Солнце всегда взойдeт [Александр Сергеевич Попов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (25) »
Александр Попов
Солнце всегда взойдeт
1. ПЕРЕЕЗД
Мы перекочевали в Елань, когда мне было восемь лет. Долго, будто суденышко в шторме, мотало нашу семью по северам, по медвежьим углам – по стройкам, партиям и приискам. И вот, наконец-то, – тихая гавань, о которой так мечтала мама и которая совсем не по сердцу была папке – неисправимому бродяге и непоседе. Елань хотя и большой поселок, но по-деревенски тихий. Лишь на берегу реки пыхтел, скрежетал и чихал, как старый дед, лесозавод. Он неспешно и лениво всасывал в свое металлическое нутро бесконечный караван бокастых бревен, которые с важностью тянулись по воде, и выбрасывал из себя золотисто лоснящиеся доски, вихри опилок и кучерявых стружек. Месяц назад мы приехали в Елань, пожили в тесном доме у маминого брата дяди Пети и сегодня переезжаем на новую квартиру. Папке, устроившемуся на завод грузчиком, ее дали вне очереди, потому что мы большая семья. Июньский день. Жаркий ветер. Серые кучи стружки хрустят под колесами телеги, в которую запряжена старая, с плешинами на ребристых боках лошадь. Телега высоко наполнена вещами. На самой их макушке, на подушках, сижу я, прижимая к груди кота Наполеона и кошку Марысю, и сестры Лена и Настя с куклами. Они показывают вприпрыжку идущим за нами мальчишкам языки. Внизу, на лежащей на боку тумбочке, сидит мама с хнычущим Сашком. Ему хочется к нам, но мама не позволяет, опасаясь, что он свалится. – Хочу на поюшку, хочу на поюшку… – зарядил брат. Я иногда шепчу ему: – Рева – корева! Он плачет громче. Мама смотрит на меня, сдвинув брови к переносице, и обещает наказать. Сестра Люба то и дело отворачивает свое красивое розоватое лицо от мальчишек подростков, которые засматриваются на нее. Она краснеет под их влюбленными взглядами. Идет рядом с папкой и несет в руках накрахмаленное платье, которое боится помять. Один парнишка так засмотрелся на нее, что ударился лбом о столб. – Крепкий? – спросил у него папка. – Что? – Столб, спрашиваю, крепкий? – Не очень, – смущенно улыбнулся паренек. – На моей улице крепче. – Тпр-р! – сказал папка. Лошадь остановилась возле большого щитового дома. Здесь нам и жить. В кучке глазеющих на нас ребятишек я увидел хорошенькую девочку лет десяти, которая выделялась своим белым шелковым платьем. Ее звали Ольгой Синевской. Она пальцами сделала рожки и показала мне язык. Я ответил ей тем же. Неожиданно схватил большущий чемодан, напрягся от невероятной тяжести, но пытался улыбнуться. Косил глаза в сторону Ольги: смотрит ли она на меня и как? Войдя во двор, упал на чемодан, не донеся его до места, и отчаянно выдохнул: – У-у-ух! Возле телеги, которую папка и я разгружали – мама и сестры ушли смотреть огород, – крутился какой-то странный мальчишка. У него худощавое, темное, словно шоколадом вымазанное лицо. Глаза зеленоватые, бегающие, часто зорко прижмуривались. Одет очень бедно: в прожженную, не с его плеча куртку, поношенные брюки, развалившиеся ботинки. Этот мальчишка, которого все звали незнакомым мне словом Арап, то подходил к телеге, то отходил, посвистывая. И вдруг я заметил, как он быстро сунул в карман мою оранжевую заводную машинку. – Папка! – крикнул я, – вон тот, черный, игрушку украл. Папка остановился, держа во взбухших от натуги руках тюк с бельем. – А ну-ка иди сюда, братец, – позвал он Арапа и положил тюк. – Я, что ли? – Ты, ты. Давно, голубчик, за тобой наблюдаю. Арап, указав пальцем за наши спины, неожиданно закричал так, словно его посадили на раскаленную печку: – Ай-ай! – И кинулся к телеге, как я понял, прятаться: – Берегитесь! От его страшного вопля у меня внутри все словно оборвалось. Я и папка резко – у папки даже что-то хрустнуло – обернулись назад. Но ничего ужасного перед нашими глазами не было. На заборе сидел Наполеон и поглядывал на воробья, чистившего перышки на бельевой веревке. Мы посмотрели на Арапа, вылезавшего из-под телеги. Детвора смеялась. – Фу-у! Во я молоток! Если бы не заорал, коршун утащил бы тебя, – пояснил Арап мне. – Коршун?! – враз спросили я и папка. – Ну да! Он падал на вас. Сейчас сидит на крыше, вон за той трубой. – Гх, гх! – В усах папки шевелилась улыбка. – Вы, дяденька, подумали, что я у вас чего-то стибрил? Так обшарьте! Я подбежал к телеге – машинка лежала не в том месте, куда, помнится, я положил ее. Все, конечно, стало ясно. Папка расхохотался и хлопнул Арапа по спине: – Вообще-то, молодец! Шуруй отсюда! Но запомни, дружище: поганое дело – воровать. – Не, не, дяденька, точно ничего не брал. А вы, что спас вашего сына, дайте мне закурить. – Проваливай, проваливай. Из переулка вышла, покачиваясь и напевая, не совсем трезвая женщина в несвежем, непроглаженном платье, в стоптанных туфлях. На ее красивые большие глаза спадали спутанные черные волосы, и она их резким взмахом головы откидывала назад. Женщина была молода, но ее привлекательное, смуглое лицо выглядело несколько помятым. – Господи! – сказала мама,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (25) »
Последние комментарии
4 часов 16 минут назад
4 часов 51 минут назад
5 часов 44 минут назад
5 часов 49 минут назад
6 часов 51 секунд назад
6 часов 13 минут назад