Матросы: Рассказы и очерки [Всеволод Витальевич Вишневский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (36) »
МАТРОСЫ
Цикл рассказов
ГИБЕЛЬ КРОНШТАДТСКОГО ПОЛКА
Ходили слухи, что их было — тысяча, две, три. Но определенно не знали, сколько же их было. Я знаю, что их было тысяча восемьсот восемьдесят пять. И все они, как один, похожие друг на друга, как прибрежные балтийские сосны. Великолепным шагом прошли они Якорную площадь Кронштадта и, бросив прощальный взгляд на гавань, ушли на сухопутный далекий фронт. В бумагах красавцев значилось: «Военный моряк первого морского кронштадтского полка». 17 декабря 1918 года… Полк стоит под селом Кузнецовским, на Урале. Ночью пошли белые сибирцы на матросов. Юз стучит: «Противник силой до шести тысяч штыков начал наступление на участке кронштадтцев…» — Го–го, Марфуша, ставь самовар, гости едут! — Гады сибирские, спать не дадут… — Искромсаем! — Стукнем! Цепь в снегу… Идет передача: — Прицел постоянный. Без приказа не стрелять… Так. Подпускать, значит, в упор. А ночь лунная — удобная для этого. Ведь на снегу все видно. Идут сибирцы. Смотрят матросы: — В рай торопятся… — Хорошо идут, ей–богу! Пулеметчики спешно докуривают, потом некогда будет: предстоит бой, а то еще и убьют. Табаку мало, второй номер просит: — Оставь двадцать, а? Потянул. Третий просит: — Заявка на сорок… Пососал третий, пальцы цигарка обжигает, держать нельзя, но мы народ хитрый: подденем ее на острую спичечку — и ко рту, вот на пару затяжек и хватит. На все, друг, соображение надо. Комиссар подбадривает: — Держись за землю, братки. Корешки пускай в нее, расти, как дерево. Идут сибирцы… — А ну, сыграть им, а? — Стоп! Без торопливых. А то еще залягут… У гангутских подначка идет: — Мишечка, может, вам надо для безопасности партийный билет на сохранение сдать? Мишечка глазом косит: — Ты от себя или от хозяина треплешься? — Мишечка, странный вопрос. Хозяев ликвидировали. (И сразу голос изменился.) А чалдоны–то близко… Во! Гляди, Миша! — Вижу… Сибирцы подходят: цепями, вперебежку. Интервалы по фронту — три шага. Примолкли все. Тихо. Тут у одного зубы застучали. Слышно, как снег скрипит. Командиры матросские — старые, бывалые — ловят глазом, чуют нутром: опередить сибирцев надо, ожечь их прежде, чем «ура» начнут. С «ура» легче идти, а если их раньше стегануть — труднее им наступать будет. Братки лежат, левыми локтями под собой ямки буравят. Кто понервнее — курок поставит, чтобы не дернуть раньше других. Полковой пес, взятый с крейсера, стал подскуливать. Цыкнули — умолк. Пулеметчикам из резерва горячие чайники лётом тащат: кожуха пулеметов прогреть надо. И вот — с фланга: «По противнику! Постоянный! Пальба рот–той!» Старый унтер голос дал — что в тринадцатом году на плацу у Исаакия: — Рот–та! Подождем… На выдержку берет… — Пли! Эх, плеснули! Ох, капнули! С елей снег посыпался… А пулеметчики ждут. Свои «максимы» белолобые прячут. А ну, иди ближе, Колчак! Мы тебе захождение сыграем. Загудели сибирцы. «Рр–а–а». Жидковато. — Огонь. Бьют матросы с рассеиванием. — Шире рот разевай, лови! Окапываются сибирцы… — Хлебнули! — Куда лезете, здесь для некурящих!.. Тихо… Время шло. Девять атак было. Двое суток сибирцы окружали полк, теснили его. Полк подался и занял кольцевую позицию… Окружен… К концу вторых суток, девятнадцатого декабря, в десятую атаку готовились сибирцы. Шрапнелью поливать начали. Покрикивают в цепи братки: — Санита–а–ры… — Носилки… Ответ дают: — В цепи санитары все… Шестая рота по семь патронов на человека имеет. Когда ты в кольце — это не богато. И вдруг: — А ну, кто за патронами? Вскинулись… Кто кричал? Васька отвечает: — Есть патроны! Кто со мной? Идем с убитых снимать… И на белых показывает. А их на снегу, шагах в двухстах, не обери–бери. — Поди, поди–и, тебе жару дадут. На тебя запас там есть… Вася говорит: — Мишечка, вы, конечно, с Тулы вагон патронов себе затребовали, и вам нет заботы, и вам этот вагон два паровоза экстренно везут. Мишечка лежит, молчит. — Или, Мишечка, вы разговаривать не желаете? Слабо идти, а? Молчит Мишечка. Встал, подошел к нему Вася. С ним еще четверо. А Миша лежит, не движется. Политрук говорит: — Ну, за Мишку никогда не думал худо, а тут не пошел… — Коммунар! А Мишечка лежит в цепи тихий, неразговорчивый. Тяжко ранен он. В цепи обсуждают: — До подъема флага продержимся? — Нет. — Сомнут… — Говорят, выручка идет… — Эх, обнял бы я на прощание какую–нибудь старушку лет семнадцати… Вася ползет по снегу. Дотащился. Лежит один бородатый солдат на животе, рука в сторону откинута. Колечко алюминиевое поблескивает. Голова набок. И слезы замерзшие. Вася с ним в разговор: — Эх, дура–борода. Ведь взрослый парень, а туда же. Мурлычет- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (36) »
Последние комментарии
14 часов 51 минут назад
19 часов 5 минут назад
21 часов 24 минут назад
23 часов 13 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 5 часов назад