Ab origine [Геннадий Никитович Падерин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Геннадий Падерин Ab origine
Когда профессионально-терпеливое выражение на лице следователя сменилось явным непониманием, Похламков предложил несмело: — Может, еще раз? С самого начала? — С самого начала — это одно, — в голосе следователя тлело раздражение, — а второе — последовательность. Строгая последовательность. — Последовательность, — кивнул с готовностью Похламков. — Почему вы то и дело прыгаете с начала на конец, с конца — на середину? Постарайтесь излагать события одно за другим. — Одно за другим… — И никаких эмоций и комментариев! Это мне положено комментировать, а от вас требуется голая суть. — Суть… Он ждал, не будет ли еще каких пожеланий, но следователь молчал, приготовившись, как видно, услышать эту самую суть, и Похламков, спохватившись, поспешил заверить. — Я постараюсь! — Постарайтесь! В ваших же интересах. Итак ab origine. «Что ты мне свою ученость показываешь, сухарь чертов! — чертыхнулся про себя Похламков. — У такого одна забота — как бы задурить человеку голову». Так подумал, а вслух, само собой, сказал совсем другое: — Простите, не расслышал в конце… — Давайте, говорю, как вы и хотели, ab origine, То есть с самого начала. Похламков покивал, завел глаза под лоб. — Считаю, начать надо с утра… Утро выдалось из рядовых рядовое. Похламков, как всегда, пришел в мастерскую минут за двадцать до открытия, подождал у порога, пока Феня домоет полы и кинет ему под ноги дымящуюся тряпку, потоптался на ней, затем, не надевая халата, сел в кресло, оглядел в зеркале проступившую за ночь седину на щеках и потребовал не оборачиваясь: — Прибор. И услышал, тоже, как всегда, недовольное: — Обождите вы, Иван Федорович: рук ополоснуть не успела — ему прибор! Тут подошел Валька, начал, по своему обыкновению, паясничать: — Как ты с начальством разговариваешь, Федосья! Товарищ заведующий мастерской просят подать приборчик, а ты… — Кончай, Валька, язык шлифовать! — остановил Похламков. — Иди лучше, побрей меня. — Это мы — раз и два, вот только вывесочку пристрою. Именно на этом этапе в обычный ход событий и вклинилась необычность, вокруг которой после все и нагромоздилось. — Какая еще вывесочка тебе потребовалась? — удивился Похламков. — У нас над входом все расписано. — Там общая, а я над личной хлопочу. Парикмахерская у них на два кресла: одно возле окна, второе, Валькино, в глубине комнаты, у задней стены. К этой стене он и прикрепил свою «вывесочку» — оправленную в дюраль стеклянную дощечку с красными буквами:ВАС ОБСЛУЖИВАЕТ МАСТЕР, БОРЮЩИЙСЯ ЗА ЗВАНИЕ УДАРНИКА КОММУНИСТИЧЕСКОГО ТРУДА— А? — произнес Валька хвастливо, усаживаясь в кресло и проверяя, как будет читаться отсюда. — На полбанки художнику пришлось отдать. — Всего и только? — удивилась Феня, ставя перед Похламковым прибор для бритья. — Так это и делается просто-запросто? — Ну, не совсем так просто, — возразил Валька. — Сначала в наш местком заявление написал, что хочу бороться, а потом уже… — И чего вдруг надумал? — Так куда ни придешь, везде… Или мы хуже людей? Достал из шкафа салфетку, повязал вокруг шеи Похламкову, принялся намыливать ему лицо. Похламков, пузыря на губах пену, проговорил с ухмылкой: — Значит, на полбанки? Недорого, в общем-то. Валька не уловил насмешки, спохватился: — А что, Иван Федорович, может, и для вас заказать? — Не надо. Погляжу сначала, как ты станешь бороться. Валька раскрыл бритву, поправил на ременной точилке и, картинно отогнув мизинец, склонился над Похламковым. Он вел лезвие без лишней суеты, не мельчил движений, но в то же время и не размахивался на полщеки, как поступают иные лихачи; Похламков, профессионально оценивая работу ученика, думал с удовольствием о том, что у парнишки точный глаз и легкая рука. Правда, отнести его к прямым своим ученикам он не мог, Валька пришел после курсов, но если говорить о доводке, молодой мастер прошел ее здесь, под руководством Похламкова. А умелая доводка никак не малоценнее тех курсов. Зазвонил телефон, и Валька, отняв лезвие от щеки Похламкова, потянулся к трубке: — Спутник красоты на проводе! Похламков поморщился, хотя и сам не понял — отчего. Выражение это слышал из уст Вальки не впервые, только прежде оно вызывало улыбку, а теперь почему-то царапнуло. Какая-то тень легла вдруг на душу, что-то похожее на обиду или ревность. Поколение Похламкова числило себя брадобреями — и тем было довольно. Нынешним мастерам подавай высокие материи, они тебе и спутники красоты, и ударники коммунистического труда… Ударник! Неужели это все, как говорит Феня, просто-запросто: на полбанки художнику — и пошел шагать на вершину?.. Валька кончил говорить по телефону и стал намыливать помазок, готовясь продолжить бритье, но Похламков сказал: — Пустяк остался, сам добреюсь. — Бритва, что ли, беспокоила? —
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
3 часов 52 минут назад
4 часов 2 минут назад
4 часов 7 минут назад
4 часов 27 минут назад
4 часов 36 минут назад
4 часов 57 минут назад