я крикнул.

И на крик отозвались.

— Эй, там, внизу! Прекратите дергаться! Сейчас я брошу веревку!

Голос был женский, если не сказать женственный, и доносился откуда-то сверху. Он прозвучал слаще ангельского хора. Я попытался ответить бодрым небрежным возгласом, но с трудом прохрипел что-то невнятное. Сверху упал луч и заскользил по пузырящейся черной поверхности. Наконец он попал мне на лицо.

— Лежите тихо! — приказал голос.

Луч ушел в сторону, описал круг и вернулся. Что-то со свистом рассекло воздух и плюхнулось в слякоть недалеко от меня. Я забарахтался и нащупал полудюймовый покрытый слизью канат.

— Там на конце петля. Суньте ногу, и я вас вытащу.

Канат скользил в руках. Повозившись в грязи, я нащупал узел, еще раз окунулся с головой, пытаясь продеть в петлю ногу, и наконец ухватился за петлю обеими руками. Канат натянулся. Я вцепился в него и поехал вверх по склону. Продвижение замедлилось. Ярд. Другой. Пол-ярда. Фут. Угол наклона уже превысил тридцать градусов. Я крепко прижимался к скату. Еще одно усилие, и я услышал шорох трения каната. Мои руки наткнулись на кромку. Я ухватился за край, закинул ногу, перевалился через него, пополз по мокрому песку, но сразу же лишился чувств.

13

Солнце било в глаза. Забыл задернуть шторы. Матрац комками. Все болит, болит…

Я разлепил ресницы и увидел белый песок, гребнями спускающийся к берегу латунного моря. Свинцовое небо, но какое-то слишком яркое, и серые волны, с глухим плеском накатывающиеся на песчаный пляж. Ни птиц, ни парусов, ни ребятишек с ведерками, ни красавиц в купальных костюмах. Лишь я и вечное море.

Увы, знакомый пейзаж. Я вернулся на Берег Динозавров. Солнце только вставало и слабо освещало мое израненное тело.

Когда я попытался сесть, что-то затрещало. Грязь на брюках засохла и приклеилась к ногам. Серая пленка покрывала туфли. Я хотел согнуть колено и вскрикнул от боли. Одежда затрещала, от нее кусками стала отваливаться засохшая грязь. Я весь был покрыт коркой грязи, словно креветка в кляре. Лицо тоже. Я принялся методично соскребать с себя грязь, как очищают яйцо от скорлупы, и прежде всего со щек и глаз. Результаты были плачевны.

— Вижу, вы проснулись, — послышался позади бодрый голос.

Я выцарапал грязь из уха и услышал шорох шагов по песку.

— Перестаньте лезть руками в глаза, — сказала она резко. — Лучше спуститесь к воде и обмойтесь.

Я поморщился, сел на колени, оперся на руки и выпрямился. Женщина твердо взяла меня за правый локоть и довольно робко, как мне показалось, направила вперед. Я, спотыкаясь, зашагал по рыхлой земле. Солнце жгло сквозь ресницы, шорох прибоя усиливался. Через некоторое время я почувствовал у ног теплую воду. Женщина отпустила меня, я сделал несколько шагов и с головой погрузился в океан.

Ссохшаяся грязь вновь обратилась в слизь, испускавшую удушливое зловоние. Я окунул голову и более-менее промыл волосы, потом умыл лицо и вновь обрел способность видеть.

Сняв намокшую и отяжелевшую от грязи рубашку, я поводил ею по воде и оставил в бледно-зеленой волне темное пятно.

Из порезов на руках сочилась кровь. Костяшки пальцев были сбиты, соленая морская вода жгла, как кислота. Я заметил, что на спине рубашка прогорела дотла. Внезапно небо почернело, перед глазами побежали сияющие крутящиеся точки…

Кто-то схватил меня и потащил из воды. Похоже, я тонул, сам того не сознавая. Я закашлялся, чувствуя, что меня тянут к берегу. Ноги почти не слушались. На берегу я опустился на четвереньки, потом с минуту тряс головой, чтобы отогнать высокий, шедший изнутри звук.

— Я не поняла сразу… вы ранены? У вас вся спина в ожогах… Что с вами случилось? — голос доносился откуда-то издалека, то приближаясь, то вновь удаляясь.

— Прогулялся по горящей палубе, — хотел сказать я беспечно, но слова прозвучали невнятно. Я видел перед собой только пару стройных женских ног в изящных кожаных сапожках, крутой изгиб бедер, серый поясок с портупеей и белую, некогда чистую куртку. Я вновь поморщился, просто чтобы она знала, как мне больно, и, опираясь на руку, поднялся.

— …оставила вас здесь на всю ночь… первую помощь… вы можете идти?.. недалеко отсюда…

Из голоса исчезли командные нотки, и он показался мне знакомым. Я, щурясь от солнца, посмотрел на ее нахмуренное в глубокой озабоченности лицо. Сердце мое забилось.

Это была Лиза.

14

Я пробормотал что-то и привлек ее к себе, но она оттолкнула меня и окинула суровым взглядом сиделки, которая выполняет свои обязанности независимо от того, нравится ей ее работа или нет.

— Лиза!.. Как ты сюда попала? — выдавил я.

— Я не Лиза и попала сюда тем же способом, что и вы.

Тем временем она вела меня к небольшой палатке, разбитой выше по склону в тени булавовидного мха.

— Надеюсь, вы — оперативный агент? — Ее взгляд прошелся по тому, что осталось от моей одежды. Она цокнула языком и добавила почти обвиняюще: — Ну и вид у вас. Как после бомбежки.

— Это не бомбежка, — сказал я. — Морское сражение, абордаж. Но что здесь делаешь ты, Лиза?

— Меня зовут Меллия Гейл, — оборвала она. — Перестаньте навязывать мне свой бред. У меня и без того хватает забот.

— Лиза, что с тобой? Неужели ты не узнаешь меня?

— Я вижу вас первый раз в жизни, мистер.

Мотнув головой, она впихнула меня в палатку, в прохладу и полумрак, и приказала:

— Раздевайтесь.

Я хотел было воспользоваться исключительным правом мужчины на самостоятельность, но почему-то не смог справиться с одеждой. Бессильно лежа на кровати, я ждал, пока с меня стащат туфли, брюки и носки. Мокрые трусы кое-как снял сам. Я дрожал и горел и чувствовал себя маленьким мальчиком, которого мама укладывает в постель. Ощущая прохладную свежесть, я перекатился на живот, давая испытать ее пылающей огнем спине, и боль растворилась в мягкой пелене темноты.

15

— Простите, что оставила вас вечером без внимания, — сказала Лиза или Меллия Гейл. — Но я не думала, что вы ранены… и…

— И, кроме того, я слишком тяжел. Вы бы не справились одна, а еще этот запах, — вставил я. — Ладно, оставим.

Все-таки приятно проснуться в постели, в палатке с кондиционером, когда тебя аккуратно перебинтовали и под завязку накачали лекарствами. Лежать, не чувствуя никакой боли, сознавать, что все хорошо, и просто наслаждаться теплом и приятным ощущением во всем теле.

Но Лиза настаивает на том, что не знает меня.

Пока она делала всевозможные перевязки и кормила меня с ложки бульоном, я наблюдал за ее лицом. Не оставалось и тени сомнения: это была Лиза.

Эта Лиза — Меллия Гейл выглядела более бодрой, молодой, здоровой. Черты лица казались более зрелыми. Она была на несколько лет старше моей подруги, которую я оставил всего пару локальных дней назад. Лиза, никогда не знавшая меня. Тут крылись трудности, справиться с которыми мне не под силу. Пока не под силу.

— Ну и мастаки на сюрпризы эти мальчики из Нексс-Централа, — сказал я. — Подумать только: Лиза, моя нежная юная супруга — оперативный агент Чистки Времени! Не представляю себе… Ведь я увлекся всерьез. Думал, что встреча случайная. А наше знакомство просто-напросто запланировали. Могли бы и предупредить. Какая-нибудь актриса…

— Не тратьте силы попусту, — холодно приказала Меллия. — Лучше помолчите. Вы потеряли много крови, поберегите силы для выздоровления.

"Иначе куковать тебе здесь с беспомощным инвалидом на руках, малышка!" — мелькнула мысль, но ложка с бульоном не позволила мне высказать это вслух.

— Сначала я услышала всплеск, — объяснила Меллия. — А потом кто-то забарахтался внизу. Я решила, что в ловушку попался ящер. Обычное дело. Они падают туда и не могут выбраться.

Голос был более молодым.

— И все же вы вышли посмотреть, — заметил я. — Наверное, вы любите животных.

— Я обрадовалась, когда вы закричали, — она покраснела, будто созналась в чем-то постыдном. — Я уже думала… что…

— Но вы так и не рассказали мне свою историю, — напомнил я. — Как же все-таки получилось, что вы ждали меня здесь с горячим бульоном и ледяным взглядом наготове?

Она поджала свои созданные для поцелуя губки.

— Я выполнила задание и прыгнула обратно на станцию, — сказала она ровным голосом. — Но станции не было. Только яма в земле, полная грязи и костей. В первый момент я хотела снова уйти в скачок, но передумала. Невозможно предугадать, куда попадешь. Так что я решила остаться и подождать аварийной команды. Вот… я и сижу…

— И долго?

— Почти три недели…

— Почти?

— Двадцать четыре дня, тринадцать часов и десять минут, — огрызнулась она и снова сунула мне в рот ложку.

— И какое у вас было задание? — поинтересовался я после глотка.

— Ливия. 1200 год до нашей эры.

— Вот не знал, что в древней Ливии пользовались пистолетами.

— Задание не предусматривало контактов с местным населением. Меня снабдили всем необходимым для самообороны и самообеспечения. Пару недель я жила одна в пустыне, точнее, у оазиса. Тогда вообще было больше растительности. Требовалось устранить вмешательство Первой Эры, связанное с одной добедуинской могилой, — сложная цепь последствий привела позднее к возникновению ислама. Моя задача заключалась в том, чтобы подменить некоторые важные предметы, изъятые из музея Второй Эры. Я справилась отлично. Затем прыгнула назад…

Она запнулась, и на какое-то мгновение я увидел испуганную девочку, изо всех сил пытающуюся обрести твердость и бесстрашие видавшего виды оперативника.

— Вы все сделали правильно, Меллия, — поддержал я. — На вашем месте я бы, наверное, запаниковал и попробовал прыгнуть назад. И влип бы в скользящую петлю.

Я тут же понял, что как раз на этом сейчас не следовало бы заострять внимание.

— Так или иначе, но вы ждали, и вот я здесь. Как говорится две головы…

— Что мы будем делать дальше? — перебила она. Теперь ее голос и правда звучал как у испуганной девочки.

Ты великий мастер утешать, Рейвел, ничего не скажешь. Она прекрасно обходилась без тебя…

— Есть несколько вариантов нашего вызволения, — заверил я самым бодрым голосом, на какой только был способен при том, что по подбородку стекал суп. — Вот только… — Мне не хватило воздуха, и я судорожно вздохнул.

— Вот только вздремнуть бы, и тогда…

— Простите, — извинилась она. — Конечно, вам нужно отдохнуть. Спите. Поговорим позже.

Три дня я провалялся в постели, ожидая, пока заживут царапины и порезы на спине. Целебные составы из полевой аптечки Меллии оказывали самое благотворное действие. Дважды за это время я слышал выстрелы: Меллия отгоняла огромных тварей, когда те подбирались чересчур близко. Десятка стрел из специального ружья хватало, чтобы донести сигнал в их куриные мозги.

На четвертый день, пошатываясь, я предпринял прогулку к той яме, из которой меня вытащила Меллия.

Несомненно, колодец отмечал былое положение станции. Приливы, дожди, песок, упавшие животные заполнилияму почти до краев. Стекловидное покрытие потрескалось. На все это потребовалось время — много времени.

— И сколько же? — спросила Меллия.

— Лет сто, не меньше. А может, тысяча или две.

— Следовательно, станцию не отстроили, — вздохнула она.

— По крайней мере, на последнем сегменте времени. Естественно, если местонахождение станции известно, бессмысленно использовать ее вторично.

— Знаете, что я думаю? Я провела здесь целый месяц. Если бы меня искали, то к этому времени уже обязательно бы обнаружили.

— Не обязательно. Поиски в таком далеком прошлом занимают много времени.

— Только не надо меня утешать. Я прекрасно вижу, насколько серьезно наше положение. Случилось нечто неординарное, это не простое темпоральное недоразумение. Все рушится.

Она произнесла те самые слова, что пришли мне на ум, когда я глядел на свой труп.

— Лучшие умы Нексс-Централа уже работают над этим, — возразил я. — И помощь непременно придет.

Однако этот довод прозвучал неубедительно даже для меня.

— Какой год шёл по времени станции, когда вы были на ней последний раз? — спросила она.

— Шестьдесят пятый, — ответил я. — И что?

Она вымученно улыбнулась.

— Мы не совсем современники. Меня направили работать на Берег Динозавров в 1231 году по станционному времени.

Я подождал, пока в сознании осядет пыль после внутреннего взрыва, и, не чувствуя успокоения, поморщился, как будто меня ударили в солнечное сплетение.

— Неплохо. Значит… — начал я и умолк.

Она не хуже меня знала, что это значит: атака, которую я видел и пережил, катастрофа, с последствиями которой мы столкнулись, — это феномен рецидивизма, исторгнутая альтернативная реальность, которая либо никогда не существовала, либо была стерта акцией Чистки Времени. Для девушки темпостанция "Берег Динозавров" функционировала еще одиннадцать с лишним столетий после того, как я видел ее под обстрелом. Меллия прыгнула туда из Ливии, выполнив свою работу, прыгнула обратно и застала мир изменившимся.

Изменившимся в результате каких-то моих действий.

Я ничем не мог доказать справедливость подобного предположения, но одно знал наверняка. Свое задание в 1936 году я выполнил согласно инструкции, обрубил все концы и в результате одержал полную победу над каргом.

Но где-то произошел сбой. Что-то — что я сделал или не сделал — поколебало равновесие, и в результате — тупик.

— Нелогично, — заметил я. — Вы прыгнули назад на свою базу и обнаружили, что она пропала вследствие катастрофы, случившейся не в том прошлом, которое имеет отношение лично к вам. Ну да ладно. Но почему в это же самое время выбросило и меня? Схема, которой я воспользовался для прыжка, была настроена на точку, отстоящую на двенадцать столетий.

— Почему меня не подобрали? — тихо выдавила она.

— Девочка моя, да не переживайте вы так! — я похлопал ее по плечу.

Меллия насторожилась.

— Руки не распускайте, — огрызнулась она, обретая холодную деловитость. — Если вы считаете, что это случай разыграть сценку из жизни на необитаемом острове, то заблуждаетесь.

— Не торопите события, — сказал я. — У вас еще будет возможность дать пощечину, когда я начну приставать. А пока лучше бросьте свои бабские штучки. У нас нет времени заниматься чепухой.

Она хмыкнула, но придержала припасенную колкость. Молодец, девочка. Мне хотелось обнять ее и ласково шепнуть: все будет хорошо. Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего.

— Можно задержаться здесь еще на некоторое время, — предложил я, в лучших традициях выдерживая деловой тон. — Или действовать незамедлительно. За что голосуем?

— А как мы будем действовать?

Явный вызов.

— Оставаться невыгодно, — заявил я, поборов искушение. — А преимущества есть.

— Вы полагаете?

Весьма прохладно; чудесные влажные губки, над которыми выступили капельки пота, лишь слегка дрогнули.

— Местонахождение станции известно. Поэтому данный годограф остается наиболее вероятным для поиска, несмотря ни на какие трудности.

— Вздор. При проверке нашли бы нас, и самым разумным и человечным было бы перекинуть аварийную команду в момент нашего прибытия. Этого не случилось. Следовательно, и не случится.

— Вероятно, вы запамятовали, мисс Гейл, на что направлены усилия Чистки Времени. Мы пытаемся восстановить временную ткань, а не проделывать в ней новые дыры. Если бы нас засекли сразу, куда бы делись сладостные мгновения, отпущенные нам судьбой? А эта минута? Ее никогда бы не было. Нет, если уж нас подберут, то только в точке первоначального контакта, не ранее. Однако…

— Ну?

— Не исключено, что мы занимаем петлевой сегмент, замкнутый на себя, а не на часть главного временного ствола.

Она чуть побледнела, чего не мог скрыть даже ливийский загар, и взглянула мне в глаза.

— В таком случае мы отрезаны навсегда?

Я кивнул.

— Но есть возможность выбора.

— Разве есть… выбор?

— Не очень большой. Но есть. Ваш аварийный заряд еще не использован.

— Вздор. Импульс настроен на базовую станцию. Я здесь. Куда же отправляться?

— Не знаю. В никуда.

— А как же вы?

Я покачал головой.

— Я уже израсходовал резерв. Энергия на нуле. Придется подождать, пока вы вернетесь с аварийной командой. Запасусь терпением, поскучаю один, если вы решитесь, конечно…

— Но ненацеленный прыжок…

— Вы правы, не спорю. Об этом болтают всякие страсти. Но мой-то прыжок завершился не так уж плохо. Как вы помните, я попал на станцию.

— На станцию в нигде, вы сами сказали.

— Но с кабиной темпорального скачка. Она отправила меня по собственной временной линии. Удачно, неудачно, но я вышел в годограф предыдущего задания. Возможно, вам повезет больше.

— Осталось уповать на удачу, так?

— Это лучше, чем ничего.

Она стояла чуть поодаль и не глядела на меня: моя Лиза, красивая и желанная, очень легко ранимая и ожесточенная, испуганная и старающаяся скрыть свой страх. Неужели она жила под гипнотическим внушением, ничего не подозревая о своем статусе темпорального агента?

— Вы действительно хотите, чтобы я рискнула?

— Похоже, другого выхода нет, — согласился я. Эх, старина Рейвел, ты прекрасно изображаешь айсберг — ни единой эмоции. — Если только вы не хотите обосноваться здесь со мной на постоянное жительство, — добавил я, желая ускорить решение.

— Есть еще один путь, — произнесла Меллия ледяным тоном.

Я молчал.

— Мой импульс может выдержать обоих, — продолжала она.

— Теоретически. При… э-э… определенных обстоятельствах.

— Мне они известны.

— К черту, девочка, мы просто зря тратим время…

— Вы не возражаете, если я ненадолго оставлю вас, прежде чем мы… — она помедлила, — воспользуемся этими обстоятельствами?

Я затаил дыхание, чтобы не выдать голосом напряжения.

— О чем речь? Вы вернетесь.

— Мы отправимся вместе, — отрезала она. — Или вместе останемся.

— Послушайте, мисс Гейл, у вас нет в отношении меня никаких обязательств.

— Напротив. И свой долг я выполню. Не заблуждайтесь насчет моих побуждений, мистер Рейвел!

Она повернулась и пошла по песку. Одинокая маленькая фигурка на фоне джунглей, подступавших к пустынному берегу.

Охваченный смутным волнением, я выждал несколько минут и отправился за ней.

16

Меллия ждала в палатке. Она переоделась в легкую ночную рубашку и стояла около полевой кровати, которую разложила на полную ширину. Устремленный поверх меня взгляд, совершенно бесстрастное и холодное лицо. Я подошел и положил руки ей на талию, ощутив под тонкой тканью шелковистую гладкую кожу. Меллия чуть напряглась. Я привлек ее к себе. Какое-то время она противилась, но потом расслабилась и дала себя увлечь. Легкие как облако волосы коснулись моего лица. Я прижал ее так крепко, что было трудно вздохнуть.

Внезапно она вырвалась и отвернулась.

— Чего вы ждете? — спросила она срывающимся голосом.

— Может, лучше повременить? — отозвался я. — Скоро стемнеет…

— Ну и что? — отрывисто бросила она. — Так будет романтичнее?

— Не знаю. Возможно.

— Если вы забыли, мистер Рейвел, могу напомнить: у нас с вами не роман. Мы поступаем так по соображениям практической целесообразности.

— Не говорите за других, Меллия.

— Я знаю, что говорю!

Она повернулась ко мне: лицо порозовело, глаза сверкали.

— Черт возьми, не тяните время, — процедила она сквозь зубы.

— Расстегните рубашку, — тихо произнес я. Она уколола меня взглядом. — Делай, как я сказал, Меллия.

Мгновение она продолжала непонимающе смотреть, потом насмешливо скривила губы.

— Довольно! — взорвался я. — В конце концов, идея принадлежит вам, леди, а не мне. Я не принуждал вас к близости и сейчас не принуждаю. Но вам не мешало бы разобраться в сути происходящего, если вы не хотите принести свою великую жертву втуне. Физическая близость — не волшебный ингредиент, главное — психологический контакт, взаимопонимание, единство двух индивидуальностей. Их полное слияние важно так же, как слияние тел. Причем сексуальный аспект — лишь средство. Если вы не откажетесь от мысли воспринимать происходящее как своего рода насилие, можете выкинуть из головы всякую надежду на благополучный исход.

Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и посмотрела на меня. Ресницы были влажными, очертания губ смягчились.

— Я… простите. Вы правы. Но…

— Не стоит, я понимаю. Вы представляли себе первую брачную ночь несколько иначе.

Я взял ее мягкую, горячую и послушную руку.

— Вы когда-нибудь любили, Меллия?

Она кивнула.

Лиза, Лиза…

— Сосредоточьтесь. Вспомните, как это было… Притворитесь… Я — это он.

Глаза ее закрылись. Тонкие веки чуть вздрагивали. На лепестково-нежной коже смутно голубели прожилки вен. Я ласково провел рукой по ее шее, затем по плечам под ночной рубашкой. Кожа Меллии была гладкой и горячей. Мягким движением я скинул бретельки; рубашка соскользнула с плеч и задержалась на выпуклости грудей. Мои руки убрали ткань и охватили груди. Меллия глубоко вздохнула, губы раскрылись.

Она опустила руки, и ночная сорочка скользнула на пол. Меллия шагнула вперед, прижалась ко мне, и я успел разглядеть тонкую талию и плавный изгиб бедер.

Ее руки неуверенно потянулись к пуговицам моей рубашки, затем она расстегнула пояс и, опустившись на колени, сняла остатки одежды. Я подхватил ее на руки и понес к кровати. Мне хотелось охватить ее тело, всю ее единым страстным объятием. Она задрожала и потянулась ко мне. Рот приоткрылся, ресницы разомкнулись, и я увидел томное мерцание глаз. Наши губы жадно встретились. Я подался вперед, и ее бедра прижались к моим. Мы двигались как одно целое.

Исчезло время, пространство. Она вошла в мои объятия, заполнила весь мир, стала мерой красоты, радости, наслаждения, которое нарастало, поднималось на высокий гребень невыносимого восторга, обрушивалось девятым валом, а затем плавно замедляло бег, замирало, растекало и растворялось в тихом ночном океане жизни…

17

Долго-долго никто из нас не говорил ни слова. Мы лежали, усталые, в полумраке палатки, вслушиваясь в мерный рокот прибоя и неясный шум ветра за брезентовым пологом.

Наконец она открыла глаза и бросила на меня безмятежный и удивленный взгляд. Затем глаза закрылись, и Меллия уснула. Я тихо поднялся, подобрал одежду и вышел. Было жарко, с дюн дул сухой ветер. Примерно в миле от нас по берегу брела пара маленьких рептилий. Я оделся, спустился к воде и пошел вдоль линии шумного прибоя, разглядывая крошечные существа, которые с отчаянной настойчивостью барахтались в лужицах на песке.

Когда я вернулся в палатку, солнце уже скрылось. Меллия хлопотала над ужином из консервов. Она надела ночную рубашку и разгуливала босиком и с распущенными волосами. Взгляд ее казался недоверчивым и озорным. До боли юная…

— Я никогда не пожалею. Даже если… — запнулся я.

Слабый отблеск тревоги скользнул по ее лицу.

— Даже если… что?

— Даже если теория ошибается…

Она уставилась на меня, глаза ее расширились.

— Да, я забыла… — произнесла она. — Я совсем забыла, что…

Я глупо улыбнулся.

— Я тоже — только сейчас вспомнил.

Она прикрыла рот рукой и рассмеялась. Я обнял ее и тоже рассмеялся. Вдруг она заплакала, обхватила меня за шею, прижалась и зарыдала, а я гладил ее волосы и что-то бормотал в утешение.

18

— На этот раз я не забуду, — шепнула она мне на ухо. В темноте знойной спаленке маленького домика.

— Не рассчитывай, что я напомню, — сказал я.

— Ты очень любил… любишь свою Лизу?

— Очень.

— Как вы познакомились?

— В городской библиотеке. Оба искали одну и ту же книгу.

— И нашли друг друга.

— Это случай. Или чудо… Я всего несколько дней как прибыл на место, надо было вжиться в образ и понять особенности того отдаленного времени. Поскольку задание было долгосрочное, составители легенды позаботились о моем слиянии с окружающей средой. Личность Джима Келли, чертежника, заняла 99 процентов моего сознания. Оставшийся процент, на долю которого приходилось понимание функций агента Нексс-Централа, занимал самый потаенный уголок мозга и проявлялся лишь в неясном, но настойчивом напоминании о целях и задачах, несоизмеримых с обыденностью существования в древнем Буффало. То был лишь смутный намек на роль, которую я играл в великих делах.

Когда я повстречал Лизу, то принялся ухаживать и завоевывать ее и вошел в ее жизнь, не отдавая себе отчета, что являюсь лишь случайным путник в этих варварских временах. Когда я женился, то сделал это с искренним намерением прожить вместе в радости и горе, бедности или богатстве всю жизнь, пока смерть не разлучит нас.

Но нас разлучило нечто более неотвратимое, чем смерть. И с приближением развязки необходимые сведения всплывали из небытия, появлялось понимание истинного положения. Столкновение с каргом завершила процесс.

— Все-таки это действительно случай, — вставила Меллия. — Даже если она… я… находилась там по другой причине и не знала о вашей работе…

— Не защищай ее, Меллия. Она не виновата.

— Хотела бы я знать, что произошло дальше…

— Я бы не застал ее дома. Она бы вернулась на базу, выполнив задание.

— Нет! Любовь не могла быть заданием…

— Она просто не ведала ни о чем, как и я, и руководствовалась самыми благими намерениями. Белым воротничкам в Нексс-Централе виднее.

— Замолчи, — мягко перебила Меллия, закрывая мне рот поцелуем. — Я ревную, — шепнула она. — Она — это я.

— Ты мне нужна, Меллия. Каждая моя клеточка стремится к тебе. Я просто не могу не вспоминать.

С ее губ сорвался смех, похожий на рыдание.

— Ты обнимаешь меня и думаешь о ней. Ты изменяешь ей со мной…

Она умолкла и прикрыла ладошкой мой рот.

— Не надо, не пытайся объяснить, Рейвел. Ты не в силах ничего изменить и не можешь помочь. Ты любишь меня… Я знаю…

На этот раз, когда мы взлетели на вершину страсти, мир взорвался и швырнул обоих во мглу и безмолвие.

19

Нас обволакивал свет, чувствовалось мягкое дыхание системы циркуляции воздуха. Мы лежали нагишом на полу в спортивном отсеке темпоральной станции.

— Какое все маленькое, — сказала Меллия. — Даже примитивное.

Она поднялась, подошла к пульту внутренней связи, неслышно ступая босыми ногами, и щелкнула коллектором.

— Есть кто-нибудь? — эхом пронеслось по коридорам. Никто не откликнулся. Никого. Мне не требовалось даже осматривать помещение, это чувствовалось по всему.

Меллия шагнула к панели управления и набрала код аварийного сигнала. Индикатор мигнул и показал, что сигнал записан и сжат в микросекундный писк. Теперь с интервалом в час он будет автоматически транслироваться сквозь временной поток в миллион лет.

Меллия подошла к станционному журналу и принялась просматривать последние записи. В тусклом мерцании экрана виднелось ее напряженное лицо. Ее нагота и грациозность возбуждали меня. Я с усилием прогнал эти мысли и подошел.

Бортовой журнал представлял собой обыкновенную заполненную от руки страницу с отметкой стационарного времени 09.07.66 г., с номерным шифром Берега Динозавров и личным кодом Нела Джарда в нижнем углу листа.

— Я вернулся с задания десятого, а надпись датирована днем раньше, — сказал я. — Думаю, ему просто не хватило времени записать. На станцию напали.

— По крайней мере, ему удалось вывести сотрудников, прежде…

Она не закончила.

— Да. Всех, кроме себя, — согласился я.

— Но… Ты же не нашел его?.. Никаких следов… внутри станции… Ты же был здесь…

— Ты имеешь в виду труп? Нет. Возможно, Джард воспользовался транспортной кабиной. Или шагнул через край…

— Рейвел!

Меллия с укоризной поглядела на меня.

— Ладно. Пойду-ка я оденусь. Но мне нравится играть с тобой в Адама и Еву, — добавил я. — Даже очень нравится.

В жилом крыле нашлась уйма форменного обмундирования, аккуратно разложенного по ящикам. Я с наслаждением ощутил на себе прохладу гладкой ткани. На задании в 1936 году стоячие воротнички и колючая шерстяная материя доставляли мне массу неудобств. Знакомое ощущение вернуло меня в нужное русло…

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение. Лиза — Меллия стояла рядом, натягивая облегающий цельнокроеный костюм. Перехватив мой взгляд, она на мгновение заколебалась, застегнула молнию и улыбнулась. Я ответил тем же.

Затем мы продолжили осмотр. В десяти футах от входа я видел клубящийся туман и обрыв. Жемчужно-серая взвесь поглощала звуки наших голосов. Я швырнул камешек. Он упал в шести футах, застыл и поплыл в сторону, утратив всякий интерес к закону тяготения. Я пристально вглядывался, но не мог разглядеть ничего, кроме туманной мглы.

— Ну и пусть, — произнесла рядом Меллия.

— Это точно, — отозвался я. — Пошли назад. Нужно поспать. К тому времени, даст бог, распогодится.

Она не стала возражать.

Ночью Меллия спала на моем плече. А я чувствовал ее дыхание и мечтал о том, чтобы так было всегда.

20

Стук вилок о тарелки за завтраком казался необычайно громким. Еда была отменной. Казарменное довольствие Нексс-станции должно было восполнять отсутствие в жизни оперативных агентов всех человеческих ценностей. Мы, оперативники, считались избранными. Мы отказались от семейного очага, от жен и детей, свято верили в человеческую расу и ее достойную спасения судьбу. И не сомневались в разумности выбора.

Облик Лизы витал пред глазами, заставляя забывать о чрезвычайном положении, об угрозе Чистке Времени. Меллия…

— Так что мы предпримем, Рейвел? — спросила Меллия.

Ее лицо выражало холодное спокойствие. Привычная официальная обстановка. Забавы кончились.

— Надо подробнейшим образом обсудить имеющуюся информацию, — объявил я и почувствовал себя надутым индюком.

— Отлично. Скупые данные хоть немного помогут нам в сложившихся обстоятельствах.

Бодрый тон, точная формулировка, спокойный и уверенный взгляд. Вы отличный оперативник, мисс Гейл. Но где девушка, рыдавшая прошлой ночью на моем плече?

— Согласен, коллега, — сказал я. — Первое. По окончании обычного задания я вернулся в точку подбора, послал код вызова и благополучно совершил скачок. Пока все в норме, так?

Я выжидательно посмотрел на нее. Она кивнула.

— На следующий день станцию атаковали вооруженные силы Третьей Эры или другого противника, замаскированного под войска Третьей Эры. Если откинуть довольно невероятное предположение об упущениях службы безопасности, здесь не наблюдается аномалий. И тем не менее, в твоей персональной временной линии темпостанция "Берег Динозавров" оставалась нетронутой одиннадцать столетий спустя по ее локальному времени.

— Верно. Добавлю, что нигде в стационарных архивах нет упоминания о нападении тысячу лет назад. По прибытии я ознакомилась с историей станции.

— А тебе случайно не попадалось на глаза какое-нибудь упоминание о без вести пропавшем оперативнике Рейвеле?

— Если и попадалось, то я не запомнила. Тогда это имя для меня ничего не значило.

Она отвела взгляд.

— Следовательно, речь идет об отклонении класса А. Прошлое кого-то из нас отторгнуло. Вопрос: чья реальность совпадает с подлинным временным стволом?

— Недостаточно информации.

— Что ж. Переходим к следующему пункту. Используя неизвестную мне систему аварийного спасения, Нел Джард извлек станцию из энтропического контакта и переместил в предполагаемую анахроническую вакуоль — не совсем точно понимаю это слово.

— Ты отталкиваешься от того, что перемещение — дело рук Джарда, — вмешалась Меллия. — Но есть и другая возможность. Допустим, налицо постороннее вмешательство с целью усложнить или свести на нет его действия. На чем основывается твоя уверенность в его намерениях?

Она движением головы указала на пустующие помещения и на призрачную пустоту снаружи.

— Он говорил что-то о нулевой фазе, но не поручусь. Тогда мне казалось, что речь идет о самом обычном разрушении — "дабы не досталось врагу".

— Так или иначе, станцию перебросили… сюда.

Я кивнул.

— И когда я воспользовался личным приводом аварийного темпорального скачка, то очутился именно здесь. Этого и следовало ожидать. Мой импульс настроен на частоту станции, а ее оборудование предназначено для возврата посылающего сигнал оперативника из любого пространственно-временного годографа.

— Ты застал станцию пустой, как и сейчас?

— Ага. Вот только… — я огляделся. — Не знаю, когда, до или после нашего появления.

— По крайней мере, не одновременно. Ты же не встретил себя.

— Пожалуй, это можно уточнить, — предложил я. — Локальный энтропийный поток в норме, и время движется.

Я встал и прошелся по комнате, разыскивая какое-нибудь свидетельство своего пребывания. Его не было. И вдруг…

— Подносы! — воскликнул я. — Вот, на столе.

Меллия взглянула на стол, потом на меня. Ее что-то испугало. Именно так и действует анахронизм.

— Вот оно, — повторил я. — Не очень свежие остатки еды.

— Твоего появления можно ожидать в любое время?

— Несколько часов у нас есть. Еда в тарелке еще не засохла. — Я ободряюще улыбнулся и добавил: — Можно подождать встречи.

— Нет! — воскликнула она и повторила уже менее требовательно: — Нам не хватает только вероятностных аномалий.

— Но если удержать меня от вмешательства в предыдущее задание…

— Не болтай чепухи, Рейвел. Ты забыл, на что направлены усилия Чистки Времени. Ставить заплаты на заплаты нельзя. Ты прыгнул и благополучно вернулся. Чего тебе еще? Глупо рисковать ради…

— Ради шанса провести спасательную операцию и восстановить равновесие?

Наши взгляды встретились.

— Давай не будем запутывать и без того сложную ситуацию. Ты совершил скачок, и точка. Чем мы теперь будем руководствоваться в наших действиях?

Я сел.

— На чем мы остановились?

— Ты застал станцию пустой, но видел следы нашего визита.

— Мне пришло в голову воспользоваться станционной кабиной для возвращения на базу Нексс-Централа. Из этого ничего не вышло. Я сместился вдоль личной временной линии на десять лет и оказался в собственном прошлом. Паранормалия класса А, нарушение почти всех запретов из инструкции.

— Инструкция не рассматривает подобную ситуацию, — заметила Меллия. — Ты не мог контролировать события.

— А в результате сорвал успешно выполненную работу, результат которой уже десять лет используется в Центральной схеме. Любопытная деталь: карг, которого я должен был вывести из строя, — тот же самый, что я уничтожил в Буффало. Отсюда вывод: операция в Буффало последовала не за первой, а за второй версией.

— Или налицо альтернативный вариант. Трудно судить. Возможно, твое сдваивание в прошлом просто включили в пересмотренную схему в качестве жизнеспособного элемента.

— Если так, нам не препятствуют. Но если ты ошибаешься…

— Нам необходимо найти отправную точку. После своей смерти в прошлом ты прыгнул назад и встретил меня. Почему мы оба завершили скачок в одном темпоральном годографе?

— Без комментариев.

— Мы дьявольски запутываем временные линии, Рейвел.

— Ничем не могу помочь. Ты считаешь, следует поступить как камикадзе?

— Не болтай глупостей. Просто мы обязаны сделать все, что в наших силах. То есть тщательно рассмотреть факты, логически поразмыслить и спланировать следующий шаг.

— Логически! Метко сказано, оперативник Гейл. Только когда это логика имела хоть что-то общее с программой Чистки Времени.

— Определенных успехов мы все же добились, — заметила она сдержанно, отказываясь от возможности сводить счеты с помощью язвительных доводов. — Мы должны покинуть станцию, и чем скорее, тем лучше.

— Ладно, принимаю этот пункт. Есть два способа, на выбор. Воспользоваться транспортной кабиной станции…

— И завершить прыжок в чьем-нибудь прошлом, усложняя ситуацию.

— Не исключено. Или подзарядить аварийные приводы и прыгнуть наугад.

— Понятия не имея о том, куда приведет скачок.

Она поежилась и жестом отказалась от подобного предложения. Изящный подбородок невольно напомнил о другом времени, другом месте, другой девушке.

Нет, черт возьми, не о другой!

— Впрочем, мы можем отправиться вместе, — сказала она, — как раньше.

— Какая разница? Все равно мы войдем во временной поток, не имея цели. И вполне можем оказаться в тумане вроде этого за дверью, если не хуже.

— По крайней мере… — начала Меллия и запнулась. "По крайней мере, мы будем вместе". Я почти расслышал эти слова.

— По крайней мере, мы не будем сидеть сложа руки, когда вселенная вокруг нас распадается на кусочки, — закончила она.

— Ну и что ты предлагаешь?

Последовало долгое молчание. Меллия не смотрела на меня.

— Кабина, — наконец решила она.

— Вместе или по одному?

— Мощности хватит на двоих?

— Думаю, да.

— Тогда вместе. Разве есть причина, по которой нам следует разделиться?

— Абсолютно никакой, Меллия.

— Значит, решено.

— Решено. Доедай завтрак. Неизвестно, когда нам еще удастся перекусить.

Последним пунктом в сборах стал небольшой пистолет из оружейной комнаты. Я пристегнул его к запястью и спрятал под манжету. Мы прошли через экранированную шлюзовую камеру к транспортировочной кабине. Показания приборов соответствовали норме. При обычных условиях пассажира безболезненно и мгновенно переместили бы из временного потока в экстратемпоральную среду, а затем вернули бы в нормальное пространство-время в главном приемном пункте базовой станции Нексс-Централа. Что случится на этот раз, было неизвестно. Возможно, мы вновь сдвинемся вдоль темпоральной линии и вместе окажемся на борту тонущего корабля. Или отправимся в прошлое Меллии Гейл и тем самым увеличим масштабы грянувшей катастрофы. Или застрянем где-нибудь посередине…

— Следующая остановка — база Нексс-Централа! — крикнул я и втолкнул Меллию внутрь. Затем втиснулся за ней.

— Готова?

Она кивнула.

Я нажал стартовую кнопку.

Взрыв разметал нас на составляющие атомы.

21

— Вроде прибыли, — услышал я чей-то хриплый голос. И тотчас понял, что говорю сам — еле ворочая языком, но вполне членораздельно. — Кошмар, — продолжал я. — Голова раскалывается, как с перепоя.

— Послепрыжковый шок — есть такой термин, если я не ошибаюсь, — произнесла где-то рядом Лиза.

Я резко открыл глаза.

Резко — не совсем точное слово. Ресницы расклеились, и я с трудом различил девушку. Округлое личико, большие темные глаза и самая милая улыбка на свете. Это была не Лиза.

— Ты в порядке? — спросила Меллия.

— Как тебе сказать? Месяц усиленного лечения в больнице приведет меня в норму. — Я приподнялся на локте и осмотрелся.

Мы находились в просторном помещении, длинном и высоком, как банкетный зал, с гладким серым полом и бледно-серыми стенами с бесчисленными шкалами приборов. В центре стояло высокое кресло, перед которым расположились ряды кнопок и дисплеи пульта управления. В дальнем конце сквозь стеклянную стену виднелось открытое небо.

— Где мы?

— Не знаю. Что-то вроде научно-исследовательской лаборатории с техническим оборудованием. Ты не узнаешь приборы?

Я покачал головой. Если это из прошлого, то в памяти ничего не осталось.

— Долго я провалялся без сознания?

— Я сама очнулась только час назад.

Я потряс головой, но вместо просветления вызвал адскую боль, раскаленными иглами вонзающуюся в виски.

— Ну и прыжок, — пробормотал я и встал. Меня поташнивало, голова кружилась, как будто я объелся мороженым, катаясь на карусели.

— Я тут осмотрела кое-что из оборудования, — сказала Меллия. — Это темпоральные преобразователи, но я никогда раньше таких не видела.

Голос ее звучал напряженно, словно она говорила о чем-то важном. Я сосредоточился.

— Ага.

— О назначении некоторых приборов я догадываюсь, — продолжала она, — но остальные просто ставят меня в тупик.

— Может быть, это оборудование Третьей Эры?

— Вряд ли. Я бы узнала.

— Ладно, пошли посмотрим.

Я направился к креслу у пульта, изображая вполне здорового человека. Что касается Меллии, прыжок на ней никак не отразился.

Пульт управления усеивали кнопки с надписанными лаконичными пояснениями типа "M. Ds-H и LV 3-gn". В нишах располагались обычные экраны с матовым стеклом и противоореольным покрытием.

— Экраны представляют собой обычные считывающие устройства аналого-потенциального преобразователя, — сказала Меллия, — но на пульте есть два дополнительных канала контроля, а это предполагает, по меньшей мере, один добавочный уровень команд ввода-вывода байтов при нахождении экстремума функции в пространстве с целочисленными значениями ряда переменных.

— В самом деле?

— Вне всякого сомнения.

Изящно вытянув пальчик, она быстро набрала на разноцветных клавишах код. Дисплей замерцал и осветился.

— По идее, поле прибора должно быть в активной фазе, — сказала она. — Но не видно данных о базовом адресе программного модуля. А я боюсь играть с пультом темпоральных перебросок, в котором ничего не понимаю.

— Я что-то робею, — сказал я. — Такой аппаратуры в жизни не видел. А что еще тут есть?

— Там отсеки с оборудованием, — она указала в конец зала, противоположный стеклянной стене, — силовая установка, оперативный уровень…

— Смахивает на стандартную темпоральную станцию.

Она кивнула.

— Почти.

— Картина проясняется, — прокомментировал я. — Давай прогуляемся.

Мы прошли через помещения, уставленные аппаратурой, столь же таинственной для меня, как монтажная схема Аменхотепу. Одно из устройств состояло из трех высоких зеркал, откуда на нас потерянно и жалко глядели наши отражения. Нигде не было видно ни людей, ни следов недавнего обитания. Мертвое, наполненное эхом наших шагов здание.

Мы пересекли просторный зал и отыскали проход, который вывел нас на широкую террасу со знакомым видом на океан. Изгиб морского побережья остался прежним, только джунгли разрослись и вплотную подступили к песчаному берегу.

— Добрый, старый Берег Динозавров, — вздохнул я. — Не сильно изменился, а?

— Время летит, — отозвалась Меллия. — Пожалуй, прошел не один год.

— Я изучал проекты застройки, ничего похожего. Что скажешь?

— Лучше помолчу.

— Понимаю, — посочувствовал я и пропустил ее вперед. — Кстати, должен признаться, что никогда не слышал об аналого-потенциальных преобразователях. Это новый вид кофеварок?

— А-П-теория — основа всей программы Чистки Времени. — Меллия посмотрела на меня довольно выразительно. — Это следует знать каждому агенту Нексс-Централа.

— Возможно, — сказал я, — но в институте нам читали исключительную детерминистику: актуализированная динамика, уровни фиксации и так далее.

Она нахмурилась.

— Чепуха. Дискредитированная фаталистическая теория.

— Ну-ну, не надо нервничать, мисс Гейл. И не смотри на меня, как на террориста с бомбой в руках. Сегодня с утра я соображаю неважно, тем более при таком обращении. Но я все тот же парень из пруда, а не человек Нексс-Централа, как ты, и у меня есть маленькое грязное подозрение.

— Какое же?

— Наши Нексс-Централы — разные.

— Не смеши. Вся деятельность Нексс-Централа строится на незыблемости его основной линии…

— Это верно. Такова концепция, которая обращается в прах перед лицом опыта.

Меллия слегка побледнела.

— Ты понимаешь, что говоришь?

— Понимаю, малыш, понимаю: мы с тобой заварили кашу, которую нам расхлебывать и расхлебывать. Вот мы стоим здесь — представители двух взаимоисключающих базовых временных потоков, — и дела наши плохи. Невообразимо плохи.

Она не отводила от меня взгляда, в широко раскрытых глазах застыло смятение. Я неплохо «успокоил» ее.

— Но с нами еще не покончено, — добавил я ободряюще. — Мы по-прежнему полны сил и энергии. Мы оправдаем звание оперативных агентов.

— Да не в этом же дело!

— Вот как? А в чем?

— Перед нами, как ты сам сказал, стоит задача вновь вписаться в темпоральную мозаику путем уничтожения бездумно вызванных хроноаномалий.

— Согласен.

— Очень хорошо. Но по какой линии мы будем продвигаться, Рейвел? Твоей или моей? Что мы предполагаем восстановить: детерминированный или аналого-потенциальный континуум?

Я открыл рот, но бодрый ответ застрял у меня в горле.

— Может, выясним позже? — предложил я.

— Каким образом? С этой минуты каждый наш шаг следует тщательно выверять. Это оборудование, — она указала рукой, — по сложности превосходит виденное мною ранее. Мы должны воспользоваться им надлежащим образом.

— Конечно, Меллия, но первым делом давай выясним, зачем нужны эти миленькие кнопочки. Сосредоточимся на технической стороне. А по ходу дела разрешим и философский вопрос.

— Прежде нужно прийти к соглашению.

— Продолжай.

— Дай слово, что ты… ничего не предпримешь в отношении концепции А-П.

— Я ничего не буду делать без предварительной консультации с тобой. А прежде чем связывать себя обязательствами, давай изучим технику для восстановления вселенной.

Она долго смотрела на меня и наконец кивнула.

— Договорились.

— Очень хорошо, — сказал я. — Можешь начать объяснения.

Следующий час ушел на схематичное, четкое изложение основ аналого-потенциальной интерпретации. Я сосредоточенно слушал. Теория А-П была нова, но мне уже приходилось работать со сложными хроноприводами, и постепенно я получил некоторое представление об оборудовании.

— Похоже, твой Нексс-Централ забрался гораздо дальше в дебри теории, — подвел я итог. — И гораздо в большей степени пользуется для этого сложной электроникой.

— Наша аппаратура куда проще, — призналась Меллия. — Большинство приборов для меня загадка.

— Но ты уверена, что это преобразователи типа А-П?

— Нет ни малейшего сомнения. Дальнейшее развитие детерминистики могло привести только к этому.

— Согласен с последним замечанием. Это оборудование на моем Нексс-Централе смотрелось бы как паровой свисток на парусника.

— Ты согласен продвигаться к А-П-матрице?

— Не спеши, девочка. Думаешь, пожали друг другу руки, и все вернулось на свои места? Мы работаем вслепую. Где мы, куда попали? Не будем валить все в кучу, а разберемся по порядку. Надо начать с концепции аналого-потенциалов. У меня предчувствие, что ее теоретический базис относится к математическим выкладкам второго поколения и порожден своего рода умозрительной установкой, обусловленной радикальной темпоральной перегруппировкой.

— Нельзя ли пояснить? — спросила она холодно.

Я махнул рукой.

— Твой Нексс-Централ находится не в главном временном потоке. Он как звезда с повышенным содержанием тяжелых элементов: она не может возникнуть из первичного пылевого облака, а образуется из останков звезд предыдущего поколения.

— Весьма надуманная аналогия. Это лучшее, на что ты способен?

— Учитывая краткость, да. Или лучше молчать и — боже упаси — не ставить под сомнение твою А-П-вселенную?

— Так нечестно.

— Правда? Я тоже кровно заинтересован в установлении своего прошлого, мисс Гейл. Я не стремлюсь попасть в царство нереализованных возможностей.

— Я… я не совсем то имела в виду. Почему ты так думаешь? Нет никаких оснований считать, что…

— Забавно, но в твоем мире нет для меня места. Точнее, в исходной картине твоего мира. Явился не запылился — и изгадил сладкую безмятежность Берега Динозавров. Но по мне — контора могла бы работать по тому же адресу не менее тысячи лет.

Она хотела возразить, но я не стал слушать.

— Однако не тут-то было. Я сорвал задание и с легким сердцем отправил станцию в царство грядущего или куда там еще…

— Не изводись. Ты выполнял инструкцию. И не твоя вина, что в результате… и после…

— Если какое-то мое действие вызвало случайную цепь событий, то ты не должна была появиться. Да. Но ты есть, Л… Меллия. Я встретил тебя, когда под «легендой» Джима Келли выполнял задание в 1936 году. В этой точке наши пути пересеклись. Или… — тут я запнулся, но она уже все поняла.

— Или твое задание в Буффало находится в исторгнутой петле. Не в основном потоке. Не жизнеспособно.

— Оно жизнеспособно, детка! Уж я-то знаю! — взревел я, как камнедробилка.

— Конечно, — рассуждала она. — Все дело в Лизе, так? Она должна быть реальной. Альтернатива немыслима. А то, что приведет к переустройству пространственно-временного континуума, распаду тысячелетней истории временного ствола, краху Чистки Времени, — пустяки, ничтожная плата за существование твоей возлюбленной.

— Заметь, ты сама это сказала!

Она взглянула на меня, как упрямый инженер на холм, на месте которого он собирается сделать перекресток.

— Пора браться за дело, — равнодушно бросила она.

22

Остаток дня мы провели, методически обследуя помещения. Сооружение размерами вчетверо превосходило станцию на Берегу Динозавров, знакомую нам в предыдущем воплощении. Восемьдесят процентов его занимало оборудование, работу которого мы не понимали. Меллия составила общий план, определила основные компоненты системы, просмотрела аппаратуру энергообеспечения и разгадала несколько криптограмм на пульте управления. Я ходил за ней и слушал.

— Не могу понять зачем, — пожаловалась она. Сгустились сумерки, и большое красное солнце отбрасывало на пол длинные тени. — Энергообеспечение программируемой матрицы вне всяких разумных пропорций. Эти огромные залы, Рейвел, для чего? Что это за место?

— Вокзал "Гранд Централ", — ответил я.

— Это еще что?

— Да так, ничего особенного — покинутое здание в старом городе, который никогда не существовал. Конечный пункт.

— Возможно, ты и прав, — задумчиво произнесла Меллия. — Это оборудование скорее предназначено для перетранспортировки груза, чем для обеспечения проживания персонала…

— Груза? Какого груза?

— Не знаю. Но звучит неплохо, верно? К тому же межлокальная доставка грузов приводила бы к ослаблению темпоральной структуры как в точках передачи, так и…

— Может, им все равно? Они устали от всего, как и я, — я зевнул. — Давай закругляться. Утро вечера мудренее.

— Как ты сказал? Все равно?

— Кто? Я? Ничего не говорил, девочка.

— Ты Лизу тоже называл девочкой?

— При чем тут это?

— При том! Все, что ты говоришь и делаешь, окрашено идиотской страстью к этой… воображаемой милашке. Возьми себя в руки. Временной ствол Нексс-Централа в чрезвычайной опасности. Ты своими безответственными поступками нанес ему непоправимый вред!

— Не могу, — процедил я сквозь зубы. — Вопросы есть?

— Извини, — она закрыла лицо руками и покачала головой. — Я не хотела. Просто устала… измотана… мне страшно.

— Да, конечно, — сказал я. — Я тоже устал. Забудем. Пошли спать.

Мы выбрали разные комнаты. И даже не пожелали друг другу спокойной ночи.

23

Я встал рано. Тишина действовала мне на нервы. В конце спального крыла находилась хорошо оснащенная кухня: даже А-П-теоретики любили свежие яйца и ломтики ветчины из ноль-временного локера, где не происходило старение.

Я приготовил завтрак на двоих и направился к Меллии, но услышал в большом зале ее шаги.

Одетая в свободное платье, она стояла у кресла координатора и глядела на экран. Я бесшумно приблизился, и тут она внезапно повернулась. Судя по выражению лица, она была близка к обмороку. Мне тоже стало жутко. С лицом Меллии что-то случилось. Передо мной стояла старуха — седые волосы, впалые щеки, потухший взгляд. Женщина покачнулась, и я схватил ее за тонкую высохшую руку, прикрытую развевающимся рукавом. Довольно быстро ей удалось оправиться, лицо оживало, но взгляд оставался странно равнодушным.

— Да, — проговорила она старческим, тонким, но очень спокойным голосом. — Вы пришли, как я и предполагала. Я знала, что так будет.

— Приятно, что вы нас ждали, мэм, — пробормотал я с глупым видом. — И кто же вас предупредил? О нас, я имею в виду. Что мы придем?

Лицо старухи было задумчиво.

— Экраны прогнозатора, конечно, — взгляд ее скользнул мимо меня. — Осмелюсь спросить, где же ваша половина?

— Она, э-э, еще спит.

— Спит? Забавно.

— Вон там, — я кивнул в сторону спальни. — Она будет счастлива узнать, что мы здесь не одни. Вчера у нас был трудный день…

— Извините меня. Вчера? Так когда вы прибыли?

— Около суток назад.

— Но… почему же вы не известили меня сразу? Я ведь ждала… я была готова… уже так долго… — ее голос грозил сорваться, но она справилась с собой.

— Прошу прощения, мэм. Мы не знали, что вы здесь. Мы осмотрели станцию, но…

— Не знали? — Мои слова ошеломили ее.

— Где же вы были? Мы осмотрели все комнаты…

— Я… мой… моя комната во внешнем крыле, — ответила она дрожащим голосом. Из уголков глаз выкатились слезинки, и она нетерпеливо смахнула их. — Я полагаю, вы прибыли по моему сигналу, — собравшись, продолжала она. — Хотя это не важно. Вы здесь. Дадите мне несколько минут? У меня остались кое-какие вещи — записи, памятные подарки. Но я могу их оставить, — торопливо добавила она, не сводя с меня глаз.

— Я не намерен торопить вас, мэм, — сказал я. — Произошло какое-то недоразумение…

— Вы ведь заберете меня? — Иссохшей рукой она схватила меня за локоть. В голосе звучала паника. — Пожалуйста, возьмите меня с собой, умоляю, не оставляйте здесь!

— Честное слово, — пообещал я и погладил ее холодную и тонкую, как птичья лапка, руку. — Вы ошибаетесь. Я ничего не понимаю. Вы из обслуживающего персонала станции?

— Что вы, вовсе нет, — она затрясла головой, как ребенок, застигнутый с банкой варенья в руках. — Это не моя станция. Я просто убежала сюда после катастрофы.

— Где станционный персонал, мэм?

Она странно посмотрела на меня.

— Здесь никого нет. Ни души. В докладах это отмечено. Я нашла станцию покинутой. Все время здесь одна, никого нет…

— Да, я понимаю, вы одна. Довольно одиноко. Теперь все в порядке, вы уже не одиноки.

— Да, вы пришли, я знала, что когда-нибудь вы придете. Приборы никогда не лгут. Только не знала, когда…

— Наше появление вы определили по приборам?

— Ну да.

Она опустилась в ближайшее кресло, пальцы забегали по клавишам. Дисплей вспыхнул, появилось ровное свечение. На экране сложился колеблющийся белый прямоугольник, на правом краю которого плясала и извивалась похожая на царапину черная вертикальная линия. Я уже приготовился выразить восхищение виртуозным мастерством, когда женщина охнула, склонилась на пульт, обмякла и потеряла сознание.

Я подхватил ее и поднял на руки. Она весила не более девяноста фунтов. У входа появилась Меллия. Она замерла, зажала рот рукой, но быстро справилась с собой.

— Рейвел… кто это?

— Понятия не имею. Я проснулся и обнаружил ее здесь. Она приняла меня за спасателя. Начала говорить что-то и потеряла сознание.

Меллия отступила и внезапно ухватилась за мою руку.

— Мама! — выдохнула она.

24

Я выждал несколько бесконечных минут. Веки пожилой леди задрожали и поднялись. Она неуверенно улыбнулась.

— Мама! — снова сказала Меллия и схватила ее за руку.

— Нет, нет — у меня нет детей, — сказала она. — Я всегда хотела…

И вновь лишилась чувств.

Я отнес ее в пустую комнату и положил на кровать. Меллия села рядом, прислушиваясь к дыханию.

— Это твоя мать? — спросил я.

— Извини. Конечно, нет. Все пожилые женщины выглядят одинаково…

— Твоя мать так стара?

— Что ты, конечно, нет. Это чисто внешнее сходство. — Она виновато улыбнулась. — Психологи нашли бы этому тысячу объяснений.

— Она ждала нас, — продолжал я. — Наше появление предсказали приборы.

Меллия хмыкнула.

— Предсказали? Таких приборов нет.

— Она заговаривается? Столько времени одна…

Пожилая леди вздохнула и открыла глаза. Если Меллия и напоминала ей кого-нибудь, она не подала виду. Меллия шепнула ей что-то ободряющее. Женщины улыбнулись друг другу. Любовь с первого взгляда.

— Ну вот, устроила, — сказала старая леди. — Ох уж эти обмороки…

На ее лице появилось озабоченное выражение.

— Не говорите глупостей, — возразила Меллия, — все ясно…

— Как вы себя чувствуете? Вы можете говорить? — спросил я, не обращая внимания на угрожающий взгляд Меллии.

— Конечно.

Я присел рядом на кровать.

— Где мы находимся? — спросил я мягко, как только мог. — Что это за место?

— Темпостанция "Берег Динозавров", — удивленно ответила она.

— Мне следовало спросить, в каком мы времени?

— Станционное время — тысяча двести тридцать второй год.

Она озадаченно поглядела на нас.

— Но… — сказала Меллия.

— Но тогда выходит, что мы не совершили никакого скачка во времени, — сделал я вывод, если только можно назвать выводом столь абсурдное предположение.

— Значит… мы каким-то образом переместились на… вторичную линию?

— Не обязательно. Мы пережили такое, что вряд ли можно с уверенностью сказать, куда нас занесло, на первичную или на вторичную.

— Извините, — вмешалась старая леди, — у меня складывается впечатление, что… дела обстоят хуже, чем я могла бы надеяться?

Меллия с тревогой посмотрела на меня, а я перевел взгляд на женщину.

— Ничего, все в порядке, — сказала та. — Не беспокойтесь обо мне… Я понимаю, вы темпоральные агенты. Мои коллеги.

Она слабо улыбнулась и представилась:

— Оперативный агент Меллия Гейл к вашим услугам.

25

Я смотрел на Меллию, мою Меллию. Лицо у нее побелело как мрамор. Она застыла, не в силах вымолвить ни словечка.

— А кто вы, мои дорогие? — спросила женщина, повеселев. Она не видела лица Меллии. — Я почти уверена, что знаю вас.

— Я — оперативный агент Рейвел, — заговорил я. — Это — агент Лиза Келли.

Меллия обернулась ко мне, но тут же спохватилась. Прекрасный пример самообладания.

— Счастлива встретить… э-э… коллегу, агент Гейл, — сказала она бесцветным голосом.

— Да, когда-то я вела невероятно активную жизнь, — сказала старая леди с улыбкой. — Ах, как жизнь бурлила в те дни, перед… перед катастрофой. Такие высокие устремления, такие благородные цели! После каждого задания мы собирались у большого экрана, чтобы оценить эффект преобразований, поздравить или посочувствовать друг другу. Это было время надежд.

— Конечно, я понимаю вас, — кивнула Меллия с застывшим лицом.

— Но после официального сообщения все переменилось, — продолжала старшая мисс Гейл. — Мы по-прежнему не сдавались, мы так и не признали поражение, но уверенность ушла. А потом… Началось вырождение. Хронодеградация. Сначала в мелочах: утрата привычной уверенности, пробелы в памяти, противоречия. Мы чувствовали, как разматывается клубок жизни. Многие сотрудники ушли. Некоторые совершали прыжки в надежде найти стабильный годограф. Часть пропала без вести в темпоральных искривлениях. Некоторые просто дезертировали. Я, конечно, осталась. Я всегда надеялась… почему-то… — она резко умолкла. — Но это сейчас некстати?

— Нет, нет!.. Продолжайте, прошу вас, — сказала молодая Меллия.

— Да что там говорить! Пришел день, когда нас осталась в Центре лишь горсточка. И мы решили, что дальше невозможно поддерживать излучатели в рабочем состоянии. Больше года никто из оперативников не возвращался, хронодеградация оборудования ускорялась, и нельзя было предсказать, какой дополнительный вред могут причинить темпоральной ткани разладившиеся преобразователи. И мы отключили аппаратуру. Ситуация все ухудшалась. Возросло количество аномалий. Совершая скачки, мы везде наблюдали регресс… во всех временах. Началась паника. Мне стало страшно. Я уверяла себя, что ищу возможность сосредоточить где-нибудь стабилизирующие силы… искала оправдание. После множества скачков я наконец очутилась здесь. Станция показалась мне тихой гаванью, царством мира и стабильности, пристанищем безлюдным, зато безопасным. Некоторое время я была счастлива… пока не обнаружила ловушку, — она болезненно улыбнулась.

— Дважды я пыталась вырваться, — тихо проговорила она. — И каждый раз — после невообразимых ужасов — возвращалась в эту точку. Затем поняла. Я попала в замкнутую петлю. Я сдалась и приготовилась ждать…

Наши взгляды встретились, и я почувствовал, что убиваю старого калеку.

— Вы знакомы с оборудованием? — спросил я, чтобы заполнить возникшую паузу.

— Да. У меня была масса времени, чтобы исследовать возможности аппаратуры. Ее возможности. В данных условиях допустимо лишь минимальное воздействие на окружающую среду — например использование прогнозатора, векторы которого сказали о помощи.

Вновь улыбка, словно я бросился ради нее в океан.

— Дисплей, на котором вы работали, — сказал я. — Я никогда не видел ничего подобного. Это и есть прибор, который… э-э… предсказывает будущее?

— Дисплей? — она удивилась. Потом что-то вспомнила и поднялась. — Надо проверить.

— Нет, нет, вам нужно отдохнуть! — запротестовала Меллия.

— Помогите мне, дорогая. Я должна подтвердить показания!

Меллия заспорила, но я перехватил ее взгляд, и мы вместе помогли нашей пациентке подняться на ноги и повели ее по коридору.

Освещенный экран показывал ту же картину: в правом углу у самого края дрожал и пульсировал яркий зеленый прямоугольник с размытыми краями. Старая леди слабо вскрикнула и стиснула наши руки.

— Что случилось? — спросила Меллия.

— Несущая основного ствола! — Старшая Меллия задрожала. — Исчезла. Ее нет на экране.

— А если настроить… — начал я.

— Нет! Показания соответствуют действительности, — решительно возразила она, и в голосе прозвучало эхо былой властности. — Идет терминальный отсчет!

— Что это значит? — спросила Меллия примирительно. — Это не может быть чем-то ужасным…

— Это значит, что мы приближаемся к границе занимаемого темпорального сегмента. Для нас время подходит к концу.

— Вы уверены? — спросил я.

— Абсолютно.

— Сколько же нам осталось?

— Часы, а может быть, минуты, — ответила старшая Меллия. — Думаю, создателям оборудования просто не приходила в голову мысль о подобной возможности. — Она спокойно взглянула на меня. — Если у вас темпоральные приводы для скачка на любой вторичный ствол, то целесообразно ими воспользоваться без промедления.

Я покачал головой.

— Нет, мы сделали все, что могли. Добрались сюда и теперь на нуле…

— Ну, конечно. В бесконечности все линии сходятся в одну точку. Конец времени, а также всему остальному…

— А если воспользоваться станционными мощностями? — предложила Меллия.

Агент Гейл покачала головой:

— Я пыталась, это бесполезно. Вы впустую окунетесь в бесконечные ужасы.

— И все же…

— Она права, — сказал я. — Так мы ни к чему не придем. Нужен другой выход. На станции полно оборудования. Есть ли здесь какая-нибудь аппаратура, которую можно использовать, в крайнем случае переделать, и вырваться из тупика?

— Нужен специалист, — задумчиво ответила женщина. — Я с этим не справлюсь.

— Можно подзарядить аварийные приводы, — сказал я и почувствовал внезапную перемену в атмосфере. То же ощутили и обе Меллии. Дисплей замерцал и погас. По всему пульту отключились лампочки индикации. На смену фоновым шумам пришла тишина. Воздух посерел, сгустился в наэлектризованную полупрозрачность. На поверхности предметов задрожали крошечные радужные волны, как цветовая аберрация на дешевых линзах. В воздухе повеяло прохладой, будто распахнули дверцу гигантского холодильника.

— Конец, — совершенно спокойно сказала женщина. — Время останавливается, все волновые явления падают до нулевой частоты и тем самым прекращают существование, включая ту форму энергии, которую мы называем материей…

— Минуточку, — возразил я. — Это не природный феномен. Кто-то воздействует на хронокосм!

— Откуда ты знаешь? — спросила Меллия.

— Не время для разговоров. Агент Гейл, — я взял старую леди за руку, — где вы укрывались во время нашего прибытия?

Меллия запротестовала, но старшая быстро ответила:

— В стазисной камере.

— Зеркала?

Она кивнула.

— Мне… было стыдно признаться. Это выглядит так… трусливо.

— Пошли.

Через безмолвный зал, сквозь холод и мертвенный воздух, вниз по проходу я направился к помещению с зеркалами. Отражающие поверхности потускнели, но остались целыми.

— Быстрей! — поторопила старая Меллия. — Поле может отключиться в любую минуту.

Из центрального зала донесся приглушенный грохот, как будто рухнула стена. По проходу лениво поползло облако не то дыма, не то пыли. Сзади замерцали желтые огни.

— Внутрь — быстро! — крикнул я.

— Нет, вы и… агент Гейл!

— Не спорь, девчонка! — я обхватил ее и подтолкнул к зеркалу. По поверхности бежали волны тусклого света. Меллия вырвалась.

— Идите, мистер Рейвел, не медлите! — старшая Меллия быстро повернулась и пошла навстречу приближающимся клубам дыма. Меллия закричала. Я пихнул ее в зеркало. Крик оборвался.

Женщина скрылась за сгущающимся облаком. Я шагнул в другое зеркало, как в туман. Оно замерцало вокруг меня и вспыхнуло. Затем пришла тьма.

Я затаил дыхание и замер в ожидании удара, как бывает в предчувствии еще не грянувшей, но близкой катастрофы.

Затем все исчезло.

26

Желтый свет развеял мрак. Впереди шагал человек, медленно, словно преодолевая сопротивление воды.

Примерно в шести футах от него я осознал свою ошибку. Это был не человек. Карг. Тот самый, которого я дважды убил и один раз упустил.

Я не мог пошевелиться и даже следить за ним глазами. Находясь в полном сознании, я не мог уловить даже биение собственного сердца.

Движения карга были затрудненными, но естественными. На нем был простой костюм из черной кожи с застежками и ремешками. Взглянув на блок миниатюрных датчиков, пристегнутых к запястью, карг что-то отрегулировал. До сих пор он не обращал на меня внимания.

Теперь он подошел ко мне и оглядел. Я так и не встретился с взглядом его белесых равнодушных глаз. В поле зрения появились два человека. Они долго совещались. Вновь прибывшие несли что-то вроде вязанки дров. Затем они повернулись ко мне и в полной тишине обошли кругом. Прошло какое-то время. Уголками глаз я уловил движение. Слева от меня скользнула в пазы тонкая плита из темно-зеленого стекловидного материала. Справа появилась другая. Человек в поле зрения принес тонкую панель. Приладил ее и тем самым закрыл обзор. Поначалу свет еще пробивался по краям, затем щит встал на место, и я остался в темноте, словно внутри банки с краской.

Лишившись возможности видеть, я утратил ориентировку. Плыл вверх, вниз и даже летел. Сужался, расширялся до размеров вселенной. Не существовал…

Грохот. Пришло удушье. Все тело пронизала боль, словно на меня надели плотный, утыканный булавками облегающий костюм. Я мучительно напрягся, вздохнул и почувствовал биение своего сердца. Рев затих.

Толкнув коленкой стекловидную панель, я приготовился ударить, но стена упала и открыла большую комнату с высокими пурпурно-черными стенами, где меня ожидали три человека. Лица их были скорее напряженными, чем доброжелательными.

Ближе всех стоял невысокий цветущего вида мужчина в серой спецовке. Румяные выпяченные губы, мелкие белые зубы. Второй была женщина лет сорока, худощавая, чопорная и официальная, в темно-зеленом костюме. Третьим был карг, одетый теперь в простой черный комбинезон.

Коротышка шагнул вперед и протянул толстую руку. Держал он ее как-то забавно: растопырив и вывернув пальцы. Мы поздоровались. Он отвел руку и тщательно осмотрел, словно разыскивая следы моего прикосновения.

— Добро пожаловать на станцию "Берег Динозавров", — произнес карг с ноткой дружеского приветствия в голосе. Я оглядел помещение: больше никого не было.

— Где обе женщины? — спросил я.

Толстяк озадаченно повел бровями и потянул себя за губу. Женщина уверенно посмотрела на меня.

— Возможно, Дир Джейви захочет объяснить вам ситуацию.

Ее голос прозвучал даже слишком уверенно.

— Мне не о чем говорить с роботом, — сказал я. — Кто его программирует? Вы?

Последнее было адресовано выпяченным губам.

— Что-о? — выдавил он и посмотрел на женщину. Та взглянула на карга, а тот в свою очередь на меня. Я оглядел всю троицу.

— Доктор Джейви — начальник Спасательной Службы, — быстро объяснила женщина, пытаясь загладить допущенную мной бестактность. — Я — доктор Фреска, а это — администратор Коска.

— Со мной были две женщины, доктор Фреска, — сказал я. — Где они?

— Понятия не имею. Это не моя компетенция.

— Где они, Коска?

Тот зашевелил губами, недовольно скривился.

— За какими бы то ни было разъяснениями обращайтесь к доктору Джейви…

— Вами командует карг?

— Я не знаком с этим термином.

Напряжение. Улыбка исчезла.

Я повернулся к каргу. Он не сводил с меня бледно-голубых глаз.

— Вы несколько дезориентированы, — тихо проговорил он. — Тут нет ничего удивительного. Так случается со многими…

— С кем это "со многими"?

— Спасенными. В этом и заключается моя — наша — работа — разыскивать, выявлять и возвращать сотрудников при… э-э… определенных обстоятельствах.

— Кто твой шеф, карг?

Он дернул головой.

— Прошу прощения, я не понимаю столь часто используемого вами термина «карг». Объясните, что он означает?

— Он означает, что я тебя раскусил.

Карг улыбнулся и развел руками.

— Как угодно. Но обязанности дежурного офицера здесь исполняю я.

— Ловко, — сказал я. — Где женщины?

Карг сложил губы розочкой.

— Не имею ни малейшего представления.

— Они были со мной пять минут назад. Ты видел их?

— Боюсь, вы не вполне понимаете ситуацию, — сказал карг. — Когда я обнаружил вас, вы были один и, судя по показаниям приборов, долго пробыли в ахроническом вакууме.

— А точнее?

— О, это одна из интереснейших проблем темпоральной релятивистки. Ударами сердца мы измеряем биологическое время, уникальное для каждого индивидуума. Есть психологическое время, чисто абстрактный феномен, в котором секунды могут казаться годами и наоборот. Что касается вашего вопроса, Абсолютная Власть установила систему эталонов для измерения абсолютной длительности. В единицах этой системы ваше пребывание вне энтропического потока заняло, на мой взгляд, более столетия, с погрешностью плюс-минус десять процентов.

Карг равнодушно развел руками и философски улыбнулся.

— Что касается ваших… э-э… спутниц, мне о них ничего не известно.

Я бросился на него. Прыжок не удался, но я успел незаметно переместить в ладонь оружие. Карг отпрянул. Доктор Фреска вскрикнула, а Коска схватил меня за руку. Карг чем-то щелкнул, мне в бок мягко ударила струя из распылителя. Облако мгновенно облепило мои руки, меня до колен опутало подобие белой паутины, сильно пахнущей смесью сложных эфиров.

Я попытался шагнуть и чуть не упал. Коска подошел и помог мне сесть на стул. Он проделал это с таким заботливым участием, словно у меня только что случился сердечный приступ.

— Ты лжец, — сказал я каргу, — причем неважный. С твоей искренностью тебе прямая дорога в лжесвидетели. Я не верю, что ты вытащил меня из нескольких миллионов тысячелетий вечности случайно. Твои шрамы хорошо залечены, но ты знаешь меня. А если ты знаешь меня, ты знаешь и ее.

Карг задумался. Он кивнул, и Коска с женщиной вышли из помещения. Карг снова посмотрел на меня, и выражение его пластикового лица изменилось.

— Ну, хорошо, мистер Рейвел, я знаю вас. Ваше замечание о шрамах свидетельствует, видимо, о некоей конфронтации, ставшей следствием нереализованных возможностей. Я знаю вас по репутации, по профессии. Что касается женщины, то я смогу заняться поисками позднее, когда мы придем к взаимопониманию.

Теперь он был настоящим каргом, стопроцентно бесчувственным и равнодушным.

— Я понял, карг, — сказал я.

— Позвольте ввести вас в курс дела, мистер Рейвел, — продолжал он мягко. — Когда вы проникнетесь нашими великими идеями, то наверняка пожелаете внести в наши усилия свою лепту.

— Не строй иллюзий, карг.

— Ваша враждебность — заблуждение, — продолжал карг. — Мы здесь, на Берегу Динозавров, нуждаемся в ваших способностях и опыте, мистер Рейвел…

— Не стану спорить. Кто твои приспешники? Беглецы из Третьей Эры? Или вы занимаетесь вербовкой во Второй Эре?

Карг пропустил мои слова мимо ушей.

— Моими стараниями, — сказал он, — вам предоставят возможность делать работу, которой вы посвятили всю жизнь. Надеюсь, вы понимаете, что это в ваших интересах?

— Вряд ли наши интересы совпадают, карг.

— Обстоятельства изменилась, мистер Рейвел. И теперь всем нам необходимо объединить усилия в рамках существующей реальности.

— Ну-ну.

— Все потуги вашего Нексс-Централа осуществить Чистку Времени провалились — сейчас вы, наверное, уже догадались об этом. Идея была благородная, но в корне ошибочная, как и все предыдущие. Истинный ключ к темпоральной стабильности — не попытки восстановить прошлое в его первозданном состоянии, а разумное использование благоприятных условий и ресурсов, существующих на данном участке энтропического сектора, и применение их для создания и поддержания жизнеспособного анклава, призванного обеспечить полный расцвет наций. Именно во имя этих целей Абсолютная Власть возложила на себя миссию спасти из каждой эры все, что можно спасти от стихийного прорыва исторгнутой темпоральной прогрессии. Счастлив сообщить, что наша деятельность оказалась весьма успешной.

— Значит, вы грабите прошлое и будущее темпорального ядра и тащите к себе. Куда же?

— Абсолютная Власть основала в так называемой Старой Эре резервацию из десяти столетий. Что касается понятия «грабить», то вы сами, мистер Рейвел, — пример главного объекта деятельности Спасательной Службы.

— Мужчины и… женщины, все оперативные агенты?

— Конечно.

— Они счастливы и безропотно отдают свой талант делу строительства устойчивого островка во времени, который вы так хвалите!

— Не все, мистер Рейвел. Немногие.

— Я думаю! Большей частью это типы из бывшей Третьей Эры и предыдущих программ Чистки Времени, а? Которым хватило ума понять безвыходность положения, но не хватило времени увидеть в вашем изолированном островке бесплодный тупик.

— Мне совершенно непонятно ваше отношение, мистер Рейвел. Бесплодный?! Вы вольны размножаться, растут растения, сияет солнце, протекают химические реакции.

Я засмеялся.

— Слова не человека, но машины, карг. Ты просто не уловил сути.

— Речь идет о сохранении во времени разумной жизни, — объяснял он терпеливо.

— Да, но не в музее под стеклянным колпаком и слоем пыли. Теория постоянного движения давно отвергнута, карг. Топтание на месте в темпоральной колбе — даже продолжительностью в тысячу лет — подобная перспектива не вполне согласуется с моими представлениями о судьбе человечества.

— Как бы то ни было, вы послужите Абсолютной Власти.

— Правда?

— Да! Альтернатива крайне неприятна.

— Приятна, неприятна… пустые слова, карг.

Я осмотрел большую мрачную комнату. Сыро и прохладно, на стенах выступили капельки влаги.

— Теперь ты начнешь загонять мне под ногти щепки, сдавливать пальцы, подвешивать на крюке. Затем опишешь защитные меры контроля моего поведения на задании.

— В физическом воздействии нет надобности, мистер Рейвел. Вы будете работать за предложенное мной вознаграждение. Мы обнаружили агента Гейл. Допрашивая ее, я заинтересовался вами. И предложил ей работать на Абсолютную Власть в обмен на вас.

— Ей не сообщили о моем спасении?

— В данное время это не отвечает интересам Абсолютной Власти.

— Держишь на поводке, а сам сидишь на двух стульях.

— Верно.

— Когда имеешь дело с куском аппаратуры, выслушивать оправдания — впустую тратить время. Милая особенность, карг.

— Мистер Рейвел, моим сотрудникам ничего не известно о моем искусственном происхождении. В основном это люди Второй Эры. В интересах Абсолютной Власти их об этом не информируют.

— А если я все-таки скажу?

— Тогда я прикажу доставить сюда агента Гейл и в вашем присутствии подвергну ее истязаниям.

— Да? И потратишь впустую усилия, вложенные в программу?

— Утрата контроля хуже, чем частичный контроль. Вы будете повиноваться инструкциям, мистер Рейвел. Каждому пункту. Или я пожертвую планом.

— Гладко, логично и продуманно, — ответил я. — Ты забыл одно.

— Что же?

— Вот это, — я выстрелил с бедра. Мои руки были прижаты к бокам, поэтому выстрел получился неудачный. Пуля вдребезги разнесла колено и отшвырнула карга к стене комнаты.

Извиваясь на полу, я подполз к нему и, пока не замерла фибрилляция нейроэлектронной системы, открыл грудную панель и затем нажатием переключателя перевел карга на ручное управление.

— Лежи тихо, — приказал я. — Чем снять путы?

Он сказал. Я вытащил из его нагрудного кармана распылитель, замаскированный под шариковую ручку, и выпустил розовое облако. Паутина сморщилась, превратилась в желе и рассыпалась в пыль, которую я незамедлительно стряхнул.

Я сорвал печати и извлек его ленту. Программу модифицировали в расчете на многократное использование, создав своего рода бесконечную петлю, предназначенную для автоматического повторения в течение приблизительно лет ста.

Кто-то здорово потрудился, программируя робота с системой автономного обслуживания и высокой степенью свободы.

Среди аппаратуры в комнате нашелся считыватель. Я вставил патрон, включил прослушивание и выслушал обычную программу параметров, но с изменениями основ взаимоотношений человека и карга: карг предназначался для работы при полном отсутствии надзора со стороны человека.

Я скорректировал команды в начальной части ленты и водворил патрон на место.

— Где женщина? — спросил я. — Агент Меллия Гейл?

— Не знаю, — ответил карг.

— Так, — произнес я и подумал: она служила приманкой. Карг обманывал. Дурная привычка, но я знаю, как от нее лечат.

Я задал ему еще несколько вопросов и не услышал ничего неожиданного. Группа каргов и спасенных оперативников из предыдущих программ уединилась на островке стабильности среди растущего моря энтропийного распада. Какое-то время опасность им не угрожала, пока разъедающая гниль не достигла последнего года, дня и часа. Все их устремления могли кануть в бесформенную однородность поля Айлима.

— Знаешь, карг, твою контору ждет печальный конец, — сказал я. — Но ты не переживай: ничто не вечно под луной.

Он не ответил. Я еще несколько минут покрутился по комнате, отметил интересные подробности, взгрустнул о завтраке, не съеденном сто лет назад. Среди оборудования было полно устройств специального назначения, которые могли мне пригодиться. И не мешало бы выяснить кое-что. Но мне казалось, что, чем раньше я выйду из-под юрисдикции Абсолютной Власти, тем лучше.

— Несколько слов для потомства? — предложил я каргу. — Прежде чем я прибегну к упомянутому лечебному средству.

— Ты проиграешь, — ответил он.

— Может быть. Нажми кнопку саморазрушения.

Карг повиновался, и из его нутра повалил дым. Я сверился с целеуказателем, настроил его на Меллию Гейл и снял точные координаты. Затем открыл транспортную кабину, набрал код годографа, шагнул внутрь и включил посылочный импульс. Реальность раскололась вдребезги и вновь собралась в единое целое в другом времени и другом месте. Я поспел вовремя.

27

Над пологим склоном нависло низкое серое небо. Зеленая трава, черный мох, голые обветренные скалы. Вдали на фоне округлых холмов паслось стадо грязно-серых овец. А на переднем плане шумела толпа, линчевавшая ведьму.

Там собрались дюжины три неотесанных, но жизнерадостных деревенских жителей, одетых в пестрые наряды из грубой ткани, наводившие на мысль об ограблении кибитки старьевщика. Большинство несло с собой палки или цепы, у некоторых на поясе висели самодельные дубинки, лоснящиеся от частого использования, и на всех лицах светилось выражение невинной жестокости. Лица были повернуты к Меллии: она занимала центральное место, и ее руки были связаны за спиной.

Ветер рвал длинные полы серого домотканого рубища, ее медно-красные волосы развевались на ветру, как боевое знамя. Брошенный кем-то камень попал ей в лицо. Она покачнулась, но устояла, выпрямилась и, не обращая внимания на тонкую струйку крови на щеке, окинула толпу презрительным взглядом. Наши глаза встретились. Я ожидал радостной улыбки, но Меллия посмотрела прямо на меня и отвернулась.

Тут широкоплечий мужчина дернул ее за плечо. Я растолкал кое-кого из членов «комитета» и лягнул его под левую коленку. Он завопил, заскакал на одной ноге и подставил под удар свой красный нос. Нос расплющился от прямого правой, а хук левой свалил верзилу наземь. Кто-то заорал, но я крутанулся на каблуках и вмазал ему локтем прямо в челюсть. Крикун отлетел на пару шагов и тяжело рухнул, сплюнув кровь и пару зубов.

— Глупец, безмозглый глупец! — сказала Меллия, но я бросил:

— Помолчи!

К этому времени остальные опомнились от изумления. Кое-кто посообразительней уже понял, что веселью каюк. Это им не понравилось. Толпа устремилась на меня волной разъяренных уродливых лиц: потрескавшиеся губы, гнилые зубы, вспухшие веки, сверкающие глаза. С меня было довольно. Я включил захват (что следовало сделать с самого начала). Фигуры нападающих застыли на полукрике.

Поле захвата затронуло и Меллию. Я вызволил ее, осторожно — легко было поломать кости — и с трудом спустился с холма. Потом вышел на грязную проселочную дорогу у подножия, поставил Меллию на ноги и убрал поле. Она пошатнулась, ошеломленно глядя на меня. Взгляд не выразил и капли признательности.

— Как… как ты это сделал? — выдохнула она.

— Так, скрытые таланты. Чего они взбеленились? Наслала порчу на коров?

Я отер с ее щеки струйку крови. Она уклонилась от прикосновения.

— Я… я нарушила обычай. Они просто следовали традиции. Со мной ничего бы не случилось. А теперь по твоей милости все пропало. Погублено все, чего я достигла!

— Ты работаешь на карга по имени доктор Джейви.

Она встревожилась и возмущенно покачала головой.

— Так и есть, — заверил я. — Именно он выудил тебя из темповакуума и втравил в это дело.

— Ты не в своем уме! Я сама вышла из стазиса с целью…

— Так, сударыня. С тобой провели сеанс гипноза. Ты работала на карга. Он перестроил тебя во славу своих создателей. Потрудился как следует. Или кто-то постарался для него…

— Какая чушь! — Меллия воспользовалась паузой, чтобы выложить все карты. — Она для тебя тоже ничего не значила, — добавила она с очаровательной женской непоследовательностью.

— Старший агент Гейл? Ты права. Ничего не значила. Она знала…

— Ты убил ее! Чтобы спастись! Ты трус! Жалкий трус!

— Да, детка. Но я спас только одну из своих шкур. Ты же намерена сохранить в целости всю коллекцию.

— Что?

— Сама знаешь. Ты оплакиваешь себя. Она — это ты через пятьдесят лет. Мы оба знаем это. Возможно, она тоже знала и притворялась, по доброте душевной. Она молодчина, старая Меллия. И проявила достаточно сообразительности — вовремя ушла со сцены.

— И ты ей позволил!

— Я не мог да и не хотел ее останавливать. Забавно, ты ревнуешь к себе в образе Лизы, но пылко защищаешь иное проявление своей бесконечной многоликости. Она прожила долгую жизнь впустую и все ждала случая сделать доброе дело. Ей это удалось.

Меллия чуть не вцепилась ногтями мне в лицо. Я перехватил ее руки и кивнул в сторону толпы, спускающейся с холма.

— Публика негодует, — сказал я. — Требует вернуть деньги или продолжить представление. Решай. Если хочешь, чтобы тебя, раздетую догола, вываляли в дегте и в перьях, то я принесу свои извинения и удалюсь.

— Ненавижу! Грубый, безжалостный циник! О, как я ошибалась в тебе!

— Оставим раздумья на потом. Ты остаешься или идешь?

Меллия оглянулась на холм и передернула плечами.

— Иду, — тихо сказала она, признавая поражение.

Я включил интерферирующий экран, сделавший нас невидимыми.

— Держись поближе, — предупредил я. — В какой стороне ближайший город?

Она указала. Мы быстро пустились в путь, оставив позади взвывшую от изумления, разочарованную толпу.

28

Поселок, напоминавший захолустные городишки всех времен и народов, производил отвратительное впечатление нищеты и убогости.

— Ты забыла сказать, где мы, — заметил я.

— Уэльс, окрестности Лландудно, 1723 год.

— Воля ваша, мэм. Каждый выбирает, что ему по душе.

Я разыскал харчевню по грубо намалеванной вывеске с изображением беременной женщины в слезах и надписью: "Покаяние невесты".

— Да, в самый раз под настроение, — заметил я и выключил И-поле. Когда мы уже входили под навес, начал моросить дождь. Зал оказался темной комнатушкой, освещенной лишь горевшими в очаге углями да фонарем, свисавшим с толстой балки. С каменного пола тянуло сыростью.

Других посетителей не было. Под пристальным взглядом крепкого коренастого старика мы уселись за длинный дубовый стол у единственного оконца, под стропилами. Шаркая, старик поспешил к нам. Лицо его не выражало одобрения. Он что-то пробормотал. Я глянул на него и рявкнул:

— Что там еще?

— Вы, видать, англичане будете, — проворчал он.

— Ты глупее, чем выглядишь. Принеси-ка эль, крепкий эль. Да хлеба и мяса. Белого, понял?

Он снова что-то промямлил. Я нахмурился и потянулся за воображаемым кинжалом.

— Не беси меня своей наглостью, или я вырежу твое сердце!

— Ты что, спятил? — вмешалась мисс Гейл на английском двадцатого столетия, но я оборвал ее:

— Попридержите язык, мисс!

Она запричитала, но я снова прикрикнул. Тогда она заплакала. Слезы подействовали, но я не подал виду.

Старик вернулся и принес глиняные кружки с коричневой жидкостью, которая в этих местах считалась элем. Ногам было холодно. Из дальней комнаты доносились резкие голоса и стук посуды, запахло жареным мясом. Меллия чихнула, и я подавил настойчивое желание обнять ее. Высокая уродливая старуха вышла из своей дыры и поставила перед нами оловянные тарелки, где в застывшем жиру плавали хрящи тухлой баранины. Я приложил к тарелке ладонь: она была ледяной в середине и чуть теплой по краям. Меллия уже потянулась за ножом, но я сгреб обе тарелки и швырнул через комнату. Старуха взвизгнула и загородилась передником. Мигом выскочил старик и принял на себя весь шквал негодования.

— Мерзавец! Ты знаешь, кто оказал твоему хлеву честь своим посещением? Принеси еду, достойную дворянина, негодяй, или я выпущу тебе кишки!

— Это анахронизм, — прошептала Меллия и приложила к глазам платочек.

Наш гостеприимный хозяин и его старая карга так и забегали.

— Ты права, — заметил я. — Кто знает? Возможно, я вызвал его прямо сейчас.

Она взглянула на меня блестящими от слез глазами.

— Ты как? Лучше? — спросил я.

Она поколебалась и кивнула.

— Хорошо. Теперь можно расслабиться и сказать, как я рад тебя видеть.

Она озадаченно посмотрела на меня.

— Не понимаю тебя, Рейвел. Ты меняешься. Сегодня один, завтра другой. Кто ты на самом деле?

— Я же говорил. Оперативник, как и ты.

— Да, но… эти приспособления, которых я никогда не видела. Экран невидимости, парализующее поле…

— Не волнуйся, дорогуша, все в рамках службы. У меня есть устройства, о которых даже мне ничего не известно. До тех пор, пока не возникнет нужда. Это вселяет уверенность. Можно прорубаться сквозь любые препятствия, возникающие на пути.

Меллия слегка улыбнулась.

— Но… ты казался таким беспомощным на первых порах. И потом… на А-П-станции…

— Сработала тактика, — признался я, — поэтому мы вместе.

Она посмотрела на меня, словно ребенок, впервые увидевший Санта-Клауса.

— Рейвел, все, что случилось, — часть заранее разработанной схемы?

— Надеюсь, — ответил я.

— Будь добр, объясни.

Я углубился в воспоминания, подыскивая необходимые и понятные слова…

— В Буффало я был просто Джимом Келли. У меня были работа и квартира. Я слонялся по городу, как остальные парни. Ходил в кино, бары, засматривался на встречных девушек. И никогда не задумывался. Даже очутившись в три часа ночи у пустого склада. Я думал, это бессонница. Я смотрел и запоминал. Спустя некоторое время в голове вспыхнул приказ. "Переходите к фазе В". Не помню точно, когда я осознал себя агентом Чистки Времени. Просто пришло знание, и я его применил. Я знал, что делать, и выполнял приказ.

— Тогда ты оставил свою Лизу?

Я кивнул.

— Уничтожив карга, я собрал данные и вернулся на базу. Когда ее атаковали, я действовал бессознательно. Одно вело к другому. И в результате мы здесь.

— Что будет дальше?

— Не знаю. Есть еще вопросов, на которые я не могу ответить. Например, почему ты здесь.

— Ты сказал, что меня сюда направил карг.

Я кивнул.

— Его цели мне неизвестны, но они наверняка не совпадают ни с твоими, ни с моими планами.

— Да… понимаю, — прошептала она.

— С каким же заданием тебя прислали?

— Я пыталась основать здесь школу.

— Преподавая что?

— Фрейда, Дарвина, Канта, гигиену, контроль над рождаемостью, политическую философию, биологию…

— Плюс свободную любовь и атеизм или… католицизм? — я покачал головой. — Не удивительно, что эта эпопея закончилась вечеринкой с дегтем и перьями. Или здесь это позорный столб?

— Думаю, просто публичное наказание розгами.

— Конечно. Карг внушил тебе мысль, что ты выполняешь благородную миссию, несешь просвещение язычникам, пребывающим во мраке заблуждения.

— Разве это плохо? Если бы удалось дать этим людям образование, научить их мыслить и разбираться в вещах, которые непосредственно влияют на их жизнь…

— Чтобы отправить тебя на виселицу, лучшей программы не составить, даже если специально преследовать эту цель…

Мое внимание привлекли шаги, шаги, которые я уже слышал.

— Возможно, я смогу пролить свет на эту тайну, мистер Рейвел, — послышался из кухни знакомый елейный голос. В дверях стоял карг, облаченный в одежду из грязновато-коричневой шерсти местного производства, и безмятежно смотрел на нас. Он подошел к столику и сел напротив, как уже было однажды.

— У тебя дурная привычка встревать в мои дела без приглашения, — заметил я.

— А почему бы и нет, мистер Рейвел? В конце концов, я заинтересованная сторона.

Он мягко улыбнулся Меллии. Та ответила холодным взглядом.

— Это вы послали меня сюда? — спросила она.

— Совершенно верно. Чтобы поставить в затруднительное положение и вынудить мистера Рейвела устремиться к вам на помощь.

— Зачем?

Он развел руками.

— Это сложная матрица, мисс Гейл. Но думаю, мистер Рейвел понял. Он весьма высоко ставит свое мнение эксперта по данным вопросам.

— Из нас сделали марионеток, — сказал я, не скрывая отвращения.

— При попытке повлиять на временной ствол начинают действовать неизвестные силы, их надо учитывать. Каждый мой шаг обусловливал цепь последствий, возвращающих энтропическую стабильность. Вас забросили сюда не без помощи вашего дорогого друга.

— Почему же вы не вмешались на Берегу Динозавров, когда мы встретились?

— Это ясно, — ответил я. — Он не знал, где мы.

— Я искал, — сказал карг. — Охотился за вами десятки лет. Вы до поры ускользали. Но я располагаю неограниченным временем.

— Ты почти нагнал нас на заброшенной станции, где мы нашли старую леди, — заметил я.

Карг кивнул.

— Я ждал более пятидесяти лет и разминулся с вами лишь на несколько минут. Впрочем, неважно. Мы все здесь, как я и планировал.

— Планировали? — вырвалось у Меллии.

Карг слегка удивился или изобразил удивление. Карги — тонкие машины.

— Разумеется. Случайность играет в моей деятельности ничтожную роль, мисс Гейл. Правда, я временами вынужден сеять семена, способные дать росток, но результат предсказуем. Я вынудил мистера Рейвела разыскивать вас. И последовал за ним.

— А теперь, когда мы здесь, чего ты хочешь? — спросил я.

— Чтобы вы выполнили одно задание, мистер Рейвел, оба.

— Опять!

— Мне нужны два темпоральных агента-человека, чтобы выполнить деликатное поручение, связанное с калибровкой технического оборудования. Для решения данной задачи необходимы двое близких друг другу людей. Вы и мисс Гейл полностью отвечаете требованиям.

— Ты ошибся, — резко сказала Меллия. — Агент Рейвел и я — коллеги, не более.

— В самом деле? Близость, о которой я говорил, завлекла вас в расставленную мною ловушку. Вы, мисс Гейл, послужили приманкой.

— Не понимаю…

— Все просто, — сказал я. — Старая леди. Он устроил тупик и заманил тебя. Ты прожила полстолетия, ожидая моего появления. А до того, — продолжал я, — я угодил в его зловонную яму… И еще удивился, почему выбор пал на это место. Но то была любовь, она притягивала меня как магнитом. И сейчас. Я появился в тот миг, когда ты отчаянно нуждалась во мне.

— В жизни не слышала ничего более нелепого, — запротестовала Меллия, но в ее голосе появилось сомнение. — Ты любишь не меня, — добавила она, — ты любишь…

— Довольно, — поднял руку карг. Теперь он командовал, он полностью контролировал ситуацию. — Разумные объяснения — пустяки. Важен исключительно ваш долг перед Абсолютной Властью…

— Только не мой. — Меллия резко встала. — Я сыта вами обоими по горло. И отказываюсь выполнять ваши приказы.

— Сядьте, мисс Гейл, — холодно велел карг. Она сделала шаг в сторону, точно не слышала. Он схватил ее за запястье, вывернул руку и заставил опуститься на стул.

Меллия взглянула на меня круглыми испуганными глазами.

— Вам не понятно, почему мистер Рейвел не бросился защищать вас? — спросил карг. — Могу объяснить. В данном годографе его вживленное вооружение совершенно бесполезно, именно поэтому я выбрал именно этого агента.

— Бесполезно?.. — начала она.

— Прости, детка, — оборвал я. — На сей раз ему действительно удалось нас обставить. Ближайший энергоотвод вне досягаемости. Он заманил нас в единственную на пару тысяч столетий мертвую зону.

— Жизнь потрачена впустую? — спросила она, скрывая дрожь в голосе.

— Что касается утрат, то я уверен, что очень скоро вы убедитесь в обратном, — вмешался карг. — Теперь мы последуем туда, где вам предстоит внести свой вклад в процветание Абсолютной Власти.

Он встал.

— Мы еще не пообедали, — возразил я.

— Пойдемте, мистер Рейвел, не время упражняться в остроумии.

— Что ж, я никогда не питал особой любви к холодной баранине, — вздохнул я и поднялся. Меллия не сводила с меня испуганного взгляда.

— Неужели ты сдашься? Без борьбы?

Я пожал плечами и виновато улыбнулся. Она побледнела, губы скривились в презрительной усмешке.

— Осторожней, — предупредил я, — ты испортишь нашу дружбу.

Тем временем карг извлек из кармана кубик и что-то с ним сделал. Краем глаза я успел заметить коренастого хозяина, выглянувшего из кухни, но в следующее мгновение все закрутилось в урагане вроде того, что унес Дороти в страну Оз.

29

— Прекрасно, не правда ли? — спросил карг. Нас окружали сотни квадратных миль нержавеющей стали. На фоне черного неба вздымались клыкообразные очертания металлических конструкций, напоминавших редкие клыки. В ярком свете мощных прожекторов виднелись причудливой формы гигантские механизмы. Они тяжело передвигались средиконструкций, издавая оглушительный грохот.

Рядом с нами бесшумно остановился маленький автомобиль с резиновыми колесами. Мы уселись, и рыдван покатил вперед, быстро набирая скорость. В лицо ударил затхлый, с мертвенным привкусом воздух. Небоскребы быстро приближались. Меллия сидела неподвижно как мумия.

Мы стрелой влетели под высокие здания, машина резко свернула на пандус. Меллия в поисках поддержки ухватилась за меня, но я отдернул руку.

— Расслабься, — посоветовал я. — Сядь поудобнее и покачивайся в такт движению, словно мешок с картошкой.

Резкие повороты следовали один за другим. Внезапно дорога выпрямилась, нырнула в туннель. Вскоре мы выехали на широкую террасу, расположенную высоко над равниной. Повозка подкатила к самому краю и остановилась. Мы вышли. Карг подвел нас к мостику восемнадцать дюймов шириной, уходившему в полную тьму. Меллия отшатнулась.

— Сумеешь пройти? — спросил я.

— Не думаю. Нет, — шепнула она, презирая себя за слабость.

— Тогда закрой глаза и думай о приятном, — сказал я и подхватил ее на руки. На мгновение она напряглась, а потом расслабилась в моих объятиях. — Вот так, — сказал я. — Мешок с картошкой…

Карг не ждал. Я последовал за его белеющей во мраке спиной. Путь показался долгим. Я старался не думать о скользких туфлях, о сырости, о торчащих головках заклепок, о разверзшейся подо мною пустоте.

Вдруг из тьмы выплыл освещенный дверной проем. Я нацелился и убедил себя, что шагаю по широкому проспекту. Самовнушение помогло. Я поравнялся с дверью, сделал три шага и поставил Меллию на пол. Дрожь прошла.

Мы стояли в довольно милой комнате с ворсистым ковром насыщенного темно-коричневого цвета и потускневшей полированной мебелью красного дерева с серебряной и медной отделкой. В стене располагался красивый камин. Чувствовался запах кожи и бренди, аромат табака.

— Вам здесь будет удобно, — сказал карг. — В кладовой есть провизия. В библиотеке и фонотеке достаточно обширные подборки. Есть ванная комната с сауной, небольшой гимнастический зал, хорошо укомплектованный гардероб для каждого из вас и широкая кровать.

— Не забудь упомянуть роскошный вид с балкона на листовой прокат, — сказал я.

— Да, конечно, — согласился карг. — Вам здесь будет удобно?..

На этот раз фраза прозвучала как вопрос.

Меллия подошла к столу и коснулась искусственных цветов в большой грубообожженной вазе, похожей на погребальную урну.

— А как же иначе? — спросила она и мрачно рассмеялась.

— Полагаю, вы изъявите желание отдохнуть и набраться сил, — сказал карг. — Располагайтесь, прошу. Все инструкции получите завтра.

Он повернулся и пошел.

— Стойте! — резко бросила Меллия.

Карг оглянулся.

— Неужели вы думаете, что можно, ничего не объясняя, уйти и оставить нас?

— В свое время вас обо всем информируют.

— Я хочу, чтобы меня информировали сейчас.

Карг посмотрел на нее с заинтересованным видом палача, увидевшего внезапно ожившую жертву.

— Вы обеспокоены, мисс Гейл. Уверяю вас — совершенно напрасно. Ваши обязанности будут весьма просты и не потребуют больших усилий.

— На вас работают сотни людей. Зачем было похищать нас?

— Не людей, — поправил он снисходительно. — Каргов. А данную задачу, к несчастью, не может выполнить неорганическое существо.

— Ну и что?

— Миссия Абсолютной Власти, мисс Гейл, состоит в том, чтобы основывать темпорально стабильные зоны среди относительного хаоса, порожденного опрометчивым вмешательством человека в энтропийный контур. Для этой цели необходимо выбирать только высокоэнергоемкие временные линии, дабы способствовать продлению длительности темпоральной ткани Абсолютной Власти. Нам до сих пор не удалось разработать аппаратуру, способную производить достоверные измерения. Однако органические гуманоиды обладают соответствующими способностями. Эти способности, пока мало изученные, позволяют людям непосредственно воспринимать мощь континуума. Лучше всего задачу могут выполнить двое тренированных индивидов, один из которых занимает позицию в стандартном энтропическом окружении, а другой внедряется в последствия альтернативной среды. Любое ослабление личной эманации одного, отражающее вышеназванную энергию жизнеобеспечения, тотчас воспринимает контрольный партнер и регистрируют в главной картотеке. Таким образом мы получаем возможность составить точную таблицу и руководствоваться ею в выборе контактных темпоральных нитей.

— Канарейки в угольной шахте, — сказал я. — Если канарейка задрала лапки, беги в укрытие.

— Все далеко не так мрачно, как считает мистер Рейвел. Испытуемого незамедлительно возвратят. Я не намерен рисковать столь ценной собственностью.

— Ты настоящий гуманист, карг. Так кто уходит, а кто томится дома?

— По очереди. Сначала попробуем в поле мистера Рейвела, с мисс Гейл на контроле. Затем поменяем вас местами. Вы удовлетворены?

— Не то слово.

— Шутка, я полагаю. Во всяком случае, я надеюсь на ваше искреннее сотрудничество.

— Не слишком ли вы самоуверенны? — спросила Меллия.

— Не думаю, мисс Гейл. В противном случае от вас избавятся максимально болезненным способом. Этот вопрос мы с мистером Рейвелом уже обсуждали.

Он объявил об этом, как пожарный запрещает курить в постели.

Меллия взглянула на меня то ли с укоризной, то ли с мольбой.

— Ты ошибся, — сказала она каргу. — Ему наплевать, что со мной будет. Наплевать…

Она запнулась, но карг этого не заметил.

— Не глупите. Мне прекрасно известно о страсти мистера Рейвела к Лизе.

Он кинул на меня глубокомысленный взгляд.

— Но… я не Ли… — она прикусила язык за мгновение до того, как я приготовился оборвать ее. — Понимаю, — закончила она.

— Я так и думал, — ответил карг.

30

Проба состоялась на следующее утро, причем «утро» следовало понимать лишь как условный термин, принятый для обозначения того времени, когда вы встаете с постели. По-прежнему чернело небо, работали прожектора. Поскольку карг не удостоил нас объяснениями, я сам сделал кое-какие выводы.

Карг повел нас по коридору, достаточно тесному, чтобы вызвать клаустрофобию, но не затрудняющему движение. В уютных комнатах, мимо которых мы проходили, я заметил трех каргов, работающих над чем-то вроде компьютерной программы. Я не задавал вопросов, карг не выказывал охоты что-либо объяснять.

Помещение, куда мы наконец пришли, представляло собой небольшой куб, четыре стенки которого были пультом управления с экранами дисплеев и шкалами датчиков. В центре комнаты друг напротив друга стояли два стула. Ни успокаивающего зеленого цвета, ни приятной обивки. Голый металл.

— Внешне опыт очень прост, — сказал карг. — Вы занимаете места… — он указал каждому на стул.

Вошли и молча принялись настраивать аппаратуру два карга-техника.

— Вас, мистер Рейвел, — продолжал он, — переместят в выбранный годограф. Там вы задержитесь на время, необходимое для привыкания к окружающему миру и передачи ответного импульса мисс Гейл. После вас возвратят и снова отправят. В течение рабочего дня вы сможете проверить энергопотенциал нескольких сот вероятностных ветвей.

— Ясно. А мисс Гейл?

— Мисс Гейл останется здесь. Мы закрепим ее в определенном положении, сфокусируем пучок лучей и с помощью считывателя будем контролировать реакции. Как видите, никакой опасности.

— Не бей лежачего, — сказал я. — О такой работе я мечтал всю жизнь. Не могу дождаться своей очереди.

— Всему свое время, мистер Рейвел, — ответил карг торжественно, как бизнесмен, просматривающий список банковских операций. — Сначала вам отводится более активная роль. Мы можем приступить сейчас же.

— Ты меня удивляешь, карг, — сказал я. — Ты страшно засоряешь время. Твоя программа за день создаст больше энтропического хаоса, чем Нексс-Централ расчищает за год.

— Никакого Нексс-Централа нет.

— И никогда не будет? Знаешь, я сгораю от любопытства. Как это ты ухитрился столь исчерпывающе переработать свои базисные директивы? Тебя создавали совсем для другого.

— Должен заметить, у вас чрезвычайно богатое воображение, мистер Рейвел. Мы находимся сейчас во временах Старой Эры, в плейстоцене. Человеческая культура, которая, согласно вашим предположениям, построила меня или создаст, не существует и никогда не будет существовать. Я поленился обрубить все корни данного временного ствола. Мои мнимые создатели — лишь сегмент вашей памяти, я же существую как самостоятельная целостность и на много тысячелетий предшествую Третьей Эре. Следовательно, ваша концепция — миф, своего рода химера, которой вы оправдываете свое господствующее положение.

— Карг, для чего весь этот спектакль? Меня не купишь на такую дешевую разводку. Да и агента Гейл тоже. Кого ты убеждаешь? Себя, — я усмехнулся, хотя было не до смеха. — Ты делаешь успехи, карг. У тебя самый настоящий человеческий невроз.

— Говорить мне о тщеславном стремлении стать человеком бессмысленно. Я — карг, уничижительный эпитет для вас, но для меня — гордый символ врожденного превосходства.

— Ладно, карг, ты уже утомил меня своей болтовней. Мне предстоит изрядно попортить энтропический континуум — четыреста линий в день! Нам лучше начать. До скорого, милая, — добавил я, обращаясь к Меллии. — Я знаю, со временем у тебя все будет замечательно.

Она испуганно улыбнулась, тщетно пытаясь увидеть в моем лице надежду и одобрение.

Карг вручил мне металлический кубик вроде тех, из каких двухлетние малыши строят домики, с кнопкой импульса возврата на одной из плоскостей.

— Сперва мы отцентруем комплексную систему слежения, охватывающую ваше сознание, — сказал он как бы между прочим. — Для данной части программы необходимы стрессовые ситуации. Чтобы избежать отрицательного воздействия внешней среды, сопротивляйтесь. В случае, если психическое давление все-таки станет чрезмерным, можете нажать кнопку аварийного возврата.

— А если я не нажму кнопку, а просто-напросто выброшу кубик, карг? Вдруг мне понравятся те места и я решу там поселиться?

Но карг не ответил. Я саркастически козырнул, не глядя на Меллию. Он щелкнул тумблером. И я оказался в другом месте.

31

Но не там, где он думал. Как только поле включилось, я захватил его, переформировал и направил поток энергии сначала на то, чтобы нейтрализовать времяпронизывающий эффект, а затем — на торможение стазиса. Потом проверил окружение.

Я находился в фокусе сложной системы силовых векторов. Проследив за ведущими к источнику энергии, я испытал свое первое в тот день потрясение. Карг черпал энергию из темпотяги базисного цикла сотворения и распада вселенной. Он подключился к основному временному стволу и качал оттуда мощность, необходимую для поддержания энтропического островка, оперативной базы Абсолютной Власти.

Я осмотрел структуру хроноблокировки. Могущество этого создания было неизмеримо.

Второе потрясение: потоками энергии манипулировал мозг карга, мощность которого в колоссальной степени превышала способности обыкновенного карга. Такую мощность могло дать сознание десяти тысяч каргов в одной упряжке.

Я примерно понимал, как он этого добился. В прошлом Третьей Эры какой-то карг, обладавший стандартным интеллектом, выполнял обычное задание. Непредвиденная случайность — и в результате причудливой интерференции произошло мгновенное сдваивание его временной линии. На мозговое поле одного карга наложилось поле другого. Обзаведясь вычислительной мощью сдвоенного интеллекта, карг мгновенно оценил ситуацию, увидел бесполезность своей миссии, почерпнул энергию из энтропической паутины и вновь сотворил нелепую случайность. Успешно. Потом еще раз. И еще. И еще.

На шестнадцатом сдвоении исходная матрица робота не только достигла предела нагрузки, но и катастрофически превысила его. Беспредельно могущественный мозг карга, представляющий собой компьютер невообразимой мощности, впал в коматозное состояние.

Прошли годы. Карг, с которого все началось, ничего не помнящий о чрезвычайном происшествии, благополучно завершил задание, вернулся на базу и был списан, канул в небытие провалившегося эксперимента. И все это время деформированный мозг-гигант понемногу выздоравливал.

В один прекрасный день суперкарг проснулся.

Он тотчас же освоил новейшие способы передвижения, внедрил себя в блоки мириадов давно погибших каргов. За какую-то долю микросекунды он оценил положение, сделал выводы и принялся претворять свои планы в жизнь. С одержимостью неуправляемого бульдозера, прокладывающего себе путь по фарфоровой фабрике, суперкарг-мутант расчистил темпоральный сегмент, благоустроил часть пространства для жизни каргов и принялся оберегать и усовершенствовать устроенный таким образом искусственный темпоральный остров. Остров без жизни, без смысла.

И основал Абсолютную Власть. Затем обнаружил способ извлечь пользу из людишек, которые все еще копошились около руин исконного временного ствола. Не бог весть какую пользу и даже не слишком существенную для Великого Плана. Просто удобство, добавочная эффективность.

Нас с Меллией отобрали для того, чтобы мы сыграли крошечную роль в судьбе, уготованной Великой Машиной вселенной.

Мы были не единственной парой близких людей. Тысячи других пленников трудились над починкой энтропической ткани и сплетали шотландку каргового пространства-времени.

Идея была не лишена откровенной простоты, хотя это ее не спасало. Островок просуществовал бы какое-то время: миллион лет, десять миллионов, сто. Но в конце концов развитие зашло бы в тупик. Дамба рухнула бы под напором нереализованного будущего — катастрофа невообразимых размеров.

Во всяком случае, мое воображение тут бессильно.

Но этого не случится, если продырявить дамбу раньше, чем будет достигнут высокий темпостатический напор.

Я идеально подходил для этой цели.

Но сначала требовалось определить координаты гигантского темпорального двигателя, который снабжал энергией весь механизм. Умно спрятанного двигателя. Я проследил обрывающиеся тропки, тупики, вернулся и вновь прошел по лазам лабиринта, исключая ложные ходы и сужая поле поиска.

И нашел. Я знал, что делать. Затем снял захват, и времяпронизывающее поле швырнуло меня в преддверие ада.

32

На меня обрушились лязг и вопли — какофония большого города. Настойчиво требовали внимания красочные полосы, блики и лучи света. Город ревел, грохотал, визжал. Мимо проносились бледные люди в униформе и кислородных масках, увешанные радиационными счетчиками и ускорителями метаболических реакций.

Город источал зловоние. Он чадил. Воздух обдавал жаром. Порывистый ветер гнал перед собой кучи мусора. Нахлынувшая толпа швырнула меня на какую-то женщину. Я подхватил ее, чтобы она не упала, но женщина завизжала и вырвалась. Мелькнуло перекошенное лицо под маской.

Это была Меллия-Лиза.

Вселенная взорвалась, я снова сидел на стуле. Прошло меньше минуты. Карг пристально следил за приборами. Меллия напряженно застыла напротив.

А я знал первый параметр.

Мгновение спустя я снова отбыл.

В лицо дунул колючий морозный ветер. Я стоял на склоне высокого заснеженного холма. Под деревьями жались друг к другу завернутые в шкуры люди. Мы пытались отыскать проход, но поиски чересчур затянулись, давно начались холода. Теперь нас застигла метель. Мы попали в ловушку, нас ждала смерть.

Частью сознания я понимал это, другой частью как бы наблюдал за происходящим со стороны. Я подполз к ближайшей фигуре, закутанной в шкуры. Мальчик не старше пятнадцати лет, белое, как воск, лицо. Льдинки на веках и ноздрях. Мертв, замерз. Я двинулся дальше. Старик, лед в бороде, на открытых глазах.

И Меллия… Еще дышит. Глаза открыты. Она увидела меня, попыталась улыбнуться…

Я вернулся в кабину темпорального скачка. Два параметра.

И вновь отбыл.

Мир сомкнулся до размеров игольного ушка и вновь расширился — проселочная дорога под пыльными деревьями. Палящая жара. Во рту пересохло, очень хочется пить. От неимоверной усталости ломит все тело. Я огляделся. Она молча упала и осталась лежать ничком в пыли. Усилием воли я заставил себя повернуться и проковылять дюжину шагов.

— Вставай, — сказал я. Слова прозвучали хриплым бормотанием. Я ткнул ее ногой. Она казалась сломанной куклой, которая никогда больше не откроет глаза и не заговорит.

Я присел рядом, приподнял ее и смахнул пыль с лица. Сквозь полуприкрытые веки на меня смотрели глаза.

Глаза Меллии.

Я снова оказался в стерильной комнате. Карг сделал отметку в таблице и бросил взгляд на Меллию. Она неестественно сползла на край стула.

Я знал три параметра. Оставалось еще три. Рука карга шевельнулась.

— Подожди, — сказал я. — Для нее это слишком. Чего ты добиваешься? Хочешь убить ее?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Выбор стрессовых ситуаций, мистер Рейвел, определяется условиями опыта. Поскольку моя цель — выявить прочность вашей связи, то нужна максимальная разность эмоциональных потенциалов.

— Ей больше не выдержать.

— Она не чувствует никаких физических страданий, — объяснил он с любезностью гробовщика. — Все физические ощущения испытываете вы, мистер Рейвел. Любые муки она переживает через вас. Из вторых рук, так сказать.

Он коротко улыбнулся и щелкнул тумблером.

Боль, острая и все же далекая. Я ощущал себя калекой и в то же время как бы следил за агонией извне. Моя (его) левая нога была сломана ниже колена. Перелом был тяжелым, закрытым. Осколки разбитой кости проступали в искромсанной и опухшей плоти. Нога застряла в подъемнике тихоокеанского рудовоза. Меня высвободили, оттащили сюда и оставили умирать. Но я не мог умереть. В пустой комнате в городе меня ждала женщина. Я пришел сюда, в порт, чтобы заработать на еду и топливо. Опасная работа, но за нее давали хлеб и уголь.

Я оторвал рукав плаща, перевязал ногу. Боль притупилась, ушла вглубь. Вот отдохну немного и попробую идти. Умереть здесь было бы легче, но она подумает, что я бросил ее. Но сначала отдохнуть…

Я чересчур поздно понял, что загнал себя в ловушку. Впустил сон, как желанного гостя, а в открытые двери проскользнула смерть. Я представил лицо той, что ждала меня: вот она вглядывается в дымные сумерки мегаполиса, ожидая моего возвращения. Ожидая напрасно.

Лицо Меллии.

И вновь очутился в ярко освещенной комнате. Меллия обмякла на пыточном стуле.

— Милые у тебя намерения, карг, — сказал я. — Ты заставляешь меня смотреть, как ее доводят до бешенства, мучают, убивают. Физических страданий для твоих сенсорных датчиков недостаточно. Ты не брезгуешь и духовной пыткой — предательством и растоптанной надеждой.

— Не разыгрывайте мелодраму, мистер Рейвел. Совершенно очевидно, что для настоящего опыта существенно важно усиление стимулов.

— Давай. Что там дальше?

Вместо ответа он щелкнул тумблером.

Едкий клубящийся дым, удушливое зловоние, мощные взрывы, обращенные в пыль кирпич, дерево, асфальт. Сквозь рев пламени доносился грохот обвалов и разрывы бомб.

Он (я) отшвырнул упавшую балку, взобрался на груду битого кирпича и побрел к дому, половина которого еще высилась около зияющего колодца, куда извергала нечистоты разбитая магистраль. Часть спальни исчезла. На остатках обоев криво висела картина. Я вспомнил, как она купила ее на Петтиноут-лейн, как мы вставляли картину в раму и выбирали подходящее место.

В обугленном отверстии, бывшем когда-то входной дверью, появилась изможденная, жуткая женская фигура с всклокоченными волосами. Она держала в руках что-то вроде окровавленной куклы. Я рванулся к ней, взглянул на белое, как мел, личико, посиневшие ноздри, серые губы, запавшие глаза — лицо моего ребенка. По детскому лобику пролегал глубокий шрам, словно лом обрушился на мягкую податливую плоть. Я посмотрел на Меллию: рот ее был открыт, она страшно выла…

Меня снова окружали тишина и покой. Яркий свет.

Меллия, потеряв сознание, стонала и билась в ремнях.

— Карг, сбавь темп, — сказал я. — Впереди половина вечности. Зачем жадничать?

— Знаете, мистер Рейвел, я добился замечательных успехов, — ответил он. — Особенно любопытен последний опыт. Тяжкое испытание для любимого — это крайне интересно.

— Ты замучаешь ее до смерти, — сказал я.

Он посмотрел на меня, как смотрят в лаборатории на подопытного кролика.

— Если я приду к подобному заключению, то сбудутся ваши худшие опасения.

— Она человек, а не машина, карг. Ты же сам это понимаешь, вспомни. Зачем наказывать за то, чем она не может быть?

— Наказывать? Это чисто человеческое понятие, мистер Рейвел. Если инструмент хрупок, то иногда давление может его упрочить. Если он сломается под нагрузкой, то я просто избавлюсь от него.

— Погоди немного. Дай ей прийти в себя…

— Не ловчите, мистер Рейвел. Я вижу вас насквозь.

— Ты получил сполна, черт возьми! Почему бы не остановиться?

— Должен заметить, мистер Рейвел, что самый многообещающий фактор — муки и смерть любимого существа. Человеческие эмоции — любопытнейший феномен. Подобной силы нет во всей вселенной. Впрочем, мы можем обсудить эти вопросы в другое время. В конце концов, у меня есть распорядок дня, и я должен его придерживаться.

Я выругался, а он поднял брови и…

В лицо мне ударила теплая солоноватая волна. Прилив прибывал, захлестывал меня с головой. Я задержал дыхание; сильный поток придавил меня к разрушенному краю переборки. Медленно нахлынувшая зеленовато-молочная волна помедлила надо мной и отступила…

Едва ноздри освободились, я жадно втянул воздух, захлебнулся и яростно закашлялся. Даже при полном отливе вода доставала до подбородка.

В топливном баке оказалась утечка, и прогулочный катер налетел за лагуной на рифы. Базальтовая шпора пробила корпус прямо над ватерлинией, и сорвавшиеся доски обручем обхватили меня, пригвоздив к вспучившейся переборке.

Меня лишь слегка помяло, ничего серьезного. Даже ребра целы. Но зажало намертво, как в тисках.

Когда сквозь пробоину в первый раз хлынула вода, я на секунду запаниковал и исцарапался, пытаясь высвободиться. Но вода вспенилась до пояса и отступила.

Она была в каюте. Быстро поняла безнадежность положения и попыталась освободить меня.

Прошло целых полчаса. С приходом прилива лодка стала погружаться.

Она старалась. Руки ее дрожали от усталости, пальцы кровоточили от глубоких ссадин. Ей удалось отвести одну доску, но другая намертво стискивала мне грудь под водой.

Будь у нее в запасе еще полчаса, она смогла бы оторвать ее. Но времени не оставалось.

Поняв это, Меллия выбежала на палубу и закричала. На берегу моря расположилась на пикник группа людей. Один из них кинулся к дороге. Маленькая машина тотчас развернулась и умчалась за помощью.

До станции береговой охраны было пятнадцать миль. У них был телефон, но разве можно застать кого-нибудь на месте в воскресный день? Машина доедет до станции за пятнадцать минут. Потребуется еще полчаса, чтобы привезти пилу. У меня не было и пятнадцати минут.

Она попыталась соорудить дыхательный аппарат, используя банку из-под кофе, но ничего не получилось. На катере не нашлось шланга для соединительной трубки.

Пришла следующая волна. На этот раз я пробыл под водой больше минуты. Когда вода схлынула, я изо всех сил запрокинул голову, выставил нос и набрал воздуха.

Она глядела мне в глаза. Мы ждали новой волны…

Ждали смерти — солнечным днем, в сотне футов от безопасности, в десяти минутах от спасения.

Я вернулся в ярко освещенную комнату, зная все шесть координат.

33

— Любопытно, — бормотал карг, — чрезвычайно любопытно, но…

Он посмотрел на Меллию. Та безжизненно обвисла в путах.

— Умерла, — сказал он. — Жаль.

И заметив что-то в моих глазах, кинулся к пульту. Но направленным ментальным силовым лучом я остановил его и бросил:

— Сволочь!

Карг смотрел на меня, и до его сознания медленно доходила непоправимость допущенного промаха. Я наслаждался этим, но не настолько сильно, как хотел бы радоваться победе.

— Теперь мне все ясно, — сказал он. — Вы весьма ловко обвели меня вокруг пальца, мистер Рейвел. Я недооценивал вас. Это значительно меняет вашу позицию в сделке. Естественно, я понимаю истинное положение вещей и готов подойти с практической точки зрения…

— Сволочь, — оборвал я. — Ты и наполовину не представляешь свое положение.

— Я немедленно освобожу вас, — продолжал карг, — и помещу в анклав, отвечающий всем вашим потребностям. Вам возместят особь…

— Не суетись, карг. Ты свое уже отыграл. Фирма — банкрот.

— Вы человек, — мрачно сказал карг. — И согласитесь на соответствующее предложение. Назовите свои условия.

— Я уже получил, что хотел, — ответил я. — Шесть координат для определения точки в шести измерениях пространства и времени.

Ужасная догадка блеснула в кибернетическом сознании тысячекратной мощности.

— Не может быть! Вы намерены разрушить темподвигатель?

Я улыбнулся. Напрасная трата времени. Машина не мучается.

— Будьте благоразумны, мистер Рейвел. Подумайте о последствиях. Если вы нарушите равновесие, последует взрыв энтропической энергии, который уничтожит Абсолютную Власть…

— На это я и рассчитываю.

— И вас вместе с ней!

— Кому как повезет.

Тогда он ударил. Это была недурная попытка. Напор ментальной силы его множественного мозга пробился сквозь внешние слои ментополя и критический контакт почти состоялся. Мне с трудом удалось блокировать удар и отшвырнуть карга в сторону.

Затем я замкнул магистральные цепи темподвигателя на себя.

Безумный взрыв выплеснул энергию через все шесть измерений, три пространственных и три временных. Металлические здания растворились в смерче пространственной дезинтеграции. Девятый вал взметнул меня на самый гребень и погнал перед собой, как мчит приливная волна-цунами. Энергия бесновалась, слепила, оглушала. Время ревело, как водопад. Миллионолетний столб сомкнулся надо мной. Наконец меня выбросило на берег вечности.

34

Сознание возвращалось медленно и неуверенно. Я открыл глаза и увидел сумеречный дымно-красный свет. Вспомнились пожарища, бомбы, раздробленные кости, корабли, идущие ко дну, люди, умирающие от холода и голода. Вокруг не было ни войны, ни пожарищ — всего лишь закат над водой. Закат, какого я не видел ни разу в жизни. Через темно-синее небо перекинулся оранжевый мост, серебристый в зените и вишневый у чернеющего горизонта.

То был закат мира.

Я преодолел боль и сел. Справа и слева от меня тянулась прибрежная полоса песка. Не было ни деревьев, ни травы, ни водорослей, ни торопливо удирающих крабов, ни чудовищных следов у края песчаного пляжа. Но я узнал место.

Берег Динозавров. Только динозавров нет, они давно вымерли. Вместе с человеком, яйцами и курами.

Земля без жизни.

Местность почти не претерпела изменений. Правда, исчез мыс — остался лишь едва заметный горб в серых дюнах, что простирались на восток и терялись вдали. Собственно, оттого это место некогда и выбрали для релейной темпостанции. Меняли свое ложе океаны, поднимались и опускались континенты, а Берег Динозавров не менялся.

Сколько миллионов лет прошло с тех пор, как работа атмосферы сгладила следы человеческой деятельности? Об этом можно было лишь гадать. Я проверил аварийные частоты, но эфир молчал на всех диапазонах.

Я уничтожил адскую машину, механизм-каннибал, пожиравший самого себя. Взрыв зашвырнул меня за границу отмеченного времени в дебри вечности. Но я был жив.

Я выполнил задание: нашел силу, обратившую в хаос время Новой Эры. Нашел и уничтожил.

Карг, ничтожный сверхкалека, был жесток, но я — еще более безжалостен. Во имя желаемой цели я использовал всех и вся.

И все же это была пиррова победа. Песчаная пустыня служила тому доказательством. Я собрал ценнейшую информацию, которая могла бы спасти ситуацию, если бы не положение вне игры. Мои знания никому не помогут. Добытым сведениям предстояло умереть со мной на сером берегу, если не удастся найти выход.

— С тобой все ясно, Рейвел, — сказал я вслух, и мой голос прозвучал потерянно и одиноко.

На берегу было холодно. Солнце казалось огромным, но уже не давало тепла. "Поглотило Меркурий", — подумал я. Продолжал ли гореть в недрах светила феникс водородной реакции? Думалось о многом. И словно бы само собой пришло решение.

Теоретически идея была проста. И как бывает со всеми простыми идеями, сложность заключалась только в исполнении.

Я возбудил в нервной системе определенные сенсорные устройства и зашагал вдоль берега. Накатывался и отступал океан, жалуясь на усталость после вечных беспокойных трудов. Я понимал его как никто другой.

До места моих поисков было менее полумили вдоль берега; оно располагалось в сотне ярдов над уровнем моря. Я долго соображал, где должна проходить линия прилива, но вспомнил, что сейчас никаких приливов нет. Луна давным-давно сначала удалилась на максимальное расстояние, превратилась в горошину на небе, затем стала приближаться обратно, много миллионов лет назад достигла границы Роша, и в ту пору ночи на Земле представляли собой роскошное зрелище. Спутник взорвался и рассыпался в кольцо пыли, которое величественной аркой изогнулось от горизонта до горизонта.

Как нажито, так и прожито. Меня ждала работа. Пора было браться за дело, не растрачивая энергию на сентиментальные мысли о давно обратившейся в прах возлюбленной.

Я отыскал место, прощупал почву и на глубине восемнадцати футов почуял след. Неплохо, учитывая затраченное время. Стекловидное углубление давным-давно превратилось в пыль, и все же земля сохранила едва различимый, местами размытый изгиб, отмечающий границу чашеобразного склона.

Восемнадцать футов: четыре фута песка, четырнадцать — известняка. Мне придется выкопать на эту глубину колодец.

У меня были две руки, сильная спина и все время на свете. Я начал загребать пригоршнями песок.

35

Будь проблема не так примитивна, я бы с легкостью с ней справился. Моя экипировка предусматривала средства борьбы с техническими препятствиями любой сложности и защиту от любого нападения. Я мог расправиться со сверхинтеллектом, без труда отразить атаку любого энергетического оружия. Рытье ямы — совсем другое дело.

Я начал с круга в десять футов в диаметре с центром прямо над целью. Двое суток у меня ушло на то, чтобы расчистить пространство. Благодаря малому сползанию песка мне удалось увеличить окружность до двадцати футов. Таким образом я подготовил площадку для подлинного приступа.

Полтора дня отняла первая трещина в скальных породах. Осмотрев местность, я отыскал подходящий валун и подкатил его к месту своих раскопок, чтобы использовать в качестве молота. Я поднимал его как можно выше и с силой бросал вниз. Песчаник от удара трескался, я выгребал осколки и повторял операцию.

На шестом ударе мой молот треснул, но стал только удобнее, легче и острее. Теперь мои удары были более точными и эффективными.

К концу пятого дня я выбил в центре песчаного колодца неровную округлую выемку более фута глубиной.

К этому времени я проголодался. В темно-зеленой морской воде не было ни водорослей, ни рыб, а сама вода представляла насыщенный раствор девяноста трех элементов. Я мог пить ее малыми дозами: специальные устройства, входившие в экипировку каждого агента Нексс-Централа, ухитрялись извлечь из нее пользу. Приятного мало, но я получал возможность продержаться.

По мере продвижения вглубь высота падения валуна и действенность его ударов возрастали, но поднимать валун и выгребать осколки становилось сложнее. На отметке в шесть футов мне пришлось прорубить в стенке колодца ступеньки. Груда осколков росла, уровень понижался. Восемь футов… десять… двенадцать… Тут я достиг более твердого слоя, и продвижение пошло черепашьими темпами. Затем началась смесь известняка с глиной, податливая, но очень влажная. Оставалось четыре фута.

Четыре фута песчаной глины, которую приходилось вынимать по пригоршне, карабкаться по десятифутовой отвесной стене, выбрасывать и вновь спускаться.

Вскоре я ковырялся под двумя футами воды… Три фута воды. Жижа просачивалась со всех сторон, заполняя выемку почти с той же скоростью, с какой мне удавалось выгребать ее. Но цель приближалась. Набрав воздуха, я нырнул в жижу и нащупал нужную мне вещь. Еще три нырка — и я достал ее. Сжал в кулаке, потом взглянул. Вероятность найти ее неповрежденной была очень мала.

Когда-то, в другом времени, я прыгнул с релейной станции "Берег Динозавров" и сместился вдоль собственной линии жизни. Скачок завершился на палубе обреченного корабля. Я поспел как раз вовремя, чтобы подставить себя раненого под пулю карга.

Попав в безвыходное положение, я использовал аварийный привод мертвеца для обратного скачка на Берег Динозавров и свалился там в заболоченную яму на месте бывшей станции. Туда же свалился и труп. Глотнув зловонной жижи, я не задумывался о судьбе своего мертвого «я». Грязь мигом засосала его. Геологические наслоения погребли его останки под четырнадцатью футами скальных пород и четырьмя футами песка. От трупа ничего не сохранилось: ни пряжки от пояса, ни гвоздя от ботинка, ни куска тазовой кости.

Но вот это уцелело — дюймовый кубик из синтетического материала, известного под названием этерний, совершенно неповрежденный хронодегратор. Он заключал в себе кристалл настройки, энергоблок и миниатюрный генератор поля подбора. Аварийный привод, вживленный на время операции в Карибском море, память о которой стерли после выполнения задания.

Я выбрался из раскопок и расположился на холодном ветру среди груды камней. Осознание успеха еще не пришло. Я окинул прощальным взглядом усталое старое солнце, пустой пляж, колодец, на который потратил столько сил.

Жалко расставаться с ним после стольких трудов.

Я установил надлежащий операционный код; зажатый в руке кубик жег ладонь. Вокруг сомкнулось поле — и швырнуло меня в бездонную шахту.

36

Кто-то яростно тряс меня за плечо. Я попробовал заговорить, но сумел только открыть глаза. На меня смотрело собственное лицо.

В первое мгновение я решил, что младший «я» выбрался из трясины целый и невредимый и собирается совершить акт возмездия за пулю карга, под которую я его когда-то подставил.

Затем я заметил морщины на его лице, впалые щеки. Одет он был, как и я: казарменное станционное обмундирование, правда, свежее. Оно болталось на костлявой фигуре. Под правым глазом красовался синяк, хотя ничего подобного я за собой не помнил.

— Слушай внимательно, — произнес мой двойник. — Мне незачем тратить время и рассказывать тебе, кто я и кто ты. Я — это ты, но на скачок вперед. Я прошел полный круг. Тупик. Замкнутая петля. Никакого выхода, за исключением одного. Он мне не нравится, но альтернативы нет. Последний раз на этом месте у нас был такой же разговор — но тогда я только что прибыл, а наш предшествующий двойник ждал меня с предложением, которое я собираюсь сделать тебе. — Он махнул рукой. — Не утруждай себя вопросами, я уже их задавал в прошлый раз. А все самоуверенность: ушел в скачок и вновь вернулся сюда. Теперь сам выступаю от комитета по встрече с приветственной речью.

— Я бы поспал, — сказал я. — У меня все болит.

— Да, во время скачка ты оказался не совсем в фокусе, — без сочувствия сказал он. — Но никаких серьезных последствий. Давай вставай.

Я приподнялся на локте и тряхнул головой, не в знак отрицания, а чтобы развеять туман. Это была ошибка. Перед глазами поплыло. Он поднял меня на ноги, и я разглядел командный отсек темпостанции.

— Все верно, — подтвердил он. — Опять в отчем доме. Или в его зеркальном отражении. Точная копия, только поле темпорального скачка действует по замкнутой петле. Снаружи ничего.

— Я уже видел, помнишь?

— Помню. Ты тогда прыгнул в следующий сегмент своей жизни, в новый тупик. Выбрался, храбро боролся, но круг опять замкнулся. Ты здесь.

— Я завлекал его в ловушку, — сказал я. — А он был уверен, что держит меня на крючке.

— Теперь наш ход, если ты не намерен сдаться.

— Не совсем, — ответил я.

— Меня… нас… водили, как кукол, — продолжал он. — У карга что-то есть в резерве. Ты должен разорвать цикл.

Он вытащил из кобуры пистолет и протянул мне.

— Держи, — произнес он. — Выстрелишь в голову.

Возглас протеста застрял у меня в горле.

— Мне известны все аргументы, — говорил будущий «я». — Я сам использовал их около недели назад. Именно таковы размеры темпорального анклава, предоставленного в наше распоряжение. Но уговоры бесполезны. Убийство — единственное изменение, какое мы можем внести.

— Ты спятил, парень, — возразил я, испытывая некоторую неловкость в разговоре с самим собой. — Я не самоубийца.

— На это они и рассчитывали. Их расчеты оправдались. Я отказался выстрелить, — он усмехнулся до боли знакомой саркастической улыбкой и добавил: — Если бы я согласился, то спас бы себе жизнь.

Он взвесил пистолет в руке, и лицо его приобрело ледяное выражение.

— Я бы выстрелил, не моргнув глазом, если бы была хоть какая-нибудь надежда, — сообщил двойник. Теперь он определенно был самим собой.

— Почему же не выстрелишь?

— Потому что ты в прошлом. Твоя смерть ничего не изменит. Но если ты убьешь меня, то тем самым нарушишь жизненное равновесие и повлияешь на свое… наше будущее. Не блестящая ставка, но единственно стоящая.

— А если я предложу свой вариант? — спросил я.

Он устало кивнул.

— Попробуй.

— Используем станционную кабину, прыгнем вместе.

— Уже было, — кратко ответил он.

— Тогда ты прыгнешь, а я подожду.

— Тоже пробовали.

— Тогда застрелись сам!

— Нет смысла.

— Мы прокручиваем старую запись? Включая этот разговор?

— Ты начинаешь соображать.

— А если разнообразить ответы?

— А что изменится? И это пробовали. Пробовали все. У нас была уйма времени: сколько — не знаю точно, но достаточно для тщательной отработки малейших вариаций. Финальный аккорд всегда был один и тот же: ты прыгаешь, проходишь через все и становишься мной.

— Откуда такая уверенность?

— Соседняя комната полна костей, — произнес он с чуть заметной и далеко не обаятельной улыбкой. — Наших костей. А на последнем поступлении есть немного протухшего мяса. Чувствуешь запашок? Это оттуда. И меня ждет тот же конец. Смерть от голода… Ты держишь судьбу в своих руках. Решай.

— Кошмар, — пробормотал я. — Такое может только присниться.

— Ты проснулся, — возразил он и всучил мне пистолет. — Стреляй, я тебе говорю, пока у меня не лопнуло терпение!

— Давай рассудим здраво, — сказал я. — Я убью тебя, а что изменится? Ничего. Двое лучше, чем один.

— Если бы! Пойми, каждый наш шаг расписан по сценарию. Нарушить его — вот единственный козырь.

— А если я снова прыгну?

— Получишь прекрасную возможность полюбоваться своим провалом.

— А если на этот раз я не провалю задание? Не загорожу дверь?

— Все равно. Ты закончишь здесь. Я знаю, уже пробовал.

— Ты имеешь в виду — все целиком? Яму с трясиной? Меллию?

— Да. И яму, и Меллию — все. Снова и снова. Ты закончишь здесь. Карг выложил свой козырь, нам нужно побить его либо спасовать.

— А если того и добивается?

— Нет. Он рассчитывает на обычное человеческое поведение. Люди хотят жить, понимаешь? И борются до последнего.

— А если на корабле я не воспользуюсь темпоприводом трупа?

— Ты просто сгоришь.

— А если остаться на берегу с Меллией?

— Ничего не выйдет. Я уже прошел через это. Ты погибнешь там. Не знаю, долгая или короткая тебя ждет жизнь, но результат один.

— А если я застрелю тебя, цепь разорвется?

— Возможно. По крайней мере, в схему удастся ввести новый, совершенно неожиданный фактор, вроде пятого туза в покере.

Мы спорили еще некоторое время. Потом обошли отсеки. Я полюбовался на жемчужный туман, осмотрел кое-какие помещения. Все вокруг покрывали пыль, ржавчина. Станция постарела…

Затем он показал комнату с костями. Запах меня убедил.

— Давай пистолет, — сказал я.

Он молча протянул оружие. Я поднял пистолет и снял с предохранителя.

— Повернись, — бросил я.

Он повернулся.

— Меня утешает то, — сказал он, — что существует вероятность…

Выстрел оборвал фразу и бросил его вперед, словно чертика на резиночке. Я успел заметить дыру, оставленную пулей в задней стенке черепа, и ослепительное солнце вспыхнуло и опалило мой мозг. Я словно взмыл на высоту птичьего полета. Бесконечная череда теней, отдельные участки энтропической панорамы. Я увидел себя в Буффало, на борту тонущего галеаса, на безжизненном берегу умирающего мира. Я готовил западню для негодяя карга; он тоже ткал паутину, в свою очередь окруженную более хитроумной сетью ловушек.

Как глупо выглядело все это теперь! Как могли теоретики Центра Некса не понять, что усилия их, в принципе, ничем не отличались от всего того, что делали предыдущие чистильщики времени? И что…

Была еще одна мысль, более глубокая. Но прежде чем она успела сложиться, мир озарения растаял. Я по-прежнему стоял подле убитого, над стволом пистолета вилась струйка дыма. В лабиринте моего сознания складывалось понимание чего-то большого, не вызывающего сомнений. И вдруг из смутных мыслей выплыло новое осознание: Чистка Времени была ошибкой, причем заблуждались не только экспериментаторы Новой Эры и опиравшиеся на неверные теории исполнители Третьей, но и сам Центр Некса.

Однако нашлась сила, решившая убрать меня с дороги. Сила, куда более могущественная, чем Нексс-Централ. Меня загнали в тупик так же чисто, как когда-то в Буффало я обвел вокруг пальца приговоренного карга, а позднее — его могущественную и обреченную Абсолютную Власть. Меня вывели из игры, загнали в замкнутый цикл и заточили навсегда.

Так бы и произошло, не будь в схеме крохотной лазейки, которую там упустили. Мое второе «я» умерло, и в миг разрушения органического генератора его умственное полевыплеснулось и слилось с моим. Какую-то долю секунды я наслаждался силой своего нового интеллекта, возросшего как минимум до IQ в 300 единиц.

И пока я пытался разобраться в неразберихе сдвоенного сознания, стены вокруг растаяли и я оказался в приемном отсеке базовой станции Нексс-Централа.

37

Высокий потолок холодно отражался от белых стен, гудели катушки фокусировки поля, резкие запахи озона и горячего металла наполняли воздух. Все выглядело привычно, даже по-домашнему. Единственное несоответствие представляла группа вооруженных людей в серой форме службы безопасности Нексс-Централа. Охранники образовали правильный круг, каждый держал автомат, направленный мне в голову. В лицо бил оранжевый свет — прицельный луч генератора амортизирующего поля.

Я понял намек, бросил пистолет и поднял руки.

В круг вошел человек и обыскал меня, но, кроме грязи — следствия археологических раскопок, — ничего не нашел. События до сих пор разворачивались стремительно, не потеряли темпа и теперь.

Старший дал знак. Охрана вывела меня из отсека. Мы прошли по коридору мимо двух блоков бронированных дверей к серой ковровой дорожке перед массивным письменным столом Главного Координатора Нексс-Централа.

Это был широкоплечий, высокий человек с резкими чертами, принявшими теперь строгое выражение. Я как-то беседовал с ним в менее официальной обстановке. Речь его остротой не уступала уму. Я сел, и Главный Координатор взглянул на меня поверх стола: не улыбаясь, не хмурясь, просто обратив светильник своего разума на объект мелкого сиюминутного дела.

— Вы уклонились от полученных инструкций, — сказал он. В его голосе не слышно было ни гнева, ни обвинения, ни даже любопытства.

— Вы правы, я был неточен, — сказал я и уже собирался развить мысль, но он заговорил первым.

— Вам поручили принять меры к пресечению нарушения DVK-Z-97, а также захватить невредимым действующее устройство — карга, серия H, ID 453.

Он произнес это так, словно я еще не произнес ни слова. Я молчал.

— Захватить карга вам не удалось, — продолжал он. — Более того, вы разрушили его мозг. И не сделали ничего, чтобы обезвредить исполнителя.

Он говорил чистую правду. Ни отрицать, ни подтверждать это не имело смысла.

— Поскольку в пределах вашего психоиндекса не существует никаких оснований для подобных действий, мотивы следует искать вне контекста политики Нексс-Централа.

— Весьма спорное предположение, — сказал я. — Обстоятельства…

— Также ясно, — продолжал он неумолимо, — что мнение, будто вашей подрывной деятельностью руководили прежние темпоральные державы, не выдерживает критики.

Я больше не пытался возражать. Это не была беседа: Главный Координатор предъявлял официальное обвинение.

— Следовательно, — заключил он, — вы представляете силу, объективно отсутствующую, — Пятую Эру человека.

— Вы делаете из мухи слона, — сказал я. — Выдумываете более позднюю сверхдержаву для мотивации обвинения. А если я просто провалил задание? Перепутал…

— Сбросьте личину Старой Эры, агент. Даже если пренебречь дедуктивными выводами, остается конкретное свидетельство. Станционное оборудование зарегистрировало случайно проявленную вами интеллектуальную мощность. В момент кризиса вас отметили по третьему психометрическому разряду. Ни один человеческий мозг известных нам эпох не достигал такого уровня. Я указываю на это лишь для того, чтобы вам стала ясной бесплодность дальнейшего запирательства.

— Я был не прав, — согласился я.

Он выжидательно посмотрел: теперь я завладел его вниманием.

— Вы подозреваете во мне не Пятую Эру, — сказал я. — Вы подозреваете Шестую.

— На чем же основывается столь поразительное утверждение? — спросил он, не удивляясь.

— Очень просто, — ответил я. — Вы — из Пятой Эры. Мне следовало догадаться об этом раньше. И проникли в Нексс-Централ.

Еще секунд тридцать он сверлил меня ледяным взглядом, потом расслабился.

— А вы провели инфильтрацию в нашу инфильтрацию, — заметил он.

Я бросил взгляд на двух вооруженных мальчиков: они восприняли откровения спокойно. Стало ясно, что они — часть группы.

— К сожалению. — продолжал Координатор. — Но пока что операция проходит весьма гладко — за исключением срыва, вызванного вашим вмешательством. Впрочем, причинить непоправимый вред вы не успели.

— Да. Пока, — согласился я.

Он повел бровью.

— Свое положение вы осознали, как только очутились в изоляции, я хочу сказать — на исторгнутой станции, не так ли?

— Тогда у меня мелькнула только догадка. Действия Джарда совершенно сбили меня с толку. Теперь-то я понимаю, что он просто следовал приказаниям — вашим приказаниям — и расставил для меня ловушку. Он переместил станцию в нуль-временную вакуоль, используя неизвестную в Нексс-Централе технику, предварительно обманом выманив меня наружу. Поэтому мне пришлось воспользоваться аварийным приводом, чтобы вернуться. Вернуться в тупик. Просто и довольно-таки эффективно.

— Теперь вы в наших руках. Вы обезврежены, — сказал Координатор. — Операция прошла в высшей степени удовлетворительно.

Я покачал головой и усмехнулся.

— Когда я понял направление петли, то догадался и о вмешательстве Нексс-Централа. Но если так, то налицо прямой саботаж политики Нексс-Централа. Напрашивался вывод: инфильтрация.

— Удачно, что вы не продвинулись в своих рассуждениях еще на шаг, — сказал он. — Если бы вам удалось избежать прощупывания при извлечении, вы могли бы разрушить труд миллионов лет.

— Напрасный труд, — уточнил я.

— В самом деле? Вы можете ошибаться, агент. Тот очевидный факт, что вы представляете Шестую Эру, вовсе не обязательно означает ваше превосходство. В истории имели место периоды упадка, это бесспорно.

Он произнес это тем же безапелляционным тоном, что и раньше, но в голосе прозвучали слабые нотки сомнения.

Тут я понял, для чего Координатор затеял этот допрос. Он прощупывал меня, пытаясь узнать намерения тигра, которого держат за хвост. Определить, насколько силен противник.

— Только не в данном случае, — возразил я. — Да и вообще ваше утверждение спорно.

— Как бы то ни было, вы у нас в руках, — сказал он просто.

— Пошевелите извилинами, — сказал я. — Разрабатывая операцию, вы исходили из бесполезности работы Нексс-Централа. Разве отсюда не следует, что более поздняя эра способна выявить и ваши заблуждения?

— Мы не ошибаемся.

— Тогда меня бы здесь не было.

— Непостижимо! — воскликнул он. — Процесс распада длился семнадцать тысячелетий, и каждая попытка замедлить разрушение лишь ускоряла его. При первом же вмешательстве в естественный поток времени человек посеял семена грядущего хаоса. Проделав пробоину в энтропическом канале, он позволил неисчислимым силам темпоральной прогрессии рассеяться по бесконечному спектру угасающих матриц. Жизнь — продукт времени. Когда плотность темпорального потока падает ниже критической, жизнь кончается. Мы стремимся предотвратить трагический конец человечества, ничего более! Мы не можем потерпеть поражение!

— Нельзя возродить никогда не существовавшее прошлое, — сказал я, — как нельзя сберечь будущее, которое не наступит.

— Мы и не пытаемся. Цель наших усилий — широкая программа перекройки темпоральной ткани путем сведения воедино сходных тенденций и прививки диких побегов к главному временному стволу. Мы аполитичны. Мы не пропагандируем никакой идеологии. Мы довольны тем, что удается сохранить жизнеспособность континуума.

— И свою, — добавил я.

Он посмотрел на меня как-то странно, словно не веря.

— Вы когда-нибудь рассматривали проект, который исключал бы вас и вашу программу? — спросил я.

— Для чего?

— Вы сами — одно из последствий того вмешательства во временную ткань, которое столь рьяно вознамерились устранить, — сказал я. — Не сомневаюсь, что вы не стерпели бы мысли о неком темпоральном черенковании, из-за которого зачахла бы ваша собственная ветвь.

— Зачем? Какой смысл в подобном самоубийстве? Да и как бы мы могли реализовывать свои замыслы, если бы не существовали?

— Неплохой вопрос, — согласился я.

— Вот еще один, — продолжал он тоном победившего в споре. — Чем может руководствоваться ваша Эра, стремясь разрушить основу, от которой зависит любое мыслимое будущее?

Мне захотелось вздохнуть, но я сдержался.

— Первые чистильщики времени дружно взялись исправлять ошибки прошлого. Но те, кто пришел после них, столкнулись с еще большими хлопотами: им пришлось убирать за уборщиками. Нексс-Централ попытался взглянуть на это шире и вернуть все в исходное состояние, как было до вмешательства. Вы еще тщеславнее. Вы используете Нексс-Централ для манипулирования не прошлым, а будущим…

— Действия в будущем невозможны, — отчеканил он, как Моисей, излагающий десять заповедей.

— Мгм… Но для вас Пятая Эра не будущее, верно? Это ваш предел. Вам следовало проявить большую сообразительность. Если вы суете нос в прошлое, то что удержит будущее от вмешательства в ваши дела?

— Уж не хотите ли вы уверить меня, что любая попытка возместить причиненный ущерб, остановить процесс распада, обречена?

— Сколько бы человек ни пытался упредить судьбу, ему не миновать поражения. Каждый диктатор, порабощающий свой народ, постигает эту истину на свой лад. Секрет человека в его нетерпимости к оковам. Само его существование основывается на факторе случайности. Отнимите свободу воли — и ничего не останется.

— Это пораженческая доктрина, — сказал он сурово. — Опасная доктрина. И я намерен бороться с ней всеми доступными средствами. Немедленно расскажите, кто вас сюда прислал, кто руководит вашими действиями, где оперативная база. Все.

— И не подумаю.

Главный Координатор чуть заметно шевельнулся, и в воздухе послышался свист. Потом Координатор заговорил суровым, не терпящим возражений тоном.

— Вы чувствуете себя в полной безопасности, агент. Вы уверены — поскольку представляете более позднюю Эру, — что неизмеримо превосходите любую развитую державу. Но сильный дурак может заковать гения. Вы в моих руках. Мы заключены в ахроническом анклаве нулевых темпоральных измерений, оторваны от любого мыслимого влияния извне. Вы полностью изолированы. Любое орудие самоубийства в ваших руках бесполезно, как и любое приспособление для темпорального скачка. Если даже вы покончите с собой, ваш мозг мгновенно запишут и выжмут все сведения, вплоть до информации на подсознательном уровне.

— Продумано довольно тщательно, — сказал я, — и все же не до конца. Вы действительно защищены от опасности извне, но беззащитны изнутри.

Координатор нахмурился. Замечание ему не понравилось. Он выпрямился и резко махнул вооруженным охранникам. Я знал, что сейчас последует приказ убить, и, прежде чем он смог отдать команду, спустил курок мыслеблока, ждавшего этой минуты под слоем глубокого гипноза. Координатор так и застыл — с открытым ртом и ожесточением во взгляде.

38

Сумеречный свет нуль-временного стазиса тускло освещал неестественно напряженные лица Координатора и двух вооруженных людей, неподвижно замерших рядом со мной. Я прошел между ними и вышел в коридор. Единственным звуком было размеренное, всепроникающее, похожее на стук метронома биение, представляющее, по мнению некоторых теоретиков, базовую частоту частоты циклов сотворения и распада реальности.

Комната за комнатой сменялись передо мной. Я обследовал каждый квадратный дюйм темпостанции. Сотрудники напоминали обитателей заколдованного замка Спящей Красавицы. Я неторопливо пролистал досье и документы. Агенты Пятой Эры потрудились на славу. Нигде ни малейшего намека на планы операций, никакого ключа, раскрывающего время их проникновения в программу Нексс-Централа. Подобная информация несомненно представляла интерес. Но я уже завершил первую фазу своей миссии: устранил фактор случайности, создававший аномалии в многопорядковых темпокартах эпохи.

Из ста двадцати человек персонала станции четверо были засланы из Пятой Эры: в состоянии стазиса их окружала отчетливая аура, создаваемая аномально высоким темпоральным потенциалом. Обработав сектора их постоянной памяти, я переправил четверку в места их исходного появления, замкнув годографы. Определенно, кому-то придется почесать в затылках и лишний раз проверить аппаратуру, когда попытки вернуть этих ребят к работе в Нексс-Централе потерпят фиаско. Все четверо попали в замкнутые петли и надолго вышли из игры.

Документация также требовала определенного внимания. Я воспользовался ближайшим считывателем и отредактировал записи таким образом, чтобы устранить всякое свидетельство, способное привести инспекторов Нексс-Централа к нежелательным догадкам.

Я уже заканчивал возиться с бумагами, когда в коридоре у двери архива услышал шаги.

39

Вторжение не вызвало удивления, хотя передвигаться в нулевых темпоральных измерениях без защитного вихревого поля никто не мог. Я ждал посетителя: по крайней мере, обстоятельства к этому располагали.

Вошедший незнакомец был высок, отлично сложен и совершенно лыс; его элегантный алый костюм с пурпурной отделкой украшал рисунок из розовато-лиловых угрей среди красных водорослей. Он бегло оглядел помещение, в долю секунды сориентировался и кивнул мне, как случайному знакомому по клубу.

— У вас неплохо получается, — усмехнулся он.

Он говорил без явного акцента, но несколько медлительно и выговаривая слова более внятно, чем привык. У него был приятный мелодичный баритон.

— Не так хорошо, как хотелось бы, — ответил я. — Слишком много нерациональных передвижений. Даже засомневался, кто на кого ставит ловушки.

— Не скромничайте, — отозвался он, как бы признавая, что обмена любезностями не избежать. — Мы убедились, что вы блестяще справились с заданием, причем довольно сложным.

— Благодарю, — сказал я. — А кто это "мы"?

— До сего момента, — продолжал он, не утруждая себя ответом, — мы одобряли ваши действия. Но дальнейшее выполнение вашей миссии может породить вероятностный вихрь восьмого порядка. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в значении этого факта?

— Возможно, — уклонился я. — Кто вы? Как сюда попали? Этот анклав имеет двойную изоляцию.

— Думаю, имеет смысл быть с вами более откровенными, — сказал человек в красном. — Я знаю вас, вашу миссию. Мое присутствие здесь тому достаточное подтверждение. Я представляю более позднюю эпоху, и, следовательно, наше мнение более значимо, чем полученные вами инструкции.

Я хмыкнул.

— Итак, на сцену выходит Седьмая Эра, которая, полная благих намерений, воцарится на веки веков.

— Не стану напоминать вам о нашем преимуществе, и не только техническом, ибо это значило бы доказывать очевидное.

— Как сказать. Почему вы так уверены, что не отыщется еще одна группа из "комитета бдительности" и не сядет вам на хвост с теми же намерениями?

— Дело в том, что никаких Чисток Времени больше не будет. Наше вмешательство — Конечное. Усилиями Седьмой Эры темпоральная структура не только восстановит стабильность, но и укрепится с отводом целого спектра неугодных энтропических векторов.

Я устало кивнул.

— Понятно. Вы исправляете природу, заново прививаете ростки нереализованной истории к главному временному стволу. Вам не приходило в голову, что это и есть то благородное вмешательство, последствия которого пытались исправить примитивные чистильщики времени?

— Я живу в эпоху, уже начавшую пожинать плоды темпорального усиления, — сказал он. — У нас такая жизнеспособность, которую прошлые эпохи могли только смутно предчувствовать. Мы…

— Вы дурачите себя, на порядок увеличивая сложность вмешательства. Порождаете качественно новый уровень проблем.

— Наши вычисления доказывают обратное. Теперь…

— Задумайтесь: в темпоральном континууме существует естественный эволюционный процесс, а вы вмешиваетесь в него. Сознание человека развивается, достигает определенной фазы и совершает скачок, выходя на совершенно иной концептуальный уровень. А что произойдет, если для его поддержания ввести матрицу вероятностных факторов? Вы отдаете себе отчет, что кормитесь посевами далекого будущего?

В первый момент он заколебался, но только на мгновение.

— Не вижу логики, — ответил он. — Отсутствие какого-либо вмешательства со стороны позднейшей эпохи — лучшее доказательство нашей правоты.

— Допустим, позднейшая эра все же вмешалась. Какой вид, по-вашему, примет их акция?

Он равнодушно глянул на меня.

— Уж не агента Шестой Эры, деловито стирающего сведения из записей Третьей или Четвертой.

— Именно, — сказал я.

— Тогда… — начал он, увещевая… и запнулся. Догадка забрезжила в его сознании и насторожила его. — Вы? — пробормотал он. — Неужели вы?!

И прежде чем я успел подтвердить или отречься, он исчез.

40

Человеческое сознание — схема, ничего более. Первый проблеск разума в развивающемся мозгу австралопитека уже отражал в зародыше главный узор. На протяжении веков, пока человеческий эволюционный двигатель наращивал мощность и сложность, расширяя контроль над окружающей средой, схема не менялась.

Человек цепляется за свое положение психологического центра вселенной. В рамках этой концепции он готов принять любой вызов, выстрадать любую утрату, вытерпеть любые трудности — до тех пор, пока эта структура цела. Иначе он лишается эталона, с которым можно было бы соразмерять свои чаяния, утраты и победы.

Даже когда разум подсказывает человеку, что сама структура — продукт его сознания, что бесконечность не знает границ, а вечность — длительности, он не расстается с концепцией "вещи в себе", подобно философу, проповедующему жизнь, хотя в ней и существует смерть, стремящемуся к идеалам, в эфемерности которых он сам не сомневается, к деяниям, которые неизбежно предадут забвению.

Человек в красном был продуктом могущественнейшей культуры, расцветшей почти пятьдесят тысяч лет спустя после падения Нексс-Централа; его великолепно подготовленный разум подсказывал, что существование оперативного агента из позднейшей эры нарушает стабильность континуума. Но подобно полевой мыши, спасающейся бегством от когтей дикого кота, его подсознание отреагировало стремлением скрыться. Где бы он ни затаился, мне предстояло последовать за ним.

41

Я не без сожаления снимал одно за одним ограничения, блокирующие определенные области сознания. И с каждым вторжением безукоризненная строгость, соразмерность залов Нексс-Централа обращалась в убогую поделку, сложность оборудования вырождалась, пока не стала равноценной побрякушкам дикарей или блестящим безделушкам в гнезде вороны. Я чувствовал, как вокруг развертывается многоуровневая вселенная, осязал под ногами слои планеты, оценил беспредельность пространства, увидел бег звезд по орбитам, постиг миг сотворения и распада галактик, объял и воссоединил в сознании взаимопересекающиеся сферы времени и пространства, прошлого и будущего, бытия и небытия…

Затем сфокусировал крохотную частичку сознания на ряби на прозрачной поверхности первопорядка, прощупал ее, замкнул контакт…

Я стоял на ветреном склоне среди кустарников, цепляющихся за каменистую почву голыми корнями, похожими на руки утопающего. Человек в красном замер в тридцати футах от меня. Под моими ногами зашуршала галька, он резко обернулся и вытаращил глаза.

— Нет! — воскликнул он, стараясь перекричать ветер, нагнулся, схватил древнее оружие человекообезьяны и швырнул в меня. Камень замедлил полет и упал к моим ногам.

— Не осложняйте свое положение, — сказал я.

Он вскрикнул — нечленораздельный возглас ненависти, вырвавшийся из самых глубин подсознания, — и исчез. Я последовал за ним сквозь мерцание света и тьмы…

Жар и слепящий свет солнца живо напомнили мне Берег Динозавров, оставшийся далеко позади, в обычном мире. Под ногами шуршал мелкий, как пыль, песок. Где-то вдали очерчивала горизонт стена черных деревьев. Человек в красном стоял неподалеку и целился в меня из небольшого плоского оружия. За ним, делая таинственные движения, стояли двое темнобородых людей в грязных накидках из грубой шерсти.

Он выстрелил. Сквозь всполохи розового и зеленого огня, взметнувшиеся вокруг меня, я увидел в его глазах ужас. Он исчез.

Глубокая ночь, замерзающее поле, пятно желтого света из затянутого пергаментом окна желтой лачуги. Он скрючился у низкой ограды в тени, словно испуганное животное.

— Это бесполезно, — сказал я. — Ты знаешь, что конец у всего этого один.

Он закричал и исчез.

Небо ревело как глотка тысяч торнадо. Огромные полотна молний высвечивали лоскуты корчащихся черных облаков. Земля под ногами клокотала, сдерживая напор лавы.

Он парил передо мной, лишь отчасти сохраняя материальную оболочку, — призрак далекого будущего на заре планеты. Бледное лицо скривилось в мучительной гримасе.

— Вы погубите себя, — закричал я сквозь рев и вой ветра. — Вы уже вышли за пределы оперативных мощностей…

Он исчез. Я последовал за ним.

Мы стояли на высокой дуге безопорного моста, повисшего над рукотворным ущельем в десять тысяч футов глубиной. Я узнал город Пятой Эры.

— Что вам от меня нужно? — крикнул он, по-звериному оскалив зубы.

— Возвращайтесь, — сказал я. — И передайте им… пусть узнают.

— Мы были так близко! — простонал он. — Нам казалось, что мы уже одержали великую победу над Пустотой.

— Пустота придет не скоро. У вас остается жизнь, как и раньше…

— Кроме будущего. Мы — тупик, верно? Мы выкачали энергию из тысяч бесплодных энтропийных линий, чтобы вдохнуть жизнь в труп нашей реальности. Но за нами ничего нет! Только великая Пустота.

— У каждого есть предназначенная ему историей роль. Вы свою сыграли — и будете играть. Ничто не должно измениться.

— Но вы… — обратился он ко мне через разделяющее пространство. — Кто вы?

— Вы знаете ответ, — сказал я.

Его лицо побелело, как лист бумаги, на котором начертано слово «смерть». Но ум не потерял проницательности: тридцать тысячелетий генетического отбора прошли недаром. Он подавил панику и взял себя в руки.

— Как… как долго? — прохрипел он.

— Биосфера исчезла в сто десять тысяч четыреста девяносто третьем году Абсолютной Эры, — сказал я.

— Вы… вы, машина… — выдавил он с трудом. — Сколько же?

— Меня извлекли из земного годографа через четыреста миллионов лет после начала Абсолютной Эры. Мое существование охватывает период, который вы посчитали бы бессмысленным.

— Но почему? Если только не… — Надежда словно луч прожектора осветила его лицо.

— Распад вероятностной матрицы пока еще обратим, — сказал я. — Наши усилия направлены к благоприятному решению.

— И вы, машина, продолжаете действовать спустя миллионы лет после вымирания человека… Почему?

— Мечта человека пережила его в нас. Мы стремимся возродить жизнь.

— Снова? Зачем?

— Расчеты показали, что человек пожелал бы этого.

Он дико захохотал.

— Очень хорошо, машина. Эта мысль утешает меня, и я возвращаюсь в забвение с миром. Мы поддержим ваше отчаянное усилие.

На этот раз я позволил ему уйти. Потом еще мгновение постоял на воздушной паутинке, наслаждаясь напоследок ощущениями телесной оболочки, глубоко вдыхая воздух этой невообразимо далекой эпохи.

И отбыл в точку своего происхождения.

42

Сверхинтеллект, частицу которого я представлял, встретил меня. Во мне еще свежа была память материального состояния. Импульсы мысли приобрели форму гремящего в просторной аудитории голоса.

— Эксперимент завершился удачно, — констатировал Он. — Главный временной ствол очищен от шлака. Человек стоит у устья Первой Эры. Все прочее стерто. Теперь он держит будущее в своих руках.

Я понял: работа закончена. Мы победили.

Больше ничего не оставалось, нам не было нужды обмениваться сведениями и не было причин оплакивать обреченные достижения исчезнувших эпох.

Мы сместили основной энтропический поток в то прошлое, где путешествия во времени никогда не откроют, где основные законы природы сделали их невозможными. Мировое государство Третьей Эры, Мозг Нексс-Централа, Звездная Империя Пятой Эры, Космическое Влияние Шестой Эры — все исчезло в тупиковых ветвях, как до них неандертальцы и гигантские ящеры. Осталась только жизнеспособная ветвь человека Старой Эры: человека Железного Века — Двадцатого Столетия.

— А мы не ошибаемся? — спросил я. — Как мы можем быть уверены в наших усилиях, если такие же усилия уже предпринимались до нас?

— Наше отличие от предшественников — в неизбежном исчезновении в случае успеха.

— Потому что мы — машины, — сказал я. — Но карги — тоже машины.

— Они слишком близки к своему создателю, слишком похожи на человека. Они цеплялись за существование, наслаждались жизнью, которой их наделил человек. Но ты и я — высшие машины, продукт сотен тысячелетий эволюции без человеческих эмоций.

У меня вдруг возникло желание поболтать, обсудить стратегию охоты, от первоначальной цели — Исполнителя в черном — до последней дуэли со сверхкаргом, в которой беспомощная Меллия послужила приманкой, заманившей переусердствовавшую человекоподобную машину в западню.

Все закончилось, кануло в прошлое, стало историей: Нексс-Централ, карг, Берег Динозавров навсегда вычеркнуты из бытия. А надгробные речи годятся только для людей. Только люди нуждаются в сочувствии.

— Ты настоящий парень, шеф, — сказал я. — Считаю за честь работать под твоим руководством.

В ответ я ощутил смутный импульс, который лишь отдаленно сопоставим с удивлением человека.

— Ты хорошо потрудился и сменил много личин. И перенял природу человека гораздо полнее, чем позволяют возможности машины.

— Человек — странное и ограниченное существо, — сказал я. — Объем его знаний ничтожен. Но все-таки его жизнь настолько полна и совершенна, что нам со всеми нашими преимуществами понять этого не дано.

Последовало молчание. На прощание он сказал:

— Ты выполнил задание и заслужил награду. Она бессмысленна, но тем слаще…

И я рассыпался на затухающие колебания… Пустота…

43

В пустоте мерцала крохотная точка света. Она росла, разгоралась и наконец превратилась в матовый стеклянный шар, венчающий зеленый столб на полоске зеленой травы. Свет фонаря освещал темные кусты, скамейку, урну.

Я стоял в аллее, пошатываясь от легкого головокружения. Мимо прошел человек, быстро миновал освещенный участок и скрылся в темноте. Это был высокий худощавый мужчина в темных брюках и рубашке без галстука. Я узнал его: это был я. Я вновь находился в Буффало, штат Нью-Йорк, в августе 1936 года.

Мой двойник шагнул с дорожки в глубокую тень. Тут я вспомнил: еще несколько секунд — и я наберу код, вернусь на Берег Динозавров и исчезну в бесконечной петле времени или просто исчезну… но это уже философский вопрос, определяемый вашим отношением к несуществующим страницам истории.

А дома перед уютным камином меня ждала Лиза.

Из кустов донеслось приглушенное «бум» взрывающегося воздуха. Он ушел. Может быть, стоило подбодрить его напоследок, сказать, что не все еще потеряно и мы им покажем, где раки зимуют?! Нет, ни к чему теперь заигрывать со структурой нереализованного будущего и поддаваться сентиментальному порыву. Я повернулся и быстрым шагом направился к дому.

Я был уже в своем квартале, когда увидел человека в черном. Размахивая тростью, он уверенно переходил улицу, словно спешил на приятное летнее рандеву.

Я укрылся в тени и шел за ним до своего дома. Он открыл калитку, прошел по дорожке, поднялся по ступенькам, нажал на звонок и замер в ожидании.

Через мгновение к двери подойдет Лиза. Я уже слышал их разговор: миссис Келли, — он слегка приподнимет фетровую шляпу, — произошел несчастный случай. Ваш супруг, нет, нет, ничего серьезного. Но если вы соизволите пройти со мной… У меня там машина…

И она сбежит по ступенькам и кинется к машине — прочь из Буффало, из 1936 года, из этого мира. Техники Абсолютной Власти обработают ее сознание, переименуют в Меллию Гейл и пошлют в пустыню на встречу с парнем по имени Рейвел.

Я молча прошел по дорожке и шумно поднялся на крыльцо. Он быстро развернулся и сунул руку под пиджак. Я позволил ему вынуть оружие, потом ударом выбил пистолет; тот описал высокую дугу, отлетел на лужайку. Исполнитель схватился за руку, отшатнулся к подпорке и застонал.

— Исчезни, черномазый, — сказал я. — И не забудь на обратном пути подобрать пистолет. Я не хочу, чтобы соседская собака принесла его домой. Пойдут разговоры.

Он скользнул мимо меня, метнулся по ступенькам и исчез в ночи. В следующее мгновение что-то мелькнуло и пропало в моем сознании. Меня охватило странное чувство: словно я что-то забыл. В памяти промелькнули расплывающиеся странные картины: темный склон холма, металлические постройки, гигантские ревущие машины, берег с динозаврами. И все ушло.

Я потер голову, но ничего не вспомнил. Почудилось, наверное. Да важно ли это — разве это важнее, чем жить в такую ночь, как сегодня.

Дверь открылась, и на пороге стояла Лиза.

44

Ночью я проснулся; в полусне уловил мысли Великой Машины, созерцавшей финал долгой драмы своего существования. На мгновение я/мы загрустил, скорбя по безвозвратной потере нечто невыразимо прекрасного.

Настала пора свершения воли сверхинтеллекта: рассеяться на кванты изначальной энергии, из которой он возник. Но за мгновение я/мы совершил последний человеческий жест — послание будущему, которое придет, и прошлому, которого уже не будет, отправленное в беспредельную пустоту. Одно лишь короткое сообщение:

"ПРОЩАЙ!!!"

Биографическая справка

Кейт Лаумер.

Страна: США

Родился: 09.06.1925

Умер: 23.01.1993

Плодовитый и коммерчески удачливый американский писатель Джон Кейт Лаумер, творивший в жанре научной фантастики (реже фэнтези) под псевдонимом Кейт Лаумер (Кит Ломер), родился 9 июня 1925 года в Сиракузах (шт. Нью-Йорк). Лаумер вошёл в 1973 году в 20-ку лучших англо-американских НФ-авторов (читатели поставили его рядом с Ван-Вогтом и Г.Уэллсом). Он прожил достаточно интересную жизнь и мог сам запросто стать героем романа. Получив образование в Университете шт. Индиана (в Блумингтоне), Стокгольмском университете (Швеция) и Университете шт. Иллинойс в Урбане (диплом архитектора), Лаумер в конце второй мировой войны и послевоенные годы чередовал службу капитаном ВВС США с дипломатической работой (вице-консул и 3-й секретарь посольства США в Бирме). В то время Бирма была фантастической на приключения страной, она управлялась британцами из Рангуна, страну населяли три племенных группы, ненавидевших друг друга даже больше чем британцев. Уходя в 1948 году, британцы передали власть племени по соседству с Рангуном, породив и на севере и на юге страны национальные движения сопротивления. Правительство частенько поливало пулеметным огнем демонстрации. Для дипломатического сообщества того времени было характерно притворяться, что Бирма была нормальной страной, цивилизованной согласно западным стандартам. Дипломатическая служба США подвергалась реорганизациям и до, и после Второй Мировой Войны. В результате в ней оказалось несколько типов дипломатов, плохо уживающихся друг с другом. Чем они были старше и выше по статусу, тем меньше знали о реальной обстановке в современном международном сообществе и тем больше презирали прагматиков, таких как капитан Кейт Лаумер, который перешел на дипломатическую службу из авиации. Невероятная по-византийски замысловатая составляющая историй о межзвездном дипломате Ретифе обязана своим появлением не только воображению Кейта, но и его воспоминаниям о Бирме.

В апреле 1959 Лаумер был размещен с американским дипломатическим корпусом в Индии, и его брат принес рассказ «Грейлорн» редактору Голдсмит. Она была раздражена и почти тут же отклонила рукопись, но во время чтения рассказа была захвачена юмором Лаумера и… так появилась его первая публикация. Вскоре она покупает первую из историй о Ретифе — «Diplomat at Arms» (1960). Лаумер, продолжая службу в ВВС США (1960-65), создает серию прекрасных рассказов о Ретифе: «Дворцовый переворот» и «Замороженная планета» (1961); «Протокол», «Памятная записка», «Политика», «Protest Note», «Культурный обмен», «Запечатанные инструкции» (все -1962); «Mightiest Qorn», «The Governor of Glave» и «Двойной трюк» (все — 1963); «Хрустальный замок», «The Prince and the Pirate», «Плетеная страна чудес» (1964); «Гигантский убийца», «Фокус-покус или настоящая дипломатия» и «Бронзовый бог»(1965). Видя, что дело идет, Лаумер оставляет службу в ВВС и в 1965 году переключается целиком на писательскую деятельность.

Кейт Лаумер начинает усиленно работать, осваивая различные поджанры НФ. Он создает сериал о пришельцах — «The Invaders» (1967); «Enemies From Beyond» (1967), и о параллельных мирах, управляемых могущественным «вневременным» Империумом, добавляя к первому роману «Миры Империума» (1961) ещё два — «Обратная сторона времени» (1965) и «Изнанка времени» (1968). В откровенно юмористической манере описаны приключения в параллельных мирах Лафайетта О'Лири, героя романов «Укротитель времени» (1966), «Космический жулик» (1970), «Похититель тел» (1971). Временные коллапсы лихо закручены в романе «Ловушка времени» (1970). Военная тема отражена сериалом историй о супертанке Боло (настолько точно передающим устрашающую мощь его брони, что это породит впоследствии массу подражателей, среди которых будут и Б.Малзберг, и М.Лэки, и У.Кейт) — к ранее созданным «Динохромный» (1960) и «Ночь троллей» (1963), добавляются «The Last Command» (1967) и «Реликт войны» (1969). Стиль Кейта несколько резковат для традиционных читателей беллетристики, похож на лаконичный и пробивной стиль военных романов Хэмингуэя. В период 1966–1971 гг. Лаумер публикует на радость читателей продолжение похождений полюбившегося всем нестандартного дипломата Хайме Ретифа. Выходят в свет «Война Ретифа» «Dam Nuisance», «Truce or Consequences» (1966); «Запретный город», «Grime and Punishment», «Лес на небеси» (1967); «Ретиф и милитаристы» (1968); «Техническое превосходство» (1969), «Миротворцы», «Выборы и бандиты», «Про-ведение не пре-ступление» (1970); «Выкуп за Ретифа» и «Внутреннее дело» (1971). Цитата из энциклопедии Клюта и Николса гласит: «Неизменная роль Ретифа — служить посредником между обитателями чужих миров, порой довольно бесчестными, и своим самодовольным начальством из Дипломатического Корпуса Земли, а также решать разные непростые задачи, почти всегда обрисованные в юмористическом ключе, иногда очень смешно.»

Кейт Лаумер покупает остров площадью в два акра в центре 18-акрового Флоридского озера. У него появляется, наверное, самая большая в мире коллекция автомобилей “Mercury Cougars” оригинального дизайна (то есть, 1967-68 годов выпуска). Джон Кейт Лаумер был в этот период чрезвычайно успешным человеком, автором, который всегда поддерживал форму. Казалось бы, живи и радуйся, но тут случается непоправимое. Он переносит в 1971 году тяжелый удар, парализовавший одну сторону его тела и часть мозга. Он сидел с Джо Холдеманом у камина после обеда и мирно беседовал о рудах на астероидах, когда случилось это. Впоследствии Лаумер потратил большое время на физическую терапию и упражнения — он, как и его персонаж Боло, боролся с превратностями судьбы и дыханием смерти, но восстановиться так и не сумел. Он мог ходить, хромая, но это был не тот Лаумер. Это приводило его то к бешенству, то к апатии и полному разочарованию — он больше не мог писать как хотел, хотя по прежнему его книги регулярно переиздавались.

Последние годы этого интеллектуально одаренного, талантливого человека прошли в уединении и борьбе с недугом. Он продолжает сериалы Боло («Field Test» (1976); «Rogue Bolo» (1986); «Final Mission» (1986); «The Stars Must Wait» (1990)), Лафайет О’Лири («The Galaxy Builder» (1984)) и «Империум» («Желтая зона» (1990)), издает внесерийные романы («The Ultimax Man» (1978); «Star Colony» и «The Breaking Earth» (1981); «End as a Hero» (1985) и «Эдем Джадсона» (1991)).

Главная общая черта всех произведений Кейта — их аура реализма. Лаумер знал то, что он описывал. Кейт неоднократно в 1966-78 гг. номинировался на премию «Хьюго» («A Plague of Demons», «Жил-был великан», «The Day Beyond Forever», «В очереди», «The Wonderful Secret»). Итог его творческого пути — пять десятков романов, около сотни рассказов, новелл и повестей, составивших около 40 сборников, лучшие из которых «Nine by Laumer» (1967), «The Best of Frank Lomer» (1976) и The Compleat Bolo (1990). Лаумер умер в январе 1993 года в возрасте 67 лет, и был похоронен на Национальном кладбище во Флориде под небом, в которое уходят стартующие с космодрома Флориды космические корабли.

По материалам Интернета, журнала «Локус», статьи Вл. Гакова, эссе Дэвида Дрейка, Ворчуна из Библиотеки Сванельда

Библиография

Романы

1961 Миры Империума / Worlds of the Imperium

1963 След памяти / A Trace of Memory [= «Ниточка памяти»; «Следопыты времени»]

1964 Машина времени шутит / The Great Time Machine Hoax

1965 A Plague of Demons [= Plague of Demons]

1965 Embassy

1965 По ту сторону времени / The Other Side of Time [= Обратная сторона времени]

1966 Планета катастроф / Catastrophe Planet [= The Breaking Earth]

1966 Земная кровь / Earthblood

1966 Война Ретифа / Retief's War

1966 Наставники / The Monitors

1966 Укротитель времени / The Time Bender [= «Космический подкидыш» / «Axe and Dragon»]

1967 Enemies From Beyond [под псевд. Anthony LeBaron]

1967 Галактическая одиссея / Galactic Odyssey [= «Космическая Одиссея», «Spaceman!»]

1967 Гонка планет / Planet Run // Соавтор: Гордон Диксон

1967 The Invaders [= The Meteor Men] [под псевд. Anthony LeBaron]

1968 Командировка в никуда / Assignment in Nowhere [= Изнанка времени]

1968 Ретиф и милитаристы / Retief and the Warlords

1968 The Afrit Affair

1968 The Drowned Queen

1968 The Gold Bomb

1969 The Day Before Forever

1969 The Long Twilight

1969 The Seeds of Gonyl

1970 The House in November

1970 Космический шулер / The World Shuffler [= «Космический жулик»; «Всемирный пройдоха»; «Затерявшийся в мирах»; «Затерянный в мироздании»]

1970 Ловушка времени / Time Trap

1971 Берег динозавров / Dinosaur Beach

1971 Fat Chance [= Deadfall]

1971 Выкуп за Ретифа / Retief's Ransom

1971 Похититель тел / The Shape Changer [= «Космический оборотень»; «Похитители тел»]

1971 Сокровища звезд / The Star Treasure

1972 Ночь иллюзий / Night of Delusions [= Night of Decisions]

1972 The Infinite Cage

1973 The Glory Game

1978 The Ultimax Man

1981 Star Colony

1981 The Breaking Earth

1983 Retief to the Rescue

1984 The Galaxy Builder

1984 The Return of Retief

1985 End as a Hero

1989 Reward for Retief

1990 The Stars Must Wait

1990 Желтая зона / Zone Yellow

1991 Эдем Джадсона / Judson's Eden

1992 Back to Timetrap

1993 Retief and the Rascals

Повести и рассказы 

1959 Greylorn

1960 Динохромный / Dinochrome [= Combat Unit]

1960 Diplomat-at-Arms

1961 На пороге / Doorstep

1961 Гибрид / Hybrid [= Договор на равных]

1961 Дворцовый переворот / Palace Revolution [= Gambler's World]

1961 Stranger in Paradox

1961 Замороженная планета / The Frozen Planet [= Courier]

1961 Король города / The King of the City

1962 Памятная записка / Aide Memoire

1962 Cocoon

1962 Культурный обмен / Cultural Exchange

1962 Политика / Policy [= The Madman from Earth]

1962 Protest Note [= The Desert and the Stars]

1962 Протокол / Protocol [= The Yillian Way]

1962 Запечатанные инструкции / Sealed Orders [= «Запечатанный приказ» / «Retief of the Red-Tape Mountain»]

1963 И стать героем / End as a Hero [= Подвиг]

1963 Всё, что угодно / It Could Be Anything [= A Trip to the City]

1963 Mightiest Qorn [= Ultimatum]

1963 Двойной трюк / Saline Solution

1963 The Governor of Glave [= Native Intelligence]

1963 Пока гром не грянул / The Long Remembered Thunder

1963 Ночь троллей / The Night of the Trolls

1963 The Soul Buyer

1963 Похитители во времени / The Time Thieves [= The Star-Sent Knaves]

1963 The Walls

1964 Вакансия / Placement Test

1964 Хрустальный замок / The Castle of Light

1964 Плетеная страна чудес / The City that Grew in the Sea [= Wicker Wonderland]

1964 Чёрный день паразитов / The Exterminator [= «Чёрный день для паразитов» / «A Bad Day for Vermin»]

1964 Чужое небо / The Other Sky [= The Further Sky]

1964 The Prince and the Pirate

1965 Гигантский убийца / Giant Killer [= Динозавр]

1965 Бронзовый бог / The Brass God [= «Бронзовое божество» / «Retief, God-Speaker»]

1965 The War with the Yukks [= War Against the Yukks]

1965 Time Bomb

1965 Фокус-покус или настоящая дипломатия / Trick or Treaty [= «Обман или договор»; «Фокусы-покусы, или история дипломатии»]

1965 Властелин мира / Worldmaster

1966 Dam Nuisance

1966 Founder's Day

1966 Photograph

1966 Prototaph

1966 The Body Builders

1966 Truce or Consequences

1967 Grime and Punishment [= Clear as Mud]

1967 Проверка на прочность / Test to Destruction [= «Испытание на разрушение»; «Проверка на уничтожение»]

1967 The Day Before Forever

1967 Запретный город / The Forbidden City [= «Предки героев»; «Закрытый город» / «Retief, War Criminal»]

1967 Лес на небеси / The Forest in the Sky

1967 The Last Command

1967 Разрушители планет / The Planet Wreckers

1967 Грозовая вершина / Thunderhead

1968 Goobereality

1968 Жил-был великан / Once There Was a Giant

1968 Ретиф и милитаристы / Retief and the Warlords [главы из романа]

1968 The Big Show

1968 Разум вне времени / The Mind Out of Time

1969 Реликт войны / A Relic of War

1969 Техническое превосходство / Mechanical Advantage [= «Механическое преимущество» / «Retief, the Long-Awaited Master»]

1969 The Choice

1969 The Half Man

1969 The Timesweepers [ранняя версия «Dinosaur Beach»]

1969 День птеродонта / Street Scene [= Dunderbird; День птеранодона] // Соавтор: Харлан Эллисон

1970 Выборы и бандиты / Ballots and Bandits

1970 Очередь / In the Queue [= В очереди]

1970 Послание чужому / Message to an Alien

1970 Of Death What Dreams

1970 Про-ведение не пре-ступление / Pime Doesn't Cray [= Оступление не прекупается; Про-видение не есть пре-ступление]

1970 Дьявол, которого не ждали / The Devil You Don't [= Дьявол, которого вы не знали]

1970 The Dream Machine

1970 The Lawgiver

1970 Миротворцы / The Piecemakers

1970 Чума / The Plague [= Саранча]

1971 Внутреннее дело / Internal Affair [= Retief, Insider]

1971 The All-Together Planet

1971 The Right to Revolt [= The Right to Resist]

1971 Three Blind Mice

1972 Мусорное вторжение / The Garbage Invasion

1975 Дынный кризис / The Hoob Melon Crisis

1975 Посредники / The Negotiators

1975 Мирный посредник / The Troubleshooter

1976 Field Test

1977 The Wonderful Secret

1978 Birthday Party

1982 The Secret

1984 No Ship Boots in Fairyland

1986 Final Mission

1986 Retief and the Pangalactic Pageant of Pulchritude

1986 Retief in the Ruins

1986 Rogue Bolo

1986 The Woomy

1986 There Is a Tide

1987 Rank Injustice

1988 A Report on the Q Effect

1991 Reverse English

1991 The Propitiation of Brullamagoo

Культурное наследие

Свойство материи

Сказание о Ретифе

Документальные произведения

1960 How to Design and Build Flying Models

Киносценарии 

1969 The Monitors (TV)

1975 Peeper [= Fat Chance]

Статьи 

1972 A Short History of the Bolo Fighting Machines

1980 The Retief Series

1988 The Most Interesting Thing About…

1988 The Most Interesting Things About: Fun With Your Old Head

Эссе 

1970 The Limiting Velocity ofOrthodoxy

198 °Couldn't We All Just Be Dear, Dear Friends?

1991 Alternatives to Intelligence

Сборники

1963 Посланник к новым мирам / Envoy to New Worlds

1965 Galactic Diplomat

1967 Nine by Laumer

1968 Greylorn [= The Other Sky]

1968 It's a Mad, Mad, Mad Galaxy

1968 The Day Before Forever and Thunderhead

1969 Retief: Ambassador to Space

1970 The House in November

1971 Once There Was a Giant

1971 Ретиф из Дипкорпуса / Retief of the CDT

1972 The Big Show

1972 Timetracks

1974 Непобежденные / The Undefeated

1975 Эмиссар к звездам / Retief: Emissary to the Stars

1976 Bolo

1976 Bolo: The Annals of the Dinochrome Brigade

1976 The Best of Keith Laumer

1978 Retief at Large

1979 Retief Unbound

1981 Beyond the Imperium

1982 Knight of Delusions

1982 Гонка планет / Planet Run

1982 Retief: Diplomat at Arms

1984 Chrestomathy

1984 Once There Was a Giant (rev)

1985 Rogue Bolo

1986 Retief and the Pangalactic Pageant of Pulchritude

1986 Retief in the Ruins

1986 The Star Treasure

1987 Retief: Envoy to New Worlds

1990 The Complete Bolo

1991 Alien Minds

2002 Keith Laumer: The Lighter Side

2002 Odyssey

2002 Retief!

2003 A Plague of Demons And Other Stories

2003 Future Imperfect

2004 Legions of Space

2005 Imperium

Антологии

1993 Неуязвимый Боло / Bolos: Honor of the Regiment // Соавтор: Билл Фоссетт

1994 Непобедимый Боло / Bolos: The Unconquerable // Соавтор: Билл Фоссетт

1997 Bolos: Last Stand // Соавтор: Билл Фоссетт

1998 Dangerous Vegetables // Соавторы: Мартин Гринберг, Чарльз Во

2001 Bolos: Old Guard // Соавтор: Билл Фоссетт

2002 Bolos: Cold Steel // Соавтор: Билл Фоссетт

Прочие произведения 

1961 Worlds of the Imperium (Excerpt)

1964 The Great Time Machine Hoax (Excerpt)

1965 The Other Side of Time (Excerpt)

1966 Earthblood (Excerpt)

1967 Planet Run (Excerpt)

1968 Retief & the Warlords (Excerpt)

1969 The Long Twilight (Excerpt)

1970 The House in November (Excerpt)

1970 Time Trap (Excerpt)

1971 Dinosaur Beach (Excerpt)

1971 Retief's Ransom (Excerpt)

1971 The Star Treasure (Excerpt)

1972 Night of Delusions (Excerpt)

1972 The Infinite Cage (Excerpt)

1978 The Ultimax Man (Excerpt)

Циклы произведений

The Invaders

The Invaders [= The Meteor Men] (1967)

Enemies From Beyond (1967)

Avengers

The Afrit Affair (1968)

The Drowned Queen (1968)

The Gold Bomb (1968)

Лафайет О'Лири / Lafayette O'Leary

Укротитель времени / The Time Bender [= «Космический подкидыш» / «Axe and Dragon»] (1966)

Космический шулер / The World Shuffler [= «Космический жулик»; «Всемирный пройдоха»; «Затерявшийся в мирах»; «Затерянный в мироздании»] (1970)

Похититель тел / The Shape Changer [= «Космический оборотень»; «Похитители тел»] (1971)

The Galaxy Builder (1984)

Империум / Imperium

Миры Империума / Worlds of the Imperium (1961)

По ту сторону времени / The Other Side of Time [= Обратная сторона времени] (1965)

Командировка в никуда / Assignment in Nowhere [= Изнанка времени] (1968)

Желтая зона / Zone Yellow (1990)

Time Trap

Ловушка времени / Time Trap (1970)

Back to Timetrap (1992)

Боло / Bolos

+ A Short History of the Bolo Fighting Machines (1972) [статья об истории «Боло»]

The Complete Bolo (1990) [сборник рассказов Кейта Лаумера]

Ночь троллей / The Night of the Trolls (1963)

Замороженная планета / The Frozen Planet [= Courier] (1961)

Field Test (1976)

The Last Command (1967)

Реликт войны / A Relic of War (1969)

Динохромный / Dinochrome [= Combat Unit] (1960)

Rogue Bolo (1986)

Final Mission (1986)

+ The Stars Must Wait (1990)

Неуязвимый Боло / Bolos: Honor of the Regiment (1993) // Соавтор: Билл Фоссетт [антология #1]

Непобедимый Боло / Bolos: The Unconquerable (1994) // Соавтор: Билл Фоссетт [антология #2]

Bolos: Last Stand (1997) // Соавтор: Билл Фоссетт [антология #4]

Bolos: Old Guard (2001) // Соавтор: Билл Фоссетт [антология #5]

Bolos: Cold Steel (2002) // Соавтор: Билл Фоссетт [антология #6]

Ретиф / Retief

Diplomat-at-Arms (1960)

Дворцовый переворот / Palace Revolution [= Gambler's World] (1961)

Замороженная планета / The Frozen Planet [= Courier] (1961)

Протокол / Protocol [= The Yillian Way] (1962)

Памятная записка / Aide Memoire (1962)

Политика / Policy [= The Madman from Earth] (1962)

Protest Note [= The Desert and the Stars] (1962)

Культурный обмен / Cultural Exchange (1962)

Запечатанные инструкции / Sealed Orders [= «Запечатанный приказ» / «Retief of the Red-Tape Mountain»] (1962)

Mightiest Qorn [= Ultimatum] (1963)

The Governor of Glave [= Native Intelligence] (1963)

Двойной трюк / Saline Solution (1963)

Хрустальный замок / The Castle of Light (1964)

The Prince and the Pirate (1964)

Плетеная страна чудес / The City that Grew in the Sea [= Wicker Wonderland] (1964)

Гигантский убийца / Giant Killer [= Динозавр] (1965)

Фокус-покус или настоящая дипломатия / Trick or Treaty [= «Обман или договор»; «Фокусы-покусы, или история дипломатии»] (1965)

Бронзовый бог / The Brass God [= «Бронзовое божество» / «Retief, God-Speaker»] (1965)

Война Ретифа / Retief's War (1966)

Dam Nuisance (1966)

Truce or Consequences (1966)

Запретный город / The Forbidden City [= «Предки героев»; «Закрытый город» / «Retief, War Criminal»] (1967)

Grime and Punishment [= Clear as Mud] (1967)

Лес на небеси / The Forest in the Sky (1967)

Ретиф и милитаристы / Retief and the Warlords (1968)

Ретиф и милитаристы / Retief and the Warlords (1968) [главы из романа]

Техническое превосходство / Mechanical Advantage [= «Механическое преимущество» / «Retief, the Long-Awaited Master»] (1969)

Миротворцы / The Piecemakers (1970)

Выборы и бандиты / Ballots and Bandits (1970)

Про-ведение не пре-ступление / Pime Doesn't Cray [= Оступление не прекупается; Про-видение не есть пре-ступление] (1970)

Выкуп за Ретифа / Retief's Ransom (1971)

Внутреннее дело / Internal Affair [= Retief, Insider] (1971)

Мусорное вторжение / The Garbage Invasion (1972)

Посредники / The Negotiators (1975)

Мирный посредник / The Troubleshooter (1975)

Дынный кризис / The Hoob Melon Crisis (1975)

The Secret (1982)

Retief to the Rescue (1983)

The Return of Retief (1984)

Retief and the Pangalactic Pageant of Pulchritude (1986)

The Woomy (1986)

There Is a Tide (1986)

Retief in the Ruins (1986)

Rank Injustice (1987)

Reward for Retief (1989)

Retief and the Rascals (1993)

По материалам сайта http://fantlab.ru/

Примечания

1

Cargo — Груз

(обратно)

2

Delirium tremens (лат.) — белая горячка.

(обратно)

Оглавление

Кейт Лаумер Берег динозавров

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

Биографическая справка

Библиография

  Романы

  Повести и рассказы 

  Киносценарии 

  Статьи 

  Эссе 

  Сборники

  Антологии

  Прочие произведения 

  Циклы произведений

*** Примечания ***