Шахматы из слоновой кости [Геннадий Никитович Падерин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Геннадий Падерин Шахматы из слоновой кости
Прочно закованный в латы из гипса — свободными оставались руки да голова, — я лежал на спине, тоскливо изучая неровно побеленный потолок, когда дверь отворилась и в палату стремительно и подчеркнуто молодцевато зашагнул высокий старик в снежно-белом халате, со снежно-белой головой и невероятно черными, прямо-таки угольными усами. — Не для чего иного, прочего, другого пришел я к вам, — произнес он веселой скороговоркой, — а для единого единства и дружного компанства! — Здрассте, Сан-Палыч! — обрадованно понеслось из всех углов большой комнаты. — А ну, кто отгадает, — продолжает старик, — в печурке три чурки, три гуся, три утки, три яблочка? — Духовка, — с ходу взял барьер Игорь Соловьев. Наши с ним кровати стоят «в затылок» одна к другой, голова к голове, Игорь тоже лежит постоянно на спине, и мы друг друга не видим и еще не знаем в лицо, но голос уже знаком мне во всех проявлениях, на весь диапазон. Судя по голосу, Игорь сейчас улыбается этакой снисходительной улыбочкой. Только улыбался он, как выяснилось, преждевременно: Александр Павлович отрицательно покачал головой. — Сожалею, деточка, ваша обычная прозорливость сегодня не сработала… Кто еще желает испытать силы? Приз — самонабивная папироса из довоенного «Любека». Вынул старинный серебряный портсигар, покрутил, подобно фокуснику, у нас перед глазами, достал вполне всамделишную папиросу. Табачное довольствие в госпитале нельзя было назвать щедрым, при виде ее не только я, надо думать, проглотил слюну. Ребята принялись наперебой выкрикивать отгадки. Увы, ни одна не попала в цель. — Закуривайте свою папиросу, Сан-Палыч, — признал общее поражение Игорь, шваркнув у меня за спиною колесиком зажигалки. — Закуривайте и говорите, какую-такую печурку придумали. — Не я придумал — народ: в печурке три чурки, три гуся, три утки, три яблочка — это ружейный заряд. Подошел к Игорю, задул пламя, а папиросу бережно вложил обратно в портсигар. — Лично я отдаю предпочтение сорту «Смерть фашистам!» Знакомый сорт: так в солдатском обиходе именовался табак со странным названием — филичевый; по едучести и зловонию перешибал любой самосад. — Приходилось встречаться, — сказал я. — На фронте нас снабжали им вперемешку с махоркой. — О, да у нас новенький! — старик повернулся к моей кровати. — Как зовут-величают? Я назвался. — Будем знакомы: Пятковский, Александр Павлович. И наклонился к моему лицу так близко, что я увидел кустики снежно-белых волос, торчавших из носа. — Откройте рот! — потребовал он неожиданно. — Зачем? — Ты дубина, — сообщил из-за спины Игорь. — Сан-Палыч — наш зубной доктор. Мне стал даже приятен неподдельный интерес, с каким доктор анализировал состояние моих зубов, но я не нашел в себе достаточного энтузиазма, чтобы разделить восторг, когда он закричал: — Деточка, здесь же целых три пожарных зуба! Кариес в самой нахальной форме! И — без перехода: — Как ваша светлость относится к кошкам? Я пожал плечами, недоумевая, чего ради старик вспомнил об этих вкрадчивых соглядательницах человеческого бытия. — Все понятно, — определил Пятковский. — Они вам безразличны. И так же стремительно, как появился, покинул палату. Я окликнул Игоря: — Чего это он про кошек? — Не торопись, узнаешь. Голос соседа вибрировал в регистре самых ехидных частот. По палате пропорхнул смешок. Я приготовился достойно встретить неизвестную каверзу. Однако воображение не могло даже отдаленно нарисовать ее возможные очертания и габариты. Минут через десять в палату вкатился махонький столик со стеклянной столешницей, сплошь заставленной скляночками и баночками; среди них высился фарфоровый стакан с торчащими из него железяками — они неприятно поблескивали. Вслед за столиком вышагивала, похрустывая халатом, очень юная девушка, с очень серьезным лицом. Наши с Игорем кровати стояли у стены, обращенной к двери, и мы, повернув головы набок, могли первыми увидеть каждого, кто входил. При появлении девушки со столиком Игорь профальцетил: — Маме-Лиде наш пациентский физкульт… Сделал паузу, после которой вся палата выдохнула: — …привет! — И вам всем привет, — спокойно, без тени улыбки ответствовала девушка. Я не успел спросить у Игоря, почему назвал ее мамой-Лидой: в дверь протиснулся доктор с переносной бормашиной в руках. Он установил возле моего изголовья штатив и, помахав у меня перед глазами знакомым хоботком со сверлом на конце, сказал: — Прошу любить и жаловать: мощность шесть кошачьих сил. Игорь вежливо поинтересовался у меня: — Теперь дошло, что к чему? Я смолчал: в палате и без того установилась достаточно веселая атмосфера. Мне вот только от этого веселей не стало. Через минуту шесть кошек Пятковского яростно терзали мою челюсть, а сам он, перекрывая шум машины, рассказывал:- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Последние комментарии
3 часов 8 минут назад
5 часов 27 минут назад
7 часов 16 минут назад
13 часов 2 минут назад
13 часов 7 минут назад
13 часов 11 минут назад