Между человеком и машиною [Александр Александрович Богданов] (fb2) читать постранично, страница - 4

вчетверо больше продукта; но оно ничего не выигрывает, а напротив, теряет, если из одного работника выжмет труда вчетверо больше нормального, а три других работника пропадут задаром: если труда и столько же, то рабочая сила общества не растет, а падает.

Когда бывает полезно для общества повышение интенсивности труда? Вот, в Англии, в Америке безработных не больше, чем у нас, а между тем интенсивность труда там в среднем выше, чем у нас, в 2–3 раза. Конечно, это — огромное преимущество передовых стран. Но такое повышение вырабатывалось там в целом ряду поколений, охватывало весь рабочий класс и шло вместе с возрастанием заработной платы, потребностей рабочего, его культурного уровня. А система Тэйлора вовсе даже не имеет в виду всего рабочего класса, не интересуется средним работником. Она направлена против него. Она стремится сразу, в одном поколении увеличить до крайности напряжение труда, сознательно жертвуя средним работником — попросту отбрасывая его, под предлогом «безделья» или «лености».

Признав, что среди работников Вифлеемского завода только 8 из 75 могли выдержать его «систему», Тэйлор спешит успокоить читателя тем, что и остальные 67 почти все нашли себе другую работу в том же заводе. Но ведь если это и правда, то они нашли ее только потому, что в других отделах завода «система» не была введена. А по поводу Фичбургских велосипедных работниц он уже и не прибегает к утешениям, — просто заявляет, что из 120 устранено были 85 «ленивых», и осталось 35 «более честолюбивых». Средний работник — это «ленивый», не более.

Ну, а работники «честолюбивые», — они-то, по крайней мере, в большом, серьезном выигрыше? За четверную работу они получают плату на целых 60% больше прежней… Да, без сомнения, получают. Но разве может человек не отупеть, выполняя изо дня в день, из года в год учетверенную, вполне механическую работу под строжайшим, непрерывным, можно сказать — каторжным надзором? Нечего и говорить, что он должен отупеть, как это было с наиболее специализированными работниками прежних мануфактур. Как и они, он превращается в настоящую машину. И если правду говорит Тэйлор, что когда его система упрочивалась, то водворялось полное, ненарушимое согласие между рабочими и хозяевами, полное довольство рабочих своим положением, — то разве это не прямое доказательство такого отупения? Разве не бессознательное существо тот, кто даже не понимает разницы интересов?

Но, быть может, для общества это вовсе не важно, что рабочие отупеют? Лишь бы они вчетверо работали, от каждого общество получит вчетверо больше труда, что полезно для производства. Во-1), даже и это еще неизвестно с достоверностью. При отупляющем напряжении работник должен преждевременно износиться, и значит, не успеет дать так много труда. Для Тэйлора с его акционерным обществом это все равно, изношенную человеческую машину выбросят и заменят свежей. Но для развития всего общества вовсе не полезно так жечь его рабочие силы. Во-2), очень ошибаются те, которые думают, что отупение рабочего вредит только ему. Оно противоречит потребностям машинного производства. Машинному производству необходима интеллигентная рабочая сила, работник толковый, сообразительный, сознательный; иначе при малейшем нарушении хода должна получаться порча машин и материала, а то и гибель самих работников. У нас в России введение машин, особенно в сельском хозяйстве, долго замедлялось малым умственным развитием массы населения. Случалось, что помещик выпишет хорошую и дорогую машину, а через несколько дней она приведена в негодность, батраки покалечены; и начинай все сначала.

Над машиной нужен настоящий человек, а не тэйлоровская живая машина. В Германии даже экономисты, не сочувствующее пролетариату, признают, что в мировой конкуренции с другими странами Германия огромной долей успеха обязана интеллигентности своих рабочих, самых сознательных в мире. Интеллигентность работника в наше время — драгоценнейшая производительная сила; подрывать ее значит приносить великий экономический вред стране.

Другое дело — облегчение и упрощение приемов труда, т. е., увеличение его производительности. Но оно, как мы видели, в тэйлоризме занимает второстепенное место. И даже там есть одна сторона, которая означает понижение производительности труда. Это то, что «система» требует очень большого числа «хронометреров» и других надсмотрщиков. Сам Тэйлор признает, что в металлургических заводах при старом порядке один служащий по надзору приходится на 8-12 рабочих, а при его системе — 1 на 3. Но это, говорит он, хорошо тем, что открывает честолюбивым рабочим надежду подняться на высшую ступень. — Несмотря на это утешение, несомненно, что труд лишних надсмотрщиков на деле непроизводительный. При том он такой же отупляющий, бессмысленный, как труд работников-машин.

Вообще, тэйлоризм гораздо больше заключает совершенствованные способы эксплуатации, чем улучшенные способы