Невеста графа [Патриция Райс] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Патриция Райс Невеста графа
Глава 1
Май 1807 годаДжек Фицхью Уикерли, новоиспеченный седьмой граф Дэнкрофт, откинулся на спинку деревянного конторского стула своего покойного отца и, положив ноги в грязных ботинках на высокую кипу пожелтевших счетов, долго разглядывал украшавшую противоположную стену коллекцию оружия, оставленную ему в наследство недавно умершим братом. У него был богатый арсенал огнестрельного оружия для того, чтобы разом покончить со всеми проблемами. До слуха Уикерли доносились голоса кредиторов, дожидавшихся в приемной, за дверями кабинета, расположенного на первом этаже усадебного дома. Внезапно шум усилился. Возможно, это свидетельствовало о возвращении слуги, которого Уикерли послал за кофе. Несмотря на ранний час, Фиц с большим удовольствием выпил бы сейчас виски, а не кофе, но, с его точки зрения, это было бы проявлением неуважения к памяти брата, который совсем недавно обрел вечный покой в фамильном склепе. Хотя вообще-то покойный брат был сам не дурак выпить и наверняка позволил бы Уикерли пропустить стаканчик-другой, а то и уговорить всю бутылку. Джордж отправился к праотцам в том же состоянии, в котором частенько пребывал, — то есть в приличном подпитии. Фиц испытывал сильное желание взяться за бутылку, однако в отличие от брата не был склонен потворствовать своим слабостям. До недавних пор Фиц добывал себе пропитание с помощью карточной игры. Будучи младшим сыном, он не имел обязательств перед семьей и был избавлен от хозяйственных забот, связанных с управлением родовым поместьем. Обезоруживающее обаяние и прекрасная память на цифры всегда обеспечивали ему финансовую свободу. Однако теперь по вине его бесхозяйственных родственников, привыкших к излишествам и мотовству, с ней было покончено. Фиц взглянул на кипы счетов и, закатив глаза к потолку, тяжело вздохнул. Даже королевская казна не могла бы теперь спасти его семью от финансового краха. Он успел уже просмотреть часть счетов и уведомлений, напоминающих о необходимости возврата долгов, и поэтому находился в состоянии подавленности. Даже если бы Фиц сумел мобилизовать все семейные ресурсы и рачительно управлять имением, оно приносило бы не больше десяти тысяч фунтов в год, а значит, доходы покрыли бы имеющиеся долги примерно через сто лет. Уикерли избрали путь порока, и он неизбежно привел их к краху. Среди предков Фица были люди, которые могли бы выправить положение и спасти имение. Однако вражда между родственниками привела к роковому расколу в семье, ослабившему род. Начало ей положил дед Фица, разругавшийся в пух и прах со своим братом. Младшая ветвь семьи занялась торговлей и сколотила на этом поприще крупное состояние. А от старшей ветви фортуна, похоже, навсегда отвернулась. Закинув руки за голову и сцепив пальцы на затылке, Фиц с восхищением наблюдал за тем, как проскользнувший в дверь Байбли ловко лавирует с подносом в руках между кипами документов. При этом его широкая спина загораживала дверной проем так, чтобы теснившиеся в приемной рассерженные кредиторы не могли видеть Фица. — Да вы настоящий мастер по части хитроумных маневров, — сказал он, одобрительно кивнув старому слуге. — Похоже, у вас большой опыт общения с кредиторами. — Точно так, милорд, — подтвердил дворецкий, ставя поднос на стол. Столовое серебро было давно продано, несмотря на ограничения, наложенные судом на распоряжение имуществом. Графы Дэнкрофт всегда считали себя выше закона с его скучными условностями, даже если они были направлены на защиту интересов их потомков. — И с судебными приставами тоже, — промолвил Байбли таким тоном, как будто предлагал Фицу сахар. — Ведь кредиторы вашего брата подали иск в суд и выиграли дело. Приставы уже явились сюда, чтобы доставить ответчика в тюрьму. Фиц опустил ноги на пол и взял с подноса чашку горячего кофе. — Надеюсь, вы показали им дорогу на кладбище? — Они не расположены шутить, милорд. — Да уж, конечно… — Фиц ослабил узел шейного платка, который показался ему вдруг слишком туго затянутым. — Насколько я понимаю, мы вряд ли найдем заначку под одной из подушек, а в подвале нет бутылок с хорошим вином, которые можно было бы продать. — Все подушки сгрызли мыши, милорд, а в подвалах давно уже пусто. Покойный граф пил пиво собственного изготовления, которое варил в кастрюле, — сказал Байбли, державшийся с большим достоинством, несмотря на свой поношенный, лоснящийся от старости фрак и ветхую от многочисленных стирок рубашку. — Кто же это был — Джорджи или наш папаша? — спросил Фиц и взглянул в окно на заросший сорняками пустырь. Язык не повернулся бы назвать его лужайкой, Впрочем, Фиц плохо разбирался в усадебной жизни. Он был продуктом городского светского общества, никогда не жил в деревне и понятия не имел, что такое сельский уклад. Фиц привык к столичному образу жизни и чувствовал себя в Лондоне как рыба в воде. Если бы это было возможно, он продал бы поместье и вернулся в город. Но Фиц не мог так поступить. Закон не позволял этого. Поместье перешло ему по наследству в особом порядке — в качестве так называемого заповедного имущества, которое он не имел права ни продать, ни заложить. Казалось бы, Фиц должен был горевать, оплакивая смерть близких родственников, погибших из-за пристрастия к алкоголю, однако не испытывал особой скорби и объяснял это шоком, который вызвала их внезапная кончина. «Вот разберусь с делами, — говорил себе Фиц, — и месяца на два-три предамся скорби». По правде говоря, он мало общался и с братом, и с отцом. Фиц не видел их много лет. Они с пренебрежением относились не только к закону, но и к семейным связям. Пожалуй, кукушки лучше обходятся со своими птенцами, чем Уикерли с кровными родичами. — Пивоварением занимался виконт Уикерли, — ответил Байбли, назвав шестого графа по прежнему титулу, — Он ставил немало смелых опытов в этом деле. Джордж сломал себе шею, упав с лестницы, всего лишь через несколько месяцев после того, как стал графом, поэтому старый дворецкий не успел привыкнуть к его новому титулу. Для него он так и остался виконтом. — Надо же, какой предприимчивый и изобретательный, — рассеянно пробормотал Фиц, снова переводя взгляд на кипы неоплаченных счетов и векселей. — Может быть, он намеревался выгодно продать новые рецепты пива, чтобы выплатить вам наконец жалованье? — Вряд ли, милорд, — промолвил дворецкий и поджал губы. Он явно не одобрял эксперименты Джорджа. — Да, вы правы, он варил пиво совсем для других целей, — сказал Фиц и, осушив чашку кофе, задумчиво взглянул на коллекцию оружия, развешанную на стене. — Пожалуй, из кузена Джеффа вышел бы хороший граф, как вы думаете? Во всяком случае, он подходит на эту роль лучше, чем мы. Байбли снова наполнил чашку Фица. Судя по всему, ему нравился оборот, который принял разговор. — Мистер Джеффри Уикерли управляет фабриками по производству шерсти. Уж он-то сумел бы разобраться со всеми счетами, — одобрительно кивая, сказал старый слуга. — Да, а мое призвание — азартные игры, в них я настоящий мастер, — заметил Фиц, как будто размышляя вслух. Никто лучше старика Байбли не знал, как обстоят дела в доме порочных Уикерли. — Позапрошлой ночью я выиграл в карты чистокровного скакуна. Когда меня настигла весть о смерти брата, я как раз находился в дороге, направляясь в Челтнем за лошадью. — Да, милорд, вам повезло, что поверенные нашли вас. — Вы действительно так считаете, Байбли? — Фиц потянулся к чашке с кофе. Гвалт, стоявший в приемной, постепенно превратился в приглушенный гул. Он понимал, что усадебная контора, в которой толпились кредиторы и приставы, была не самым подходящим местом для него. — Пожалуй, я предпочел бы, чтобы меня сбила почтовая карета. Несчастный случай был бы большим везением. Во всяком случае, подобному повороту событий несомненно обрадовался бы кузен Джефф. Да и рассерженные господа, атакующие мой кабинет, хоть на минуту испытали бы чувство жалости. — Ваш кузен — богатый человек, и он, конечно же, с радостью принял бы титул графа, — согласился Байбли, полируя корпус золотых карманных часов, которые, судя по всему, он экспроприировал у своих хозяев в качестве компенсации за неуплату жалованья. Фиц вдруг подумал о том, что окружен негодяями. Впрочем, это была подходящая компания для него. Глубокого почтения к математическим наукам и живого, но совершенно бесполезного интереса к энтомологии было еще недостаточно для того, чтобы считать себя достойным титула графа. — Скакун, которого я выиграл в карты, может принести неплохой доход, — произнес Фиц. — Я выставлю его на бега, и он наверняка возьмет немало призов. На эти деньги я смогу безбедно жить. — И все же вы не сумеете разбогатеть так, как мистер Уикерли, — заметил Байбли любезным тоном. — Это верно, — согласился Фиц, прислушиваясь к гулу в приемной. Кредиторы готовились перейти к решительным действиям и вышибить дверь в кабинет. — Но Джефф в отличие от меня не является благородным аристократом по крови. Его отец в свое время женился на богатой девице из семьи промышленников. Джефф работает — что само по себе уже является презренным делом. Он трудится в поте лица, управляя заводами, фабриками и магазинами. Все это такая скучища! Разговаривая со слугой, Фиц не сводил глаз с коллекции оружия. — Я согласен с вами в том, что Джефф, несомненно, выплатил бы все долги, если бы стал графом. Хотя не обольщайтесь, этот человек такой же порочный, как и все Уикерли. Но по крайней мере судебные приставы не стали бы угрожать ему тюрьмой. Старый слуга, хранитель семейных традиций графского рода, трясущимися руками убрал часы в карман жилета. — Как скажете, милорд. — Но, к сожалению, — продолжал Фиц, — я не из тех, кто пускает себе пулю в лоб из-за претензий арендаторов и тому подобных неприятностей. Байбли кивнул с таким видом, как будто и не ожидал ничего другого от отпрыска вырождающейся, непоследовательной семейки Уикерли. — Простите меня за дерзость, милорд, но если бы вы позволили, я мог бы высказать одно дельное соображение… — вкрадчиво промолвил дворецкий. — Валяйте, дружище. Хотя я еще не выжил из ума, но чувствую, что мои способности уже на пределе. Возможно, ваш совет мне пригодится. — Несмотря на искреннее уважение к вам, милорд, я все же вынужден заключить, что ваша смерть или хотя бы ее видимость были бы лучшим выходом из сложившейся ситуации. Фиц не мог не согласиться со старым слугой. Прислушиваясь к шуму за дверями, который снова усилился, он задумчиво кивнул. — Превосходная идея, Биб! Если мы убедим всех в том, что я умер, приставы уберутся восвояси, а Джефф решит, что теперь он наследник титула и родового поместья. Интересно, как он поведет себя. План бесчестный, но увлекательный. — Я прослежу за тем, чтобы мистер Уикерли выплатил наконец жалованье слугам, — заверил Байбли Фица. — Разумеется, мой друг. Взгляд Фица упал на портрет матери, засунутый за высокую кипу бухгалтерских книг. Брат убрал этот портрет со стены, освобождая место для коллекции оружия. — Может быть, вам удастся обрести счастье в других краях, — промолвил Байбли, бросив печальный взгляд на заросший сорняками пустырь за окном. — Вряд ли, старина, — сказал Фиц. — Боюсь, что ваш хитроумный замысел неосуществим. Вы представить себе не можете, как сложно графу бесследно исчезнуть. Возможно, это покажется странным, но у меня есть обязанности и чувство долга. Он говорил совершенно серьезно, однако сейчас не хотел вдаваться в подробности и открывать все свои карты. Фица, седьмого графа Дэнкрофта, вырастили и воспитали слуги, всегда получавшие в этом доме скудное жалованье. Он был лишен любви и настоящей заботы, плохо одевался в юности, ел простую грубую пищу. Но надеялся, что ему хватит сил стать хорошим человеком, исправив ошибки своих предков. Больше всего на свете он боялся того, что пойдет по стопам своим предшественников и доведет поместье до окончательного разорения. — Никаких слухов о моей смерти, Биб, — строго предупредил он слугу. — Слушаюсь, милорд, — с недовольным выражением сказал дворецкий. — Впрочем, мне действительно не помешало бы исчезнуть на короткий срок, — задумчиво добавил Фиц, барабаня пальцами по столу. — Понадобится какое-то время, чтобы хорошенько обдумать план действий. Было бы неплохо найти Креза с дочерью на выданье и выгодно жениться. Быть графом без денег — нелегкая задача. Во всяком случае, меня этому никогда не учили. На губах Байбли появилось подобие улыбки. — Похвальные намерения, милорд. Я полагаю, вашего кузена можно было бы уговорить дать взаймы небольшую сумму, чтобы, пока вы отсутствуете, выплатить слугам жалованье. Эти слова дворецкого должны были насторожить Фица, но сейчас его занимали только планы на будущее и он не обратил на них никакого внимания. — Я всегда знал, что могу рассчитывать на вас, Биб. Сообщите визитерам, что я вышел, хорошо? Стряхнув пыль с потертых полей черной шляпы, которую он надевал на похороны, Фиц открыл высокое окно и вскочил на прогнивший подоконник. Спрыгнув в высокую траву, он быстро зашагал по пустырю, когда-то бывшему лужайкой, к зарослям неподстриженного одичавшего кустарника, в который бросил свой багаж из почтовой кареты, когда ехал на похороны Джорджа. Достоинство было качеством, присущим дворецким, но не графам Дэнкрофт.
Глава 2
Абигайль Мерриуэзер вонзила острие мотыги в злостный сорняк, посмевший вырасти рядом с ревенем. Огромные зеленые листья и сочные красные стебли ревеня поражали своей пышной красотой. Глядя на них, она еще острее ощущала чувства тоски и одиночества, которые нахлынули на нее после отъезда детей. — В доме стало так тихо! — в отчаянии воскликнула она, обращаясь к бесхвостой белке, сидевшей на заборе. Та что-то проверещала и потянулась лапкой к угощению — орешку, который Абигайль предложила ей в качестве благодарности за общительность. Прикосновение коготков белки к ладони Абигайль было единственным проявлением участия к ней живого существа за весь сегодняшний день. От этой мысли она едва не разрыдалась. — Не могу так жить, — промолвила она, обращаясь к зверьку. — Я написала маркизу, попросила его о помощи, но он не отвечает на мои мольбы… Абигайль никогда не жаловалась слугам. Это было бы недостойно. Ее друзья в деревне думали, что она должна была вздохнуть с облегчением, избавившись от ватаги шумных ребятишек. Абигайль, конечно же, многим пожертвовала ради них. Когда ей было двадцать три года, у нее наконец-то появился ухажер — местный священник. Однако через год он бросил ее, не желая брать на себя ответственность за воспитание четырех детей, единокровных братьев и сестер Абигайль, с которыми она не желала расставаться после неожиданной смерти отца. Небольшого приданого едва хватало на то, чтобы прокормить семью. Для священника такая невеста была большой обузой. Абигайль хорошо понимала Фредерика, однако смерть отца и потеря жениха за один год стали для нее тяжелым ударом. Тем не менее она любила детей и готова была ради них отказаться от брака. Однако их в конце концов отобрали у нее. Мистер Грейсон, душеприказчик ее отца, увез их к опекуну, который мог обеспечить детям правильное мужское воспитание. Каждый раз, когда Абигайль думала об этом, у нее на глазах закипали слезы обиды. Оказывается, чужой человек был более подходящей кандидатурой на роль воспитателя ее братьев и сестер, чем она! И только потому, что носил штаны, а не юбку… — Они были моей семьей, единственными близкими мне людьми, — жаловалась Абигайль белке, которая наверняка одобрительно завиляла бы хвостом, если бы ее кошка, Мисс Китти, не откусила его в ту пору, когда зверек был еще совсем маленьким. Откинув завитки со лба, Абигайль оперлась на черенок мотыги и окинула внимательным взором грядку с ревенем. Раньше, когда ревень и земляника созревали, кухарка пекла вкусные пирожки с ароматной начинкой из него. Близнецы просто обожали их. Но теперь Сисси и Джереми были далеко. — Мне нужен мужчина, — внезапно заявила Абигайль, и белка, испугавшись ее решительного тона, исчезла в кустах. — Я должна выйти замуж за богатого поверенного, человека, который любит детей и сможет отстаивать мои интересы в суде. Это должен быть уважаемый честный джентльмен с большим состоянием, которое позволило бы ему не заботиться о судебных расходах! Абигайль понимала, что бесполезно заливаться слезами, и поэтому стала перебирать в памяти всех известных ей поверенных. Однако тут до ее слуха донесся грохот почтовой кареты. Экипаж вскоре остановился на обсаженной деревьями проселочной дороге неподалеку от того места, где работала Абигайль. Ее сердце учащенно забилось от радости. Вообще-то ей никогда не доставляли корреспонденцию прямо домой. Но возможно, пришел ответ от маркиза и это важное письмо почтальон решил вручить ей лично прямо в руки. Маркиз был дальним родственником ее отца, и еще ни разу не писал сюда, в Эбби-Лейн. «Господи, сделай так, чтобы этот человек помог мне вернуть детей домой», — взмолилась Абигайль. Дженни и Томми были старше близнецов, но и им было еще слишком рано покидать отчий дом. Почтовая карета все еще стояла на дороге, и Абигайль бросилась к калитке, сжимая мотыгу в руках. Может быть, опекун сжалился над ней и отпустил детей погостить в ее усадьбе? Экипаж мог остановиться здесь, чтобы высадить их. — Убирайте это дьявольское отродье из моей кареты или держите ее в клетке! — взревел разгневанный мужской голос. — Ненавижу тебя, проклятый грубиян! — раздался отчаянный детский голосок, в котором слышались слезы. Абигайль прибавила шагу. Судя по тону, ребенка сильно обидели, и она инстинктивно бросилась на его защиту. — Я никогда не забуду вашего великодушия, — прозвучал сухой мужской баритон, а затем раздался грохот брошенного из кареты на землю багажа. Утонченные аристократы, владевшие правильным произношением и витиеватым слогом, были нечастыми гостями в этих глухих краях. Абигайль вдруг смутилась и замерла на месте, пытаясь понять, что здесь происходит. Из-за живой изгороди, отделявшей усадьбу от дороги, выбежала девочка, державшая в руках растрепанную куклу. — Безмозглые пердуны с тараканами в голове никогда не догонят меня! — вопила она на бегу. — Пенелопа! — кричал ей вслед джентльмен. — Немедленно вернись! Абигайль оторопела. Ей никогда не нравилось сквернословие, особенно дико было слышать такие слова из уст прелестной девочки. Это необходимо было пресечь. Она встала на пути маленькой фурии и схватила ее за руку. — За домом тебя никто не найдет, — сказала она. — Беги туда! К тому же, если захочешь, кухарка даст тебе песочное печенье. Девочка настороженно взглянула на нее. Зеленые глаза с длинными ресницами были красны от слез, щеки пылали. Ее нежное личико обрамляли золотисто-каштановые волосы, перевязанные сзади простым шнурком. Она походила бы на маленькую принцессу, если бы не ее поношенное, слишком короткое платьице. К тому же особе королевской крови не подобало сквернословить. — Ну, скорее… — поторопила Абигайль девочку. — А я пока поговорю с джентльменом, который уже открывает калитку. Малышка оглянулась и, нахмурившись, побежала через лужайку к трехэтажному кирпичному дому. — Пенелопа, стой! — заметив ее, громко закричал модно одетый господин и быстро зашагал к дому по подъездной дорожке. Абигайль открыла рот от изумления, невольно залюбовавшись мужественной статью и элегантностью этого мужчины. Он был прекрасно сложен и очень красив. Ее сердце едва не остановилось от благоговейного восторга. Однако тотчас восхищение в ее душе внезапно сменилось тревогой. Дорогая одежда джентльмена составляла разительный контраст с мешковатым поношенным платьем девочки, и это вызвало у Абигайль смутное беспокойство. Кроме того, ее задело за живое пренебрежительное поведение незнакомца. Он как будто не замечал ее. Она для него не существовала. Джентльмен устремился вслед за девочкой, не обращая никакого внимания на Абигайль. Что ж, она прекрасно знала, что мала ростом и не блещет красотой. Кроме того, на ней была дурацкая соломенная шляпа, которую она всегда надевала, выходя работать в огород, а в руках — мотыга. Надменный аристократ наверняка принял ее за поденщицу. Но Абигайль не желала, чтобы на нее смотрели как на пустое место или принимали за огородное пугало. Она бросилась на подъездную дорожку и, выставив мотыгу, преградила путь джентльмену. Теперь уж он не мог не заметить ее! Каким бы рослым и сильным ни был этот мужчина, Абигайль не позволит ему обижать беззащитного ребенка. Незнакомец резко остановился, едва не напоровшись на мотыгу, и с удивлением взглянул на нее. Не успела она полюбоваться его густыми взъерошенными волосами светло-каштанового цвета, как он вырвал из ее рук мотыгу и забросил в заросли самшита. Абигайль взглянула в зеленые глаза незнакомца, слегка притененные длинными ресницами, и ей показалось, что она летит в пропасть. Ей вдруг захотелось нежным движением руки убрать с его лба прядку волос. Это было полным безумием! От незнакомца исходил терпкий аромат мускуса, пьянивший Абигайль. Она чувствовала, что готова на самые бесшабашные поступки. От преподобного Фредерика, насколько она помнила, всегда пахло лавандой. — Сначала мне нужно поймать эту маленькую дикарку, а потом уже будем знакомиться, — быстро сказал джентльмен и резво бросился вперед. Скорости, с которой он мчался к дому, позавидовал бы чистокровный скакун. Абигайль поспешила за ним. Однако чувство собственного достоинства и тугой корсет мешал и ей проявлять чрезмерную прыть. К тому же у нее были слишком короткие ноги. Добравшись, наконец, до черного хода, дверь которого вела прямо в кухню, она застала следующую сцену. Посреди кухни стояла пышнотелая кухарка, державшая в руках поднос с песочными коржиками, и с озадаченным видом смотрела на маленькую принцессу в лохмотьях. Девочка, схватив лакомство и сунув в рот, сразу же залезла под старый стол, сколоченный из грубых досок. Испугавшись внезапного вторжения незваных гостей, дремавшая на подоконнике Мисс Китти вскочила и, свалив горшок с геранью, прыгнула прямо на свежеиспеченный пирог. Судомойка пронзительно завизжала, увидев незнакомого джентльмена, и скрылась в кладовке. Абигайль не могла долго оставаться в стороне от всего происходящего. Тяжело вздохнув, она подошла к стоявшему на корточках джентльмену, который пытался протиснуть свои широкие плечи под стол, чтобы добраться до девочки, и дернула его за фалду. — Можно подумать, что вы никогда раньше не видели детскую истерику, — сказала она. — Оставьте ребенка в покое. От этого не умирают. Не ожидавший атаки сзади незнакомец повалился на бок, опрокинув при этом кухонный стул и стоявший на нем чайник с кипятком. Абигайль, вздрогнув, подумала, что он сейчас разразится отборной бранью. Ведь должна же была девочка от кого-то набраться грубых выражений, не сама же она их придумала. Однако джентльмен не произнес ни слова. Он молча встал и взглянул на Абигайль. Его зеленые глаза пылали гневом. Подняв чайник с пола, незнакомец поставил его на стол и сжал в кулак руку с обожженным запястьем, полуприкрытым мокрой манжетой. Смерив Абигайль разъяренным взглядом, он снова полез под стол за беглянкой. Даже если бы в лицах незваных гостей не было фамильного сходства, Абигайль все равно поняла бы, что перед ней кровные родственники. Такое упрямство могло быть только семейной чертой, передающейся по наследству. Ударившись головой о ножку кухонного стола и чувствуя острую боль в ошпаренном запястье, Фиц с горечью подумал о том, что решение начать жизнь с чистого листа было не столь уж удачной идеей. Как, впрочем, и похищение собственной дочери. Последняя затея казалось ему теперь самым абсурдным поступком в жизни даже по сравнению с другими глупостями и несуразностями, которыми она изобиловала. — Я хочу к маме, — заявила малышка, выпятив нижнюю губу. Он всмотрелся в мокрое от слез личико шестилетней крохи, которую случайно произвел на свет в те годы, когда, по своей глупости, думал, что женщины способны спасти его душу, тонувшую во мраке. Девочка унаследовала от него густые каштановые волосы и зеленые глаза. Фиц не сомневался, что это его ребенок. Как и у него, на лоб Пенелопы падали непокорные завитки. Выпячивать нижнюю губу и предъявлять постоянные претензии она, по-видимому, научилась у матери, актрисы по профессии. Фиц едва не чертыхнулся, вспомнив об этой женщине. Но маленькое исчадие ада, упорно прячущееся под столом, не вызывало у него раздражения. Пенелопа напоминала Фицу его собственное бесприютное, полное лишений детство. Он хорошо понимал, почему она капризничает и проявляет непослушание. Ею пренебрегали в течение многих лет. Мать бросила девочку, выйдя замуж за богатого немца, а он, ее родной отец, почему-то считал, что без большого штата слуг не сможет воспитать ребенка. Впрочем, Фиц и сейчас полагал, что не справится без их помощи. — Я найду тебе другую, хорошую маму, — пообещал он, пытаясь выманить дочь из-под стола. — Нет, я хочу к своей! Большие детские глаза пронзали Фица как острые кинжалы. — У тебя теперь есть папа. Этого пока достаточно, а потом, через какое-то время, будет и мама, обещаю тебе. Что еще мог он сказать маленькой девочке? То, что она не нужна своей родной матери? Фиц не смог бы заставить себя произнести эту горькую правду. Женщина, которая родила Пенелопу, бросила ее еще в младенчестве. — Мама говорит, что ты урод и негодяй. Я не хочу такого папу, — заявила девочка. Фиц оторопел. Ее настоящая мать никогда не опустилась бы до столь грязных выражений. Его вдруг осенило. — Если ты имеешь в виду миссис Джонс, то эта женщина слабоумная приживалка, а не твоя мать. Неужели ты думаешь, что я стал бы заводить детей с такой кикиморой? Услышав сзади то ли приглушенный смех, то ли возмущенное фырканье, Фиц не стал оборачиваться. Главным для него было сейчас разобраться с дочерью. Мать Пенелопы накануне отъезда наняла няньку для ребенка. Фицу следовало бы проверить, можно ли было доверять этой женщине. Но он сгоряча одобрил ее выбор. Правда, миссис Джонс в то время производила хорошее впечатление. Она казалась приветливой и по-матерински заботливой. Усыпить бдительность Фица было легко, поскольку он до этого никогда не имел дела ни с маленькими детьми, ни с няньками. Он плохо помнил даже собственное раннее детство. А в отрочестве им владела только одна мысль: он не должен повторять ошибок отца и деда. Люди недаром прозвали их порочными Уикерли. Беркшир кишел их внебрачными детьми. Пенелопа тоже родилась вне брака, однако Фиц признавал свое отцовство. Он решил поменять тактику и добиться своего с помощью ласки, хотя и плохо представлял, что из этого получится. — Ты моя дочь, и я хотел бы, чтобы ты жила со мной, Пенелопа. Его слова звучали неубедительно. В действительности он всегда полагал, что этой малышке нужно жить где угодно, только не у него. Фицу показалось, что огородное пугало, дышавшее ему в затылок, вот-вот ошпарит его сзади кипятком. Во всяком случае, он чувствовал, как это странное создание постукивает его мыском ступни по ботинку, как будто примеривается, готовясь к атаке. Жизнь научила Фица держаться подальше от разъяренных женщин с обликом старых дев, которые мечтают отомстить всем мужчинам за свое одиночество. — Да отойдите вы наконец от моего стола! — услышал он за спиной раздраженный голос, а затем его сильно пнули. Удар пришелся по щиколотке. — Я хочу к маме, — захныкала девочка, потирая маленькими кулачками глаза. — Ты ненавидишь меня! — Это не так! — воскликнул Фиц, продолжая игнорировать огородное пугало. — С чего ты это взяла? Ты единственный близкий мне человек на этом свете. На этот раз его слова звучали искренне, и от этого девочка еще громче заплакала. — Ты врешь, я знаю, — твердила она. — Я не верю тебе! — Не приставайте к ней. Дайте ей время успокоиться, — прозвучал сзади нетерпеливый голос. Однако Фиц не нуждался ни в чьих советах и рекомендациях. — Наверное, ты всегда добивалась своего у миссис Джонс с помощью подобных сцен? — спросил вдруг он веселым голосом. Этот неожиданный ход потряс всех присутствующих. Ребенок замолчал, с озадаченным видом глядя на Фица. За его спиной тоже установилась тишина. Но ненадолго. — Все это очень интересно, — снова закудахтало позади него огородное пугало, — но вы мешаете моей кухарке готовить обед! Фиц вдруг спохватился. Напоминание об обеде вернуло его к действительности. Он подумал о том, что произвел невыгодное впечатление на обитателей этой усадьбы. Ему следовало срочно включить все свое обаяние, чтобы расположить их к себе. Фица вместе с дочерью высадили из почтовой кареты на полдороге в Челтнем, куда он направлялся за своим выигрышем — породистым жеребцом. До этого города оставался еще день пути. Фиц выпрямился и, обернувшись, взглянул на пугало, или, скорее, кудахчущую курицу. Первое, что он увидел, были огромные немигающие глаза черничного цвета, окаймленные густыми рыжеватыми ресницами. Затем Фиц разглядел ореол рыжих завитков, обрамляющих нежные, словно персик, щеки. Почему эта девушка прятала свою красоту под этой безобразной шляпой? Взгляд Фица упал на ее сочные вишневые губы, и у него слюнки потекли, словно от вида лакомого блюда. Возможно, так действовал на него опьяняющий аромат корицы и яблок, стоявший в кухне. Фиц был очень голоден. Девушка, которой он уже успел опрометчиво дать несколько неприятных прозвищ, строго взглянула на Пенелопу и рявкнула голосом фельдфебеля, обращающегося к молодому призывнику: — Юная леди, если вы пообещаете больше не скулить словно невоспитанный щенок, я разрешу вам вымыть руки и сесть за стол. И не дожидаясь ответа с таким видом, словно она не сомневалась в беспрекословном повиновении, девушка стала отдавать распоряжения кухарке. Фиц перевел взгляд на дочь. Та как зачарованная смотрела на миниатюрную молодую леди в смешной шляпе. — Приготовьте бальзам от ожогов, — приказала девушка кухарке. — А вы, сэр, — и она стукнула мыском ботинка Фица по ноге, желая дать понять, что обращаются именно к нему, — если отойдете в сторонку, мы немного поговорим.Глава 3
Заметив, что элегантный джентльмен смотрит на нее, как голодный на рождественский пудинг, Абигайль слегка оробела и долго не смела взглянуть ему в глаза. Наверное, она просто одичала за время своего вынужденного одиночества. Ей следовало бы чаще общаться с мужчинами. Сцепив пальцы поверх передника, Абигайль уставилась на перламутровую булавку на галстуке незнакомца. Перед ней стоял восхитительный мужчина, мечта любой девушки, а она пинала его ногой и самым бесстыдным образом разглядывала его зад! Абигайль вдруг захотелось повернуться и трусливо сбежать, однако она не допускала позорного малодушия. Абигайль унаследовала обостренное чувство долга от отца, который был судьей, и всегда старалась вести себя стойко и мужественно. У робкой старой девы не было бы никакого шанса заполучить назад и воспитать четырех маленьких детей. — Разрешите представиться, — натянуто улыбаясь, произнесла она. — Меня зовут Абигайль Мерриуэзер, это мой дом. Она уже успела снять свою бесформенную смешную шляпу, и теперь жалела об этом. Ее непокорные кудри торчали во все стороны. Абигайль устала подстригать и укладывать их. Она давно уже не делала причесок, поскольку в этой глуши ее все равно никто не видел. — Прошу прощения за свое поведение и капризы моей дочери, — промолвил незнакомец сочным баритоном, от которого Абигайль таяла словно от звуков органа. — Как вы уже, наверное, успели заметить, я еще не научился правильно обходиться с ней. Джентльмен смущенно замолчал, и в кухне повисла тишина. Не выдержав столь длительной паузы, Абигайль робко подняла на него глаза. Незнакомец провел рукой по волосам, стараясь пригладить их. На его лице читалось волнение. Похоже, он нервничал не меньше, чем она. Впрочем, джентльмен быстро взял себя в руки и очаровательно улыбнулся, стараясь обезоружить и расположить к себе женщин. — Я Джек Уикерли, а мою дочь зовут Пенелопа. Я только что увез ее из дома, где были неблагоприятные условия для воспитания ребенка. И она недовольна тем, что ее вырвали из привычной обстановки. У Абигайль не было времени задуматься о том, почему зеленые глаза незнакомца с восхищением смотрят на нее. Мужчины вообще редко обращали на нее внимание, и Абигайль никогда не замечала в них ни восторга, ни поклонения. Поэтому она не верила, что незнакомец покорен ее внешностью. Правильное произношение и дорогая одежда тоже не могли ввести ее в заблуждение. Истинные аристократы не ездят в почтовых каретах, не путешествуют с детьми без нянек и без прислуги. Из всего этого Абигайль сделала вывод, что Джек Уикерли скорее мошенник, чем аристократ. В лучшем случае он происходил из обедневшего дворянского рода или принадлежал к семье, занимавшейся коммерцией. Придя к такому заключению, она почувствовала облегчение. С настоящим аристократом ей было бы намного труднее. Неопытность незнакомца в общении с девочкой настроила ее на деловой лад и пробудила в ней материнский инстинкт. Абигайль поняла, что этим двоим не обойтись без ее помощи. — Дети очень быстро устают, — сказала она. — Вашу дочь нужно покормить и уложить хоть немного поспать. — Правда? — удивился Уикерли. — Но ведь она уже не грудной младенец. О Господи, его лучистые глаза, в которых светился живой интерес, просто пронзали душу Абигайль. Чтобы противостоять его обаянию, она сосредоточила взгляд на бакенбардах Уикерли. — Маленьким детям нужно спать часов двенадцать в сутки или даже больше. Держу пари, что в дороге девочка совсем не отдыхала. Фиц провел рукой по волосам, стараясь скрыть интерес, который у него вызывала пышная грудь восхитительной мисс Мерриуэзер, и сосредоточился на том, что она говорит. — Вы хотите сказать, что Пенелопа вовсе не испытывает ненависти ко мне? Что она просто устала? Странно, но для Фица, который всегда считал себя отъявленным эгоистом, мнение дочери имело огромную ценность. Должно быть, потеря ближайших родственников изменила его. — О, вполне вероятно, что малышка действительно не в восторге от вас, — снова закудахтала симпатичная курочка. — Я не могу судить об этом, не зная всех подробностей ваших отношений. Может быть, вы причинили ей страдания. Но, с другой стороны, дети очень легко приспосабливаются к новым обстоятельствам. Они быстро отзываются на ласку и отвечают любовью на любовь. Абигайль говорила как опытный человек, хорошо понимающий детскую душу. Но Фиц до сих пор не заметил признаков присутствия детей в этом доме. И все же ему отчаянно хотелось верить ей. Ему была необходима передышка, время, чтобы собраться с мыслями и обдумать следующий шаг. Помощь Абигайль была бы как нельзя кстати. Он уже потерял надежду справиться со строптивой дочерью. Фиц не любил лгать, действительно хотел научиться быть ответственным человеком, но сейчас не мог назвать свое настоящее имя. За ним по пятам следовали судебные приставы, стремившиеся упрятать его в тюрьму. Он должен был скрывать его до тех пор, пока не решит все финансовые проблемы. — У меня нет никакого опыта в воспитании детей, — признался Фиц. — И, честно говоря, я не был готов взять к себе Пенелопу прямо сейчас. В настоящее время я нахожусь в… стесненных обстоятельствах. Понимаете, мне нужна небольшая передышка для того, чтобы научиться ладить с ребенком, найти общий язык, а потом мы могли бы продолжить путешествие. Задержаться на этой отдаленной ферме, затерянной где-то в сельской глуши, было прекрасной мыслью. Здесь его по крайней мере не будут искать приставы и кредиторы. Фиц отправился в путь вместе с Пенни из Рединга, городка, расположенного в графстве Беркшир недалеко от разоренного родового поместья Уикерли. Очень скоро он понял, что еще один день, проведенный в почтовой карете рядом с капризной дочерью, сведет его в могилу. Кроме того, Фиц не мог вернуться назад в поместье вместе с ребенком верхом на жеребце, за которым, собственно, он и отправился в дальний путь. Необходимо было оставить Пенни на время в надежном месте. Он должен был один съездить за скакуном, продать его, а затем уже вернуться к дочери с карманами, набитыми золотом. И вот судьба сотворила настоящее чудо. Фиц с трудом мог поверить в такое везение. Совершенно случайно они попали в скромный дом, который мог стать временным убежищем и для него, и для ребенка. Мисс Мерриуэзер довольно подозрительно смотрела на него, но имела все основания не доверять непрошеному гостю, вторгшемуся в ее дом. Фиц задавался вопросом, есть ли в доме мужчины, с которыми он мог бы поговорить о предоставлении приюта ему и маленькой дочери. Однако, несмотря на молодость и кажущуюся беззащитность, мисс Мерриуэзер вела себя как независимая женщина. Похоже, она сама себе была хозяйкой и ни перед кем не отчитывалась. Независимость женщины была редким явлением в высшем обществе, к которому принадлежал Фиц. — Не могли бы вы приютить нас на несколько дней, мисс Мерриуэзер? Я хочу наладить контакт с Пенелопой в спокойной обстановке, — вкрадчиво продолжал Фиц. — Пожалуй, нам с вами было бы неприлично жить под одной крышей, мистер Уикерли, — промолвила Абигайль, и Фиц понял, что в этом доме действительно нет мужчин. — Хотя у нас с некоторых пор пустует детская, в которой могла бы жить ваша дочь. Фица поразила грусть, сквозившая в голосе Абигайль, но он не знал, чем она вызвана. И ему не хотелось отвлекать ее лишними вопросами от принятия решения. — Может быть, у вас найдется работа для пары крепких мужских рук? — спросил Фиц, хотя хорошо знал, что его руки годились только для того, чтобы ловко сдавать карты и искусно ласкать женщин. — Если вы позволите Пенелопе занять детскую, я мог бы ночевать в конюшне и помогать вам по хозяйству, оплачивая тем самым крышу над головой. Абигайль бросила на него скептический взгляд. — Я не могу допустить, чтобы джентльмен спал в конюшне. Это абсурд. Может быть, у вас есть опыт управления поместьем? Это был удар в самое больное место. Фиц откашлялся и принял важный вид. — Вообще-то я всегда поручаю управление хозяйством людям, более компетентным в этом деле, чем я. Но я был бы счастлив помочь вам. — Вы согласны выполнять распоряжения женщины и во всем слушаться ее? Фиц нервно затеребил узел шейного платка. Он никогда никому не подчинялся. Это противоречило его свободолюбивой натуре. Однако, вспомнив о Пенелопе и своем решении начать жизнь с чистого листа, Фиц стиснул зубы и постарался придать своему лицу смиренное выражение. — Я уверен, что вы знаете свое хозяйство лучше, чем я, — произнес он и услышал в ответ недоверчивое фырканье. Приподняв бровь с надменным видом, он взглянул на девицу с пышной шевелюрой золотистых завитков. Каким образом до этой сельской глуши дошла последняя лондонская мода на прически? — Конечно, я неплохо знаю свои владения, ведь я выросла здесь, на этой земле. Ради вашей дочери я согласна пойти на уступки. Вы можете поселиться в домике садовника, расположенном за конюшнями. В вашем распоряжении будет всего лишь одна комната. Предупреждаю сразу, что она требует ремонта. Пенни может жить в усадебном доме. Думаю, ваше появление не возбудит кривотолков. Все соседи знают, что я ищу садовника. Хотя, впрочем, ваша одежда может вызвать у них сомнения… Фиц взглянул на свой сюртук. Его одежда была не самой модной и дорогой. Однако лучшей у него не было. Фиц надел ее, надеясь произвести благоприятное впечатление на дочь. Вчера он действительно выглядел как настоящий денди. Однако Пенелопа быстро испортила его одежду, посадив на рукаве жирное пятно от пирожка с мясом. А заварка, пролившаяся только что из чайника, испачкала манжеты единственной приличной рубашки Фица. Обожженное запястье все еще саднило. Но больше всего в этой ситуации пострадала гордость Фица. Его багаж выбросили из почтовой кареты на дорогу, и теперь он вынужден был идти за ним. — Боюсь, что у меня нет с собой подходящей одежды, — признался Фиц. Все эти годы он тратил деньги, которых всегда не хватало, на содержание дочери, дорогие костюмы, женщин и крышу над головой. Франтоватый внешний вид и знатное происхождение открывали ему двери в дома богачей и аристократов, и Фиц пользовался этим, чтобы добывать себе деньги на пропитание за карточным столом в гостиных высшего общества. Если родовое поместье Дэнкрофт и приносило доходы, то они текли мимо его карманов. — Может быть, мне удастся что-нибудь подобрать вам из гардероба отца, — сказала мисс Мерриуэзер с задумчивым видом. — Некоторые вещи, оставшиеся после него, слишком ветхие, их совестно раздавать нуждающимся. Вот это да! Фиц едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Вряд ли в Англии найдется еще один граф, которому предложили бы донашивать ветхую одежду с плеча покойного владельца захудалой сельской усадьбы. Причем тряпье, которое ему предстояло надеть, было столь старым, что его отказывались принять даже нищие. — Обещаю, вы не пожалеете о своем великодушном поступке, мисс Мерриуэзер, — промолвил Фиц. Он говорил совершенно искренне. У Фица не было денег, чтобы заплатить Абигайль за приют, но зато имелись полезные связи. — Поживем — увидим, мистер Уикерли. Мазь от ожогов скоро будет готова. А я сейчас распоряжусь, чтобы вам показали ваш домик. Обед у нас подают в полдень, ужин — в шесть. Если Пенелопа не возражает, то я ее покормлю и уложу спать в детской. Абигайль вышла из кухни бравой походкой солдата, спешащего на поле битвы. Фиц пытался не задумываться о том, во что он ввязался. Истинный граф, которым он пытался стать, должен всегда сохранять выдержку и хладнокровие. — Это любимая кровать моей маленькой сестренки Дженнифер, — сказала Абигайль. Накормив Пенелопу, она отвела ее наверх в детскую и показала кроватку, застеленную пестрым стеганым одеялом. Абигайль сама нашивала на него аппликации — цветы и кролики, вырезанные из старых платьев Дженни. Пенелопа с интересом разглядывала узоры. Абигайль открыла платяной шкаф, делая вид, чтоне обращает на нее никакого внимания. Она хорошо разбиралась в детской психологии. После смерти мачехи ей пришлось взять на себя воспитание братьев и сестер. О, как ей сейчас их не хватало! За последние три года Абигайль потеряла отца и мачеху, которую тоже искренне любила. Больше всего на свете она боялась новых утрат. — Думаю, что Дженни уже выросла из этого платья. Ты можешь позже примерить его, — сказала Абигайль, вешая на стул муслиновое платьице с розово-зеленым узором. — Если оно окажется тебе впору, я подберу еще несколько нарядов для тебя. Стоя на плетеном коврике посреди комнаты, Пенелопа растерянно переводила взгляд с детских книг на кровать, а потом — на красивое платье. Абигайль поняла, что пора оставить в покое усталого ребенка. Она была уверена, что в ближайшее время Пенелопа найдет себе интересное занятие. Абигайль взялась за ручку двери. — Спасибо, — еле слышно прошептала малышка. Абигайль улыбнулась с облегчением. Девочка не была полной невежей. — Пожалуйста, Пенелопа. Отдыхай! Выйдя из детской, она вдруг наткнулась на человека в поношенной саржевой рубашке и расстегнутом жилете. Абигайль сразу же узнала одежду покойного отца и лишь через мгновение осознала, что перед ней стоит мистер Уикерли. Прикрыв дверь, она смущенно отступила в сторону. — Ваша дочь должна хорошенько отдохнуть. — Вы профессиональная нянька? — поинтересовался мистер Уикерли. Он так спешил взглянуть, как устроилась его дочь, что даже не потрудился застегнуть потертый кожаный жилет. В другой обстановке Абигайль улыбнулась бы, услышан его наивный вопрос, однако сейчас была слишком смущена тем, что красавец мужчина стоял так близко к ней. — У меня четверо маленьких братьев и сестер, — пробормотала Абигайль, лихорадочно соображая, как ей лучше обойти вставшее на ее пути препятствие и благополучно добраться до лестницы. — Когда они вернутся домой? — спросил Фиц. Это был совершенно нормальный вопрос, однако, услышав его, Абигайль едва не расплакалась. — Они сейчас живут у своего опекуна, — сказала она, еле сдерживая слезы, и перевела разговор на другую тему. — Пойдемте, грядки с клубникой срочно требуют прополки. А потом вы поможете одному из работников вскопать землю. Следуйте за мной, я покажу вам огород. И с этими словами Абигайль быстро, не оглядываясь, зашагала по коридору. Фиц поколебался, а затем молча последовал за ней. В этот момент хозяйку дома занимал только один вопрос: есть ли среди знакомых мистера Уикерли богатые холостые поверенные, которые были бы готовы в один момент обзавестись большой семьей?Глава 4
— А вот на этой грядке растет ревень, — сообщила мисс Мерриуэзер. Фиц, чувствовавший себя неуютно в поношенной одежде с чужого плеча, со скучающим видом скользнул взглядом по пышным растениям с огромными, слегка сморщенными листьями и толстыми красноватыми стеблями. Он явно не разделял восхищения, сквозившего в голосе хозяйки усадьбы. — Вы намеренно выращиваете сорняки на своем огороде? — спросил он, пытаясь как-то растормошить эту ледышку. Его раздражало ее холодное спокойствие. Фиц битый час одаривал ее своими самыми обольстительными улыбками, не скупился на комплименты, заигрывал, но она не отвечала на его флирт. «Должно быть, все дело в рубище, которое я вынужден был напялить», — сокрушенно думал Фиц. Однако мысль о том, что женщины пленялись им только из-за того, что он всегда хорошо одевался, казалась ему унизительной. Неужели он сам по себе совсем ничего не стоил? — Сорняки? — переспросила Абигайль и удивленно покачала головой. Выражение восхищения в ее глазах померкло. — Неужели вы никогда не пробовали желе из ревеня? Или пироги с начинкой из него? А компот? Вы когда-нибудь пили компот из ревеня? — Простите, — поспешно промолвил Фиц. — Я пошутил. Не совсем удачно. Обещаю впредь этого не делать. Она прищурилась. Этот красавчик явно потешался над ней. — А вы знаете, что у вас на носу ровно двенадцать веснушек? — внезапно спросил он. — Если предположить, что каждые два года у вас появляется новая веснушка, то можно вычислить ваш возраст. Абигайль прикрыла ладонью нос с такой поспешностью, как будто боялась, что Фиц украдет ее веснушки, а затем фыркнула с негодованием, представив, как смешно она сейчас выглядит. Он, по-видимому, намеренно поставил ее в неловкое положение. — Начинайте обрабатывать грядки с клубникой, — сказала она, кивнув в сторону расположенных у забора гряд. — Мне нужно сходить в деревню. Кухарка и служанки присмотрят за вашей дочерью. Фиц тоже с удовольствием пошел бы с ней. Ему совсем не хотелось мотыжить землю. И он быстро придумал удобный предлог. — Там есть магазин писчих принадлежностей? Мне необходимо написать несколько деловых писем. Если вам будет угодно, я мог бы, выполнив свою работу, сходить в деревню вместо вас. Это избавило бы вас от необходимости терять понапрасну время. Она бросила на Фица испытующий взгляд, а затем переплела пальцы в своей неподражаемой манере. Он уже заметил, что Абигайль делала это, когда нервничала или о чем-то думала. Она была вся соткана из противоречий, и Фиц находил это восхитительным. Жаль, что эта девушка была деревенской простушкой. И к тому же небогатой. — Уже поздно, — наконец промолвила Абигайль, — магазины скоро закроются. Если вам это удобно, отправляйтесь в деревню прямо сейчас. Отнесите мое письмо на почту, расположенную на постоялом дворе, и купите в лавке моток ниток. Я хочу починить для вас пару старых рубашек. Фиц готов был на что угодно, лишь бы это позволило ему избежать более серьезной пытки — сельскохозяйственных работ, в которых он был полным профаном. — Я был бы рад помочь вам. А грядки смогу обработать после ужина. Мрачный взгляд, которым она его наградила, свидетельствовал о том, что ему не удалось обмануть ее. Абигайль хорошо видела все его уловки. — Позвольте мне немного привести себя в порядок, и я с радостью выполню ваши поручения, — сказал Фиц. Через некоторое время Абигайль вышла в переднюю, где ее уже ждал Фиц. В старом твидовом сюртуке он выглядел более респектабельно, чем когда-то ее отец, которому принадлежала эта одежда. Она вручила мистеру Уикерли шиллинг на нитки и отправку письма, адресованного дальнему родственнику отца, аристократу, который так и не удосужился ответить на два ее предыдущих послания. Возможно, они затерялись по дороге. Абигайль надеялась, что маркиз убедит мистера Грейсона, душеприказчика ее покойного родителя, вернуть детей домой. С ней им будет намного лучше, чем с дальними родственниками. Впрочем, возможно, он и не захочет вмешиваться во всю эту историю. Ее отцу следовало бы оставить более четкие распоряжения на случай своей смерти, а не передоверять составление завещания упрямому своенравному поверенному. Хотя, конечно, он не думал, что сойдет в могилу вскоре после смерти жены. Он был убит горем в последние месяцы своей жизни и не занимался делами. И вот теперь последствия небрежности отца тяжелым бременем легли на плечи Абигайль. Мистер Уикерли надел по-мальчишески набекрень кожаную кепку из гардероба покойного хозяина дома, и его глаза заискрились ребяческим задором. Однако горделивая осанка выдавала в нем искушенного человека, знающего себе цену. «Странный тип этот незнакомец, — подумала Абигайль. — Надо вечером подробно расспросить его о прежней жизни». — Не забывайте, что ужин у нас подают в шесть, — резко сказала она и тут же прикусила язык. Абигайль не имела никакого права обращаться с ним так, словно он был членом ее семьи. Фиц с удивлением посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на адрес, написанный на конверте. — Вы знакомы с маркизом Белденом? — с изумлением спросил он. Абигайль приосанилась. — Да, это троюродный брат отца по материнской линии, — сказала она. Она, конечно, не обязана была пускаться в объяснения, но и не хотела важничать, делая вид, что находится на короткой ноге с особами из высшего света. — Но вам, полагаю, известно, что новоиспеченный маркиз живет в Шотландии? — Что это значит? — с недоумением переспросила Абигайль. — Старый хрыч умер несколько месяцев назад. Я слышал, от удара. У него не осталось прямого наследника, и потому титул перешел к дальней ветви рода. Вдова покойного маркиза все еще находится в Лондоне. Может быть, вы переадресуете письмо ей? — Хрыч? — переспросила Абигайль с растерянным видом, забирая из рук Фица письмо. — О, простите, я неловко выразился, — спохватился Фиц. — Вообще-то он был весьма суровым человеком. Я подожду, пока вы исправите имя адресата. Абигайль отметила про себя, что мистер Уикерли хорошо знал лондонских аристократов. Это почему-то встревожило ее. Смяв письмо в руке, она покачала головой. Вдова покойного, хотя и была маркизой, не могла иметь влияния на мистера Грейсона. Даже если бы она захотела, ей не удалось бы убедить опекуна вернуть детей в отчий дом. Что же теперь ей делать? — Пожалуйста, отправляйтесь в деревню. Позже я напишу вдове маркиза письмо с соболезнованиями. — Я сомневаюсь, что она оплакивает смерть покойного мужа. Он оставил ей огромное состояние, а деньги быстро развеивают печаль. Абигайль не завидовала маркизе. От матери она унаследовала небольшую усадьбу и хозяйство. Это был ее дом, и она радовалась, что у нее есть крыша над головой. — Лондонские сплетни намного более интересны, чем те, которые ходят по нашей маленькой деревушке, — спокойно сказала она. — Спасибо за ценные сведения. Фиц отсалютовал ей, коснувшись кепки, подмигнул и зашагал по подъездной дорожке с видом уверенного в себе человека. О, как хотелось бы Абигайль быть такой же! Зажав в руке смятое письмо, она вернулась в кабинет, стараясь не поддаваться отчаянию. Закрыв дверь, Абигайль смахнула слезы с глаз и обвела взглядом полки с книгами, пытаясь найти альбом с генеалогическим древом своего рода. Она не знала имя наследника покойного маркиза, но, возможно, он согласится помочь ей, если она обратится к нему с такой просьбой. Однако сначала необходимо было выяснить, как зовут этого человека. То, что он живет в Шотландии, по ее мнению, не имело большого значения. У влиятельных людей были связи по всей стране. Но признает ли новоиспеченный маркиз в ней родственницу? Впервые за время разлуки с братьями и сестрами Абигайль усомнилась в том, что им удастся снова быть вместе. И от этого на ее глаза вновь навернулись слезы. Абигайль было трудно сосредоточиться: пелена застилала ее взгляд. В душе она поклялась, что никогда не оставит попыток вернуть детей домой. Воспоминание о последнем письме Томми, в котором он умолял ее приехать за ними, подстегнуло Абигайль. Найдя наконец тонкий альбом с изображением генеалогического древа, она углубилась в его изучение. Направляясь в деревню, Фиц пытался отделаться от мыслей о молодой прелестной огороднице с грустным лицом. Она, по-видимому, переживала какие-то серьезные жизненные трудности, но он был не способен помочь даже самому себе, не говоря уже о других людях. И все же его тянуло на подвиги ради прекрасной дамы. Так хотелось оказаться чем-то полезным ей. Может быть, кружка крепкого пива успокоит его и отобьет охоту геройствовать? Что же касается работы в огороде, то Фиц постарается справиться. Раз он обещал Абигайль свою помощь по хозяйству, значит, во что бы то ни стало сдержит слово. Хотя у него, к сожалению, не было никакого опыта и навыков в этом деле. Войдя в сельскую таверну, Фиц обшарил глазами небольшое помещение в поисках жертвы. Молодой широкоплечий фермер с добродушным лицом вполне подходил на эту роль. Взяв со стойки кружку пива, Фиц сел неподалеку от молодого человека и разложил на столе горстку монет — все, что у него было в карманах. По части опустошения кошельков светских богатеев Фиц не имел себе равных. Он достиг невиданного мастерства в этом деле. Азартные игры и пари были для него прибыльным занятием. Однако здесь, в сельской глуши, богачей не было. Фиц не хотел обирать деревенских жителей, но заставить их заплатить за небольшое развлечение не считал зазорным. Он стал с довольным видом перебирать монеты, надеясь, что эта мелочь издали произведет впечатление крупной суммы. В конце концов, ему удалось привлечь внимание молодого фермера. Фиц повертел в пальцах один из медяков и ловко подменил его шиллингом, который дала ему Абигайль. Этим фокусам он научился еще в детстве. Делая вид, что радуется своему богатству, Фиц заказал еще одну кружку пива, а потом рассеянно взглянул на парня и улыбнулся. — И налейте пива этому молодому человеку за мой счет; я вижу, его кружка опустела, — сказал он. — У меня сегодня удачный денек! Хозяин таверны пожал плечами и выполнил его заказ. — По-моему, вы тот самый человек, который прибыл к нам с почтовой каретой. — Да, мы гостим у мисс Мерриуэзер, — с небрежным видом сказал Фиц. Это «мы» как будто намекало на то, что он путешествует с сестрой или женой. — Ей нужна кое-какая помощь. Идея Абигайль выдать его за садовника казалась Фицу неудачной. Но если у нее в роду были маркизы, то он вполне мог сойти за ее дальнего родственника. Он снова рассыпал горсть меди на столе и стал перебирать монеты. — Теперь, когда малышей нет, ей следовало бы выйти замуж. У мисс Мерриуэзер хороший участок земли, — сказал хозяин таверны и многозначительно посмотрел на молодого фермера. Неужели эти люди не понимают, что хрупкая мисс Огородница и деревенский увалень не пара? Может быть, они просто слепы? Фиц скрыл свое недовольство и задумался над словами трактирщика. О каких это малышах говорил он? Может быть, Абигайль была замужем и потеряла детей? Неудивительно, что у нее такой грустный вид. — У этой девушки каменное сердце, — промолвил один из посетителей и, подойдя ближе к столику Фица, стал наблюдать за движением его рук. — Ей нужен мужчина, который работал бы с восхода до заката. — Не забывайте, что вы говорите о хозяйке дома, в котором я гощу, — предупредил Фиц, не переставая приветливо улыбаться. От мысли, что его заставят день-деньской работать в огороде, Фица бросало в дрожь. Физический труд был для него малопривлекательным занятием. — Спорим, что я смогу превратить медную монету в серебряную? — Не вздумайте заключать с ним пари, проиграете, — сказал молодой фермер. — Я только что своими глазами видел, как он это делает. Стоявший за спиной Фица человек, мужчина среднего возраста, недоверчиво фыркнул. — Никогда не поверю, что кто-то способен на такой фокус. Это все равно что превратить дерево в камень. Фиц быстро выложил на столе круг из медяков и поместил в центр большое пенни. — Дерево, долго пролежавшее в земле, превращается в каменный уголь, — заметил он. — В этом нет ничего сверхъестественного. На свете возможны всякие чудеса. — И Фиц показал рукой на монеты. — Надо только правильно подобрать комбинацию действий. Он взмахнул рукой над пенни, слегка коснулся его, и оно вмиг превратилось в сверкающий шиллинг. Мужчина наклонился над монетой и потрогал ее. — Спорим, что вы не сможете превратить сразу два медяка в серебро, — сказал молодой фермер. Фиц приподнял брови. Он обычно правильно намечал свои жертвы, но опасался, что сегодня его метод может не сработать. Однако, как оказалось, его обаяние производит такой же эффект на сельских жителей, как и на завсегдатаев столичных светских салонов. — Это вызов? Превосходно! — Но в таком случае мне понадобится еще несколько монет. Может быть, бросите немного мелочи, чтобы ускорить процесс? Парень добавил две монеты по полпенни, а мужчина постарше — еще три. Вокруг них начал собираться народ. Фицу хотелось подробнее расспросить местных жителей о загадочной мисс Мерриуэзер, но он должен был вести себя осмотрительно. Нельзя было забывать, что Фиц представился ее родственником. — На что держим пари, господа? — задорно спросил Фиц. — Предлагаю следующую ставку. Мисс Абигайль нужна помощь в прополке грядок с клубникой. Итак, если вы проиграете, то по часу отработаете в огороде этой достойной девушки, а если выиграете — я каждому из вас дам по шиллингу. Идет? — Конечно, — согласились оба. Фиц с довольным видом улыбнулся. — Папа забыл про меня, — пожаловалась Пенелопа, усаживаясь с помощью Абигайль на стул в кухне. В руках девочка, как всегда, держала свою растрепанную куклу. Абигайль боялась, что мистер Уикерли не просто забыл про ребенка. Она предполагала, что он бросил дочь на произвол судьбы и бежал. До деревни было рукой подать. Дорога туда и обратно заняла бы не больше часа. Однако Фиц до сих пор не вернулся, хотя время ужина уже миновало. — Не волнуйся. Он скоро придет. Жаль только, что он опоздал на ужин, — попыталась она утешить ребенка, повязывая вокруг шеи Пенелопы полотенце, чтобы уберечь ее платьице от пятен. — В конце концов, ему придется лечь спать голодным. Малышка бросила на Абигайль не по-детски серьезный взгляд. — Папа бросил меня. Я слышала, все папы так поступают. У Абигайль защемило сердце. В это мгновение она готова была избить мистера Уикерли за его легкомыслие. Впрочем, она не была наивной девушкой и знала, что светские люди обычно препоручают своих детей заботе слуг. Должно быть, отец малышки стремился походить на них. Абигайль встречала бедных молодых людей, учившихся в Оксфорде и усвоивших там привычки аристократов. Она надеялась, что новый опекун ее братьев и сестер из другой породы людей и не станет подражать знати. Дети требуют постоянной заботы и внимания. Абигайль могла полагаться только на устные заверения мистера Грейсона в том, что Уэзерстоны — порядочная семья. Ее познакомили с ними, но это была формальная встреча, продлившаяся очень недолго. Девушка так и не успела сложить об этих людях определенное впечатление. Если бы ей удалось собрать хороший урожай клубники, то она, возможно, смогла бы выручить за нее деньги и отправиться в графство Суррей проведать малышей. Письма от Томми с приписками, сделанными рукой Дженнифер, были очень жалобными и разрывали Абигайль сердце. Впрочем, их тон еще не означал, что с детьми в новой семье обращались дурно. Возможно, дети просто скучали по дому. Так хотелось верить в это! — Отцы занимаются важными делами, зарабатывая деньги, чтобы купить своим дочерям красивые платья и сладости, — сказала она веселым тоном, накладывая на тарелку, стоявшую перед девочкой, тушеный зеленый горошек. — Им нужно также заботиться о том, чтобы у их детей была крыша над головой и добрая няня. — Мой папа не такой, — промолвила Пенелопа, искоса поглядывая на нее. — Миссис Джонс говорит, что я незаконнорожденная и он стыдится меня. Кухарка и судомойка, суетившиеся в кухне, оцепенели, услышав эти слова ребенка. Абигайль взяла из рук застывшей на месте женщины миску с картофельным пюре и положила порцию на тарелку Пенелопы. — Думаю, ты просто неправильно ее поняла. Я уверена, что миссис Джонс сказала: он стыдится себя самого. Абигайль разрывалась между желанием надрать мистеру Уикерли уши зато, что он так легкомысленно относится к девочке, и страхом, что он в таком случае увезет Пенелопу из ее дома. Девочку необходимо было окружить любовью и заботой, а ее папаша, судя по всему, понятия не имел, как это сделать. Через некоторое время Абигайль уложила Пенелопу спать, с досадой думая о негодяе, который пропал, не сказав ни слова ни ей, ни дочери.Глава 5
— Что за письма лежат в этом ящике, Мейнард? — спросила Изабелла Хойт, вдова маркиза Белдена, моложавая дама, проведя рукой по стопке пожелтевшей от времени корреспонденции. Некоторые письма были аккуратно перевязаны ветхой ленточкой, другие, нераспечатанные, лежали в сторонке. — Это «долгий ящик», в который ваш покойный супруг откладывал послания тех, с кем не желал водить дружбу, миледи, — ответил секретарь покойного маркиза с иронией в голосе. Он очень не нравился Изабелле. Ее муж нанял этого неприятного человека много лет назад, прельстившись, должно быть, тем, что у него напрочь отсутствовали воображение и чувство юмора. — Да уж, действительно, из того, что эти письма так и не были распечатаны, видно, с каким пренебрежением маркиз относился к их отправителям, — задумчиво промолвила Изабелла, разворачивая одно из них, которое в отличие от других еще не успело сильно пожелтеть. — Не следует идти навстречу беднякам, полагающим, что имеют право претендовать на финансовую помощь только потому, что носят знатное имя, — с важным видом сказал секретарь. — Если бы маркиз пошел на поводу у них, то очень быстро потерял бы свое состояние. — Да, у Эдварда действительно было очень много родственников, — промолвила вдова, отрывая взгляд от письма. — Но автор этого послания не просит денег. Скажите, Мейнард, кто-нибудь знакомился с этой корреспонденцией? Секретарь нервным движением поправил узел шейного платка. — Я делал это только по требованию его светлости. Само собой разумеется, что старый маркиз, известный скряга, страдавший подагрой, не давал ему таких распоряжений. Изабелла надеялась, что в этот момент ее жадный супруг держит ответ за свои прегрешения перед Создателем. Вообще-то в свое время Эдвард был обаятельным мужчиной, но возраст, болезнь и бесплодие жены превратили его в желчного черствого старика. Услышав вкрадчивый стук в дверь кабинета, Изабелла вздохнула. — Входите, Батлер. Я вас слушаю. — Достопочтенный лорд Квентин Хойт прибыл, чтобы выразить соболезнования от имени своей семьи, миледи. — Ну надо же, — промолвила вдова и, встав, оправила траурное платье. — Не прошло и трех месяцев, как эта семья собралась-таки делегировать к нам своего представителя из далекой Шотландии. Какой сюрприз! Мейнард откашлялся. Изабелла с раздражением взглянула на него, и он вскинул подбородок, в который тут же уперлись края накрахмаленного воротничка. — Насколько я знаю, миледи, его светлость находился в натянутых отношениях с этими шотландцами. Они претендовали на часть его состояния. — Но у них на это имелись веские причины. В этой семье много детей, на воспитание которых требуются деньги. А Эдварду нужно было только одно — побольше портвейна. — Я прекрасно понимаю их логику. Надеюсь, что наследник титула, новый маркиз Белден, не прячет под одеждой кинжал или палаш. — Новоиспеченный маркиз и его наследник находятся сейчас в Шотландии, — пояснил Батлер. — Лорд Квентин — младший, четвертый, сын в его семье, где всего десять детей. Он прибыл в Лондон по делам. Изабелла все это знала. Но она находилась в дурном расположении духа и считала, что имеет право немного поворчать. В конце концов, она была вдовой, носившей траур, то есть женщиной, которая спит одна в холодной постели и не выезжает в свет. Ей, тридцатитрехлетней красавице, это казалось несправедливым, и поэтому она развлекала себя как могла. Впрочем, Изабелла считала дурным тоном срывать свое зло на слугах. Следуя за Батлером, она слышала, как ее каблучки громким эхом отдаются в пустынных коридорах городского дома. Теперь все это принадлежало ей. Изабелла была, пожалуй, самой богатой женщиной в Лондоне и, что немаловажно, сама могла распоряжаться своей судьбой и состоянием. Ей было непривычно сознавать это. В течение многих лет Эдвард держал ее в ежовых рукавицах. Ее муж никогда не допускал в дом дальних родственников. Изабелла не знала, чем он при этом руководствовался. Может быть, кроме снобизма, существовали другие причины его нежелания общаться с ними. Лорд Квентин стоял в холле, держа шляпу в руке. Этот широкоплечий обаятельный мужчина держался непринужденно в городском доме, который принадлежал бы его отцу, если бы состояние Хойтов было поделено между всеми ветвями рода. Однако этого не произошло. Шотландская ветвь семьи недавно унаследовала титул, за которым ничего, по сути, не стояло. Во всяком случае, они не сделались от этого богаче. Новоиспеченный маркиз долго ждал этот титул и даже успел состариться. Его младший сын, лорд Квентин, был старше Изабеллы, Она не могла не отметить, что ее гость был удивительно хорош собой. Эдвард даже в свои лучшие годы не обладал такой притягательной внешностью. Впрочем, она в период траура не заглядывалась на мужчин. — Добрый день, сэр, — холодно промолвила она и повела гостя в комнату для приемов, расположенную на первом этаже. Это было единственное помещение в доме, которое Изабелла с разрешения Эдварда декорировала по своему вкусу. Особенно ей нравились камчатные золотистые драпировки и устилавший пол персидский ковер с золотисто-синим узором. С Эдвардом едва не случился удар, когда он узнал, в какую сумму все это обошлось. И он запретил жене впредь тратить деньги на украшение комнат. У лорда Квентина были густые темные кудри, слегка растрепавшиеся от ветра, и здоровый бронзовый цвет лица, свидетельствовавший о том, что этот человек много времени проводит на свежем воздухе. Его большая семья находилась в бедственном материальном положении, и ему, должно быть, приходилось много работать. Знать презирала тех, кому приходилось честным трудом зарабатывать себе на жизнь, поэтому лорда Квентина редко принимали в богатых домах. Изабелла слышала, что он довольно успешно занимался бизнесом — морской транспортировкой грузов и горной промышленностью. Впрочем, все эти заботы не вызывали у нее никакого интереса. Теперь, когда к его семье перешел титул, лорд Квентин, вставший на ноги и обретший финансовую независимость, наверняка захочет влиться в светское общество, которое раньше отвергало его. Эдвард наверняка перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что Изабелла принимает его дальних родственников в своем доме. Подумав об этом, она улыбнулась. — Я приехал, чтобы выразить вам соболезнования от имени всей семьи, миледи, — произнес лорд Квентин официальным тоном, когда они вошли в комнату. Его мужественный облик как-то не вязался с женственной изысканностью обстановки. — Спасибо, — сказала Изабелла и опустилась на обитый темно-красным бархатом диван. Она давно уже усвоила урок, который преподнесла ей жизнь: не следует пленяться красивыми мужчинами. С годами они превращаются в старых скупердяев, которые дорожат деньгами больше, чем людьми. — Прошу прощения за то, что мои соболезнования несколько запоздали, — промолвил лорд Квентин. — Я находился в отъезде, а когда вернулся домой, был огорошен известием сразу о двух смертях. Эдвард был на десять лет моложе моего отца. Его смерть явилась для всех нас полной неожиданностью. Кроме того, одновременно я потерял одного из своих близких друзей. Он был младше меня. Это жестокое напоминание о том, что жизнь коротка. Изабелла сделала знак слугам, толпящимся у порога. — Я полагаю, что лорду Квентину следует предложить что-нибудь более крепкое, чем чай. Кстати, я тоже была бы не против выпить немного бренди. И подайте нам что-нибудь более существенное, чем печенье. Лорд Квентин продолжал мять в руках шляпу с таким видом, как будто действительно сильно переживал смерть близких людей. Изабелла слышала, что он был серьезным человеком. Младшему сыну в необеспеченной семье, видимо, приходилось нелегко. У него не было денег даже на то, чтобы начать карьеру военного или священника, как это обычно делали лишенные наследства младшие сыновья в аристократических семьях. То, что Квентин избрал бизнес — презренное занятие, — говорило о многом: он был до безрассудства отважен. — Простите, миледи, но мне не хотелось бы портить вам настроение своей мрачностью, — промолвил он, собравшись уходить. — Сядьте, — приказала Изабелла. — Я сижу взаперти в этом доме уже много дней, ожидая конца траура и того времени, когда снова смогу выезжать в свет и развлекаться. Впрочем, я еще не уверена, нужно ли мне все это. Знаю только одно: мне ужасно хочется поговорить хоть с кем-нибудь по душам. Лорд Квентин сел с учтивым, но несколько рассеянным видом и положил шляпу рядом с собой. — К вашим услугам, миледи, — пробормотал он. Тон его не был ни заискивающим, ни подобострастным, хотя Квентин являлся единственным из Хойтов за исключением сестер Эдварда, кто переступал порог этого дома. Судя по всему, он не собирался льстить Изабелле и осыпать ее комплиментами. Вдову это раздражало. — Меня зовут Изабелла, — заявила она. — Если мы хотим подружиться, то должны говорить как равный с равным. — Подружиться? — с усмешкой переспросил Квентин. Его недоверчивость была вполне оправданна. — Я ничего не имею против вас и вашей семьи, — сказала Изабелла, махнув рукой так, словно отметала все противоречия, накопившиеся за последние десятилетия между представителями двух ветвей одного старинного рода. — Хотя я признаю, что у вас есть все основания ненавидеть меня. Ведь это так? — Почему же? — промолвил Квентин и впервые внимательно поглядел на хозяйку дома. В его глазах проснулся живой интерес. Квентин смотрел на Изабеллу так, как джентльмены обычно смотрят на красивую леди. Изабелла приосанилась. Впервые за долгое время она почувствовала себя привлекательной женщиной, способной пленить сердце мужчины. По-видимому, ее внешность не сумели испортить даже черное платье и уродливый чепец. — Мой муж и я были равнодушна к нуждам вашей семьи. Увы, это так. Квентин пожал плечами. — Прожив столько лет со скрягой, вы честно заслужили свое богатство, — сказал он. Она фыркнула. — Вы думаете, я знала, что меня ждет, когда выходила замуж? Представьте себе: это было замужество по любви! Я была молода и глупа тогда. — В нашем мире из брака извлекают не только материальную выгоду. Связи маркиза наверняка принесли вашей семье большую пользу. — Если спасение моего отца от долговой тюрьмы и отправку сестер в Америку считать благом, то вы правы. Но я не считаю, что поступила мудро, продав свою душу за деньги. В особенности если принять во внимание то, что после вступления в брак я ни разу не видела своих близких. Квентин кивнул. — Тем не менее, нужно признать, что теперь вы оказались в весьма выгодном положении. Если бы мой незабвенный друг Фиц нашёл богатую невесту, то у него не было бы причин героически умирать ради спасения своего поместья, — с грустью промолвил Квентин, и в его глазах промелькнуло выражение боли. — Фиц? Вы говорите о молодом Уикерли? — Изабелла была потрясена. — О заядлом игроке, которому всегда везло? О, я искренне сочувствую вашему горю. Но за этим человеком никогда не числилось достойных поступков. — Изабелла жестом приказала Батлеру поставить поднос на столик, у которого они сидели. — Мне не верится, что Уикерли был способен умереть во имя какой-то благородной цели. Да и вообще я не нахожу ничего героического в самоубийстве. — Его одежда и пистолет были найдены на берегу реки, на территории его поместья, — сообщил Квентин, вертя в руках бокал с бренди. — Отец и брат Фица, как известно, были большими мотами, но мой друг всегда жил по средствам. Должно быть, он пришел в отчаяние от того, что его имение погрязло в долгах, с которыми он не смог бы расплатиться и за две жизни. Думаю, не случайно наследником Фица становится родственник, имеющий крупное состояние. Он знал, что тот сумеет выплатить все долги и спасти родовое поместье, ради этого и совершил благородный поступок — убил себя. — Какой вздор! А я считаю, что вашего Фица застрелили арендаторы и кредиторы в надежде на то, что его богатый наследник заплатит по всем долгам. Или, может быть, вашему другу помог уйти из жизни сам наследник, кузен Джеффри. Так его зовут, если память мне не изменяет. Насколько мне известно, он ухаживает за дочерью герцога, но ему ничего не светит до тех пор, пока он не обзаведется титулом. Джеффри Уикерли, как и лорд Квентин, занимался бизнесом и, не имея титула, не мог претендовать на руку дочери герцога. Внимательно выслушав хозяйку дома, лорд Квентин глубоко задумался. Изабелла с довольным видом откинулась на спинку дивана. Ее гость производил впечатление умного, рассудительного человека. С ним было приятно общаться. Теперь, став богатой независимой женщиной, она вполне могла позволить себе обзавестись толпой поклонников, как это делали светские дамы во времена ее матери. Изабелла давно уже не бросала на себя пристального, оценивающего взгляда в зеркало и не знала, достаточно ли привлекательна. Должно быть, ее красота поблекла за последние годы. От этой мысли ей стало грустно. — Если Фица убили, значит, нужно найти его убийцу, — заявил Квентин, и выражение мрачности на его лице сменилось решимостью. — Слава Богу, он не был женат. Иначе под подозрение прежде всего попала бы его супруга, — сказала Изабелла и тут же пожалела о том, что произнесла эти слова. Квентин снова помрачнел. — Я уговаривал его жениться на богатой невесте, чтобы поправить свои дела, но он не успел найти достойную кандидатуру. Изабелла закатила глаза. — О Господи! Почему вы так сильно ненавидите женщин? Неужели вам не жаль ту несчастную, которая вышла бы замуж за безответственного игрока? Ведь он принес бы ей одни беды! Поверьте, я знаю, о чем говорю! Он растратил бы ее приданое и бросил без гроша, беременной. Чтобы спасти поместье Дэнкрофт, нужно целое состояние. Фиц был, конечно, обаятельным мужчиной, но я сама застрелила бы его, если бы он вздумал жениться по расчету. Квентин поставил стакан на столик. — Фиц был хорошим человеком, попавшим в трудную ситуацию. Кто-то должен приходить на помощь младшим сыновьям в семье, которых воспитывают как благородных джентльменов, а потом оставляют без средств к существованию. Изабелла усмехнулась. — Вы считаете, что всех их из этой ситуации должны вытаскивать богатые жены? — Хорошая женщина только поддержит мужчину, а ее состояние даст ему возможность выбраться из трудного положения и двинуться вперед. Изабелла наслаждалась этим забавным разговором, едва сдерживая язвительный смех. — Хорошие женщины должны прежде всего думать о себе и использовать свои деньги для того, чтобы жить как им хочется. Зачем им безответственные нищие мужья? — В таком случае они рискуют превратиться в эгоистичных старых ведьм, — заявил Квентин и взялся за шляпу. — Вместо того чтобы понапрасну тратить здесь время, я лучше займусь расследованием смерти Фица. И с этими словами он направился к двери. О, у этого человека крутой нрав! Изабелле это понравилось. — Я не думаю, что забота о себе и своих близких — это эгоизм, — бросила она вслед гостю. — К несчастью, общество ставит женщин в еще более жесткие рамки, чем младших сыновей родовитых семей. Остановившись в дверном проеме, Квентин устремил на нее взгляд, исполненный негодования. — Именно поэтому необходимо, чтобы рядом с каждой из них был мужчина! — заявил он. — Если бы Фиц удачно женился, он удвоил бы состояние жены, в то время как без мужа дама быстро спустила бы все деньги на побрякушки. — Да что вы! — воскликнула Изабелла, чувствуя, что заводится. Давно уже никто не задевал ее так сильно за живое. — Я тоже женщина, но у меня и в мыслях нет поступать так глупо. Я докажу вам, что женщины умеют мудро распоряжаться деньгами! — Бросьте! У вас их столько, что вам не хватило бы десяти жизней, чтобы потратить. Изабелла вдруг вспомнила о письме, которое прочла совсем недавно, и улыбнулась. Ей в голову пришла хорошая идея: она попытается спасти хотя бы нескольких невинных молодых женщин от потенциальных хищников, придерживающихся взглядов Квентина. С этого она и начнет свою новую жизнь. — Я наделю приданым достойных девушек, чтобы они могли самостоятельно выбирать свою дорогу в жизни и собственный путь к счастью, — с вызовом сказала Изабелла. — Спорим, что ваши приятели, охотники за богатыми невестами, не смогут заманить их в свои сети! Темные глаза Квентина буравили ее яростным взглядом. — Эти девушки обрели бы настоящее счастье, если бы вышли замуж за моих друзей. Я принимаю ваш вызов! — Я уверена, что деньги, которые я выделю в качестве приданого, не попадут в руки ваших безответственных приятелей, сэр! Квентин усмехнулся. — Давайте уговоримся так: если кто-нибудь из моих друзей женится на одной из ваших подопечных, вы возьмете под свое покровительство мою младшую сестру, будете вывозить ее в свет, представите как свою протеже цвету лондонского общества и тому подобное. Изабеллу вполне устраивали условия уговора. — Хорошо, — жеманно улыбнувшись, промолвила она. — Но предупреждаю: я буду зорко следить за своими подопечными и научу их давать отпор охотникам за приданым. — Мои друзья — профессионалы своего дела, поверьте мне. Желаю успехов вам и вашим невинным девушкам! Лорд Квентин вышел из комнаты. Изабелле вдруг стало весело. Всю ее скуку как рукой сняло. Она вдруг поняла, что ей как воздух необходимо какое-нибудь занятие. Сидеть взаперти без всякого дела было слишком тоскливо. Доев сандвич, Изабелла поправила юбку и вернулась в кабинет. Настало наконец время помочь бедствующим родственникам Эдварда, и прежде всего — представительницам слабого пола.Глава 6
Глядя в зеркало, Абигайль тщательно причесалась, а потом стала рассматривать свой нос. Неужели мистер Уикерли действительно пересчитал все веснушки на нем? Эта мысль вызвала у нее раздражение. Нет, она не даст сбить себя с толку всяким бездельникам, даже если ей придется провести жизнь в старых девах. Абигайль всегда мечтала выйти замуж. Ее отец не обладал честолюбием, но был щедрым, добрым человеком. Абигайль надеялась найти себе более целеустремленного мужа, чем он. Однако душевные качества отца всегда вызывали у нее восхищение. К сожалению, среди знакомых Абигайль было мало холостых мужчин, достойных ее внимания. И все же она увлеклась одним из них. Это был новый священник, стремившийся сделать карьеру и получить более крупный приход. Абигайль полагала, что станет ему хорошей женой. Среди священнослужителей редко попадаются состоятельные люди, но Абигайль была готова экономить каждое пенни. Она была образованной девушкой и могла поддержать разговор с женами епископов и сквайров. Абигайль не сомневалась, что сумела бы жить в городе, таком, например, как Оксфорд. Но тут умер ее отец, и ее надежды на брак рухнули в одночасье. Абигайль отложила расческу и сняла халат. Она давно уже не была наивным ребенком и не верила, что мужчины в состоянии решить все её проблемы. К тому же знала, что на них нельзя положиться. И доказательством тому был мистер Джек Уикерли. Насколько было известно Абигайль, он так и не вернулся вчера домой. Похоже, ей придется самой заняться прополкой грядок с клубникой. Сдерживая злость, она надела коричневое бесформенное платье. Теперь придется всерьез задуматься о том, как ей спасти Пенелопу, как вырвать девочку из рук безответственного родителя. Абигайль спустилась в кухню. После отъезда детей она обычно всегда завтракала здесь в компании верной кухарки и застенчивой служанки Энни. Они были малообщительными женщинами, но внимательно выслушивали все, что говорила им Абигайль. Войдя в кухню, она увидела Пенелопу. Девочка возилась с котенком. — Котенок должен жить на конюшне, мисс Пенни, — сказала Абигайль. — Я знаю! Это папа принес мне его, он думал, что мне захочется поиграть с ним. Абигайль закатила глаза. Должно быть, этот гуляка вернулся среди ночи. Судя по всему, он все еще отсыпался после вчерашнего загула. На столе стояли миска со свежей клубникой и кувшин со сливками. В кухне разливался аромат поджаренной ветчины, возбуждавший сильный аппетит. Но Абигайль не могла сесть за стол. Ей необходимо было высказать мистеру Уикерли все, что она о нем думала. Взяв извивающегося котенка, Абигайль вышла через черный ход во двор и направилась на конюшню. Эта постройка пустовала с тех пор, как Абигайль продала лошадей. Однако, войдя в просторное помещение, она увидела незнакомых лошадей. Они доедали клочки заготовленного еще в прошлом году сена. Кипя от негодования, Абигайль оставила котенка и направилась в сад. Мужчины, которые бросают своих детей, вызывали у нее ярость. Ей не пришлось заходить в домик, в котором поселился Уикерли. Постоялец не спал, он находился в саду. Стоя посреди фруктовых деревьев, задумчиво разглядывал яблоню. Подобрав с земли несколько зеленых яблок, Абигайль швырнула одно из них ему в спину. На Уикерли были только брюки и рубашка. Абигайль не интересовало, что он сделал с твидовым сюртуком и жилетом ее отца. Очевидно, продал. Когда она смотрела на широкие мускулистые плечи Уикерли, у нее почему-то перехватывало дыхание. Не желая разбираться в том, что с ней происходит, Абигайль снова швырнула в него яблоко. Уикерли поймал его и стал перебрасывать из одной руки в другую, поглядывая на нее со снисходительным видом. — Тренируете бросок в цель? — спросил он. — Готовитесь к какому-то турниру или конкурсу? У вас в селе, наверное, часто устраивают праздники. Абигайль бросила в него третье яблоко, и оно попало Уикерли в живот. Если бы он был одет по всей форме, ее взгляд не притягивало бы место, расположенное чуть повыше ремня. У Уикерли, как оказалось, не было небольшого брюшка, каковое имелось у большинства знакомых Абигайль мужчин. Уикерли еще повезло, что подобранные Абигайль яблоки не были гнилыми. Они отскакивали от его упругого мускулистого тела. Уикерли широко улыбнулся. — Меткий обстрел! Может быть, теперь выберете не такую крупную мишень? Могу предложить вон того бесхвостого грызуна, который сидит на ветке яблони. Подходит? Держу пари, что вы в него не попадете. — Эта белка — мой друг, — заявила Абигайль и швырнула последнее яблоко в голову Уикерли, однако он ловко увернулся. — А вот вы отпетый негодяй, который заслуживает хорошей порки. Продолжая перебрасывать яблоко из одной руки в другую, Уикерли сделал вид, что глубоко задумался над ее словами. Несмотря на растрепанные волосы, в этот момент он был похож на античного бога. Абигайль охватило сильное желание дотронуться до Уикерли, но она усилием воли подавила его. — Да, я негодяй, было бы странно это отрицать. Но почему вы решили, что я заслуживаю порки? Если я не явился, на ужин, то это еще не преступление. — Ваша дочь решила, что вы ее бросили! — с негодованием воскликнула Абигайль. Если бы у нее оставались яблоки, она сейчас швырнула бы их все в лицоэтому наглому типу. — Мы не знали, что и подумать… С вами могло что-нибудь случиться по дороге. Вы же обещали вернуться, но не сдержали своего слова! Так нельзя поступать! Уикерли поморщился. — Я не хотел, чтобы вы волновались. Просто пытался помочь вам. — Помочь? — кипя от возмущения, вскричала Абигайль и, сжав кулаки, досчитала до десяти, как когда-то учила ее мачеха. — Спасибо большое! Исчезнуть на всю ночь — это называется помочь? Казалось, Уикерли слегка смутился. Однако Абигайль считала все его эмоции наигранными. Она не верила этому человеку. — Я не привык следить за временем, — промолвил Уикерли. — Примите мои извинения, если я невольно чем-то огорчил вас. Но я позаботился о том, чтобы обеспечить ваше хозяйство рабочей силой. И он показал на клубничные грядки. Абигайль повернулась и с удивлением увидела усердно работавших там трех сильных мужчин в рубашках с закатанными рукавами. Она оторопела, узнав Билли, который собирал первый урожай спелых ягод, бакалейщика Гарри, ловко пропалывавшего мотыгой междурядья, и владельца трактира Джона, рассаживавшего молодые кустики клубники на новой грядке. — Каким образом вам удалось уговорить их поработать у меня? Билли столь застенчив, что даже не решается заговорить со мной. — Это просто золотой парень, — сказал Уикерли, наблюдая за дружной работой мужчин. — Он руководит своими приятелями, подсказывая, что и как нужно делать. А вы знаете, что нравитесь Билли? Он готов в лепешку разбиться ради вас. Если вы прикажете ему есть землю или сигануть со скалы в реку, он не задумываясь это сделает. Но я посоветовал ему не терять достоинства. Мужчина должен быть гордым. Порой гордость — это все, что у нас есть. — Но она должна на чем-то основываться, — возразила Абигайль. — Билли на два года моложе меня. После смерти отца к нему по наследству перейдет ферма. А пока большую часть времени он проводит в мечтаниях, строя планы, похожие на воздушные замки. Когда-нибудь, возможно, у него появится повод гордиться собой, но пока его, к сожалению, нет. Уикерли кивнул. — К сожалению, не все мы рождены героями. Женщины слишком многого ждут от нас. Они хотят, чтобы мы были богатыми, образованными, загадочными, остроумными, честными. Чтобы мы нежно относились к детям, любили жену и родителей, умели постоять за себя. Одним словом, от нас требуют, чтобы мы были святыми, и вместе с тем… — Уикерли потупил взгляд. — Простите за откровенность, но женщины мечтают, чтобы одновременно мы были истинными дьяволами в постели, проявляли изобретательность и изощренность. Разве в этом нет противоречия? Абигайль покраснела, не зная, что сказать. Ей еще не доводилось разговаривать с мужчинами на столь интимные темы. Уикерли, должно быть, имел в виду себя, поскольку от простодушного Билли было бы странно требовать остроумия или особого умения в постели. — Меня вовсе не привлекают все названные качества, — заявила Абигайль. — Я предпочла бы иметь честного, порядочного мужа. Уикерли рассмеялся. — Эти слова свидетельствуют о вашей неопытности, мисс Мерриуэзер. — Ваше мнение меня не интересует, мистер Уикерли, — осадила его Абигайль. — Меня беспокоит только судьба Пенелопы. Взгляд Уикерли потеплел, и у нее затрепетало сердце. Ну почему кучер почтовой кареты высадил рядом с ее домом этого обманщика, а не богатого поверенного? — Я попытался загладить свою вину перед Пенни и поэтому принес ей котенка, — стал оправдываться Уикерли. — Дети должны постоянно чувствовать любовь отца, заботу и ласку. Дарить им котят и другие подарки — слишком мало. Кстати, вы купили мне нитки? — Да, я оставил их на кухне. — Сколько времени будут работать эти мужчины на моем огороде? Уикерли с опаской взглянул на нее. Похоже, Абигайль догадалась, что он стремился прежде всего избежать физической работы, а не помочь ей. — Каждый из этих парней отработает по часу, — осторожно промолвил он. — Вы очень странный человек, мистер Уикерли. Попросите их перед уходом зайти в дом. Я накормлю их завтраком. Чувствуя, что Уикерли смотрит на нее, Абигайль направилась к дому. Она старалась идти размеренным твердым шагом. Впрочем, Абигайль не была бы женщиной, если бы при этом слегка не виляла бедрами — так, самую малость, лишь для того, чтобы удержать на себе его взгляд.Глава 7
Когда работники ушли, Фиц отправился с Пенелопой на прогулку. Увидев уток у пруда, девочка стала бегать за ними, а он погрузился в размышления. Интересно, какой доход мог принести в год акр земли, засаженный клубникой? Если предположить, что эта сумма была никак не меньше десяти фунтов, и учесть, что площадь плодородных угодий в его родовом поместье составляла двести акров, то… то ежегодного дохода все равно не хватило бы на погашение долгов. Сделав в уме расчеты, Фиц тяжело вздохнул. Он состарится и умрет, а его потомков все еще будут донимать кредиторы. Наверное, ему все же следовало прислушаться к предложению дворецкого Байбли и имитировать свою смерть. Тогда бы он мог, продав выигранного в карты жеребца, уехать в Америку. А родовым поместьем, обремененным долгами, занялся бы его богатый кузен. В любом случае Фицу нужно было получить свой выигрыш — чистокровного скакуна — и продать его. Но как добраться до Челтнема? Если бы Фиц сказал мисс Мерриуэзер, что он граф, возможно, она достала бы ему денег на эту поездку. Вряд ли в эту глушь дошла весть о дурной славе его семьи. Фиц предпочел бы, чтобы на него смотрели с уважением, которого заслуживает графский титул, а не швыряли в него неспелые яблоки. Возможно, узнав, что перед ней знатный человек, Абигайль даже позволила бы сорвать поцелуй со своих уст… Впрочем, Фиц с тяжелым вздохом вынужден был признать, что одного поцелуя ему было бы недостаточно. У него давно уже не было женщин, и он истосковался по ласке. Фиц считал, что именно этим обстоятельством объясняется непреодолимое физическое влечение, которое он испытывал к этой вечно кудахтавшей и пытавшейся клюнуть его курице. Нет, целовать ее было опасно, он мог потерять голову и зайти слишком далеко. Пенелопа подбежала к самой воде, и Фиц вдруг запаниковал. Он не знал умеет ли она плавать. Сам он так и не научился. — Пенни, отойди от пруда! — крикнул он. Девочка, конечно же, не послушалась его. Она тут же зашла по щиколотку в воду и стала плескаться назло ему. Фица охватил ужас. Он сильно сомневался в том, что когда-нибудь сможет свыкнуться с ролью отца. Не раздумывая больше, он бросился к Пенелопе и подхватил ее на руки. — Представь себе, что ты бабочка, — сказал Фиц. — Ты паришь над землей и машешь крыльями. С этими словами он вскинул визжащую малышку на плечо и снял с ее ножек мокрые ботинки и чулки. Только подумать, сколько денег пошло бы на детскую одежду и обувь! Фиц был искренне благодарен Абигайль за то, что она снабдила Пенелопу всем необходимым. Только теперь он понял, что миссис Джонс совсем не заботилась о гардеробе Пенни. Шагая к дому, Фиц вспомнил, что обед здесь подают в полдень, и не хотел опаздывать. Войдя в дом с парадного входа, он отыскал столовую и был приятно удивлен изящной сервировкой обеденного стола. Серебро и хрусталь искрились в солнечном свете, льющемся сквозь широкие окна. В центре накрытого стола стоял букет сирени, от которого распространялся чудесный аромат. Фицу стало неловко от того, что он был весь измазан грязью. Ножки Пенни перепачкали его тиной и песком. — Ступай наверх, утенок, хорошенько помойся и переоденься, — строгим голосом приказал он девочке. — Мисс Абигайль не будет возражать, если я сяду за стол немытой, — заявила малышка, оттопырив нижнюю губу. — Нет, мисс Абигайль не позволит грязной утке пачкать ее красивую мебель, — возразил Фиц, кивнув на сиденья стульев, обитых кремовым шелком. Пенелопа молча побежала наверх. Проводив ее взглядом, Фиц снова вышел из дома. Раз уж они обедали не в кухне, а в столовой, следовало переодеться. Соблюдать этикет в этой сельской глуши было очень трудно. Весь уклад сильно отличался от того образа жизни, который он вел в Лондоне. В полдень он только вставал с постели. Фиц с тоской взглянул на подъездную дорожку, которая вела от шоссе к дому. Он мог бы выиграть в карты деньги на поездку в Челтнем. Но как быть с Пенни? Может ли он оставить ее на попечение Абигайль? А что, если оставить записку с сообщением о том, что скоро вернется, и уехать, ничего не объясняя? Нет, пожалуй, после этого он еще ниже упадет в глазах мисс Мерриуэзер. По какой-то непостижимой причине ему не хотелось, чтобы ее мнение о нем стало хуже, чем оно было сейчас. Фиц решил, что придумает повод для отъезда и отправится в путь после обеда. Сидя за письменным столом, Абигайль писала письмо новоиспеченному маркизу Белдену. Приближалось время обеда. Вскоре она услышала стук парадной двери и шаги. По-видимому, мистер Уикерли и Пенелопа вернулись с прогулки. Через некоторое время по ступеням лестницы зашлепали детские босые ножки. Абигайль улыбнулась, заслышав эти милые ее сердцу звуки. Она очень скучала по своим маленьким братьям и сестрам, по их смеху и звонким голосам. Письмо давалось ей с трудом. Как можно было объяснить незнакомцу, что четырем малышам будет лучше жить с ней, незамужней небогатой сельской жительницей, а не с состоятельной пожилой четой? Абигайль взглянула в окно и увидела мистера Уикерли, который шагал через лужайку к дому садовника. Затея с обедом в столовой на некоторое время отвлекла ее от мрачных мыслей. Абигайль сама сервировала стол, понимая при этом, что фамильное серебро и хрусталь вряд ли поразят воображение избалованного столичного франта. И она наконец задала себе мучивший ее вопрос: «Что, если мистер Уикерли пользуется в обществе достаточным авторитетом для того, чтобы стать приемным отцом малышей?» Конечно, она, чувствовала, что он принадлежит к разряду не совсем приличных мужчин. Порядочные люди не говорят о том, что происходит в спальне. Вздохнув, Абигайль закрыла чернильницу и вышла из кабинета. Поднявшись в свою комнату, она стала приводить себя в порядок. Мысли о мистере Уикерли не давали ей покоя. Что она знала о нем? Только то, что он был никчемным отцом. Нет, ей не следует предаваться иллюзиям. Абигайль решила, что будет лучше, если она съездит навестить детей. Увидев, как они живут, она поймет, хорошо ли им в новом доме. А если окажется, что им там плохо? У Абигайль было слишком мало возможностей забрать их из семьи опекунов. Продолжая терзаться сомнениями, она взглянула на себя в зеркало и поправила прическу. Она уже давно переоделась — сняла свою безобразную коричневую робу и облачилась в розовое платье из тонкого воздушного муслина. Однако если она хотела отнести сегодня письмо на почту, ей нужно было снова сменить наряд. Муслиновое платье годилось только для закрытого помещения. Подумав об этом, Абигайль вопреки всякой логике с рассеянным видом надела нитку жемчуга, подарок отца на ее шестнадцатилетие. Она чувствовала, что выглядит чересчур нарядно — расфуфырилась как на праздник. Сельские жители обычно не переодевались к обеду. Это было глупо, поскольку после него они снова брались за работу и трудились до вечера. Какая разница, в какой одежде ты съешь свой суп и кусок мяса? Но Абигайль так редко представлялся случай нарядиться в свое красивое розовое платье… — Я не люблю чулки, — с вызывающим видом заявила Пенелопа, когда Абигайль вошла в детскую. На ней был один белый чулок, спущенный до колена, а второй она держала в руках. — Мы, конечно, могли бы вообразить, что ты котенок, которому не нужно носить ни чулок, ни туфель и которого кормят на конюшне. Но мне кажется, что тебе больше по вкусу пирожки с ревенем, чем мыши, — сказала Абигайль, ловко поправляя чулок на ноге девочки и беря из ее рук другой. — Давай подвяжем чулочки розовыми лентами. Может быть, в таком случае они тебе больше понравятся. — Я хочу надеть сапожки, — оттопырив губу, капризно заявила девочка. Однако она не стала сопротивляться, когда Абигайль обула ее в старые туфельки Дженнифер. Они спустились по лестнице в переднюю как раз в тот момент, когда в дом вернулся Уикерли. Он был одет по последней моде. Темно-зеленую визитку, желтый жилет и безупречно сидевшие на нем коричневые панталоны в обтяжку дополнял аккуратно повязанный, хотя и не накрахмаленный шейный платок. Абигайль открыла рот от изумления. Уикерли тоже удивился, увидев, что его дочь смеется. — Что за прелестная парочка, — промолвил он. — Так и хочется запечатлеть вас на полотне. Вы обе одеты в розовые тона и выглядите потрясающе. Абигайль расцвела от его комплимента. Она почувствовала себя привлекательной женщиной, хотя понимала, что в его словах больше галантной учтивости, нежели искреннего восхищения. Тем не менее, Уикерли попал в точку, он увидел то, чего не замечали другие. Даже отец Абигайль не обратил внимания на то, что она сшила эти наряды для себя и Дженнифер в одной цветовой гамме, с тем чтобы подчеркнуть сестринскую близость. — Вы тоже выглядите очень элегантно, — бросив на Уикерли кокетливый взгляд, сказала Абигайль. Ей давно пора было поупражняться в искусстве флирта. — Я знаю, в Лондоне не обедают так рано. В глазах Уикерли зажегся призывный огонек, он моментально отреагировал на ее кокетство, но тут же как будто охладил свой пыл. — Слава Богу, мы сейчас не в городе, — заявил он с наигранным отвращением. — Столичные обеды так банальны. Я с большим удовольствием отобедаю в этом избранном обществе. Пенелопа, которая ничего не поняла в их светской беседе, захихикала. Их легкий шутливый разговор помог Абигайль преодолеть нервозность. Взяв Уикерли под руку, она ощутила крепкие стальные мускулы под его одеждой. — Вам обоим нужно на сцену. Мне кажется, из вас вышли бы отличные актеры. — Может быть, моей маленькой королеве действительно и место там, а мне судьба определила другое место — в дилижансе, — сказал Уикерли, отодвигая стул для Абигайль. Сам он сел во главе стола, как когда-то делал ее отец. Это поразило Абигайль. Уикерли не моргнув глазом занял место хозяина дома, хотя был в нем всего лишь незваным гостем. Абигайль искоса поглядывала на Уикерли, чувствуя исходящий от него свежий запах лавандового одеколона. — В дилижансе? — спросила она, стараясь не выдать своей тревоги. Неужели он собирался уехать? — Поговорим об этом позже. Кухарка внесла суп в фарфоровой супнице и, поставив ее на стол, вынула из кармана передника письмо. — Вам принесли почту, мисс Мерриуэзер. Абигайль охватило волнение. Трясущимися руками она взяла измятый конверт и улыбнулась, узнав почерк своего братишки. Он писал неразборчиво — видно, очень торопился. Не каждый мог бы разобрать его каракули. Распечатывать письмо за столом было бы невежливо, и Абигайль отложила его в сторону, хотя теперь не могла есть от волнения. Чтобы успокоиться, ей необходимо было убедиться в том, что с детьми все в порядке. — Читайте письмо, не стесняйтесь, — предложил Уикерли, затыкая край салфетки за ворот нарядного платья Пенни. — А мы пока поедим. Абигайль как будто только и ждала этих слов. Торопливо распечатав письмо, она сначала пробежала его глазами, а затем стала медленно, вдумчиво читать. Оно состояло всего из нескольких строчек. Томми был, как всегда, немногословен. Абигайль хотелось знать, хорошо ли дети питались, занимались ли с ними учителя, прививали ли им хорошие манеры, как относились к ним опекуны. У нее накопилась уйма вопросов. Слезы хлынули из ее глаз, когда она в десятый раз прочитала скупые строчки, нацарапанные рукой маленького брата. «Как дела? У нас все хорошо. Сисси нечаянно съела букашку. Можно, мы приедем домой, когда мне исполнится одиннадцать лет?» Эти простые слова разрывали ей сердце, и она не смогла сдержать рвущиеся из груди рыдания. Вскочив из-за стола, Абигайль выбежала из столовой в гостиную, чтобы немного успокоиться. Через несколько мгновений ей на плечо легла крепкая мужская рука. — Может быть, я могу чем-то помочь вам? — пробормотал Уикерли, протягивая ей большой белоснежный носовой платок. Абигайль хотелось прильнуть к груди мистера Уикерли, поверить в то, что у него есть волшебная палочка, с помощью которой он уладит все ее дела, вернет ей малышей… — Мне нужны хорошие адвокаты, — промолвила она, вытирая его платком слезы. — Или влиятельный человек. Я, наверное, накручиваю себя… С детьми все хорошо… И все же… Она снова разрыдалась. — Вы скучаете по ним, — тихо сказал Уикерли таким тоном, как будто знал, о чем идет речь. Абигайль кивнула. — Они — это все, что у меня осталось. Я не думаю, что плохо воспитала бы их. Да, мы не богаты, но у нас есть все необходимое. Вот только… — У вас их забрали? Но почему? Абигайль тяжело вздохнула. — Потому что я женщина, а не мужчина. Томми является наследником маленького поместья моего отца. Мистер Грейсон, наш адвокат, взявший имение под свою опеку до достижения наследником совершеннолетия, решил, что будет лучше, если детей воспитает бездетная супружеская пара. Похоже, он считает, что тем самым оказал мне большую услугу, хотя я горячо протестовала против его решения. А теперь наш адвокат думает, что я стремлюсь получить доступ к деньгам Томми! — Вообще-то исполнитель завещания должен обеспечить детей средствами к существованию, выплачивать деньги на их содержание. Может быть, он хочет сам воспользоваться этим капиталом? Вопрос был вполне резонным. Однако Абигайль не ответила на него. Вернув носовой платок Уикерли, она направилась в столовую. — Я очень скучаю по своим маленьким братьям и сестрам, — сказала Абигайль Пенни, поймав на себе ее тревожный взгляд. — Ешь, пока клецки не остыли. Однако самой ей кусок в горло не лез. Присутствие за столом мистера Уикерли волновало ее. Однако она не питала на его счет никаких иллюзий. — У меня нет причин не доверять мистеру Грейсону и подозревать его в корысти, — промолвила Абигайль, с опозданием отвечая на заданный вопрос. — Мой отец был небогатым человеком. Он сделал несколько выгодных капиталовложений, на дивиденды от них мы и жили, не испытывая ни в чем нужды. Кроме того, у моей мачехи, матери детей, было небольшое приданое. Мы могли бы безбедно существовать на эти средства, но поскольку я не мужчина, у меня забрали детей. В голосе Абигайль звучала горечь. Похоже, у мисс Огородницы было проблем не меньше, чем у самого Фица. Сидя у постели погруженной в полуденной сон дочери, он размышлял над тем, что только что узнал. Мисс Мерриуэзер была хрупкой молодой девушкой, и ни один разумный человек не доверил бы ей воспитание четырех сорванцов. Растить детей — дело хлопотное и трудное. В этом Фиц убедился после нескольких дней общения со своей резвой капризной дочерью, которая часто доводила его до белого каления. Он все еще ощущал во рту привкус превосходного десерта — пирожков с начинкой из клубники и ревеня. Заботливо укрыв Пенни, он вышел из детской и спустился вниз. Он хотел бы, чтобы его дочь выросла такой же сильной, как хозяйка этого дома. Несмотря на массу проблем, мисс Мерриуэзер не опускала руки, она искала выход из трудного положения. Ее поведение служил примером для Фица, которого тоже одолевали тревоги по поводу завтрашнего дня. Его отец и старший брат презирали науки и образованность. Они полагали, что регулярного объезда угодий и разговоров с арендаторами будет достаточно для эффективного управления поместьем. Фиц вообще не был посвящен в эти дела, и теперь чувствовал, что ему не хватает знаний и опыта для того, чтобы всерьез заниматься сельским хозяйством. — Мне хотелось бы выразить вам свою благодарность, но я не знаю, как это сделать, — промолвил он, обращаясь к стоявшей у подножия лестницы Абигайль. Он предложил ей руку и провел в столовую, где служанка уже подала чай. Голова мисс Мерриуэзер доставала ему до подбородка. Девушка так плавно скользила рядом с ним, как будто не касалась ногами пола. Она была похожа на воздушное существо. Фиц был благодарен ей за то, что она одевалась в бесформенную одежду, под которой было трудно разглядеть ее соблазнительное тело. Он боялся искушений, которые могли подстерегать его при взгляде на точеную фигурку Абигайль. — Вы ничего мне не должны, — заявила та, усаживаясь за стол. — Ваша дочь помогла мне отвлечься от грустных мыслей, а вы поделились со мной полезными сведениями. Я собираюсь нынче продать весь урожай клубники и на вырученные деньги нанять карету, чтобы съездить в графство Суррей, где сейчас живут дети. Как только я увижу, что у них все хорошо, сразу же успокоюсь. — Что бы вы там обо мне ни думали, я все же могу помочь вам, — наконец выдавил Фиц. — У меня есть друзья в Лондоне, которые могли бы одолжить мне четырехместный экипаж, чтобы отвезти вас к братьям, и сестрам. Но сначала мне нужно решить кое-какие проблемы. Абигайль внимательно слушала его. Заглянув ей в глаза, Фиц едва не утонул в их лазурной глубине и вынужден был напомнить себе о том, что у него нет возможности тратить время на бесприданниц. Ему нужна очень богатая и очень глупая жена. Абигайль абсолютно не соответствовала этим критериям. — Мне нужно съездить за жеребцом в Челтнем, — продолжал Фиц. — Я не сообразил, что поступаю очень опрометчиво, беря в путешествие Пенни. — Не менее опрометчивым с вашей стороны было оставлять ребенка с непрофессиональной нянькой, — заявила Абигайль, но тут же осадила себя и спросила более спокойным тоном: — Может быть, среди ваших друзей есть хороший поверенный, который мог бы заставить душеприказчика моего покойного отца вернуть детей домой? — Мои друзья могут порекомендовать лучшего из них, — осторожно промолвил Фиц. Он надеялся, что его графский титул произведет на нанятого поверенного должное впечатление и тот в лепешку разобьется, чтобы решить все проблемы. Абигайль задумчиво кивнула. Она была глубоко погружена в раздумья. Фиц вдруг подумал о том, что такую женщину было бы нелегко завоевать. Похоже, сельские красавицы обладают твердым характером, их голыми руками не возьмешь. Во всяком случае, пленить сердце мисс Огородницы было бы трудной задачей. Фиц привык общаться с жеманными светскими дамами и порой терялся в обществе Абигайль. Глядя на нее, он с нетерпением ждал ее решения. — Я предлагаю следующую сделку, — наконец произнесла она. — Я соглашаюсь заботиться о Пенни на время вашей поездки в Челтнем, а вы за это найдете для меня хорошего поверенного. Но только этому договору необходимо придать юридическую силу. Фиц едва не поперхнулся чаем. — Вот как? Вы хотите составить документ, который обязывал бы меня выполнить условия договора? Абигайль некоторое время испытующее смотрела на него. — Я должна быть уверена, что вы непременно вернетесь за дочерью. Не хочу, чтобы меня обвинили в том, что я ее похитила. — Я не собираюсь бросать ребенка, — с обидой в голосе сказал Фиц. — Да, но она не уверена в этом. Поэтому вам следует как можно быстрее вернуться назад. Постепенно девочка привыкнет к вашим отъездам и поймет, что ее папа часто отлучается по делам, но всегда возвращается к ней. Фиц кивнул. Ему было неловко обсуждать с малознакомой женщиной свои семейные проблемы. Впрочем, он ведь сам собирался оставить свою дочь на ее попечение. — Я подпишу любой документ, — наконец проговорил он, сделав несколько глотков чаю, чтобы избавиться от комка в горле. — Но учтите, мисс Мерриуэзер, я вас не прощу, если с Пенни что-нибудь случится. Абигайль ослепительно улыбнулась.Глава 8
— Пенелопа, нет! Не лазай в свинарник! — в ужасе воскликнула Абигайль. Утро, наставшее после заключения договора с мистером Уикерли, прошло в хлопотах. Она насыпала корм цыплятам, а Пенни в это время, поиграв с котенком, бросилась вслед за ним в свинарник. — Там грязно! — вопила Абигайль, пытаясь образумить девочку. Однако Пенни как будто не слышала ее. Она вбежала в загон для свиней, поскользнулась, упала в мерзкую вонючую жижу, но все же поймала котенка. Услышав крик Абигайль, Уикерли бросил корзину с клубникой, которую нес с поля, и устремился к хозяйственным постройкам. Через несколько секунд он был уже у загона. — Похоже, Пенни нашла свою стихию, — с раздражением произнес Фиц, увидев, что случилось, и прижал к носу белоснежный платок, Абигайль рассмеялась. — Пенелопа! — взревел Фиц. — А ну быстро вылезай оттуда, пока тебя не съел боров! — Он хочет съесть Китти! — пискнула Пенни. — Слава Богу, она вам отвечает, — заметила Абигайль. Бормоча проклятия, Уикерли сбросил с ног лакированные ботинки и снял носки. Закатав брючины по колено, он сбросил сюртук, жилет и с видимым сожалением снял накрахмаленный шейный платок. Разоблачившись, он вошел в загон. Абигайль была ни жива ни мертва от волнения. Она впервые видела полуодетого мужчину, да еще такого красивого! Фиц отважно ступил босыми ногами в хлюпающую зловонную жижу. Абигайль как зачарованная следила за каждым его движением и не слышала шума подъезжающего к дому экипажа. И лишь громкий возглас кучера, останавливающего лошадей у крыльца, вернул ее к действительности. Экипажи редко подъезжали к дому Абигайль. В последний раз это была карета Уэзерстонов, приехавшая за детьми. Громкий шум разбудил спокойно дремавшего в загоне борова. — Осторожно, мистер Уикерли! — крикнула Абигайль, прежде чем оставить Фица одного справляться с возникшей проблемой. С сильно бьющимся сердцем она подхватила юбки и побежала к дому. Какой роскошный экипаж! Во всем Оксфордшире нельзя было сыскать ни одной подобной лакированной четырехколесной кареты. Может быть, кто-то привез к ней в гости детей? Абигайль была озадачена, разглядев на дверце экипажа золоченый герб. И все же она не теряла надежды увидеть братьев и сестер. — Пенелопа! — услышала она за спиной крик, исполненный ужаса, и, обернувшись увидела мистера Уикерли, кинувшегося наперерез борову, изготовившемуся наброситься на Пенни, которая прижимала к груди котенка. — О Боже! — воскликнула Абигайль и вновь устремилась к загону. Уикерли успел подхватить дочь на руки. Он поставил ее на землю по другую сторону загородки и уже собирался выйти из загона, но тут боров сбил его с ног и Фиц оказался в навозной жиже. Быстро вскочив, он ловко перепрыгнул через загородку, спасаясь от рассерженного животного. Фиц был в вонючей грязи с головы до ног. — О, какая идиллия, — раздался вдруг звонкий женский голос. — Я вижу, Дэнкрофт, что вы наконец-то нашли подходящую для вас обстановку. Изумленная Абигайль обернулась и увидела незнакомую даму. Утерев лицо чистой полой рубашки и мысленно обдумывая, что он сделает с этим проклятым хряком, Фиц хмуро взглянул на маркизу Белден. Светское общество уже достало его! Даже здесь, в сельской глуши, оно не дает ему покоя! Фиц плохо знал леди Белден, но не сомневался, что она разнесет по всему Лондону сплетню о том, как граф Дэнкрофт возился в свинарнике. Как только кредиторы узнают о его местонахождении, Фиц пропал. Он с опаской огляделся вокруг, как будто боялся, что вслед за маркизой сюда явились приставы и половина Лондона в придачу. Но вокруг никого не было. — Похоже, что на одно из ваших писем, адресованных маркизу, решили ответить, — бросил Фиц, искоса взглянув на Абигайль и стараясь держаться подальше от дам, поскольку от него дурно пахло. Обычно бойкая на язык Абигайль словно онемела, увидев разодетую по последней столичной моде маркизу, от которой исходил тонкий аромат французских духов. На ней было платье из голубовато-серого муслина с плиссированной юбкой, короткий шерстяной жакет цвета морской волны и крохотная шляпка с лентами, подобранными в тон жакету. Судя по всему, маркизе надоело носить траур и она с большим удовольствием надела этот наряд. — Приветствую вас, миледи, — промолвил Фиц, отвесив галантный поклон так, словно находился не рядом с дурно пахнущим свинарником, а стоял посреди светской гостиной. Очевидно, его не смущал тот факт, что он был бос, полуодет и измазан вонючей жижей с головы до ног. Абигайль, встрепенувшись, сделала реверанс. Фиц впервые видел мисс Огородницу растерянной. — Представьте нас, Дэнкрофт, — потребовала маркиза. Тяжело вздохнув, Фиц наклонился к дочери. — Бери котенка и беги к кухарке, — шепнул он Пенни. — Скажи ей, что у нас гости, пусть она приготовит пирожки с ревенем. Тебе я тоже позволю съесть один, несмотря на то, что ты ведешь себя как непослушный поросенок. Девочка бросилась со всех ног к дому. Чувствуя, как накаляется обстановка, Фиц не хотел, чтобы ребенок стал свидетелем неприятной сцены. — Леди Белден, позвольте вам представить глубокоуважаемую мисс Абигайль Мерриуэзер, хозяйку этого дома, в котором я имею честь гостить, — сказал он и обратился к Абигайль: — Мисс Мерриуэзер, я уже как-то упоминал в разговоре с вами имя вдовы покойного маркиза Белдена. Абигайль, не говоря ни слова, снова сделала реверанс. — Вы хорошо устроились, милорд, — с сарказмом заметила вдова. — Надеюсь, вы знаете, что весь Лондон считает, что вы погибли? Фиц оторопел, услышав эти слова. Его считают погибшим?! Черт бы побрал этого Байбли! Это явно его козни. Фиц строго запретил дворецкому распускать слухи о его мнимой смерти. Однако, видимо, старый слуга пошел наперекор воле своего господина. Фиц собирался стать ответственным человеком, а не мошенником, спрятавшимся от долгов. Он не желал быть порочным Уикерли! Некоторое время он стоял, впившись взглядом в маркизу, а затем посмотрел на мисс Мерриуэзер, которая была ни жива ни мертва от пережитого потрясения. Фицу на мгновение показалось, что она сейчас упадет в обморок. — Я могу объяснить, почему оказался здесь, — торопливо промолвил Фиц. — Но слухи о моей смерти для меня самого новость. Он хотел коснуться руки Абигайль, но та резко отдернула ее. Это был дурной знак. Фиц с яростью взглянул на маркизу, которую явно забавляла эта сцена. Он мог себе представить, с каким наслаждением она поделится сенсационными новостями о проделках порочного Уикерли со своими подругами, вернувшись в Лондон! Сплетни о нем будут долго будоражить столицу. — Как видите, я жив, — процедил Фиц сквозь зубы. — Живее не бывает. С чего вы все взяли, что я погиб? — Ваша одежда и ружье были найдены на берегу Темзы, на территории вашего поместья, — сказала Изабелла, обнажив великолепные зубы в ослепительной улыбке. — Ваш наследник пустился в бега, ваши друзья пребывают в глубоком горе. — Неужели эти дурни решили, что я покончил с собой? Они так плохо знают меня? Фиц догадывался, что его гибель имитировал Байбли. Мотивы этого поступка своевольного слуги были ему хорошо понятны. Дворецкий никогда не отличался строгим послушанием. Что же касается скрывавшегося от кредиторов Джеффа, то у Фица не было морального права обвинять его в малодушии. И лишь легковерие друзей вызывало у Фица возмущение. Неужели они могли подумать, что он покончил с собой, спасовав перед трудностями? — Надеюсь, теперь, когда вы воскресли, — промолвила маркиза и бросила взгляд на свинарник, — во всей своей славе, вы сможете вывести друзей и врагов из досадного заблуждения. Меня в этой истории интересует только одно: по какому праву вы обретаетесь здесь, в усадьбе незамужней девицы, дальней родственницы моего мужа? Лицо мисс Мерриуэзер стало белым как мел, и на ее бледном носике явственно проступили веснушки. Она сжалась в комок, боясь взглянуть на Фица, и была готова в любую секунду отпрянуть от него. Однако он, сломив сопротивление, взял ее за руку и повел к дому. Абигайль покорно шагала рядом с ним, не обращая внимания на его грязную одежду, от которой исходил отвратительный запах. Она как будто находилась в ступоре, и это не нравилось Фицу. Оказывается, мисс Огородница была не такой сильной женщиной, какой стремилась выглядеть. Это открытие неприятно поразило Фица. — Мисс Мерриуэзер проявила великодушие и предоставила в мое распоряжение домик садовника. Именно там я остановился, надеясь в тиши сельского уединения залечить душевные раны, нанесенные мне тяжелой семейной трагедией — безвременной кончиной брата, — витиевато изъясняясь, промолвил Фиц, полуобернувшись к следовавшей за ними маркизе, которая опиралась на руку своего лакея. При этом мозг его лихорадочно работал, пытаясь найти выход из затруднительного положения. Он не хотел компрометировать скромную сельскую девушку, давшую ему приют в своем доме. Но как объяснить свое пребывание в ее усадьбе? Ссылаться на трудности, возникшие с воспитанием маленькой дочери, казалось Фицу тоже не лучшим выходом. И он решил выждать время и посмотреть, что будет дальше. — Я сожалею, что так долго тянула с ответом на ваше письмо с просьбой о помощи, дорогая моя, — сказала маркиза, поравнявшись с Абигайль. — Но поверьте, Фиц вряд ли сможет оправдать ваше доверие. Это проигрышный вариант. Он не в состоянии оказать вам помощь, на которую вы рассчитываете. За ним охотятся приставы. Я уверена, что вы заслуживаете лучшей участи. — А дети? — прошептала Абигайль бескровными губами, с надеждой глядя на свою знатную гостью. — Что будет с детьми? У Фица отлегло от сердца. Разговор принял другое направление, и, похоже, дамы перестали интересоваться им. Абигайль задала животрепещущий вопрос, который постоянно мучил ее. В отличие от светских дам она беспокоилась прежде всего о детях, а не о выгодной партии. — Я уверена, что у ваших малолетних родственников все в порядке. Я послала к ним своего человека, который должен проверить условия их содержания и потом доложить мне обо всем. Прошу прощения за то, что так поздно приступила к улаживанию дел, накопившихся после смерти мужа. Но его кончина застала меня врасплох, я была не готова к самостоятельной жизни. — Леди Изабелла — гениальный стратег, в этом деле она переплюнет любого генерала, — шепнул Фиц на ухо Абигайль. Он считал нужным предостеречь ее, правда, не знал, от чего именно. — Примите мои соболезнования, миледи, вы понесли жестокую потерю, — пробормотала Абигайль. Она крепко вцепилась в рукав рубашки Фица, и казалось, не хотела его отпускать, хотя при этом старалась не смотреть в его сторону. — Ну, что касается моей потери, то вы от нее только выиграете, — бодрым тоном заявила маркиза, внимательно оглядывая опрятный кирпичный дом, стены которого поросли плющом. — Эдвард оставил вам крупную сумму в наследство. Я возьму вас под свое крыло и буду опекать до тех пор, пока вы не решите, как правильно распорядиться этими деньгами. — Маркиз оставил мне наследство? — не веря своим ушам, прошептала Абигайль и так сжала руку Фица, что тот едва не вскрикнул от боли. Однако, услышав эту новость, он испытал облегчение. То, что Абигайль сможет обойтись без его помощи, было хорошим известием. Маркиза тем временем решительным шагом вошла в дом и сразу же направилась в гостиную. Она вела себя по-хозяйски, так, словно усадьба принадлежала ей. В гостиной Изабелла опустилась в лучшее кресло, стоявшее у камина. — Вам назначено годовое содержание в сумме одной тысячи фунтов, — сообщила она. Фиц почувствовал разочарование. Сумма была неплохой, но недостаточной для решения его финансовых проблем. — Вы поживете у меня, пока мы не обновим ваш гардероб, — продолжала маркиза. — Светский сезон уже начался, но я уверена, мы еще успеем представить вас обществу. Разумеется, потребуется какое-то время, чтобы найти для вас достойного жениха, который мог бы взять на себя заботу о детях. Произнеся эти слова, Изабелла бросила на Фица многозначительный взгляд, ясно говоривший о том, что его кандидатура даже не рассматривается. И она была абсолютно права. Он не был способен позаботиться даже о собственном ребенке, что уж говорить о четырех чужих. Фиц усадил растерянную Абигайль во второе кресло, стоявшее у камина, и отошел в сторону. Он был здесь лишним. Ему следовало покинуть гостеприимный дом мисс Огородницы и отправиться в Челтнем за своим выигрышем, пока еще весть о его мнимой гибели не дошла до владельца жеребца. Однако он не знал, что ему делать с Пенни. — Я хочу только одного — вернуть детей домой, — пролепетала Абигайль. — Ерунда, — заявила маркиза. — Сначала вы должны увидеть мир, находящийся за пределами вашего скромного владения. Состоятельная женщина должна иметь широкий кругозор, чтобы принимать взвешенные решения. Я познакомлю вас с моим поверенным, и он научит вас обращаться с финансами, делать инвестиции, вкладывать деньги в недвижимость и ценные бумаги. Я сведу вас с влиятельными людьми, которые помогут вам в трудную минуту. Если для того, чтобы вернуть детей, вам придется обращаться в суд, вы непременно должны будете сначала выйти замуж за уважаемого, ответственного человека, который сможет отстаивать там ваши интересы. Незамужнюю девушку никто не будет слушать. Одним словом, деньги не все решают, дорогая моя. «Не все, но очень многое», — подумал Фиц. Он понимал, что мисс Мерриуэзер больше не нужны его поддержка и связи. Теперь она находится под надежным крылом богатой и влиятельной маркизы Белден. Пора было подумать о собственных проблемах. Его местонахождение больше не было тайной, и скоро о нем узнает весь Лондон. Фицу следовало вернуться и, как честному человеку, предстать перед приставами и кредиторами, разочаровав тех, кто всерьез полагал, что он малодушно свел счеты с жизнью. Может быть, Байбли вступил в сговор с Джеффом? Возможно, кузену Фица было мало богатства и он захотел заполучить еще и графский титул? Однако оплачивать долги порочных родственников он явно не собирался. В любом случае мисс Мерриуэзер было легче вернуть себе детей без помощи Фица Уикерли, пользовавшегося дурной репутацией в обществе.Глава 9
— Фиц — галантный кавалер, им легко можно увлечься, — шепнула маркиза на ухо Абигайль, когда та разливала чай, — но у него нет за душой ни гроша. Девушке, однако, было сейчас не до мыслей о кавалерах и их финансовой состоятельности. И все же она невольно отметила про себя, что ее красивый гость был на короткой ноге с маркизой. Если бы она знала, что мистер Уикерли был полноправным представителем столичного светского общества, то, пожалуй, не смогла бы в его присутствии проронить ни слова. Абигайль с ужасом думала о том, что заставила этого человека работать на клубничных грядках! Мистер Уикерли — или Дэнкрофт, как еще называла его маркиза — не пожелал садиться за стол в грязной одежде и отправился в домик садовника, чтобы переодеться. Абигайль чувствовала, что ей сильно не хватает его. Было трудно общаться с глазу на глаз с маркизой, державшейся уверенно, по-хозяйски. Абигайль хотелось сейчас остаться одной. Ее мысли путались. Она не любила сюрпризов, даже приятных. Свалившаяся на нее новость о том, что теперь она богата, тяжелым грузом легла ей на плечи. Неужели дальний родственник ее отца вспомнил о ней при составлении завещания? Это казалось невероятным! — Вы действительно уверены в том, что мое имя упомянуто в завещании? — не удержавшись, спросила Абигайль. — Может быть, в него вписано имя моего отца или Томми? — Нет, — твердо заявила леди Изабелла. — В той части завещания, о которой идет речь, упомянуты имена женщин из рода моего мужа. Мне очень жаль, что мы с вами не познакомились раньше. У Абигайль гулко забилось сердце. Тысячи фунтов в год будет достаточно для того, чтобы нанять хорошего поверенного. Выезды в свет и обновление гардероба не интересовали ее. Она была рождена и воспитана в деревне, ей не было дела до столичного общества и модных нарядов. Она мечтала только об одном — вернуть детей домой. Ее пугала мысль о необходимости сначала выйти замуж за какого-нибудь солидного влиятельного джентльмена. Может быть, она сумеет как-нибудь избежать этой участи? — Мистер Уикерли был очень предупредителен и вежлив, — промолвила Абигайль, не зная, что еще сказать. — О да, я это видела своими глазами! — со смехом воскликнула маркиза. — Мой рассказ о том, как он возился в грязном свинарнике, будет иметь ошеломительный успех в светских салонах Лондона. Не зря я приехала сюда! Оттого, насколько Фиц будет услужлив по отношению к нужным людям, зависит его будущее. Я постоянно забываю, что его теперь надо величать Дэнкрофтом. Его отцу и брату, этим двум унылым типам, следовало бы забрать титул с собой в могилу. — Почему? — с недоумением переспросила Абигайль. Слишком много неожиданных шокирующих новостей совсем выбили ее из колеи. — Потому что нашего Фица теперь величают графом Дэнкрофтом, дорогая моя, — сообщила маркиза, поглядывая на сельскую простушку с некоторой жалостью. — На него как снег на голову свалилось наследство — обремененное долгами родовое поместье. Впрочем, довольно о Фице. Мы должны лучше узнать друг друга для того, чтобы я могла найти вам подходящего жениха. Значит, Фиц граф… А Абигайль позволила ему бултыхаться в вонючей жиже свинарника! Впрочем, разве она виновата в том, что он явился в ее дом инкогнито? Он сам выставил ее полной дурой, скрыв свой титул! С самого начала Абигайль поняла, что перед ней отъявленный обманщик, и оказалась абсолютно права. — Брак — это единственный выход из положения? — набравшись храбрости, наконец задала она мучивший ее вопрос. — Нельзя ли просто нанять хорошего поверенного? Маркиза, нахмурившись, нетерпеливым движением руки размешала ложечкой сахар в чашке. — Из ваших писем я поняла, что для вас главное — это дети, не так ли? Абигайль кивнула. — В таком случае, чтобы забрать их к себе, нужно сначала доказать неправомерность действий душеприказчика вашего покойного отца и нынешних опекунов детей. А также то, что у вас есть все необходимые условия для их должного воспитания. А для этого необходимо иметь мужа, человека уважаемого и ответственного. Таковы требования общества, дорогая моя. Леди Изабелла была, конечно, права и к тому же честна с Абигайль. А это значило, что она могла доверять ей. Маркиза прибыла в карете с гербом в отличие от Уикерли, который скрыл от нее свой статус. — Мой поверенный наведет справки о ваших братьях и сестрах, о тех условиях, в которых они сейчас живут, не беспокойтесь, — продолжала леди Белден. — А мы с вами тем временем будем готовиться к решающему сражению за них. Чтобы победить, намнужно обзавестись сильными союзниками, и лучше, если это будут мужчины. Для этих целей вам следует привести себя в порядок. И маркиза окинула Абигайль критическим взглядом. Та, смутившись, заерзала в кресле. Ее жизнь так стремительно менялась, что она никак не успевала осмыслить происходящие перемены и приспособиться к новым обстоятельствам. Всю свою жизнь Абигайль провела в деревне и не знала, что творится за ее пределами. Полностью довериться маркизе Абигайль не хватало духу… — У вас красивая грудь. Вы не должны прятать ее, — заявила маркиза. — А вот с волосами будет труднее справиться, но у меня есть хороший парикмахер, он приведет вашу голову в порядок. Необходимо будет также подобрать для вас такие шляпки, которые могли бы смягчить вызывающий цвет ваших волос. На сцене вы выступали бы в амплуа инженю. Я уверена, что вам надо избегать белого цвета. Мы оденем вас в яркие наряды. Вы станете настоящей красавицей. Абигайль не собиралась становиться красавицей. Она не хотела ехать в Лондон. Но, вспомнив просьбы Томми, она поняла, что сделает все возможное и невозможное для того, чтобы вернуть детей. Распрямив плечи и приосанившись, Абигайль сделала глоток чаю и согласно кивнула. — Вам понравится в Лондоне, — фальшивым тоном сказал Фиц. — Вас ждет блестящая будущность. Вокруг суетились служанки, укладывая вещи Абигайль. Сборами руководила маркиза Белден, отдавая приказы громким голосом, который был хорошо слышен из любого уголка дома. Несмотря на свою растерянность, мисс Мерриуэзер одним взглядом заставляла трепетать сердце Фица. — Надеюсь, в Лондоне я не попаду в окружение постоянно лгущих графов. Я терпеть не могу обманщиков и, к несчастью, привыкла принимать людей за тех, кем они представляются. — Я не собирался вводить вас в заблуждение, — стал оправдываться Фиц. — Я стал графом меньше недели назад, и это обстоятельство меня совершенно не обрадовало. Выражение лица Абигайль смягчилось, и она посмотрела на дверь, ведущую в кухню. Из-за нее доносились вопли Пенелопы, которую в это время купали в корыте. Поймав ее взгляд, Фиц торопливо произнес: — Я увезу Пенни в Лондон, другого выхода не вижу. Необходимо развеять слухи о моей гибели. Возможно, было бы выгоднее прикинуться мертвым. Моя смерть вполне устроила бы и моего наследника, и арендаторов. Но, вопреки вашему мнению обо мне, я не обманщик. Абигайль рассеянно кивнула. — Умолчание важнейших фактов в вашем обществе, похоже, не считается ложью, — заметила она и тут же с озабоченным видом спросила: — У вас есть родственники, которые могли бы помочь вам воспитывать Пенелопу? Фиц хмыкнул. Эта девушка раздражала его своей безграничной наивностью. — Вы требуете от меня честности и открытости. Ну что ж, в таком случае вы должны знать, что моя дочь — плод незаконной связи, и вряд ли они захотят даже видеть ее, а тем более принимать в своем доме. — А где же ее мать? — спросила Абигайль. В ее голосе не было и намека на осуждение. Она не собиралась упрекать Фица за грехи молодости. — Она была актрисой. Эта женщина удачно вышла замуж и уехала на континент, — резко ответил Фиц. Ему не хотелось вспоминать ту пору своей жизни, когда он был влюбленным и безрассудным юнцом. — Пенни никогда не видела ее. — Какая безответственная женщина, — качая головой, заметила Абигайль. Она явно не одобряла поведения матери Пенни. — Если бы я сама могла распоряжаться своей судьбой, то с радостью взяла бы малышку на воспитание. Однако, похоже, в ближайшее время мне придется подчиняться воле другого человека. Фиц выглядел совсем растерянным. Что же делать? Ведь у него не было денег, чтобы нанять для дочери хорошую няню или гувернантку! Он улыбнулся Абигайль, стараясь скрыть свою подавленность. В этот момент вниз по лестнице стремительно спустилась маркиза. За ней следовали горничные, лакеи и кучер, тащившие коробки и сундуки. — Большая часть ваших нарядов давно устарела и вышла из моды, — заявила леди Белден. — Позже мы отдадим их вашим служанкам. Однако у этой одежды есть одно хорошее качество — ее вполне можно носить до тех пор, пока мы не сошьем для вас новую. Если мы тронемся в путь немедленно, то еще засветло будем в Оксфорде, а завтра доберемся до Лондона. Фиц, вы поедете с нами? Тот отвесил учтивый поклон. — Если вы не возражаете против нашего общества, то мы с радостью составили бы вам компанию. — Мы? — переспросила Изабелла, смерив Фица недовольным взглядом с ног до головы. Она уже видела Пенелопу, но смотрела на нее как на пустое место, никак не связывая девочку с Уикерли. В коридоре раздался топот детский ножек, и вскоре появилась малышка. В ее широко распахнутых зеленых глазах горел огонек живого интереса. Влажные после купания волосы ребенка вились, надо лбом ерошился непокорный хохолок. Служанки одели Пенни в красивое зеленое платье и хорошие туфельки, подобранные в тон ему. Из-под подола выглядывали кружева нижней юбки, а на плечи малышки был наброшен белый кружевной шарфик, который, как полагал Фиц, после завтрака превратится в подобие грязной салфетки. — Миледи, разрешите представить вам мою дочь Пенелопу, — произнес Фиц. — Пенни, ты умеешь делать реверансы? Девочка тут же изящно поклонилась, слегка присев, и сердце его наполнилось гордостью. — Я хочу ехать в одной карете с мисс Абигайль! — заявила малышка, как только с церемониями было покончено. Она всегда требовательно заявляла о своих желаниях, как это делали все Уикерли. Скромность была не в их натуре. Фиц вопросительно взглянул на Изабеллу. — Как говорит моя маленькая племянница, ситуация становится все чудесатей и чудесатей, — промолвила маркиза, переводя изумленный взгляд с Фица на Пенни и назад. Сходство отца и дочери было очевидным. В конце концов она с неодобрительным видом покачала головой. — Я считала вас умнее, Дэнкрофт. Ну, хорошо, поедем вместе, у нас складывается веселая компания. Фиц чувствовал себя кроликом, идущим в пасть к удаву. В Лондоне, куда он собирался ехать, его ждали кредиторы и долговая тюрьма. Тем не менее он подхватил Пенни на руки и последовал за дамами во двор, где стояла наготове большая карета. В конце следующего дня экипаж маркизы въехал в Лондон и, миновав Оксфорд-стрит, свернул в старый столичный район, застроенный фешенебельными особняками. Всю дорогу Абигайль с любопытством разглядывала высокие городские здания. Улицы Лондона были запружены фургонами и пешеходами. Размеры некоторых построек поражали воображение провинциальной девушки. Держа Пенелопу на коленях, Абигайль прижималась носом к стеклу окна, как маленький ребенок. Громыхающая по булыжной мостовой карета ехала по узкой улочке, и она заткнула уши Пенни, когда какой-то пострел грязно выругался, погрозив кулаком вслед фургону, едва не сбившему его с ног. Когда экипаж наконец остановился перед кирпичным домом с ровными рядами темных окон, Абигайль вопросительно взглянула на мистера Уикерли — лорда Дэнкрофта. Он выглядел необычайно элегантно в модном сюртуке, обтягивающих ноги панталонах, лакированных сапогах для верховой езды и высокой шляпе. Увидев его в этой одежде, Абигайль должна была сразу догадаться, что перед ней человек из высшего общества. Однако граф Дэнкрофт, судя по всему, не очень-то радовался тому, что вернулся домой. Ни в одном из окон не горел огонь, дом словно вымер. На входной обветшалой двери не было видно траурного венка. Отсутствие дверного молоточка указывало на то, что хозяев не было дома. Забор, отделявший тротуар от заднего двора, покосился и грозил вот-вот рухнуть на случайных прохожих. На ступенях парадного крыльца густым ковром лежала опавшая листва и другой мусор. Однако, несмотря на запустение, дом очаровал Пенелопу. Она как завороженная во все глаза смотрела на него. — Слава Богу, приставов поблизости не видно, — весело сказала маркиза. — Прежде всего, Фиц, известите о своем приезде лорда Квентина. Он искренне оплакивает вашу кончину и клянет себя за то, что не успел помочь вам. Граф, казалось, был удивлен, однако ничего не сказал. Кивнув, он собрался выходить из кареты. Абигайль едва не вцепилась в его рукав. Ей было жаль этого человека. Ему предстояло войти в холодный, пустой, мрачный дом. О, как ей хотелось взять его и Пенни с собой туда, где было светло, тепло и уютно! Однако обедневшему графу нужна была не она, а невеста с огромным приданым, которого хватило бы не только на выплату долгов, но и на безбедную жизнь. Абигайль было больно думать о том, что, возможно, они больше никогда не увидятся. — Пусть Пенни хоть изредка заходит навестить меня, хорошо? — прошептала она, когда кучер распахнул дверцу кареты. Лорд Дэнкрофт изобразил на лице веселую улыбку и взял на руки дочь, сидевшую на коленях Абигайль. — Мы признательны вам за радушие и гостеприимство, мисс Мерриуэзер. Я уверен, что мы скоро увидимся. — Я хочу остаться с мисс Абигайль! — захныкала Пенелопа, поняв, что ее добрая фея не собирается вслед за ними выходить из кареты. Девочка прижимала к груди старую куклу и детскую книжку, которую ей подарила Абигайль. — Не плачь, Пенни, я уверена, что теперь у тебя появится собственная спальня, — сказала Абигайль. — Не забудь обследовать новую кухню. Там наверняка найдется местечко для котенка. — Не хочу! Не хочу, чтобы Абигайль уезжала! — завопила малышка, когда карета тронулась в путь. Абигайль вытерла влажные глаза и помахала носовым платочком из окна. Судя по всему, в доме графа не было слуг. Никто не открыл ему дверь. Последнее, что она видела, была упирающаяся Пенни, которую Фиц тащил к черному ходу дома.Глава 10
Держа под мышкой бьющуюся в истерике дочь, Фиц поднялся по шатким, готовым рухнуть ступеням черного хода к хлипкой двери, ведущей в кухню, и ударом ноги выбил ее. Никто так и не удосужился передать ему ключи от отчего дома, а искать в столь поздний час поверенных и адвокатов было бессмысленно. Грохот испугал Пенни, и она притихла. — Вот так обычно поступают порочные Уикерли, дитя мое, — бодрым тоном сказал Фиц, войдя в дом. Оказавшись в темноте, он поставил дочь на пол и стал почти на ощупь искать свечу, чтобы зажечь ее. — Жена одного моего кузена, — продолжал он, — как-то убежала из дома, прихватив с собой все ключи. Так, говорят, он высадил в доме все запертые двери. Я всегда думал: это правда или всего лишь байка? Теперь мы с тобой знаем, как все было на самом деле. Фиц был рад, что рядом с ним сейчас находится ребенок. Он не переступал порога этого дома с тех пор, как ему исполнилось семнадцать лет. В тот год отец, узнав о крупном выигрыше Фица, потребовал, чтобы сын отдал ему эти деньги. Тот собирался потратить их на книги, однако Уикерли всегда с презрением относились к образованию. Они больше уважали вино. Уйдя из дому, Фиц решил, что наука не его призвание, несмотря на успехи в математике. Ему нравилась самостоятельная беззаботная жизнь. Он снимал скромную квартиру, добывал себе средства к существованию с помощью азартных игр и старался держаться подальше от своих родственничков, развратных алкоголиков. Фиц понимал, почему семья Джеффа старалась не сближаться с его отцом и братом. Те наверняка начали бы клянчить у торговцев и промышленников деньги в долг. А на возврат их вряд ли стоило рассчитывать. И вот теперь пьяницы покинули этот мир, но дом все еще был наполнен их призраками, хотя они давно уже не жили в нем, а сдавали особняк в аренду. Фиц не сомневался, что в груде бумаг где-нибудь в доме найдет договор. Фиц нашел несколько огарков и зажег их. Мимо его ног пробежал мышонок, стремившийся поскорее скрыться в своей норе. Стены кухни были темными от копоти. Ни один уважающий себя повар не стал бы служить в этом доме. Даже увлечение энтомологией не заставило бы Фица полюбить клопов и тараканов, которых здесь было большое количество. Он подумал о том, что ему следовало отвезти Пенни на квартиру, которую он снимал. Однако она располагалась на четвертом этаже доходного дома на окраине города. Наверняка там его подстерегали кредиторы. Никто и подумать не мог, что он явится в это заброшенное здание. Оно совсем не походило на чистый уютный домик мисс Абигайль. Но теперь Фиц по крайней мере знал, что жилище мисс Огородницы — образец комфорта. — Ничего не трогай, Пенни, — приказал он девочке и сходил за багажом. Внеся в кухню саквояжи, Фиц снова навесил дверь и закрыл ее на засов. — Я хочу к мисс Абигайль, — снова захныкала Пенни, оттопырив нижнюю губку и крепче прижимая к груди книжку, которую Абигайль великодушно назвала своим подарком. Фиц не стал отчитывать ребенка за кражу, он сам в детстве воровал книжки с картинками и игрушки. Фиц тоже хотел к мисс Абигайль. Он тосковал по ее звонкому смеху, по ее мелодичному голосу. Ему хотелось услышать от нее, что все не так уж плохо, что он сумеет привести дом в порядок. А после этих слов ободрения он взял бы мисс Абигайль на руки, отнес в спальню и нашел бы утешение в ее нежных объятиях. Фиц вздохнул. Воображение слишком далеко увело его от реальности. — Что бы сделала мисс Абигайль, увидев подобный беспорядок? — спросил он. — Она сказала бы: «Тьфу, какая гадость!» — тут же ответила Пенни. Фиц засмеялся. — Ты абсолютно права, сокровище мое. Нам с тобой предстоит еще не раз произнести эти слова, прежде чем мы найдем место, где сможем приклонить головы. Захвати вон ту метлу. Боюсь, что нам придется прокладывать себе путь сквозь горы мусора к спальне. Последний слуга, должно быть, покинул этот дом больше десяти лет назад. Поднявшись на верхний этаж, Фиц увидел, что его отец и брат успели продать все, что было можно. На стенах сохранились следы от когда-то висевших здесь картин. Все вокруг было покрыто толстым слоем пыли и лондонской сажи. Дорогая атласная обивка стен была разорвана, обветшалая ткань от сырости и старости превратилась в лохмотья. Этот дом был построен еще в конце шестнадцатого века. Вскоре после его возведения Уикерли удостоились графского титула в награду за пиратский разбой на море, благодаря которому пополнялась королевская казна. Сдать этот особняк в аренду теперь было немыслимо. На его восстановление пошло бы целое состояние. К сожалению, пиратство больше не приветствовалось, и Фиц не мог пойти по стопам своих предков, чтобы решить финансовые проблемы. Хорошо, что Фиц и Пенни совсем недавно поели. Теперь ему нужно было всего лишь найти подходящую кровать для дочери. Он надеялся, что не все они в этом доме кишат клопами. Утром Фиц намеревался разыскать Квентина и попросить его взять бумаги на жеребца в качестве имущественного залога. Тот был деловым человеком, азартные игры и скачки его не интересовали. Однако он вряд ли отказался бы дать своему другу должным образом обеспеченную ссуду. Бельевой шкаф оказался пустым. Кровати, похоже, были проданы. Все, кроме одной — такой огромной, что ее невозможно было вынести из дома, не разломав стены. Это была королевская кровать, на которой, по преданию, спал «веселый монарх» Карл Стюарт, имевший множество любовниц. Именно в период власти этой скандальной династии Уикерли получили титул графов Дэнкрофт. А затем трон перешел к скучным пассивным представителям Ганноверской династии. При них Уикерли были не в фаворе. На этом ложе был замшевый матрас, в котором редко заводятся насекомые. Фиц бросил на него свой сюртук, а из жилета сделал импровизированную подушку. — Без моего разрешения не ложись! — сказал он дочери. Малышка была недовольна его словами. — А мисс Абигайль говорит, что я должна больше спать! — Но я не мисс Абигайль. Ты должна сначала поработать, а уже потом ложиться спать. Займись уборкой паутины и борьбой с тараканами! — Не буду! Я хочу спать! — Ну, в таком случае приляг на полчасика. — Я буду спать столько, сколько захочу! — не уступала малышка. Забравшись на кровать, она свернулась калачиком на сюртуке отца. — В таком случае хотя бы туфли сними! Пенни быстро села на кровати, стащила туфли и чулки и бросила их на пол, а затем сняла одежду и осталась в одной сорочке. — Вот и все! — с довольным видом сказала она и закуталась в сюртук Фица. Тот поднял с грязного пола ее одежду, аккуратно свернул и положил в огромный пустой шкаф. Мисс Мерриуэзер вряд ли понравилось бы упрямство и своеволие Пенни, однако она была дочерью одного из Уикерли. И это все объясняло. В их семье было не принято следовать приказам. Любой вызов встречал сопротивление. Фиц решил, что на досуге как-нибудь поразмышляет на эту тему. А пока он должен был, не откладывая, вступить в тяжелую борьбу за существование. Абигайль слишком устала и была перевозбуждена, поэтому почти не замечала деталей окружающей обстановки. Но бросавшиеся в глаза хрустальные люстры, мраморные полы, шелковая обивка стен и статуи, место которым было скорее в музее, нежели в жилом доме, не могли не произвести на нее впечатления. Служанка по распоряжению маркизы проводила Абигайль в отведенную ей комнату для гостей. Это помещение тоже было роскошным. Стены были увешаны живописными полотнами в тяжелых позолоченных рамах. На старомодном столе, изготовленном в мастерской Чиппендейла, известного английского мастера мебельного искусства, стояли письменные приборы из оникса, рядом с позолоченной чернильницей лежали перья. Тяжелые занавеси из темно-бордового бархата укрывали с четырех сторон кровать от несуществующих ветров. В комнате стоял удушливый запах угольного дыма, просачивавшийся в дом с улицы. Деревянный пол устилал большой ковер с цветочным узором. Горничная в накрахмаленном белом чепце и переднике задернула шторы на окнах, и комната еще больше стала похожа на хранилище музейных экспонатов. Медная лампа у кровати освещала туалетный столик с мраморным верхом и позолоченное настенное зеркало. Две служанки распаковали вещи Абигайль и повесили ее одежду в высокий вишневый шкаф. Она испытывала чувство одиночества, несмотря на то, что вокруг нее суетились слуги. И еще ее мучил страх, хотя она не хотела признаваться в этом даже самой себе. Абигайль, казалось, могла перейти пустыню и переплыть океан для того, чтобы увидеть детей. Но она чувствовала сейчас себя такой заброшенной. — Мы завтракаем в десять, мэм, — сообщила ей экономка, выставив за дверь служанок. — Может быть, прикажете подать вам до завтрака горячего шоколада? Абигайль кивнула, чувствуя, что не в силах произнести ни слова из-за стоявшего в горле комка. Экономка сделала реверанс и вышла из комнаты, не забыв плотно прикрыть за собой дверь. Оставшись одна, Абигайль открыла ящик письменного стола, взяла из него почтовую бумагу и села писать письмо детям. Ей нужно было сообщить им свой новый адрес. «Наша дальняя родственница, маркиза Белден, согласилась помочь нам. Я теперь живу в Лондоне, в ее доме. Поверенный в делах маркизы в скором времени навестит вас. Я очень надеюсь, что у меня тоже появится возможность увидеться с вами. Я всех вас люблю и горячо целую. Не забывайте меня!» Покончив с делами, Абигайль снова огляделась в своей золотой клетке, и ее сердце затрепетало. Неужели все это происходит с ней наяву, а не во сне? Неужели у нее действительно появятся деньги, на которые она сможет нанять хорошего поверенного? И когда это произойдет? Когда она наконец сможет снова обнять детей и вернуться к прежнему укладу жизни? Лорд Хойт, младший сын новоиспеченного четвертого маркиза Белдена, в отличие от Фица был основательным человеком. И хотя Квентин всего лишь на несколько лет был старше его, всегда немного робел в его присутствии. Особенно сегодня, когда он приехал с визитом вместе с маленькой дочерью. Фиц не умел вести деловые переговоры и понимал, что ему нужно сильно постараться, чтобы убедить ушлого во всем, что касается бизнеса, Квентина раскошелиться и дать ссуду. Резвая Пенелопа, за которой нужно было постоянно приглядывать, отвлекала его от тяжелых мыслей. Лорд Квентин принял их в своем кабинете. Это был высокий крепкий мужчина, хорошо известный в кругах любителей бокса как неукротимый боец, обладавший нокаутирующим ударом. Он был рад, узнав, что Дэнкрофт воскрес из мертвых, но это не означало, что Квентин готов был идти у него на поводу и во всем потакать. Он молча с непроницаемым выражением лица выслушал объяснения приятеля. Если бы Фиц беседовал сейчас с кем-нибудь другим, он, пожалуй, развалился бы на стуле в непринужденной позе, закурил сигару и, подмигнув собеседнику, с юмором изложил бы события. Но в присутствии Квентина такое поведение было неуместным. Фиц слишком уважал этого человека, чтобы позволить себе ложь или иронию. — Значит, вы утверждаете, дворецкий знал, что вы живы? Он был в курсе, что вы поехали за своим выигрышем — жеребцом? — задумчиво спросил Квентин, разминая кисть руки. — Байбли — наш старый слуга, которому не платили, кажется, целую вечность. Похоже, он давно уже ведет собственную игру, не подчиняясь нашим приказам. Возможно, мой дворецкий надеялся, что Джефф вступит в наследство и выплатит ему жалованье. Квентин кивнул. Ход мыслей Фица казался ему вполне логичным. — Я знаком с вашим кузеном. Он производит впечатление здравомыслящего человека. Однако, похоже, несколько тщеславен. Я слышал, он подал заявление о приеме в ассамблею «Олмак», когда получил известие о вашей смерти. Вот это да! Ублюдок Джефф обрадовался его смерти и решил незамедлительно вступить в ряды элиты светского общества. Это был отвратительный поступок даже для представителя рода порочных Уикерли. Из-за старой вражды семьи Фица и Джеффа никогда не были близки. Их представители вращались в разных кругах. Но он даже не подозревал, что его кузен завидовал аристократическому титулу. Может быть, Джефф испытал соблазн лишь после того, как узнал о мнимой гибели Фица? А что, если Байбли и Джефф были в сговоре? Дворецкого очень легко подкупить, он обожал деньги. — Мои родственники никогда не отличались благородством и порядочностью, — промолвил Фиц, решив пока отринуть все подозрения. Квентин фыркнул. — Недостатки членов вашей семьи очевидны, но вы тем не менее могли бы уговорить леди Изабеллу не рассказывать о том, что она видела вас, а затем исчезнуть на год. Неужели вы не испытываете искушения поступить именно таким образом? Ведь еще не поздно. Тяжело вздохнув, Фиц взглянул на Пенелопу, сидевшую в кресле и разглядывавшую большую книгу с цветными иллюстрациями. — Вы же видите, что теперь я не один. Дочь — главная причина, заставившая меня приехать сюда. Мне нужны деньги, чтобы нанять хорошую гувернантку и снять приличную квартиру. Я готов дать вам купчую на жеребца в качестве имущественного залога, но я не могу сказать, как скоро у меня появится возможность вернуть вам деньги. Квентин глубоко задумался, сведя брови на переносице, и Фиц испугался что он откажет ему в просьбе предоставить ссуду. — Но почему, черт возьми, вы не оставили девочку там, где она до сих пор жила? Фиц сам не раз спрашивал себя об этом, но у него на этот вопрос был только один ответ. — Не видел другого выхода. После похорон я отправился за жеребцом, мой путь пролегал через Рединг, где жила Пенни, и я заехал в этот город, чтобы передать няньке причитающееся ей жалованье, а заодно посмотреть, все ли в порядке у моей дочери. И что же я увидел? Пенни была заперта в амбаре, откуда доносились ее отчаянные крики, а миссис Джонс в это время пьянствовала и развлекалась со своим дружком. Неудивительно, что я вышел из себя и наделал много глупостей. Едва не разнес дом… — Гнев — плохой советчик, — изрек Квентин, — однако я понимаю мотивы вашего поведения. Но что же вы теперь намерены делать? Весь Лондон извещен о вашей смерти. А вдруг ваш кузен начнет оспаривать ваше воскрешение? — Я не слишком-то дорожу титулом, хотя владею им по праву. У Джеффа не было никаких оснований надеяться на него, они возникли лишь неделю назад, когда появились слухи о моей кончине. Если бы у меня был выбор, я отдал бы ему титул, поместье и городской дом, кишащий крысами и тараканами. — Владеть всем этим кузен может лишь в случае вашей смерти, — с сочувствием глядя на Фица, промолвил Квентин. — Я найму нянек и гувернанток для вашей дочери и буду присматривать за ней, если вы решите покинуть Англию и больше никогда не возвращаться сюда. Но я откажу вам в поддержке, если вы предъявите свои права на титул и поместье лишь после того, как Джефф расплатится со всеми долгами и уладит проблему. Фиц пригладил ладонью непослушную шевелюру. — Вы искушаете меня, мне надо подумать, — сказал он и взглянул на Пенелопу. — Нет, я не могу решиться на обман. У меня есть друзья, есть пожилые, не вполне здоровые родственницы. Не хочу причинить им боль. Я не собираюсь никому лгать — ни им, ни слугам, ни арендаторам. Понимаю, что мое исчезновение было бы выгодно кредиторам и арендаторам, но мне все же хочется попытаться самому уладить все проблемы. Квентин кивнул и, подойдя к стене, снял, небольшую картину. За ней располагался стенной сейф. — Я как-то сказал Изабелле, что мне следовало бы вкладывать деньги в своих друзей. Но она едва не рассмеялась мне в лицо. Давайте найдем вам в жены богатую наследницу и докажем всему миру, что мы, младшие сыновья в семье, при наличии средств тоже можем многого добиться в жизни. Нам нужен лишь стартовый капитал. Фиц был удивлен тем, что Квентин водит дружбу со своевольной маркизой и даже считается с ее мнением, но не подал виду. Достав купчую на жеребца из кармана сюртука, он передал ее приятелю и взамен получил тяжелый кошелек, набитый монетами. — Две мои младшие сестры и четыре племянницы — девицы на выданье, — небрежно заметил Хойт. — Вы могли бы выбрать среди них себе невесту. Правда, по сравнению с вашими долгами у них довольно скромное приданое. Тем не менее они могут быть полезны вам, поскольку знают всех состоятельных молодых особ в городе. Одним словом, вы должны с ними познакомиться. — Признайтесь, вы поспорили с леди Изабеллой о том, как скоро вам удастся женить меня? — спросил Фиц, стараясь выглядеть беспечным. Однако он нервничал, как лис, попавший в капкан. Квентин отмахнулся от его вопроса со смехом. Фиц глубоко задумался. Неужели его женят через пару недель? Он покосился на Пенелопу, слюнившую палец, чтобы перелистнуть страницу. Стоило ли ради ребенка ломать себе жизнь? Фиц не знал ответа на этот вопрос, но чувствовал ответственность за судьбу дочери и хотел доказать всему миру, что хотя бы один из Уикерли способен исполнять свой долг. Да, жизнь была сложнее, чем простые математические расчеты.Глава 11
Абигайль очень скоро надоело притворяться милой и всем довольной девушкой, которую облагодетельствовала богатая аристократка. Ее терпение было на пределе. И через несколько дней ей пришлось надеть медальон с прядками волос близнецов как напоминание о том, зачем она находится здесь, в роскошном столичном доме маркизы. Иначе она давно бы уже сбежала назад в Оксфордшир. — На подкладку для этой горжетки нужно выбрать шелк абрикосового цвета, — заявила маркиза, перебирая образцы тканей, которые разложила перед ней модистка. — Сюда также подойдут желтые ленты. И никаких кружев! Абигайль прикинула в уме стоимость дорогого непрактичного наряда и натянуто улыбнулась. Она не привыкла тратить на одежду такие огромные деньги. Так как счета выписывались на ее имя, она начала сильно сомневаться в том, что у нее останется хоть какое-то приданое. Маркиза слишком азартно и безоглядно тратила ее деньги. — Я считаю, что сначала надо выяснить, в какую сумму мне обойдутся услуги поверенного, — робко промолвила Абигайль. — Все эти наряды шьются на один сезон. Это пустая трата денег. — Ерунда. Приобретение бесценного опыта стоит денег, это не бесполезные расходы. Вы должны увидеть жизнь, чтобы понять, чего именно хотите. Я позволю вам спрятаться от мира в сельской глуши, окружив себя четырьмя маленькими сорванцами, только после того как вы раздвинете горизонты своего кругозора. Этот спор у них возобновлялся каждый день. Как только Абигайль смогла одеться по последней моде, маркиза разрешила ей наконец выйти в люди. Девушка надеялась, что ей позволят нанести визит адвокату, но вместо этого маркиза начала таскать ее по мастерским и дорогим магазинам. Накручивая на пальчик изящно завитой локон, Абигайль грустно взглянула на свое новое платье. Высокие каблуки и удлиненные линии одежды делали ее фигуру более стройной. Она казалась выше ростом и уже не производила впечатления маленькой, безвкусно одетой провинциальной жительницы. Маркиза заставила Абигайль преобразиться почти до неузнаваемости. Конечно, девушке были приятны такие изменения в ее внешности, но тратить деньги на дорогую одежду казалось ей неразумным. — Я не мотовка по своей натуре, — твердила Абигайль хозяйке дома, настойчиво руководившей ею, — и привыкла довольствоваться малым. Но больше всего ее огорчало то, что маркиза, похоже, во многом права. У Абигайль действительно не было никакого опыта. Она ходила по улицам Лондона разинув рот и никак не могла привыкнуть к газовым фонарям, освещавшим улицы, огромным магазинам, оживленному движению и экипажам с высоким верхом. Абигайль чувствовала, что ей необходимо освоиться в этом огромном, сложном мире, иначе она не сможет иметь дело с адвокатами и приставами, не сможет найти мужчину, который мог бы отстаивать ее интересы в судах. У нее не было никакого желания посещать ассамблею «Олмак», танцевать на балах, знакомиться с аристократами особенно если они все были столь же деспотичны, как маркиза, однако Абигайль с удовольствием привезла бы детей в Лондон, чтобы показать им знаменитые мосты, памятники и зверинец в Тауэре. Порой она вспоминала Фица и спрашивала себя: что ей делать, если она вдруг столкнется с ним на каком-нибудь приеме? Просто поклониться и пройти мимо? Но это было бы странным. Они успели сблизиться, он был очень обходителен и учтив. Абигайль очень хотелось знать, все ли в порядке у Пенелопы. То, что Дэнкрофт за эти четыре дня не удосужился привезти девочку к ней в гости, обижало ее. Ей бы очень хотелось иметь хотя бы одного, друга в этом чужом городе. Впрочем, причислять графа Дэнкрофта к кругу своих приятелей с ее стороны было бы, вероятно, слишком самонадеянно. Выйдя из мастерской, маркиза и ее подопечная направились к следующей модистке, но тут Абигайль услышала взволнованный детский голосок, который окликнул ее. У нее учащенно забилось сердце. Пенелопа! Оглянувшись, она хотела улыбнуться, но картина, которую увидела девушка, заставила ее похолодеть и застыть на месте от ужаса. На глазах Абигайль Пенни едва не угодила под копыта лошади. Девочка выбежала из толпы на проезжую часть улицы, по которой скакали всадники и двигались экипажи. Прежде чем Абигайль успела броситься на помощь ребенку, мечущемуся на мостовой, маркиза крепко схватила ее за руку. В этот момент к Пенни с противоположного тротуара ринулся высокий длинноногий мужчина, которого Абигайль тотчас же узнала. Это был граф. Он ловко лавировал между каретами и фургонами. Настигнув дочь, Фиц подхватил ее на руки и вынес на тротуар, забрызгав грязью свои до блеска начищенные сапоги. Абигайль вздохнула с облегчением. Она была счастлива снова видеть Дэнкрофта, и ей на мгновение показалось, что в его глазах тоже блеснула радость. Однако лицо графа тут же приняло обычное непроницаемое выражение. Он всегда умело скрывал свои чувства. Поставив дочь на ноги, Фиц снял шляпу и отвесил дамам изящный поклон. — Счастлив видеть вас, миледи! — сказал он маркизе, а затем окинул Абигайль, одетую в васильковое платье с высокой талией, оценивающим взглядом. Судя по всему, он остался доволен ее элегантным видом. — Надеюсь, мисс Мерриуэзер, вы приятно проводите время в нашем замечательном городе? Фиц разговаривал с Абигайль так, словно они только что познакомились, — любезно и отчужденно. Тем не менее его пристальный взгляд задержался на ее высокой груди. Заметив это, Абигайль затрепетала. Она не знала, как реагировать на это. Впрочем, в остальном поведение графа было безукоризненным. — Здесь по крайней мере, нет свинарников, — напомнила Абигайль. Она разговаривала с Фицем в прежней грубовато-шутливой манере. Может быть, этого не следовало делать? Слегка смутившись, Абигайль повернулась к Пенни и крепко обняла ее. Со стороны ее фамильярность могла выглядеть так, словно дочь фермера навязывается в друзья к графу. — Ты не должна переходить улицу одна. Всегда держись за руку папы и смотри по сторонам, — сказала она девочке. — У меня чуть сердце не остановилось от страха за тебя. Ты только посмотри, что ты сделала со своими красивыми туфельками. Пенни бросила взгляд на свои ножки и пожала плечами. — Наплевать! Папа говорит, что наймет мне няню. Но я уже слишком большая, зачем мне она? Девочка права. Ей нужна гувернантка. Впрочем, Абигайль не следовало вмешиваться не в свое дело. Поэтому она промолчала, но все же скептически приподняла бровь, выражая тем самым свое мнение по поводу решения Фица. Быть сдержанной не означало быть робкой. Конечно, граф Дэнкрофт обладал светскими манерами, которым Абигайль предстояло еще долго учиться. Но несмотря на всю свою искушенность и опытность, Фиц не знал, как правильно воспитывать детей. — Гувернантке нужна отдельная комната и служанка, которой тоже потребуется свой угол. Их появление в доме приведет к необходимости нанять повара, — пожав плечами, сказала Фиц. — И так до бесконечности. Абигайль знала, что у Фица есть огромный пустой особняк в городе, но нет денег на его содержание. Она кивнула, борясь с желанием предложить ему финансовую помощь. Ради Пенни, конечно. На деньги, которые Абигайль только что потратила на очередной наряд, она вполне могла бы нанять им и повара, и гувернантку. — Я слышала, что Квентин заманивает вас в ловушку, сватая вам одну из своих многочисленных незамужних родственниц, — небрежным тоном заметила маркиза. — Учтите, приданое у них небольшое. Вы можете найти более выгодную партию. — Хорошо, я узнаю нынешние «расценки». Уточню, сколько сегодня стоит брак с графом, — лукаво улыбаясь, промолвил Дэнкрофт. — За такого, как вы, породистого жеребца с родословной невесте придется выложить кругленькую сумму, — проворковала леди Белден. Абигайль вздрогнула. Ей не нравилась уничижительная манера светских людей шутить друг с другом. Стиснув зубы, Абигайль сочла за лучшее промолчать. — Родственницы Хойта по моей просьбе исполняют роль секретарей, — сказал Фиц. — Они сортируют многочисленные приглашения, которые приходят на мой адрес. Похоже, я вхожу в моду. В голосе Фица сквозила ирония. Абигайль внимательно взглянула на графа. Неужели он готов был пойти на уступки обществу, которое ценило его только за громкий титул и не принимало его внебрачную дочь? Маркиза рассмеялась и погрозила Фицу пальцем. Абигайль демонстративно повернулась к Пенни и, завязав ее ленты на шляпке, спрятала косички девочки в ворот короткой накидки. Ребенок интересовал ее больше, чем флиртующие граф и маркиза. Абигайль внушала себе, что отныне ее не волнует поведение Фица. Он был озабочен поисками богатой невесты. И даже если граф появится на балу под руку с какой-нибудь состоятельной аристократкой, Абигайль это нисколько не огорчит! Пару недель назад она даже не знала о его существовании. И то, что она, почувствовав себя одиноко, плакала когда-то в объятиях Фица, а потом в ее душе зародились сумасшедшие мечты, не сделало ее и графа близкими людьми. Он никогда не смотрел на нее как на женщину. — По каким дням вы принимаете гостей, миледи? — спросил лорд Дэнкрофт. — Я с удовольствием нанесу вам визит, если вы не против. Маркиза легонько ударила Фица по руке сложенным веером. — Привезите с собой сестер Квентина, тогда я радушно приму вас. Я хочу использовать их организаторские способности в интересах мисс Мерриуэзер. Ее пора представить обществу. Граф просиял, молча поклонился дамам, взял Пенни за руку и зашагал прочь. — У этого человека дырявый карман, — сказала маркиза, глядя вслед графу. — Он приятный собеседник, я всегда рада видеть его за своим обеденным столом, но он не подходит для вас, моя дорогая. Вашего наследства не хватит для того, чтобы залатать его финансовые прорехи. И ни один душеприказчик не позволит ему взять в свой дом маленьких сирот. Это обрекло бы детей на нищету. Абигайль судорожно сглотнула. Похоже, маркиза и в этот раз права. — Вы же знаете, милорд, — промолвила высокая белокурая девушка, стоя рядом с Фицем на крыльце у парадной двери, в которую уже стучал ее лакей, — что в обществе не принято наносить утренние визиты вместе с детьми. Теперь, когда у Пенни есть няня, вы могли бы оставить ее дома. «Ну да, — с горечью подумал Фиц, — в кишащей тараканами комнате». Однако он не стал возражать своей спутнице. — Зовите меня Фиц, леди Салли. Что же касается причин, заставивших меня взять дочь с собой, то скоро вы узнаете о них. — Нет, я буду называть вас Дэнкрофт, — возразила та. — Я на десять лет моложе вас, и с моей стороны было бы непростительной фамильярностью обращаться к вам по имени. О, самонадеянная молодость! Салли, несомненно, считала себя воспитанной девушкой, но при этом бесцеремонно делала ему замечания, осуждая Фица за нарушение этикета. Сестер Квентина воспитывали в строгости, с детства прививая им хорошие манеры. Соблюдение приличий было для них превыше всего. Их отец знал, что однажды унаследует титул маркиза, и поэтому готовил дочерей к жизни в светском обществе. Фиц не сомневался, что через пару лет они будут диктовать в столичных салонах правила общения. Фиц вдруг почувствовал себя рядом с Салли старым, умудренным горьким жизненным опытом ловеласом. Войдя вместе с отцом в роскошный дом леди Белден, Пенни слегка оробела. Они оказались в просторном холле с высоким лепным потолком. На стенах красовались огромные — в человеческий рост — живописные полотна и висели декоративные подсвечники. Фиц отвлек внимание дочери от обнаженной статуи в нише и показал на огромный букет, стоявший на высоком ларе. Рядом лежал серебряный поднос, на котором посетители обычно оставляли визитные карточки. — Я хочу цветок, — прошептала девочка, глядя с тоской на прекрасные розы. — Я куплю тебе букетик позже, если ты будешь хорошо себя вести, — пообещал Фиц. Пенни кивнула с серьезным выражением лица. Она озиралась с круглыми от изумления глазами и жалась к отцу. Фиц вдруг заволновался. Теперь он сомневался в том, что правильно поступил, взяв с собой в этот роскошный аристократический дом незаконнорожденного ребенка, не получившего должного воспитания. Но Пенни так хотелось пообщаться с мисс Мерриуэзер! Девочка тосковала по ней. — Мисс Абигайль! — В восторге вскричала она, завидев своего кумира в гостиной, куда гостей провел дворецкий. Элегантно обставленное помещение больше походило на бальный зал с высоким потолком. — Папа обещал подарить мне букет! Вырвав руку из ладони отца, девочка бросилась к Абигайль и упала в ее объятия. Фиц с удовольствием сделал бы то же самое. Он едва не лишился дара речи вчера, когда увидел девушку в новом платье для прогулок. Сегодня бывшая мисс Огородница выглядела просто сногсшибательно. Она казалась невесомой в легком зеленом платье с тугим корсажем, плотно облегавшим пышную грудь, от которой ткань ниспадала широкими складками. Под ними угадывались соблазнительные женственные формы. Слава Богу, сегодня на ней не было головного убора, и Фиц мог любоваться ее рыжеватыми локонами, стянутыми лентой. Они обрамляли лицо Абигайль с тонкими чертами, которое Фицу хотелось осыпать поцелуями. Он сжал кулаки, едва поборов искушение дотронуться до ее непослушных шелковистых кудрей. Но тут леди Салили незаметно дернула его за рукав, и он, опомнившись, отвесил учтивый поклон, а потом поцеловал руку леди Изабеллы. Хозяйка дома предложила гостям чай, хотя Фиц с большим удовольствием выпил бы бренди. Он наблюдал за Пенни и мисс Мерриуэзер, которые шептались, сидя в отдалении на диване. Салли и леди Изабелла в это время энергично обсуждали план действий, которые должны были поспособствовать успеху Абигайль в поисках достойного жениха. Женщины походили на двух генералов, разрабатывающих план победоносной военной кампании. Фиц и не подозревал о том, что леди Салли вращается в высших кругах. Обычно светское общество с пренебрежением относилось к выходцам из среды промышленников и торговцев. Впрочем, он плохо знал нынешнее умонастроение общества, так как редко посещал ассамблею «Олмак». — Превосходно, — услышал он приглушенный голос Изабеллы, — Дэнкрофт таким образом привлечет к девушке внимание других джентльменов. А матроны перестанут смотреть на него как на охотника за приданым, если он будет постоянно сопровождать мою протеже. Ваш брат должен уговорить графа воздержаться от азартных игр хотя бы на время, пока он ухаживает за Абигайль. Понизив голос, дамы зашушукались. Поморщившись, Фиц сделал глоток слабо заваренного чая. Азартные игры были для него источником средств к существованию, а не пустой забавой. Чтобы найти невесту, которая захотела бы захомутать его, как чистокровного скакуна, ему нужно было поддерживать себя в хорошей форме, иметь достойный внешний вид. А на это требовались деньги. Он должен был давать чаевые слугам, делать небольшие подарки, дарить цветы. Ссуды, взятой у Квентина, едва хватило на оплату услуг поверенных, которые добились отсрочки выплаты долгов. Теперь у Фица не было средств даже на то, чтобы снять приличную квартиру и нанять гувернантку для дочери. Его наследник хранил зловещее молчание. После того как слухи о его самоубийстве были опровергнуты, Джефф никак не проявил себя. Фиц распорядился, чтобы адвокат их семьи отправил ему письмо с просьбой откликнуться, однако реакции на это послание так и не последовало. Пенни взяла мисс Мерриуэзер за руку и потянула ее к стоявшему на полу большому глобусу, который когда-то являлся украшением кабинета покойного маркиза. Этот предмет явно не вписывался в обстановку гостиной. Фиц встал и подошел к ним. — Я рада, что вы привели сюда Пенни, милорд, — пробормотала девушка, когда Фиц приблизился к ней. — Она говорит, что ее нянька сильно храпит. А еще Пенни рассказала мне, что раздавила двамиллиона пауков. — Я выдвинул ее на звание главной мухобойки и наградил медным значком отваги. Абигайль рассмеялась. — О, как вы похожи! — невольно воскликнула она. — Из вас, милорд, получился плохой граф. Аристократ на вашем месте завел бы разговор не о насекомых, а о перспективах выгодного брака, постарался бы выбрать самое сладкое яблочко в богатом фруктовом саду светского общества. Тем более что маркиза к вам благоволит. — Я предпочитаю пирожки с ревенем. Вы навсегда отбили у меня охоту есть другие лакомства, — с улыбкой признался Фиц. Абигайль знала, что граф мастер по части комплиментов. — Ваши вкусы сформировались задолго до нашего знакомства, — сухо сказала она и отошла к окну. С улицы доносился грохот экипажей и цокот копыт. Этот шум приглушал голос Абигайль. — Неужели дом действительно находится в таком плачевном состоянии, что кишит насекомыми? — Дела обстоят хуже, чем вы можете себе представить, — мрачно ответил Дэнкрофт. Мисс Абигайль видела его в самых унизительных обстоятельствах. Фицу казалось, что ее ясные глаза заглядывают ему прямо в душу. Поэтому он не видел смысла скрывать от нее свое отчаянное положение. — Особняк пустовал последние лет десять. Мы живем в нем из-за того, что не можем позволить себе платить за другое жилье. Скажите, а существует ли эффективное средство от этих тварей? — Да, но сначала надо провести тщательную уборку всех помещений, а потом опрыскать их болотной мятой. Это средство распространяет жуткую вонь, которая и отпугивает насекомых. Насколько я понимаю, от вашей няни мало помощи? — Это ей не по силам. Она так растолстела на хозяйских харчах, что вряд ли сможет самостоятельно встать, если вдруг опустится на колени. Впрочем, нянька хорошо ладит с Пенни, и я ею доволен. Абигайль неодобрительно покачала головой. Ей не нравились пренебрежительные отзывы графа о людях. — Вы как-то упоминали о том, что в поместье у вас есть слуги. Разве они не могут приехать в Лондон, чтобы помочь привести в порядок дом? — С радостью, но только после того как я заплачу им. Они со своими семьями живут в Уэйкоме. — Леди Белден тратит деньги, оставленные мне в качестве наследства, на бесконечные наряды. Мне это не нравится. Я считаю такие траты пустым расточительством, — понизив голос, промолвила Абигайль и с опаской взглянула на шушукающихся за чайным столом дам. — Это наследство нужно мне для воспитания детей. Может быть, мы с вами договоримся и поможем друг другу? Фиц молчал, ожидая, что она скажет дальше. Он не понимал, куда Абигайль клонит. Ход ее мыслей был для него неясен. Фиц хотел чувствовать себя полезным, с огромной радостью помог бы ей. Но каким образом, интересно знать? Абигайль смущенно потупила взор. — Маркиза не позволяет мне самостоятельно распоряжаться моими деньгами, — продолжала она, опустившись в кресло у окна и сцепив пальцы на коленях. — Мои счета поступают поверенному, который и оплачивает их. А что, если я вдруг верну какую-нибудь дорогую шляпку в магазин? Возможно, мне возместят ее цену наличными… — Хитро придумано, — с восхищением промолвил Фиц. — Вообще-то обычно так не поступают. Но если счета оплачиваются своевременно и аккуратно, то можно попробовать уговорить владельца магазина возместить наличными стоимость купленного у него товара, который якобы вам не подошел… Однако если вы хотите таким образом раздобыть средства для поездки к детям, то для этого не стоит прибегать к уловкам. Я могу сам отвезти вас туда. — Спасибо. Я надеялась услышать от вас именно эти слова. У Фица екнуло сердце. Чтобы заслужить уважение этой девушки, он был готов на все. — Если бы у меня появились деньги, — продолжала Абигайль, — я могла бы вручить их вам за услуги, а вы, в свою очередь, заплатили бы слугам за работу по дому. И тогда Пенни не придется играть роль истребительницы насекомых. — Вы великий стратег, — сказал Фиц, стараясь скрыть разочарование. Абигайль, оказывается, смотрела на него не как на героя, а как на человека, нуждающегося в участии и помощи. — Я могу взять экипаж бесплатно у друзей, поэтому вам не надо тратиться на дорогу. И не забывайте, что я все еще в долгу перед вами. Соскучившаяся Пенни, которую все бросили, взяла со стола шар из матового стекла с изображением внутри Гайд-парка и стала катать его по ковру. — Поговорим об этом позже, — быстро сказала Абигайль и кинулась к ребенку, чтобы спасти хрупкое украшение. Фиц нахмурился. В этот момент он снова почувствовал себя никчемным бездельником, не заслуживающим уважения.Глава 12
— Вам следовало бы обосноваться в более приличном месте, Атертон. У вас дурное соседство. На углу меня едва не огрел дубинкой какой-то негодяй, — сказал Фиц, бросив на стол туза, чтобы поставить победную точку в очередной партии. Они играли в «двадцать одно», и он был в ударе. Протянув руку, небрежно сгреб со стола горсть монет, стоявших на кону. — Возможно, этому человеку не понравилась ваша слишком смазливая физиономия. Или это были происки обнаглевших кредиторов, — с беззаботным видом предположил Николас Атертон, вольготно расположившийся в мягком кресле. Атертон вел праздную жизнь аристократа, у него были имения, он учился в Итоне, соблюдал вековые традиции, к которым так и не приобщился Фиц. Однако у Ника не было других дел, кроме поисков развлечений. — Я вижу, вы обеспокоены моей безопасностью, — сухо заметил Фиц, следя за тем, как Атертон тасует карты. — Но давайте поговорим на другую тему. Монтегю, вы, случайно, не знаете, где можно купить болотную мяту? Блейк Монтегю, к которому обратился Фиц, имел примечательную шевелюру: его густые черные волосы прорезала серебристая полоса седины. Этот человек сочетал в себе, казалось бы, несочетаемые качества: он был одновременно опасен и надежен. Фица всегда влекло к сыну английского барона. Тот обладал обширными знаниями во многих областях, и он высоко ценил это. Они подружились в тот день, когда Блейк подрался со своим старшим братом; Фиц похвалил приятеля за решительность и угостил элем. Он сам давно уже мечтал поколотить своего более удачливого братца, и поступок Блейка восхитил его. В приступе гнева Монтегю был неукротим. Они очень быстро нашли общий язык, осудив пережитки несправедливой феодальной системы, из-за которых оба остались без гроша. — Болотную мяту? Что за чушь? — переспросил Монтегю и засопел. — О, а я слышал о ней! — оживился Ник. — Это такая трава. У меня была нянька, которая частенько баловалась чаем из нее. — Я и без вас знаю, что это такое, — проворчал Монтегю, который всегда гордился своими знаниями и охотно делился ими. — Мята болотная — это растение с мелкими ароматными листьями, запах которых отгоняет москитов, муравьев и других насекомых. Дав это определение, он выложил свою ставку на середину стола. Ник в это время раздавал карты. — А зачем она вам? — спросил Монтегю. — Я всегда стремлюсь знать больше, чем слуги, — уклончиво ответил Фиц. — Скажите, кабриолет все еще находится в вашем распоряжении? Я бы поставил все деньги, которые выиграл сегодня, на кон, с условием, что вы позволите мне воспользоваться им в случае моего выигрыша. У вас есть реальный шанс отыграться, Монтегю, не упустите его! Несмотря на то, что Ник тоже был младшим сыном в семье, он мог себе многое позволить. Многое, но только не безоглядную трату денег. Он часто брал у Фица взаймы, а тот, в свою очередь, часто выигрывал у него. Деньги последнего перетекали в карман Фица, а потом возвращались к Нику, превращаясь в долг, который редко погашался. Так они и циркулировали по кругу. Поэтому Фиц не испытывал угрызений совести, когда выигрывал у друга пару монет в карты. Монтегю, однако, получал на содержание очень скудную сумму. Он никак не мог скопить достаточно средств для того, чтобы поступить на военную службу в качестве офицера, и не раз грозился, что пойдет на флот простым матросом. Но отец обещал за это лишить его даже того скромного содержания, которое до сих нор выделял. Фиц скорее использовал мозги Блейка, нежели стремился завладеть содержимым его кошелька. В благодарность за науку и знания друга он прикладывал все усилия к тому, чтобы обуздать его взрывной темперамент, проявления которого часто вели к плачевным последствиям. — Хорошо, я согласен, — проворчал Монтегю. — Вы решили приударить за какой-нибудь богатой девицей и, чтобы пустить ей пыль в глаза, хотите покатать ее с шиком вокруг парка? Или рассчитываете эффектно подъехать к зданию ассамблеи «Олмак»? Графу действительно не пристало ездить в наемном экипаже. — Фиц принял приглашение приехать на бал, который устраивает моя матушка, — промолвил Ник. — Мои сестры с нетерпением ждут этого события. Фиц усмехнулся. Приглашение приняла за него леди Салли — теперь она решала, ехать или не ехать графу на очередное увеселительное мероприятие. Была бы его воля, он вообще не появлялся бы в свете. Сестры Ника всегда щебетали без умолку. С ними можно было с ума сойти. В противовес им Атертон всегда выглядел вялым и апатичным. Эта защитная реакция выработалась у него с детства. Если бы Фиц женился на одной из его сестер, то наверняка вскоре пожалел бы, что опроверг слухи о своей мнимой смерти и воскрес из мертвых. — Вы что-нибудь узнали о том, кто являлся источником распространения слухов о вашей гибели? — внезапно спросил Монтегю. Он словно прочитал мысли друга. Впрочем, ход его размышлений было легко предугадать. Фицу давно уже намекали на то, что ему следовало бы приглядеться к сестрам Ника Атертона. Он пожал плечами. — Слуги из нашего поместья нашли на берегу реки принадлежащие мне одежду и пистолет и известили о своей находке поверенного в делах моего отца. Это все, что мне известно. — А что, если всю эту махинацию устроил ваш кузен? — спросил Монтегю. — А разве есть основания подозревать его? — пробормотал Фиц, беря карту из колоды. — На прошлой неделе, когда мы все еще были уверены в том, что вы мертвы, мой отец случайно услышал в клубе, как ваш кузен интересовался, где можно найти мастера, который поместил бы герб на дверцу кареты. Казалось, он ничуть не был расстроен известием о вашей гибели. — Мои сестры говорят, что он волочится за леди Энн Монфор, — сказал Ник, с отвращением бросая на стол короля, которого только что вытащил из колоды. Удача снова была на стороне Фица. — За леди Энн? Дочерью герцога? Я не знал, что Джефф столь же безумен, как и остальные наши родственники, — заметил Фиц, забирая со стола выигранные деньги. — Его мать происходила из семьи торговцев. Его светлость скорее задушит сына простолюдинки, нежели выдаст за него свою дочь. — Что касается вас, Фиц, то ваша матушка, как известно, была дочерью герцога. Поэтому вы вполне могли бы сами ухаживать за леди Энн, — сказал Монтегю. — Она уже засиделась в девках. Вам не составило бы большого труда очаровать ее и прибрать денежки к рукам. Думаю, вам хватило бы месяца, чтобы добиться благосклонности этой гордой аристократки. — Леди Энн не спешит замуж, потому что смотрит свысока на нас, бедных муравьев. Ей нужны более респектабельные женихи, с тугой мошной. Но богатые джентльмены не спешат обзаводиться семьями. Фиц неплохо знал эту высокомерную девицу с командирскими замашками. Она держала конюшню и, наверное, проявила бы интерес к чистокровному скакуну Фица. Эта гордячка все свободное время проводила в манежах и на скачках. Женившись на ней, Фиц обрек бы себя на постоянную жизнь в Лондоне. Чем бы он здесь занимался? Азартными играми? Проматывал бы состояние жены, не имея никакой цели в жизни? — Я извещу вас, когда мне понадобится экипаж, — сказал Фиц, пряча деньги в карман. В хорошем настроении он вышел из кабинета Ника. Теперь у него было немного денег и, кроме того, он надеялся, что на балу у Атертонов завяжется карточная игра по-крупному, — возможно, ему и там повезет. Пенни, наверное, уже лежала в кроватке, которая была приобретена на ссуду, полученную от Квентина. Ее няня сейчас громко храпела во сне. Фиц невольно улыбнулся, вспомнив, как дотошно мисс Мерриуэзер расспрашивала его о дочери. Леди Энн вряд ли стала бы делать это. Идея жениться на дочери герцога, одержимой гордостью, казалась ему крайне неудачной. Пусть уж лучше Джефф ухаживает за ней. — Погодите, Фиц! — услышал он вдруг голос Монтегю. Стоявший уже на крыльце дома Фиц обернулся, и в этот момент ему в голову едва не угодил камень. Он инстинктивно пригнулся, и с его головы в грязь упала шляпа. Вслед за этим мимо него снова просвистел камень. Что, черт возьми, происходит?! — Назад, в дом! — закричал Монтегю, бурно жестикулируя. Обстрел камнями продолжался, сопровождаясь нецензурной бранью. Фиц не имел возможности разглядеть своего обидчика. Ему ничего не оставалось, как только подхватить шляпу и снова взбежать по ступеням в квартиру Ника. — Похоже, этот шалопай стрелял из рогатки, — морщась от отвращения, сказал Монтегю. — Что за люди! Какой идиот может пользоваться детской игрушкой? — Пьяный. Вы разобрали, что он орал? — спросил Фиц, с сожалением рассматривая свою испачканную помятую шляпу. — У этого придурка был сильный акцент. По-моему, что-то вроде: «Ты должен мне кучу денег!» — Кредиторы активизировались, узнав, что я жив, — мрачно заключил Фиц. Впрочем, брошенный в голову камень мог бы убить его. Была ли смерть Фица выгодна кредиторам? Или их науськал Джефф? Возможно ли такое? Фиц не хотел бездоказательно обвинять кузена в подлости. В прихожую, в которой они стояли, торопливо вышел Ник. — Что случилось? — спросил он. — Я уже говорил вам, что вы поселились в опасном районе, — проворчал Фиц, хотя он прекрасно знал, что уличные хулиганы обычно не стреляют из рогаток. — Кто-то обстреливал нашего приятеля, а также забрасывал обломками кирпичей и кусками мрамора, — сообщил Монтегю. — Если бы попали в висок, он мог погибнуть. Я выйду из дома через черный ход и посмотрю, нет ли на улице подозрительных типов. — Какая чушь, — пожал плечами Ник. — Из рогаток стреляют только дети. Фиц не стал надевать свою испорченную шляпу. Невзирая на протесты Ника, он тоже вышел вслед за Монтегю через черный ход. — Я сомневаюсь, что мой наследник совсем лишился ума и хочет во что бы то ни стало заполучить титул, который ничего не стоит, — промолвил он, как будто споря с невысказанными подозрениями Блейка. Фиц открыл калитку, и она громко скрипнула в ночи. — А что тут удивительного? — возразил друг. — За время вашего отсутствия он уже привык к мысли о том, что скоро станет членом палаты лордов и сможет просить руки леди Энн. Будьте осторожны! Ваша жизнь в опасности. Не надо подставляться. — Вы это серьезно? Неужели вы считаете, что меня хотят убить из рогатки? — Я не удивлюсь, если следующий раз вам на голову свалится кирпич с крыши, — сказал Монтегю и, выйдя в переулок, внимательно осмотрелся. Ник наблюдал за ними, стоя на пороге дома. Фиц угодил ногой в вонючую навозную кучу и поморщился от отвращения. В переулке не горели фонари. — Вы не сможете перейти улицу незаметно, — сказал Монтегю. — Надеюсь, вы успели составить завещание? «Пенни…» — с ужасом вспомнил Фиц. Ему надо было поручить кому-нибудь заботу о ней, что будет с маленькой дочерью, если он погибнет? Фиц решил, что утром обязательно напишет завещание. А еще он должен успеть придушить того негодяя, который охотился за ним. Тем временем приятели миновали переулок и добрались до перекрестка без всяких происшествий. — Должно быть, этот ублюдок прячется за вон теми колоннами, — прошептал Монтегю. — Больше здесь негде скрыться. — Если нападение не было случайностью, значит, кто-то весь день выслеживал меня, — вздохнув, промолвил Фиц. Знаете, мне приятнее думать, что этот обстрел — всего лишь детская шалость. — В таком случае мы бы заметили убегающего мальчишку. Скорее всего, нападавший уже убрался восвояси. Позвольте, я проверю, так ли это. — Я вижу, вам понравилось играть в шпионов, — раздраженно заметил Фиц. — А я хочу преподать этому негодяю хороший урок. И он с решительным видом, размахивая тростью, зашагал к портику ворот, расположенных на противоположной стороне улицы. Фиц полагал, что ему хватит ловкости увернуться от камня, если неизвестный враг снова начнет стрелять в него из рогатки. Он редко впадал в такую ярость, что был готов начать выяснение отношений на кулаках прямо посреди улицы. Фица выводила из себя прежде всего мысль о том, что какой-то подонок может оставить Пенни без отца. Он надеялся, что его противником был взрослый человек. У Фица чесались кулаки, но, к сожалению, за колоннами никого не было. — Он сбежал, — сказал Монтегю, обнаружив за колоннами притоптанную землю. — В следующий раз у вас в доме перебьют оконные стекла. Фиц понимал, что ради дочери ему следует быть осторожным. Весть о его переезде в городской дом семейства Уикерли еще не получила широкой огласки. Приглашения и другая корреспонденция приходили на адрес его прежней холостяцкой квартиры. Лишь Мерриуэзер и леди Изабелла знали, где сейчас обитает граф со своей дочерью. Судя по всему, они хранили это в тайне. Даже лучший друг Фица не догадывался о его переезде. — Я поговорю с кузеном, — пообещал Фиц, хлопнув друга по спине, — и постараюсь выяснить, что у него на уме. Спасибо, что вы вовремя окликнули меня, иначе мне разбили бы голову. — Когда пойдете к Джеффу, обязательно возьмите с собой вооруженную охрану, — посоветовал Монтегю. — В отчаянии человек часто совершает необдуманные поступки. Фиц хорошо знал это. — Я приму ваш совет к сведению. Кстати, а почему, собственно, вы окликнули меня? Хотели что-то сказать? Монтегю пожал плечами. — Я просто собирался спросить, намерены ли вы воспользоваться своим правом и принять участие в заседаниях палаты лордов. Я хочу выдвинуть свою кандидатуру на один высокий пост в военном министерстве, и вот подумал, что вы могли бы замолвить за меня словечко. Мне не нравится нынешнее положение дел. Власти спокойно ждут, пока Наполеон завоюет весь мир. Кто-то должен заставить их занять более активную позицию. Фица больше интересовала собственная непростая ситуация, нежели внешняя политика. — Черт побери, я совсем забыл о своих новых обязанностях, — тряхнув головой, промолвил он. — Неужели теперь я обречен тратить время на эти скучные дебаты? Среди напыщенных аристократов в накрахмаленных манишках? Хотя, с другой стороны, с радостью посмотрел бы на то, как при виде входящего в зал заседаний «порочного Уикерли» у них вытянутся и побагровеют лица! — Вы могли бы прожить другую жизнь, не похожую на ту, что ведут ваши печально известные родственники, — возразил Монтегю. Фиц фыркнул. — Не думаю, что это мне удастся, Блейк. Плащ благородства, который когда-то, возможно, принадлежал моим далеким предкам, побит молью. Но не сомневайтесь: если мне представится случай пообщаться с влиятельными людьми, я непременно буду рекомендовать вас. По-моему, ваш отец против того, чтобы вы занимались политикой? Монтегю провел ладонью по волосам. — Моя мать хочет, чтобы я стал священником и возглавил местный приход. А отец всегда прислушивается к ее мнению. Вы же знаете, как это бывает. — Честно говоря, не представляю. Я не помню свою мать. Что же касается моего отца, то он всегда был своевольным. Собственные желания и интересы были для него превыше всего. Приятели уже вышли на более оживленную улицу и теперь шагали по тротуару. — Что интересного в браке? Мы женимся, спим со своими женами, оплачиваем их счета и занимаемся рутиной повседневной жизни. — В моем случае хорошо то, что счета будет оплачивать супруга, — сказал Фиц и, быстро попрощавшись с другом, двинулся по направлению к своему дому, размахивая тростью.Глава 13
— Вы же слышали доклад моего поверенного, — с недовольным видом произнесла маркиза, глядя на Абигайль поверх страницы утренней газеты, которую просматривала за завтраком. — Дети сыты и одеты, о них хорошо заботятся. — Вам нет никакой необходимости срываться с места и мчаться в графство Суррей. Сегодня вечером мы едем в театр, и мне не хотелось бы, чтобы у вас были красные от слез глаза. Разговор был окончен. Маркиза умела очаровывать людей, но Абигайль успела узнать и неприятные стороны ее характера. Изабелла часто вела себя с ней холодно и отчужденно. Конечно, маркиза желает ей добра. Но у леди Изабеллы не было своих детей и ей был неведом страх за них. А братья и сестры Абигайль потеряли родителей, и эта невосполнимая утрата нанесла им душевную травму. Они были ранимы и восприимчивы к боли и обидам. После завтрака маркиза уехала в город по делам, а Абигайль перешла из столовой в гостиную. Через некоторое время лакей принес ей записку на серебряном подносе. Она сразу же взглянула на подпись, и у нее затрепетало сердце. Уикерли. Абигайль отметила про себя, что Фиц не стал подписывать адресованную ей записку «граф Дэнкрофт». Он как будто хотел подчеркнуть этим, что для нее он никогда не будет высокомерным аристократом. «Сегодня я получу в свое распоряжение экипаж, — писал Уикерли. — Не хотите отправиться на небольшую экскурсию в Суррей?» У Абигайль сразу же поднялось настроение. — Пусть посыльный передаст отправителю записки, что через час я буду ждать у входа в парк, — сказала она слуге. Девушка едва могла поверить своему счастью. Неужели Фиц действительно отвезет ее к детям?! Она понимала, что поступает опрометчиво, соглашаясь отправиться в эту поездку в компании с посторонним мужчиной, однако ее уже ничто не могло остановить. Абигайль не привыкла лгать и изворачиваться, но сейчас у нее не было другого выхода. Маркиза не одобрила бы ее поступка, поэтому она решила утаить от нее правду. Пока девушка собиралась в дорогу, надевала новую сиреневую накидку и подобранную в тон ей шляпку с искусственными фиалками, у нее созрел план. Спустившись в холл с сумочкой и кружевным зонтиком от солнца в руках, Абигайль направилась к выходу. — Передайте леди Белден, — сказала она на ходу лакею, — что у меня назначена встреча с леди Салли в швейной мастерской. Мы хотим выбрать ленты для новых нарядов. Я вернусь вечером. Абигайль не было дела до слуги, проводившего ее изумленным взглядом. Она понимала, что нарушает правила приличий. Ей следовало взять с собой хотя бы горничную. Однако Абигайль надеялась, что о ее поездке с графом никто не узнает. Кроме того, вместе с ними должна была поехать Пенни. В сумочке Абигайль лежало несколько монет. Это были деньги, которые выплатила ей модистка в качестве компенсации за возврат ранее купленных лент. Ей не пришлось долго ждать у входа в парк. Вскоре из-за угла выехал элегантный экипаж. Пенни оживленно махала Абигайль рукой, а граф правил лошадьми. Когда коляска подкатила, Фиц спрыгнул на землю и с улыбкой распахнул дверцу перед Абигайль. Взглянув на него, она почувствовала, что у нее учащенно забилось сердце. — Рад видеть вас, мисс Абигайль. Надеюсь, вам не составило большого труда сбежать из логова людоедки? Она крепко вцепилась в руку Фица, когда он помогал ей сесть в экипаж, и еще раз убедилась в том, что это очень сильный мужчина. Его близость пугала ее, внушала греховные мысли. Абигайль попыталась отогнать их, устроившись на сиденье рядом с Пенни. — Я свободная женщина, никому не принадлежащая — заявила она. — Эта поездка погасит ваш долг, милорд. Вы же говорили, что в долгу передо мной, не так ли? Фиц вскочил в открытую коляску и, сев по другую сторону от дочери, взял вожжи в руки. Экипаж тронулся. — Если бы все мои кредиторы были бы столь великодушны, как вы, — промолвил он, правя лошадьми с удивительным мастерством. Коляска ловко объехала сломанный цветочный фургон, стоявший на дороге. — Полагаю, вы знаете дорогу в графство Суррей и нам не придется весь день скитаться, отыскивая место, где живут ваши братья и сестры? Похоже, собирается дождь. Фиц взглянул на небо с таким видом, как будто уже жалел о том, что решился предпринять эту безумную поездку. — Дом опекуна детей расположен к югу от Кройдона, неподалеку от Брайтонской дороги, — поспешно уточнила Абигайль, стремясь развеять его сомнения. — Я узнала точный адрес у душеприказчика отца. Туда можно было бы добраться по железной дороге, но как преодолеть остальную часть пути? Нет, удобнее все же ехать в экипаже. Фиц удивленно поднял брови. — Тем не менее, я вижу, вы обдумывали возможность отправиться в путь по железной дороге? Вам не кажется, что такая поездка была бы опасной? Абигайль усмехнулась. — Вы становитесь удивительно похожи на маркизу. Она говорит то же самое. Но я не наивный ребенок. Я попросила вас о помощи. Однако если бы вы отказали мне, я была готова действовать на свой страх и риск. — Вы меня пугаете, мисс Абигайль, — смеясь, промолвил Фиц. — Теперь я вижу, что ничто не может остановить вас, если речь идет о возвращении домой ваших братьев и сестер. — Я единственная родная душа для них. Кроме меня, у детей никого нет. Я намного старше их, и, по существу, стала им матерью. О, конечно же, я не святая! Бывали дни, когда я очень сердилась на них за плохое поведение, но это никогда не мешало мне всем сердцем любить их. — А госпожа Джонс запирала меня в чулане, — неожиданно промолвила Пенелопа. — Она считает, что от меня нет никакого покоя. Абигайль искоса взглянула на Фица и заметила, что тот изменился в лице. Граф понятия не имел, как обращаются с его дочерью. Он стиснул зубы, и на его скулах заходили желваки. Абигайль хотелось упрекнуть его за пренебрежение родительскими обязанностями, но, судя по всему, Фиц сам себя ругал сейчас последними словами. Улыбнувшись, она обняла Пенни за худенькие плечики. — Забудь про миссис Джонс. Ты счастливая девочка, у тебя есть папа, и он больше никогда никому не отдаст тебя. — Я уверена, что тебе понравится моя сестричка Дженнифер. Вы почти ровесницы, сегодня ты познакомишься с ней. Быть может, ты поможешь ей присматривать за близнецами. Они еще совсем маленькие и плохо говорят, им нет и трех лет. — Миссис Джонс иногда присматривала и за младенцами, — сообщила Пенни. — От них страшно воняет! Граф засмеялся: — От тебя тоже не фиалками пахло. Я как-то навещал тебя, когда ты была совсем крохой, так ты обмочила меня! — Неправда! Такого никогда не было! — с негодованием воскликнула девочка. Тем не менее, по Пенни было видно, что слова отца были ей приятны. Она с удовольствием узнала, что он посещал ее в младенчестве. Фиц не был плохим человеком, он просто не знал, как вести себя с детьми. Абигайль с интересом и глубоким сочувствием следила за его попытками стать хорошим отцом для малышки. Миновав запруженные транспортом улицы города, они выехали на шоссе. Мимо замелькали опрятные деревеньки, поля и отары овец. Абигайль наслаждалась свежим воздухом, приятной компанией и возможностью быть наконец самой собой. Она старалась не обращать внимания на то, что на небе собираются тучи. В конце концов, если пойдет дождь, можно поднять складной верх экипажа. Через некоторое время коляска свернула с шоссе на проселочную дорогу. Теперь Абигайль не была уверена в правильности выбранного направления. Несколько раз они останавливались на перекрестках, чтобы спросить дорогу. И вот когда экипаж наконец подъехал к невысокой каменной ограде, за которой виднелся трехэтажный дом, у нее перехватило дыхание от волнения. Именно здесь жили сейчас ее братья и сестры. Дом Уэзерстонов был больше и новее, чем ее сельский коттедж. Фиц с беспокойством взглянул на свою спутницу, останавливая коляску у крыльца. Всю дорогу мисс Мерриуэзер мило болтала, однако как только они свернули на подъездную дорожку к дому, замолчала и теперь сидела с каменным лицом. Он пожал ее руки в перчатках. — Я уверен, что у детей все хорошо. Подождите здесь, пока я схожу в дом и сообщу о нашем приезде. Абигайль молча кивнула, не сводя взгляда с громоздкой постройки. «Сразу видно, что хозяева этого дома нувориши», — думал Фиц, стуча молоточком в дверь. Наконечник его был железным, а не медным, и это означало, что слугам очень трудно начищать его до блеска. Должно быть, здесь содержали солидный штат прислуги. Ему открыла горничная в белом чепце. Сделав книксен, она взяла его визитную карточку, с удивлением взглянула на нее и ушла, оставив Фица стоять на пороге у распахнутой двери, не пригласив войти внутрь. Это был крайне неучтивый прием. Откуда-то из глубины дома доносились громкие крики детей. Фицу даже показалось, что он слышит шлепанье босых детских ножек по деревянной лестнице. У него не было опыта общения с оравой детей, поэтому он пожалел о том, что оставил свою спутницу в коляске. — Абигайль приехала! — вдруг раздался пронзительный детский крик с верхней лестничной площадки. — Стой, маленький хулиган, — раздался вслед за этим недовольный женский голос, говоривший с заметным ирландским акцентом. — Сейчас время послеобеденного сна. Немедленно ступай в постель! В этот момент к Фицу подошли Абигайль и Пенни, которым надоело сидеть в экипаже. Они с любопытством и нетерпением заглянули в дверной проем. — Абигайль! Абигайль! Абигайль! — раздался на лестнице пронзительный голос, сопровождавшийся громким топотом. Пенелопа уцепилась за ногу отца. Зачем только он согласился на эту безумную поездку! Разве Фиц не расплатился за гостеприимство мисс Мерриуэзер работой на клубничных грядках? Впрочем, за вкуснейшие пирожки с ревенем он все еще был у нее в долгу… По лестнице быстро сбежала светловолосая девочка с длинной косой и бросилась в объятия сестры. Пенни еще крепче вцепилась в ногу Фица. «Вряд ли у нее когда-нибудь были подруги», — с горечью подумал он. Его маленькая дочка росла настоящей дикаркой. За девочкой спустился высокий рыжеволосый мальчик. Он вел за руки двух малышей, следя за тем, чтобы они не споткнулись на ступеньках лестницы. С тревогой взглянув на Абигайль, он тут же придал своему лицу беззаботное выражение. У Фица дрогнуло сердце. Мальчуган явно хотел выглядеть взрослее и пытался надеть маску безразличия, хотя испытывал сильное душевное волнение. Когда Фиц в детстве чувствовал страх и неуверенность, то вел себя точно так же. На верхней лестничной площадке появилась горничная, которая открыла Фицу дверь, и, по-видимому, няня, с виду очень суровая женщина. Абигайль опустилась на колени, чтобы обнять и расцеловать малышей. Они нещадно мяли ее шляпку, вытирали ладошки о дорогую накидку и юбку. Лицо девушки расплылось в блаженной улыбке, она была счастлива. — Насколько я понимаю, вы мисс Дженнифер? — приняв галантную позу, обратился Фиц к застенчивой светловолосой девочке, стоявшей возле двери. — Разрешите представить вам мою дочь, мисс Пенелопу. Я полагаю, что вы ровесницы и сможете найти общий язык. Прятавшаяся за отца малышка выглянула из своего укрытия. Не обнаружив явной опасности, она немного осмелела и подошла к Дженнифер. Фиц тем временем переключил внимание на высокого мальчика, который стоял, сцепив за спиной руки, и со снисходительной улыбкой наблюдал за всем происходящим. — Должно быть, вы мистер Томас Мерриуэзер? Я так понимаю, вы присматриваете за этим выводком. А меня зовут Фицхью Уикерли. Чрезвычайно рад нашему знакомству. Ваша сестра так долго настаивала на нашей поездке сюда, что я в конце концов сдался. Мальчик пожал протянутую руку Фица. — Я польщен, сэр. Благодарю вас за то, что привезли, сюда Абигайль. Дети очень скучали по ней. А сам он скучал больше остальных, это было очевидно. Абигайль крепко обняла брата, и тот покраснел от удовольствия, стараясь держать в узде свои эмоции. Фиц с завистью наблюдал за ними. Он очень хотел, чтобы кто-нибудь был привязан к нему так, как Абигайль к своим братьям и сестрам. Однако эта мечта была неисполнима, поскольку шла вразрез с его планами — женитьбой на состоятельной невесте. Или богатство, или любовь… Надо было выбирать что-то одно. И Фиц, похоже, уже сделал свой выбор.Глава 14
Держа Сисси на коленях, Абигайль ласково ерошила золотистые кудри Джереми. Ей хотелось подольше пообщаться с детьми, но пора было уезжать. Граф ждал ее. Кроме того, нельзя было нарушать распорядок дня малышей. — Я благодарна вам за то, что позволили мне повидаться с детьми, — сказала Абигайль няне. Сидя за столом, она пила чай, угощая булочками близнецов. — Вы представить себе не можете, с каким нетерпением я ждала этой встречи. Но мне было непросто добраться до вас. Надеюсь, мой визит не принесет вам неприятностей. — Госпожа уехала в гости, — сообщила няня. — Она вот-вот вернется. Если вы немного задержитесь, то сможете познакомиться с ней. А ее супруг, наш господин, чаще всего ночует в городе. Взять к себе в дом детей — это была идея госпожи. Муж всегда идет навстречу всем ее желаниям. — Мне бы очень хотелось задержаться, — промолвила Абигайль, бросив робкий взгляд на Дэнкрофта. Граф проявлял завидное терпение. Он не делал малышам замечаний даже тогда, когда они ползали у него по коленям, пачкая липкими ручонками щегольскую одежду. Сидя неподалеку от Абигайль, Фиц мирно пил чай и разговаривал с Томми обо всем на свете. Абигайль было приятно наблюдать, как этот зрелый мужчина общается с ребенком, избегая снисходительного тона. В первые минуты этого визита ей казалось, что граф готов убежать при виде всей оравы, но он собрался с мужеством и ему даже удалось расположить к себе детей. — Его сиятельству необходимо пораньше вернуться в город, — сказала Абигайль. — Я боюсь, как бы нас в дороге не застал дождь. Передайте, пожалуйста, миссис и мистеру Уэзерстон мои извинения и выразите им от моего лица искреннюю благодарность. Надеюсь, они как-нибудь привезут детей ко мне в Лондон повидаться. Я уверена, что маркиза, в доме у которой я живу, не будет возражать против их визита. Я обязательно пришлю им приглашение. Абигайль хотела знать, проявляют ли опекуны должную заботу о детях. Она послала им целый список советов и наставлений. Так, например, Дженни следовало укладывать спать в темной комнате, когда у нее болела голова, а близнецов держать подальше от того места, где их могли ужалить пчелы. Придерживались ли в этом доме ее инструкций? — Не уезжай! — захныкала Сисси, когда Абигайль сняла ее с колен, собираясь встать. Ее брат тут же наморщил личико, готовый расплакаться. Абигайль бросила на графа хмурый взгляд. Дэнкрофт быстро встал из-за стола. — Спасибо за чай, леди и джентльмены, — сказал он, раскланиваясь перед хнычущими детьми. — Обещайте, что будете хорошо вести себя и слушаться няню. Если вы сдержите слово, нам позволят еще раз приехать сюда. Вы же не хотите, чтобы ваша сестра волновалась, не имея возможности снова увидеть вас, не так ли? Томми и Дженни быстро вытерли слезы близнецам. — Отлично, — пробормотала Абигайль, когда они стали спускаться по лестнице, — вы быстро осваиваете науку общения с детьми. Она достала из кармана носовой платочек, отделанный кружевами, и тайком смахнула слезы. Со второго этажа доносился строгий, голос Томми, приказывавший малышам ложиться в постель. — Я хочу остаться здесь, — заявила Пенни, пытаясь вырвать свою руку из руки отца. — Я хочу поиграть в куклы. — Если это произойдет, ты не сможешь играть в куклы, которые я тебе куплю, — сказал Фиц и подхватил дочь на руки. — А ты не обманешь? — со слезами в голосе спросила Пенелопа. — Обещаю, ты их получишь, но только при условии, что не уснешь до тех пор, пока мы доберемся до дома, — сказал Фиц, хитро улыбаясь. Абигайль едва не рассмеялась, удивляясь проснувшемуся в нем педагогическому таланту. — Нет, я буду спать когда захочу, — упрямо заявила Пенни. — Ладно, я разрешаю тебе поспать в коляске, но только недолго, — с видимым облегчением уступил граф, усаживая в экипаж дочь. Затем он помог Абигайль подняться в коляску. — Я буду спать весь день и всю ночь! — воскликнула Пенни и тут же засмеялась, найдя собственное заявление комичным. Опустившись на сиденье, Абигайль вдруг почувствовала, что на ее глаза набежали слезы. Шутливый разговор отца и маленькой дочери болью отдавался в ее сердце. Несмотря на бедность, у графа было самое дорогое в жизни — его ребенок. Он, наверное, и сам не понимал, каким сокровищем обладает. Абигайль отдала бы все свои деньги за возможность вернуть детей. Когда коляска тронулась, она обернулась и взглянула на дом. В одном из окон второго этажа виднелись четыре детских личика. Маленькие ручки махали ей вслед. Примерно через час после их отъезда из дома Уэзерстонов начался настоящий ливень. Фиц уже сильно жалел о том, что подбил Абигайль на эту поездку. Поднялся ветер, дождь лил как из ведра. Поднятый верх экипажа спасал их от холодных струй и капель только до тех пор, пока дорога не повернула на запад. Теперь вода заливала сиденье и всех сидевших в коляске. Абигайль не знала, что было лучше: промокнуть до нитки или остановиться на постоялом дворе и тем самым привести в сильный гнев Изабеллу. Если она не вернется в назначенный срок, маркиза может узнать о ее опрометчивом поступке. Фиц, как истинный джентльмен, должен был взять всю ответственность на себя и принять какое-то решение. Но он медлил. Граф впервые в жизни попал в столь щекотливую ситуацию. — Боюсь, что Пенни простудится, — не выдержав, промолвила Абигайль, крепче обнимая спавшую на ее коленях девочку. — Я заметила по дороге сюда приличный постоялый двор. — Мы можем переждать там дождь. — Маркиза придет в ярость, если узнает, что вы ездили со мной в Суррей. Вы не боитесь ее гнева? — Мне двадцать пять лет. Как-нибудь переживу. — Вы говорите о своем возрасте так, словно считаете себя старой. В таком случае я уже древняя развалина и стою одной ногой в могиле. Абигайль не понравилась язвительная интонация Фица. — Леди Белден желает мне только добра. Но я не юная наивная глупышка с завышенной самооценкой. Я не верю, что смогу найти себе мужа среди напыщенных аристократов. Уж лучше бы она познакомила меня с адвокатами и поверенными. Среди них я смогла бы выбрать достойного супруга. Люди этой профессии легче мирятся с независимостью женщины. Фиц стегнул лошадей, и они ускорили бег. Подобные рассуждения Абигайль почему-то раздражали его. Как убедить эту упрямую женщину, что любой мужчина в здравом рассудке почитал бы за счастье связать с ней свою жизнь? — Вы недооцениваете себя, — промолвил Фиц, останавливая коляску у крыльца постоялого двора. Из здания тут же выбежал крепкий парень и взял лошадей под уздцы. Кружевной зонтик Абигайль, под которым она пыталась спрятать от дождя Пенни, промок насквозь. Фиц взял из ее объятий спящую дочь. Они поднялись на крыльцо и вошли в дом. В помещении было многолюдно. Здесь толпились застигнутые в пути непогодой люди, пытавшиеся найти себе пристанище на ночь. Фиц с Пенни на руках пробрался сквозь толпу к конторке, за которой стоял владелец постоялого двора. — У вас можно снять отдельную комнату? — стараясь перекричать стоявший в помещении шум, спросил Фиц: — Осталась свободной только комната моей жены, — ответил владелец постоялого двора. — Она маленькая, но с камином. Там есть место, где вы можете уложить ребенка. «Наверное, дорогая…» — подумал Фиц, однако сразу же ухватился за предложение владельца постоялого двора. Это было лучше, чем ничего. Он пытался в уме подсчитать, в какую сумму им обойдется короткий отдых на постоялом дворе. Еще придется заплатить за содержание лошадей, за услуги конюхов, за комнату и чай. Он понял, что ему не хватит тех денег, которые были в его кармане. Придется пойти в общее помещение или трактир и сыграть в карты… Впрочем, Фиц давно привык зарабатывать себе на жизнь подобным образом. Полная женщина, супруга хозяина постоялого двора, показала им свою маленькую комнату. Здесь были два довольно потертых громоздких кресла и камин, сложенный из дикого камня. Его решетка потемнела от копоти. Между креслами был втиснут шаткий круглый столик, в темном углу стояла старая кушетка с выцветшей обивкой. — На ней моя матушка провела свои последние дни, — сказала хозяйка дома. — Вы можете уложить сюда малышку. — И она погладила спящую Пенни по щеке. — Вы оба — большие везунчики: Какое счастье иметь ребенка! Бог нам с мужем не дал такой радости. Вскоре хозяйка принесла постояльцам чай и одеяло для малышки. — Я вынужден буду оставить вас с Пенни здесь одних, — сказал Фиц, обращаясь к Абигайль. — Надо соблюдать правила приличий. Когда дождь стихнет, я вернусь. Она молча слушала его, укрывая ребенка одеялом. Под ее влажной одеждой, прилипавшей к телу, женственная фигура с округлыми формами выглядела еще соблазнительнее. Хозяйка дома приняла их за супружескую пару, и Фиц не стал опровергать это. Более того, ему нравилось, что Абигайль считают его женой. Фиц уже собрался покинуть комнату, но тут Абигайль попросила его развязать слишком туго затянувшийся узел на лентах шляпки. Чтобы выполнить эту просьбу, ему пришлось так близко подойти к ней, что он уловил исходящий от нее слабый запах фиалок. Этот аромат опьянял его, сводил с ума. Его пальцы соприкасались с нежной кожей на подбородке девушки, и он боролся со страстным желанием погладить ее по волосам, обхватить ладонями лицо, заглянуть в глубину глаз и… Абигайль подняла на него синие бездонные глаза. В ней не было ни кокетства, ни попытки обольстить его. У Фица закружилась голова. Он медленно приблизил к ней свое лицо и прильнул к влажным вишневым губам. И — о чудо! — девушка не оттолкнула его! Она тихо ахнула, и ее нежные мягкие губы разомкнулись навстречу его поцелую. Он снял с нее шляпку и погрузил пальцы в копну шелковистых золотисто-каштановых кудрей. Фиц понимал, что поступает неправильно, но ему необходима была награда за трудный день, в течение которого он держал все свои чувства и желания в узде. Он вел беспутный образ жизни, и этот чистый поцелуй девушки был для него как глоток свежего воздуха. К его изумлению, Абигайль положила ладонь ему на грудь и запрокинула голову так, чтобы он мог ощутить всю глубину ее чувства в момент поцелуя. Фиц сбросил с ее плеч накидку и стал нежно гладить по спине, ощущая сквозь влажную тонкую ткань платья теплую кожу. Но даже в этот момент безудержной страстион все еще продолжал бороться с искушением. Он знал, что они не должны заходить слишком далеко. Судя по всему, Абигайль совсем потеряла голову. Горячо отвечая ему на поцелуй, она расстегивала пуговицы на его жилете. В дверь громко постучали, и это вернуло обоих к действительности. Оба мгновенно отшатнулись друг от друга. — Одна дама спрашивает, может ли она составить вам компанию? — промолвил владелец постоялого двора, ввалившись без приглашения в комнату. — Она говорит, что заплатит за ужин. Фиц заслонил собой Абигайль, давая ей возможность привести одежду в порядок. Но тут в комнату вплыла леди Энн Монфор, и Фиц похолодел от ужаса. С ее амазонки ручьем стекала дождевая вода, на лице играла учтивая улыбка. Однако, увидев графа, она перестала улыбаться. — О, это вы, Фиц, — промолвила она. В ее голосе сквозило разочарование. — Я вам помешала? — Нисколько. Я как раз собрался уходить. Вы знакомы с мисс Абигайль Мерриуэзер, протеже леди Белден? Фиц говорил светским небрежным тоном, как будто не замечая смятения Абигайль. Казалось, она готова была провалиться сквозь землю от стыда. — Мне не хотелось бы оказаться незваным гостем, — промолвила леди Энн, бросив на круглый столик свою шляпу и поправляя прическу. Тем самым она ясно давала понять, что не собирается уходить. — Но я увидела на конюшне знакомую коляску. Мне сказали, что приехавший на ней джентльмен занял эту комнату. Я заметила, что в одном из колес экипажа лопнула спица, и хотела сказать об этом владельцу. Вот оно что! Энн надеялась увидеть здесь владельца коляски Монтегю. Фиц решил, что непременно задаст своему приятелю пару неудобных вопросов о дружбе, которую тот, судя по всему, тайно водит с недоступной дочерью герцога. У кузена Джеффа явно не было шансов отбить леди Энн у щеголя Блейка. — Спасибо, леди Энн, я проверю колеса перед отъездом. А теперь я удалюсь на некоторое время. Вы не возражаете, мисс Мерриуэзер? Абигайль лишь мотнула головой, не в силах произнести ни слова. Фиц боялся оставлять ее в обществе светской львицы, обладавшей острым языком. Леди Энн никому не давала спуску. Однако самому остаться здесь — в сложившейся ситуации — было невозможно. Фиц чувствовал, что назревает скандал. — Это ваш ребенок? — спросила леди Энн у Абигайль, показывая на Пенелопу. Усевшись в кресло, она поставила свои мокрые сапожки для верховой езды на решетку камина. — Это моя дочь, — сказал Фиц, который уже взялся за ручку двери. — Мисс Мерриуэзер любезно согласилась присмотреть за ней, пока она спит. Он вышел, так и не узнав, какова была реакция леди Энн на его слова. Ему было в общем-то все равно. Однако Фиц надеялся, что она не проявит излишней жестокости по отношению к Абигайль и не станет портить ей репутацию, распуская сплетни о ней и графе Дэнкрофте.Глава 15
— Похоже, я явилась вовремя, — заявила леди Энн, потягивая чай из чашки, которая предназначалась для графа. — Фиц — настоящий обольститель. — Нет, он вовсе не такой, — выдавила Абигайль и сама, удивилась тому, что ей удалось произнести хоть слово. Она до сих пор ощущала покалывание в губах и трепет в груди от страстного поцелуя. Абигайль и не подозревала, что простая ласка может доставить такое острое наслаждение. Ласки ее бывшего жениха не шли ни в какое сравнение с поцелуем графа. Неужели Фиц находил ее, серую мышку, привлекательной? Это казалось Абигайль невероятным! А может быть, графу просто сделалось скучно и он решил компенсировать хоть чем-то время, потраченное впустую? Вероятно, все это выяснилось бы само собой, если бы в комнату внезапно не ворвалась эта леди. — Вы считаете, я не права? — с улыбкой сказала леди Энн. — Но насколько я знаю, у вас не большое приданое? — Вы правы, — с трудом пробормотала Абигайль. В этот момент Пенни беспокойно заворочалась, и она подошла к малышке. Девочка успокоилась, и Абигайль, немного осмелев, опустилась в кресло напротив непрошеной гостьи. Она знала, что эта молодая леди дочь герцога, но не понимала, как она может позволить себе путешествовать верхом в сопровождении одного конюха. По меркам светского общества это было не совсем прилично. Леди Энн неожиданно рассмеялась. — А вот моего приданого хватило бы для того, чтобы решить все проблемы графа. Атмосфера накаляется. Похоже, заговор вступает в решающую стадию. Миниатюрная Абигайль в мокром платье чувствовала себя неуверенно в присутствии высокой элегантной леди Энн. Она понимала, что никогда не сможет держаться с такой непринужденностью. Но больше всего ее обескураживало то, что она не понимала, о чем говорит леди Энн. — Какой заговор? Я не понимаю вас, извините. — Если вы близки с леди Белден, то должны знать дальнего родственника ее покойного мужа — лорда Хойта. — К сожалению, я не имела чести быть представленной ему… — пробормотала Абигайль. Она все еще витала в облаках. Ее распирала радость от сознания того, что граф Дэнкрофт заинтересовался ею. Абигайль не знала, смеяться ей или плакать. От ее пальцев все еще исходил аромат одеколона Фица. Она прикасалась к его щеке! Это казалось невероятным… — Рано или поздно вы столкнетесь с Квентином, — заявила леди Энн. — Он настоящий интриган, когда-нибудь это выйдет ему боком. Передайте ему мое «фи», когда встретитесь. Из него вышла плохая сводня. — Простите, — пробормотала Абигайль, — я не понимаю, о чем идет речь. И все же слова леди Энн задели ее за живое. — Почему вы назвали этого джентльмена сводней? — робко спросила она. Леди Энн холодно взглянула на нее. — Лорд Квентин заверил меня в том, что здесь я смогу встретиться со своим другом, мистером Монтегю. Но, как оказалось, он обманул меня. Этот человек, очевидно, считает, что претендовать на мою руку должен не этот джентльмен, а обанкротившийся граф Дэнкрофт. Лорд Квентин самостоятельно выбился в люди и теперь полагает, что богатство должно упасть в руки того, кто больше в нем нуждается. Это невероятная глупость, и я не желаю ей потакать. — Да, конечно, — пробормотала Абигайль, потупив взор. Ей было очень жаль, что она не умела вести беседы на столь отвлеченные темы. Она привыкла заниматься повседневными делами, решать вопросы обыденной жизни и не понимала языка светского общения. Ей казалось, герцоги выдают своих дочерей замуж за сказочно богатых аристократов или, в крайнем случае, за херувимов. Но, по мнению Абигайль, лорд Квентин был совершенно прав. Дэнкрофту необходимо жениться на состоятельной дочери герцога. От этого зависела вся его дальнейшая жизнь. Не дождавшись ответа от Абигайль, леди Энн вопросительно посмотрела на нее. — Вы намереваетесь купить титул с помощью своего приданого? — удивленно произнесла она, по-своему истолковав молчание собеседницы. Абигайль чуть не рассмеялась. Нарушив правила хорошего тона, она запустила руку в свои рыжеватые волосы и на минуту задумалась. — Знаете, — наконец произнесла она, — на самом деле мне нужен не титул, а поверенный. Леди Энн бросила на Абигайль изумленный взгляд, а затем, рассмеявшись, налила себе еще чаю. — Они изворотливы и хитры, как скользкие змеи. Может быть, вам лучше нанять напористого адвоката, который метит в члены парламента? — Наши желания должны соответствовать финансовым возможностям, — мягко сказала Абигайль. — Этого правила придерживаются мужчины. Но нам, женщинам, нет нужды быть столь же практичными, как они. Вы могли бы удачно выйти замуж и расширить свои финансовые возможности. Если… если, конечно, Фицу еще не удалось пленить ваше сердце. Вы зря засматриваетесь на него, он не сможет оплатить услуги опытного адвоката. — Мне сейчас не до романов. Я должна вернуть домой маленьких братьев и сестер. Это моя главная задача. Абигайль наконец немного оправилась от смущения и даже сделала глоток чаю. Ясность мысли постепенно возвращалась к ней. — Неужели? — промолвила леди Энн, приподняв темные брови, которые контрастировали с белоснежным цветом ее лица. — Неудивительно, что Изабелла занялась вами. Абигайль насторожилась, однако леди Энн не стала пояснять свою мысль, а расспрашивать ее о своей благодетельнице было бы слишком неприлично. Напившись чаю, леди Энн собралась уходить. — Мне кажется, дождь стал стихать. Я благодарю вас за любезно предоставленную возможность переждать непогоду в снятой вами комнате. Надеюсь, мы еще увидимся в свете. Вы производите впечатление разумной девушки, поэтому я не стану больше предостерегать вас от опасности, которую представляют собой такие ловеласы, как Фиц. Кстати, как вы с ним познакомились? — Он друг нашей семьи, — выпалила Абигайль не раздумывая. Леди Энн оправила мокрую юбку из тяжелой ткани и надела шляпку. — О, наглость Фица перехлестывает через край! — воскликнула она, беря в руки стек. — Он готов подружиться с кем угодно. Очень удобно иметь повсюду приятелей, у которых можно взять взаймы коляску или пообедать на дармовщинку. Этот бездельник умело пользуется своим обаянием. Желаю ему всего хорошего! И с этими словами она вышла из комнаты, сильно озадачив Абигайль. По словам леди Энн, хорошо знавшей Фица, он был таким же праздным негодяем, как и его отец. Теперь, когда он стал графом, к нему, наверное, перейдет и родовое поместье, Фиц вынужден будет управлять им. Абигайль вдруг поняла, что очень мало знала о Дэнкрофте. Заметив в дверях трактира леди Энн, которая подала своему конюху знак выходить, Фиц торопливо бросил карты и собрал монеты со стола. Коротавшие время за игрой зажиточные торговцы, разгоряченные выпивкой, неодобрительно загудели. — Простите, господа, но я не могу заставлять дам ждать, — сказал он. Фиц умел вовремя прекращать игру, стараясь, чтобы у игроков за карточным столом складывалось впечатление, что он выиграл совершенно случайно — в силу невероятного везения. На самом деле его удача основывалась на трезвом расчете. Фиц изобрел сложную систему ступенчатых ставок, обеспечивавшую ему барыш даже в том случае, если он проигрывал несколько партий. Сунув выигранные деньги в карман, он вышел из помещения, в котором располагался трактир, и в общей комнате постоялого двора столкнулся с леди Энн. — Коляска в вашем распоряжении, миледи, если вы соизволите вместе с нами вернуться в город, — учтиво сказал он. — Небо все еще затянуто тучами. Та нетерпеливо ударила сложенными перчатками по ладони. — Спасибо за предложение, но я решила ехать верхом. Мне нужно засветло вернуться в конюшню отца. Надеюсь, вы знаете, что ваша подруга больше озабочена судьбой детей, нежели проблемами замужества. Вы ей не пара, Фиц. Не позволяйте Квентину манипулировать собой. Это слишком самоуверенный человек, пора бы его осадить. Леди Энн говорила по-мужски прямо и безапелляционно. Многих собеседников это смутило бы, но Фиц был не робкого десятка. — Я не думаю, что Квентин желал навредить мне. Он пытался нас с вами свести, не зная о том, что в эту поездку я отправился вместе с мисс Мерриуэзер. Она проявила великодушие, когда мне нужна была дружеская помощь, поэтому я чувствую себя перед ней в долгу. Я рассчитываю на ваше благородство. Надеюсь, вы не будете распускать сплетни о нас. — Не собираюсь. Я, конечно, расстроила бы ваши планы, если бы вы намеревались злоупотребить доверием невинной девушки. Но вы не способны на такую низость. Всего хорошего! И леди Энн быстро вышла во двор, где ее уже ждала оседланная лошадь. Ее слова еще звучали в ушах Фица. Они были похожи на комплимент. Однако достоин ли он его? Фиц понимал, что мог потерять голову, если бы дольше остался наедине с Абигайль. Он не знал, что на него нашло. Фиц не был подлецом. Его единственная попытка в юности фривольно вести себя с женщинами закончилась рождением Пенелопы. С тех пор он стал мудрее. Заводил романы только с вдовами или пользовался услугами шлюх. И никогда не соблазнял невинных девушек. А сегодня Фиц едва не связал свою судьбу с одной из них, хотя она не была предназначена для него; впрочем, как и он для нее. «Похоже, я схожу с ума», — с горечью решил он. Вернувшись в снятую комнату, Фиц увидел, что Абигайль собирается в дорогу. Она уже надела накидку и теперь завязывала под подбородком ленты шляпы. Кивнув ему, она сняла одеяло со спящей девочки. Да, она действительно производила впечатление разумной девушки. Абигайль ни словом, ни жестом, ни взглядом не напомнила ему о недавнем поцелуе. Они были всего лишь друзьями, строившими свои отношения на принципе взаимопомощи. Фиц взял на руки спящую дочь и вышел из комнаты. Абигайль последовала за ним. С трудом пробравшись сквозь толпу, теснившуюся в общем помещении, они покинули здание постоялого двора. Фицу казалось, что он до сих пор чувствует едва уловимый запах фиалок, исходящий от Абигайль. Этот аромат дразнил его, напоминал о поцелуе. Он вдруг подумал о том, что женщины используют соблазнительные духи для того, чтобы лишать мужчин последних остатков здравомыслия и сбивать их с пути истинного. Именно поэтому женатые мужчины редко ходят в те заведения, где обычно проводят время холостяки. У них ограниченный кругозор, шоры на глазах, плененные сердца, золотые цепи на руках и ногах. Мужья прикованы к своим женам. Что будет с ним, когда он тоже женится? Фиц с ужасом думал об этом. Впрочем, главным для него сейчас были деньги. Когда он займется выплатой долгов и восстановлением поместья, ему будет не до капризов жены. Почти всю дорогу до города они молчали. Пенни проснулась, когда коляска уже въехала на булыжную мостовую в предместье, и сразу начала хныкать. — Остановите экипаж в парке, — попросила Абигайль, когда коляска подъехала к городской усадьбе маркизы Белден. — Я не могу бросить вас в пустынном месте одну в этот поздний час, — возразил Фиц. — Кроме того, я не хочу уходить от ответственности, оставив вас наедине с разъяренной маркизой. Возможно, еще на прошлой неделе он преспокойно оставил бы девушку у ворот усадьбы, предпочтя не портить отношения с влиятельной особой. Однако с тех пор с ним произошли большие перемены. Он не желал пасовать перед трудностями. Фиц был готов выслушать из уст Изабеллы слова порицания, храня при этом полное спокойствие. Взяв капризничающую Пенни за руку, Фиц направился к парадному входу в дом. Дверь была заперта, и им пришлось постучать в нее молоточком. Вскоре им открыли, и они вошли в холл. Через несколько мгновений к ним вышла разъяренная Изабелла. Она смотрела на Фица с таким негодованием, как будто он был воплощением мирового зла. Тот не стал притворяться, изображая на лице недоумение, и не потрудился даже учтиво улыбнуться хозяйке дома. Граф смотрел на Изабеллу хмуро и неприветливо, его лицо приобрело властное надменное выражение. Он не пытался сгладить углы. — Где вас черти носили? — накинулась маркиза на свою протеже. — Вы не вернулись к чаю, Абигайль, и вам уже давно пора собираться в театр. — Лорд Дэнкрофт любезно предложил подвезти меня до дома, когда начался дождь, — сказала Абигайль, передавая лакею разорванный кружевной зонтик и шляпку. Выдержка девушки восхищала Фица, но он не желал кривить душой. Он был графом и имел все основания требовать почтения к себе. Фиц твердо решил преподать Изабелле хороший урок. — Я возил мисс Мерриуэзер в Суррей в гости к родным, — заявил он изменившейся в лице маркизе. Он не желал прятаться за юбку Абигайль, поддакивая ей. — Она не марионетка, и не надо пытаться руководить всеми ее поступками в угоду собственным амбициям. А теперь позвольте откланяться, миледи. Фиц круто повернулся и, подхватив на руки притихшую от изумления дочь, покинул дом.Глава 16
Абигайль чувствовала себя эмоционально опустошенной, подавленной. Надев вечернее платье, она приказала горничной сделать ей прическу. Служанка выполнила ее распоряжение как могла. Зачесанные наверх и перетянутые розовой лентой непокорные кудри выглядели так, словно Абигайль только что встала с постели. Но ей было плевать на свой внешний вид. Сегодня граф поцеловал ее, и это событие затмевало все остальные. Ласки Фица доставили ей неизъяснимое удовольствие. Но еще больше понравилось то, как он встал на ее защиту в доме маркизы. Впрочем, эта надменная аристократка действовала ей на нервы. Абигайль больше не желала иметь с ней дело. Она мечтала заполучить наконец свое наследство и нанять на эти деньги поверенного. Она сочиняла в уме речь, которая могла бы убедить леди Белден отдать ей всю сумму сполна. Продолжая лихорадочно обдумывать аргументы, Абигайль спустилась вниз и встретилась в холле с маркизой. Леди Изабелла окинула свою протеже с ног до головы оценивающим взглядом и, не говоря ни слова, направилась к выходу. Девушка растерялась. Удастся ли ей поговорить сегодня с ней откровенно? В соответствии с этикетом Абигайль не могла заговорить со своей благодетельницей первой. Она должна была терпеливо ждать, пока леди Изабелла соизволит завести с ней беседу. Однако и в карете, сидя рядом со своей протеже, маркиза продолжала упорно молчать. Такое поведение леди Белден раздражало Абигайль. Она чувствовала, что с ней обращаются как с провинившимся подростком. Решив взять пример с Дэнкрофта, Абигайль поджала губы. Она не допустит, чтобы ее запугивали! Сделав глубокий вдох, она сцепила пальцы и отважно заговорила, нарушая молчание: — Я самостоятельно вела домашнее хозяйство на протяжении трех лет. А до этого управляла фермой отца. Умею разговаривать с арендаторами, торговцами, поставщиками и епископами. Я не ребенок и не желаю, чтобы со мной обращались как с маленькой девочкой. — Вы глупая молодая женщина, совсем не умеющая себя вести! — заявила леди Белден и с досадой ударила тростью по сиденью напротив. — Вы и не подозреваете, что можете навеки погубить свою репутацию. Для этого достаточно на публике вступить в разговор с человеком, пользующимся дурной славой! — В деревне с кем только мне не приходилось разговаривать! Я не оранжерейное растение, как большинство молодых светских леди. Именно эту мысль я и пытаюсь донести до вас. Не надо обращаться со мной так, как будто я не знаю жизни. Леди Изабелла еще несколько раз ударила по сиденью тростью. — У меня нет детей, — неожиданно промолвила она. — Честно говоря, я никогда и не хотела заводнить их. А вот Эдвард мечтал о ребенке. Абигайль растерялась, не зная, что сказать. Признание маркизы сбило ее с толку, однако она не хотела отвлекаться от темы разговора и решила во что бы то ни стало настоять на своем. Абигайль никогда не задумывалась о том, как живет леди Изабелла, о чем мечтает. Маркиза казалась ей холодной светской красавицей, влиятельной независимой дамой, которой чужды заботы и чаяния обычной женщины. — Вы еще молоды и очень красивы, — осторожно промолвила Абигайль. — Возможно, вы еще встретите мужчину, от которого… — Нет, благодарю, у меня большой опыт общения с этими проходимцами. Я слишком хорошо знаю их, и ни за что не променяю свою независимость на иллюзорное счастье супружеской жизни. К тому же я сомневаюсь, что наличие вечно хнычущих маленьких созданий в доме доставит мне хоть какое-то удовольствие. — Изабелла положила трость на колени и взглянула в окно. — Но я всегда имела склонность к наставничеству. Мне нравится направлять на путь истинный молодых девушек, однако при этом я терпеть не могу, когда учат меня. — О, я это заметила, — призналась Абигайль. Ей было бы легче разговаривать на эти темы с маркизой, если бы от этой леди не зависела ее судьба. — Мне всегда было интересно узнавать что-то новое, расширять свой кругозор, и я благодарна вам за предоставленные возможности познакомиться с городской жизнью, получить опыт общения со столичными аристократами. Но вы должны понять, что для меня смыслом существования всегда была моя семья, близкие. Я не могу предать их интересы только потому, что изменились обстоятельства. Маркиза надменно фыркнула. — Вы же прекрасно знаете, что о них должным образом заботятся! Чего же еще вам надо? — Все это так, — согласилась Абигайль, — но детям нужна любовь и забота близких. Карета остановилась в хвосте длинной вереницы черных экипажей, поблескивавших в свете горевших на них фонарей. — Не вижу разницы, — заявила маркиза, пожав плечами. Внезапно ее внимание привлек один из джентльменов. — А вот и Квентин! Давайте подойдем к нему. Я хочу, чтобы он оценил ваши лучшие качества — рассудительность и чувство собственного достоинства. Выйдя из кареты, Абигайль сделала реверанс, здороваясь с джентльменом, которого дочь герцога, леди Энн, недавно назвала сводником. Несмотря на столь нелестную характеристику, тот производил приятное впечатление. Это был высокий сдержанный человек, на лице которого редко появлялась улыбка. Квентин галантно раскрыл свой зонтик над головами подошедших к нему дам. Абигайль с большим удовольствием пообщалась бы сейчас с графом Дэнкрофтом, однако она знала, что у того нет денег на походы в театр. Он мог появиться здесь только в том случае, если кто-нибудь пригласил бы его в свою ложу. Интересно, чем нищий граф занимался этим вечером? Этим вечером нищий граф травил тараканов, обрызгивая настоем резко пахнущих трав и уксусом углы и плинтусы дома. Фиц надеялся, что это занятие отвлечет его от мыслей о девушке, чьи невинные поцелуи разбудили в нем неугасающую страсть. Он с горечью думал о том, что Абигайль никогда не будет принадлежать ему. Видимо, Бог обладал жестоким чувством юмора. Фиц не знал, что ему делать, как спастись от страсти, которую нельзя было утолить. Возможно, чтобы исцелиться, ему следовало погрузиться в пучину порока, как это делали его предки, пойти в пираты, начать потакать своим слабостям, невзирая на плачевные последствия, к которым могло привести такое поведение… Альтернативой этому была праведная жизнь, наполненная трудами, выплата отцовских долгов, нищенское существование. Фиц завидовал отцу, который не различал добра и зла, поступал всегда так, как ему хочется. Однако сам он не был столь же неразборчивым. Фиц вожделел Абигайль, однако знал, что не должен был прикасаться к ней. За последние несколько дней он успел хоть как-то преобразить свой быт, и сделал это с оглядкой на пожелания Абигайль. «Как поступила бы мисс Мерриуэзер в этой ситуации?» — постоянно спрашивал он себя. Фиц прежде всего распорядился, чтобы няня купила приличное постельное белье, потому что именно это сделала бы в первую очередь Абигайль. Он нанял чернорабочих, и те перевезли мебель и утварь из его холостяцкой квартиры в городской дом Уикерли. Друзья отдали ему кровати и стулья, бесполезно пылившиеся на чердаках. По заказу Фица швея сшила матрасы и наполнила их ватой. Таким образом, в доме появились приличные места для спанья. Незаметно для себя Фиц начал мысленно беседовать с Абигайль, советоваться с ней и обсуждать вопросы, касающиеся ведения хозяйства. Кредиторы уже прознали, что граф Дэнкрофт сменил местожительство. До самой темноты они стучали в дверь его городского дома, толпясь на крыльце. Борьба с тараканами и мысли об Абигайль отвлекали Фица от этого шума. Он и не заметил, как назойливые кредиторы разошлись с приходом сумерек. Стук в парадную дверь прекратился. Тщательно обрызгивая вонючей жидкостью помещения дома, Фиц размышлял о том, какая именно женщина нужна ему. Конечно же, богатая. Хорошее приданое было непременным условием женитьбы. Состояние леди Энн вполне подошло бы ему. Та была привлекательной девушкой, но уж очень своенравной. Она принадлежала к разряду тех красоток, которым палец в рот не клади — откусят руку по локоть. Стройная, изысканная, независимая, она привыкла повелевать, а не подчиняться. Кроме того, леди Энн откровенно говорила, что ей не нужен муж. Так зачем она ему? Следовало искать невесту, которая была бы и нежной, и богатой. Фиц не сомневался, что таких было немало в столице. Он вдруг вспомнил без умолку щебечущих сестер Ника и подумал, что хорошо бы, если бы его будущая жена обладала столь ценным качеством, как неразговорчивость. Завтра вечером на балу у Атертонов он начнет внимательнее приглядываться к молодым леди. Остановив свой выбор на одной из них, Фиц быстро пленит ее сердце. Он нисколько не сомневался в силе своего обаяния. Кроме того, теперь он был графом и это давало ему большие преимущества. Многие девушки мечтали об аристократическом титуле. И как только Фиц обзаведется богатой послушной женой, то сразу же забудет о строптивой мисс Огороднице. Фиц наклонился, чтобы замести веником пыль в совок, и в этот момент оконное стекло, у которого он стоял, разбилось вдребезги. Один из осколков перевернул одинокую свечу, освещавшую помещение, и она погасла. Фиц увидел на полу кусок кирпича. Именно им кто-то разбил окно. Быстро выпрямившись, он выглянул во двор. В его душе бушевала ярость. Кинув метлу, он бросился вниз по лестнице и выбежал через черный ход на хозяйственный двор. Кто-то сумел разглядеть единственную горевшую в доме свечу и разбил стекло той комнаты, в которой как раз находился Фиц. Однако окно выходило в сад, окруженный высокой оградой. У него чесались кулаки. Он готов был прибить того, кто угрожал безопасности его дома. Одетый в белую рубашку с закатанными руками, он сейчас представлял собой хорошую мишень для обстрела. — Где ты, трусливый негодяй?! — потрясая кулаками, крикнул Фиц. — Ты у меня умоешься собственной кровью! Со стороны кирпичной полуразрушенной стены донесся кошачий вой. Ограда отделяла хозяйственный двор и сад городской усадьбы от темного безлюдного переулка. Фиц чувствовал, что не успокоится, пока не надает кому-нибудь оплеух. Нырнув в пролом, он оказался в переулке и внимательно смотрелся. Но из-за тумана ничего не было видно. Фиц прислушался, однако не услышал ничего, что было, бы хоть отдаленно похоже на шаги или дыхание притаившегося человека. Он с досадой стукнул кулаком по стене, и из нее посыпалась кирпичная труха. Потирая ушибленную руку, Фиц вернулся сквозь пролом во двор, вошел в дом и заложил дверь черного хода ножкой старого стула. После этого он отправился в детскую. Пенни и ее няня мирно спали. Фиц решил утром отодвинуть кровать дочери подальше от окна. Вид спящей дочери немного успокоил Фица, и он отправился в свою комнату, расположенную дальше по коридору. Здесь гулял ветер, дувший в разбитое окно. Впрочем, в доме было много разбитых или треснувших стекол, поэтому почти во всех помещениях стоял холод. Найдя среди осколков упавшую свечу и кремень, Фиц зажег ее, и в мерцающем свете заметил, что к куску кирпича грубой бечевкой была привязана записка. Чертыхнувшись, он поднял и развернул ее. «Накарми таго хто свой или я забиру иг», — с трудом прочитал он слова, накарябанные печатными буквами на обрывке сорванной с тумбы афиши. Что за белиберда! Что хотел сказать этой запиской автор? Пораскинув умом, Фиц пришел к выводу, что фразу нацарапал какой-то безграмотный ирландец. «Накорми своих, или я заберу их». Или «его». По-видимому, так следовало понимать написанное. Неужели его кредиторы, отчаявшись вернуть свои деньги, тронулись умом? Или записку написал спятивший арендатор, приехавший в город из его поместья? Под словом «свои» могли также подразумеваться оставшиеся без жалованья слуги… Или, может быть, записку накарябал кузен Джефф, который был столь же необразован, как и остальные Уикерли? Кто мог быть так сильно зол на Фица, что бросал в него камни и требовал «накормить своих»? Он решил непременно встретиться с Джеффом. Это дело нельзя было откладывать в долгий ящик. Судя по всему, у кузена было не все в порядке с головой. — Что значит — его нет в городе? Еще на прошлой неделе, насколько я знаю, он был в Лондоне, — поигрывая черной лакированной тростью, промолвил Фиц со злостью. Не обращая внимания на ярость графа, его лысеющий поверенный спокойно протер очки. — Мистер Джеффри останавливался в Лондоне на время, намереваясь вступить в права владения поместьем, когда пришли известия о вашей мнимой гибели. Но так как они были опровергнуты и вы вернулись в Лондон, он со спокойной душой уехал по делам в Йоркшир. Если Джефф действительно был там, то не мог собственноручно швырнуть вчера кусок кирпича в окно городского дома Уикерли. Но тогда кто мог написать неграмотную записку с требованием «накормить своих» и угрозой в противном случае забрать их? Дочь Фица не голодала — значит, речь могла идти о слугах в поместье и арендаторах. Хотя Фицу трудно было представить, кто бы мог забрать их. Кому они нужны? Что вообще это значило? Джефф и его близкие родственники, конечно же, мечтали заполучить графский титул. Фиц точно не знал, что именно рассорило в далеком прошлом две ветви рода Уикерли, но подозревал, что его кузен мог нанять убийцу и уехать из города. — Известите Джеффа о том, что я желаю поговорить с ним, — потребовал Фиц строгим тоном. Поверенный кивнул и сделал пометки в блокноте. — И еще мне надо составить завещание, — продолжал Фиц. Если его жизнь находилась в опасности, то ему следовало сделать распоряжения на случай своей внезапной кончины. Поверенный удивленно взглянул на графа поверх очков. — Ваше поместье по закону не может наследоваться или отчуждаться по чьей-либо воле, — напомнил он. — Кроме поместья, у меня еще есть дочь, — сказал Фиц и, смахнув носовым платком пыль с сиденья шаткого стула, сел. — Я должен назначить ей опекуна, на случай если со мной что-нибудь произойдет. — Но если вы женитесь, то им, по логике вещей, станет ваша жена. — В сложившихся обстоятельствах я могу погибнуть еще до того, как обзаведусь ею. Мой душеприказчик не должен возражать против опеки того, кого я назначу, над моим ребенком. Дело в том, что я решил назначить опекуном Пенелопы мисс Абигайль Мерриуэзер. Это единственный человек, которому я доверю заботу о дочери. Произнеся это, Фиц с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула. Наконец-то он научился пользоваться теми преимуществами, которые давал его титул.Глава 17
— Я уверена, что вчера вечером вам удалось очаровать лорда Роберта Смайта, — сказала маркиза, расхаживавшая по своей спальне. Остановившись у туалетного столика, она побрызгала на себя духами. — Советую вам приглядеться к сэру Бартону, он завидный жених. У него обширные земельные владения. Правда, расположены они в районе озер, но это не имеет большого значения. — У меня есть земельный участок, — промолвила Абигайль, сидевшая за туалетным столиком. Горничная старательно делала ей прическу. Взбив вверх золотистые подстриженные кудри, она украсила их лентами и нитью жемчуга. — Что же касается самого сэра Бартона, то он слишком вял и апатичен. Дети сядут ему на голову. Леди Белден, каштановые волосы которой уже были уложены в затейливую прическу, украшенную драгоценными камнями, приняв величественную позу, оглядела себя в зеркало с ног до головы. — Вам не нужно будет опасаться этого, если вы примете мудрое решение жить отдельно от своих братьев и сестер, — заметила маркиза. Однако Абигайль не желала даже думать об этом. — Для меня было бы проще найти другого жениха. Ведь есть же мужчины, которые умеют вовремя приструнить расшалившегося ребенка, — сказала она. Таким именно был граф Дэнкрофт. Абигайль нравилось, как он обращается с дочерью. — Разумеется, вы правы. Но чем больше достоинств у мужчины, тем труднее его завоевать. Слишком большая конкуренция. Ваши соперницы не дремлют. Многие джентльмены предпочитают жениться на совсем молоденьких девушках, у которых еще молоко на губах не обсохло. Вам не следует быть слишком разборчивой, если вы хотите добиться своей цели, — сказала маркиза. Взглянув на вставшую в полный рост перед зеркалом Абигайль, одетую в новое бальное платье, она вдруг улыбнулась. — Впрочем, быть может, немного взыскательности вам не помешает. Знаете, вы напоминаете мне Золушку на балу. Абигайль взглянула на себя в зеркало. Вместо обычного бесформенного мешковатого платья на ней сейчас был изысканный наряд из шелка янтарного цвета, который соблазнительно шелестел при каждом ее движении. Юбка заканчивалась кружевной оборкой, изящно колыхавшейся вокруг ее ступней. На ногах были вышитые шелковые бальные туфельки. Не хрустальные, конечно, но тоже удивительно красивые. Узкий корсаж выставлял напоказ большую часть ее пышной груди. У Абигайль перехватывало дыхание, когда она смотрела на себя в зеркало. Она и не подозревала, что ее фигура имеет такие выразительные женственные линии, которые только подчеркивало легкое платье. Перетянутые лентами кудри Абигайль подрагивали при каждом движении головы. — Может быть, надеть нитку жемчуга? — спросила Абигайль, коснувшись открытой шеи. — Ни в коем случае. Я представляю вас всем как состоятельную наследницу, поэтому вы наденете украшения с бриллиантами. И маркиза достала гарнитур, состоявший из серег, колье и браслета. Ювелирные украшения переливались всеми цветами радуги. Миниатюрная Абигайль была похожа на античную богиню. Она, конечно, не могла равняться с маркизой в элегантности и светской утонченности, однако выглядела очень изысканно. — Превосходно, — с удовлетворением произнесла леди Изабелла, когда горничная застегнула сзади на шее Абигайль роскошное колье. — Теперь вы не будете выбиваться из толпы юных леди на балу. Ваш наряд богат и подобран со вкусом. Ведите себя как равная с равными, ни в коем случае не давайте понять окружающим, что вы ниже их по происхождению. Вы должны заставить людей относиться к вам с уважением. Это казалось Абигайль немыслимо трудным. Ее чувства находились в смятении. Разве сможет она общаться с высокомерными аристократами на равных? Дрожа от волнения, она проследовала за маркизой к ожидавшей их карете. Всю дорогу девушка терпеливо слушала наставления леди Изабеллы, которая строгим голосом поучала ее, как себя вести с тем или иным джентльменом, с кем танцевать, а кому вежливо отказывать. Поднимаясь по широкой лестнице в толпе элегантных, флиртующих друг с другом леди и джентльменов, Абигайль старалась учтиво всем улыбаться. У входа в бальный зал, на просторной площадке третьего этажа, они остановились, дожидаясь, пока одетый в ливрею церемониймейстер объявит их имена. Одежда этого слуги была роскошнее праздничного костюма ее покойного отца. Освещенный тысячей свечей бальный зал сиял. Высоко под расписным потолком курился дымок, создавая эффект облаков на полночном небе. Одну из стен прорезали высокие застекленные двустворчатые двери, выходившие на террасу. Они были открыты, и дувший из сада легкий ветерок играл занавесками из белого шелка. Синие стены зала были украшены гирляндами из лент и красных роз. У Абигайль внутри все трепетало, но толпа несла ее вперед. Она никого не знала и не могла ни с кем перекинуться даже словом. В отличие от леди Белден большинство дам явились на бал в сопровождении джентльменов. Может быть, Изабелла взяла с собой Абигайль потому, что было неприлично ехать на бал одной? Она была рада хоть чем-то быть полезной своей благодетельнице. Девушка жалела только о том, что они приехали слишком рано. Золушка в сказке правильно поступила, явившись на бал в королевский замок уже после того, как собрались все гости. Ей по крайней мере не пришлось идти в плотной толпе. Может быть, где-то здесь, в этом пышном зале, Абигайль тоже ждет прекрасный принц? Впрочем, похоже, ей не стоило надеяться на чудеса. В театре она успела насмотреться на джентльменов, являвшихся гордостью столичного общества. По ее мнению, они не представляли собой ничего особенного. Если ее знакомых деревенских парней побрить и приодеть, они, пожалуй, выглядели бы не хуже. Лорд Квентин, обладавший недюжинным ростом, заметил леди Белден и протиснулся к ней сквозь толпу. — Почему вы не сообщили мне, что будете на этом балу? — неодобрительно качая головой, промолвил он. — Я как родственник мог бы сопровождать вас. — У вас мания величия, дорогой! — воскликнула леди Белден и, легонько ударив Квентина сложенным веером, залилась звонким смехом. — Какой вы родственник! Седьмая вода на киселе, и только. Абигайль исподволь внимательно наблюдала за ним. Он не казался ей интриганом и эгоистом, как описывала его маркиза. Судя по всему, спокойно воспринял довольно обидную реакцию маркизы на свои слова. Абигайль решила, что леди Изабелла просто любит нацеплять на людей ярлыки. — Вы, как и я, носите фамилию Хойт, — продолжал Квентин. — Правда, я с прискорбием вынужден признать, что мои близкие относятся к вам без должного почтения. Я не разделяю их негативного мнения о вас. — Не утруждайте себя излишней любезностью. Я намерена потратить все свои деньги еще при жизни. В любом случае вам ничего не достанется. Нет никакого смысла подлизываться ко мне, — весело сказала леди Белден и двинулась дальше. Абигайль была поражена этим разговором. Она приняла предложение лорда Квентина за чистую монету. Но может быть, леди Изабелла права и им двигали корыстные мотивы? О, это лукавое светское общество! Абигайль решила, что никогда не научится разбираться в тонкостях и нюансах человеческих отношений. Лорд Квентин не отставал от леди Изабеллы. — Скажите честно, вы не ожидали встретить здесь меня? — спросил он. Та рассеянно взглянула на него. — Я вообще о вас не думала. Какое мне до вас дело? А в том, что вы оказались здесь, нет ничего удивительного. Вы теперь сын маркиза. Двери домов столичной знати отныне открыты для вас, несмотря на происхождение вашего состояния. Кстати, где ваши сестры? Абигайль наконец-то поняла, почему леди Изабелла разговаривала с лордом Квентином таким натянутым тоном. В глазах светского общества он едва ли мог считаться джентльменом, потому что занимался бизнесом. Абигайль была чужда подобная логика, но тем не менее предвзятое отношение к тем, кто сам сколотил состояние, без сомнения, существовало. И теперь она воочию видела, в чем и как оно выражалось. — Салли сейчас находится здесь, под присмотром нашей матери, а Маргарет еще рано выезжать в свет. Моя старшая сестра уже как-то танцевала с Фицем; надеюсь, их знакомство продолжится, — добавил Квентин довольным тоном и обратился к Абигайль: — Позвольте пригласить вас на котильон, мисс Мерриуэзер. Абигайль передала ему свою бальную карточку, и он нацарапал карандашиком свое имя против одного из первых танцев, значившихся в программе бала. Она понимала, что у Квентина и в мыслях не было охотиться за ее приданым. Ему не нужны деньги. Он приглашал ее на танец только для того, чтобы привлечь к дебютантке внимание остальных джентльменов. Квентин, по существу, стремился помочь Абигайль найти мужа. Это было очень любезно с его стороны. — Сюда, на бал, съехалось много приятелей Дэнкрофта, — шепнула девушке маркиза. — У некоторых из них есть деньги, но в отличие от Фица нет титула. Я сейчас представлю вас леди Атертон, хозяйке дома. Ее младший сын, Николас, шалопай и страшный повеса. Он еще хуже, чем граф Дэнкрофт. Мать мечтает поскорее женить его, чтобы он остепенился. Семья Атертон богата и могла бы помочь вам нанять самых дельных поверенных и адвокатов для решения ваших проблем. Абигайль вовсе не желала выходить замуж за человека, наделенного такими качествами. Она сама не терпела праздности и хотела, чтобы ее будущий муж с уважением относился к труду. Но, глядя вокруг, девушка понимала, что жизнь состоятельной столичной знати строилась на других принципах. С таким количеством денег можно было не утруждать себя работой. Зачем? Лорд Квентин помог им пробиться сквозь нарядную толпу к улыбающейся хозяйке дома. Она приветливо взглянула на Абигайль, когда леди Изабелла представила свою протеже. — Я уже слышала, дорогая Изабелла, что вы взяли под свою опеку кое-кого из родственников покойного Эдварда, — одобрительно кивая, промолвила леди Атертон. — Это весьма великодушно с вашей стороны. Надеюсь, мисс Мерриуэзер, вам понравится у нас на балу. Если бы Абигайль не нужно было искать себе мужа, способного отстоять ее право воспитывать детей, она предпочла бы остаться дома. Ей совсем не хотелось танцевать и общаться с полузнакомыми людьми, демонстрируя свои достоинства. Если бы не маркиза, Абигайль забилась бы сейчас в угол зала и издалека наблюдала за происходящим, наслаждаясь музыкой. Однако сегодня вечером ей суждено было выйти из джунглей на поляну. Абигайль оставалось только надеяться на то, что она не станет легкой добычей какого-нибудь хищника. Вокруг маркизы вились богатые красивые джентльмены. Абигайль сейчас очень не хватало лорда Дэнкрофта. Он был единственным человеком в Лондоне, который по-настоящему понимал и ценил ее. Однако на великосветском балу ей приходилось учтиво улыбаться и подавать руку незнакомым джентльменам, внимание которых было приковано не к ней, а к ее покровительнице. Они рассеянно смотрели на миниатюрную Абигайль как на пустое место. Поняв, что леди Белден не намерена сегодня танцевать, они стали наперебой приглашать ее протеже. Это было единственным способом понравиться маркизе. — О, какая у вас восфифифельная булавка! — воскликнула партнерша по танцу, трогательная юная девушка в белом воздушном наряде, не выговаривавшая половины букв. Она сверху вниз смотрела на галстук Фица, поскольку примерно на дюйм была выше его. Ему было как-то неловко танцевать с этой восемнадцатилетней каланчой. Неприятное впечатление могла бы скрасить пышная женская грудь, в которую он упирался бы взглядом. К сожалению, ему не повезло. Какое разочарование! К требованиям, которые он предъявлял к своей будущей избраннице, добавилось еще одно: она обязательно должна иметь красивый упругий бюст! Список требований рос не по дням, а по часам… Фиц вздохнул. Он еще не решил, сможет ли выносить шепелявую супругу с доходом в десять тысяч фунтов в год. Вопрос пока оставался открытым. Когда танец кончился, Фиц отвел нескладную юную каланчу к матери и взглянул в свою бальную карточку, чтобы прочитать имя следующей партнерши. Он уже запамятовал, кого именно пригласил. Фиц был сегодня несколько рассеянным, поскольку ему не давали покоя мысли о Пенелопе. Он оставил дочь вдвоем с няней в пустом доме, без всякой охраны. Правда, Фиц поставил крепкие запоры и замки, не пожалев на это денег. Кроме того, он приказал няне не подпускать девочкублизко к окнам. Но не было никаких гарантий того, что хулиганы вновь не разобьют вдребезги оконные стекла, как это было прошлой ночью. Фиц обвел глазами зал и заметил Квентина, который беседовал с молодой леди. Вглядевшись повнимательнее, он узнал в ней Абигайль и одобрил вкус своего приятеля, хотя в его сердце шевельнулась ревность. Фиц не мог не признать, что Квентин и мисс Мерриуэзер были бы хорошей парой. Тот идеально подходил Абигайль по всем статьям. Его единственным недостатком была зацикленность на собственных проблемах. Увидев, что Квентин повел свою даму к выходу на террасу, Фиц невольно последовал за ними. Однако, как оказалось, его приятель не собирался уединяться с Абигайль в саду. Не дойдя до балконной двери, пара остановилась рядом с Ником, и Фиц понял, что Квентин хочет представить тому мисс Мерриуэзер. «Ах ты, сводник!» — с яростью подумал он. Ник совершенно не подходил мисс Огороднице. Это был легкомысленный, безответственный человек без царя в голове. Он менял любовниц как перчатки. Вряд ли этому повесе понравился бы вид клубничных грядок в усадьбе Абигайль. Фиц решил, что Хойт совсем спятил или у него не было нюха, необходимого для такого тонкого дела, как сводничество. — Лорд Дэнкрофт? — услышал Фиц рядом с собой раздраженный мужской голос. Обернувшись, он увидел виконта Пемберли и вздрогнул, вспомнив, что пригласил на следующий танец его ненаглядную крошку. — Виконт, рад видеть вас! — воскликнул Фиц, изобразив на лице радостную улыбку. — Куда вы спрятали вашу красавицу? Она обещала мне следующий танец. Выражение лица Пемберли смягчилось. — А я думал, вы об этом забыли. Моя дочь с нетерпением ждет вас. С этим приглашением вышла не совсем красивая история. Пемберли, прибегнув чуть ли не к методу выкручивания рук, принудил сэра Бартона пригласить на танец свою дочь, которая не пользовалась популярностью у кавалеров. Однако затем тот увильнул от танца и, пообещав Фицу списать кое-какие долги, попросил его взять обязательства перед дочерью виконта на себя. Пемберли был не против такой замены. Граф в его глазах имел преимущества перед баронетом. Приданое у юной дочери виконта было меньше, чем у каланчи, однако она хотя бы не трещала без умолку и имела какую-никакую грудь. По росту новая партнерша вполне подходила Фицу. Она сильно смущалась. Во время танца девушка заливалась краской каждый раз, когда граф в упор смотрел на нее, и в конце концов он стал отводить глаза в сторону. На вид это была еще совсем девочка. Фиц дал бы ей не больше пятнадцати лет. Он вдруг почувствовал себя насильником малолетних. Лет через десять Пенелопа достигнет того же возраста. Неужели он позволит ей танцевать с тридцатилетними прохвостами? Зачем Пемберли с такой настойчивостью толкал свою юную дочь в объятия светских шалопаев? Фиц попытался изобразить на лице добродушную улыбку, но девушка упорно избегала смотреть на него. Проследив за ее взглядом, Фиц увидел, что она не сводит глаз с мисс Мерриуэзер, которая танцевала в паре с высоким кавалером неподалеку от них. Его поразил ее внешний вид. Она больше ничем не напоминала мисс Огородницу. На Абигайль сверкали роскошные бриллианты, она смеялась и флиртовала со своим партнером. Создавалось впечатление, что эта девушка всю свою сознательную жизнь вращалась в столичном светском обществе. В ней не было и тени провинциальности. Кинув взгляд на ее партнера, Фиц узнал Бартона. Вот прохвост! Он обрек его на скучное общение с зеленой девчонкой, дочерью Пемберли, а себе в качестве партнерши выбрал несравненную мисс Мерриуэзер, блиставшую сегодня на балу! Но Бартон совершенно не подходил Абигайль в качестве жениха, в этом Фиц был уверен. У него не было ни влияния, ни громкого титула, ни связей, ни большого состояния, Каменистые земли, принадлежавшие его приятелю, располагались на севере Англии и не приносили почти никакого дохода. Он не мог решить проблем Абигайль. Впрочем, Фиц, хорошо зная Бартона, полагал, что тот даже пытаться не будет вернуть детей в семью. На покрытие счетов его портным могло пойти все приданое Абигайль. У Фица окончательно испортилось настроение, и, чтобы исправить положение, он решил незамедлительно начать действовать. Ведя в танце свою партнершу, которая, как он догадывался, симпатизировала молодому щеголю Бартону и была расстроена тем, что с ней танцует другой кавалер, приблизился к Абигайль, а затем внезапно разбил ее пару. — А теперь меняемся партнершами! — бодро воскликнул граф. Таким образом, он презрел свои материальные интересы в угоду чувствам. Бартон теперь, конечно же, оставит долги Фица в силе. Но он ни о чем не жалел. Подхватив Абигайль, он увлек ее в другой конец зала, оставив Бартона с желторотым птенцом, мисс Пемберли.Глава 18
— А разве это прилично — меняться партнерами? — спросила ошарашенная Абигайль. Она до сих пор не могла оправиться от изумления. Напористый граф слишком неожиданно возник перед ней, и теперь ее в танце вел он, а не учтивый баронет. — Уж лучше слегка поступиться правилами хорошего тона, чем впустую тратить время. А именно этим вы и занимались, флиртуя с баронетом, у которого за душой нет ни гроша, — заявил Фиц. — Да к тому же он глуп как пробка. Теперь он был в своей стихии. Завладев вниманием Абигайль, сразу почувствовал прилив сил. Его настроение мгновенно улучшилось. — Мне трудно с уверенностью судить об умственных способностях сэра Бартона, — промолвила она. — У меня не было времени оценить их. Что же касается его финансового положения, то, похоже, интерес ко мне проявляют только ухажеры с дырявыми карманами. В голосе Абигайль сквозила горечь. Она не понимала, зачем Фиц разбил их пару и увлек ее в танце. Может быть, он что-то задумал и она была просто пешкой в его игре? Впрочем, Дэнкрофт был единственным человеком в этом зале, с которым Абигайль могла разговаривать более или менее откровенно. Она успела неплохо узнать его за то время, пока он жил в ее доме. Музыка смолкла, и Фиц привел Абигайль в буфет, игнорируя призывные жесты леди Белден, которая хотела, чтобы они подошли к ней. Буфетная располагалась в просторном помещении, заставленном столами с разнообразными закусками и лакомствами. Здесь было многолюдно. Фиц приказал официанту подать им пунш и прошел вместе с Абигайль в угол комнаты, за массивный шкаф. — Вы нарушаете правила хорошего тона, — заявила девушка. — Следующий танец я обещала мистеру Атертону. Леди Белден огорчится, если я нанесу обиду сыну хозяйки дома. — Я хорошо знаю Ника. Он сейчас, без сомнения, занят своей новой пассией. Чтобы заставить его танцевать с вами, его матери нужно сначала найти сына, привести его, взяв за ухо, в бальный зал, а потом силой вытолкнуть вместе с вами на середину. Скажите мне спасибо, я спас вас обоих от унижений. Если Квентин пытается свести Ника с вами, это только подтверждает правоту моего мнения о нем. Хойт не разбирается в людях, поверьте мне. Позвольте взглянуть на вашу бальную карточку. Абигайль с готовностью протянула ее Фицу. Ей давно уже хотелось узнать мнение о тех людях, которые собирались с ней танцевать. Быть может, Дэнкрофт посоветует ей что-нибудь дельное? — Нет, все это не то! — пробежав глазами список, с решительным видимо заявил Фиц и мотнул головой так, что на лоб упада густая прядь каштановых волос. — Это, конечно, звучные имена, но никто из ваших кавалеров не годится вам в мужья. Мне трудно представить, что кто-нибудь из этих парней захочет помочь вам в борьбе за возвращение детей. Абигайль взяла из его рук карточку, и когда их пальцы соприкоснулись, то даже через ткань перчаток почувствовала исходившее от тела Фица тепло. Девушку бросило в жар. Ей хотелось, чтобы Дэнкрофт наконец взглянул на нее, а не прятал глаза, чтобы он разглядел в ней Золушку, будущую принцессу. — Я могу внести пункт о возвращении сестер и братьев в брачный контракт как непременное условие, — промолвила она, стараясь говорить твердым, убедительным тоном. И вот наконец Фиц устремил взгляд прямо на нее. Его ноздри трепетали то ли от едва сдерживаемого гнева, то ли от страсти, а глаза жгли Абигайль словно раскаленные угли. Взгляд графа скользнул по полуобнаженной груди девушки, и у нее перехватило дыхание. Однако он тут же снова поднял лицо. — Не смешите меня. Все это пустые надежды. Как только брак будет заключен, вы окажетесь в полной власти мужа. Вам нужен человек, который любит детей, а не стремится заполучить ваше приданое. Пойдемте, я постараюсь что-нибудь сделать для вас. Изумленная Абигайль поставила пустой бокал на столик и последовала за графом. Ей было неприятно сознавать, что тот всерьез собирается присмотреть ей жениха. Неужели он забыл их пылкий поцелуй?! При воспоминании о нем по телу Абигайль до сих пор пробегала дрожь. У нее трепетало сердце даже от того, что рукав его фрака слегка прикасался к ее локтю, когда они шли рядом по буфетной. Неужели она безразлична Фицу?! Абигайль пыталась отвлечься от мыслей о Дэнкрофте, хотя это трудно было сделать, ведь он находился так близко. — А вот и Лонгейкр, — наконец промолвил Фиц. — Его дети уже выросли. Младшему сыну этого господина принадлежит несколько юридических контор в городе. Кстати, он владеет землями в Оксфордшире. Вы нашли бы с ним общий язык. Мужчина, дети которого были ровесниками Абигайль, конечно же, не являлся тем человеком, о котором она мечтала, однако девушка была готова присмотреться к нему. В конце концов, этот господин наверняка мог решить ее проблемы. Дэнкрофт подвел ее к упитанному пожилому джентльмену, который с аппетитом ел паштет из гусиной печенки. Абигайль постаралась скрыть свое разочарование. Не о таком муже она мечтала! — Мисс Мерриуэзер, позвольте представить вам мистера Альберта Лонгейкра, помещика из Оксфордшира, — сказал Фиц с учтивой улыбкой. — На его попечении сейчас находится только дочь, девушка на выданье, не так ли, сэр? А это Абигайль Мерриуэзер, протеже леди Белден. Покойный маркиз назначил ей в своем завещании приданое. Мисс Мерриуэзер приехала посмотреть столицу, но вскоре она вернется в свое сельское имение, расположенное в ваших краях. — Приятно познакомиться, мисс Мерриуэзер. Как поживаете? — промолвил Лонгейкр и, вместо того чтобы надеть перчатку, вытер сальную руку о брюки, прикрыл ладонь носовым платком и взял через тонкую ткань руку Абигайль, чтобы поцеловать ее. — Я был знаком с вашим отцом. Жаль, что он умер так рано. Не увидев, каким восхитительным цветком стала его дочь. Девушка сильно смутилась. Мистер Лонгейкр годился ей в отцы. Разве могла она рассматривать его в качестве жениха? — Он оплакивал безвременную кончину жены, моей мачехи, — сказала она. — Хочется думать, что сейчас мой отец счастлив, соединившись с ней на небесах. Обменявшись любезностями с Лонгейкром, граф увел Абигайль. — Я и не подозревал, что эта старая развалина окажется столь сентиментальным чудаком, — промолвил Фиц. — Но вы, кажется, правы в том, что этот господин стал бы для меня хорошим мужем, — сказала Абигайль, скрывая свои истинные чувства. — Он напомнил мне отца, который, если бы встал выбор, сделал бы его в пользу моей мачехи. Моя мать была жестким неэмоциональным человеком. Мне кажется, он женился на ней из-за приданого — дома и фермы. Фиц с тревогой взглянул на свою спутницу, и у Абигайль вдруг стало тепло на душе. Она улыбнулась и подумала о том, что этот вечер запомнится ей надолго. Фицу казалось, что он сейчас совсем потеряет голову или свихнет шею. Ему трудно было отвести взгляд от полуобнаженной груди Абигайль. На мисс Мерриуэзер было платье со слишком смелым вырезом, который, конечно же, не одобрила бы ее чопорная мать. Фиц нервно мял во вспотевших руках перчатки, стараясь отвлечься от грешных помыслов. Если бы не десятки любопытных глаз вокруг, он, пожалуй, схватил бы сейчас девушку в охапку и утащил на диван в соседнюю комнату. Однако мисс Огородница была не из тех женщин, близость с которыми не имеет последствий. Фицу пришлось бы дорого заплатить за свою излишнюю чувствительность. Дэнкрофт попытался представить Абигайль в простой одежде с мотыгой в руках. Однако воспоминания не могли затмить тот соблазнительный образ, который был у него сейчас перед глазами. Ее улыбка только подливала масла в огонь. — Если ваша мать была хоть немного похожа на вас, — сказал Фиц с мрачным видом, о причинах которого Абигайль, по-видимому, не догадывалась, — то, уверяю вас, ваш отец женился на ней вовсе не из-за приданого. Вам известно, насколько вы очаровательны в этом наряде? — А вы заметили, что мистера Лонгейкра все-таки больше заинтересовала гусиная печенка, нежели мой наряд? Ожерелье на ее высокой пышной груди слегка подрагивало, когда Абигайль говорила или делала глубокий вдох, и у Фица каждый раз замирало сердце. Он прикладывал неимоверные усилия, чтобы не смотреть на слишком откровенное декольте. — Так это же хорошо! Вы будете кормить его пирожками с ревенем, а он в благодарность за это будет выполнять все ваши просьбы, — промолвил Фиц, надеясь, что до постели у супругов с такой разницей в возрасте дело не дойдет. Толстый старик вряд ли проявит интерес к красивой молодой жене. Мысль о том, что мисс Абигайль будет делить ложе с другим мужчиной, приводила Фица в ярость. Поэтому он считал, что самым безопасным вариантом в данной ситуации будет ее брак с дряхлым стариком, не способным на выполнение супружеских обязанностей. — Вы хотите, чтобы я осталась молодой вдовой с четырьмя детьми на руках? Мистер Лонгейкр умрет от обжорства, а я снова окажусь один на один с кучей проблем. Я не против замужества по расчету, но мне хочется состариться вместе с мужем, воспитать детей в полной семье, — сказала Абигайль и направилась в бальный зал, Фиц последовал за ней. — Вы, как и лорд Квентин, очень однобоко смотрите на брак. Однако тот хотя бы выбирает для меня более молодых женихов. Скажите, а вы сами готовы жениться на женщине вдвое старше вас только потому, что она владеет большим состоянием и землями, граничащими с вашим поместьем? — Я бы не стал сбрасывать такую невесту со счетов, — вздохнув, ответил Фиц. — Однако учтите, что мне нужны наследники. Они снова вошли в бальный зал, и он заметил, что взоры многих мужчин обратились к роскошному бюсту Абигайль. — А почему вы думаете, что я не хочу своих детей? — продолжала девушка. — Я всегда мечтала о большой семье. Мне кажется, что из меня вышла бы хорошая мать. Скажите, среди этих людей есть адвокаты? — Странный вопрос, — удивился Фиц. — Вы хотите родить от пожилых чопорных сухарей? — Разве адвокатами становятся только в старости? Они скрестили взгляды, как шпаги. Абигайль была раздражена не меньше, чем Фиц. Он, конечно, умел крутить женщинами, водить их за нос. Но с Абигайль такие фокусы не проходили. Впрочем, Фицу самому хотелось быть предельно честным с этой обольстительницей. — Небольшая перепалка? — вкрадчиво спросил подошедший к ним Квентин. — Мисс Мерриуэзер, если позволите, я готов сопроводить вас к следующему партнеру. — А почему бы вам не познакомить мисс Абигайль с Коксом? — спросил Фиц, едва сдерживая раздражение. — Тот намерен жениться и тем самым убедить своих родных в том, что он не легкомысленный повеса, а серьезный человек. Из Доббса тоже может получиться отличный кандидат в мужья. У него четверо детей, а где четверо, там и восемь. Разница не слишком большая. Квентин с самодовольным видом предложил мисс Мерриуэзер взять его под руку. — Насколько я знаю, Фиц, — бросил он, — вальс вы должны танцевать с леди Мэри Бэррон. От бабушки ей досталось большое наследство. Кроме того, отец дает за ней хорошее приданое. Не упустите свой шанс. Я советую вам получше приглядеться к этой девушке. — Зачем? Леди Мэри наверняка передаст все свои деньги церкви, — проворчал Фиц и поклонился Абигайль. — Желаю приятно провести время, мисс Мерриуэзер. Но не делайте ошибки. Те люди, имена которых записаны в вашей бальной карточке, не достойны вашего внимания. И он двинулся прочь. Леди Мэри оказалась похожа на королеву Марию Стюарт, какой ее изображают на портретах. У нее были тонкие, плотно сжатые губы, высокий открытый лоб и вьющиеся, зачесанные назад волосы. Особой приметой было полное отсутствие бровей. Во время танца она постоянно наступала Фицу на ноги, а тот с трудом старался поддерживать с ней светскую беседу. Однако разговор не клеился. На все вопросы своего кавалера леди Мэри отвечала натянутой улыбкой, кивком или пожатием плеч. Фиц вспомнил, что мечтал о сдержанной немногословной жене. Поэтому ему, пожалуй, следовало присмотреться к своей партнерше. Леди Мэри происходила из семьи католиков. Возможно, ее отец захочет с помощью приданого купить голос Фица в парламенте, когда в палате лордов будет приниматься решение по ирландскому вопросу. Он готов был пойти навстречу мистеру Бэррону. Главным для него было заполучить деньги и увезти Пенелопу из Лондона. Граф решил завтра утром нанести визит леди Мэри. Быть может, в это время суток она будет выглядеть поживее. Но что, если девица прятала за натянутой улыбкой гнилые зубы? Впрочем, какое это имело значение? Если все остальные части женского организма были у нее на месте, значит, леди Мэри вполне подходила Фицу в качестве жены. Наследство, доставшееся от бабушки, и приданое, которое давал за ней отец, в его глазах скрашивали все ее недостатки. Наблюдая, как Абигайль и обычно сдержанный и молчаливый Блейк Монтегю смеются, Фиц чувствовал, что в нем закипает гнев. Это добром не кончится! Женившись на Абигайль, его приятель тут же потратит ее приданое на то, чтобы купить место офицера в армии и рано или поздно сложит голову в каком-нибудь сражении. Оставшись без денег и мужа, она будет до конца жизни оплакивать свою судьбу. А Фиц сразу потеряет двух близких людей — друга и Абигайль, которая пленила его сердце. Да, он вынужден признаться себе, что был бы счастлив, если бы Абигайль стала его женой. Они занимались бы любовью, а потом болтали об урожае клубники, о воспитании детей… Разве мог он уступить женщину своей мечты другому мужчине? У Фица не было за душой ни гроша, но приданого Абигайль хватило бы на то, чтобы нанять хорошего управляющего имением, навести порядок в хозяйстве, засеять поля. Адвокаты заверили Фица в том, что кредиторы не могут посадить его в долговую тюрьму, поскольку на расписках и векселях стоит не его подпись. Правда, пока Фиц не погасит долги родственников, он сам не сможет рассчитывать на новые кредиты и ссуды. Никто не даст ему ни цента. Кроме того, нужно было возместить ссуду, взятую у Квентина. Мозг его лихорадочно работал, он уже строил планы на совместное будущее. Фиц решил, что было бы хорошо поставить на кон приданое Абигайль и из выигранных таким образом денег уплатить долг Квентину, а на остальные нанять управляющего имением. Исполнившись твердой решимости, он направился через нарядную толпу к Абигайль и Блейку, который самым бесстыдным образом пялил глаза на полуобнаженную грудь своей партнерши.Глава 19
Абигайль тихо ахнула от неожиданности, когда сильная мужская рука вдруг схватила ее за обнаженный локоть и потащила на террасу через распахнутую балконную дверь, стоя у которой она дышала свежим воздухом. — Мне нужно поговорить с вами, — услышала Абигайль шепот Дэнкрофта и почувствовала исходивший от него еле уловимый запах спиртного. Ее охватило сильное волнение. Возможно, причиной его отчасти был недавно выпитый Абигайль пунш. Ее голова слегка туманилась. Она плохо соображала, и не заметила, как граф быстро втиснул ее в небольшую нишу, скрытую за мраморной колонной. Они остались наедине. Абигайль устремила смущенный взгляд на безупречно повязанный шейный платок и белый шелковый жилет Фица и вдруг вспомнила, как он выглядит в простых деревенских штанах и рубашке с закатанными рукавами. Образ щегольски одетого аристократа плохо вязался с видом человека, перепачканного с головы до ног в навозной жиже. — Хотите стать графиней? — неожиданно спросил Фиц, сжимая руки Абигайль и прислоняя ее спиной к стене. Даже через ткань перчаток она ощущала тепло его пальцев. Какой странный вопрос! Абигайль подняла на Фица изумленный взгляд. В тусклом свете горевших на террасе ламп Абигайль увидела, что Дэнкрофт говорит совершенно серьезно. Его лицо было напряжено, он с замиранием сердца ждал ответа. Глаза Фица грозно мерцали. «Он сердится на меня? За что?» — подумала девушка. — Честно говоря, не очень, — призналась Абигайль. — Боюсь, мне не хватит светского воспитания для того, чтобы устраивать званые вечера и без умолку болтать на них. Фиц отступил на полшага назад и пробежал рукой по растрепавшимся волосам. Абигайль не понимала, что с ним творится. Ей казалось, что он сейчас схватит ее за плечи и начнет трясти. Куда делась его обычная светская любезность и обаяние? Впрочем, и в таком состоянии Фиц казался Абигайль весьма привлекательным. — Но вы обладаете несомненным талантом управлять людьми, — промолвил граф. — Детьми и слугами? Да, возможно. Но как это связано с тем, хочу ли я стать графиней? — Вы до сих пор не улавливаете, что я вам предлагаю? — Фиц сцепил руки за спиной и стал прохаживаться взад и вперед перед нишей, в которой стояла Абигайль. — У меня есть поместье в Беркшире. Довольно большое, в нем могло бы запросто жить много детей. У Абигайль перехватило дыхание. Как она могла забыть о том, что Фиц является графом? Чувства ее пришли в смятение. Неужели он предлагает ей выйти за него замуж? Нет, этого не может быть! Абигайль просто неправильно истолковала его слова… Но тогда зачем, говоря о своем поместье, Фиц упомянул детей? Затаив дыхание, она ждала, что он скажет дальше. Фиц бросил на нее взгляд, полный отчаяния. — Я вижу, вы не хотите помочь мне. В таком случае сменю тактику, — промолвил Фиц и, обняв Абигайль за талию, притянул к себе. Через мгновение их уста слились в жарком поцелуе. Она таяла в его объятиях, чувствуя, что еще немного — и потеряет сознание. Но когда ладонь Фица скользнула вверх по ее спине к корсажу, Абигайль ахнула и, отпрянула от него. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди. Однако Фиц не выпустил девушку из своих объятий, а лишь прервал поцелуй. У Абигайль подкашивались колени, она боялась, что сейчас упадет на холодный каменный пол террасы. Но он крепко держал ее. Из его груди вырывалось хриплое неровное дыхание. — Выходите за меня замуж, мисс Огородница, — прохрипел Фиц. — Будьте моей графиней. Я хочу, чтобы вы жили со мной и Пенелопой под одной крышей и учили нас выращивать клубнику, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы. О, он, кажется, действительно предлагает ей выйти за него замуж! Абигайль покраснела до корней волос. Ей стало стыдно от того, что она не поняла его прозрачных намеков сразу. Она и вправду мисс Огородница! Недаром, видно, граф прозвал ее так. — Я не понимаю, — пробормотала Абигайль, слегка отодвигаясь от Фица. Она все еще в глубине души опасалась, что он подсмеивается над ней. — Вы же собирались жениться на богатой женщине из влиятельной семьи, которая могла бы помочь вам выйти из затруднительного финансового положения? — Послушайте, Абигайль… Я же могу называть вас так, правда? И вы тоже обращайтесь ко мне по имени — Фиц. Или Джек, это тоже мое имя. Его мне дали при рождении. — Вы как-то говорили, что вас назвали Джоном. Абигайль пыталась сосредоточиться на разговоре, но у нее кружилась голова и мысли путались. — Так звали моего отца. Мне больше нравится имя Джек. Или Фиц. Или Дурак. Выбирайте любое. Впрочем, с недавних пор я сильно поумнел. Я плохо образован, но хорошо разбираюсь в людях. Поверьте мне, мы подходим друг другу. Скажите, что вы согласны стать моей женой. Абигайль не могла сопротивляться его напору. Она подняла глаза на Фица и увидела, что на его лице нет и тени улыбки. Он был совершенно серьезен. — Вы действительно плохо образованы? — тихо спросила Абигайль, чувствуя, как трепещет ее сердце. — Или это просто шутка? Ей необходимо было время для того, чтобы разобраться в своих мыслях и чувствах и принять взвешенное решение. Брак с Фицем мог повлечь за собой такие последствия, как продажа фермы и земель, переезд в чужие края и многое другое. Абигайль не хотела поступить необдуманно под влиянием минутного настроения. Фиц обхватил ее лицо ладонями и чмокнул в нос. Девушку бросило в дрожь. Ей хотелось, чтобы он снова припал к ее губам в долгом глубоком поцелуе. — Учителям нужно было платить, — ответил Фиц, — а мой отец считал траты на обучение детей излишними. Впрочем, все это в прошлом. Я могу наверстать упущенное. Не сразу, конечно, а постепенно. Вы же поможете мне ликвидировать пробелы в моем образовании, правда? Абигайль судорожно сглотнула. Она почти поверила в то, что действительно нужна Фицу. Однако мечтать о таком муже, как граф Дэнкрофт, с ее стороны было бы настоящим безумием. — Но почему вы остановили свой выбор именно на мне? Я не люблю городскую жизнь. Мое приданое никак не назовешь большим, и у меня нет влиятельной родни. Я не понимаю ваших мотивов, и мне кажется, вы и сами не осознаете, что вами движет. Фиц выпустил Абигайль из объятий и пригладил взъерошенные волосы. С растрепавшейся шевелюрой он выглядел еще более привлекательным. — Вы, несомненно, правы, — согласился он. — Но давайте поразмышляем вместе, Абигайль. Я, конечно, плохо себе представляю, как выращивать ревень и клубнику, но могу нанять опытного в сельском хозяйстве управляющего на деньги из вашего приданого. Он наведет порядок в поместье. Брак со мной пойдет вам на пользу. Разве сможет душеприказчик отказать графине в требовании отдать под ее опеку малолетних братьев и сестер? Вам обязательно вернут детей! И тогда я счастливо заживу со своей милой рассудительной мисс Огородницей, и мне не нужно будет жениться на какой-нибудь несносной болтливой девице! «Ему нужны мои деньги и хозяйственная смекалка, — подумала Абигайль, упав духом. — Он такой же, как все: ищет выгоду, а не любовь». Она прижала ладонь колбу, стараясь успокоиться и унять дрожь во всем теле. Фиц назвал ее рассудительной. Что ж, это было неплохим качеством, и Абигайль решила прибегнуть к своей способности все трезво взвешивать. А что, если Фиц затеял свою, непонятную ей игру, в которой ей отведена роль пешки? Она не была искушена в интригах, ее могли запросто заманить вдовушку. Если она сейчас примет неправильное решение, то все потеряет… — Мне нужно время, чтобы обдумать ваше предложение, — пробормотала она. — Я не могу принимать скоропалительные решения. — Я знаю, знаю, — пробормотал Фиц и прижал ее руку к груди. — И еще я прекрасно понимаю, что, если мы сейчас не вернемся назад, сюда прибежит Квентин. А леди Изабелла, пожалуй, заставит меня жениться на вас в принудительном порядке. Фиц рассмеялся, однако в его смехе не слышалось веселья. Он молча проводил свою даму в бальный зал. — Вы что себе позволяете? — накинулась маркиза Белден на Абигайль, когда та подошла к ней, отделившись от Фица. — Я же говорила, что Дэнкрофт для вас неподходящая партия. Это легкомысленный мужчина, проще говоря, прохвост, который зарабатывает на жизнь азартными играми. Ему безразличны дети, он терпеть не может сельский образ жизни. Вам нужен человек, который разделяет ваши интересы и жизненные принципы. Азартные игры? Абигайль вскинула на маркизу изумленный взгляд. Фиц был заядлым игроком? Но почему она до сих пор не знала об этом? Впрочем, она, по-видимому, многого не знала о графе Дэнкрофте. — А разве можно зарабатывать таким образом? — осторожно поинтересовалась Абигайль. — А почему вы об этом спрашиваете? Какое это имеет значение? — удивилась маркиза. — Ну, не знаю, может быть, граф передергивает, а его приятели слишком тупые люди. Всякое бывает. Случается и такое: обаятельный джентльмен улыбнется леди, и та сразу же не задумываясь отдает ему свои драгоценности. Как бы то ни было, но когда-нибудь граф Дэнкрофт проиграется в пух и в прах. Я знаю, о чем говорю. Неужели вы хотите, чтобы такой человек стал вашим мужем, завладел вашим небольшим имением и решал судьбу ваших маленьких братьев и сестер? Нет, Абигайль не могла рисковать судьбой близких и отчего дома! Ей надо было хорошо подумать, прежде чем принять или отвергнуть предложение графа. Ее пугала мысль о том, что он может поставить их будущее на кон. Слова маркизы привели ее в полное смятение. — Черт возьми, вы понимаете, что творите? — гаркнул Квентин, вталкивая Фица в курительную комнату, где располагался бар для джентльменов. — Вы же теперь граф, и вам не пристало обольщать наивных провинциальных девиц под носом их благодетельниц. Фиц хотел объясниться с приятелем, но вовремя вспомнил, что он должник Квентина, и счел за лучшее утаить от него свои истинные намерения. — Я вовсе не пытался обольстить мисс Мерриуэзер. Просто пытался дать ей несколько полезных советов. Вы не должны принуждать эту девушку к замужеству против ее воли. — С каких это пор вы стали экспертом по браку? — нахмурившись, спросил Квентин. — С тех же, что и вы, очевидно, — налив в два бокала бренди ответил Фиц. — Мне нужно нанять управляющего в поместье, — сказал он, меняя тему разговора. — Как вы думаете, не слишком поздно было бы засеять сейчас поля? Конечно, если бы мне удалось купить зерно для посева… — Вы выиграли еще одного чистокровного жеребца? — пренебрежительно хмыкнув, спросил приятель. — Запомните: Изабелла прикажет отрубить вам голову и принести ей на подносе, — заявил он. — Она не позволит вам ухаживать за своей протеже. Если вы действительно намерены в ближайшее время жениться, вам следует выбрать другую невесту. Существовала тысяча причин, по которым Фицу нужно было отказаться от Абигайль, но он упрямо шел к своей цели. — Вряд ли мнение Изабеллы является для ее протеже решающим в выборе жениха, — сказал Фиц. — Ну, так вы поможете мне нанять управляющего или нет? Квентин сделал глоток и, прищурившись, с опаской взглянул на него. Он смотрел на него как на змею, которая может в любую минуту ужалить. — Вы установили, кто именно пытался инсценировать вашу смерть? — неожиданно поинтересовался Квентин. Фиц не был расположен сейчас обсуждать этот вопрос. — Мой наследник находится на пути в Йоркшир, при случае я спрошу его об этом. — А вам не кажется, что ехать сейчас в поместье для вас небезопасно? Может быть, именно оттуда исходит угроза смерти. Вы об этом не думали? — Да с чего вы взяли? — раздраженно воскликнул Фиц. Квентин медленно достал из кармана сложенный листок бумаги. — Прошлой ночью эту записку бросили мне в окно. У Фица упало сердце, когда он взял и развернул клочок грязной бумаги.«Уикерли — варюга и нигадяй. Заставь его встретитса са мной и отдать то что ему не принадлежит или будит плоха!»
— Что за китайская грамота? — пробормотал Фиц. — «Варюга»… Я и слова-то такого не знаю. — В моем доке работают ирландцы, это слово из их лексикона, оно означает «вор», — пояснил Квентин, внимательно наблюдавший за реакцией приятеля. — Похоже, у меня появился преданный поклонник: теперь он забрасывает посланиями не только меня, но и моих друзей и требует личной встречи, — вздохнув, промолвил Фиц. — Пожалуй, мне пора домой. Я вспомнил, что еще не все окна забил. Он опасался, что безграмотный ирландец скоро начнет бросать камни в Абигайль и его друзей. Этот сукин сын становился опасным. Фицу необходимо было перейти к решительным действиям, чтобы не допустить кровопролития. Но как подступиться к неприятелю? Среди знакомых Фица не было ни одного ирландца! Записка была написана на клочке афиши лондонского ипподрома Таттерсолл. Может быть, это могло послужить зацепкой к поискам его врага? Фиц решил попросить Ника заняться поисками обнаглевшего безумца. Тот был завсегдатаем бегов и хорошо знал мир столичных ипподромов и манежей. И еще одна мысль не давала покоя Фицу. Возможно, на фабриках Джеффа тоже работали ирландцы… Это нужно было проверить. После ухода Фица в курительную комнату вошла леди Изабелла. Заметив лорда Квентина, она прямиком направилась к нему. Тот встретил ее самодовольной улыбкой. — Абигайль никогда не выйдет замуж за игрока! Зарубите себе это на носу, — заявила маркиза. — Я не допущу этого. Однако ее слова не произвели на Квентина никакого впечатления. Он с безмятежным видом взирал на графиню. — Уикерли довольно предсказуемы, дорогая моя, — сказал он, с видом превосходства глядя на маркизу. — Они всегда делают то, что им не следует. В них силен дух противоречия, этим они всегда отличались. У вашей протеже нет шансов устоять перед натиском Фица, поверьте мне. Я рад, что вы так близко сошлись с моей сестрой. Ведь в следующем сезоне по условиям нашего пари вам придется взять ее под свое крыло. Леди Изабелла молча прищурилась, не удостоив Квентина ответом, а затем, резко повернувшись, быстро ушла.
Последние комментарии
6 часов 50 минут назад
12 часов 10 минут назад
14 часов 15 минут назад
19 часов 14 минут назад
19 часов 33 минут назад
19 часов 42 минут назад