Витамины [Реймонд Карвер] (fb2) читать постранично

Реймонд Карвер Витамины

У меня была работа, а у Пэтти — нет. Я каждую ночь проводил пару часов в больнице. Это пус­тячная работа. Я делал кое-что, отмечал кар­точку на восемь часов, и мы с сестрами отправля­лись чего-нибудь выпить. В конце концов, Пэтти то­же захотела работать. Сказала, что работа ей нужна для самоутверждения. Поэтому она начала ходить по квартирам, продавала поливитамины.

Какое-то время она была просто одной из многих девушек, которые ходят по незнакомым кварталам и звонят во все двери. Но сумела продвинуться. Она бы­ла сообразительной, хорошо училась в школе. Она была ответственной. И очень быстро получила повы­шение. Те девушки, у которых все шло не так гладко, оказались под ее началом. Вскоре у нее уже была своя команда и свой небольшой офис в торговом центре. Вот только работавшие на нее девушки, все время ме­нялись. Ведь некоторые отказывались от работы через два дня, и даже иногда — через два часа. Но попа­дались и такие, у кого получалось неплохо. Они умели продавать витамины. Эти девушки оставались с Пэт­ти. Они составляли ядро ее команды. Однако и тех, у кого дело не ладилось, было немало.

Девушки, у которых не ладилось, обычно просто исчезали. Не приходили, и все. Если у них были те­лефоны, то они не клали трубку на рычаг. Не откры­вали дверь на звонок. Пэтти принимала такие поте­ри близко к сердцу, словно эти девушки были ново­обращенными, сбившимися с истинного пути. Она винила во всем себя, но потом перестала: их было слишком много, так что она просто вынуждена была справляться с чувством вины.

Бывало, какая-нибудь девушка настолько волнова­лась, что не могла даже нажать на дверной звонок. Или подойдет к двери, и слова выдавить из себя не может. Или вместо «здравствуйте» выдаст что-ни­будь такое, чего нельзя говорить, пока не попадешь в дом. Такие недотепы отказывались работать, бра­ли сумку с образцами, шли к машине и ждали, пока Пэтти и остальные девушки закончат работу. После этого все совещались. Ехали в офис. Ну и пытались словами поддержать друг друга: «Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе». Или: «Делай что на­до, и все будет как надо».

Иногда девушки просто не возвращались «с поля боя», вместе с ними исчезали и образцы товара. Они отправлялись в город и не возвращались. Но им всегда находилась замена. Пэтти завела специ­альный список, а раз в две-три недели давала неболь­шую рекламу в «Пеннисэйвер». И девушек станови­лось все больше. Они шли нескончаемым потоком.

Ядро их команды составляли Пэтти, Донна и Шейла. Пэтти была красавица, а Донна и Шейла, те попроще. Однажды вечером Шейла заявила Пэтти, что любит ее больше всех на свете. Пэтти сказала мне, что она выразилась именно так. Пэтти подво­зила Шейлу домой, и они сидели в машине перед ее домом. Пэтти ответила Шейле, что тоже ее любит, что любит всех своих девочек. Но не в том смысле, который имела в виду Шейла. Тогда Шейла дотрону­лась до ее груди. Пэтти сказала, что отвела ее руку. А после объяснила ей, что это ее не возбуждает. Она сказала, что Шейла и глазом не моргнула, только кивнула, прижала руку Пэтти к губам, и вышла из ма­шины.

***

Это произошло под Рождество. Витаминный биз­нес шел крайне вяло в те дни, поэтому мы с Пэтти решили устроить вечеринку, чтобы немного под­нять настроение. В общем-то идея всем показалась неплохой.

Первой отключилась Шейла: просто упала, мерт­вецки пьяная и потом проспала несколько часов кряду. Вышла на середину гостиной, постояла ми­нутку, потом вдруг глаза у нее закрылись, ноги под­косились, — и она растягивается на полу прямо со стаканом в руке. И по пути этой рукой задевает ко­фейный столик. Все это происходит в полной тиши­не, если не считать грохота столика. Коктейль вы­лился на ковер. Мы с Пэтти и кем-то еще вынесли ее на заднюю веранду, положили на раскладушку и по­старались забыть о ней.

Все здорово напились и разошлись по домам. Пэтти пошла спать. Мне захотелось еще выпить, и я просидел за столом с коктейлем до тех пор, когда за окном начало светлеть. Тут появилась Шейла, и по­неслось! Она сказала, что у нее жутко трещит голова, словно кто-то сверлит внутри дрелью. Боль та­кая ужасная, сказала она, что у нее наверняка те­перь начнется косоглазие! Кроме того, она сломала мизинец, это точно. Она показала его мне: палец действительно покраснел. Она обложила нас за то, что мы уложили ее спать в линзах. И какого черта никто об этом даже не вспомнил. Она поднесла па­лец к глазам и стала рассматривать. Потом потрясла головой. Потом вытянула руку и снова уставилась на свой палец. Как будто не могла никак поверить, что с ней такое произошло. Лицо у нее опухло, во­лосы растрепались. Она сунула палец под холодную воду.

— Боже! О, Боже! — заорала она, склонившись над раковиной. Но поскольку она подкатывала к Пэтти, признавалась ей в любви, то сочувствия к ней я не испытывал, ни малейшего.

Я пил виски и молоко со льдом. Шейла опира­лась о раковину. Она смотрела на меня своими