Зеленая ветка мая [Мария Павловна Прилежаева] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (97) »
Часть первая ДЕТСТВО, ПРОЩАЙ!
1
— Вставай! Живо, скорей! — Кто тут? Мама? Что, мама? Она стояла со свечкой, придерживая у горла незастегнутый капот. Крошечный язычок пламени освещает худое лицо. Темень кругом. Только желтый огонек слабо высвечивает из тьмы мамино лицо. Волосы нечесаными прядями свисают на плечи и грудь. — Слышишь? — Нет. — Вслушайся. Слышишь? Катя села, натянула одеяло. — Не слышу. Нет, не слышу. Некоторое время мама молча хмурила брови. Катя узнала то выражение лица. То. Оно недавно появилось. Или Катя только недавно заметила? Кажется, вот мама здесь. И будто не здесь. Что-то чужое в ней. Катя боялась ее, такую. — Разбудить Татьяну? — спросила робко. — Татьяна отпущена к родным на три дня. — Зачем? — Нужно. Татьяна отпущена к родным. Значит, в усадьбе они с мамой одни. В саду березовая аллея, сиреневые кусты вдоль забора, три тенистые липы над крокетной площадкой — укрывайся где хочешь. Боже! А за садом перебеги лужайку — и церковь. Иногда в церкви выставляют на ночь покойника. Может быть, и сейчас… «Вдруг… среди тишины… с треском лопнула железная крышка гроба и поднялся мертвец. Зубы его страшно ударялись ряд о ряд, в судорогах задергались его губы, и, дико взвизгивая, понеслись заклинания. Вихрь поднялся по церкви, попадали на землю иконы…» — Одевайся! — коротко велела мама. «Зачем? Ведь ночь». Спорить нельзя. Спрашивать нельзя. Натянуть платьишко, скорей, как-нибудь. Руки не лезут в рукава. — Поторапливайся, не маленькая, давно уже взрослая. Катя кое-как справилась с платьем, накинула шарфик. Конечно, деревенские девчонки в ее-то годы… Вон Саньку возьмите… — Хочешь знать, почему отпустила Татьяну? — спросила мама, неспокойно оглядываясь по сторонам. От желтенькой свечки тьма по углам кажется гуще. Настоящая кромешная тьма. Мама прикрыла свечку ладонью, чтобы не задуть. — Есть подозрения… она связана с теми. «Господи», — перекрестилась Катя под шарфиком. — Объясни, мама, пожалуйста. — После. Сначала осмотрим дом. — И наверху? Дом с летним мезонином. Наверху две небольшие комнаты. Когда летом они из города приезжают в усадьбу, в мезонине живет Вася. Нынешним летом Васи нет, и комнаты наверху стоят нежилые. И два просторных чердачных чулана пусты. Конечно, и при Васе в чуланах никто не живет, но сейчас там как-то особенно пусто. Сумрачно. Свисают пряди паутин со стропил. Того и гляди, споткнешься о балки. Или налетишь на печные кирпичные трубы. Мама медленно шла по дому со свечкой. В столовой квадратные плиты паркета осели, у стен пол покатый, а в середине комнаты образовалась как бы впадина. Обеденный стол накренился, посуду ставить нельзя: поедет, как с горки. Впрочем, они давно не обедают в столовой. Татьяна скажет иной раз, не маме, конечно, а Кате, тихонько сочувствуя: — Ничего-то барского в вас не осталось. Татьяна давно живет у них, еще при папе жила. Смутно припоминается Кате: при папе в доме было людно, приезжали гости, играли на пианино, пели, гоняли на крокетной площадке шары. Мама и теперь иногда играет на пианино. И на селе их зовут по-прежнему — Барские. Настоящая их фамилия Бектышевы, но на селе, может быть, и не знают их настоящей фамилии. Катя шла за мамой по пятам. В голову, как нарочно, лезли разные страшные истории. Вот, например, Санька божится, что, раз у них в усадьбе зимами печки не топят, в печных трубах с холодами селятся черти. — А еще они оттого выбрали вас, что мать неверующая. — Врешь, Санька. Верующая! — Крест носит? Глянь-ка, есть на матери крест? Креста нет. Много слезных молитв вознесла Катя богу, чтобы помиловал маму, не уготовал ей, грешной, место в аду. «Господи, прости маму. Прости, прости, что не носит креста». Но другим, даже Саньке, ни за что не признается. — Есть крест. Лопни мои глаза, если вру. — Лопнут, дождешься. И в церковь твоя мать не ходит. — В городе ходит. Там хор. Здесь не поют, а гнусавят, оттого и не ходит. — Молиться везде можно. — Вот она где захочет и молится. «…А все-таки зачем она меня разбудила? Неужели лез вор?» В деревне, в их селе Заборье, пересеченном тихой рекой Шухой, про воров не слыхать. Здесь и замков на дверях не водится. В страдную пору, когда все село на лугах или в поле, если в какой избе не останется даже бабки с малым дитем, щеколду на дужку накинут, щепкой заткнут — вот вам и запор. Маме почудились воры. Что-то почудилось. У нее бессонница, целые ночи не спит, поневоле пригрезятся страхи. Они на цыпочках обошли комнаты. Заглянули на кухню. Нигде никого. Пришли в мамину спальню. Здесь душно, фортки закрыты. Шторы опущены. Кровать отгорожена ширмой. На ночном столике пепельница с грудой окурков. Вещи насквозь пропитаны едким табачным дымом. Мама вставила
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (97) »
Последние комментарии
13 часов 15 минут назад
18 часов 18 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
2 дней 16 часов назад