Три жизни [Гертруда Стайн] (fb2) читать постранично

Гертруда Стайн Три жизни

Добрая Анна

Часть I

Бриджпойнтские торговцы вздрагивали, услышав «мисс Матильда», потому что это имя неизменно позволяло доброй Анне одерживать над ними верх.

В самых строгих магазинах, где на все одна цена, продавцы понимали, что могут сделать небольшую скидку, когда добрая Анна с чувством говорила, что «мисс Матильда» не может платить такие деньги, и что она купит то же самое дешевле «у Линдхаймов».

К Линдхаймам Анна любила ходить больше всего, потому что у них были дни сниженных цен, когда муку и сахар продавали дешевле на четверть цента за фунт, а еще тамошние заведующие отделами все были ее друзья и всегда умудрялись разойтись с ней по сниженной цене, даже в обычные дни.

Жизнь у Анны была тяжелая и многотрудная.

Анна управлялась у мисс Матильды считай что со всем домом. Это был смешной маленький домик, их таких стояла целая шеренга одинаковых, в ряд, как костяшки домино, которые выстраивают дети, чтобы потом уронить их все дружка за дружкой, потому что выстроили эти дома вдоль по улице в том месте, где улица резко шла под горку. Это были смешные маленькие домики с красными кирпичными фасадами и высокими белыми крылечками.

Этот маленький дом всегда был полон мисс Матильдой, младшей прислугой, приблудными собаками и кошками и Анниным голосом, который с утра до вечера нудел, ворчал и распоряжался по хозяйству.

— Салли! Вот, на минуту тебя оставишь без присмотра, и ты уже опять у двери, конечно, там ведь мясников мальчишка идет по улице, а мисс Матильда зовет, не дозовется, чтобы ей принесли туфли. Я что, сама должна все делать, пока ты слоняешься из угла в угол, и бог знает, что у тебя только в голове? Если бы я каждую минуту за тобой не приглядывала, ты бы вообще все на свете забывала, и мне пришлось бы волочь на себе весь дом, а, между прочим, когда ты сюда ко мне явилась, обтрепанная была, как ворона, и грязная, как шавка подзаборная. Иди сию же секунду и отыщи мисс Матильде ее туфли, куда там ты их утром задевала.

— Питер! — И голос у нее становился еще тоном выше. — Питер! — А Питер был самой молодой и самой ее любимой из здешних собак. — Питер, если ты сейчас же не оставишь Малышку в покое, — Малышка была старая слепая сучка терьера, которую Анна любила вот уже много лет подряд. — Питер, если ты сейчас же не оставишь Малышку в покое, я возьму плетку и отстегаю тебя, бесстыжий ты пес.

У доброй Анны были высокие идеальные представления о собачьей добропорядочности и дисциплине. Трем постоянным здешним собакам, той троице, которая всегда жила с Анной, Питеру, старой Малышке и маленькому лохматому Шарику, который вечно подпрыгивал чуть не на метр от пола просто от хорошего настроения, а также множеству временных постояльцев, множеству приблудных псин, которым Анна давала хлеб и кров, пока не находила им постоянных хозяев, приходилось следовать строгим правилам поведения и никогда не покушаться друг на друга.

Однажды в семье случилось постыдное несчастье. Маленькая приблудная сучка терьера, которой Анна уже успела найти постоянных хозяев, внезапно ощенилась целым выводком. Новые хозяева были совершенно уверены в том, что их Лиска близко не зналась ни с одним псом с тех пор, как поселилась у них в доме. Добрая Анна со всей решительностью утверждала, что ни Питер, ни Шарик здесь ни при чем, и так горячо на этом настаивала, что Лискины хозяева в конечном счете уверовали, что если им кого и стоит во всем винить, то исключительно самих себя и собственную невнимательность.

— Ты скверный пес, — сказала Анна Питеру тем же вечером, — скверный ты пес.

— Отец этих щенков — наш Питер, — объяснила добрая Анна мисс Матильде, — и похожи они на него как две капли воды, а бедная маленькая Лиска, как мне ее жалко, они такие огромные, что она, бедняжка, чуть не померла, но, мисс Матильда, не могла же я признаться этим людям в том, что наш Питер — такая бесстыжая псина.

Время от времени и у Питера, и у Шарика, и еще у некоторых приблудных псов случались дурные мысли. В такие времена хлопот у Анны прибавлялось, она бранила их пуще обычного, а когда ей приходилось выходить из дома, тщательно следила за тем, чтобы бесстыжие собаки были заперты в разных комнатах, как можно дальше друг от друга. Порой, нарочно для того, чтобы посмотреть, как к ним пристает хорошее воспитание, Анна ненадолго выходила из комнаты и оставляла собак совсем одних, а потом внезапно открывала дверь и заходила в комнату. Все собаки, у которых на уме были дурные мысли, разбегались по своим местам, едва услышав, как она коснулась дверной ручки, и уныло сидели каждая в своем углу, как компания нашкодивших детишек, у которых отобрали ворованный сахар.

Невинная слепая старая Малышка была единственной собакой, которая, даже будучи собакой, умела сохранять чувство собственного достоинства.

Сами видите, что жизнь у Анны была тяжелая и многотрудная.

Добрая