К защите родины — готовы! [Гарри Тертлдав] (fb2) читать постранично, страница - 2

позаботимся о том, чтобы ее не проиграть…

* * *

27 июля 1979 года

Риека, Независимое Хорватское Государство

Маленький рыбацкий баркас причалил к берегу. Человек, называвший себя Джорджо Ферреро, уже надел рыбацкую кепку из черной шерсти. Чтобы защитить глаза еще лучше, он прикрыл их рукой. Воздух Адриатики был так чист, что шероховатое хорватское побережье казалось почти неестественно отчетливым, как если бы он одел новые очки, чуть более сильные, чем надо.

— Красивая страна, — сказал Ферреро по-итальянски с анконским акцентом.

С тем же акцентом отозвался и Пьетро Беваква, собеседник Ферреро:

— Это уж точно.

Как Беваква, так и Ферреро были людьми средней комплекции и средней же смуглости — они не выделялись бы из топлы нигде в Средиземноморье. Достав изо рта большую трубку, набитую дрянным итальянским табаком, Беваква добавил:

— Впрочем, как тут ни красиво, а я предпочитаю родные места.

Он снял с лодочного руля обе руки, чтобы проиллюстрировать свое предпочтение жестом.

Ферреро усмехнулся. Он подошел к носу баркаса. Беваква подрулил к причалу. Ферреро поднялся на пристань, держа в руке веревку. Он быстро привязал баркас. Не успел он закончить это действие, как к нему направилась пара хорватских таможенников.

Их аккуратно наглаженные мундиры цвета хаки, внушительного вида фуражки, блестящие сапоги и сверкающие автоматы явно указывали на союз их страны с Германией. Однако лица под этими фуражками — продолговатые, морщинистые, смуглые и с глубокими пронзительными глазами — такие лица в Германии встречались не часто.

— Ваши документы? — сказал одни из них.

— Вот они есть, господин таможенный. — Ферреро говорил на ломаном хорватском, да еще и с акцентом, но понять его было можно. Он достал документы из заднего кармана помятых шерстяных штанов.

Таможенник осмотрел их и передал своему товарищу.

— Вы случаем не из Социальной Республики? — спросил второй таможенник. На его лице появилась зловещая улыбка. — Не из Сицилии?

Ферреро перекрестился.

— Матерь Божья, нет! — воскликнул он по-итальянски. Сицилия была британским марионеточным режимом. Признать, что ты оттуда — все равно, что признать себя шпионом. А кто захочет признать себя шпионом, тем более в Хорватии? Жуткой репутации усташей завидовало даже гестапо. Ферреро продолжил, теперь уже по-хорватски: — Из Анконы, как видите вы. Много угрей на льду продать здесь у моего партнера и меня.

— Ага, — Оба таможенника явно заинтересовались. Тот, что со зловещей улыбкой, сказал: — Может быть, наши жены купят немного для пирогов, если пойдут на рынок.

— Возьмите немного сейчас, — предложил Ферреро. Он отлично понимал, что иначе на рынок на попадет вообще ни одного угря. Также он не заметил исчезновения пары пятидесятидинаровых банкнот, которые вложил в предьявленные документы. Хорватские фашисты были лишь бледными копиями своих немецких коллег, подкуп которых обошелся бы гораздо дороже.

Положив угрей в пару мешков, таможенники почти не взглянули на документы Беваквы (хотя прикарманить и его сто динаров они отнюдь не забыли), равно как и на привезенный груз. Поставив необходимые штампы, они удалились, явно довольные собой.

Рыбаки последовали за ними. Как и следовало ожидать, рыбный рынок находился недалеко. Прежде чем пустить туда Ферреро и Бевакву, еще один чиновник в форме потребовал у них документы. Штампы таможенников впечатлили его настолько, что он даже не потребовал взятки.

— Угри! — закричал Ферреро на плохом, но громком хорватском. — Угри из итальянских вод! Угри!

Вскорости вокруг него образовалась толпа. Количество угрей уменьшилось, динаров — увеличилось. Пока Ферреро громко расхваливал товар и вел торговлю, Беваква ходил обратно на пристань и приносил оттуда новые мешки с угрями.

Растолкав топлу, к прилавку подошел мускулистый мужчина. Он накупил угрей на триста динаров, протянув Ферреро толстую пачку денег.

— Для моего ресторана, — обьяснил он. — А головоногих у вас случайно нет?

Ферреро покачал головой:

— Их мы продаем дома. Здесь их мало кто любит.

— Очень жаль. Я подаю кальмаров, когда есть возможность.

Мускулистый мужчина перекинул мешок с угрями через плечо и ушел, расталкивая локтями толпу так же грубо, как и на пути к прилавку. Ферреро потер подбородок и засунул триста динаров в отдельный карман — не в тот, куда складывал остальные заработанные деньги.

Угри разошлись быстро. Здесь в Риеке все рашодилось быстро — своей рыбой Хорватия не славилась никогда. Когда вся рыба с баркаса была продана, Ферреро и Беваква заработали втрое больше, чем могли бы заработать на той же рыбе в Анконе.

— Надо будет еще много раз сюда приехать, — сказал с энтузиазмом Беваква, вернувшись в тесную каюту. — Разбогатеем.

— Хорошая идея, — ответил Ферреро. Он достал пачку денег, которую дал ему владелец ресторана. С каждой двадцатидинаровой банкноты на